CC BY
47
История
БАРБЕНКО Ярослав Алксандрович,
канд. ист. наук, доцент кафедры политологии Восточного института -Школы региональных и международных исследований, ДВФУ (г. Владивосток). Электронная почта: [email protected]
УДК 910.4:571.62/.63::«1850/1860»
Исследовательская работа на юге Дальнего Востока второй половины XIX - начала ХХ веков как предпосылка управления аграрной колонизацией: практика 1850-1860 гг.
Приамурье, аграрная колонизация, управление колонизацией, географические исследования, аграрно-колонизационные исследования
Работа представляет собой анализ исследовательской деятельности русских в Приамурье в 1850-1860 гг. На основании системы критериев оценена организация и содержание исследований, дана оценка их аграрно-колонизационной составляющей. Установлены непрерывность исследований 1850-х гг. и факт высокой политизированности изучения региона - большая часть работы была сделана по заказу военных и политических ведомств. Аграрно-ко-лонизационная проблематика изучения региона, несмотря на популярность, была побочным эффектом работы поисковиков. Большая часть исследований носила комплексный характер, к концу 50-х гг. специализация исследований нарастает.
Середина XIX века - одна из критических точек истории Дальнего Востока, причём не только российского: колониальные конфликты во Вьетнаме, Китае, Корее и Японии сотрясают и меняют мировую политическую и экономическую систему. Существенные изменения претерпели и крайние восточные владения Российской империи, распространившись на часть бассейна Амура и япономорского побережья. Военно-дипломатические усилия петербургской и иркутской администрации сопровождались активными изысканиями в Приамурье и на морском побережье от Уды на севере до Тумень-Улы на юге. В течение второй половины XIX в. были организованы десятки экспедиций и других исследовательских работ разной ведомственной принадлежности в целях картографирования, поиска путей сообщения, полезных ископаемых и других природных ресурсов. По словам С. П. Шликевича, заведовавшего в начале ХХ в. переселенческим делом в Приморской области, земледельческая колонизация была самым востребованным и надёжным средством контроля Россией своих окраин [54, с. 4]. Соответственно, есть смысл ожидать, что, ступив на амурскую землю, русская власть одним из первых дел организует и земледельческое освоение этих территорий. Данная статья посвящена анализу формы и содержания поисково-исследовательских меропри-
1 Теоретическая часть исследования опубликована в [7].
2 Номер в начале абзаца соответствует номеру поисково-исследовательского мероприятия в сводной таблице 1, помещённой в приложении.
ятий 1850-1860 гг. в южной части Приморской области на предмет выявления особенностей изучения региона, а также уточнения внешних и внутренних характеристик аграрно-колонизационных исследований (АКИ)1.
Анализ поисково-исследовательской работы
Научно-исследовательская деятельность русских на территории Приамурья начинается в середине 40-х годов экспедицией А. Ф. Мид-дендорфа (в рамках мероприятий Академии наук), которая в 18441845 гг. работала в бассейне Зеи и верхнего Амура [32, с. 89]. На территории же будущей Приморской области (в пределах амурского бассейна) исследования открываются около 1850 года в ходе экспедиций Агте и Невельского.
12 Топографо-геодезическая экспедиция рубежа 40-50-х гг. под руководством офицера Генштаба Н. Х. Агте (Ахте), занимаясь изучением Забайкалья, посетила и левобережье Амура в интересующей нас области в 1851-1852 гг. [17]; среди задач этой экспедиции отмечается поиск полезных ископаемых [33, с. 118] и уточнение государственной границы [37, с. 57]. Помимо начальника экспедиции, в её состав входили астроном, горные инженеры, топографы и разведчики. Исследование территорий велось с помощью глазомерной и инструментальной съёмки [18]. Учитывая, что экспедиция изучала территории неопределённой государственной принадлежности, а также не включала специалистов, способных вести агроколонизационные исследования, её следует отнести к предприятиям общего исследовательского характера, это подтверждается и в целом политическими задачами данного предприятия [19, с. 81]. Кроме того, результаты работы данной экспедиции в изучаемое время не были опубликованы по причине секретного характера миссии [1, с. 67], а значит и не могли бы использоваться в колонизационном деле. Результаты работ этой экспедиции были представлены в основном в картографической форме [19, с. 82] и в некоторой степени послужили основой для последующих публикаций о регионе [9; 43].
2 Амурская экспедиция Г. И. Невельского, фактически работая с 1850 г. [37, с. 107], распространила исследования на Нижний Амур, юго-западное побережье Охотского моря, Татарский пролив, о. Сахалин. Экспедиция носила комплексный характер: в рамках экспедиции решались вопросы военного, дипломатического, административного плана, проводились исследования топографические, геологические, этнографические. В отчёте Невельского можно встретить относительно подробные описания изученных местностей (например [37, с. 174]), но недостаточные, чтобы служить руководством для переселенцев-земледельцев, также как для администраторов земледельческой колонизации. В одной из поездок участник экспедиции Н. К. Бошняк обращал пристальное внимание на естественные ресурсы обследуемых территорий, однако речь шла о древесине и возможностях её транспортировки: «...Несмотря на быстроту течения, р. Амгунь, по неимению порогов и по удобству берега для бечевника, может назваться рекою судоходною, что доставляет новую, ещё не разработанную жилу для сплава неизведанных ещё богатств этого северного угла обширной Амурской страны», цит. по: [2, с. 88]. Экспедиция находилась в ведении Восточно-Сибирского генерал-гу-
бернаторства [2, с. 57]. Исследовательские работы велись морскими офицерами; маршрутная съёмка выступала основным способом исследования. Съёмка местности велась преимущественно глазомерным способом, инструментальной съёмке подверглось только морское побережье [19, с. 87]. Имеющиеся данные не позволяют оценить данную экспедицию как агроколонизационное исследовательское мероприятие. Вместе с тем огородничество было неотъемлемой чертой жизни русских на новом месте; новый способ добычи пищи привлёк внимание нивхов, перенявших у пришельцев навык выращивания картофеля, как отмечает Невельской [37, с. 161]. Несмотря на то, что экспедиция не имела АКИ-задач, она несла миссию распространения агрономических знаний и техники земледелия. Это обстоятельство, на мой взгляд, позволяет внести элементы агроколонизационных исследований в практику экспедиции.
3 В течение середины - второй половины 50-х годов, в период открытия и начального транспортного освоения амурского фарватера, на великой реке велась активная разведка - глазомерная и инструментальная съёмка течения и берегов [6, с. 37]. Первое время эта работа проводилась в рамках амурских сплавов, начиная с первого, 1854 года. Организатором этих исследований выступило ВосточноСибирское генерал-губернаторство. Пожалуй, основной интригой этого военного предприятия было то, что экспедиция, не имея плана Амура, в ходе движения руководствовалась только обзорной картой Азии [8, с. 372]3. Первый сплав решал не только военные, но и исследовательские задачи, которые были возложены на военных топографов и на горных инженеров (Н. П. Аносова и Г. М. Пермикина). Чины Управления Генерального Штаба Восточной Сибири вели глазомерную съёмку течения Амура [9, с. 2], а геологи были призваны дать оценку геологической обстановке, но также оставили дневники, содержащие и другую информацию [6; 41]. Отчёт Н. Аносова включает, среди прочего, оценку характера местности, почвы и растительности верхнего и среднего течения Амура, замечания носят самый общий характер, выводы о высоком колонизационном потенциале региона касаются только горно-промышленной отрасли [6, с. 127-128]. Г. Пер-микин, указывая на специфический список задач («осмотр каменных береговых пород», «делать наблюдения и собирать на пути геологи-ческия породы»), отмечает, что его исследование фактически решало гораздо более широкий круг задач: геологии, статистики, топографии, этнографии и др. [41, с. 3-4]. Кроме того, автор регулярно даёт оценку степени пригодности местности для земледельческой колонизации; например, характеризуя местность ниже устья Уссури, автор пишет: «Местность состояла из обширной низменной долины, отдалённые края которой сливались с горизонтом. Богатство разнообразной растительной природы этой равнины, подобно прежде виденной нами, представляет все удобства к населению жителей и водворению сель-скаго хозяйства в обширных размерах» [41, с. 37]; «Местность, которую я проплыл, вообще гориста. <...> Здесь много потребуется труда для поселений; расчистка лесов для хлебопашества возьмёт десятки лет. В прибрежных местах даже нет угодьев для скотоводства, исключая разве островов, где травы высоки; но надо думать, что при водополье реки, многие из них по своей низменности понимаются водою» [41, с. 62-63]. Приведённые пассажи, если снять со счетов их поверх-
3 Первая русская карта Амура и его ближайших окрестностей была составлена поручиком Поповым именно после сплава 1854 г. как результат исследований, проведённых в рамках Амурской экспедиции и этого сплава [3, с. 174; 43, с. 256].
ностность, отражают тематику АКИ. Сплав, решая далёкие от научных задачи, продвигался с наибольшей скоростью, что отрицательно сказывалось на детальности наблюдений, а значит и их качестве [41, с. 3, 5 и др.].
5 6 7 Вторая половина 50-х гг. - время пристального внимания учёных к Амуру. Для этого периода можно отметить экспедиции Л. И. Шренка (1854-1855 гг.) и К. И. Максимовича (1854-1856 гг.) [25, с. 19-20; 26, с. 371], а также математический отдел Сибирской экспедиции ИРГО (рук. Л. Шварц, 1854-1859 гг.) [4, с. 50]. Экспедиции Шренка и Максимовича, посвящённые флоре и фауне региона, вели глазомерную съёмку местности по всей длине Амура, низовьям Уссури, морскому побережью, в наибольшей степени исходив и изучив район низовьев великой реки. Л. Шренк дотошно изучал климатические, ботанические, зоологические и этнографические особенности Приамурья [4, с. 40-43]. Научный отчёт К. Максимовича весьма специализирован, тем не менее включает беглые оценки АК возможностей исследуемой территории, например, окрестностей Хехцыр-ских гор, низовьев Уссури: «Толстый слой чернозёма, который здесь и далеко вниз по Амуру покрывает почву, производит удивительно роскошныя травы везде, где только позволяет это менее густой подлесок» [33, с. 16]. Любопытен подход Максимовича к исследованию флоры амурского края с позиции перемен, несомых вторжением новых поселенцев со своей экологической культурой, лесными порубками, распашкой земель и т. д. [33, с. 71-85]. Автор, оставаясь ботаником, сравнивает земледельческую практику аборигенов и пришельцев, однако более с этнографических, чем агрономических позиций. Экспедиция ИРГО была ориентирована в первую очередь на топографию амурского региона, концентрируясь на территориях Амурской области [9, с. 2] и только один из её участников - Д. П. Рашков в 1856 году вёл активные топографические изыскания между Мариинском, Николаевском и Де-Кастри [45, с. 83].
9 Второй сплав по Амуру, состоявшийся в 1855 г., принёс некоторые плоды изучения региона. Первая партия топографов, отправившаяся ранней весной по льду реки, погибла [8, с. 407]. Новая группа специалистов сибирского Генерального Штаба провела глазомерную и инструментальную съёмку низовьев и лимана Амура [9, с. 2; 39 с. 248] и части морского побережья [42, с. 230]. Несмотря на внимание к условиям местности, исследовательский фокус участников сплавов был далёк от нужд сельского, и любого, хозяйства. Так, третий эшелон второго сплава (1855 г.), везущий переселенцев из Забайкалья, рассаживает их с хозяйственной точки зрения как попало, руководствуясь интересами поддержания военных коммуникаций [35, с. 5]. Результатом такой политики были не только хозяйственные неудачи поселенцев, но и высокая смертность от неподходящих условий жизни [15, с. 35].
10 По приглашению Сибирского отделения Географического общества в 1855 г. естественно-историческими исследованиями занимался в Приамурье Р. К. Маак. География исследований была относительно проста - русло Амура от самых верховьев до Мариинского поста, однако малочисленность научного штата экспедиции (руководитель и его помощники Зандгаген и Герстфельд [29, с. VII, VIII], Кочетов, Фурман, а также временами Рашков и Мейер [45, с. 81]4), комплексность
её задач (проводились исследования ботанические, зоологические, геологические, метеорологические, этнографические, лингвистические, глазомерная съёмка и зарисовка местности), масса неблагоприятных факторов (организационных, природных и др.) существенно усложнили работы, повлияв на результаты [29, с. VI-VII]. Автор нигде не даёт оценку сельскохозяйственных возможностей пройденных местностей; описания (даже путевые - «Исторический отчёт») даются с использованием научной терминологии, приводятся метеорологические данные, ценность которых относительна в силу мобильности экспедиции. Результаты экспедиции могли быть использованы только квалифицированным специалистом, способным самостоятельно сделать выводы из приводимого, достаточно красноречивого, материала, например: «Почва этой местности состояла из кремнистаго сланца, зеленовато-сераго цвета, который распадался на тонкия пластинки, и был перекрещён по всевозможным направлениям жилами и прожилками кварца» [29, Естественно-историческия статьи, с. 56]. В качестве косвенного ориентира может служить информация о хозяйственном опыте аборигенов: так, при описании района устья Уссури, Маак перечисляет культуры, возделывавшиеся на одном из огородов, и делает замечание о неиспользованном пока агропотенциале этих мест, а также указывает на зачатки скотоводства [29, с. 169-170].
11 12 13 14 15 16 18 В 1855 г. была предпринята первая попытка подъёма по Амуру на пароходе «Надежда», который вёз Е. В. Путятина с группой морских офицеров [8, с. 417]. Лейтенант А. Пещуров в течение этого похода сделал определение нескольких астрономических точек [43, с. 284-285], а также составил описание течения и берегов Амура, характера его жителей [43, с. 255-283]. В 1855-1856 гг. был открыт и опробован новый сухой путь из Николаевска в Удский острог и в Аян; этим путём передвигались курьеры и другие служащие. Описания условий пути включают и информацию о погодных условиях, очерки сопровождаются картой [38]. В 1856-1857 гг. продолжались топографические работы офицеров Генерального Штаба по Амуру, в рамках которых выполнялись глазомерная съёмка всего течения Амура и инструментальная его среднего течения: от хр. Малый Хинган до Мариинского поста и от него до зал. Де-Кастри [9, с. 2]. Эта работа велась и в рамках третьего сплава в 1858 году, когда всё течение Амура было снято инструментально [9, с. 2]. В 1857 году на пространстве между Де-Кастри и Николаевском былиа проведена инструментальная топографическая съёмка под руководством Д. И. Романова на предмет строительства телеграфной линии [9, с. 2; 13, с. 717]. В 1857-1858 гг. в горах между Амуром и р. Уда состоялась разведка месторождений золота, поисковая партия возглавлялась Н. Аносовым [5]. В 1858 г. Е. Е. Мейер, участник некоторых экспедиций этого времени, прошёл путь от Хабаровки до низовьев Амура по его левым притокам: Куру, Горину, Амгуни. Его маршрут был нанесён на карту [9, с. 3]. Все указанные мероприятия не имели никаких АКИ-задач и только случайные результаты, которые можно связать с АК-исследованиями - главным образом речь идёт об обзоре пути между Николаевском и Аяном, ценность этой работы снижается малой пригодностью тех мест для сельскохозяйственного освоения.
17 С конца 50-х годов, а именно после присоединения амурского левобережья, пристальное внимание русских обращается на Уссурий-
4 Неопределённость состава экспедиции (и, надо полагать, не только этой)связана с фактами временного сотрудничества учёных; так, один и тот же вполне авторитетный источник считает Рашкова участником одновременно проходивших экспедиций Шварца [45, с. 83] и Маака [45, с. 81]. В качестве примера распространённости такой практики можно вспомнить для этого же времени совместные поездки по Амуру Шренка и Максимовича, формально проводивших независимые исследовательские мероприятия.
5 Опубликован в «Вестнике ИРГО» в 1859 году. Любопытно, что эта статья была отмечена руководством Амурской компании как способствующая развитию «коммерческих соображений и видов компании» [53, с. 29].
6 До сезона дождей.
7 Среди них упоминаются привычные русским ячмень, репа, картофель и др.
ский край. Так, в 1858 г. М. И. Венюковым по распоряжению восточно-сибирского генерал-губернатора [11, с. 7] был предпринят поход с целью изучения транспортных возможностей края, а именно - поиск путей из долины Уссури к морскому побережью: уже известным русским заливам Св. Ольги и Св. Владимира [10, с. 1]. Отчёт путешественника, составленный в 1858 г.5 и отредактированный в 1863 г., содержит сведения об истории изучения района путешествия, условиях пути, растительном и животном мире, этнографии, в том числе хозяйстве, аборигенов и выходцев из Китая, даются общие сведения о климате и другая информация, которую можно использовать для оценки возможностей сельскохозяйственной колонизации. К суждениям такого рода относятся высказывания типа «Травы по берегам, до того времени6 мягкия, хотя и довольно высокия, быстро начали от дождей делаться жёсткими. Так как подобная погода периодически возобновляется каждое лето почти в одно и то же время, то надобно думать, что будущим земледельцам на берегах Усури придётся делать уборку сена в конце мая с тем, что-бы в сентябре вторично косить траву» [10, с. 14] или «Местность от Сунгачани до Кубурхани представляется почти везде очень удобною для заселения. <...> Поросшия прекрасным дубовым лесом, эти высоты очень удобны не только к разработке под поля, но и для разведения садов» [10, с. 39]. Суммируя данные о возможностях уссурийской природы, культурах, выращиваемых ки-тайцами7, беглые характеристики удобных мест для поселения в крае, можно составить общую картину перспектив аграрной колонизации. Примечательно, что автор, несмотря на беглость характеристик, отчётливо делает акцент на возможности ведения комплексного, многоотраслевого сельского хозяйства [10, с. 22, 56-58, 60]. Описание русского земледелия на Уссури (1863 г.) даёт оценку социальным факторам его развития, но не природным [10, с. 105-106].
20 Для изучения новой границы в 1859 г. восточно-сибирской администрацией в Уссурийский край была снаряжена топографическая экспедиция под руководством полковника К. Ф. Будогосского, которая провела инструментальную и главным образом глазомерную съёмку долины р. Уссури, окрестностей оз. Ханка, формировавшегося рубежа Российской и Цинской империй к западу и юго-западу от озера, основных рек Южно-Уссурийского края и морского побережья в районе заливов Петра Великого, Ольги, Владимира [9, с. 2-3]. Как видно, экспедиция продвигалась не только по рекам, но и сухим путём, что не только усложняло, но и замедляло работу. По этой причине штат экспедиции был разделён на четыре части (три отделения, одно из которых - в двух партиях), в результате практически все запланированные местности были осмотрены и сняты [38, с. 3-4]. Опубликованные фрагменты путевых заметок и других материалов участников [21; 22; 49] включают координаты пунктов, описания местностей и путей сообщения, характеристику климата, растительности и животного мира, впечатления авторов от общения с жителями пройденных мест, этнографические и этнологические наброски. Наиболее содержательную оценку многих территорий даёт А. Усольцев; о долине Уссури между устьями Мурени (Мулинхэ) и Сунгачана (Сунга-чи): «Луговая часть усурийскаго прибрежья отличается обилием вод, а потому для будущих поселений крайнее необходимо тщательнее осматривать избираемыя места и не вдаваться в обман низменным
положением берегов. Поселения всего удобнее могут располагаться на склонах гор, где есть места, удобныя для хлебопашества, а близлежащие к ним поёмные луга дадут обилие трав» [49, с. 184-185]; о районе западных притоков Амурского залива: «...как хребты, так и лощины, покрыты чрезвычайно густою жёсткою травою и вьющеюся травяною зарослью; в лощинах речек - топкия черноземныя места8, а по увалам - редколесье тощаго дуба и чёрной берёзы...» [49, с. 197]. В рамках Уссурийской экспедиции была проведена гидрографическая опись р. Уссури, которая была положена в основу лоцманской карты реки. На данной карте кроме особенностей течения реки и её русла подробно показаны населённые пункты, располагавшиеся близ реки: деревни аборигенов и китайцев, а также военные посты маньчжур и русских [42, с. 233].
21 Вторая экспедиция Р. К. Маака в Приамурье (по поручению Сибирского отдела ИРГО) состоялась в 1859 г., когда исследователи прошли по Уссури до оз. Ханка и обратно. Уже имея опыт путешествий и исследований в Приамурье, Маак рассматривал своё предприятие в очень широком контексте присутствия и развития России на Тихом океане и в Восточной Азии. Путешественники (Р. К. Маак и А. Д. Брылкин) вели этнографические, метеорологические, орографические, геологические, гидрологические, ботанические, зоологические исследования, изучали «условия органической жизни» [30, с. VI]. Такой широкий подход создавал более серьёзный, чем у предшественников, фон для выводов о возможностях аграрной колонизации в регионе, несмотря на очевидно пионерный характер проводимых исследований [30, с. VII]. Отчёт о походе изобилует информацией о характере местности, пройденной исследователями (показательный пример: «Хотя эта страна представляет только плоския луговыя пространства с одинокими группами деревьев, однако здесь есть поляны, довольно возвышенныя и защищенныя от наводнения, так что могли бы служить удобным местом для поселений...»[30, с. 34]), водном режиме Уссури и её притоков, климатическими наблюдениями и выводами, то есть данными, из которых можно представить условия и, опираясь на описанные прецеденты, возможности ведения хозяйства. Второй том трудов экспедиции содержит обзор флоры, включающий раздел «Культурные и полезные растения» [31, с. 304-320], в котором раскрыты способы использования местных растений китайцами, маньчжурами и аборигенами; этот же том содержит карту распространения некоторых видов растений, что могло бы оказаться полезным не только учёным, но и хозяйственникам. Автор активно развивает мысль транспортного освоения «усурийской страны», хотя и без оглядки на интересы сельского хозяйства [30, с. 49]. В силу мобильности экспедиции, её наблюдения (что особенно заметно по метеорологическим данным [30, с. 70-88]) оказывались фрагментарными. Маак очень высоко оценивал сельскохозяйственный потенциал «усурий-ской страны», указывая и на иные возможности края: промысловые, транспортные [30, с. VI-VII]. В целях полноты описания и глубины заключений автор активно привлекал дополнительные источники информации, но в плане АКИ не смог уйти от поверхностности мобильного исследования.
22 23 27 К 1859-1860 гг. относится новый виток исследовательской деятельности К. И. Максимовича в Приамурье [52, с. 12; 50, с. 85-88].
8 Фраза «топкие черноземные места» может ввести в заблуждение современного читателя - известно, что переувла-жение почвы не создаёт условий для формирования чернозёма.
9 Примечание: «Удобныя места для поселения по левому берегу найдутся на холмистом пространстве не доходя Ситухи, где есть и лес».
10 Р. Ли-Фудин (Павловка).
11 Эта местность большей частью находится за пределами сельскохозяйственной зоны.
12 Собственно полевая часть исследования пришлась на 1860-1864 гг. [44, с. 3], однако есть версия и о 1861-1865 гг. [36, с. 117, 142].
Начав работы на Сунгари, он переместился на Уссури, а затем на морское побережье и далее в Японию [25, с. 20-21]. Данное исследование, по-видимому, носило строго ботанический характер, однако из этих приключений учёный вынес представления о «биологических условиях растительной жизни» [25, с. 49] в приамурском регионе, что расширяет масштаб результатов работы Максимовича. Корреспонденция учёного касается и характеристики АК-возможностей исследуемых местностей: «Хотя прибрежье средняго Усури богато на правом берегу удобными для хлебопашества местами, а на левом изобилует пастбищами9, туземное население малочисленно...» [12, с. 2]; «...долина10 представляет сухую, твёрдую, местами несколько каменистую степь, поросшую редкою травою, распределённою часто так, что целыя пространства заняты исключительно одною породою, одним напр. ландышем (Convallaria), другия полынью, третьи прострелом (Pulsatilla) и т. д., - характер степей Забайкальских» [12, с. 4]. Интересно отметить очень беглое (но зато комплексное!) сравнение Максимовичем условий хозяйствования во внутренних районах края, по Уссури, и на юго-восточном побережье, по р. Да-дзо-шуй (Зеркальная) [12, с. 7]. В 1859-1862 гг. функционировал физический отдел Амуро-Сахалинской экспедиции ИРГО под руководством Ф. Б. Шмидта [34]. В планах экспедиции было главным образом исследование геологии левобережья и низовьев амурского бассейна и Сахалина, северной части Сихотэ-Алиня [16, с. 4-5, 6]. Однако в географию исследований реальность внесла существенные изменения: ожидая решения японских властей относительно своего пребывания на Сахалине, Шмидт в 1861 г. побывал в южных гаванях Уссурийского края и вернулся в Николаевск через Суйфун (Раздольная), Ханку и Уссури [40, с. 60-63]. Отчёты экспедиции, текущие и итоговые, содержательно весьма специфичны, авторы практически не выходят за рамки предмета изысканий - идёт ли речь о геологи или фитогеографии изучаемого района. Шмидт сравнивает начало вегетационного периода в разных районах долины Амура и побережья Татарского пролива [47, с. 21-22], в самых общих чертах даются характеристики рельефа местности, растительности, условий её произрастания, например, участок от р. Раздольная до оз. Ханка: «...всё представлялось безлесной равниной, прерываемой только болотистыми речными низменностями...» [48, с. 5]. Наиболее полно (и с картой) описан район долин Амгуни и Буреи в геологическом, ландшафтном, ботаническом, климатическом плане [47, с. 42-58; 48, с. 7-13]11. Начало 60-х гг. отмечено активной изыскательской работой на юге Уссурийского края: в течение 1860-1863 гг. здесь силами военных осуществлялась 5-вёрстная топографическая съёмка местности [46, с. 249-251].
24 По инициативе восточно-сибирского генерал-губернатора и при содействии Министерства государственных имуществ в 18591867 гг.12 было предпринято масштабное исследование лесов Приморской области, от Николаевска на севере до зал. Посьета на юге [44, с. 1], под руководством капитана лесного ведомства А. Ф. Буди-щева. В задачи экспедиции входило в первую очередь ботаническое обследование региона, но также топографическая съёмка местности, выявление колонизационных возможностей территории, перепись аборигенного населения [20, с. 139]. По оценке М. Венюкова, это исследование имело не столько научный, сколько хозяйственный харак-
тер [11, с. 33]. И действительно: и вводная часть отчёта, и текст его основной части содержат массу оценок социально-экономического значения особенностей того или иного участка приамурских лесов: «Лес крепких лиственных пород, требуемый для Николаевскаго порта, и не произростающий в северной полосе, может быть тоже заказываем чрез исправника как поселенцам крестьянам, между которыми это разовьёт выгодный для них промысел, и потом сплавляем в Николаевск» [44, с. 45], а также анализ природных и социальных условий развития хозяйства переселенцев [44, с. 48-59]. Заголовки многих глав отчёта построены по формуле «описание лесов и мест, удобных для русских поселений». В целом отчёт экспедиции выполнен в форме описания движения исследовательской группы по местности с изложением особенностей пути, включая, среди прочего, беглое описание ландшафта, климата и растительности, впечатление от условий проживания и хозяйствования в той или иной местности. Данное исследование для своего времени является, пожалуй, самым специфичным в рамках АК-задач. Отмечу, что характеристика почв является относительно глубокой, часто сопровождаемой выводами о возможностях её использования, например, о районе чуть ниже Хабаровки по Амуру: «По самой протоке озёрной и далее склоны гор пологие, с почвою земли чернозёмною или супесчаною, так что эта местность может современем вместить значительныя селения, коим достаточно будет пахатных земель и изобилие в сенокосах и лугах ровных, в большую воду незатопляемых» [44, с. 61-62].
4 8 19 25 26 Отдельной строкой следует упомянуть опыт метеорологических наблюдений на территории области. Таковые осуществлялись в ходе вышеописанных экспедиций, однако условия, в которых фиксировались метеорологические данные, были по понятным причинам далеко неидеальными. Большую ценность представляют результаты наблюдений Будищева, который выстроил климатическую картину региона [23, с. 4], сам же Будищев опирается на обобщения Максимовича [44, с. 9-10]. Вместе с тем, данные, собираемые в рамках мобильных экспедиций, остаются фрагментарными, что позволяет давать лишь самую общую оценку климатических условий. Большей ценностью обладают метеорологические данные, собираемые стационарным образом, что позволяет получать массивы погодных данных, могущих служить надёжной опорой для выводов о климате отдельных местностей и региона в целом. Стационарные метеорологические наблюдения начинаются в крае с 1854 г. в Николаевске-на-Амуре и с небольшим перерывом продолжаются до самого конца изучаемого периода [23, с. 9], с 1855 г. ведутся наблюдения в Императорской Гавани [52, с. 12] (продолжаясь, правда, очень недолго [24, с. 182]), с 1858 - в бухте Св. Ольги (по 1859 [24, с. 182]), с 1860 - во Владивостоке (по 1861, систематические наблюдения во Владивостоке организованы только в начале 70-х гг. [24, с. 182-183]) и в Посьете13. В большой своей части эти наблюдения носили эпизодический характер (регулярные наблюдения в Николаевске ведутся с 1860 г. [23, с. 4]), зачастую находясь в зависимости от личной инициативы исполнителей измерений. Так, 1859 г. В. М. Бабкин, заведующий лоцманской и маячной частями портов Восточного океана, обещал Сибирскому отделу ИРГО «принять на себя труд ведения метеорологических наблюдений на устье р. Амура, и что вслед за сим он представит свой журнал метеороло-
13 В данной работе не обсуждается набор показателей метеорологических наблюдений, использовавшийся в то время; предполагается, что он
включает температуру воздуха (и возможно почвы), направление и силу ветра, частоту и количество осадков, см., например: [28, с. 72, 120-121]. Начальник Новгородского поста Черкавский, как сообщает источник, в 1861-1862 гг. фиксировал только температуру воздуха [27, 168-169].
14 ВМ, ИАН, ИРГО, МГИ, ММ, МП.См. полные названия ведомств в комментарии к табл. 1. приложения).
15 ВСГГ, ИРГО СО.
16 Здесь и далее завышение суммарного количества ПИМ связано с соучастием организаций из сравниваемых групп, а значит и учётом конкретного мероприятия в каждой из групп.
17 ИАН, ИРГО, ИРГО СО, МП.
18 ВМ, ВСГГ, МГИ, ММ.
19 Экспедиция Бу-дищева (мероп. 24) имела задачи шире, чем просто АК.
гических наблюдений с 1857 г. по настоящее время, произведенныя в Николаевске» [53, с. 32]. Однако уже с 1859 г. Бабкин активно участвует в описи япономорского побережья [51, с. 29], что не позволяет ему продолжать метеорологические наблюдения в Николаевске. Данные такого рода исследований (пусть изначально и не запланированные к использованию в целях аграрной колонизации) вполне могут быть использованы для развития сельского хозяйства в регионе.
Результаты анализа
Итак, для периода 1850-1860 гг. было зафиксировано 27 поисково-исследовательских мероприятий (табл. 1 приложения). Динамика поисковой работы (Рис. 1), в первую очередь демонстрирует непрерывность изучения новоприсоединённой окраины: менее одного исследовательского мероприятия в год за рассматриваемый десяток лет не осуществлялось. Всплески количества исследований (1855 и 1858 гг. и далее) отсылают нас к значимым политическим событиям: Крымской войне и присоединению Приамурья в 1858-1860 гг. Этот факт может свидетельствовать о подчинении политики исследований военной политике. Информация о регионе собиралась из любых источников и по любому поводу: возвращение группы офицеров в Иркутск по Амуру (мероп. 11, табл. 1 приложения) или обходными путями через Аян (мероп. 12), экскурсия художника по левым притокам Амура (мероп. 18) и т. д.
Критерий I (см. табл. 1 приложения) Распределение централь-ных14/местных15 организаций, поддерживавших исследования региона вообще (14/15)16 говорит о близких позициях Петербурга и Иркутска в вопросе познания новой земли, чего нельзя сказать об интересе к АКИ (2/6), здесь очевиден приоритет сибирских организаций. Распределение научных17/ненаучных18 организаций в вопросе изучения региона вообще (9/19) вновь отсылает нас к политизированности исследовательских усилий русских в Приамурье в изучаемое время. В контексте АКИ заявленное распределение организаций (4/4) может, пожалуй, только подтвердить приоритет политического (а не чисто познавательного или хозяйственного) интереса к региону.
Критерий 11.1 Сопоставление исследовательских/иных задач поисков (26/1) показывает концептуальный характер исследований, только один случай из 27 не имел исследовательских задач, но имел исследовательские результаты. Соотношение АКИ/иных установок (1/27) говорит о том, что аграрно-колонизационная проблематика в исследованиях 50-х годов была случайной - побочным эффектом; ещё острее эта ситуация выглядит в кругу специализированных (М3 и М4) исследований (1/7), то есть не было ни одного исследования, имевшего развитые АКИ-результаты, которое было организовано для получения этих результатов!19 Критерий 11.2 Доля специалистов, не готовых/готовых к компетентному выполнению задач (2/25) характеризует уровень исследований с положительной стороны, однако таковое соотношение в области АКИ-эффективных М3 и М4 (6/1) оставляет в недоумении, подтверждая, однако, тезис, полученный по критерию П.1. Эту ситуацию оттеняет экспедиция Максимовича 1854-1856 гг., проведённая АКИ-специалистом, но не имевшая АКИ-результатов (мероп. 6). Результаты АКИ 50-х гг. зачастую вполне содержательны, однако участие неподготовленных специалистов не
1850 1851 1852 1853 1854 1855 1856 1857 1858 1859 1860
Годы
позволяет дать всем, например, М3 статус М4, хотя по большинству других параметров они ему соответствуют; именно непрофессионализм исследователей, как уже отмечалось, есть причина поверхностности (а иногда и ложности) многих суждений и выводов. Критерий II.3.1 Соотношение мобильных/стационарных наблюдений, возможно, в наилучшей степени раскрывает особенности и возможности поисково-исследовательской работы 50-х (22/5), причём стационарные наблюдения - исключительно метеорологические, исследования других аспектов среды велись на мобильной основе, в том числе и в рамках АКИ. Критерий II.3.2 Баланс технических, а значит и методических, средств исследований (глазомерные/инструментальные/ комплексные), влияющих на точность наблюдений и адекватность суждений и выводов (8/5/14) говорит о большой (и надо полагать - значимой) доле глазомерных наблюдений, что можно принять в условиях начального проникновения в регион. Соотношение средств АК-исследований (3/0/4) ещё ярче раскрывает условность их результатов: почти половина работ опирается на визуальные наблюдения и оценки, а вторая половина была проведена с использованием технических средств. Критерий II.4 Отношение опубликованных/неопубликованных результатов исследований (26/3) явно в пользу открытых данных, степень же доступности результатов АКИ равна 100 %, что имеет исключительное значение для агарно-переселенческой политики, получающей таким образом устойчивое информационное основание.
Критерий III Порядок сбора АК-информации является, как нетрудно догадаться, одним из показателей аграрно-колонизационных исследований как таковых. В рамках всего пула исследований соотношение порядков сбора: отсутствия/попутного/целенаправленного (11/15/1) совпадает с раскладкой типов исследования (табл. 1, стрк. 2,
Рис. 1. Динамика
поисково-
исследовательской
деятельности,
1850-1860.
Составлено
автором
3): исследования, отнесённые к переходным типам (М2, М3) должны включать как минимум попутный сбор информации.
Критерий IV На протяжении изучаемого периода можно выделить два отрезка, разнящихся интенсивностью и набором типов исследований (Рис. 1): в первой половине 50-х мы не видим тип М4, типы М1 и М3 встречаются время от времени, и только тип М2 представлен на всём протяжении отрезка; это говорит о приоритете комплексных исследований, естественном на этапе разведки региона. Вторая половина 50-х годов даёт картину более дифференцированных исследований: комплексные М2 идут в общей массе на спад, но растут более специализированные М1, М3 и на последнем рубеже появляется крайне специализированное М4 (мероп. 24). Дифференциация поисково-исследовательских мероприятий по типам в зависимости от характера исследования позволяет оценить структуру всей работы 50-х: из четырёх типов наиболее распространённым оказался М1 (табл. 1, стрк. 5), то есть работа, результаты которой не могут быть использованы в деле аграрной колонизации, однако группировка АК-значимых исследований позволяет сказать, что вопрос переселения на Амур и его сельскохозяйственного освоения имел большое значение по крайней мере для самих исследователей (табл. 1, стрк. 6). Даже если мы исключим из рассмотрения М2-работы и будем ориентироваться только на исследования, так или иначе державшие аграрную проблематику в фокусе внимания, то получим долю более четверти (табл. 1, стрк. 7), что в условиях неэкономических мотивов колонизации [14, с. 159] есть очень важный показатель значения аграрно-ко-лонизационной проблематики.
Табл. 1.
Распределение типов поисково-исследовательских мероприятий
Источник: составлено автором
Экспедиции 50-х гг., посвящённые формированию общего представления о регионе Амура, действовали на фоне специфических факторов военной колонизации, зачастую следовали её задачам. Как отметил по этому поводу активный исследователь востока России Ричард Маак, «интересы науки, всякий раз, когда им приходилось сталкиваться с военными соображениями, должны были уступать» [29, с. VII]. Неэкономические формы колонизации Амура в данный период [14, с. 159] не предполагали поиска условий для хозяйственной
1 Тип М1 АКИ Всего
М2 М3 М4
2 Количество 11 9 6 1 27
3 Количество, модификация 1 11 16 27
4 Количество, модификация 2 11 9 7 27
5 Доля, % 40,7 33,4 22,2 3,7 100
6 Доля, %, модификация 1 40,7 59,3 100
7 Доля, %, модификация 2 40,7 33,4 25,9 100
Примечание: модификация предлагает различные виды группировки АКИ для большей наглядности -1) общая сумма и 2) сумма АКИ-эффективных исследований (М3, М4), имеющих, по степени полноты материала, самостоятельное АК-значение.
(в нашем случае - сельскохозяйственной) деятельности. Тем не менее, многие путешественники (находясь на службе и выполняя должностные обязанности) по собственной инициативе пытались дать оценку возможностям переселения и колонизации изучаемых территорий. Эти оценки зачастую являлись поверхностными, основанными на впечатлениях. Постепенно складывающийся образ колонизируемой территории нуждался в уточнении и дальнейшей разработке.
Литература
1. Агте В. С. Забайкальская экспедиция Генерального Штаба 1848-1852 г. // Историко-культурное наследие ДВ на рубеже веков: проблемы изучения и сохранения: Материалы Вторых Гродеков-ских чтений (Хабаровск, 29-30 апреля 1999 г.). - Хабаровск: Изд. дом «Частная коллекция», 1999. 352 с. С. 67-70.
2. Алексеев А. И. Амурская экспедиция 1849-1855 гг. - М.: Мысль, 1974. 191 с.
3. Алексеев А. И. Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки до конца XIX века. - М.: Наука, 1982. 290 с.
4. Алексеев А. И. Русские географические исследования на Дальнем Востоке и в Северной Америке (XIX - начало XX в.). - М.: Наука, 1976. 92 с.
5. Аносов Н. Известия о действиях горно-поисковой партии в Приморской области Восточной Сибири в 1857 и 1858 годах // Записки Сибирскаго Отдела ИРГО. 1863. - Кн. VI. Отд. II. С. 40.
6. Аносов Н. П. Краткий геогностический очерк прибрежий реки Амура // Записки Сибирскаго отдела ИРГО. 1856. Кн. I. Отд. I, с. 109128.
7. Барбенко Я. А. Исследовательская работа на юге Дальнего Востока второй половины XIX - начала ХХ веков как предпосылка управления аграрной колонизацией: разработка метода изучения // Ойкумена. Регионоведческие исследования, 2016, № 4. С. 114-127.
8. Барсуков И. Граф Николай Николаевич Муравьев-Амурский по его письмам, оффициальным документам, разсказам современников и печатным источникам (материалы для биографии). Кн. 1. - М.: б. и., 1891. IV, 672 с.
9. Будогосский К. С. Приложение к карте Амурской страны с показанием съемок, маршрутов и описей, произведенных с 1850 по 1860 год. - Иркутск: б. и., 1860. 5 с.
10. Венюков М. Путешествия по окраинам русской Азии и записки о них. - СПб.: б. и., 1868. - II, 528 с.
11. Венюков М. Россия и Восток: собрание географических и политических статей. - СПб.: б. и., 1877. 297 с.
12. Вести от г. Максимовича / К. И. Максимович // Записки ИРГО. 1861. Кн. III. Отд. IV. С. 1-10.
13. Высоков М. С., Ищенко М. И. Комментарий к книге Г. И. Невельского «Подвиги русских морских офицеров на крайнем Востоке России. 1849-55 гг. При-Амурский и При-Уссурийский край». - Владивосток: Издательство «Рубеж», 2013. 792 с.
14. Демьяненко А. Н. Территориальная организация хозяйства на Дальнем Востоке России. - Владивосток: Дальнаука, 2003. 284 с.
15. Грум-Гржимайло Г. Е. Описание Амурской области. - СПб.: б. и., 1894. V, 639, VIII с.
16. Журналы заседаний Отделений // Вестник ИРГО. 1859. Ч. XXVI. Отд. VI. С. 1-8.
17. Заблоцкий Е. М. Забайкальская экспедиция 1849-1852 гг. Работы 1851-1852 гг. Становик, Приамурье, Западное Приохотье [Электронный документ] // Горное профессиональное сообщество дореволюционной России иКХ http://russmin.narod.ru/zabexp4.html (Дата посещения 24.04.2016).
18. Заблоцкий Е. М. Забайкальская экспедиция 1849-1852 гг. Завершение полевых работ. Главный итог [Электронный документ] // Горное профессиональное сообщество дореволюционной России. иКХ http://russmin.narod.ru/zabexp5.html (Дата посещения 24.04.2016).
19. Захаренко И. А. История географического изучения и картографирования дальневосточного пограничного пространства России и Китая (середина XVII - начало ХХ в.). Дисс. ... доктора географических наук. - М., 2009. 424 л.
20. Захаренко И. А. Описание лесов Приморской области Дальнего Востока // Лесной журнал, 2009, № 3. С. 139-142.
21. Из путевых заметок астронома капитана Гамова, определявшего в 1859 году местность рек Амура и Уссури / П. А. Гамов // Записки ИРГО, 1862, кн. I. Отд. II. С. 106-171.
22. Из путевых заметок астронома капитана Гамова, определявшего в 1859 году местность рек Амура и Уссури (окончание) / П. А Гамов // Записки ИРГО, 1862, кн. II. Отд. II. С. 39-92.
23. Кирилов Н. В. Изучение климата Приморскаго района. Метеорологическая хрестоматия для Дальняго Востока. - Владивосток, б. и., 1914. 264 с.
24. Кобылинский Л. В. История создания и развития гидрометеорологической службы России на Тихом океане. - СПб.: ЦКП ВМФ, 2004. 196 с.
25. Комаров В. Л. Флора Маньжурии. В 3-х т. Т. 1. - СПб.: б. и., 1901. VIII, 569 с.
26. Лебедев Д. М., Есаков В. А. Русские географические открытия и исследования с древних времен до 1917 года. - М.: Мысль, 1971. 516 с.
27. Лопатин И. Обзор южной части Приморской области Восточной Сибири за р. Суйфуном // Записки Сибирскаго Отдела ИРГО. Кн. VII. 1864. Отд. I. С. 166-206.
28. Лоскутова М. В., Федотова А. А. Становление прикладных биологических исследований в России: взаимодействие науки и практики в XIX - начале ХХ вв. Исторические очерки. - СПб.: Нестор-История, 2014. 220 с.
29. Маак Р. Путешествие на Амур, совершенное по распоряжению Сибирскаго Отдела Императорскаго Русскаго Географическаго Общества, в 1855 году. - СПб.: Издание члена-соревнователя Сибирскаго отдела С. Ф. Соловьева, 1859. Х, 322, 212, ХХ с.
30. Маак Р. Путешествие по долине реки Уссури. Т. I. - СПб.: б. и., 1861. VIII, 204, 28 с.
31. Маак Р. Путешествие по долине реки Уссури. Т. II. - СПб.: б. и., 1861. XXIV, 346 с.
32. Магидович И. П., Магидович В. И. Очерки по истории географических открытий. В 5-ти т. Т. 4. Географические открытия и ис-
следования нового времени (XIX - начало ХХ в.). - М.: Просвещение, 1985. 335 с.
33. Максимович К. И. Амурский край. Из ботаническаго сочинения. - СПб.: б. и., 1862. 90 с.
34. Малахова И. Г. Шмидт Фридрих Богданович [Электронный документ] // Электронная библиотека «Научное Наследие России» URL http://e-heritage.ru/ras/view/person/history.html?id=45797746 [Дата посещения 20.11.2013]
35. Меньщиков А. Очерк заселения низового Амура // Журнал предварительнаго междуведомственнаго совещания по вопросу о мерах, которыя должны быть приняты для колонизации низовьев Амура. - Б. м, б. г. Приложение № 3.
36. Надаров И. Инородческое население Уссурийской страны // Сборник географических, топографических и статистических материалов по Азии. Вып. XXVI. - СПб.: Военно-учетный Комитет Главнаго Штаба, 1887. V, 295 с.
37. Невельской Г. И. Подвиги русских морских офицеров на крайнем востоке России. 1849-1855 г. - СПб.: б. и., 1878. VII, IV, 424 с.
38. О новом пути из Николаевскаго поста, что на Амуре, в Удский острог, по северо-восточному берегу, близ Охотскаго моря / Раевский, Чихачев, Шенурин // Записки Сибирскаго отдела ИРГО. Кн. III. 1857. Отд. III, с. 1-12.
39. Общее заседание Сибирскаго Отдела Императорскаго Русскаго Географическаго Общества 30 ноября 1859 года // Записки Сибирска-го Отдела ИРГО. Кн. VIII. 1865. Отд. III. С. 1-7.
40. Отчет начальника Физическаго Отдела Сибирской экспедиции Императорскаго Географическаго Общества / Ф. Б. Шмидт // Записки ИРГО. 1861. Кн. I. Отд. I. С. 57-74.
41. Пермикин Г. Н. Путевой журнал плавания по реке Амур от Усть-Стр елочного караула до впадения ея в Татарский пролив // Записки Сибирскаго Отдела ИРГО. 1856. Кн. II. Отд. I, с. 3-77.
42. Постников А. В. История географического изучения и картографирования Сибири и Дальнего Востока в XVII - начале ХХ века в связи с формированием русско-китайской границы. - М.: ЛЕНАНД, 2014. 384 с.
43. Пути к устью реки Амур / М.Р., А. Пещуров, Ю. Раевский, подп. Шенурин // Морской сборник, 1857, №4. Отд. III. С. 252-314.
44. Сборник главнейших оффициальных документов по управлению Восточною Сибирью. Т. V. Леса Приамурскаго края. Вып. 1. Описание лесов Приморской области. Иркутск: б. и., 1883. - II, 591, 54 с.
45. Семенов П. П., Достоевский А. А. История полувековой деятельности Императорскаго Русскаго Географическаго Общества, 1845-1895. Ч. I. - СПб.: б.и., 1896. ХХХ, 468 с.
46. Смагин Р. Ю. Военно-топографическая служба в Сибири в XIX - начале ХХ века / Дисс. ... степени кандидата исторических наук. - Новосибирск, 2015. 366 с.
47. Труды Сибирской экспедиции ИРГО. Физический отдел. Т. I. Исторические отчеты / Ф. Б. Шмидт, П. П. Глен. - СПб.: б. и., 1866. IV, 120, XXII с.
48. Труды Сибирской экспедиции ИРГО. Физический отдел. Т. II. Ботаническая часть / Ф. Б. Шмидт. - СПб.: б. и., 1874. II, 336 с., рис.
49. Усольцев А. Заханкайский край Приморской области Восточ-
ной Сибири // Морской сборник, 1864, № 6. Отд. III. С. 179-205.
50. Хисамутдинов А. А. Terra incognita или хроника русских путешествий по Приморью и Дальнему Востоку. - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1989. 352 с.
51. Хисамутдинов А. А. Три столетия изучения Дальнего Востока (Материалы к биобиблиографии исследователей). Вып. 1 (16391939). - Владивосток: Дальнаука, 2007. 667 с.
52. Хроника освоения Россией Дальнего Востока и Тихого океана, 1639-1989 / Сост. А. И. Груздев. - Владивосток: Гидрографическая служба ТОФ, 1989. 42 с.
53. Частное заседание Сибирскаго Отдела Императорскаго Русска-го Географическаго Общества, 27 октября 1859 года // Записки Сибирскаго Отдела ИРГО. 1863. Кн. VI. Отд. III. С. 28-35.
54. Шликевич С. П. Колонизационное значение земледелия в Приамурье. - СПб.: б. и., 1911. II, IV, 142 с.
<£кинвяоИЗЕЭЭИ сЬхявсЪзх V© § М2 (см. текст) М3 М2 М2 М2 § М2
IV АК-содержание4* 10 1 1 1 1 1 1 1 1
1 1 + 1 1 1 1 1
со со 1 1 + + + 1 1 +
сч <ч 1 1 + 1 1 + 1 1
1 1 + + + + 1 +
*Е°фни му в<1о9э яоИк<1оц щ О 1 С С С С С 1 С
II Оценка организации** СЛ НОП ОП ОП ОП? ОП ОП ОП ОП?
сч со 00 «к Е Е >-3 Е «К >-3 «к
со к МО МО МО н о МО МО МО н о
сч V© 3 3 3 3 < И 3
- 10 3 3 3 3 3 3 3 3
.^оизсПя -ояхэигоИэд I ВМ ММ ВСГГ ИРГО СО ММ ИАН МП ИАН? ИРГО ММ?
Официальное, традиционное или условное название поисково-исследовательского мероприятия, его руководители и основные участники со Заб айкальская топографо-геодезиче-ская экспедиция под руководством Н. Агте Амурская экспедиция под руководством Г. Невельского Первый сплав по Амуру (военные топографы, Н. Аносов, Г. Пермикин) Метеорологические наблюдения в г. Николаевск-на-Амуре Экспедиция Л. Шренка на тихоокеанском побережье и в Приамурье Ботаническая экспедиция К. Максимовича в Приамурье Математический отдел Большой Сибирской экспедиции ИРГО под руководством Л. Шварца Метеорологические наблюдения в б. Вел. Кн. Константина (б. Постовая в зал. Советская Гавань)
мл '1Ч109В<1 яо<1;э <ч 18511852 18501855 1854 18541899 18541855 18541856 18551859 18551856
* - СО 1Л 00
о
а
(зз о о н
0 -с
1
о
2 I
О
н
Р (О О
Оч
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
9 1855 Второй сплав по Амуру, топографические съёмки под руководством А. Заборинского всгг и и МО гл ин оп М1
10 1855 Амурская экспедиция Р. Маака, частично в составе второго амурского сплава ИРГО со и и МО гл ин оп п + — + + — мз
11 1855 Первое плавание на пароходе вверх по Амуру, определение ряда координат мичманом А. Пещуриным всгг? и и МО ин оп М1
12 1855-1856 Путь Чихачёва-Раевского-Шенурина из Николаевска в Удский острог и далее в Аян всгг - - МО гл оп п + - - + - М2
13 1856-1857 Топографические изыскания чинов Генерального штаба Восточной Сибири всгг и и МО гл ин оп М1
14 1857 Топографическая экспедиция под руководством Д. Романова между зал. Де-Кастри (Чихачёва) и Николаевском всгг и и МО ин ноп оп М1
15 1857-1858 Поисковая партия Н. Аносова в предгорьях Станового хребта ИРГО со и и МО гл оп М1
16 1858 Третий сплав по Амуру всгг и и МО ин оп М1
17 1858 Уссурийский поход М. Венюкова всгг и и МО гл оп п + - + + + мз
18 1858 Путешествие Е. Мейера по левым притокам Амура всгг? и - МО гл оп М1
19 1858-1859 Метеорологические наблюдения в бухте Св. Ольги мм и и ст гл ин оп? п + - + - - М2
20 1859 Уссурийская топографическая экспедиция К. Будогосского, в т. ч. гидрографическая опись р. Уссури (А. Гамов, П. Штеллер) всгг и и МО гл ин оп п + + + + мз
£ Й
I
О
3
о: И гъ о н
а
(33 О о н
0 -с
1
о
2 I
О
н
н ^
н р
ы о
Оч
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
21 1859 Путешествие Р. Маака по долине Уссури ИРГО со и и МО ГЛ ИН ОП п + - + + + МЗ
22 1859-1860 Исследования К. Максимовича между Сунгари и морским побережьем ИАН? и И АК МО ГЛ ОП п + + - + - МЗ
23 1859-1862 Физический отдел Амуро-Сахалин-ской экспедиции ИРГО, руководитель Ф. Шмидт ИРГО и И МО ГЛ ИН ОП М1
24 1860-1864 Изучение лесов Приморской области под руководством А. Будищева МГИ ВСГГ И АК И МО ГЛ ИН ОП ц + + + + + М4
25 1860-1861 Метеорологические наблюдения в п. Владивосток мм и и СТ ИН ОП? п + - + - - М2
26 1860-1861 Метеорологические наблюдения в б. Посьет ВМ? и и СТ ИН ОП? п + - + - - М2
27 1860-1863, 1864 Топографические съёмки в Южно-Уссурийском крае силами военных топографов ВМ ВСГГ и и МО ГЛ ИН НОП М1
0 £
1 г
а
3 =
а "О
о =
а Я н г
Таблица составлена автором на основе источников информации, использованных в ходе исследования. Содержание и обсуждение критериев см.: [7].
Примечания: * Обозначение ведомств-кураторов: ВМ - Военное министерство, ВСГГ - Восточно-Сибирское генерал-губернаторство, ИАН - Императорская Академия наук, МГИ - Министерство государственных имуществ, ММ - Морское министерство, МП - Министерство просвещения, ИРГО - Императорское Русское Географическое общество, ИРГО СО - Сибирское отделение ИРГО. " Обозначение показателей: 1 и 2: постановка задач и наличие специалистов по вопросам: аграрно-колонизационных «АК» и иных «И»; 3.1: исследования стационарные «СТ» и мобильные «МО»; 3.2: исследования глазомерные «ГЛ», инструментальные «ИН»; 4: неопубликованные документы «НОП», опубликованные документы «ОП». 3* Обозначение порядка сбора информации, способной служить целям агарной колонизации: целенаправленно «Ц», попутно «П». 4* Содержание критериев: 1.1 климатические условия, 1.2 почвенные условия, 1.3 водный режим, 2.1 возможность комплексного хозяйства, 2.2 транспортная доступность. 5* Обозначение характера исследований: «М1» полностью иной, «М2» АК полезный, «МЗ» фрагментарный АК, «М4» полностью агроколонизационный.
