CC BY
41
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ
К 700-летию создания «Божественной комедии» и смерти Данте (1321-2021)
В. Н. Назаров
Тульский государственный педагогический университет
им. Л. Н. Толстого
ИСТОКИ И СМЫСЛ ВИЗИОНЕРСКОГО ОПЫТА ДАНТЕ: ОТ КУРТУАЗНЫХ ВИДЕНИЙ К РАЙСКИМ СОЗЕРЦАНИЯМ
Одним из главных импульсов творчества Данте является его визионерский опыт, позволяющий ему создавать уникальные картины видений и созерцаний, достигающих провиденциальной глубины. Эти видения берут свои истоки в его любовных, «грациозных откровениях» (graziosa revelazione), выраженных, прежде всего, в автобиографической исповеди La Vita Nuova («Новая жизнь»), и достигают своего апогея в картинах-видениях загробного мира, представленных в «Божественной комедии». Автор ставит перед собой задачу показать истоки и смысл этих видений и их эволюцию в творчестве Данте. Лейтмотивом статьи является мысль о «визионерском параллелизме» восхождения Данте к небесам Рая и к таинствам любви.
Ключевые слова: Данте, визионерский опыт, «Божественная комедия», «Новая жизнь», визуальное воображение, куртуазные видения, таинство любви, восхождение к небесам Рая, созерцание Троицы.
V. N. Nazarov
Tula State Lev Tolstoy Pedagogical University
(Russia, Tula)
THE ORIGINS AND MEANING OF DANTE'S VISIONARY EXPERIENCE: FROM COURTLY VISIONS TO HEAVENLY CONTEMPLATIONS.
One of the main impulses of Dante's creativity was his visionary experience, which allowed him to create unique pictures of visions and contemplations that reached providential depth. These visions take originate from his love, "graceful revelations" (graziosa revelazione), expressed primarily in the autobiographical confession La Vita Nuova ("New Life"), and reach their apogee in the pictures-visions of the afterlife presented in "Divine Comedy ". The author sets himself the task of showing the origins and meaning of these visions and their evolution in the works of Dante. The leitmotif of the article is the idea of "visionary parallelism" Dante of the ascent to the heavens of Paradise and to the sacraments of love.
Keywords: Dante, visionary experience, "Divine Comedy", "The new Life (La Vita Nuova)", visual imagination, courtly visions, the sacrament of love, ascent to Paradise, contemplation of the Trinity.
DOI 10.22405/2304-4772-2021 -1 -1 -5-18
«Визуальное воображение» как исток визионерства Данте
О визионерском опыте как творческом методе Данте существуют разноречивые суждения. Так, Х. Л. Борхес сомневался в визионерских основаниях «Божественной Комедии»: «Я не думаю, что Данте был визионером. Видение кратко. Видение длиною в «Комедию» невозможно. Видение прихотливо: мы должны поддаться ему и читать с поэтической верою» [5, с. 318] Напротив, Бруно Нарди ставил Данте в один ряд с визионерами великих религиозных традиций: Заратустрой, библейскими пророками, автором Апокалипсиса [см. 14, с. 315]. Но, как отмечают комментаторы, в визионерстве Данте смущает один момент: высокая степень литературности «Божественной Комедии», проявляющаяся на всех ее уровнях, а также огромная роль индивидуально-творческого начала именно в литературной организации поэмы. «И то, и другое совершенно нехарактерно для средневековых видений, которые чем достовернее (по мнению их трансляторов), тем менее литературны, а чем литературнее, тем более каноничны и стереотипны (и надо сказать, что Нарди в полном согласии со своим основным тезисом категорически отрицал наличие в «Божественной Комедии» какой-нибудь поэтики)» [4, с. 24].
По мнению Т. С. Элиота суть визионерства Данте в том, что он «был наделен зрительным воображением, но не таким, каким наделен современный художник, пишущий натюрморт. В те времена люди еще имели видения. Это было для них навыком души. Мы утратили его, мы видим только сны и уже не помним, что видения были и глубже, и ярче, и целомудренней снов» [10, с. 264].
Разделяя в целом эту точку зрения, мы хотели бы подчеркнуть, что «визуальное воображение», как исток визионерства Данте, питалось не только сно-видениями, расцвеченными поэтическими грезами и фантазиями, но и реальными художественно-визуальными источниками, подобными иоахимитской «Книги фигур» (Liber Figurarum), оказавшей влияние на райские созерцания Данте (видение фигуры Орла на небе Юпитера, видение Троицы в Эмпирее и др.), или «розовыми» окнами соборов, повлиявших на его видение райской розы.
Но особенно важным источником «визуального воображения» Данте, предвосхитившим его интуитивные прозрения и озарения, связанные с образами Рая, явились «куртуазные видения-сны», описанные в «Новой Жизни». «Я многое как бы во сне уже прозревал, что можно заметить в «Новой Жизни»», - пишет Данте в «Пире» [3, с. 154], говоря о пограничном состоянии между сном и явью, когда ему открывались интуитивно райские картины и образы.
Особенность любовных, куртуазных видений Данте в том, что он соотносит любовь к Даме и преклонение перед ней с прославлением ее в «царстве света», что влечет за собой череду видений ее благодатной смерти-успения, вознесения на небеса, ее преображения и ангельского величания...
Далее мы рассмотрим особенности куртуазных видений Данте в их соотношении с райскими созерцаниями. При этом исходной точкой рассмотрения будет параллелизм восхождения к небесам Рая и к таинствам любви.
Видение смерти Беатриче и его сакральный смысл
Центральной картиной видений в «Новой Жизни» стало видение смерти Беатриче, предшествующее ее реальной кончине. «Мне привиделось, - пишет Данте, - будто я смотрю на небо и вижу множество ангелов, торжественно поющих «Osanna in excelsis» («Слава в вышних»). И столь сильно было мое воображение, что оно показало мне Донну мертвой и лицо ее носило такую печать смирения, что словно бы говорило: «Вот вижу я источник мира» [2, с. 30-31] [Комм. 1].
Что означает видение смерти Беатриче? Как полагает Луиджи Валли, существует прямая связь между ее смертью и смертью библейской Рахили. Не случайно, Данте помещает их рядом в райской розе. Аврелий Августин, а за ним Рикард Сен-Викторский писали о смерти Рахили как о символе восхождения души к Богу рассматривая ее как excessus mentis (выход за пределы ума). И в Vita Nuova смерть Дамы есть та же аллегория - символ духовного восхождения и чистого созерцания Бога [17, p. 242].
В этом плане аллегорический смысл видения Данте смерти и «прославления в вышних» Беатриче, коренится в любовной символике «Верных Любви» [Комм. 2]. Не случайно, Данте перед видением восклицает: «Любовь, помоги верному твоему» («Amore, aiuta lo tuo fedele», Vita Nuova, XII, 2).
На одной из миниатюр манускрипта Documenti d'Amore» Франческо да Барберино - современника Данте, одного из самых ярких выразителей сакральной символики любви - можно увидеть символическое изображение инициатических степеней любовного опыта, где представлены расположенные симметрично, в ряд мужские и женские фигуры, разбитые на пары и поверженные на землю. Мужчины и женщины пронзены стрелами, при этом некоторые из пар или поднимаются с земли, или уже встали. Те, кто встал, держат в руках розы - символ инициации. Около последней, выпрямившейся пары мы видим надпись: «Их смерть стала жизнью» [см. 15].
В последовательности ступеней восхождения к любви человек проходит от состояния «пронзенного стрелой» до состояния «беатифицированного розой». В центре изображены фигуры Амора на белом коне, держащего в руке розы, и андрогина, возле которого надпись: «Амор, проведя нас высшим путем брака, соделал из двух одно» [Ibid].
Возможное объяснение рисунка - преодоление смерти через союз с женщиной и взаимное достижение с ней абсолютного единства, состояния «андрогината» как высшей формы любви.
При этом «смерть Дамы» становится заключительной, высшей ступенью опыта, начинающегося c обетования спасения (salute). В XXVIII главе Vita Nuova можно найти этому подтверждение. Сообщив о реальной (не воображаемой) смерти Беатриче, Данте добавляет загадочные слова: «Мне не пристало распространяться об этом событии, ибо, говоря о нем, я должен бы был восхвалять самого себя» [2, c. 40]. Выходит, что смерть Беатриче как бы возвращает Данте ее славу. Дама «умирает» во славу «Верного Любви». Женское начало преодолено, оно становится не нужным - осуществлена полная реинтеграция. В соответствии с герметическими правилами, «Даму» следует символически убить, ибо «Верный Любви» был ею же «убит» прежде (когда Дама на руках Амора вкушала его сердце), а теперь он должен возродиться, вобрав в себя женское начало [см. 9, c. 302-303].
Данная символика симметрично отражает процесс восхождения к небесам Рая. Достигая состояния райской розы, Данте более не нуждается в Беатриче, поскольку вбирает ее в себя, становясь с ней одним целым.
Вознесение на небеса Рая как аллегория восхождения к таинствам любви.
Следовательно, можно предположить, что идея вознесения на небеса Рая, во многом определившая замысел «Божественной Комедии», имеет любовно-визионерские истоки. Она зародилась у Данте в канцоне, посвященной божественным силам Венеры, движущим «третьи небеса», и последующим комментариям к ней в «Пире»:
В скорбящем сердце мысль одна жила И, сладостная, к высям устремлялась;
Внимало сердце, радостью дыша, Как дама в царстве света прославлялась.
Звучала сладостно о ней хвала. «К ней устремлюсь», - промолвила душа... Дух говорит: «В ней путь к сиянью рая.
Кто не боится вздохов и трудов, Всегда глядеть в ее глаза готов» [3, c. 134].
«Прославление дамы в царстве света», «путь к сиянью Рая» и готовность «всегда глядеть в ее глаза» и являются для Данте главными движущими силами восхождения к небесам Рая.
Комментируя эти строки канцоны, Данте пишет: «Жизнь моего сердца, то есть моего внутреннего существа, сводилась обычно к одной сладостной мысли: созерцанию царства блаженных. Я называю конечную причину, почему я возносился к небесам Рая, когда говорю: «...внимало сердце, радостью дыша, / Как дама в царстве света прославлялась», чтобы дать понять, что ее
благодатное явление убеждало и убеждает меня в том, что она на небе. Я, часто думая о том, что это узрение стало для меня возможным, ходил как бы вознесенный в небеса...
Эта возвышенная мысль стала самой моей жизнью. Она столь сильна, что способна захватить меня и покорить всю душу, и настолько властна, что сердце мое, все мое внутреннее трепещет, а мое внешнее обнаруживает это в новом, изменившемся моем обличъе»[ 3, с. 147-148].
Не означает ли это, что само восхождение к небесам Рая является для Данте метафорой восхождения к таинствам любви (ascesa ai misteri dell'amore)? Особенно важным представляется при этом опыт визионерства, связанный с «узрением Дамы» (Беатриче), который сам Данте называет «грациозным откровением» (graziosa revelazione).
Именно это «грациозное откровение» во многом и послужило истоком райских созерцаний Данте, апофеозом которых стало видение Троицы.
Первый акт видения: созерцание Троицы через единство Божественного творения: «книга Вселенной» (libro dell'universo)
В преддверии видения Троицы Данте чувствует, как него нисходит живой луч (vivo raggio) вечного Света (la luce etterna):
Свет был так резок, зренья не мрача, Что, думаю, меня бы ослепило, Когда я взор отвел бы от луча...
О щедрый дар, подавший смелость мне Вонзиться взором в Свет Неизреченный И созерцанье утолить вполне! [1, «Рай», XXXIII, с. 76-78; 82-84]
Данте молит этот «Высший, Неизреченный Свет» (somma luce), чтобы тот вернул его памяти хоть малую часть увиденного им и помог запечатлеть в стихах для «будущих поколений» хотя бы искру (favilla) Божественной славы. В результате перед умственным взором Данте раскрывается («распечатывается») «книга Вселенной» (libro dell'universo), в которой Божественная Любовь сплела воедино все «разлистанные» смыслы и тайны бытия. Прототипом этого вселенского «свитка» является, несомненно, апокалипсическая «книга за семью печатями»: «И видел я в деснице у Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями» (Откр. 5:1).
Я видел - в этой глуби сокровенной Любовь как в книгу некую сплела То, что разлистано по всей вселенной:
Суть и случайность, связь их и дела, Все - слитое столь дивно для сознанья, Что речь моя как сумерки тускла [1, «Рай», XXXIII, c. 85-90].
В своем комментарии к этим стихам Nicola Fosca высказывает предположение, что Данте созерцает здесь идеальный порядок в Божественном уме, который не идентичен реальному порядку. Это - видение модели Вселенной, которая «определяет мир, но не совпадает с ним» [12].
На наш взгляд, речь здесь идет о двух способах (двух видах) созерцания Троицы: через единство ее сущности и через различие между Лицами. В данном случае Данте созерцает Троицу через сущностное единство Божественного творения. Как замечает в этой связи Фома Аквинский, «Человеку не дано добыть знания о Боге с помощью разума кроме как через его творения». При этом «с помощью разума мы можем познать только то, что принадлежит к единству сущности, но не то, что относится к различию между Лицами» [16, S.th. I, 32, 1].
Созерцание Троицы через «различие между Лицами»: визуальные и
вербальные истоки и ассоциации
Познав Троицу через единство сущности, Данте подходит к Ее созерцанию через «различие между Лицами»:
Я увидал, объят Высоким Светом И в ясную глубинность погружен, Три равноёмких круга, разных цветом.
Один другим, казалось, отражен, Как бы Ирида от Ириды встала;
А третий - пламень, и от них рожден [1, «Рай», XXXIII, c. 115-120].
Ассоциативным образным прототипом видения Троицы в виде «трех равноёмких кругов, разных цветом» (tre giri di tre colorí e d'una contenenza), скорее всего стало для Данте изображение «Тринитарных кругов» из «Книги фигур» («Liber figurarum») Иоахима Флорского [см. 13].
Эта тринитарная фигура показывает, что «ипостасные» круги Троицы в видении Данте отнюдь не накладываются друг на друга и не сливаются в единый круг, иначе невозможно бы было различить их множественность и разноцветность. Понять соотношение и «конструкцию» кругов возможно только с учетом конфигурации малых кругов в правом верхнем углу тринитарной фигуры. Они изображены в такой объемной проекции, что становится очевидным: перед нами не просто пересекающиеся круги, а некая цилиндрическая кольцеобразная фигура, наподобие объектива телескопа с тремя равно удаленными, выдвигающимися линзами, или калейдоскопа,
меняющего цвет кругов в соответствии с заданными параметрами (в данном случае в соответствии с объемной проекцией восприятия Троицы Данте). Только в этом случае Данте мог зафиксировать множественность, разноцветность и равенство поверхностей трех кругов, отраженных один от другого, а также то, что третий круг, который располагается ближе всего к наблюдателю, отражает свет первого и второго кругов (рожден от них) [Комм.
3].
Каждый круг включает в себя части двух других, и все три вместе образуют одну фигуру (Троицу), в которую большими буквами вписано четырехбуквенное непроизносимое имя Бога 1ЕиЕ (тетраграмматон).
Цветовое различие кругов указывает на ипостаси Троицы: круг, обозначающий Отца, творца природы - зелёный; центральная окружность, указывающая на Сына, сошедшего с небес, - голубая; окружность, указывающая на Духа Святого - Любовь - красного цвета [Комм. 4].
Отношение между ипостасями Троицы выражено через цветовой код пересечения окружностей: пересечение зелёной окружности с голубой и красной указывает на вечное порождение Отцом Сына и на исхождение из Отца Духа Святого; пересечение зелёной и голубой окружностей с красной указывает на исхождение Духа Святого от Отца и Сына. Центральная часть фигуры, образованная пересечением всех трёх кругов, указывает на единство сущности Божества [Комм. 5].
Следует заметить, что гипотетически можно вообразить Троицу и с наложенными кругами, сливающимися в единый круг. В этом случае в качестве аналогии можно представить три равновеликих солнца, проникающих одно в другое и льющих единый свет. Вторая и третья Ипостаси - Слово и Дух - были бы при этом как бы двумя лучами одно и того же «Солнца-Отца», точнее, «они являли бы собой два новых Солнца» (В. Н. Лосский). К этому сравнению прибегает св. Григорий Богослов: «Единый Бог, открывающийся в трех светах: таково чистое естество Троицы, как три солнца, заключенные одно в другом есть одно растворение света...» [Комм. 6].
Однако при этом утрачивается дантовское разноцветие кругов, позволяющее выразить характер исхождения Святого Духа.
Углубляя созерцательный образ Троицы Данте сравнивает Ее цветовые соотношения с цветовой гаммой радуги («Как бы Ирида от Ириды встала»). [Комм. 7]. Самая известная «радужная» аналогия Троицы, соответствующая дантовскому видению, принадлежит Василию Великому, епископу Кесарийскому (IV в.) [Комм. 8], который рассматривая образ радуги отмечал, что «ипостасные свойства, подобно некоему цвету из видимых в радуге, сияют в каждом из исповедуемых во Святой Троице Лиц», и что «единая сущность, преломляясь в солнечном луче, открывается в многоцветном сиянии» (Письмо 38. К Григорию, брату) [Комм. 9].
Однако дантовский образ радуги совершенно неповторим и не имеет аналогов. У Данте радуга приобретает причудливую геометрию двойной арки,
каждая из которых взаимно отражает другую, рождая вместе «пламень» Святого духа, исходящий от Отца и от Сына.
Как радуга, один был отражаем Другим - и пламенем казался третий,
От этого и от того рождаем [«Рай», XXXIII, с. 118-120] [Комм. 10].
Таково это удивительное и уникальное видение Троицы, которое так и не стало в мировой живописи темой художественного изображения. Возможно, оно еще ждет своего воплощения в художественных интуициях современных живописцев.
Интеллектуальный и эмоциональный мистицизм в видении Троицы
Углубляя свое видение Троицы через «различие между Лицами», Данте славословит «Вечный Свет» (luce etterna) во всем его интеллектуальном великолепии. Характерно, что Данте трижды употребляет здесь понятия, связанные с интеллектуальностью, «пониманием»: t'intendi, e da te intelletta, e intendente:
О Вечный Свет, который лишь собой Излит и постижим и, постигая, Постигнутый, лелеет образ свой! [1, Рай», XXXIII, с. 124-126].
Тем самым он как бы пытается привести в соответствие «самопостижимость» «Вечного Света» и свой интеллектуальный взгляд на тайну Троичности Бога, прежде всего, в аспекте таинства Боговоплощения:
Как геометр, напрягший все старанья, Чтобы измерить круг, схватить умом Искомого не может основанья,
Таков был я при новом диве том: Хотел постичь, как сочетаны были Лицо и круг в слиянии своем [1, «Рай», XXXIII, с. 133-138)].
В порыве постижения тайны ипостаси Сына, Данте сравнивает себя с геометром, который пытается найти решение проблемы квадратуры круга. О геометрии, как модели богопознания, Данте задумывался еще в «Пире»: «Геометрия, - пишет он, - движется между точкой и окружностью как между началом и пределом, и они противоречат ее достоверности; ибо точка, будучи неделимой, измерению не подлежит, окружность же, будучи дугообразной, не может быть в совершенстве квадрирована, а потому и не может быть в точности измерена. К тому же Геометрия предельно бела, поскольку она не
запятнана ни единой ошибкой и в высшей степени достоверна сама по себе [3, с. 158].
Тем самым Данте как бы возвращается в интеллектуальное пространство созерцания, признавая, что недостаточно видеть, необходимо также осознавать. Как заметил Умберто Боско, даже вспышка молнии, «блеск с высот» нужна ему «не для мистической интуиции, а для понимания». Таким образом, последняя стадия дантовской познавательной драмы не полагается только на любовь к Богу; это также усилие интеллекта и воли увидеть желаемое (veder voleva), то есть постичь, как может быть согласовано «лицо и круг в слиянии своем» (l'imago al cerchio e come vi s'indova) [Комм. 11].
В том, сколько зренье в Истину вникает, Где разум утоляем до конца.
Мы видим, что блаженство возникает От зрения, не от любви; она
Лишь спутницей его сопровождает [1, «Рай», XXVIII, с. 107-111].
«Мистик был бы счастлив потерпеть интеллектуальное крушение в тайне. В контакте с Боговоплощением он предпочел бы погрузиться в созерцание страданий и страстей, которым подвергся Христос; у Данте же интеллектуальное осознание превалирует над мистическими эмоциями» (У. Боско, 11).
Очевидно, что Данте следует здесь традиции «интеллектуального мистицизма», дань которой отдавал и св. Бернард, ведущий его к пределу созерцания Троицы, вглубь райской розы. Не вызывает сомнения, что Данте был хорошо знаком с опытом «созерцательного размышления» (speculativa consideratio) св. Бернарда как одной из ступеней Богопознания, предшествующей внезапному любовному озарению на пути созерцании Бога (De consideratione, V 2. 3-4) [Комм. 12].
Данте также пытается размышлять до последнего предела видения Троицы. И в этом он, на наш взгляд, особенно близок к «интеллектуальному троическому озарению» св. Григория Богослова, который на пике эмоционального восприятия и славословия Троицы не впадает в экстаз, но удерживает путеводную нить «созерцательного размышления»: «Осиял мои взоры свет Троицы, светозарнее Которой ничего не представляла мне мысль, Троицы, Которая с превознесенного Престола изливает на всех общее и неизреченное сияние. Не успеваю помыслить об Едином, как озаряюсь Тремя. Не успеваю разделить Трех, как возношусь к Единому. Когда представляется мне Единое из Трех, почитаю сие целым... Когда соединяю в умосозерцании Трех, вижу единое светило, не умея разделить или измерить соединенного света...» [Комм. 13].
«Можно сказать, - пишет в этой связи В. Н. Лосский, - что это размышление о Троице, привитое к созерцанию, есть интеллектуальное откровение, которое превосходит разумение» [7, с. 62].
Предел видения Троицы: озаряющая полнота любви
Последние слова Данте, венчающие «Божественную комедию», гласят:
Но собственных мне было мало крылий;
И тут в мой разум грянул блеск с высот, Неся свершенье всех его усилий.
Здесь изнемог высокий духа взлет;
Но страсть и волю мне уже стремила, Как если колесу дан ровный ход, Любовь, что движет солнце и светила [1, «Рай», XXXIII, c. 139-145].
Как отмечают комментаторы, Данте говорит здесь о пределе высокой фантазии (l'alta fantasia), («изнеможении высокого духа»), которая уже не в состоянии дать интеллекту какое-либо представление о Божестве. Такое толкование во многом подтверждается словами из «Пира», из которых следует, что в силу несовершенства воображения наш разум не в состоянии подняться до некоторых вещей, «как-то до субстанций, отрешенных от материи» (подобных ангельской иерархии или иерархии райской розы), ибо воображение лишено возможности помочь ему. «Способные составить себе некоторое представление об этих субстанциях, мы тем не менее ни понять, ни познать их до конца не можем» [3, c. 172].
Разорвав связь с воображением и его чувственными образами, интеллект Данте начинает работать в режиме чистого созерцания. Данте достигает того же состояния блаженства, что и души праведников райской розы, у которых знание и любовь к Богу полностью сбалансированы и покоятся в блаженстве чистого созерцания.
Последние строки «Рая» свидетельствуют о том, что Данте достигает не просто предела человеческого совершенства (идеального согласия между стремлением к истине и волей к добру), обретенного им до видения Троицы, а ангельской трансгуманизации, когда стремление к познанию Бога и воля к единению с Богом (disio e 'l velle), обретают в гармонии преображения ту полноту любви - (plenitudo dilectionis по св. Бернарду), которая ведет к вечному райскому блаженству.
Вместо Заключения: Реальность видений Данте
Видение загробного мира у Данте отличается от других загробных видений так же, как реальный мир отличается от мира сновидений. Основное
отличие в том, что Данте всегда пребывает в ситуации активного осознания своего восприятия загробного мира, основываясь на фактах исторической реальности, на памяти культуры (мифах, легендах, исторических преданиях), на знании конкретных деталей человеческой жизни. Его сознание всегда бодрствует, остается оценочным и критическим, невзирая на фантастические картины, разворачивающиеся перед ним. Оно потенциально содержит в себе «критику способности видения». В худшем случае оно просто временно отключается, а сам Данте «впадает в прострацию» («И я упал, как тот, кто схвачен сном»; «И я упал, как падает мертвец»; «Здесь изнемог высокий духа взлёт» и т.п.). В этом смысле Данте - это Сведенборг и Кант в одном лице. Вот почему описание Данте загробного мира выглядит предельно достоверным, а самого Данте нередко принимают за очевидца описываемых событий. Предельно точно сказал об этом Этьен Жильсон: «Во всей «Божественной Комедии» нет ни одного мертвеца... Это рассказ о живом в кругу живых...» [6, с. 92].
Комментарии
1. Эта сцена стала темой живописного полотна английского художника -прерафаэлита Данте Габриеля Россетти. «Видение Данте смертного часа Беатриче» (1871).
2. О новых доказательствах причастности Данте к тайному обществу «Верных Любви» (Fideli di Amore) см. современное исследование: Manetti R. Dante e i Fedeli d'Amore. Mauro Pagliai Editore, 2018. 134 p.
3. Подробнее см.: Ciccia C. Dante e Gioacchino da Fiore. Pellegrini: Cosenza, 1997. URL: http://www.literary.it/dati/literary/C/ciccia/dante_e_gioacchino_da_fiore.html (дата обращения: 05.02.2021)
4. Следует отметить, что, говоря о цветовом различии кругов, Данте не указывает конкретный цвет каждого из кругов Троицы.
5. Подробнее см.: McGinn B. Apocalyptic Spirituality: Treatises and Letters of Lactantius, Adso of Montier-En-Der, Joachim of Fiore, the Franciscan Spirituals, Savonarola. New York: Paulist Press, 1979. P. 106; Dronke P. Orizzonte che rischiari // Dante and Medieval Latin Traditions Cambridge: Cambridge University Press, 1986. P. 7-8.
6. Цит. по: Флоровский Г. В. Восточные отцы IV-ого века (Из чтений в Православном Богословском институте в Париже). Париж, 1931. С. 108.
7. Ирида - в древнегреческой мифологии богиня радуги.
8. Одним из первых, кто обратил на это внимание был Дж. Бузнелли. См.: Busnelli G. Il concetto e l'ordine del 'Paradiso' dantesco. S. Lapi: Cittá di Castello, 1911. Vol. I, pagg. 257 e segg. Трудно сказать, знал ли Данте об этой аналогии.
9. Святитель Василий Великий. Творения: в 2 т. М.: Сибирская Благозвонница, 2009. Т. 2. С. 508. Текст этого письма приписывают также свт. Григорию Нисскому.
10. Божественная комедия. Рай / пер. с итал. (терцинами) Н. Голованова. М., 1902.
11. Как отмечают комментаторы термин s'indova - неологизм Данте, образованный от наречия «dove» («где») и означающий «находить место», «размещать себя».
12. Подробнее о влиянии мистического опыта св. Бернарда на Данте см.: Botterill S. Dante and Mystical Tradition: Bernard of Clairvaux in the Commedia. Cambridge: CAMBRIDGE UNIVERSITY PRESS, 1994.
13. Цит. по: Флоровский Г. В. Восточные отцы IV-ого века (Из чтений в Православном Богословском институте в Париже). Париж, 1931. С. 108. Симеон Новый Богослов утверждает в этой связи, что экстазы и состояния восхищения подобают лишь неопытным, тем, чья природа еще не привыкла к переживанию нетварного: «восхищение ума бывает не у совершенных, но у новоначальных» (Слово 45, 10).
Литература
1. Данте Алигьери. Божественная комедия / пер. с итал. М. Л. Лозинского. М.: Наука, 1967. 627 с.
2. Данте Алигьери. Новая Жизнь // Малые произведения / пер. с итал. И. Н. Голенищева-Кутузова. М.: Наука, 1968. С. 7-53.
3. Данте Алигьери. Пир // Малые произведения. М., 1968. С. 112-269.
4. Андреев М. Л. Поэт и поэтика в «Божественной Комедии» // Литература Италии: темы и персонажи. М.: РГГУ, 2008. С 22-31.
5. Борхес Х. Л. Божественная Комедия // Сочинения в 3 т. Т. 3: Стихотворения. Устные выступления. Интервью. Рига, 1994. С. 313-328.
6. Жильсон Э. Данте и философия. М.: Ин-т философии, теологии и истории св. Фомы, 2010. 383 с.
7. Лосский В. Н. Боговидение. Минск: Белорусский Экзархат, 2007.
493 с.
8. Флоровский Г. В. Восточные отцы IV-ого века: Из чтений в Православном Богословском институте в Париже. Париж, 1931. 240 с.
9. Эвола Юлиус. Метафизика пола. М.: Беловодье, 1996. 444 с.
10. Элиот Т. С Данте // Назначение поэзии: статьи о литературе. Киев: AirLand, 1996. С. 263-269.
11. Bosco U. Commentaries (Par. XXXIII, 133-142) [Electronic resource] // La Divina Commedia a cura di Umberto Bosco e Giovanni Reggio. Florence: Le Monnier, 1979. URL: http://dantelab.dartmouth.edu/commentaries (data: 20.01.2021).
12. Fosca N. Commentaries (Par. XXXIII, 142-145) [Electronic resource] // Dante Lab reader / Trustees of Dartmouth College. URL: http://dantelab.dartmouth.edu/commentaries (data: 20.01.2021).
13. Liber figurarum. Il libro delle figure di Gioacchino da Fiore [Electronic resource] // Centro internazionaledi studi Gioachimiti. URL: https://www.centrostudigioachimiti.it/tavole-liber-figurarum/ (data: 20.01.2021).
14. Nardi B. Dante profeta // Dante e la cultura medioevale. Nuovi saggi di filosofia dantesca. Bari: ed. Laterza, 1949. P. 312-321.
15. Riproduzione digitale. URL: http://digi.vatlib.it/view/MSS Barb.lat.4077 (data: 20.01.2021).
16. Thomas Aquinas. Summa Theologica: in 6 vols. Romae: Forzani et S.,
1894.
17. Valli L. Il linguaggio secreto di Dante e dei Fedeli d'Amore. Vol. 1. Roma: ed. Optima, 1928. (La mistica morte di Beatrice-Rachele, XI, 4 [XXI]). 453 p.
References
1. Alighieri Dante. Bozhestvennaya komediya [The Divine Comedy]. Transl. from It. by M. L. Lozinsky. Moscow: Nauka Publ., 1967, 627 p. [In Russian]
2. Alighieri Dante. Novaya zhizn' [The new Life (La Vita Nuova)]. Malyye proizvedeniya [Small Works]. Transl. from It. by I. N. Golenishhev-Kutuzov. Moscow: Nauka Publ., 1968. Pp. 7- 53. [In Russian]
3. Alighieri Dante. Pir [The Banquet (Convivio)]. Malyye proizvedeniya [Small Works]. Moscow: Nauka Publ., 1968. Pp. 112-269. [In Russian]
4. Andreev M. L. Poet i poetika v «Bozhestvennoy Komedii» [Poet and poetics in the "Divine Comedy"]. Literatura Italii: Temy' i personazhi [Italian Literature: themes and characters]. Moscow: RGGU Publ., 2008. Pp 22-31. [In Russian]
5. Borges H. L. Bozhestvennaya komediya [The Divine Comedy]. Sochineniya v 3 tomakh. Tom. 3: Stikhotvoreniya. Ustnyye vystupleniya. Interv'yu [Works in 3 volumes. Vol. 3: Poems. Oral presentations. Interview]. Riga, 1994. Pp. 313-328. [In Russian]
6. Gilson E. Dante i filosofiya [Dante and Philosophy]. Moscow: Institut filosofii, teologii i istorii sv. Fomy Publ., 2010. 383 p. [In Russian]
7. Lossky V. N. Bogovideniye [Godvision]. Minsk: Belorusskiy Ekzarkhat Publ., 2007. 493 p. [In Russian]
8. Florovsky G. V. Vostochny'e otcy IV-ogo veka (Iz chtenij v Pravoslavnom Bogoslovskom institute v Parizhe) [Eastern Fathers of the Fourth Century: From readings at the Orthodox Theological Institute in Paris]. Paris, 1931. 240 p. [In Russian]
9. Evola Julius. Metafizika pola [Metaphysics of sex]. Moscow: Belovodye Publ., 1996. 444 p. [In Russian]
10. Eliot T. S Dante. T. S. Naznacheniye poezii: stat'i o literature [Use of poetry: articles on literature]. Kiev: AirLand Publ., 1996. Pp. 263-269. [In Russian]
11. Bosco U. Commentaries (Par. XXXIII, 133-142). La Divina Commedia a cura di Umberto Bosco e Giovanni Reggio. Florence: Le Monnier, 1979. URL: http://dantelab.dartmouth.edu/commentaries (accessed: 20 March 2021). [In Italian]
12. Fosca N. Commentaries (Par. XXXIII, 142-145). Dante Lab reader: website. URL: http://dantelab.dartmouth.edu/commentaries (accessed: 20 January 2021). [In Italian]
13. Liber figurarum. Il libro delle figure di Gioacchino da Fiore. Centro internazionaledi studi Gioachimiti: website. URL: https://www.centrostudigioachimiti.it/tavole-liber-figurarum/ (accessed: 20 January 2021). [In Italian]
14. Nardi B. Dante profeta. Dante e la cultura medioevale. Nuovi saggi di filosofia dantesca, Bari, ed. Laterza 1949. Pp. 312-321. [In Italian]
15. Riproduzione digitale. Digivatlib: website. URL: http://digi.vatlib.it/view/MSS Barb.lat.4077 (accessed: 20 January 2021). [In Italian]
16. Thomas Aquinas. Summa Theologica: in 6 vols. Romae: Forzani et S. Publ., 1894. [In Italian]
17. Valli L. Il linguaggio secreto di Dante e dei Fedeli d'Amore. Vol. 1. Roma, ed. Optima. 1928 (La mistica morte di Beatrice-Rachele, XI, 4 [XXI]). 453 p. [In Italian]
Статья поступила в редакцию 10.02.2021 Статья допущена к публикации 15.03.2021
The article was received by the editorial staff 10.02.2021 The article is approved for publication 15.03.2021
