CC BY
113
УДК 81’44
О. А. Рыжкина, С. Чакыроглу
Новосибирский государственный университет ул. Пирогова, 2, Новосибирск, 630090, Россия E-mail: [email protected]; [email protected]
ИССЛЕДОВАНИЕ ЗООНИМИЧЕСКИХ МЕТАФОР В РУССКОЙ И ТУРЕЦКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРАХ (ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЕ ДАННЫЕ)
В данной работе представлен предварительный анализ зоонимических метафор (зооморфизмов) в современном русском языке в сопоставлении с турецким, который, насколько нам известно, в этом плане до сих пор не исследовался. Показано, что зооморфизмы, являясь одним из основных разрядов экспрессивно-оценочной культурно-маркированной лексики в том и другом языках, обнаруживают как универсальные свойства, так и культурную и языковую специфику. На небольшом корпусе данных использовалась комплексная методика системного исследования зооморфизмов в русском и других языках с акцентом на психолингвистический эксперимент и данные ассоциативного и культурологического словарей.
Ключевые слова: зоонимическая метафора, зооморфизмы, зоохарактеристики, экспрессивная лексика, системный подход, лексикографический метод, контекстуальный анализ, свободный ассоциативный эксперимент, ассоциативный ряд, ассоциативный и лингвокультурологический словари, прецедентное имя, ядро системы зооморфизмов.
Предметом данного исследования являются зоонимические метафоры / зооморфизмы, выступающие в функции характеристики человека в современной русской лингвокультуре, с привлечением данных из турецкой. Обращение к турецкому материалу обусловлено тем, что зооморфизмы, будучи экспрессивными лексическими единицами с ярко выраженной эмоциональностью и оценкой, обладают культурно-национальной спецификой, и, следовательно, представляют особый интерес в кросскультур-ном плане.
Конечная цель работы состоит в том, чтобы построить и сопоставить фрагменты языковой и культурной картин мира, связанные с образной характеристикой человека через наименования животных у современных русских и турок.
На данном этапе мы ставили перед собой следующие задачи: 1) уточнить ядро зоохарактеристик в современном русском языке; 2) проанализировать ядерные зооморфизмы в семантико-прагматическом аспекте; 3) определить, как изменилось их отражение в коллективном сознании русских за последние несколько десятилетий; 4) попытаться
определить ядро зоохарактеристик в современном турецком языке; 5) предварительно проанализировать их словарные дефиниции, употребление в речи, а также их ассоциаты в сознании носителей языков; 6) сопоставить данные по двум лингвокультурам.
Зооморфизмами мы называем лексикосемантические варианты названий животных (включая названия птиц и насекомых), проецируемые на человека, характеризующие и оценивающие его под разными углами зрения, например, «лиса» - о хитром, лицемерном человеке. В отличие от метафор с исходной предметной семантикой зооморфизмы способны не только фиксировать наличие или отсутствие какого-либо свойства (ср.: «одуванчик» - о физически слабом человеке), но выражать совокупность и единство разнообразных свойств (ср.: «петух» - о мужчине, обычно молодом, задиристом, хвастливом, крикливом, дамском угоднике и т. д.) [Рыжкина, 1979]. По мнению Г. Н. Скляревской, перенос «животное-человек» относится к числу регулярных метафорических переносов: «С помощью зооморфизмов язык изобретает самые разнообразные характеристики человека, в
ISSN 1818-7935
Вестник НГУ. Серия: Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2009. Том 7, выпуск 2 © О. А. Рыжкина, С. Чакыроглу, 2009
подавляющем большинстве случаев пейоративные: внешности (байбак), психологические (змея), нравственные (скотина), социальные (букашка)» [Скляревская, 1993. С. 90].
Основным результатом предыдущих исследований зооморфизмов в русском языке в сопоставлении с другими родственными и неродственными языками является разработка системного семантического подхода к их изучению. Были выявлены основные типы отношений в системе зооморфизмов.
1. Связи, устанавливаемые через номинативные значения зоонимов, на основе которых выделяются тематические группы, например, «лошадь», «кот / кошка», «осел» и т. д. Члены в этих группах противопоставлены друг другу по полу, возрасту, хозяйственной функции, стилистической окраске и т. д.
2. Семантические связи между различ-
ными лексико-семантическими группами зооморфизмов и взаимоотношения между их отдельными членами, в основе которых лежат определенные личностные свойства, например: «глупый», «трудолюбивый»,
«подлый» и т. п.
3. Системные отношения между компонентами в семантике одного зооморфизма. Например, семантику зооморфизма «орел» по анкетным данным можно представить так: 1) отважный + благородный + сильный + гордый + прекрасный; 2) целеустремленный + свободолюбивый; 3) зоркий.
4. Соотнесенность между типами компонентов семантической структуры зоо-образов и способами их реализации. Под образом понимается система ассоциаций и коннотаций, связанная у носителей языка с представлением о данном виде животного. Эта система коннотаций реализуется различными способами: в метафорическом употреблении зоонима, в составе сравнений, в морфологических производных от основной лексемы. Например, образ «свинья» реализует свои значения в производных «свинский», «по-свински», «свинство» и т. д., в сравнении «как свинья» с модулями «грязный», «толстый» и в предикативном употреблении зоонима. В ходе исследования было выявлено, что свойственная зооморфизмам многоплановость не элиминируется контекстом в отличие от многоплановости собственно номинативной лексики. В конкретной речевой ситуации в семантике зоо-
образа происходит лишь перестановка компонентов по степени их значимости для говорящего в данный момент. Следствием многоплановости зооморфизмов являются специфические отношения синонимии между зооморфизмами-членами одной и той же лексико-семантической группы. Например, ЛСГ «неловкий» составляют зооморфизмы «медведь», «слон», «корова», «бегемот», однако и само свойство неловкости каждый из них передает по-разному (например, коровой можно назвать только женщину), и в каждом из них присутствуют дополнительные семы (например, корова - глупая, безразличная).
Рассмотрение зооморфизмов на фоне других образных характеристик показало, что они обладают всеми основными признаками пласта экспрессивной лексики: образностью, экспрессивностью, эмоциональной оценочностью [Лукьянова, 1986]. Почти любой зооним может стать основой образной проекции на человека, что делает данный разряд лексики открытым для новых членов. О том, что зоонимические характеристики в русском языке представляют собой продуктивный разряд лексических единиц, свидетельствует появление новых зооморфизмов в молодежном жаргоне (например, «кони» - родители, «кобра» - злая женщина, «хорек», «шакал» - плохой человек), а также широкое использование слов, близко стоящих к зооморфизмам (паразооморфизмы), типа «стая», «рой», «клевать», «лаять», «шкура», «лапа» и т. п. [Рыжкина, 1979].
В своем исследовании мы использовали разработанную ранее комплексную методику системного анализа зооморфизмов в русском и других языках [Войтик, 1975; Рыжкина, 1979]: 1) лексикографический анализ; 2) контекстуальный анализ; 3) метод компонентного анализа; 4) психолингвистический эксперимент. Отметим, что использованная в исследовании анкета, разработанная Ф. А. Литвиным, представляется эффективной и сегодня. Принципы ее составления по-прежнему релевантны: большой массовый материал, взаимная контролируемость заданий, условие обращения к разным словам-стимулам в каждом задании, многоступенчатый анализ данных, включающий отождествление слов и выражений, сходных по значению и различных по выражению, компонентный анализ и т. п. [Литвин, 1974].
Современное состояние лингвистики, в частности лингвокультурологии, требует применения культурологического подхода к анализируемому материалу и использования новых источников материала, в том числе словарей нового типа: ассоциативного и культурологического.
Лингвокультурологический словарь «Русское культурное пространство» описывает то, что знает практически любой социализированный представитель русского национально-лингвокультурного сообщества (НЛКС). При отборе материала авторы опирались на интроспекцию и на данные проведенных ими экспериментов в форме анкетирования, а также на исследования текстов СМИ и массовой литературы [Русское культурное пространство. 2004. С. 10]. Объектом описания является русское культурное пространство как форма существования культуры в сознании человека. Ядром культурного пространства является национальная когнитивная база, понимаемая как совокупность знаний и национально маркированных и культурно детерминированных представлений. В словарь включены лишь ментефакты (элементы сознания), составляющие группу представлений (другими элементами сознания являются знания и концепты). Представления могут классифицироваться на основе признаков: единичность У8. множественность и прототипичность УЭ. ее отсутствие. Пример единичных и всегда уникальных феноменов - Пушкин и «Война и мир». Такие явления авторы называют прецедентными. В определении прецедентных феноменов авторы отталкиваются от дефиниции прецедентного текста, предложенной Ю. Н. Карауловым [1987]. Это - хорошо известные всем представителям НЛКС феномены, актуальные в познавательном плане, обращение к которым постоянно возобновляется в речи представителей того или иного НЛКС. К прецедентным феноменам авторы относят прецедентную ситуацию; прецедентный текст; прецедентное имя -индивидуальное имя, связанное или с широко известным текстом или с прецедентной ситуацией (например, Иван Сусанин в русской культуре, Ходжа Насреддин в турецкой культуре); прецедентное высказывание. Феномены, включенные в словарь, разделены на четыре группы: «Прецедентные имена», «Зооморфные образы», «Прецедентные тексты», «Прецедентные высказывания».
В разделе зооморфных образов рассматриваются те зоонимы, которые в русском НЛКС регулярно используются в качестве зооморфной характеристики человека - всего 53 зоо-образа. Семантика и функционирование зоонимов и прецедентных имен оказываются во многом близки, но при этом и специфичны. Практически каждая из описываемых в Словаре единиц имеет три уровня значений, тесно связанных между собой. Первое значение - «обыденное», это именование того или иного животного, второе - «мифологическое», оно находит отражение в фольклорных текстах, мифах. На основании этих двух «уровней» формируется «стереотипный образ», который и актуализируется при использовании зоонима для характеристики человека. В предисловии к Словарю находим следующий пример: В предложении В этом лесу водятся медведи реализуется обыденное значение. Если русский называет кого-нибудь медведем, то он обращается к стереотипному образу, основной характеристикой которого является «физическая и / или нравственная грубость». При этом мифопоэтическое представление о медведях у русских оказывается весьма сложным (например, Мишка - символ Олимпиады в Москве, медведь в гербах многих русских городов, медведь - помощник героя в русских волшебных сказках и др.) [Русское культурное пространство, 2004. С. 26-27]. Авторы Словаря подчеркивают, что при экстенсиональном употреблении зоонима реализуется его обыденное значение, а при интенсиональном употреблении (для прямой или косвенной характеристики кого-либо или чего-либо) актуализируется стереотипное представление, связанное с мифологическим значением, но не исчерпывающее его. Мифологическое значение и стереотипное представление национально детерминированы. Заяц-животное одинаков для русского и американца, заяц-характеристика человека - трус для русского и быстро делающий что-либо человек для американца.
Следует отметить, что не существует прямой связи между принадлежностью той или иной зоонимической характеристики к ядру или периферии и наличием в зоониме всех трех уровней. Например, зооним воробей входит в число типичных русских мифологических образов, встречается в русских игровых и хороводных песнях, гадани-
ях, а также в многочисленных поверьях и приметах, в народной традиции относится к «нечистым» птицам и наделяется преимущественно отрицательными свойствами, но современные русские используют эту характеристику нечасто и лишь для описания неброского, невзрачного, маленького человека (воробей, воробышек, воробьишко). И, напротив, зооним ишак, не относящийся к числу типичных русских мифологических образов, не являющийся типичным персонажем русского фольклора, оказывается чрезвычайно частотной зоо-метафорой: современные русские используют его для характеристики человека, выполняющего самую тяжелую и неприятную работу (ср.: также его производное ишачить).
Данный факт лишь подтверждает сложность семантической структуры зоонимиче-ских образов, в которой выделяются ближнее (обыденное и стереотипное) и дальнее (мифопоэтическое) значения. Это соотносится и с данными исследования характеризующей метафоры Г. Н. Скляревской, которая отмечает, что признак, формирующий зооморфную метафору, не только не является существенным для исходного понятия, но нередко вообще не входит в его смысловую характеристику. Больше того, в отдельных случаях он даже противоречит тем массовым ассоциациям, которые вызывает то или иное слово. Например, собака издавна воспринимается как символ преданности, бескорыстной дружбы и верности, однако эти качества не нашли языкового воплощения: ни один говорящий на русском языке не назовет верного, преданного человека собакой, как называют хитрого лисой, упрямого ослом, коварного змеей и т. п. [Скляревская, 1993. С. 60].
Обращение к данному словарю было полезно на разных этапах исследования зооморфизмов.
Русский ассоциативный словарь (РАС, 2002) позволяет проникнуть в социальноисторическую память носителя русского языка и получить ответ на вопрос: «Как мыслят русские в современной России?». РАС - это уникальный документ периода перестройки, начавшейся в конце 80-х. В отличие от обычных словарей ассоциативный словарь служит зеркалом ментально-эмоционального состояния его среднего носителя в определенный исторический момент его жизни, а значит, жизни общества и
позволяет прогнозировать некоторые характеристики состояния массового сознания в российском обществе на ближайшие десятилетия.
В нашем исследовании РАС позволил уточнить ядерный состав зооморфизмов в современном русском языке, а также помог определить некоторые новые тенденции в употреблении зооморфизмов в 1990-е гг. по сравнению с 1960-1980-ми.
Материалом для анализа зооморфизмов в русском языке послужили популярные произведения конца XX и начала XXI в. следующих авторов: А. Маринина, Т. Устинова, Д. Донцова, А. Воронин (четыре романа). Предполагалось, что популярная художественная литература в значительной степени отражает речь массового читателя. Всего было отобрано 80 контекстов. Эти данные сопоставлялись с данными Культурологического и Ассоциативного словарей, а также с системным исследованием зооморфизмов конца 1970-х.
Приведем список встретившихся нам зоонимов и их производных с указанием количества употреблений по мере их убывания: голубушка (9), голубка (1), голубь (1), голубчики (1); козел (7), козлина (1), коза (1); овца (5), овечка (2), овечья (1); птица (3), птичка (1); кот (2), котик (1), киса (2); орел (2), орлица (1); собака (3); свинья (1), свинский (1), свинка (1); бык (3); заяц (1), заячий (1); слон (2); сова (2); обезьяна (1), обезьянка (1), мартышка (1); курица (2); тюлень (2); волки (1), по-волчьи (1); осел (1), мул (1). Следующие зоонимы употреблялись однократно: ласточка, рыба, корова, кролик, хищник, зверь, зверек, щенок, таракан, лев, крот, лошадь, лань, жираф, соловей, коршун, мышка, боров, кабан.
Прокомментируем результаты анализа наиболее частотных в нашей выборке зооморфизмов.
> Голубушка (9), голубка, голубь, голубчики
Выяснилось, что слово «голубь» и его производные достаточно активно используются в литературно-разговорной речи в качестве обращения, при этом они имеют гендерную и возрастную маркированность («голубушка», «голубчик»): мужчина по
отношению к женщине, пожилой человек по отношению к молодому; нередко они используются ласково-снисходительно (иро-
нично-насмешливо); более характерно для писателей-женщин. Представляют интерес в связи с пополнением и изменениями в разряде обращений в переходный период российского общества.
> Козел (7), козлина (1), коза (1)
Этот зооморфизм с течением времени стал более частотным и занял прочное место в разряде инвективной лексики как «универсальная» бранная характеристика мужчины, наиболее часто адресованная представителям милиции и власти, что, как представляется, вербализирует определенное негативное отношение в российском обществе к органам правопорядка. Говоря об индивидуально-авторском стиле, можно предположить, что этот зооморфизм, особенно в качестве бранной характеристики, используется писателями-мужчинами чаще, чем писателями-женщинами. Женский вариант зооморфизма «коза» менее частотен и не имеет столь резко негативной окраски. Культурологический словарь отмечает тенденцию использовать его с определениями типа «драная» для пренебрежительной характеристики молодой женщины, возможно, сексуально привлекательной и ведущей себя не очень скромно [Русское культурное пространство, 2004. С. 85].
> Овца (5), овечка (3), овечья (1)
По нашим данным, зооморфизм «овца» используется для характеристики глупого человека, в основном женщины, в сочетании с определениями типа «безмозглая» и «паршивая»: «- Овца!!! - отчетливо выговаривал в трубке Валентин. - Последняя безмозглая овца!!» (Маринина, с. 259). Употребление двух антонимических образов в одном контексте / макро-контексте (овца, овечка уэ. волк, волчица) позволяет говорить о конфликтной коммуникативной ситуации, в которой участвуют «обидчик» и «жертва».
> Птица (2), птичка (1)
В настоящее время усиливается тенденция использовать зооморфизм «птица» в устойчивых словосочетаниях для выражения принадлежности к той или иной социальной группе (классу) по принципу «свой-чужой» (например, «птица не нашего полета»). В ассоциативном тезаурусе обращает на себя внимание незначительная доля образных (метафорических) реакций типа
гоголевской «птицы тройки» и, наоборот, довольно большое количество слов, актуализирующих сему «домашняя птица как продукт питания».
> Кот (2), котик (1), киса (2)
По нашим данным, гендерно маркированные образы «кот», «киса» и «кошка» столь же многоплановы, как и в предыдущих исследованиях. Отметим, что в конце 1970-х женский вариант характеристики был более частотным, чем мужской. Женские варианты «киса», «кошка» воспринимаются современной женщиной как унизительные. Соответствующий мужской образ нередко используется с определениями, которые передают образ жалкого неполноценного мужчины (например, «драный кот», «кастрированный кот»).
> Орел (2), орлица (1)
Встречается использование образа по отношению к мужчине с отрицательной частицей «не» как устойчивое выражение: «Может, он и был хорошим физиком, и предприниматель из него тоже ничего получился, но не орел, ох, не орел!» (Устинова, с. 173). Отрицательное по форме выражение усиливает коммуникативный смысл высказывания; это выражение можно рассматривать как прецедентное, знакомое русским в том числе по известному художественному фильму «Председатель».
> Собака (3)
Показательно, что в трех контекстах многозначный образ «собака» продемонстрировал свои основные значения: преданность («заглядывал в глаза, жалобно, как собака»), злость («уехал на работу злой, как собака»), бдительный сторож: «Живу, как шпион! Все время помню, что звонок нужно стереть, что СМС-ки тоже надо стереть, компьютер не забыть проверить, чтобы там все... ну, нормально все было! Собака сторожевая! (Устинова, с. 347, 29, 33). Слова «собака» и «пес» могут употребляться как оскорбление, при этом слово «пес» используется по отношению к мужчине и характеризует человека, готового на любые низкие поступки, дела. Представляется, что образ «собака», будучи ядерным и целостным, в наименьшей степени подвергся изменениям (семантически и функционально) с течением времени и что его исследование в сопос-
тавлении с турецким kopek обещает быть продуктивным, тем более что по своему происхождению слово «собака» является тюркским.
> Свинья (1), свинка (1), свинский (1)
Анализ этого зоо-образа показывает, что в массовом сознании русскоговорящих свинья ассоциируется с грязью, неопрятностью, полнотой, невоспитанностью, пьянством; при этом доля компонента значения «пьянство» увеличилась по сравнению с 1970-ми, о чем свидетельствуют данные Русского ассоциативного словаря [2002].
Итак, предварительное исследование зооморфизмов, употребляющихся в обыденной речи современных русских, основанное на анализе популярной художественной литературы, лингвокультурологического и ассоциативного словарей, а также сопоставление полученных данных с данными системного исследования конца 1970-х, позволяют заключить, что зооморфизмы представляют собой открытую систему, что их ядро мало подвержено изменению, что зооморфизмы обладают такой многоплановостью и «живучестью», что вполне могут рассматриваться как прецедентные имена в русской и любой другой лингвокультуре. Мы выявили определенные тенденции их функционирования в речи, а также заметные изменения соответствующих образов сознания, связанные с меняющимися ценностными ориентациями современного российского общества, личностной и групповой идентичностью, культурной памятью и т. п.
Материалом для контекстуального анализа турецких зоонимов послужили популярные произведения XX и начала XXI в. следующих авторов: Решат Нури Гюнтекин, Орхан Памук, Ахмет Умит, Омер Зюлфю Ливанели (четыре романа). Для анализа романа Р. Н. Гюнтекина «Королек-птичка певчая», давшего наибольшее количество контекстов, использовано российское издание романа в переводе на русский язык Игоря Печенева (Королек-птичка певчая, 1998). Примеры из других романов переведены нами. Всего было отобрано 88 контекстов с использованием названий животных, птиц и насекомых для описания и / или характеристики человека.
В работе был использован on-line словарь Общества турецкого языка, насчитывающий более 600 000 слов (www.tdk.gov.tr).
Данные контекстуального анализа в отдельных случаях сопоставлялись с данными пилотного свободного ассоциативного эксперимента. Цель эксперимента состояла в том, чтобы выявить наиболее частотные зооморфизмы в современной турецкой лингвокультуре. Для этого на основе метода интроспекции был составлен список из 20 зоонимов, представленных в произвольном порядке: aslan (лев), at (лошадь), kedi (кот, кошка), koyun (баран), e§ek (осел), tilki (лиса), kurt (волк), inek (корова), köpek (собака), tav§an (заяц), kaz (гусь), domuz (свинья), ayi (медведь), tavuk (курица), ke?i (коза), horoz (петух), yilan (змея), hayvan (животное), sin-cap (белка), karga (ворона). Эти зоонимы были предложены 10 информантам мужского пола в возрасте от 25 до 40 лет, двое из них - преподаватели, остальные - предприниматели. Задание выполнялось письменно. Информанты получали инструкцию написать первые пришедшие в голову ассоциации на предложенные слова-стимулы. Время было ограничено 10 минутами на все задание. Следует отметить, что количество отказов было минимальным, данные информантов были сопоставимы со словарными и дополняли их. Оказалось, что 9 из 20 зооморфизмов, включенных в анкету, встретились в текстовой выборке, что подтверждает их частотность в современной турецкой лингвокультуре. Подавляющее большинство зооморфизмов (77) встретилось в романе Р. Н. Гюнтекина «Королек-птичка певчая», написанном в 1922 г., за год до провозглашения Турецкой Республики. В экранизированном романе, переведенном на разные языки, рассказывается о молодой девушке, Фериде, прошедшей через нужду и испытания, но не предавшей свою любовь и, наконец, встретившей свое счастье. Роман носит название £aliku§u (желтоголовый королек, семейство воробьиных). Это имя становится ее вторым именем и отражает ее веселый и жизнерадостный нрав, легкость и подвижность. Естественно, что этот зооним является самым частотным в романе. Незначительное количество зооморфизмов (11), встретившихся в трех других современных произведениях требует своего объяснения. Пока трудно сказать, отражает ли этот факт разные тенденции в употреблении зооморфизмов тогда и сейчас, или это связано с индивидуально-авторским стилем.
Приведем список всех встретившихся нам зоонимов и их производных с указанием количества употреблений по мере их
убывания: faliku§u / королек (31), ku§ / птица (8), yirtici ku§ / хищная птица (1), ku§ ya-vrusu / птенец (1), ana ku§ / птица-мать (1), kedi / кошка (5), kedi yavrusu / котенок (1), e§ek / осел (3), ишак (1), köpek / собака (4), it / пес(2), canavar / зверь(3), ipek böcegi / шелкопряд (3), fok baligi / тюлень (3), findik kurdu / ореховый червячок (3), yilan / змея (2), ayi / медведь (2). Следующие зоонимы употреблялись однократно: tilki / лиса, at / серна, kirpi / еж, kuzu / ягненок, faylak / коршун, keklik / куропатка, fare / мышь, firoz / вобла, katir / мул, domuz / свинья, le§ kargasi / воронье, sincap / белка, balik / рыба, ceylan / лань.
Приведем результаты анализа наиболее частотных из выявленных зооморфизмов.
> faliku§u / королек (31)
Слово «5ahku§u»(королек) использовалось Р. Н. Гюнтекином в качестве второго имени главной героини романа: «Firsat buldukfa oraya tirmandigimi ve tehditlere kulak asmadan teneffüs sonuna kadar daldan dala atladigimi gören muallim bir gün, "Bu focuk insan degil, galiku§u\" diye bagirmi§ti.í§te o günden sonra adim unutulmu§ ve herkes beni "^alikugu” diye fagirmaya ba§lami§ti.» («Наблюдая как-то за моими гимнастическими упражнениями, одна из сестер воскликнула: - Господи, что за ребенок?! Ведь это не человек, а чалыку-шу. И с того дня мое настоящее имя было словно забыто. Все называли меня только Чалыкушу») (Güntekin, с. 23).
Представим семантическую структуру зооморфизмов по анкетным и словарным данным в виде ассоциативных рядов: aslan / лев - храбрый, отважный, главный; at / лошадь - труженик, друг, крупная женщина; kedi / кошка, кот - неблагодарный; спокойный, домашний, довольный; koyun / баран - благополучие, бесхарактерность, «жертва»; e$ek / осел - работящий, выносливый, упрямый, непосредственный, грубый; tilki / лиса - хитрый, красивый (похожий внешне); kurt / волк - дикий, проводник, мастер своего дела (мифологизированный образ); inek / корова - источник пищи, трудолюбивый, учащийся, дурак, крупный; kopek / собака - друг, преданный, подлиза, предатель; tavsan / заяц - быстрый, спринтер, привлекательный, хитрый; kaz / гусь -дающий пух, глупый, герой фольклора, напоминающий животное внешне; domuz / свинья - грязный, дикий, предатель,
неприятный; ауг / медведь - сильный, страшный, грубый неотесанный, напоминающий животное внешне, поведением; ^а-упк / курица - дающая мясо, человек, рано ложащийся спать, сидящий у телевизора, о женщине; кедг / коза - упрямый человек, в основном о женщине; Ного2 / петух - кукарекающий по утрам (рано встающий), хвастун, удалой, смелый; уг1аи / змея -опасный, коварный, предатель; Наууап / животное - помощник человеку, глупый, бесчувственный, грубый (также бранно); 8тсар / белка - грызущий орехи, привлекательный, милый; ка^а / ворона / воронье -наносящий вред, предсказатель (сказочный персонаж), напоминающий внешне ворону.
Как уже отмечалось, из 20 слов, включенных в анкету и проверенных по толковому словарю, в текстах нам встретились 9 (выше они выделены жирным шрифтом). Посмотрим, как текстовые данные соотносятся с анкетными и словарными: а( (лошадь) встретилось однократно, переведено словом серна в сравнении, об испуганном, быстро бегущем человеке; кedi (кот, кошка), а также kedi уаутты (котенок) используется в основном для описания поведения человека, чаще женщины, реализует значения «домашний», «игривый», в составе сравнения, может употребляться с антонимическим образом корек (собака), передавая коммуникативный смысл «враждовать»; е$ек (осел), встретившееся у современного автора, соответствующее в русском языке двум зооморфизмам: осел (с разной степенью эмоциональной окрашенности) и ишак (в значении труженик); ШМ (лиса), встретившееся однократно, используется в значении «коварный»; корек (собака), употребляется в основном для описания поведения, при этом в зависимости от контекста на русский язык передается как словом собака, так и словом пес. Интересно, что в выборке встретился синонимичный корек образ - к, наиболее часто переводимый с помощью слова пес, с более негативными коннотациями, чем корек; ауг (медведь), встретившийся дважды: для описания крупного человека, которого прозвали «дядя Медведь», и в значении «неотесанный, необразованный»; угЬаи (змея), угЬаи уаутты (змееныш), употреблялись в значении «коварный», предикативно; sincap (белка), встретилось однократно, о ловком человеке.
Данные текстовой выборки позволяют скорректировать список наиболее частотных зооморфизмов, дополнив его такими зоонимами, как ku§ (птица), переведенный в одном случае словом наседка, canavar (зверь), переведенный в одном из контекстов зооморфизмом зверь, и т. п.
Предварительное исследование турецких зооморфизмов показало, что они достаточно активно используются для образного описания и / или характеристики человека, что находит подтверждение в толковых словарях, художественной литературе, в речи и сознании носителей турецкого языка.
Попытка уточнить ядро зооморфизмов в русской лингвокультуре и выявить его в турецкой в целом удалась. Было показано, что зооморфизмы представляют собой открытый и подвижный разряд экспрессивной лексики, т. е. он может пополняться новыми зоонимами, в том числе через заимствование из иных лингвокультур, например «королек-птичка певчая» (çalikuÿu) благодаря популярному в России роману Р. Н. Гюнте-кина и его экранизации; отдельные зоонимы могут переходить из разряда более частотных в разряд менее частотных и наоборот (например, голубь и его производные голубушка, голубчик и т. п. в функции обращения в определенной русскоязычной среде сегодня можно слышать гораздо чаще, чем раньше); наиболее актуальные зооморфизмы могут менять эмоциональную оценку и стилистический регистр (например, козел, ставший универсальной бранной адресной мужской характеристикой в современном русском просторечии) и т. п. Есть основания предполагать, что и турецкие зоонимы, выполняя экспрессивно-оценочную функцию в языке и речи, претерпевают такие же изменения. Нельзя оставить без внимания тот факт, что большая часть турецкоязычных зооморфизмов, выявленных в художественной литературе (77 из 88), приходится на произведение, написанное в 1922 г., в то время как в трех современных произведениях конца XX и начала XXI в. они почти не использовались. Следует отметить и тенденцию в современном турецком языке использовать зооморфизмы бранно (А. Умит. «Рапсодия Бейоглу»).
В результате исследования можно заключить, что количество активно используемых зооморфизмов (по разным данным) колеблется от 30 до 50. Мы можем говорить
о совпадении ядра систем, представленного в первую очередь названиями домашних животных: собака, кошка / кот, овца, осел, лошадь, свинья / боров / кабан, козел / коза, курица / петух, ср. в турецком: kedi, e§ek, at, koyun, köpek, it, domuz, tavuk, ke?i, horoz и др. В той и другой лингвокультуре для описания и характеристики человека носители языка обращаются к хищным животным, часто мифологизированным, например волк / kurt, ягненок / kuzu (баран), лиса / tilki, змея / yilan и др. Общей особенностью является использование обобщенно-родовых названий животных типа зверь / canavar, птица / ku§ и т. п. При значительном сходстве в семантике этих зоо-образов наблюдается и определенная специфика, например, слово e§ek, соответствующее в русском двум лексемам «осел» и «ишак», у носителей турецкого языка связано в первую очередь с трудолюбием, а затем с упрямством и грубостью. Сема «глупый», по-видимому, не входит в его семантическую структуру. При общности ядра зоони-мов, использующихся переносно для описания и характеристики человека, в каждом языке есть и свои специфические названия животных, птиц и насекомых, что обусловлено экстралингвистическими факторами. Например, встретившиеся нам в произведении Р. Н. Гюнтекина galiku^u (королек), ipek böcegi (шелкопряд), findik kurdu (ореховый червяк). Особое внимание обращают на себя совершенно разные коннотации идентичных названий животных, например русский зооморфизм рыба, характеризующий человека, не проявляющего достаточно решительности и характера (ни рыба, ни мясо), и турецкий зооморфизм balik (рыба), который в нашей выборке актуализировал смысл «испуганный» (дрожал от ужаса, как рыба, выброшенная на берег) и т. п.
Особо следует обратить внимание на различия в двух системах зооморфизмов, связанных с языковыми особенностями, в частности с особенностями словообразования, а также с различиями в категоризации явлений действительности, в частности в обозначениях животных в номинативном значении по полу, возрасту и т. п. Например, птица, птенец в русском языке и ku§, ku§ yavrusu в турецком языке; зверь, звереныш в русском и canavar, canavar yavrusu в турецком; кот и кошка в русском и только одна лексема в турецком - kedi и т. п.
Проведенное исследование зооморфизмов в русском и турецком языках, как нам представляется, приближает нас к более глубокому исследованию названий животных в обеих лингвокультурах как культурно значимых прецедентных имен, составляющих один из важных фрагментов этнической картины мира современных русских и турок.
Список литературы
Войтик Л. С. (Медведенко). К вопросу о смысловой структуре слова (на материале лексикосемантической группы наименований животных): Дис. ... канд. филол. наук. Алма-Ата, 1975.
Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.
Литвин Ф. А. Об изучении разновидностей зооморфных характеристик (на материале английского языка) // В помощь преподавателям иностранных языков. Новосибирск, 1974. Вып. 5. С. 81-92.
Лукьянова Н. А. Экспрессивная лексика разговорного употребления. Новосиирск: Изд-во «Наука», 1986.
Рыжкина О. А. Системное исследование зооморфизмов в русском языке (в сопоставлении с английским): Дис. . канд. филол. наук. Новосибирск, 1979.
Скляревская Г. Н. Метафора в системе языка. СПб.: Наука, 1993.
Список словарей
Русский ассоциативный словарь: В 2 т. / Ю. Н. Караулов, Г. А. Черкасова, Н. В. Уфим-цева, Ю. А. Сорокин, Е. Ф. Тарасов. М.: Изд-во «Астрель», 2002.
Русское культурное пространство. Лингвокультурологический словарь / Под ред. И. В. Захаренко, В. В. Красных, Д. Б. Гудкова. М.: Гнозис, 2004. Вып. 1.
Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. М., 1997
On-line словарь Общества турецкого языка (600 000 слов).URL: www.tdk.gov.tr
Список источников
Guntekin R. N. £aliku§u. Istanbul: inkilap, 1922. 446 c.
Pamuk O. Benim Adim Kirmizi. istanbul: ileti§im, 2008. 472 c.
Umit A. Beyoglu Rapsodisi. istanbul: Dogan Kitap, 2007. 387 c.
Воронин А. Слепой для президента. М.: Мартин; АСТ, 1997. 367с.
Гюнтекин Р. Н. Королек-птичка певчая (Чалыкушу): Роман / Пер. с тур. И. Пече-нева. М.: АСТ, 1998. 480 с.
Донцова Д. А. Синий мопс счастья: Роман. М.: Эксмо, 2004. 384 с.
Устинова Т. В. Гений пустого места: Роман. М.: Эксмо, 2006. 352 с.
Устинова Т. В. Закон обратного волшебства: Роман. М.: Эксмо, 2004. 320 с.
Материал поступил в редколлегию 16.10.2009
O. A. Ryzhkina, S. Cakiroglu
METAPHORIC ANIMAL NAMES IN RUSSIAN AND TURKISH LINGUOCULTURES
(PRELIMINARY RESULTS)
The paper presents preliminary analysis of metaphoric animal names (zoo-metaphors) in modem Russian and Turkish which, to our knowledge, has not been studied in this respect before. It has been shown that zoo-metaphors, making up one of the main layers of expressive evaluative culture-bound words in both languages, have commonalities as well as culture and language specificity. On a comparatively small corpus of data, a variety of systemic research methods have been used with an emphasis on psycholinguistic experiment as well as associative and culture dictionaries.
Keywords: metaphoric animal name, zoo-metaphors, zoo-characteristics, expressive words/lexis, a systemic approach, lexicographic and contextual analyses, free associative experiment, associative row, associative thesaurus, language and culture dictionary, precedent names, the core of the zoo-metaphoric system.
