CC BY
188
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (76) 2009
УДК 950 (5 Кэз) 083
Н. Н. СОРОКА
Омский государственный педагогический университет
ИССЛЕДОВАНИЯ
СТЕПНЫХ ОБЛАСТЕЙ КАЗАХСТАНА В 80-90-е ГОДЫ XIX ВЕКА ПО ОПРЕДЕЛЕНИЮ НОРМ ЗЕМЕЛЬНОГО ОБЕСПЕЧЕНИЯ КАЗАХСКОГО НАСЕЛЕНИЯ И ОБОСНОВАНИЮ ФОРМИРОВАНИЯ ПЕРЕСЕЛЕНЧЕСКОГО ФОНДА___________________
В статье рассматривается деятельность правительственных органов по исследованию земельного фонда степных областей как составной части политико-правового регулирования аграрных отношений казахского населения в рамках крестьянских миграций. Ключевые слова: земельная норма, казахское землепользование, крестьянские миграции, степные области.
На рубеже 80-90-х гг. XIX в. Степное генерал-губернаторство (широко распространенное неофициальное название — Степной край) становится одним из центров миграционных процессов. Водворение земледельческого населения из Европейской России в казахскую степь вскоре приняло такие размеры, что поставило правительственные органы в крайне затруднительное положение по отысканию удобных переселенческих участков без нанесения ущерба кочевому хозяйству. Несмотря на то, что степные области занимали обширное пространство, тем не менее земель, удобных для крестьянской оседлости, в них было недостаточно, поскольку многие земельные участки, обладающие необходимыми сельскохозяйственными угодьями, оказывались непригодными для занятия хлебопашеством ввиду отсутствия пресноводных источников. Более того, все лучшие местности, обладающие водой и пригодные для ведения земледельческого хозяйства, были заняты казахскими (по тогдашней терминологии — киргизскими) зимовками, которые при образовании русско-оседлых поселений отходили в крестьянские наделы.
Решение вопроса о крестьянских переселениях в Степной край, образованного в 1882 г. и включавшего в свой состав Акмолинскую и Семипалатинскую области и до 1898 г. — Семиреченскую, зависело не только от активизации законотворческой деятельности в области миграций, но и от работы специальных комиссий по определению «свободных» земель с последующей их передачей в переселенческий фонд.
Первую попытку по определению «излишних» земель предприняла администрация Акмолинской области. В 1884 г. по инициативе Степного генерал-губернатора Г. А. Колпаковского была создана специальная поземельная комиссия под председательством Акмолинского губернатора М. А. Ливенцова с целью изучения районов, удобных для переселения и дальнейшего хозяйственного освоения. Такими районами
были признаны Омский, Петропавловский и Кокче-тавский уезды. Так, в частности, в Омском уезде членами комиссии удобной для ведения хлебопашества было признано 2 576531 десятина земли, неудобной — 858 844 десятин. В то же время в распоряжение казахского населения чиновники предлагали оставить 1 714 272 десятины из расчёта 10 десятин пастбища, 3,5 десятины леса и усадебного надела с надбавкой 25 % на то, что кочевники скрывают действительные данные о количестве голов скота. Определив, что лесные участки занимают 65 000 десятин земли, комиссия пришла к выводу, что свободной и удобной для заселения можно считать 862 256 десятин земли [1].
Аналогичные расчёты были произведены и в двух других местностях, выбранных комиссией. В Петропавловском уезде пригодными для развития земледелия признавались 5 341 875 десятин земли, непригодными — 4 106 407 десятин, а земельный надел, оставляемый в пользование «киргизского» населения, определялся в размере 2 719 745 десятин. Проведя подобное «обследование», члены комиссии обнаружили «свободной» и удобной для колонизации 1 286 612 десятин земли [2]. Что касается Кокчетавского уезда, то исчисления выглядели следующим образом: 3 483 147,
1 161 049 и 3 210 562 десятины соответственно. «Излишек» земли был определён в размере 272 585 десятин [3]. Проведя первое, пробное «исследование» земельного фонда «инородцев», члены комиссии предложили изъять из пользования казахского населения
2 421 506 десятин земли с расселением на них 80 716 человек, полагая на каждого переселенца по 30 десятин. Кроме того, в случае уменьшения душевого надела вдвое считалось возможным дополнительно разместить ещё 161 432 человека [4]. В отношении казахского населения поземельной комиссией была установлена норма землепользования в размере 13 десятин земли исходя из следующего расчёта:10 десятин на голову крупного рогатого скота с 20 % надбавкой, а также
3 десятины леса. В то же время Акмолинский и Атба-сарский уезды, населённые преимущественно кочевниками, признавались крайне неудобными для земледелия «по своим почвенным и климатическим условиям» и обследованы не были.
Очередное «вычисление» Акмолинской области было проведено Особым комитетом, образованным в 1890 г. по инициативе Степного генерал-губернатора М. А. Таубе. Данный орган, руководствуясь методикой, разработанной Военно-топографическим отделом, определил, что на каждого кочевника и на каждую кибитку должно приходиться 448,2 десятины удобной земли. Следовательно, в переводе на скот, численность которого на момент обследования составляла 1 946 289 голов, земельный надел кочевника устанавливался в 15,4 десятины [5]. В решении комитета отмечалось, что для нормального существования скотоводческого хозяйства достаточно 12 232 780 десятин земли, в то время как 17 755 540 десятин определялись как «свободные» и могли быть отчуждены в переселенческий фонд. Однако при дальнейших расчётах чиновники обнаружили очередной «излишек» земли в размере 5 531 760 десятин. В итоге на изъятых у казахского населения землях предполагалось разместить: при 30-десятинном наделе — 184 392 человека, а при 15-десятинном и того больше — около 400 000 [6].
Вслед за вышеназванными исчислениями свою точку зрения на рассматриваемую проблему высказал один из казахских султанов Гази Валихан, внесший ряд поправок в официальные расчёты. Так, по его мнению, из общего земельного пространства Акмолинской области необходимо исключить не только земли, принадлежащие Сибирскому казачьему войску, городским и сельским обществам, но и площадь, занимаемую десятивёрстной полосой. В конечном итоге, подчёркивал исследователь, земли, объявленные Особым комитетом в качестве «неудобных» будут составлять не 1/4, а 3/4 от всего земельного фонда, что неизбежно вызовет снижение земельного обеспечения кочевого населения в пять раз: с 15 десятин на голову крупного рогатого скота до трёх.
Проблема изучения земельного фонда казахского населения получила своё отражение и на страницах общественно-политических журналов и газет. Отмечая большое количество пригодных для ведения хозяйства земель в казахской степи, газета «Сибирский листок» предостерегала правительство от попыток использования их исключительно в интересах переселенцев, так как процесс оседания кочевников на землю требовал иметь определённый резерв земельных участков [7]. Поэтому, констатировал корреспондент газеты, «при самых умеренных подсчётах можно переселить в Акмолинскую область не менее
1 миллиона человек мужского пола, наделив каждого по 15 десятин земли». [8]. В отношении кочевого населения душевой надел был определён в 120 десятин, поскольку, по мнению чиновников, даже половина этой площади вполне могла служить кормовой поверхностью, а «...при самом скудном урожае в 30 пудов получится сена 598 млн пудов, с излишком обеспечивающих продовольствие киргизского скота» [9].
Одновременно все члены комиссий были единодушны в неизбежности поземельных споров между мигрантами и «инородцами». С целью «.отклонения неизбежного ропота киргизов.» представители местной администрации считали необходимым оставить им «... на первых порах пользование землями. сверх установленного размера» [10]. В качестве одного из способов предотвращения конфликтных
ситуаций предлагалась всемерное поощрение договорных отношений «... между пришельцами и аборигенами, где крестьяне арендуют земли у инородцев за плату, но эта аренда не даёт права на постоянную оседлость» [11].
Обследование Семипалатинской области, проведённое особой комиссией в 1887 г. по ходатайству Степного генерал-губернатора Г. А. Колпаковского, показало, что, только в двух уездах — Усть-Каменогорском и Зайсанском — можно водворить небольшое, не более 1 200 лиц мужского пола. Столь малое количество переселенцев члены комиссии объясняли тем, что земли, занимаемые этими уездами, частично песчаные, частично твердоглинистые и каменистодревесные и, естественно, не вполне пригодные для занятия земледелием. Тем не менее, несмотря на данный вывод, после окончания работы комиссии в области появились самовольные переселенцы из Томской губернии, где среди крестьянского населения быстро разнёсся ложный слух о даровой раздаче земли на границе.
С оценкой чиновников о невозможности массовой колонизации области был солидарен и Семипалатинский военный губернатор, который в 1891 г. в своём донесении Степному генерал-губернатору отмечал, что обширная часть казахской степи «.не подлежат отводу переселенцам по сельскохозяйственному состоянию и производительности почвы.», поэтому «.колонизация Семипалатинской области. может быть допущена в самых незначительных размерах» [12].
Наряду с обследованиями, проводимыми администрациями степных областей, свой вклад в изучение рассматриваемой нами проблемы внесли представители Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. Изучая проблему колонизации степных областей, учёные и исследователи ставили перед собой цель определения путей реализации колонизационной политики Российской империи на территории региона. В одном из отчётов ЗСОИРГО указывается, что «из всех областей обширного азиатского материка особенно посчастливилось русскому Туркестану: ему выпала завидная доля быть широким поприщем не только для отдельных путешественников, но и для целых, довольно многочисленных и хорошо обставленных научных экспедиций.» [13]. В 1880 г. Отделом была организована экспедиция в Кокчетавский уезд Акмолинской области. В опубликованных записях содержится не только подробное этнографическое описание быта и хозяйства кочевников, но и сформулированы предложения по установлению земельной нормы для определённой среднедостаточной семьи при ведении традиционного хозяйства. По мнению исследователей, в качестве таковой следует считать «экономическую единицу», состоящую из пяти душ обоего пола, для полного обеспечения которой достаточно 15 голов скота [14]. В то же время один из участников, известный русский антрополог А. А. Хорузин утверждал, что кибитка, состоящая из пяти душ обоего пола, будет считаться небедной, если она обладает от 15 до 20 голов скота [15]. Действительно, последнее вычисление практически совпадало с реальным положением дел «в киргизской» степи. Тем не менее указанная норма могла быть применена лишь к Петропавловскому, Кокче-тавскому и Омскому уездам, в то время как в глубинных степных районах она претерпевала существенные изменения в сторону увеличения, о чём свидетельствовали результаты обследования Акмолинской области, проведённого в 1892 г. Акмолинской пере-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (76) 2009 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (76) 2009
селенческой партией. По данным обследователей, в среднем на одно «киргизское» хозяйство приходилось единиц скота: в Петропавловском уезде — 7,6, Кокчетавском — 9,9, Омском — 12,3, Акмолинском — 11,7 и Атбасарском — 15,1 [16]. Исходя из того, что источником благосостояния у кочевников, несмотря на начавшийся процесс оседания на землю, по-прежнему служило скотоводство, чиновники рекомендовали сохранить за ними достаточный земельный надел [17].
Изучение казахских хозяйств показало, что в зависимости от экономического положения кочевое население Петропавловского, Кокчетавского и Омского уездов подразделялось на ряд групп. Первая и самая незначительная, не более 10 %, включала в себя состоятельных скотоводов, обладавших на семью от 50 до 100 и более голов скота; вторая группа, около 40 %, представляла собой аулы, которые обладали средним достатком, имея сравнительно нормальное количество голов скота для собственного жизнеобеспечения; и, наконец, третья группа кочевников, 25 — 30 %, находилась на переходной стадии от скотоводства к оседлой жизни, поэтому то количество скота, которым они обладали, уже не обеспечивало их экономические потребности.
В целом, подводя итог первым обследованиям (или по тогдашней терминологии — исчислениям), следует отметить, что все они носили поверхностный характер, не учитывали специфику обследуемого региона, поскольку в основе подобных расчётов лежали военно-топографические карты.
Организация обследования казахского кочевого хозяйства была вменена и в обязанность Комитета Сибирской железной дороги, отмечавшего «.особое стремление выходцев из Европейской России к поселению в пределах Степного края, ввиду чего следовало позаботиться постановкой колонизации его на прочные основания» [18]. С этой целью Комитетом было проведено обследование Петропавловского, Кокчетавского и Омского уездов Акмолинской области, в которых было обнаружено «свободными»
2 421 503 десятины лучшей земли, куда предполагалось переселить 160 тыс. крестьян [19].
Изучением земельного фонда кочевников занимались и чины Западно-Сибирского переселенческого отряда, которые по итогам обследования Акмолинской области, проведённого в 1891 — 1893 гг., обнаружили «излишек» в 280 тыс. десятин земли [20]. Однако земли, определённые к передаче в переселенческий фонд, не отвечали потребностям новосёлов, о чём неоднократно свидетельствовали многочисленные обращения с мест. Так, в частности, в своём рапорте в ноябре 1894 г. на имя военного губернатора Семипалатинской области областной землемер И. Иванов сообщал, что исследованные земли «. большей частью каменистые и древесные и едва ли пригодны для хлебопашества без орошения» [21]. Характеризуя деятельность вышеназванных комитетов и комиссий, чиновник рекомендовал проводить обследования с учётом почвенно-климатических особенностей [22].
Таким образом, несмотря на многочисленные попытки повсеместного обследования территорий Акмолинской и Семипалатинской областей с целью определения количества «лишней» земли и зачисления её в переселенческий фонд, правительственные органы вплоть до середины 90-х гг. XIX в. не располагали реальными данными по системе казахского землевладения и землепользования, не представляли, что следует понимать под казахской зимовкой, какими земельными угодьями она должна обладать, какой район
пастбища или сенокоса может быть признан достаточным для известного количества голов скота. Поэтому в 1894 г. Николай II указал Степному генерал-губернатору М. А. Таубе на необходимость подробного систематического изучения казахской степи с целью упорядочения землепользования кочевого населения и возможности её дальнейшей колонизации. Одновременно, в 1895 г., Министерство земледелия и государственных имуществ, «.озабоченное лучшей постановкой дела образования переселенческих участков в степных областях Сибири, нашло необходимым организовать естественно-историческое и хозяйственно-статистическое исследование этих областей» [23].
На Особом Совещании, созванном в 1895 г. по инициативе министра земледелия и государственных имуществ А. С. Ермолова, была утверждена, разработанная Переселенческим управлением, «Программа статистико-экономического обследования землепользования и хозяйства инородческого кочевого населения Азиатской России», которая включала в себя: сплошное описание отдельных общин с выяснением происхождения их и условий землепользования и водопользования; описание отдельных хозяйственных аулов с выяснением условий сроков и путей кочеваний, сенокосного хозяйства, хлебопашества, зимней тебенёвки скота и стойлового содержания его, водопользования и проч.; учёты высева и урожаев отдельных хлебов на определённых обмеренных участках, выбранных анкетным способом в типичных хозяйствах, в различных естественно-исторических и хозяйственных районах; анкетное описание условий зимнего содержания скота на сене и оных кормах» [24]. Таким образом, участниками совещания впервые были утверждены общие основания постановки дела исследования, результаты которого в дальнейшем будут опубликованы Министерством земледелия и Переселенческим управлением в многотомном специальном сборнике — «Материалы по киргизскому землевладению, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей». Финансирование предстоящей экспедиции возлагалось на вспомогательный фонд Комитета Сибирской железной дороги.
В качестве основной задачи, поставленной перед обследователями, являлось выяснение исторических и хозяйственных условий края с целью определения норм землепользования и выявления «излишков» земли, находящейся в пользовании казахского кочевого аула. Для реализации вышеуказанной цели необходимо было выработать нормы землепользования по отдельным районам. Значимость определения земельных норм заключалась, во-первых, в соблюдении земельных интересов кочевников, поскольку в виду крайней родовой обособленности казахского землепользования род не мог войти в состав другого объединения, благодаря чему обрекался на полное разорение, и, во-вторых, в предупреждении «нежелательных последствий» при водворении переселенцев в степные области. Однако чётко сформулированная задача оценки земельных угодий представляла собой очень сложную, требующую массы труда, сил и средств работу. В соответствии с установившейся на конец XIX в. практикой, произвести подобное обследование возможно было либо с помощью земельного кадастра, либо путём более упрощённого порайонного изучения ценности и доходности земель. В обоих случаях требовались бы условия, совершенно не характерные для кочевого быта. Таким образом, традиционные способы учёта обширного земельного пространства
Степного края оказались абсолютно не применимы. Поэтому в основу оценочных работ экспедиции её руководителем Ф. А. Щербиной была положена не обычная политико-экономическая формула о валовом доходе, издержках производства и чистом доходе, а введение понятия «средне-типичного» или «нормального» хозяйства. По определению Ф. А. Щербины, такое хозяйство «.как хозяйство скотоводческое, с одной стороны, должно удовлетворять все свои потребности преимущественно от скотоводства и ... обходиться без подсобных заработков, а с другой — размеры скотоводства не могут вызвать необходимости в найме работников» [25]. Подробный анализ собранных цифровых материалов показал, что норма, достаточная для устойчивого существования и поступательного развития казахского хозяйства, а также для того, чтобы семья имела в своём распоряжении средства, необходимые для удовлетворения всех её обычных потребностей, должна составлять 24 единицы скота в переводе на лошадь старше двух лет [26]. Соответственно этому хозяйство в 24 единицы скота экспедиция Ф. А. Щербины принимает за основу учёта земельных норм и начисления по ним угодий, необходимых для обеспечения хозяйственного быта казаха-скотовода.
Следует заметить, что члены статистических партий регистрировали только «самостоятельные хозяйства», под которыми они понимали «группу лиц, соединённых близким родством, общностью имущества и общим котлом» [27]. По этим причинам в обследованиях Ф. А. Щербины не учтены хозяйства, не имевшие скота. Семьи этой группы, по понятиям обследователей, не являлись самостоятельными хозяйствами, составляли с крупными хозяйствами, в которых они работали и питались, единое целое и поэтому не регистрировались». В результате статистиками экспедиции не учтено кочевого населения: в Атбасарском уезде — 2,1, Кокчетавском — 6,2, Павлодарском — 6,9, Петропавловском — 7,9, Омском — 8,3% [28].
«Естественно-историческое и хозяйственно-статистическое обследование» степных областей привело к тому, что Ф. А. Щербина, исходя из почвенногеографических условий, установил норму землепользования кочевого населения не только в отношении отдельно взятого хозяйства, но и для каждого уезда в отдельности. Так для Акмолинского уезда она составила от 85 до 286 десятин, Атбасарского — от 55 до 358, Кокчетавского — от 72 до 328, Омского — от 77 до 205, Петропавловского — от 74 до 323, Павлодарского — от 44 до 280, Усть-Каменогорского — от 92 до 142, Каркаралинского — от 116 до 280 десятин [29]. С установлением земельной нормы в 24 единицы скота в переводе на лошадь на одно хозяйство в обследованных уездах степных областей для 106 тысяч казахских хозяйств предполагалось оставить 17 миллионов десятин земли, а образовавшиеся «излишки» — более 18 миллионов — передать в переселенческий фонд [30]. Одновременно с утверждением норм земельного обеспечения для кочевого населения на отдельные уезды Степного края стали распространяться правила по образованию переселенческих участков. Руководствуясь данными правилами, в основе которых отчасти были положены расчёты экспедиции Ф. А. Щербины, в период с 1893— 1905 гг. из 18 миллионов десятин земельных «излишков» в Акмолинском переселенческом районе было изъято
2 550 202 дес., в Семипалатинском — 499 566 дес. [31]. В результате ускоренного проведения землеустроительных работ казахи потеряли 28 % дореформенных территорий [32]. Оценивая подобные действия,
старший топограф Семипалатинской партии, землемер и статистик Т. И. Седельников позднее отмечал, что вскоре у высших чинов землеустроительных комиссий степных областей возникло опасение о законности изъятия земель у казахов, поскольку на момент землеустройства не было произведено ни размежевание земель, ни реализовано на практике поземельное устройство кочевого населения. Более того, подчёркивал статистик, что только одна постановка такого вопроса приводила «столпов колонизации степи в ужас, так как к тому времени они сами уже осознавали, что юридического основания у этой колонизации не было и нет» [33].
Установленные экспедицией Ф. А. Щербины размеры землепользования и количество голов скота, необходимого для нормального существования казахского кочевого хозяйства неоднократно подвергались критике. Впервые вопрос о степени достоверности собранных материалов и, в первую очередь, по казахскому землепользованию был поставлен известным либеральным статистиком А. А. Кауфманом, совершившим в 1897 г. поездку в обследуемые районы в качестве инспектора Министерства земледелия и государственных имуществ. По его мнению, участниками экспедиции неправильно были учтены основные площади, занимаемые казахами, а выведенные земельные нормы нельзя считать «вполне обоснованными» [34]. Аналогичный вывод был сделан и статистиком П. П. Румянцевым, отмечавшим «методически неправильно проведённую группировку хозяйств по количеству лошадей, при которой невозможно выделить богатые хозяйства» [35]. Выступивший в декабре 1902 г. на заседании Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества Т. И. Седельников доказывал, что определённые нормы научно ничем не обоснованы, а выбраны на основе произвольных расчётов. В их основе лежит неверное определение самого «среднетипичного киргизского хозяйства», которое Ф. А. Щербина «получил как средство из непригодного. материала, а именно 17 непропорционально подобранных, нетипичных и крайне разнородных бюджетов» [36]. Таким образом, установленная норма в 24 единицы скота на хозяйство — это «случайный вывод разнородных данных» [37].
Целесообразность установления земельных норм для казахского населения нередко вызывала сомнения даже среди чиновников областных администраций, которые весьма прагматично смотрели на переселенческий процесс и на практике столкнулись с реальными осложнениями, получившими распространение в кочевом обществе. Так, в частности, Степной генерал-губернатор Н. Н. Сухотин в отчёте за 1901 — 1902 гг. обращал внимание правительственных органов на то, что «водворение переселенцев ограничило кочевнику простор не столько в смысле количества, уменьшением площади кочевья, но и в отношении использования этого простора, сузив кочевые пути и отрезав от воды. Наносимый удар экономическому положению кочевника продолжает развиваться.. Таково не столь культурное, а пока скорее отрицательное для массы киргизского населения значение фактора водворения переселенцев в степи.» [38].
Таким образом, произвольные и не соответствующие действительным нуждам скотоводческого хозяйства нормы стали отправной точкой при определении земельных «излишек» у казахского населения и передаче их в колонизационный фонд. Несмотря на то, что государственно-правовые нормы закрепляли существование общинного землепользова-
ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (76) 2009 ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ
ИСТОРИЧЕСКИЕ НАУКИ ОМСКИЙ НАУЧНЫЙ ВЕСТНИК № 2 (76) 2009
ния, тем не менее проведение поземельного устройства казахского населения предполагало ликвидацию исторически сложившихся форм «инородческого» землевладения, являвшихся основой традиционного хозяйства, социального строя и этнокультурной специфики. Просчёты, допущенные статистиками при установлении норм в Степном крае, будут в дальнейшем повторены в ряде сибирских губерний, Забайкалье и на Дальнем Востоке [39].
Библиографический список
1. Остафьев В. А. Возможно ли при существующих знаниях и данных о Сибири определить количество свободных, годных и удобных земель для колонизации // Записки Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. — Омск, 1895. — Книга XVIII. — Вып. II. — С. 14.
2. Там же. — С. 355.
3. Там же. — С. 356.
4. Там же. — С. 357.
5. Там же. — С. 358.
6. Там же. — С. 359.
7. Сибирский листок. — 1891. — № 5. — С. 8
8. Там же.
9. Там же.
10. ГАОО, Ф. 3, Оп. 2, Д. 2063, Л. 1 об.
11. Ядринцев Н. М. Десятилетие переселенческого дела // Вестник Европы. — 1891. — № 8. — С. 80.
12. ЦГА РК, Ф. 15, Оп. 1, Д. 2071, Л. 2.
13. Козлов И. А. Средняя Азия как географический термин // Отчёт о деятельности ЗСОИРГО. — Омск, 1890. — С. 21.
14. Остафьев В. А. Колонизация степных областей в связи с вопросом о кочевом хозяйстве // Записки Западно-Сибирского отдела Императорского Русского географического общества. — Омск, 1895. - Книга XVIII. - Вып. II. - С. 40.
15. Там же.
16. Там же. — С. 42.
17. Дамешек Л. М. «Инородческий вопрос» в аграрном законодательстве царизма в эпоху политической реакции и кризиса самодержавия (80-е гг. XIX в. — 1917 г.) // Политика царизма в Сибири в XIX — начале XX вв. Иркутск, 1987. — С. 50 — 74.
18. История Казахстана с древнейших времён до наших дней в пяти томах. — Т. III. — Алматы, 2000. — С. 428.
19. Сулейменов Б. С, Басин В. Я. Казахстан в составе России. — Алма-Ата, 1981. — С. 140.
20. Там же.
21. ЦГА РК, Ф. 15, Оп. 1, Д. 2062, Л. 14.
22. Там же. Л. 15.
23. Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей. Акмолинская область. Кокчетавский уезд. — Воронеж, 1898. - Т. I. - С. 1.
24. Алексеенко Н. В. Население дореволюционного Казахстана. Алма-Ата, 1981. — С. 18-19.
25. Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей. Акмолинская область. Кокчетавский уезд. - Воронеж, 1898. — Т. I. — С. 160.
26. Там же. — С. 162.
27. Материалы по киргизскому землепользованию, собранные и разработанные экспедицией по исследованию степных областей. Семипалатинская область. Каркаралинский уезд. — СПб., 1905. — Т. VI. — С. 3.
28. Алексеенко Н. В. Указ. соч. — С. 20.
29. Буктугутова Р. С. Очерки истории общественного движения в Степном крае в конце XIX — начале XX вв. Усть-Каменогорск, 2006. — С. 109—110.
30. Азиатская Россия. — СПб., 1904. Т. I. — С. 543.
31. Там же.
32. Дамешек Л. М. Политика самодержавия в отношении народов Сибири в эпоху капитализма (1861 — 1917 гг.). — Иркутск, 1987. — С. 151, 162.
33. Седельников Т. И. Борьба за землю в киргизской степи (киргизский земельный вопрос и колонизационная политика правительства). — СПб., 1907. — С. 104.
34. Кауфман А. А. Материалы по вопросу об организации работ по образованию переселенческих участков в степных областях. — СПб., 1897. — С. 65.
35. Волкова Т. П. Некоторые проблемы источниковедческого изучения материалов Ф. А. Щербины // Вопросы историографии Казахстана. — Алма-Ата, 1983. — С. 227.
36. Кузнецов Д. В. Колонизационная и землеустроительная политика самодержавия в Степном крае в конце XIX — начале XX вв. // Россия между Востоком и Западом. —Вып. II. — Омск, 2001. — С. 56.
37. Там же.
38. Всеподданнейший отчёт Степного генерал-губернатора за 1901—1902 гг. — Омск, 1902. — С. 2.
39.Скляров Л. Ф. Переселение и землеустройство в Сибири в годы Столыпинской аграрной реформы. — Л., 1962. — С. 278.
СОРОКА Николай Николаевич, старший преподаватель кафедры правоведения и методики преподавания права.
Статья поступила в редакцию 27.10.2008 г.
© Н. Н. Сорока
Книжная полка
Баранов, А. Г. Отечественная бонистика. Библиографический указатель книг, статей и законодательных актов (1699 — 2005 гг.) / А. Г. Баранов, М. В. Абросимов, Ю. А. Артемьев. — М., [Б.и.] 2006. — 540 с. (ISBN 5-98279-085-0).
В настоящем библиографическом указателе учтены и описаны работы по отечественной бонистике: книги, статьи в газетах и журналах, диссертации, авторефераты диссертаций и отдельные публикации, опубликованные на русском языке. В указатель также внесены работы, опубликованные на украинском и белорусском языках. В отдельной главе перечислены законодательные акты, относящиеся к истории денежного обращения нашей страны. Данная работа, предназначенная для широкого круга учёных, работников музеев, преподавателей и студентов вузов, послужит немаловажным подспорьем в практическом собирательстве для коллекци-онеров-бонистов, а также будет полезна всем читателям, интересующимся отечественной бонистикой и историей денежного обращения.
