CC BY
124
УДК 316
DOI 10.23672/SAE.2019.10.39000
Касьянов Валерий Васильевич
доктор социологических наук, доктор исторических наук, профессор,
заведующий кафедрой истории России, Кубанский государственный университет culture@kubsu.ru
Самыгин Сергей Иванович
доктор социологических наук, профессор
кафедры управления персоналом и социологии,
Ростовский государственный экономический университет darya.maksimovich@gmail.com
Valery V. Kasyanov
Doctor of Social Sciences, Doctor of Historical Sciences, Professor,
Head of chair of History of Russia, Kuban State University culture@kubsu.ru
Sergey I. Samygin
Doctor of Sociology, Professor Departments of Personnel Management and Sociology,
Rostov State Economic University darya.maksimovich@gmail.com
ИСТОРИЧЕСКАЯ И КОЛЛЕКТИВНАЯ ПАМЯТЬ И СОЦИАЛЬНЫЙ ПОРЯДОК
H ISTORICAL
AND COLLECTIVE MEMORY AND SOCIAL ORDER
Аннотация. Концепция коллективной памяти, представленная Морисом Хальбваксом, является одной из ключевых концепций, позволяющих понять, как поддерживается социальный порядок и как происходят социальные изменения в обществе. В этом смысле, социологический анализ коллективной и исторический памяти может способствовать разработке общей социальной теории, тем более, что эпоха позднего модерна становится «эпохой сохранения», когда даже негативная память, подобная опыту войны, становится объектом увековечивания и сохранения, а политика памяти занимает всё более важное место в поддержании национальной идентичности и сохранении национальной культуры.
Ключевые слова: коллективная память, историческая память, политика памяти, культура, музеификация, коллективные представления, социальный порядок.
Annotation. The concept of collective memory, presented by Maurice Halbwax, is one of the key concepts that allow us to understand how the social order is maintained and how social changes occur. In this sense, a sociological analysis of collective and historical memory can contribute to the development of a general social theory, all the more so since the late modernist era becomes a «preservation era», when even a negative memory, like the experience of war, becomes an object of perpetuation and preservation, and the politics of memory occupies an increasingly important place in maintaining national identity and preserving national culture.
Keywords: collective memory, historical memory, politics of memory, culture, museification, collective representations, social order.
По словам Э. Дюркгейма, коллективныеп-редставления включают символы, имеющие общеезначение для членов той или иной социальной группы или общества. Социология-коллективной памяти, проект которой был предложен Морисом Хальбваксом, одним изучеников Дюркгейма, находился в русле егосоциологиче-ской теории.
Память представляет собой сложную совокупность знаний и образов и,как правило, считается принадлежащей индивиду. Согласно Хальбвак-су, однако, индивидуальная память не полно-стьюзамкнута, поскольку она построена посред-
ством взаимодействия сдругими. Индивидуальная память находится под влиянием коллектив-ныхпредставлений о прошлом. В этом смысле нет индивидуальнойпамяти как таковой. Хальб-вакс обозначает это коллективное представле-ниео прошлом как коллективную память.
Джеффи К. Олик справедливо заметил, что кол-лективнаяпамять у Хальбвакса указывает на два типаявлений: социально оформленные индивидуальные воспоминания иколлективные мемориальные представления, запечатленные в определенных культурных артефактах (Olick, 2007: 20). В первой части «Социальных рамок памяти»
Хальбвакс стремился исследовать коллективную память с точки зрения индивидуума. В частности, когда он рассматривает феномен семейной памяти, еговнимание, в основном,было сосредоточено на том, каким образом человексоставля-ет его/ее память по отношению к другим при помощи того, что Хальбвакс называет «рамками». Рамки дают возможности помнить прошлое, связанное с личной жизнью человека. Члены группы или некоторые важные события составляюто-пределенную структуру, которая задает ориентиры для запоминания.
Коллективная память - не слишком четко определяемый феномен. Это нечто неопределенное и трудное дляпонимания. Кроме того, коллективная память динамична и меняется современем, потому что меняется состав социальных групп, являющихся её носителями. Иными словами, коллективная память тесно связана с живым прошлым тех, кто составляет группу. Если прошлое теряет актуальность и реальную значимость для членов группы, оно исчезнет из коллективной памяти.
Тем не менее, возможны некоторые исключения. Когда Хальбвакс анализирует религиозную кол-лективнуюпамять, он рассматривает её как нечто совершенно особенное, посколькурелигиоз-ная память принадлежит группе и считается фиксированной раз и навсегда. Например, церковь имеет своюсобственную память, которая является религиозным учением. Члены Церкви убеждены, что доктрина неизменна. Христиане считают, что память христиан с точностьюхранит детали жизни Христа. На самом деле то, во что они верят, не является неизменным, потому что коллективная память, по сути, является не столько копией, сколько реконструкциейпрошло-го. Хальбвакс заходит так далеко, что утверждает - знание того, что было в действительности, является вторичным и не имеет большого значения. Коллективная память, таким образом, приближается к коллективным представлениям или даже становитсясиноним коллективной совести. Религиозная память рассматривается Хальбваксом как нечтобольшее, чем простая совокупность индивидуальных воспоминаний.
Англоязычная и немецкоязычная традиция социального теоретизирования использует термин «знание», а не концепцию памяти, но довольно часто говорит о сходных феноменах. Так, Джордж Герберт Мид, отмечал, что прошлое содержится в настоящем (Мид, 2014).Он утверждал, подобно Хальбваксу, что прошлое реконструируется в соответствии с нынешней, обусловленной настоящим, точкой зрения. Человек размышляет о прошлом всегда только в настоящее время, знания о прошлом, определяемое настоящим, может измениться.
Альфред Шуц на основе феноменологической традиции пытался показать, как человек формирует свой запас знаний. Он использовал термин «удержание» для обозначения процесса, в ходе которого человек составляет свой запас знаний посредством упорядочивания своего опыта. Он также отмечал влияние представлений «пред-
шественников», которые играют роль в формировании знаний индивида осоциальном мире.
Мид и Шутц, как и Хальбвакс, подчеркиваютзна-чение основополагающих аспектов прошлого, в то время как Майкл Поланьи рассматриваетбес-сознательное приобретение знаний, прибегая кпонятию «молчаливое знание». Суть молчаливого знанияПоланьи кратко формулирует так: «Мы можем знать больше, чем можем рассказать» (Ро!апу1, 1966: 4). То есть, знания не огра-ничиваютсятем, что мы можем сознательно анализировать, используя язык; знание, воспринимаемое физически, предшествует ему, и Поланьи считает, что это знание является более фундаментальным.
Есть два разных способа мышления о прошлом. Один подчеркивает конститутивные аспекты прошлого. Другой настаивает на неосознаваемых аспектах передачи прошлого. Но если существует неосознаваемая совокупность представлений о прошлом, она должна бытьсоциаль-но сконструированной и накопленной. Неявное или «молчаливое» знание, таким образом, приближается к понятию «габитус» в социальной теории Пьера Бурдье.
Габитус в контексте взглядов Бурдье, позволяет индивиду вести себя определенным образом практически неосознанно, так как габитус «встроен» внаше тело. Габитус позволяет поддерживать социальную структуру. Другими словами, посредством габитуса, повторяющаяся и неосознанная практика в повседневной жизни обеспечивает воспроизводство социального порядка. Этот вопрос культурной практики или же -традиции, в том смысле, в каком они рассматривались Эдвардом Шилзом, отличается от коллективной памяти, поскольку «молчаливое знание» и привычка составляют бессознательный ителесный способ передачи культуры. Тем не менее, передача культуры или же воспроизводства социального порядка, анализируемая Бур-дье, может внести вклад в социологический анализ коллективной и исторической памяти.
Сконструированный характер коллективной памяти, показанный Хальбваксом, породил многочисленные эмпирические исследования в области социологии и истории. Однако, по словам Хальбвакса, коллективная память отличается от истории, даже если история влияет на формирование коллективной памяти, потому чтоколлек-тивная память сохраняет только часть прошлого, которая все еще жива в коллективных представлениях группы.
Традиционная концепция истории, рассмотренная Хальбваксом, пересмотрена в настоящее время, поскольку Школа «Анналов», во многом, вдохновленная Дюркгеймом, изменила понимание истории. Школа «Анналов» настаивала на значимости экономической и социальной истории. Л. Февр и М. Блок, основатели Школы «Анналов», настаивали, что историки должны формулировать проблемы исследований, исходя из интересов настоящего, воссоздавая картину жи-
вого прошлого. Таким образом, их позиция была близка позиции Хальбвакса.
В этом смысле, история близка коллективной памяти, но разница заключается в том, что коллективная память с большей вероятностью исчезнет с исчезновением тех, кто непосредственно заинтересован в сохраняемых памятью событиях.
Идея коллективной памяти, представленная Хальбваксоми Школой «Анналов», приобрела актуальность с середины 70-х годов ХХ в.
Историк Пьер Нора отмечает, что общество модерна теряетчувство памяти, что порождает необходимость создавать специализированные институты, нацеленные на её сохранение.Он обозначаетэти институты или учреждения как «места памяти».
Некоторые институты, существующие в современных обществах, играют важную роль в конструировании и сохранении коллективной памяти и культуры: архивы, библиотеки имузеи, получающие распространение с девятнадцатого века. Кроме того, важные исторические события отмечаются, проводятся юбилейные мероприятия, строятся памятники, чтобы сохранить и зафиксировать значимые исторические события. Все это способствует социальной интеграции, легитимации существующего порядка, укреплению коллективных идентичностей.
Подобная идея может быть найдена и у Хальбвакса: он отмечал значимость пространственной репрезентации коллективной памяти. Память человека тесно связана с конкретным пространством: например, комната, сад, угол улицы и прочее - места, которые знакомы, приобрели эмоциональную ценность и позволяют помнитьп-рошлое. Наличие таких мест важно и для индивидуальной, и для коллективной памяти.
Исторический подход к исследованиям мемориальных институтов или мест памяти отличаются от социологического: историк составляет историографию мемориальных институтов, социолог исследует процесс и практики конструирования-памяти. Историк склонен принимать исторические данные как таковые,в то время как социолог исходит из критической точки зрения,учитывая, что для исследования коллективной памяти важен не столько поиск новыхисторических фактов, сколько понимание того, как человек или группапомнит прошлое. Каждая группа имеет свои традиции и сохраняет своивоспоминания о событиях и людях, которые оказали сильное влияниена группу. Без этих воспоминаний, разделяемых членами группы, она не может сохраниться. И если некоторыечлены группы находятся под влиянием кого-либо или чего-либо вне группы, группа реагирует по-разному.
Группа может принимать новые элементы на основе сохраняющихся воспоминаний. Но группа также может отклонить совершенно новые элементы для защиты своихтрадиций. Таким образом, могут возникать конфликты в отношении памяти, и реакция группы может привести к из-
менениям. Социология коллективной памяти является попыткой понять, как поддерживается социальный порядок и как происходят социальные изменения.
Определенный «порядок памяти» должен быть присущ всему сообществу, поскольку обеспечивает интеграцию и коллективную идентичность. Но чем сложнее общество, тем больше порядок-памяти находится под угрозой, так как сложное общество предоставляет больше возможностей встретить людей, которые не разделяют ту же память или воспоминания. Семьи и сообщества имеют тенденцию терять автономию и подчи-нятьсягосударственному заказу, призванному быть единственным миротворцем в ситуации, когдаразличные группы продуцируют различные версии коллективной памяти. Чтобы выполнить эту функцию, национальное государство пыта-лосьпостроить новую структуру коллективной памяти, которая полагалась бы в основу национальной идентичности.
Анри-Пьер Джуди отмечал, что с 1980-х годов индустриальные общества началиисследовать их региональную и городскую этнологию (Jeudy, 1986: 17). Практически одновременно в социологии был разработан новый метод, основанный на исследовании «историй жизни», биографии. Это было обусловлено общим для индустриальных обществускоренным инновационным развитием, которое неизбежно порождало и социальные преобразования, влекло за собой быстрое устаревание промышленных объектов и превращение их в «культурное наследие». Индустриальные общества, по замечанию ряда исследователей, достигли своеобразной «эпохи сохранения», когда в культурное наследие и места памяти превращается нечто, еще совсем недавно актуально функционирующее.
В эту эпоху сохраняется не только культурное наследие, связанное с эстетической ценностью или историческими реликвиями, наподобие древних египетских мумий. Сохраняются объекты, связанные с событиями, вызывающими негативные воспоминания, которыевсе еще могут быть достаточно яркими, - настолько, что некоторые люди желали бы их забыть. Сохраняются нацистские концлагеря, превращенные в музеи. Кирпичное здание Промышленной палаты Хиросимы (известной как «КуполГэмбаку» или «Атомный купол»), которое располагалось в 160 метрах от эпицентра взрыва атомной бомбы, в 1996 году было возведено в ранг всемирного наследия ЮНЕСКО.
В дополнение к памятникам илимемориалам войны, другие мемориальные объекты, связанные с разрушением и нанесением урона людям и окружающей среде,можно назвать «негативным наследием». Они отличаютсяот объектов культурного наследия древней истории, различное отношение к ним может привести кполемике и политическим конфликтам.
Это связано с двойственной природой «негативной памяти». С одной стороны, люди подвержены желаниюкак можно скорее забыть не-
приятные и страшные события. Даже если люди не могут полностью забыть о каких-то травмирующих событиях, они пытаются отстраниться от них - насколько это возможно. В том случае, если они вынуждены противостоять воспоминаниям, они пытаются держать их глубоко внутри. Такие чувства означают, что люди молчат о негативных воспоминаниях, и это связано с желанием удалить все объекты, которые могут вызвать их.
Бывшая штаб-квартира генерал-губернатора Кореи в Сеуле была снесена, потому что вызывала воспоминания о бывшемколониальном периоде. Когда Восточная и Западная Германия были объединены, первое, что было снесено -Берлинская стена, хотя часть её была сохранена в качестве мемориального объекта.
Тем не менее, даже если воспоминание является негативным, это может вызвать желание зафиксировать его, придав ему определенный смысл. Иногда люди могут чувствовать желание-говорить о негативном опыте, который ранее сложно было вербализовать. Это происходит потому, что переживание негативного опыта -смерти и воспоминания о ней, утрачивают свою остроту. Например, опыт, описанный выжившими после атомной бомбардировки Хиросимы, отражает сцены массовой смертии страдания, но их описывают выжившие, а не погибшие. Вы-жившиеосознают, что один шаг в неправильном направлении можетзакончиться смертью, а не выживанием. Вместе с воспоминаниями о тех, кто умер, это внушает выжившим желание говорить об этом опыте и, хотя это негативный опыт, -передать его последующимпоколениям.
В других случаях, наследие, которое больше не существует, может быть реконструировано, как в случае с собором Ураками, частью музея атомной бомбардировкив Нагасаки. В Корее штаб-квартира бывшего генерал-губернатора была снесена, нобыл построен Мемориальный музей независимости Кореи в Чхонане, его богатая экспозиция посвящена борьбе корейского народа с японскими захватчиками.
Вопрос о сохранении негативного наследия недавней истории показывает, какпозднесовре-менное общество склоняется к практикам сохранения прошлого даже в с самых болезненных его аспектах, связанных с тем, что люди необязательно хотели бы запомнить. Мы вынуждены
Литература:
1. Мид Д.Г. Философия настоящего. М. : Изд. Дом Высшей школы экономики, 2014. 272 с.
2. Хальбвакс М. Социальные рамки памяти. М. : Новое издательство, 2007.
3. Bourdieu P. Le Senspratique. Les Éditions de Minuit. Paris,1980.
хранить память даже о событиях, которые мы надеемся забыть. С точки зрения социологии коллективной памяти, это связано с отсутстви-емпорядка памяти, что позволял бы живым скорбетьо мертвых. Через порядок памяти осуществляется упорядочивание и осмысление опыта, что позволяет преодолеть кризис. В прошлом эта цель достигалась при помощи вписывания негативных событий в традиционное мифологическое мировоззрение и наличия ритуальных практик, способных преодолеть психологические последствия пережитого. Современные общества утратили подобные механизмы, «порядок памяти» перестал функционировать бесперебойно. В этой ситуации, жертвы стихийных бедствий, войн и насилия склонны расценивать свой опыт как «абсурдный». Потеря близких не может быть ими принята. Общество позднего модерна стремится найти подходящую систему для структурирования негативных воспоминаний и опыта путем установления траура, памятных дат, памятников, музеев и сборников исторических документов.
Существует два способа восприятия времени в эпоху позднего модерна. Во-первых, присущее философии Нового времени понимание истории как процесса освобождения человечества. Во-вторых, постмодернистский взгляд, который уходит от линейного восприятия времени, включающего прошлое, настоящее и будущее. В постмодернистском представлении прошлое существует только как память. Обе перспективы значимы и важны для поддержания социального порядка в обществах позднего модерна, имеющих как современные, так и постмодернистские аспекты.
Хальбвакс стал основателем социологического анализа коллективной памяти каккритического подхода к современному обществу и общего взгляда наисторию, в эпоху, когда линейное про-грессистское понятие истории было доминирующим, хотя уже подвергалось критике. Вызов-Хальбвакса социальной теории все еще остается актуальным в «эпоху сохранения», когда даже негативная память становится объектом сохранения, а военное наследие считается «культурным» наследием. В эпоху позднего модерна и глобализации политика памяти занимает всё более важное место в поддержании национальной идентичности и сохранении национальной культуры.
Literature:
1. Mid D.G. Philosophy of the present. M .: Publishing. House of the Higher School of Economics, 2014. - 272 p.
2. Halbwax M. Social framework of memory. M. : New Publishing House, 2007
3. Bourdieu P. Le Senspratique. Les Éditions de Minuit. Paris,1980.
4. Jeudy H.-P. Mémoires du social. P.U.F., Paris, 1986.
5. Olick J.-K. The Politics of Regret. Routledge, New York, 2007.
6. Polanyi M. The Tacit Dimension.Routeledge& Kegan Paul Ltd., London, 1966.
4. Jeudy H.-P. Mémoires du social. P.U.F., Paris, 1986.
5. Olick J.-K. The Politics of Regret. Routledge, New York, 2007.
6. Polanyi M. The Tacit Dimension.Routeledge& Kegan Paul Ltd., London, 1966.
