CC BY
95
Вестник СПбГУ. Сер. 6. 2014. Вып. 2
УКД 321.01 Т. А. Орлова
ИСТИНА И СПРАВЕДЛИВОСТЬ: ОБОСНОВАНИЕ УТИЛИТАРИЗМА В ТЕОРИИ МОРАЛЬНОГО РЕАЛИЗМА
В статье автор рассматривает ключевые моменты в дискуссиях представителей разных направлений современной аналитической этики. Автор уделяет важное внимание дискуссиям между реалистами и сторонниками лингвистического релятивизма. Основной целью статьи является исследование проблемы обоснования теории морального реализма. Автор показывает значение интернализма и натурализма для становления теории морального реализма. Важное внимание уделяется проблеме связи теории морального реализма и утилитаризма.
Ключевые слова: аналитическая этика, моральный реализм, утилитаризм, релятивизм, натурализм.
Т. А. Orlova
TRUTH AND JUSTICE: MORAL REALISM AND UTILITARIANISM
Author focuses on debates in contemporary analytic philosophy and analytic ethics. Author shows core points in conflict between realism and linguistic relativism in the history of analytic philosophy. In this context developed main tradition of analytic ethics. Author concentrated on methodological contradiction between them. Main objective of this research is to give proof to the theory of moral realism in analytic ethics. Moral realism was influenced by internalism and naturalism. Moral realism is also close connected with rule utilitarianism. Author shows great significance of methodological debates in analytic philosophy for modern political philosophy.
Keywords: analytic ethics, moral realism, utilitarianism, relativism, naturalism.
Задачи аналитической этики изначально рассматривались по аналогии с задачами аналитической философии — посредством анализа языка избавить философию от ложных проблем и теорий, возникающих в силу привычки использовать термины, которые не обозначают никакие реальные объекты. Вместо исследования сущностных вопросов о правильной жизни и о благе, аналитическая этика изначально занималась проблемами значения этических терминов, различия между фактами и ценностями, обоснования моральных суждений. Однако чрезмерная увлеченность некоторых философов-аналитиков анализом языка способствовала усилению влияния лингвистического релятивизма. В рамках аналитической этики существуют серьезные разногласия. Один из наиболее важных споров идет о проблеме морального реализма. Сторонники когнитивизма утверждают возможность объяснить этические понятия в терминах истинности или ложности. Сторонники этого подхода придерживаются либо позиции натурализма (утверждая возможность объяснения этических терминов в терминах естественных феноменов), либо противоположного взгляда, утверждая несводимость этических понятий к естественным сущностям. Противоположного мнения придерживаются нонкогнитивисты, которые полагают,
Орлова Татьяна Александровна — кандидат политических наук, ассистент кафедры, Санкт-Петербургский государственный университет, Российская Федерация, 199034, Санкт-Петербург, Университетская наб., 7/9; [email protected]
Orlova T. A. — Ph.D. of Political Sciences, St. Petersburg State University, 7/9, Universitetskaya nab., St. Petersburg, 199034, Russian Federation; [email protected]
128
что этические понятия в своей природе существенно отличаются от научных терминов. Это значит, что в отношении этических понятий невозможно говорить об истинности или ложности, следовательно, в этике не существует предмета, достойного быть объектом знания. Наиболее влиятельными направлениями нонкогнитивизма являются эмотивизм и прескрептивизм. Спор реализма и антиреализма в аналитической философии не в меньшей степени актуален и для аналитической этики.
Основными представителями реализма в аналитической этике являются Д. О. Бринк, Р. Бойд, Р. Нозик, П. Рэилтон. В каком смысле возможно говорить об объективном существовании моральных фактов? Можем ли мы проверить этические суждения в отношении их истинности или ложности? С позиции морального реализма ответы на эти вопросы звучат так:
1. Моральные суждения являются разновидностью суждений, которые обладают свойствами истинности или ложности.
2. Истинность или ложность (приблизительные) моральных суждений независима от наших мнений, теорий и т. д.
3. Обычные способы морального суждения — вместе с обычными стандартами научного и обыденного суждения о фактах — составляют, наряду с другими условиями, приемлемый метод достижения и совершенствования (приблизительного) знания о моральных фактах [1, р. 307].
Такие понятия, как «хороший», «справедливый», «честный», «обязательный», соответствуют реальным феноменам или отношениям. Антиреализм в этике утверждает, что этические понятия, которые невозможно исследовать с позиции ценностной нейтральности, объективности и эмпирической проверяемости, не поддаются изучению с помощью научного метода или даже обыденного эмпирического познания. Поэтому моральные верования есть не что иное, как результат социальных конвенций или индивидуальных предпочтений.
Антиреализм в этике господствовал довольно долго, впрочем, как и в аналитической философии вообще. Аргументы Дж. Мура и А. Айера стали опорой для нонкогнитивизма. А. Айер писал: «Нас же интересует возможность сведения всей сферы этических терминов к неэтическим терминам. Мы исследуем возможно ли высказывание об этических ценностях перевести в высказывания об эмпирических фактах?» [2, с. 149]. Как известно, А. Айер утверждал, что невозможно свести нормативные этические понятия к эмпирическим понятиям, тем самым отвергая как субъективистские, так и утилитаристские этические теории. В данной статье будет приведена аргументация в пользу интернализма и натуралитизма в этике, наряду с попыткой показать, что натуралистическая установка в этике с необходимостью предполагает именно интерналистскую установку в эпистемологии.
Тенденция отхода от лингвистического релятивизма, столь долго господствовавшего в аналитической философии, отчетливо прослеживается в работах Х. Пат-нэма, Н. Гудмена, Г. Эванса. Х. Патнэм полагает, что с позиции метафизического реализма природа референции не может быть раскрыта. Обоснование реализма возможно только путем принятия интерналистской точки зрения, согласно которой важным критерием для установления того, можно ли считать некоторое утверждение фактом, является рациональная приемлемость этого утверждения. «Объекты» познаются в рамках теории или описания и в этом смысле не существуют независимо от концептуальных схем. Чтобы избежать обвинений в релятивизме, Патнэм
129
подчеркивает необходимость дополнения этого положения: идея непротиворечивости теории должна быть дополнена принципом согласованности с внешним миром. Интернализм утверждает объективность знания, что отличается от экстерналист-ской метафизической объективности. Таким образом, в теории внутреннего реализма Патнэма обосновывается необходимость введения прагматических критериев (условий оправдания). Работы Куайна, Крипке и Патнэма содержат серьезные аргументы в защиту реалистической и натуралистической эпистемологии, которая выступает основой для реалистической этики. Релятивизм был реакцией на метафизический реализм: каким образом можно говорить о мире, существующем объективно, не учитывая особенностей нашего восприятия объектов этого мира? С еще большей силой этот аргумент релятивистов применяется в критике этического реализма: что такое моральные факты и могут ли они быть частью «натуралистически» объясняемого мира? Реалистическая эпистемология предполагает, что научные объяснения возможны не как результат конвенций относительно той или иной концептуальной схемы, в рамках которой мы исследуем предмет, но при помощи натуралистических определений. В противоположность метафизическому реализму теория внутреннего реализма утверждает, что соответствие между объектами мира и словами может пониматься только в рамках объяснительной модели говорящего. Приведем один из примеров, который использует Патнэм для иллюстрации этого положения в статье «Реализм и разум» (1977): предположим, что мир — это прямая линия, и относительно этого мира существуют две теории. Согласно первой, линия состоит из сегментов (точек), а вторая теория утверждает, что линия есть протяженность, а точки являются логическими конструктами. Реалист сделает выбор в пользу одной или другой теории; «мудрый реалист» вынужден признать теории эквивалентными описаниями. В некотором смысле здесь можно говорить о разных способах описания одного и того же мира, где его объекты обозначаются либо как «точки», либо как «совокупность связанных сегментов». Вопрос в том, каким образом мы понимаем мир, ведь свойства описываемых объектов мира становятся зависимыми от принятой теории [3]. Патнэм отмечает, что современная физика является богатым источником такого рода примеров. «Проблема в том, что имеется такое количество свойств мира — начиная с таких категорий как мощности, частицы и универсалии, и т. д., — которые оказываются зависимыми от теорий, что мир становится кантианским "ноуменальным» миром" [3, р. 492]. Еще одна проблема метафизического реализма состоит в следующем: «.. .язык может описывать мир корректно более чем одним образом. Но в этом случае наше представление о правильности суждения исчезает: то, что рассматривается как единственно верный набор объектов в рамках правильной теории, не является таковым в реальности» [3, с. 493]. Это возражение, очевидно, следует из первого. Наибольшую известность получил мысленный эксперимент Патнэма о Земле-двойнике, который был сформулирован с целью выявления двух основных ложных допущений метафизического реализма. Первый аргумент: «Знание значения термина предполагает нахождение в определенном психическом состоянии» [4, с. 700]. В противном случае нужно допустить, что человек может познавать внементальные сущности особым образом, т. е. существует мистическая способность «схватывать» объекты мира «как они есть». Второе допущение звучит так: «.значение слова определяет его экстенсионал» [4, с. 700]. Этот ставший классическим пример, показывает, что для жителей во всем похожих планет (Земля
130
и Земля-двойник) Оскар 1 и Оскар 2, находящихся в одинаковом психологическом состоянии, значения термина «вода» будет различным. Это значит, что значения терминов находятся «не в голове», но существуют независимо от ментальных состояний. Слово «вода» на этих двух планетах имеет разное значение (в силу различия из молекулярных формул). В сущности, эти мысленные эксперименты можно использовать и для опровержения еще одного положения метафизического реализма — о том, что смысл должен пониматься как совокупность дескрипций. В определении референции значение имеют два фактора: социальный (разделение лингвистического труда) и природный.
Работа Патнэма «Этика без онтологии» посвящена вопросу обоснования реалистической этики в перспективе интернализма. Эта установка сразу опровергла теории, доказывающие ложность объективистского подхода к вопросу ценностей. Примером таких теорий может служить работа Дж. Макки «Этика: создание правильного и дурного», где с онтологической точки зрения доказывалось, что в объективно существующем мире нет таких вещей, как ценности. «По сути, Патнэм добивается уравнивания ценностей в их объективном статусе с реально существующими вещами, свойствами и фактами тем, что низводит последние до объективности ценностей. Ценности и вещи становятся частями человеческого мира, в котором нераздельно слито субъективное и объективное, идущее от внешнего "природного" фактора и идущее от человека, от его особой организации как биологического существа» [5, с. 90]. «Однако главный недостаток реалистического решения объективности ценностей Патнэмом состоит в том, что оно оставляет совершенно непонятной связь ценностей с мотивацией человеческого поведения. Конечно, Патнэм исходит из того, что ценности есть то, что должно быть, однако в его концепции эта нормативная природа ценностей не получает ни подтверждения, ни объяснения; она остается как бы «за кадром» [5, с. 90]. После создания интерналистского подхода к этике следующим шагом в направлении изучения мотивации и поведения является натуралистическая трактовка ценностей.
Аргументация скептиков и нонкогнитивистов строится на том умозаключении, что в этической теории нет места прямому эмпирическому исследованию, поскольку этические факты не похожи на объекты изучаемые науками. В науке выбор в пользу той или иной теории мы делаем на основе наблюдения, которое сообщает нашим суждениям высокую степень объективности. «В моральном суждении моральные интуиции играют ту же роль, что наблюдение в науке: мы проверяем основные моральные принципы и теории на основании того, как их последствия соответствуют нашим моральным интуициям в отдельном случае» [1, с. 310]. Как это возможно, учитывая разнообразие моральных установок людей? Не предполагает ли теория, основанная на интуициях, метаэтический конструктивизм? Если положение об ин-туициях неверно, то что же играет в этике роль наблюдения? Если моральные суждения есть разновидность суждений о фактах, то почему в этике не наблюдается прогресса по аналогии с прогрессом в науке?
Моральный реалист полагает, что моральные суждения являются естественными свойствами мира. Д. Копп предлагает различать естественные и неестественые свойства: «...свойство является естественным, если и только если синтетическое суждение о его реализации (instantiation), которое может быть познано, будет познано только эмпирически» [6, р. 185]. Наиболее известная критика морального реализма содержится в работе Дж. Мура. Мур обвинял сторонников такого подхода
131
в «натуралистической ошибке». Эту ошибку философы совершают всякий раз, когда пытаются определить понятие «благо» через натуралистические или метафизические категории. Реалисты отвечают на такого рода аргументы следующим образом: «.вода не является аналитическим или априорным эквивалентом «Н2О», но эмпирическая наука учит нас, что вода это "Н2О". Сторонники аргумента Мура ошибочно полагают, что если "правильность" и "максимизация полезности" являются одним и тем же свойством, значит должна быть априорная истина, установленная в результате рефлексии над значениями слов "правильность" и "максимизация полезности". Но мы рассмотрели возможность существования апостериорных истин, открытых наблюдением и наукой» [7, р. 33]. Трудность этого аргумента состоит в необходимости представить доказательства относительно того, что термины действительно характеризуют одно и то же свойство. Наиболее обоснованной версией реализма является сочетание натурализма и морального реализма с интерналистской установкой.
П. Рэилтон справедливо отметил, что если моральный реализм является верной теорией, то он должен называться «натуралистическим моральным реализмом». Одна из наиболее важных задач — разъяснить, что именно имеется в виду, когда мы утверждаем, что моральные свойства являются естественными свойствами. Нужно, например, показать, как суждение «пытать детей неправильно» в действительности соотносится с некоторым реальным свойством мира, в котором присутствует в качестве факта «неправильность применения пыток к детям». «Согласно этическому натурализму, моральные факты и свойства являются естественными фактами и свойствами. Означает ли это, что мы можем выводить моральные положения из естественных положений или, что мы можем определять моральные термины через естественные понятия? Если это так, то этический натурализм нарушает закон Юма о том, что нельзя выводить должное из сущего. Но этический натурализм нельзя понимать таким образом. Натурализм утверждает, что моральные факты и свойства строятся и вытекают из естественных и социальных фактов и свойств, несмотря на то, что моральные термины не могут быть определены посредством естественных категорий» [8, р. 9].
Это объяснение этического натурализма следует уточнить, рассмотрев ключевые положения реализма. «Моральный реализм утверждает, что существуют факты и истины о моральных явлениях, которые являются объективными в том смысле, что они не зависят от наших верований и оценок. Этический натурализм утверждает, что моральные свойства людей, действий, институтов являются естественными, а не оккультным или сверхъестественным, характеристиками мира» [9, р. 154]. Моральный реализм удовлетворяет семантическим требованиям, утверждая, что моральные суждения и термины обозначают моральные факты и свойства. В эпистемологии моральный реализм утверждает, что мы обладаем знанием о моральных фактах (по крайней мере, приблизительным). Онтологический моральный реализм представлен двумя направлениями — натуралистические и ненатуралистические теории. Натурализм утверждает, что моральные феномены являются естественными, их оппоненты отрицают это. Что значит «естественный»? Мур полагал, что естественными являются феномены и свойства, которые возможно исследовать научным методом. Антиреалисты утверждают, что по крайней мере некоторые важные моральные факты являются априорными и познаются посредством особого рода
132
интуиции. Наиболее существенное положение антинатурализма состоит в следующем: «.моральные или нормативные понятия или сущности семантически и метафизически автономны. Они отрицают то, что моральные понятия и сущности можно анализировать с помощью неморальных категорий и сводить их к совокупности неморальных сущностей» [9, р. 154]. Сторонники натурализма Ф. Фут и П. Блумфилд делают предметом анализа добродетель. Блумфилд утверждает, что благо необходимо понимать по аналогии с физическим здоровьем, как свойство системы. Здоровье позволяет телу успешно функционировать, так и моральные добродетели — это состояния воли, которые позволяют индивидам процветать или достигать естественных целей. В подобном объяснении естественных свойств нет ничего нового; в биологии нельзя обойтись без понятий здоровье или токсичность, а в физике — без энтропии. Натуралисты трактуют моральные понятия в терминах естественных целей человека. Блумфилд отмечает, что моральный реализм может быть обоснован в том случае, если нам удастся доказать, что такие явления, как моральное благо и физическое здоровье, имеют одинаковый онтологический и эпистемический статус. Описывая научным способом здорового человека, мы не сможем рассмотреть свойство «быть здоровым» под микроскопом. Физиолог будет описывать здорового человека в терминах состояния его мускулов, костей и нервов. Свойство «быть здоровым» невозможно наблюдать. Обыкновенно мы делаем заключение о здоровье на основе наблюдения за некоторыми эмпирически проверяемыми фактами, благодаря некоторой интуиции a posteriori. Если индивид прекрасно бегает марафон, это свидетельствует в пользу того, что его сердце здорово. Эти решения относительно «признания» существования таких свойств или фактов зачастую являются конвенциональными. Например, невежливое поведение за столом вполне подходит в качестве примера. Однако категории жизни, смерти, здоровья, болезни вовсе не являются результатом конвенций. Понятие блага тоже недоступно наблюдению. Это позволило Муру и его последователям усилить антиреалистические позиции в этике. Если удастся показать, что понятия «благо» и «здоровье» относятся к одному онтологическому классу, традиционная критика в духе Мура будет опровергнута. По аналогии с рассуждением о здоровье можно анализировать моральные категории. Основная задача состоит в необходимости выявлять всякий раз эмпирические свидетельства в пользу или против того или иного действия. Основным механизмом для осуществления этой задачи оказывается опыт. Если человек является хорошим или справедливым, это, несомненно, влияет на его благосостояние. Таким образом, некоторые моральные понятия «взаимодействуют» с неморальными феноменами, и значит они не задаются конвенционально, но имеют вполне реалистические критерии.
Вопрос о связи положений морального реализма с консеквенциализмом и далее — с утилитаристским пониманием блага нашел отражение в работах Р. Нози-ка, Дж. Харсаньи. В отличие от суждений науки моральные суждения, как принято думать, являются суждениями о должном и не описывают реальное состояние дел в мире. Объективны ли моральные суждения и можно ли установить истинность или ложность этих суждений? Как мы видели, в интерналистской перспективе эти вопросы находят решение в утверждении объективного существования моральных фактов. Если известно, что моральное суждение истинно, каким образом это служит достаточным основанием для действия в соответствии с этим суждением? По Харса-ньи, утилитаризм правил дает ответы на все перечисленные вопросы: «Утилитаризм
133
без сомнения философская теория, обладающая высокой объяснительной силой, поскольку она позволяет свести все богатство и сложность моральных феноменов к одному базовому принципу — максимизации социальной полезности» [10, р. 390]. Дж. Харсаньи в своих работах защищает утилитаризм правил. Каким образом можно перевести суждения долженствования к суждениям о фактах? Такие философы, как Дж. Харсаньи и Ф. Фут, полагали, что для обоснования натурализма необходимо доказать, что моральные суждения не являются априорными синтетическими суждениями, а значит они представляют собой не категорические императивы, а напротив, гипотетические императивы. Харсаньи доказывает, что моральные императивы (просьбы и советы) всегда имеют форму гипотетических императивов. Совет имеет форму: «Если ты хочешь достичь цели А, сделай Х». Просьба также всегда предполагает цель: «Если вы хотите сделать мне А (например услугу), сделайте Х». Моральные суждения имеют такую же форму гипотетического императива: «Если Вы хотите следовать христианской этике, сделайте Х». «Мы можем интерпретировать моральные правила как гипотетические императивы, имеющие формулу: "Если вы хотите, чтобы ваше поведение удовлетворяло требованию А (А1, А2, А3.... Ап), делайте Х", где А или А1, А2, А3... Ап обозначают естественные свойства или отношения» [11, р. 27]. Таким образом, моральные суждения являются в той же степени объективными, что и суждения из области эмпирических наук или математики. Моральные правила предписывают действия, которые приводят к наиболее предпочтительным последствиям. Рассмотрение моральных правил как гипотетических императивов позволяет показать, каким образом моральные понятия соотносятся с неморальными фактами. Однако натуралистическая и интерналистская установки, как было показано выше, также позволяют достичь этой цели.
В отличие от деонтологических этических теорий, утилитаризм является телеологической теорией, где цель понимается как максимизация блага. Необходимо различать телеологические и консеквенциалистские теории. Консеквенциализм означает, что о правильности действия следует судить по непосредственным последствиям, к которым оно приведет (последствия данного действия должны иметь большую ценность, нежели последствия альтернативных поступков). Консеквенци-ализм — лишь «частный» случай телеологической теории, поскольку консеквенциа-лизм рассматривает поступки и факты как носители «внешних» ценностей. Телеологическая теория ориентируется на «внутренние» ценности в объектах моральной оценки, таких как правильность и справедливость. Различные взгляды на природу блага становятся причиной существования различных утилитаристских теорий. Так, классический утилитаризм был субъективистской теорией, поскольку трактовка блага предполагала зависимость от психологических состояний индивидов, реализующих тот или иной жизненный план или оценивающих то или иное состояние дел. «Объективные теории трактуют понятие блага без ссылок на субъективизм; с этой точки зрения ценная жизнь состоит в обладании определенного типа характера, вовлеченности в определенного типа активность, и осуществлении определенных способностей. То, что делает эти вещи ценными, не зависит от предпочтений индивидов» [12, р. 422]. Утилитаризм встречает возражение следующего характера: индивидуальные предпочтения в данном подходе нивелируются, а индивиду предписывается необходимость принятия некой интерсубъективной позиции. Однако это возражение имело бы место, если бы утилитаризм трактовался как процедура
134
принятия решений. Это не так, поскольку утилитаризм утверждает стандарт или критерий правильности. Утилитаризм не может описывать в строгом смысле процедуру принятия решений в силу того, что для различных индивидов существует масса различных способов оценки действий или решений. Это различие, в свою очередь, проистекает из естественных ограничений в возможности верно оценить последствия действий или решений. «Эти ограничения нашей способности давать надежные оценки последствиям действий и их значению дают утилитаристу основание полагать, что агенты должны не действовать в соответствии с принципом максимизации полезности, но обращаться к правилам, которые в действительности способствуют увеличению благосостояния индивидов» [12, р. 425]. Сложность моральных правил, обоснованных в утилитаристской теории, и строгость с которой они должны исполняться, зависит от того, насколько серьезна наша неспособность оценивать последствия и их ценность, и она может быть различной применительно к разным индивидам и обществам. В истории либеральной философии вопрос о способностях индивидов рационально просчитывать полезность своих действий был одним из ключевых. Большинство философов отмечали, что в силу влияния аффектов на поступки индивидов эта способность просчитывать результаты действий очень слаба. Так, Дж. Локк оптимистично полагал, что индивиды могут обладать достаточной степенью рациональности, чтобы жить в рамках гражданского общества без установления института государства. Другие философы придерживались более пессимистичного взгляда по этому вопросу. Д. Юм, как известно, считал, что по сравнению с влиянием аффектов разум индивидов имеет слишком малое значение. Убедительность консеквенциалистской позиции основывается на том очевидном убеждении, что лучшее состояние дел всегда предпочтительнее худшего. Это положение, несомненно, истинно, но в случае, когда утилитаризм понимается не как процедура принятия решений. Однако если утилитаризм не может быть полезен в описании процедуры принятия решения, а является лишь моральным критерием или идеалом, то это не вполне отвечает требованиям к этической теории.
Как известно, все версии утилитаризма можно разделить на два основных направления: утилитаризм действия и утилитаризм правил. Б. Хукер в своих работах предложил концепцию консеквенциализма правил. Кажется, что этот подход вполне созвучен с идеей о том, что утилитаризм правил представляет собой более последовательную версию утилитаризма действия. Консеквенциалист правил верит, что действие является морально плохим, если оно запрещается неким авторитетным сводом правил, которые универсальны и призваны способствовать достижению наилучших последствий. Главные положения этого подхода таковы: «.. .первая черта состоит в том, что оценка правильности или неправильности каждого конкретного действия осуществляется не прямым образом в терминах последствий, а в терминах набора желаний, диспозиций и правил, которые оцениваются в терминах последствий при условии, что все имеют этот набор желаний. Другая черта этого подхода состоит в том, что он оценивает правильность любого действия не в терминах желаний, диспозиций и правил, которые имеют отдельные индивиды, но в терминах желаний, диспозиций и правил, которые являются универсальными для всех индивидов и приводят к наилучшим последствиям» [13, р. 67]. Основное нормативное положение утилитаризма правил может быть сформулировано следующим образом: когда мы утверждаем, что Х имеет моральное право перед Z делать, иметь или
135
наслаждаться Y, это значит, что некий Z (индивид, группа индивидов или суверен) имеет строгое моральное обязательство (которое нельзя изменить никакими требованиями, кроме требования благосостояния) воздерживаться от вмешательства в дела Х в обладании и наслаждении Y, а также создавать условия для Х, чтобы он мог обладать и наслаждаться Y; Х имеет право выражать несогласие, если он был лишен чего-то из-за позиции Z и должен принимать разумные меры протеста, чтобы поощрять к выполнению обязательств в этом и подобных ему случаях.
В политической философии, по сравнению с другими подходами, утилитаризм выглядит наиболее обоснованной теорией. Он позволяет преодолеть те проблемы, которые встают перед констуктивизмом, договорными теориями или теорией титулов собственности Р. Нозика. Принцип максимизации полезности, положенный в основу создания морального кода правил общества, позволяет решить, какие права являются наиболее важными и каковы механизмы для их реализации в практической политике. Этот же принцип максимизации полезности позволит сравнивать, например, значимость таких прав, как право на жизнь и право на свободу слова.
Какие выводы для теории справедливости следует сделать при условии принятия утилитаризма правил в качестве наиболее обоснованной теории? Под теорией справедливости мы имеем в виду набор основных положений или правил, определяющих базовые принципы функционирования общественных институтов. Утилитаризм несовместим с аргументацией с позиции естественных прав или деонтологии — подходов, которые использовали Ролз и Нозик в своих теориях справедливости. «Например, следуя утилитаризму действий необходимо принять точку зрения, что законный владелец должен потерять свое право частной собственности, если в этой вещи нуждается человек, которому обладание ей принесет большую полезность» [14, р. 125]. Утилитаризм правил, напротив, должен предложить концепцию справедливости и соответствующее учение о принципах функционирования политических институтов и о наборе индивидуальных прав и обязанностей. Большинство либеральных теоретиков в ХХ в. критиковали утилитаризм за то, что он ставит полезность выше индивидуальных прав. Либералы и либертарианцы выступали за необходимость признания индивидуальных прав высшей ценностью, даже если это уменьшит социальную полезность. Принятие утилитаризма правил, в отличие от других версий утилитаризма, позволяет преодолеть эту проблему: представления индивидов о базовом наборе основных прав не могут вступить в противоречие с представлениями индивидов о полезности. В рамках либерализма существует множество представлений о том, каким должен быть набор базовых индивидуальных прав. Утилитаризм правил предлагает четкий критерий, согласно которому можно сформулировать базовый набор индивидуальных прав.
Литература
1. Boyd R. How to be a Moral Realist / Contemporary materialism / eds P. Moser, J. D. Trout. London: Taylor and Francis e-library, 2005. 395 p.
2. Айер А. Дж. Язык, истина и логика. М.: Канон+, 2010. 239 с.
3. Putnam H. Realism and Reason // Proceedings and adresses of the American Philosophical Association. Vol. 50, N 6. 1977. P. 483-498.
4. Putnam H. Meaning and Reference // The Journal of Philosophy. Vol. 70, N 19. 1973. P. 699-711.
5. Макеева Л. Б. Объективность ценностей и проблема реализма // История философии. Вып. 5. М.: ИФ РАН, 2000. С. 80-92.
136
6. Copp D. Why naturalism? // Ethical theory and moral practice. 2003. N 6. P. 179-200.
7. Smith M. Moral Realism // The Blackwell Guide to Ethical Theory / eds H. LaFollett, I. Persson. Blackwell Publishing ltd., 2013. 507 p.
8. Brink D. O. Moral Realism and the foundations of Ethics. Cambridge University Press, 1989. 369 p.
9. Brink D. O. Realism, naturalism and moral semantics // Moral Knowledge / eds I. P. Frankel, F. D. Miller. Vol. 18. 369 p.
10. Harsanyi J. C. Some epistemological advantages of the Rule Utilitarian Position in Ethics // Midwest studies in philosophy. 1982. P. 389-402.
11. Harsanyi J. C. Essays on Ethics, Social Behavior, and scientific explanation. Riedel Publishing Company. Dordrecht, 1976. 267 p.
12. Brink D. O. Utilitarian Morality and the Personal Point of View // Journal of philosophy. 1986. Vol. 83, N 8. P. 417-438.
13. Hooker B. Rule-consequentialism // Mind. New series. 1990. Vol. 99, N 393. P. 67-77.
14. Harsanyi J. C. Rule utilitarianism, rights, obligationand the theory of rational behavior // Theory and decision.12. Dordrecht; Boston: Reidel publishing, 1980. P. 116-133.
Статья поступила в редакцию 9 января 2014 г.
137
