CC BY
0УДК 82 Яндиева М.С.-АМанкиева Э.Х.
Яндиева М.С.-А.
ассистент кафедры русского языка Ингушский государственный университет (г. Магас, Россия)
Научный руководитель: Манкиева Э.Х.
доктор филологических наук, доцент кафедры русского языка Ингушский государственный университет (г. Магас, Россия)
ИСТОКИ ИНТЕРЕСА РУССКИХ РОМАНТИКОВ К СЕВЕРОКАВКАЗСКОМУ ЖЕНСКОМУ ОБРАЗУ
Аннотация: статья посвящена анализу основных особенностей репрезентации северокавказского женского образа в русской литературе девятнадцатого века. Автор статьи обращает особое внимание на ключевое влияние эстетики романтизма в формировании взглядов русских писателей на культуру и традиции горских народов и роль женщины в кавказском социуме. В статье подробно освещаются предпосылки обращения русской литературы к образу горской женщины, в том числе события кавказской войны и зарождение ориентализма, анализируется разнообразие идейного и художественного подхода отечественных писателей к кавказской женщине, а также прослеживается эволюция образа кавказской женщины в русской литературе в течение всего девятнадцатого столетия.
Ключевые слова: кавказская женщина, романтизм, ориентализм, байронизм, горский менталитет, патриархальный уклад.
Первую половину XIX столетия можно по праву считать прорывным этапом на пути развития русской классической литературы. В этот короткий период времени были сформированы идейные основы отечественной
словесности, появились новые формы авторского высказывания, а также вышли на историческую сцену писатели, оставившие непревзойденный след в мировой культуре. Творчество А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, Н.В. Гоголя стало базисом всей последующей русской литературы, а предложенные ими темы были продолжены и углублены уже другими авторами [Малкина, 1998, с. 48].
Вместе с тем, одним их центральных событий начала XIX века стало зарождение российского романтизма, обратившегося к самым сложным и неоднозначным аспектам человеческой жизни. Русские романтики, равно как и их европейские коллеги, отказались следовать жесткой схематичности эпохи классицизма, и сфокусировали свое внимание на волнующем образе уникальной личности в непреодолимых обстоятельствах, на образе героя сражающегося и порой трагически гибнущего в этой борьбе. Очевидно, что источником для вдохновения писателей в творчестве такого рода не могла стать обыденная реальность их современников, что стало основной причиной европейского культурного поворота на восток. Загадочный, интригующий и экзотичный мир мусульманского востока явился богатым материалом для литературного переосмысления западных авторов. И если для английских, французских и немецких поэтом восток стал ассоциироваться с их заморскими колониями и Османской империей, то русские писатели имели шанс получить еще более сложную и закрытую географическую локацию для собственного изучения, а именно Северный Кавказ. Именно исследованию зарождения интереса русских романтиков к кавказской тематике в целом и образу северокавказской женщины в частности посвящена данная статья.
Рассматривая проблематику зарождения особого внимания русских романтиков к реалиям Северного Кавказа в XIX веке, необходимо обратить особое внимание на тот факт, что данный феномен стал результатом сочетания различных обстоятельств политического, социального и культурного свойства, определивших весь образ рассматриваемой эпохи. Первой и основной причиной, обусловившей введение образа кавказской женщины в русскую литературу, стал общеевропейский тренд на культурный ориентализм, процветавший на
европейском континенте в эпоху расцвета классического романтизма [Семенова,
2016, с. 87].
Еще до зарождения русской романтической традиции в работах раннего А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова, их европейские коллеги, и, прежде всего, главный источник для подражания всех молодых романтиков Европы Джордж Байрон, открыли для себя уникальный мир Востока, в котором, с их точки зрения, процветали основные мотивы романтического героя - героизм, готовность к упорной борьбе, стремление к сохранению собственной уникальности и некий неизбежный фатализм. Байронизм ввел восток в литературную карту Европы, и вслед за ним все ценители его творчества, в том числе и русские романтики, увидели в востоке и в особенности в его женских образах, ту же экзотику и оригинальность, которую оценил в них Байрон [Орловская, 1987, с. 76].
Прямые аналогии между ранней поэзией Пушкина и Лермонтова, а также их работами, посвященными тематике Северного Кавказа («Кавказский пленник» и «Мцыри») и байронической традицией были выявлены литературными критиками на самых разных уровнях. Так, в частности, А. И. Полежаева отмечала, что для русского романтизма и «восточных поэм» Байрона характерен единый «ориентальный антураж», сводящийся к прославлению величественной природы, свободолюбия, экзотических нравов, обычаев и традиций восточных жителей. Единство русского и европейского романтизма прослеживается также в свойственных им интертекстуальных перекличках, сюжетных параллелях, мотивном поле и системе природных образов [Манкиева,
2017, с. 27].
Интерес русских поэтов к северокавказскому женскому образу также носил подчеркнуто ориенталисткий характер. Следуя классической романтической парадигме, русские поэты видели в кавказском женском образе не столько самостоятельную свободную личность, сколько трагический персонаж, находящийся в непреодолимых жизненных обстоятельствах и обреченный либо на вечное рабство, либо на трагическую гибель. Подавляющее большинство кавказских женских образов в поэмах А. С. Пушкина, М. Ю.
Лермонтова, А. И. Полежаева и других погибают по причине трагической безответной любви. Следуя классической системе романтического произведения, в центре которого стоит мужской романтический герой, женские образы приобретают ценность лишь как еще одно фатальное обстоятельство в его судьбе, добавляя его образу еще более сильную глубину [Карпов, 2013, с. 78].
Еще одной важной причиной роста интереса русских романтиков к образу горянки является наличие в этом образе мощного потенциала для отражения живого, мыслящего и чувствующего человека. Шаблонность, линейность и идеологическая зажатость литературы классицизма в конце восемнадцатого века вызвала к жизни мощный протест со стороны русского литературного мира. Уже в литературе эпохи сентиментализма, в работах Н.М. Карамзина, был заявлен тезис о том, что и «крестьянки умеют любить». Поэты романтики перевели тезис о женской силе любви на принципиально новый уровень, и в этих условиях образ не простой русской крестьянки, сгорающей от безответной любви, а образ неприступной горянки, выросшей в суровых условиях кавказских гор и строгого патриархального менталитета, и бросающей вызов условностям во имя любви, привлек особое интерес со стороны романтического духа эпохи.
Поворотным моментов для введения кавказской женщины в русский литературный мир стала публикация пушкинской поэмы «Кавказский пленник», в которой молодая черкешенка заняла одну из наиболее важных ролей. В пушкинской черкешенке сошлись в одной точке все основные аспекты романтизма: преодоление условностей реального мира, готовность к идеальной любви, стремление к выходу за пределы привычного любой ценой, пусть даже ценой собственной жизни [Пушкин, 2010, с. 401]. Любовь черкешенки к кавказскому пленнику сильна и безответна, в ней нашли свое воплощение как важный для Пушкина мотив долга, так и ключевой для поэтов-романтиков мотив гибельной любви. Черкешенка не просто жертвует своей жизнью, виня себя в смерти любимого мужчины. Она бросает максимальный вызов традициям собственного края, отказываясь жить в рабстве коварного отца и душащих ее свободы условностей. Ее последний бросок в мутные воды Терека - высший акт
романтического героизма и громкий протест против насилия над людьми в результате войн [Манкиева, 2017, с. 55-57].
Кроме собственно культурных и идеологических причин в зарождении особого интереса к кавказской женщине в среде русских романтиков большое место занял весомый политический фактор, а именно Кавказская война, продлившаяся почти все девятнадцатое столетие. Кавказская война оставила неизгладимый отпечаток на всей системе русско-кавказских отношений. Все великие деятели эпохи - поэмы, политики, художники и дипломаты - видели мир Северного Кавказа сквозь призму войны, поскольку они сами были либо лично втянуты в боевые действия (Лермонтов, Толстой), либо подвергались влиянию подавляющих общественных настроений. Милитаристское измерение восприятие кавказской женщины русскими поэтами можно проследить на основе анализа воспоминаний русских декабристов и годах службы на Кавказе.
Влияние фактора войны на восприятие кавказской женщины имело под собой важное основание, и находило свое отражение в самых разных формах. Являясь частью русской армии, русские солдаты и офицеры испытывали объективный недостаток женского общества, что закономерно привлекало их внимание к кавказским женщинам, недоступным для них в силу местных традиций. На фоне большой потребности в женском внимании и разительной разнице в культуре отношений между мужчинами и женщинами в центральной России и на Северном Кавказе, русские солдаты возводили образ восточных женщин в культ и видели в них яркий образчик несовместимости культур [Кимура, 1999, с. 134].
Кроме того, атмосферы войны и образа женщины Кавказа в ее рамках находила свой особый выход в идейном наполнении русского романтизма. Являясь частью враждебной русской армии политической силы, горянка как бы превращалась в глазах русских поэтов и военных в некий ценный приз, в объект их личных притязаний. Кроме того, логика войны также формировала в отношении кавказской женщины определённую систему отношений, в которой немыслима была сама идея равноправия между русским офицером и кавказской
женщиной. В глазах русских поэтов горянка может быть объектом для страстной любви, образом искушающего и недоступного женского начала, призом для победителя в борьбе, но никак не женщиной, претендующей на место жены и матери. Все кавказские женщины в творчестве русских романтиков изначально обречены на гибель, им нет места рядом с русскими мужчинами. Они либо гибнут, так и не достигнув любви, как пушкинская Черкешенка, либо постигнув глубокое разочарование в ней, как Белла из лермонтовского «Героя нашего времени».
Объективация кавказской женщины проходит красной линией сквозь всю русскую литературу XIX века. Подавляющее большинство русских на Северном Кавказе проявляли живой интерес к образу кавказской женщины и обращали внимание на чрезмерную патриархальность кавказского уклада, социальную подавленность женщины, на ограниченность ее свободы передвижения и жесткую регламентацию требований к внешнему виду и нормам поведения, а также на природную красоту горянок. При этом, все эти отрицательные с точки зрения социального прогресса и просвещенной идеологии Европы факторы в их мировосприятии приводили не столько к прогрессивной критике кавказского уклада, сколько к фактическому скрытому одобрению подобных практик и романтизации кавказской женщины в строго романтическом ключе. В частности, Андрей Розен описывал недоступность горянок в строго романтическом ключе: «С головы до ног все покрыто чадрою, и предоставляют воображению рисовать их прелести» [Розен, 1984, с. 254].
Подводя итоги данной работы, мы можем сделать вывод о том, что подобный ангажированный подход к образу восточной женщины стал родимым пятном как русского, так и европейского романтизма. И только во второй половине девятнадцатого века он уступил место более реалистическому и трезвому взгляду на реалии судьбы кавказской женщины в патриархальном мире Северного Кавказа. Однако освещение проблематики кавказской женщины заслуживает отдельного исследования.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ:
1. Карпов Ю. Ю. Женское пространство в культуре народов Кавказа. Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2013. 357 с;
2. Кимура Т. Находясь в плену ориентализма: образы восточных людей в поэме A.C. Пушкина «Кавказский пленник» // Japanese Slavic and East European studies. Kyoto, 1999. Vol. 20. 809 с;
3. Малкина В. Я. Описания путешествий по Кавказу в творчестве A.C. Пушкина и A.A. Бестужева (Марлинского) // Пушкин и русская культура. М., 1998. 258 с;
4. Манкиева Э. Х. Кавказоведческая ветвь русской литературы XIX века: взгляд на женщину // Филологические науки. Вопросы теории и практики Тамбов: Грамота, 2017. № 8 (74): в 2-х ч. Ч. 1;
5. Манкиева Э. X. Психологический портрет черкешенки в поэме М. Ю. Лермонтова «Кавказский пленник». Филологические науки. Вопросы теории и практики Тамбов: Грамота, 2017. № 9 (75): в 2-х ч. Ч. 1. C. 55-57;
6. Орловская Н. К. Восточные мотивы в европейском галантном романе XVII—XVIII в. // Взаимодействие культур Востока и Запада. М., 1987. 256 с;
7. Пушкин А. С. Кавказский пленник: повесть // Опальные русские писатели открывают Кавказ: антология: в 3-х т. Ставрополь: Изд-во СГУ, 2010. Т. 1. 344 с;
8. Семенова С. Г. Русская литература XIX-XX веков: от поэтики к миропониманию. М.: Академический проект, Парадигма, 2016. 445 с;
9. Розен А. Е. Записки декабриста. Иркутск: Восточно-Сибирское книжное издательство, 1984. 346 с.
Yandieva M.S.-A., Mankieva E.Kh.
Yandieva M.S.-A.
Ingush State University (Magas, Russia)
Scientific advisor:
Mankieva E.Kh.
Ingush State University (Magas, Russia)
ORIGINS OF INTEREST OF RUSSIAN ROMANTICS IN NORTH CAUCASIAN FEMALE IMAGE
Abstract: article is devoted to the analysis of the main features of the representation of the North Caucasian female image in Russian literature of the nineteenth century. The author of the article pays special attention to the key influence of the aesthetics of romanticism in shaping the views of Russian writers on the culture and traditions of the mountain peoples and the role of women in Caucasian society. Russian Russian literature highlights in detail the prerequisites for the appeal of the image of the mountain woman, including the events of the Caucasian war and the birth of Orientalism, analyzes the diversity of the ideological and artistic approach of Russian writers to the Caucasian woman, and traces the evolution of the image of the Caucasian woman in Russian literature throughout the nineteenth century.
Keywords: Caucasian woman, romanticism, orientalism, Byronism, mountain mentality, patriarchal way of life.
