CC BY
86
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 8. ИСТОРИЯ. 2014. № 3
А.Р. Канторович
(кандидат ист. наук, доцент кафедры археологии исторического факультета
МГУ имени М.В. Ломоносова)*
ИССЛЕДОВАНИЯ СКИФСКОГО ЗВЕРИНОГО СТИЛЯ В ТРУДАХ Г.А. ФЕДОРОВА-ДАВЫДОВА
В трудах выдающегося историка, нумизмата и искусствоведа, теоретика и практика археологии, профессора кафедры археологии исторического факультета МГУ Г.А. Федорова-Давыдова заметное место принадлежит анализу скифо-сибирского звериного стиля как художественного направления. Подход Г.А. Федорова-Давыдова отличается пристальным вниманием к таким аспектам, как взаимосвязь вещи и изображения, взаимовлияние тектоники изделия и иконографии изображения, принцип построения единичных и многофигурных композиций в контексте фактуры и контура декорируемой вещи. Изначальный замысел этого художественного направления, по мнению исследователя, состоит в конструировании внешней среды, в «оживлении вещи» (в магических целях) с помощью зооморфного изображения.
Ключевые слова: Г.А. Федоров-Давыдов, скифо-сибирский звериный стиль, концепция «оживления вещи», сцены терзания, магические функции.
The significant item of the researches of G.A. Fyodorov-Davydov — the prominent historian, numismatist and art critic, theorist and practitioner of archaeology, professor in archaeology of MSU Faculty of History — is the analysis of the Scythian-Siberian animal style as an artistic direction. G.A. Fyodorov-Da-vydov's approach to this problem is characterized by close attention to different aspects of the style such as: interpenetration of artefact and zoomorphic image, interaction between tectonics of thing and iconography of the image, the principle of construction of single and multi-figure compositions in the context of texture and circuit of decorated thing. Original plan of the artistic direction of Scythian-Siberian animal style, according to G.A. Fyodorov-Davydov, was the creation of environment external to human, «enlivening of artefacts» (for magical purposes) by means of using zoomorphic images.
Key words: G.A. Fyodorov-Davydov, the Scythian animal style, theory of
enlivening of artifacts, torment scenes, magic functions.
* * *
Труды выдающегося историка, нумизмата и искусствоведа, теоретика и практика археологии, профессора кафедры археологии исторического факультета МГУ Германа Алексеевича Федорова-Давыдова (1931—2000) играют важную роль в осмыслении древнего и средневекового искусства целого ряда культур и сообществ,
* Канторович Анатолий Робертович, тел.: 8-916-914-25-81; e-mail: kantorovich@ mail.ru
в формировании методики систематизации, классификации и атрибуции соответствующих произведений. Кроме того, исследования Г.А. Федорова-Давыдова внесли существенный вклад в разработку общих проблем философии искусства и его социальной роли.
Интересы Г.А. Федорова-Давыдова, ученого-энциклопедиста, помимо прочих областей знания были связаны со следующими археолого-искусствоведческими темами: искусство скифо-сибир-ского звериного стиля и скифское антропоморфное искусство; искусство сарматской эпохи, включая искусство ранних гуннов (хун-ну); тюркское искусство эпохи Великого переселения народов, раннего и развитого Средневековья; искусство Золотой Орды; раннесредневековое германское искусство; древнерусское и средневековое русское искусство.
Видное место в обширном научном наследии Г.А. Федорова-Давыдова принадлежит анализу скифо-сибирского звериного стиля.
Скифский, или скифо-сибирский, звериный стиль VII — начала III в. до н.э.— особое художественное направление в древнем прикладном зооморфном искусстве, характеризующееся отображением некоего набора животных персонажей в строго определенных позах и композициях, с использованием особых приемов моделирования деталей1. В сущности, это один из «больших стилей» в изобразительном искусстве, соразмерный с такими направлениями в древнегреческом искусстве, как геометрический, архаический или классический стили, или же с барокко и классицизмом в новоевропейском искусстве. Как явление, общее для всей евразийской Степи, он сформировался в VII в. до н.э. на определенном этапе исторического развития у кочевых скотоводов Евразии, которые в своем большинстве были ираноязычны, имели сходный уровень производительных сил и схожую общественную систему. В этой ситуации на базе единой хозяйственно-культурной и этноязыковой основы складывались общие идеологические представления и эстетические предпочтения, что и выразилось, в частности, в формировании особого зооморфного искусства. В условиях высокой мобильности, свойственной кочевникам, осуществлялись интенсивные культурные контакты и взаимовлияния внутри евразийских степей, что вело к обмену темами и сюжетами, навыками моделирования и т.д.
1 Несмотря на то что понятие «стиль» как таковое является частным по отношению к более общему понятию «художественное направление», словосочетание «скифский звериный стиль» традиционно и конвенционально в научной литературе обозначает именно художественное направление, поскольку имеется в виду взаимозависимость формы и содержания (см., например: Королькова Е.Ф. Теоретические проблемы искусствознания и звериный стиль скифской эпохи: к формированию глоссария основных терминов и понятий. СПб., 1996. С. 23).
Кроме того, формирование и развитие скифо-сибирского звериного стиля происходило в условиях постоянного непосредственного или опосредованного воздействия на те или иные регионы скифо-сибирского мира со стороны древнегреческой культуры периода архаики и классики, искусства переднеазиатских цивилизаций (Ассирии, Урарту, наследия Хеттского царства, «луристанского стиля», позднее — Ахеменидского Ирана), имевших длительную традицию зооморфных образов. Определенное влияние на западную часть скифо-сибирского мира оказывало и фракийское искусство, на восточную часть — искусство Древнего Китая; имели место и ответные импульсы со стороны скифо-сибирского мира. Наконец, существенную роль в формировании репертуара и поэтики собственно скифского звериного стиля сыграло взаимодействие скифской археологической культуры с оседлоземледельческими культурами Северного Кавказа — меотской и кобанской, а также с оседлыми жителями лесостепного Поднепровья и лесостепного Подонья.
Начало исследованиям скифо-сибирского звериного стиля как феномена было положено в 1910—1920-хх гг. трудами Эллиса Хоу-элла Миннза2, Бориса Владимировича Фармаковского3, Михаила Ивановича Ростовцева4 и Григория Иосифовича Боровки5. Таким образом, скифский звериный стиль изучается уже около ста лет. Как в целом, так и в рамках своих локальных групп он привлекает к себе внимание археологов, искусствоведов и историков в контексте общих проблем истории древнего искусства и идеологии, генезиса, функционирования и исчезновения скифо-сибирской культурно-исторической области и ее отдельных компонентов, ее взаимосвязей с античной и восточными цивилизациями, с ее северными соседями и т.д.
На фоне этих исследований анализ скифского звериного стиля в трудах Г.А. Федоровым-Давыдова, полностью или частично посвященных этому феномену6, отличается пристальным вниманием к таким формальным аспектам, как взаимосвязь вещи и изображения, взаимовлияние тектоники изделия и иконографии изображения, принцип построения единичных и многофигурных композиций в контексте фактуры и контура декорируемой вещи.
2 Minns E.H. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913. P. 261-264.
3 Фармаковский Б.В. Архаический период в России // Материалы по археологии России. Вып. 34. Пг., 1914. С. 29-37.
4 Rostovtzeff M. The animal style in South Russia and China. Princeton; N.Y., 1929.
5 Borovka G. Scythian Art. London, 1928.
6 Федоров-Давыдов Г.А. О сценах терзаний и борьбы зверей в памятниках ски-фо-сибирского искусства // Успехи среднеазиатской археологии. Вып. 3. Л., 1975. С. 23-28; Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды: Очерки истории и культуры народов евразийских степей и золотоордынских городов. М., 1976; Федоров-Давыдов Г.А. Стилистические особенности раннесредневекового искусства Европы // Труды Академии художеств СССР. Вып. 5. М., 1988. С. 172-204.
Сцена терзания оленя на золотой пластине горита первой половины V в. до н.э. из скифского погребения у с. Ильичево (Крым) (по: Лесков А.М. Богатое скифское погребение из Восточного Крыма // Советская археология. 1968. 1. Рис. 7).
Рисунок Н.С. Сурвилло
Такой подход, очевидно, обусловлен фундаментальной искусствоведческой концепцией, разработанной Г.А. Федоровым-Давыдовым. Суть этой концепции состоит в принципиальном дифференцировании двух видов творческой деятельности, один из которых — это создание мира вещей, другой — создание произведений изобразительного искусства как таковых. Как отмечает исследователь, существует «общеэстетическая проблема единства и различия техники и искусства... Изготовление предметов и создание произведений искусства — две стороны одного процесса очеловечивания окружающей среды. В первом случае человек производит реальные предметы, "человеческую" среду, в которой он существует. Этим он как бы удваивает себя, создавая человеческий мир вещей, перекраивая природу на свой лад. Эта сторона деятельности человека не лишена эстетического начала, так как в "прекрасных" формах вещей для него, часто подсознательно и иррационально, раскрывается отношение к миру. В произведениях изобразительного
искусства человек тоже упорядочивает, эстетически переделывает мир и делает это тоже в предметной, конкретно-чувственной форме. В первом случае мы имеем дело с конструированием предметов, которыми будут практически пользоваться, оценивая при этом их эстетическое достоинство. Во втором случае перед нами произведения, предназначенные для пассивного созерцания, у них есть идейное содержание, хотя часто сильно завуалированное, антропоцентрическое по существу, заключающееся в отношении к миру в связи с собственно человеческим бытием»7.
Создание произведений скифо-сибирского звериного стиля Г.А. Федоров-Давыдов относит к первому из указанных видов творческой деятельности, поскольку изначальный замысел этого художественного направления, по мнению исследователя, состоит в «оживлении вещи», т.е. именно в конструировании внешней среды. Это достигается посредством зооморфизации вещи либо в целом (будь то предмет вооружения, деталь конского снаряжения, ритуальное изделие, элемент костюма и др.), либо в ее важнейших функциональных составляющих8. Исследователь отмечает: «Искусство скифо-сибирского анимализма в значительной степени было не "изображающим", а создающим реальную действительность, искусством, конструирующим особый элемент окружающего человека мира — "предмет-животное". Изобразительным в полном смысле этого слова, "изображающим" искусством оно становилось по мере "отчуждения" и отделения образа зверя от предмета»9.
Продолжение этой тенденции, хотя и в подавленном состоянии, исследователь видел в анималистических произведениях искусства степных кочевников последующих эпох.
Вместе с тем уже в конце скифской эпохи появляются зооморфные фигуры в рамках, отделяющих изображение от фона вещи, равно как и изображения, покрывающие поверхность вещи, но не превращающие ее. Такого рода изображения широко распространяются в сарматскую эпоху, в искусстве хунну Забайкалья и Монголии, в эпоху Великого переселения народов, в искусстве Золотой Орды. Г.А. Федоров-Давыдов трактует этот художественный метод как второй из вышеуказанных видов творческой деятельности — как преднамеренное создание другой реальности, реальности изобразительного искусства.
Данная концепция наиболее последовательно изложена в основном искусствоведческом труде Г.А. Федорова-Давыдова — замеча-
7 Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды... С. 99.
8 «Предмет с его функциональным назначением деталей как бы сливается с изображенным на нем животным. Предназначенный для какой-либо утилитарной цели выступ пряжки или бляхи становится одновременно клювом грифона, изображенного на этой пряжке» (Там же. С. 22).
9 Там же. С. 80-81.
тельной монографии «Искусство кочевников и Золотой Орды: Очерки истории и культуры народов евразийских степей и золото-ордынских городов». Значительная часть этой книги посвящена тематике скифо-сибирского звериного стиля. Примечательна ее композиционная структура, в полной мере демонстрирующая масштаб сравнительно-типологического подхода Г.А. Федорова-Давыдова. Автор рассматривает в четырех разделах монографии четыре темы: скифо-сибирский звериный стиль, искусство раннесредневековых кочевников, монументальную скульптуру раннесредневековых тюрок и искусство золотоордынских городов. Эти темы были избраны Г.А. Федоровым-Давыдовым как узловые моменты в развитии искусства степей Евразии древности и Средневековья.
Скифо-сибирский звериный стиль рассматривается исследователем не обособленно, а в единстве со стилем сарматской эпохи и эпохи Великого переселения народов. В ходе этих сопоставлений, с привлечением обширного археологического материала, Г.А. Федоров-Давыдов выделяет четыре этапа, объединяющие динамику звериного стиля скифской эпохи VII—IV вв. до н.э. в степях Евразии и сменяющего его звериного стиля сармато-хуннской эпохи III в. до н.э. — II в. н.э.:
«1. Создание замкнутого, уравновешенного, единого целого в гармонии пластически самостоятельных и вместе с тем связанных тектонически частей. Создание автономных и суверенных образов как отдельного зверя, так и "зверя-предмета".
2. Полное подчинение изображения предмету, превращение частей животного в орнамент, покрывающий большие поверхности.
3. "Отчуждение" изображения животного от предмета, включение его в рамку, придание изображению характер сцены с определенной тенденцией к естественности и правдивости позы животного.
4. Отрыв изображения от предмета, вынос его за границы предмета. "Отчуждение" предмета от изображения, приводящее к появлению изделий, где эстетический акцент переносится на геометрические формы предмета, в которых находят новую красоту.
Эти ступени в развитии стиля исторически переходили одна в другую очень неравномерно и порой сосуществовали друг с другом»10.
Характеризуя ранний период скифо-сибирского звериного стиля (в настоящее время его часто именуют «эпохой скифской архаики» VII—VI вв. до н.э.), Г.А. Федоров-Давыдов особо отмечает, что для этого времени «характерен в высшей степени автономный, самодовлеющий анималистический образ»11. Даже при анализе многофигурных композиций, как подчеркивает исследователь, стано-
10 Там же. С. 54.
11 Там же. С. 17.
вится возможным «в искусстве скифо-сибирского анимализма У1—ГУ вв. до н.э. ... "вырезать" каждого зверя или каждую группу борющихся зверей и рассматривать их отдельно»12.
Феномен редкой встречаемости антропоморфной тематики в мобильном искусстве скифской эпохи Г.А. Федоров-Давыдов объясняет тем фактом, что «искусство скифо-сибирского анимализма не изображало объект, а создавало реальную действительность, т.е. конструировало особый элемент окружающего человека мира — "предмет-животное". Соответственно изображение человека в мобильном искусстве стало регулярно появляться лишь тогда, когда начинается процесс «"отчуждения" и отделения образа зверя от предмета»13, что знаменует иную философию искусства. Исследователь указывает: «В предметном мире человек "повторяет" себя, свою природу, "удваивает" себя. Но свой образ, зрительно похожий на него, он не может воссоздать в этих предметах»14.
Еще один существенный аспект, в котором отразился вклад Г.А. Федорова-Давыдова в изучение скифского звериного стиля, состоял в анализе сцен борьбы зверей, сцен терзания и поглощения, популярных в скифо-сибирском зверином стиле. Этой теме посвящена специальная работа Германа Алексеевича15. Исследователь предложил качественно новую (в сравнении с интерпретацией других исследователей) семантическую трактовку этих сцен16. Он предположил, что данные сюжеты и сцены позволяют обогатить содержание конкретных образов с целью «создания особых синтетических существ, обладающих усиленной магической силой апотропея»17. Как пишет исследователь в своем основном искусствоведческом сочинении, «в сцене терзания и в простом наложении одного зооморфного изображения на другое можно видеть разные стороны одного явления — соединения несовместимых в природе частей, мистически воплощающих различные свойства зверей. Когда на теле оленя рисовали грифона или хищника, то имели в виду примерно то же фантастическое, синтетическое существо, представления о котором заставляли изображать сцены терзаний»18. На основании ряда аналитических заключений Г.А. Федоров-Давыдов пришел к выводу, что «терзанию стали придавать
12 Там же. С. 65.
13 Там же. С. 81.
14 Там же. С. 87.
15 Федоров-Давыдов Г.А. О сценах терзаний и борьбы зверей в памятниках скифо-сибирского искусства // Успехи среднеазиатской археологии. Вып. 3. Л., 1975. С. 23-28.
16 Там же. С. 23-28.
17 Там же. С. 27.
18 Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды... С. 193.
вид поедания, делая акцент именно на проникновение одного животного в другое»19.
Данная трактовка Г.А. Федоров-Давыдова находится в русле теории магической функции скифского звериного стиля, берущей начало еще в работах К. Шефольда20 и Б.Н. Гракова21 и нашедшей продолжение в трудах И.В. Яценко, А.М. Хазанова и А.И. Шкурко, К.Ф. Смирнова, А.И. Мелюковой22. Герман Алексеевич противопоставил свою позицию тем интерпретациям сцен терзания в скифо-сибирском зверином стиле, которые предусматривают непременное воплощение в них общеиранской зороастрийской концепции борьбы доброго и злого начал мироздания либо отражение календарной смены сезонов23, либо борьбы зооморфно кодированных тотемов или иранских божеств24. При этом исследователь в принципе не исключал тотемную основу образов скифо-сибирском звериного стиля и возможность маркирования социальных градаций в сюжетах этого искусства, однако отказывался видеть символизацию в борьбе зверей победы одного рода, обозначенного тотемным хищником, над другим, обозначенным тотемным копытным (как это предполагал, например, А.Д. Грач25), равно как и обозначение торжества одного социального слоя над другим26.
19 Федоров-Давыдов Г.А. О сценах терзаний и борьбы зверей... С. 27—28.
20 Schefold K. Der skythische Tierstil in Südrussland // Eurasia septentrionalis antiqua. Helsinki. XII. 1938. S. 74.
21 Граков Б.М. Сюфи. Кшв, 1947. С.81; Граков Б.Н. Скифы. М., 1971. С. 99-100.
22 Яценко И.В. Искусство скифских племен Северного Причерноморья // История искусства народов СССР. Т. 1. М., 1971. С. 118; Хазанов А.М., Шкурко А.И. Социальные и религиозные основы скифского искусства // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976. С. 44-47; Смирнов К.Ф. Савромато-сарматский звериный стиль // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976. С. 75; Мелюкова А.И. Скифское искусство звериного стиля // Археология СССР. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989. С. 101. Подробнее о тотемическом, магическом и мифологическом вариантах интерпретации сцен терзания в скифском зверином стиле см.: Хазанов А.М., Шкурко А.И. Социальные и религиозные основы скифского искусства. С. 44 сл.; Кузьмина Е.Е. Сюжет борьбы хищника и копытного в искусстве «звериного» стиля евразийских степей скифской эпохи // Скифо-сибирский мир: искусство и идеология. Новосибирск, 1987. С. 4-5.
23 Такова, в частности, концепция, к которой в конечном счете пришла Е.Е. Кузьмина, хотя первоначально исследовательница склонялась в пользу теории воплощения борьбы добра и зла в ценах терзания (см.: Кузьмина Е.Е. Скифское искусство как отражение мировоззрения одной из групп индоиранцев // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976. С. 61; Кузьмина Е.Е. Сюжет борьбы хищника и копытного в искусстве «звериного» стиля... С. 4-9).
24 Федоров-Давыдов Г.А. О сценах терзаний и борьбы зверей... С. 23-25.
25 Грач А.Д. Произведения скифо-сибирского искусства в пределах этнокультурных зон азиатских степей // Тезисы докладов III Всесоюзной конференции по скифо-сарматской археологии (скифо-сибирский «звериный» стиль). М., 1972. С. 30.
26 Федоров-Давыдов Г.А. О сценах терзаний и борьбы зверей... С. 23-24.
В развитие своей гипотезы о преобладании магических функций скифского звериного стиля, о способности изображения «оживлять» оформляемый предмет и тем самым помогать в работе этому предмету (предмету вооружения, конского снаряжения, элементу костюма) и, далее, хозяину этого предмета27, Герман Алексеевич предположил, что сцены терзания и поглощения позволяют, наряду с «зооморфным трансформациями», обогатить содержание конкретных образов с целью «создания особых синтетических существ, обладающих усиленной магической силой апотропея»28. Очень интересным и вполне вписывающимся в эту концепцию стало наблюдение исследователя о том, что «мотив терзания часто оказывается соединительным узлом в вещи, понимается функционально, как полезная ее деталь»29. Мы можем видеть подтверждение этой гипотезы в ряде изображений, например в сцене терзания одним хищником другого на бронзовой уздечной бляхе из кургана 4 группы Семибратних в Прикубанье30.
Несмотря на то что такая трактовка Г.А. Федорова-Давыдова была поставлена под сомнение Д.С. Раевским, исходившим из разработанной им гипотезы, что сцены терзания в скифском зверином стиле представляют собой метафору борьбы жизни и смерти как гарантии вечного круговорота бытия31, нельзя не заметить, что интерпретация Г.А. Федорова-Давыдова не исключает более глубокого подтекста сюжетов терзания, поглощения и преследования, в том числе восприятия данных сцен как религиозно-философских символов.
27 Ср.: «Изготовляя топор с фигуркой животного, человек древности производил реальный мир предметов, воплощая в них самого себя, то есть перестраивая мир по своему замыслу, приспосабливая его к себе и окружая себя своими "человеческими" вещами. Эстетическая сторона этого предмета действовала на человека как определенное единство формы и функции. А так как фигура животного была когда-то и в какой-то степени оберегом, средством помочь орудовать этим топором, то она и воспринималась в связи с функцией топора. Изображение зверя не являлось простым декоративным придатком к полезному предмету, как это было позднее, в собственно "прикладном" искусстве, а была одной из его функций, пусть полузабытой. Но подчиняясь особенностям зрительного восприятия мира человеком, эта фигурка связывалась с формой топора тем, что напряжением своих линий, контрастом своих объемов и поверхностей она как бы "жила" вместе с ним, сливаясь в единый образ "предмета-животного". В этом, нам кажется, секрет эстетики скифо-сибирского "звериного стиля" и того поразительного единства предмета и украшения на нем» (Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды... С. 99-100).
28 Федоров-Давыдов Г.А. О сценах терзаний и борьбы зверей... С. 27.
29 Там же. С. 29.
30 Отчет археологической комиссии за 1877 г. СПб., 1880. Рис. на с. 14, № 8; Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа. Прага, 1966. Табл. 126.
31 Раевский Д.С. Мир скифской культуры. М., 2006. С. 437-441.
Наконец, существенный вклад был сделан Г.А. Федоровым-Давыдовым и в понимание такого важнейшего художественного приема скифского звериного стиля, являющегося одним из его диагностирующих признаков, как феномен «зооморфных превращений».
«Зооморфное превращение» — это определенный стилистический прием (и его результаты), предполагающий такое вписывание изображения дополнительного животного (т.е. элемента «превращения») в какую-либо часть тела основного изображаемого животного, при котором учитывается и используется контур и фактура этой анатомической детали или сочетания деталей, будь то отросток рогов, лопатка, бедро, нога или ее завершение, либо сочетание глаза и щеки, глаза и уха и т.д.32 В результате происходит трансформация части основного животного в дополнительное (при этом оба они могут быть даны как в полнофигурном отображении, так и pars pro toto), причем трансформируемая часть тела может быть скорректирована в соответствии с параметрами того изображения животного, в которое она превращена, так что иногда дополнительное животное оказывается конструктивным элементом основного. В некоторых случаях какая-либо часть дополнительного животного выступает за пределы контура основного. Тем не менее и такие дополнительные изображения можно условно считать элементами «превращений», поскольку основная их часть соответствует этому принципу. В качестве примера изучения приема зооморфной трансформации можно упомянуть наш опыт классификации, типологии и статистического анализа субъектов и объектов зооморфных превращений в рамках одного из локальных вариантов скифо-сибирского звериного стиля — звериного стиля Степной Скифии33.
Свою позицию по поводу этого стилистического приема Герман Алексеевич наиболее ёмко отразил в работе, посвященной в целом германскому раннесредневековому искусству, но содержащей обширные экскурсы к скифо-сибирскому звериному стилю как к некоему эталону анимализма. Г.А. Федоров-Давыдов воспринимает зооморфную трансформацию звериного образа как логическое продолжение зооморфного оформления самой вещи. Он, в частности, отмечает: «В скифо-сибирском зверином стиле изгиб или выпуклость предмета имели тенденцию превращаться в зооморфную деталь, предмет превращался в животное, а само животное превращалось в другое животное. Предмет так же прорастал зоо-
32 Канторович А.Р. Классификация и типология элементов «зооморфных превращений» в зверином стиле степной Скифии // Структурно-семиотические исследования в археологии. Т. 1. Донецк, 2002. С. 80.
33 Там же. С. 77-130.
морфными деталями, клювами, лапами, когтями, как сам этот зверь прорастал частями других животных, его когти трансформировались в клювы, рога, в головы птиц, мускулы — в части тела других представителей животного мира. В этих зооморфных превращениях состояла связь изображений и предмета, внутренняя магическая и внешняя зрительная связь»34. Как мы видим, такой подход опять-таки соответствует концепции «оживления вещи» в изображении.
Итак, лейтмотивом искусствоведческих концепций Германа Алексеевича Федорова-Давыдова, особенно четко прослеживаемом в монографии «Искусство кочевников и Золотой Орды», но в той или иной мере прослеживающимся и в других его трудах по истории и теории искусства, является теория о принципиальном различии собственно изобразительного искусства и процесса создания вещного мира. На фоне столетней (начиная с трудов Э.Х. Миннза и Б.В. Фармаковского) традиции изучения скифо-сибирского звериного стиля, нашедшего отражение в обширной и разнообразной научной литературе, труды Г.А. Федорова-Давыдова отличает глубокий интерес именно к формальной стороне этого художественного направления. Но при этом глубокий анализ соответствующих произведений в контексте кочевнического искусства в целом, изучение «проблемы стиля, понимаемого как "язык" искусства, как определенное художественное миросозерцание, система "видения", как метод выражения отношения общества к окружающему миру и способ построения и понимания форм»35, позволили исследователю существенно продвинуться в раскрытии идейного содержания искусства скифского звериного стиля, выдвинуть и обосновать целый ряд новаторских концепций в данной сфере.
Список литературы
1. Артамонов М.И. Сокровища скифских курганов в собрании Государственного Эрмитажа. Прага, 1966.
2. Граков Б.М. Сюфи. Кшв, 1947.
3. Граков Б.Н. Скифы. М., 1971.
4. Грач А.Д. Произведения скифо-сибирского искусства в пределах этнокультурных зон азиатских степей // Тезисы докладов III Всесоюзной конференции по скифо-сарматской археологии (скифо-сибирский «звериный» стиль). М., 1972.
5. Канторович А.Р. Классификация и типология элементов «зооморфных превращений» в зверином стиле степной Скифии // Структурно-семиотические исследования в археологии. Т. 1. Донецк, 2002.
34 Федоров-Давыдов Г.А. Стилистические особенности раннесредневекового искусства Европы. С. 197.
35 Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды... С. 17.
6. Королькова Е.Ф. Теоретические проблемы искусствознания и звериный стиль скифской эпохи: к формированию глоссария основных терминов и понятий. СПб., 1996.
7. Кузьмина Е.Е. Скифское искусство как отражение мировоззрения одной из групп индоиранцев // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976.
8. Кузьмина Е.Е. Сюжет борьбы хищника и копытного в искусстве «звериного» стиля евразийских степей скифской эпохи // Скифо-сибир-ский мир: искусство и идеология. Новосибирск, 1987.
9. Лесков А.М. Богатое скифское погребение из Восточного Крыма // Советская археология. 1968. 1.
10. Мелюкова А.И. Скифское искусство звериного стиля // Археология СССР. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1989.
11. Отчет археологической комиссии за 1877 г. СПб, 1880.
12. Раевский Д.С. Мир скифской культуры. М., 2006.
13. Смирнов К.Ф. Савромато-сарматский звериный стиль // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976.
14. Фармаковский Б.В. Архаический период в России // Материалы по археологии России. Вып. 34. Пг., 1914.
15. Федоров-Давыдов Г.А. О сценах терзаний и борьбы зверей в памятниках скифо-сибирского искусства // Успехи среднеазиатской археологии. Вып. 3. Л., 1975.
16. Федоров-Давыдов Г.А. Искусство кочевников и Золотой Орды: Очерки истории и культуры народов евразийских степей и золотоордынских городов. М., 1976.
17. Федоров-Давыдов Г.А. Стилистические особенности раннесредне-векового искусства Европы // Труды Академии художеств СССР. Вып. 5. М., 1988.
18. Хазанов А.М, Шкурко А.И. Социальные и религиозные основы скифского искусства // Скифо-сибирский звериный стиль в искусстве народов Евразии. М., 1976.
19. Яценко И.В. Искусство скифских племен Северного Причерноморья // История искусства народов СССР. Т. 1. М., 1971.
20. Borovka G. Scythian Art. London, 1928.
21. Minns E.H. Scythians and Greeks. Cambridge, 1913.
22. Rostovtzeff M. The animal style in South Russia and China. Princeton; N.Y., 1929.
23. SchefoldK. Der skythische Tierstil in Sudrussland // Eurasia septentriona-lis antiqua. XII. Helsinki, 1938.
Поступила в редакцию 12 февраля 2014 г.
