CC BY-NC-ND
54
Personalia
М.Е. Бычкова
ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ В ТРУДАХ А.А. ЗИМИНА (К 90-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ)
A.A. Зимин доказал в своих работах, что источниковедение, как и другие вспомогательные исторические дисциплины, представляет главный метод работы историков с источниками. Чем более многочисленны и многогранны источники исследования, тем более сложны их анализ и взаимодействие источниковедения с другими вспомогательными дисциплинами.
Ключевые слова: А.А. Зимин, источниковедение, вспомогательные исторические дисциплины, средневековые источники.
Никакая наука не может существовать без тщательно разработанной методики. И, возможно, дальнейший прогресс источниковедения будет зависеть, прежде всего, от совершенствования приемов анализа памятников прошлого.
А.А. Зимин
А.А. Зимин начал свою творческую жизнь в то время, когда в России возобновился интерес к вспомогательным историческим дисциплинам и источниковедению. Еще в студенческие годы он стал заниматься Русской Правдой: в конце 30-х годов ХХ в. существовал грандиозный проект изучения списков и редакций этого памятника и издания его текстов1. Как позднее писал А.А. Зимин, он изучал этот источник более сорока лет, начиная с первого курса истфака МГУ, где его учителями были С.В. Бахрушин и Б.Д. Греков2. Уже в 70-е годы, готовя книгу к изданию, автор указал, что его «Правда Русская» «носит источниковедческий характер», хотя он и считал необходимым «изучать историю текста
© Бычкова М.Е., 2010
Правды Русской в тесной связи с изменениями в общественной структуре Древней Руси»3. С самого начала творческого пути А.А. Зимин исследовал источник, не только сопоставляя его тексты в различных списках, анализируя достоверность описываемых в нем событий, но также учитывая конкретную ситуацию исторических событий в истории России именно в то время, когда создавалась очередная редакция, выполнялся очередной список этого памятника.
Несомненно, с самого начала здесь сказывалась классическая школа русской исторической науки, которая предполагала изучение текстов и условий создания различных памятников, проведенное еще до того, как сам источник будет использован для написания событий истории.
Предварительного источниковедческого анализа А.А. Зимин требовал и от своих учеников. Если посмотреть на список дипломных работ, которые написаны под руководством А.А. Зимина в Ис-торико-архивном институте (1951-1973), то большинство из них имеют в заголовке слова «источник» или «источники по истории». Даже диплом популярного автора Э.С. Радзинского назывался «Источники о жизни и деятельности Г.С. Лебедева» (1959 г.)4.
Первые работы, опубликованные А.А. Зиминым после окончания университета в 40-50-е годы ХХ в., также часто носят источниковедческий характер. Видно, что молодого историка живо интересовал весь корпус русских средневековых памятников. Очень скоро это вылилось в две фундаментальные публикации: «Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь, основные источники по истории правящего класса», и «Сочинения Ивана Семеновича Пересветова»5.
Если подготовка публикации сочинений Пересветова шла вместе с изданной тогда же монографией «И.С. Пересветов и его современники», то подготовка текста Тысячной книги открыла новую страницу в творчестве А.А. Зимина. Не стоит напоминать, что обе публикации снабжены исследованиями по истории текстов памятников, археографическим описанием рукописей и т. д. Таким образом, здесь соблюдено правило: история самого памятника и изучение ситуации, в которой он был составлен.
Сочинения Пересветова подготовлены по схеме серии «Литературные памятники», которая в то же время стала издаваться Пушкинским Домом, и сама публикация А.А. Зимина вышла с грифом этого института. В книге помещены статьи о состоянии литературных произведений в России XVI в., биографический очерк о самом Пересветове, обширное археографическое описание рукописей. Принципиально новым было исследование происхождения и биографии Ивана Пересветова. Это сейчас генеалогические работы
стали привычным жанром, а в 40-50-е годы ХХ в. они были редкостью, и даже сравнительно небольшой текст о происхождении Ивана Семеновича и его службе в Литве и Москве вызвал увлеченную полемику среди историков. Тем более что в этом эпизоде уже проявились обширные знания тридцатилетнего Зимина в области как русских, так и зарубежных исторических исследований этого сюжета, блестящее умение проводить сравнительно-источниковедческий анализ различных памятников6.
Принципиально новым, практически положившим начало источниковедению делопроизводственных документов было издание Тысячной книги 1550 г. и Дворовой тетради 50-х годов XVI в. Впервые Тысячную книгу опубликовал в XVIII в. Н.И. Новиков. Поскольку этот памятник действительно уникален и имеет большое значение не только для изучения генеалогии русского дворянства, но и политической истории России XVI в., в дальнейшем Тысячная книга неоднократно издавалась по различным, вновь найденным спискам7. Этот источник, фактически представляющий перечень лиц, неоднократно привлекал внимание историков, однако его списки имеют пропуски и исправления, сделанные при копировании.
Наиболее авторитетными считаются публикации 1911 г. Н.П. Лихачева и Н.В. Мятлева; авторы опубликовали текст Тысячной книги по восьми рукописям, сделав при этом сводный текст из всех списков8.
Позднее Тысячной книгой занимался С.Б. Веселовский. Он не публиковал ее, но в архивном фонде сохранился богатый материал (выписки, комментарии, алфавитные списки), связанный с историей текста Тысячной книги. Правда, в основе работы С.Б. Весе-ловского лежит публикация 1911 г.9
Публикация А.А. Зимина, где привлечены уже 14 списков, сделана по принципам, до того используемым при издании литературных произведений, - издание редакции памятника, где к основному научно избранному тексту подводятся варианты и разночтения по всем остальным спискам. Такой принцип издания делопроизводственных памятников, часто имевших длительное время существования, как, например, разрядные и родословные книги, открывает новые возможности их использования, поскольку сразу вскрывает пропуски, разночтения, другие неисправности текста.
Прекрасное знание русских средневековых источников, приобретенное еще в начале пути в науке, а также блестящие полемические способности, которыми несомненно обладал А.А. Зимин, способствовали тому, что он откликался на большинство публикаций русских источников.
В 50-е годы ХХ в. он опубликовал два развернутых источниковедческих исследования, связанных с выходом новых публикаций средневековых грамот 10. Формально статьи Зимина -рецензии на вышедшие книги. Фактически это хронологическо-генеалогические исследования, посвященные датировке опубликованных грамот.
Хотя автор отмечает, что «задачей работы является хронологическое обследование» грамот11, поскольку «вопросы хронологического анализа сохранившейся документации приобретают особое значение, ибо от их правильного решения зависит определение времени того или иного события»12, круг вопросов, решаемых в этих статьях, гораздо шире. Анализируя один за другим акты, помещенные в публикациях, автор практически воссоздает время их создания, полемизируя с историками, по крупицам собирая мельчайшие сведения об упоминаемых событиях, продуманно доказывая свою аргументацию. Собственно здесь видно взаимодействие источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин, целью которого было установить время создания и значение отдельных исторических событий.
Вообще рецензии А.А. Зимина часто перерастали в самостоятельное исследование. В сравнительно небольшой рецензии на книгу Р.П. Дмитриевой «Сказание о князьях владимирских» он предложил иную, чем в рецензируемой работе, схему взаимодействия рассматриваемых источников, а также привел шифр рукописи XVI в. из этого же круга произведений, что существенно меняет предложенную Дмитриевой схему13. Выводы А.А. Зимина об истории создания «Сказания о князьях владимирских» практически сразу поддержали Л.В. Черепнин и Я.С. Лурье.
В 50-е годы ХХ в. научные интересы А.А. Зимина изменяются. В это время он занимался передачей документов С.Б. Веселовско-го в Архив Академии наук. Богатство генеалогических материалов, справочная литература о составе дьяческого аппарата, истории различных семей, возможно, дали импульс для новых разработок. Статья А.А. Зимина о составе Боярской думы как бы указывает на развилку в исследовательской работе. С одной стороны, она, как и более ранние работы, посвящена анализу так называемого Шере-метевского списка Боярской думы, которым не всегда критически пользовались исследователи, с другой - это законченное историко-генеалогическое исследование о семьях, чьи представители входили в состав Думы14. И в дальнейшем генеалогия прочно входит в круг интересов Зимина вплоть до последней монографии о составе правящего класса России, вышедшей посмертно15. Кроме того, к генеалогическим исследованиям привлекались и его ученики.
А.А. Зимин как никто другой знал состав архивных фондов, содержащих средневековые документы. Из этого родилась своеобразная работа «Государственный архив России в XVI в.»16. Намек на подобное исследование содержался еще в кандидатской диссертации А.А. Зимина, где он дал обзор архива Иосифо-Воло-коламского монастыря17. В исследовании государственного архива России автор обратился к Описи царского архива XVI в. и проанализировал ее текст, сопоставив с сохранившимися архивными делами XVI в. По комментариям к Описи можно определить, какие из упомянутых в ней материалов сохранились до наших дней, а какие документы известны лишь по публикациям XVIII-XIX вв. Мы можем определить состав и объем документов XVI в., входивших в государственный архив, а также сопоставить их с материалами других собраний, выявить «иерархию» государственных и личных документов, материалов государственных учреждений, понять, какой по объему материал сохранился до настоящего времени.
Постоянная работа с канцелярскими делами XVI в. создала у А.А. Зимина представление о функционировании документов XVI в. К сожалению, это представление известно лишь из личных бесед. Когда я мучительно искала критерий для определения редакций родословных книг, которые, как и Тысячная книга, лишены связного текста и состоят из росписей различных семей, Зимин рассказал мне, как он себе представляет жизнь документов в канцелярии: «Вот представьте, составлена официальная родословная книга. С нее делается несколько копий: кому-то она нужна для работы в приказе, кто-то просто хочет ее иметь. А затем эти копии живут своей жизнью: в приказ принесли для записи новые поколения к имеющейся росписи, вписали новые назначения в Думу и т. д. Кто-то из владельцев записал в официальный текст росписи родственных семей, сделал пометки о службе, родстве через брак. Какой-то из первоначальных списков обветшал, его скопировали. Часть приписок, сделанных на полях, попала в тексте не на свое место. И мы в основном получаем эти копии с копий, сделанные в разное время».
Все это действительно позволяет видеть в древних рукописях не застывшие тексты, пылившиеся в сундуках, а продукт деятельности приказного аппарата. Кстати, гораздо позднее, работая с подлинными делами Палаты родословных дел XVII в., я увидела правоту учителя: на оборотах росписей писали и использовали их для черновиков, выписывали на свободные места сведения других документов для проверки, редактировали решения о записи в родословную книгу - все было.
Для А.А. Зимина всегда за текстом источника стоял средневековый автор с его мировоззрением, интересами, уровнем знаний.
Часто он полушутя сравнивал работу источниковеда с дедуктивным методом сыщика.
Сегодня магазины заполнены отечественными и переводными детективами, а лет 40-50 назад были известны лишь повести Конан Дойла, начали издавать Г. Честертона и переводить А. Кристи. Выход каждого нового детектива приводил к его детальному разбору. А.А. Зимин тут же указывал на ошибки автора, неточности, сопоставляя дедуктивный метод с приемами источниковедения. У Честертона ему больше, чем популярное и цитируемое сейчас положение о том, что прятать секрет надо среди множества подобных («где умный человек прячет лист? В лесу»), нравилось другое. Большинство слов имеет разные смысловые оттенки, каждый из говорящих воспринимает «свой» оттенок, и интерпретация одного и того же текста разными людьми может привести к разным выводам. У Честертона это чуть не привело к гибели героя.
А.А. Зимин увлеченно цитировал Э. По, который доказывал, что история - это очень точная наука. В то время любили говорить, что хороший шахматист, обладающий логическим мышлением, -хороший историк. А.А. Зимин, открывая Э. По, читал, что хороший шахматист всего лишь должен обладать хорошей памятью, ведь все фигуры на доске ходят строго по правилам. А вот игра в шашки требует иных способностей, воображения, тех качеств, которые необходимы историку.
В 50-е годы ХХ в. возникла дискуссия о том, нужен ли источниковедческий анализ для документов новейшего времени. Кощунством считали источниковедческий анализ работ В.И. Ленина; очень неодобрительно относились к такому курсу, который нам читала в Историко-архивном институте С.И. Якубовская, хотя лекции скорее были посвящены лишь одному аспекту источниковедения - редакционной работе автора над текстом.
Время показывает, что источниковедение - это мастерская профессионального историка, отсутствие такой работы может привести к казусам и неадекватным выводам. Так, выдвинутый автором работы о политике самодержавия по отношению к дворянской элите в XVIII в. тезис о том, что Петр I «собственным именем начал возводить придворных в княжеское достоинство, ввел графский и баронский титулы»18, явно нуждается в уточнении. Пожалование княжеских, графских и других титулов всегда подтверждалось соответствующими документами: в России это были дворянские дипломы. Источниковедческий анализ этих документов провел О.И. Хоруженко; в составленном автором перечне дипломов XVIII в. ко времени Петра I относится 18 (Екатерина I выдала их
40 за три года правления): одним из первых является «Жалованная грамота» от 1 июня 1707 г., выданная А.Д. Меншикову. С ней автор работы о политике самодержавия связывал пожалование А.Д. Мен-шикову княжеского титула. Однако такое пожалование было прерогативой императора, а Петр в 1707 г. был царем. Кроме того, грамота Петра, как видно из текста, выдана князю Римской империи А.Д. Меншикову на титул светлейшего князя Ижорского19, т. е. изначально титул князя был пожалован императором Священной империи, а царь Петр дал под этот титул земли, чего император не мог сделать.
Несколькими месяцами раньше произошел аналогичный случай. Джон Черчилль, недавно получивший титул герцога Мальборо, за свое содействие Петру захотел получить княжество в России, Петр согласился, но до конкретного пожалования земель дело не дошло20. Любопытно, что эта форма пожалования земель под конкретный титул существовала еще до получения княжеского титула Меншиковым.
Вообще первые пожалования титулов русским дворянам были сделаны не Петром, а императором Священной империи - это графский титул Г.И. Головкину (1707 г.), Апраксиным (1710 г.), баронский титул П.П. Шафирову (1709 г.)21 и др.
Такая система возведения в ряды титулованной знати может свидетельствовать о том, что в Европе вполне серьезно относились к введению в России европейских титулов, уравнивая тем самым русское и европейское дворянство. И это происходило несмотря на «шутейство» Петра, возводившего в графское достоинство Н.М. Зотова (1710 г.). Кстати, потомки Зотова в дальнейшем редко пользовались своим титулом.
Свое представление об этапах развития источниковедения в России А.А. Зимин изложил в статье, опубликованной в 1969 г.22 Возможно, здесь изложены наблюдения автора, возникшие раньше, при работе над рукописью книги о Слове о полку Игореве. А.А. Зимин выделяет несколько этапов развития источниковедения в русской исторической литературе. Первый из них - это «источниковедение факта», когда исследователи (конца XVIII -начала XIX в.) по возможности всесторонне рассматривали один памятник. Сначала это касалось таких древних уникальных памятников, как Тмутараканский камень, грамота великого князя Мстислава. Позднее появились источниковедческие труды, в которых исследовались однотипные источники (жития святых, публицистические произведения и др.). Однако такое изучение могло привести к просчетам, особенно когда речь шла о массовых источниках с устойчивым формуляром23.
Следующий этап связан с трудами А.А. Шахматова, который создал новую методику источниковедения: автор опирался не на отдельные источники, а на их систему. Это уже «источниковедение системы фактов». Шахматов применил этот метод, изучая летописи: он привлекал не отдельные своды, а всю их совокупность. Позднее этот же метод использовал Л.В. Черепнин, изучая акты. Его разрабатывали и другие историки, изучавшие иные разновидности источников24. Этот метод в значительной степени позволяет избегать субъективного истолкования текстов.
Следующий этап связан с работами историков ХХ в., когда «источниковедение системы фактов» органически слилось с изучением эпохи создания различных источников. Здесь автор исходит из положения, что источники выступают «в качестве средства активного влияния их творцов на ход событий» времени создания конкретных памятников25.
Источник, как полагал А.А. Зимин, синтетичен. «Он является результатом взаимодействия различных аспектов деятельности и воззрений человека и требует поэтому всестороннего анализа»26. Такой подход к изучению средневековых источников требует комплексного исследования, анализа с привлечением вспомогательных исторических дисциплин, а также современных технологий.
Статья А.А. Зимина подводила итоги многолетней работы самого автора и одновременно указывала на слабые стороны источниковедческого анализа в работах историков, изучавших лишь конкретные источники, спорные вопросы реконструкции текста, а также сближения методов исторического исследования с методами точных наук.
Филигранный источниковедческий анализ, который мы находим в работах Зимина, делал его выводы часто безупречными и с трудом поддающимися опровержению. В этом сила и неувядаемая актуальность исторических исследований А.А. Зимина. Посмертные издания его монографий продолжают вызывать споры в научном сообществе и в широких кругах читателей. Очень жаль, что сам Зимин, остро чувствовавший подчиненность отдельных исследований сиюминутной конъюктуре, не может принять участие в этих дискуссиях.
Примечания
1 Александр Александрович Зимин / Сост. В.Г. Зимина, Л.Н. Простоволосова. М.: РГГУ, 2005. С. 7.
2 Зимин А.А. Правда Русская. М., 1999. С. 9-10.
3 Там же. С. 9.
4 Александр Александрович Зимин. С. 160.
5 Тысячная книга 1550 г. и Дворовая тетрадь 50-х гг. XVI в. М.; Л., 1950; Сочинения И. Пересветова. М.; Л., 1956.
6 Сочинения И. Пересветова. С. 10-15.
7 Зимин А.А. Предисловие // Тысячная книга 1550 г. С. 6-10.
8 Там же. С. 9.
9 Бычкова М.Е. Степан Борисович Веселовский - генеалог // История и генеалогия. М., 1977. С. 52.
10 Грамоты Великого Новгорода и Пскова. М.; Л., 1949; Духовные и договорные грамоты великих и удельных князей XIV-XVII вв. М.; Л., 190.
11 Зимин А.А. О хронологии духовных и договорных грамот великих и удельных князей XIV-XV вв. // Пробл. источниковедения. М., 1958. Вып. VI. С. 276.
12 Зимин А.А. О хронологии договорных грамот Великого Новгорода с князьями XIII-XV вв. // Пробл. источниковедения. М., 1956. Вып. V. С. 300.
13 Зимин А.А. [Рецензия] // Ист. архив. 1956. № 3. Рец. на кн.: Дмитриева Р.П. Сказание о князьях Владимирских. М.; Л., 1955. 214 с.
14 Зимин А.А. Состав Боярской думы в XV-XVI веках // Археографический ежегодник за 1957 г. М., 1958.
15 Зимин А.А. Формирование боярской аристократии в России во второй половине XV - первой трети XVI в. М., 1988.
16 Государственный архив России XVI столетия / Подгот. текста и коммент. А.А. Зимина. М., 1978. 3 вып.
17 Зимин А.А. Крупная феодальная вотчина и социально-политическая борьба в России (конец XV-XVI в.). М., 1977. С. 20-36.
18 Марасинова Е.Н. Идеологическое воздействие политики самодержавия на сознание элиты российского дворянства второй половины XVIII в.: Автореф. дис. ... д-ра ист. наук. М., 2008. С. 24-25.
19 Хоруженко О.И. Дворянские дипломы XVIII века в России. М., 1999. С. 173.
20 Там же. С. 24.
21 Там же. С. 25-28.
22 Зимин А.А. Трудные вопросы методики источниковедения Древней Руси // Источниковедение. Теоретические и методические проблемы. М., 1969. Эпиграф к этой статье взят из работы А.А. Зимина: Там же. С. 429.
23 Там же. С. 429-430.
24 Там же. С. 431-432.
25 Там же. С. 435.
26 Там же. С. 436.
