CC BY
66
Научная статья УДК 159.923.2
https://doi.org/10.24158/spp.2023.8.10
Исследование процесса формирования взрослеющей идентичности в ходе кризиса четверти жизни (на отечественной выборке)
Наталья Юрьевна Ярыгина1, Мария Васильевна Балыкова2
''Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет
имени Н.И. Лобачевского, Нижний Новгород, Россия,
[email protected] https://orcid.org/0000-0001 -5278-8731
2Приволжский исследовательский медицинский университет Минздрава России,
Нижний Новгород, Россия, [email protected], https://orcid.org/0000-0002-7236-4458
Аннотация. Целью исследования являлось изучение психологического содержания кризиса четверти жизни как кризиса идентичности на отечественной выборке. Авторами была сформирована выборка, состоявшая из 40 человек в возрасте от 18 до 28 лет, обратившихся за психологической помощью и обучающихся по программам высшего образования; при этом наличие запроса на психологическую помощь рассматривалось как возможное проявление кризиса четверти жизни. Полученные эмпирические данные подвергнуты кластерному анализу, по результатам которого выделены кластеры, обозначенные с опорой на статусы идентичности. Результаты убедительно демонстрируют у опрошенных наличие кризиса идентичности на разных стадиях его прохождения. Показано, что кризис четверти жизни действительно выступает нормативным кризисом идентичности, при этом его главным новообразованием является взрослая идентичность.
Ключевые слова: идентичность, возрастной кризис, личность, период взросления, кризис четверти
жизни
Финансирование: инициативная работа.
Для цитирования: Ярыгина Н.Ю., Балыкова М.В. Исследование процесса формирования взрослеющей идентичности в ходе кризиса четверти жизни (на отечественной выборке) // Общество: социология, психология, педагогика. 2023. № 8. С. 77-88. https://doi.org/10.24158/spp.2023 8.10.
Original article
Investigation of the Process of Adult Identity Formation During the Quarter-Life Crisis (Domestic Sample)
Natal'ya Yu. Yarygina1, Mariya V. Balykova2
1National Research Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod, Nizhny Novgorod, Russia, [email protected] https://orcid.org/0000-0001 -5278-8731
2Privolzhsky Research Medical University of the Ministry of Health of the Russian Federation, Nizhny Novgorod, Russia, [email protected], https://orcid.org/0000-0002-7236-4458
Abstract. The aim of the study is to investigate the psychological content of the quarter-life crisis as an identity crisis in a national sample. The authors formed a sample of 40 people aged 18 to 28 years old, who sought psychological help and were studying in higher education programs; the presence of a request for psychological help was considered as a possible manifestation of the quarter-life crisis. The obtained empirical results were subjected to cluster analysis, according to the results of which clusters were distinguished using identity statuses. Moreover, the results convincingly demonstrate the presence of the identity crisis at different stages of its passage. It is shown that the quarter-life crisis is indeed a normative identity crisis, with adult identity being its main new formation. Keywords: identity, age crisis, personality, adolescent period, quarter-life crisis Funding: Independent work.
For citation: Yarygina, N.Yu. & Balykova, M.V. (2023) Investigation of the Process of Adult Identity Formation During the Quarter-Life Crisis (Domestic Sample). Society: Sociology, Psychology, Pedagogics. (8), 77-88. Available from: doi:10.24158/spp.2023.8.10 (In Russian).
Актуальность. Кризис четверти жизни (проходящий в период с 18 до 30 лет) рассматривается в настоящий момент как нормативный возрастной кризис периода взросления, однако недостаточно внимания уделено тому, что данный кризис может в первую очередь являться именно кризисом формирования взрослой идентичности. Формирование идентичности (самоопределения
© Ярыгина Н.Ю., Балыкова М.В., 2023
в отечественной терминологии) традиционно трактуется как задача подросткового возраста, но современная социальная ситуация взросления способствует смещению этой задачи на более поздний возраст. Имеющиеся в литературе данные позволяют предположить, что идентичность, сформированная в возрасте ~25 лет, дает возможность личности не только решать качественно новые задачи по сравнению с возникающими в рамках подростковой идентичности, но и испытывать при этом меньше тревоги, ощущать большую удовлетворенность результатами деятельности.
Именно поэтому в ходе данного исследования мы исходили из предположений о том, что лица, обращающиеся за психологической помощью в возрасте от 18 до 28 лет, находятся в процессе трансформации подростковой идентичности во взрослую, а также из того, что кризис 25 лет является по своей сущности кризисом идентичности, его центральным новообразованием выступает взрослая идентичность. В связи с этим цель исследования состояла в изучении психологического содержания кризиса взросления именно как кризиса взрослой идентичности на отечественной выборке.
Методы исследования. Процесс формирования новой идентичности через прохождение кризиса был изучен Дж. Марсиа1 и позднее расширен его последователем К. Луйксом на следующие подпроцессы: принятие обязательств, идентификация с обязательствами, экстенсивное исследование себя/идентичности, интенсивное исследование себя/идентичности, руминативное исследование себя/идентичности. Для анализа выраженности данных процессов К. Луйксом с соавторами была разработана анкета (таблица 1), состоящая из утверждений, нацеленных на определение выраженности каждого из пяти процессов формирования идентичности (Capturing ruminative exploration..., 2008). Опрошенным предлагалось ответить, согласны они с каждым из представленных утверждений или нет, после чего подсчитывалось число положительных ответов по каждому из разделов. В статье проводится пилотное исследование с применением данной анкеты на российской выборке в целях изучения возможности дальнейшего использования этого способа анализа особенностей идентичности на российской выборке.
Таблица 1 - Утверждения для диагностики выраженности процессов формирования идентичности
Table 1 - Statements for Diagnosing the Expressiveness of Identity Formation Processes
Принятие обязательств Интенсивное исследование
Я определился с направлением, которым хочу следовать в жизни Я знаю, что хочу делать со своим будущим Я обладаю четким видением своего будущего Я сделал выбор относительно некоторых моих планов на будущее Я знаю, чего я хочу достичь в жизни Я думаю о намеченных мной планах на будущее Я регулярно разговариваю с другими людьми о намеченных мной планах на будущее Я стараюсь понять, действительно ли мне подходят те цели, которые я ставлю в жизни Я стараюсь регулярно узнавать, что другие люди думают о направлении, которое я хочу выбрать в жизни Я много думаю о планах на будущее, к которым стремлюсь
Идентификация с обязательствами Руминативное исследование
Планы на будущее дают мне чувство безопасности Планы на будущее придают мне уверенности в себе Благодаря жизненному пути, который я наметил, я уверен в себе Я чувствую, что направление, которое я хочу выбрать в жизни, действительно мне подойдет Я очень дорожу своими планами на будущее Я продолжаю искать направление, которое хочу выбрать в жизни Я сомневаюсь в том, чего я действительно хочу достичь в жизни Я продолжаю задаваться вопросом, какое направление должна принять моя жизнь Я беспокоюсь о том, что я хочу сделать со своим будущим Мне трудно перестать думать о направлении, которым я хочу следовать в жизни
Экстенсивное исследование
Я думаю о направлении, которое хочу выбрать в жизни Я много думаю о том, как я вижу свое будущее Я стараюсь постоянно выяснять, какой образ жизни мне подходит Я думаю о том, что делать с моей жизнью Я пробую выяснять, какой образ жизни мне подходит
Дополнительно для получения данных о степени сформированности идентичности в отдельных сферах жизни нами использовался опросник личностной и социальной идентичности А.А. Урбановича2. Для получения дополнительных данных об уровне рефлексивности, самооценки личности (в совокупности позволяющих судить об адаптивности, гибкости формирующейся идентичности) выбраны следующие методики: опросник рефлексивности А.В. Карпова (2003) и тест-опросник «Определение уровня самооценки» С.В. Ковалева3. В целях изучения соответствия формирующейся идентичности ценностно-смысловой сфере опрашиваемых применялся тест смысложизненных ориентаций Д.А. Леонтьева (2000).
1 Marcia J.E. Identity in childhood and adolescence // International encyclopedia of the social and behavioral sciences / ed. by N.J. Smelser, B. Baltes, N. Y., 2001. P. 7159-7163.
2 Малкина-Пых И.Г. Экстремальные ситуации: справочник практического психолога. М., 2005. 960 с.
3 Ковалев С.В. Подготовка старшеклассников к семейной жизни: тесты, опросники, ролевые игры : кн. для учителя. М., 1991. 143 с.
Эмпирическая выборка. Опираясь на отечественную традицию выделения возрастной группы 18-28 лет как особой с точки зрения процесса взросления, нами была сформирована выборка, состоявшая из 40 человек в возрасте от 18 до 28 лет, обратившихся за психологической помощью и обучающихся по программам высшего образования. Наличие у опрошенных запроса на психологическую помощь позволяет предположить низкий уровень субъективно оцениваемого психологического благополучия, что может являться симптомом переживаемого в настоящий момент возрастного кризиса. Сформированный нами методический комплекс дал возможность в дальнейшем выделить среди респондентов группы, соответствующие разным этапам кризиса идентичности, а также группу, еще не проходившую данный кризис.
Теоретические результаты. Идентичность в целом может быть рассмотрена как индивидуально-психологическая характеристика. В самом широком смысле идентичность относится к ощущению человеком преемственности с прошлым, составляющим основу значимого личного и социального настоящего, которое, в свою очередь, предлагает направления для будущего.
В отечественной психологии наибольшее распространение получил термин «самоопределение», под которым понимается поиск субъектом своего способа жизнедеятельности в мире на основе воспринимаемых (оцениваемых), принимаемых или формируемых (создаваемых) им во временной перспективе базовых отношений к миру, другим людям, человеческому сообществу в целом и к самому себе, а также на основе собственной системы жизненных смыслов и принципов, ценностей. Выделение значимых элементов самоопределения (самодетерминация, собственная активность, осознанное стремление занять определенную позицию) осуществлено в работах С.Л. Рубинштейна (2009) и К.А. Абульхановой-Славской (1973).
В зарубежной науке одним из первых психологов, проявивших явный интерес к идентичности, стал Э. Эриксон. Существенной чертой его теории психосоциального развития была идея эго-идентичности, которая описывается как личное ощущение непрерывности человека (Эриксон, 1996). Данный термин означает целостность личности; тождественность и непрерывность нашего «я», несмотря на те изменения, которые происходят с нами в процессе роста и развития (я - тот же самый) (Эриксон, 2019; Епкэоп, 1982). Э. Эриксон предположил, что люди могут обретать это чувство на протяжении всей жизни по мере развития и это должен быть непрерывный процесс. Эго-идентичность состоит из нескольких основных характеристик: личных особенностей и специфики индивидуального развития, а также совокупности социальных и культурных факторов и ролей, влияющих на идентичность. При этом формирование идентичности осуществляется за счет успешного прохождения ряда нормативных возрастных кризисов.
Понятие кризиса в отечественной психологии введено Л.С. Выготским и определяется как «целостное изменение личности ребенка (человека), регулярно возникающее при смене (на стыке) стабильных периодов, обусловленное возникновением основных психологических ново-образований»1. До последнего момента наибольшее внимание в отечественной литературе было уделено изучению кризисов детского и подросткового возраста, исследованием кризисов взрослых возрастов занимались в основном западные психологи. Нормативные возрастные кризисы развития имеют социально-историческую и культурную природу и возникают только тогда, когда личность имеет право и возможность выбора своего пути; например, в Средневековье судьба в сфере профессии, семьи была предопределена, поэтому причины для появления кризиса не было. Нормативные кризисы взрослых периодов имеют ряд особенностей:
1. возникают реже, так как темп психического развития с возрастом снижается;
2. не имеют жесткой привязки к хронологическому возрасту;
3. протекают более осознанно и преимущественно во внутреннем плане.
Признанными нормативными возрастными кризисами зрелости считают:
1. кризис вступления в раннюю зрелость (17-22 года);
2. кризис 30 лет;
3. кризис середины жизни (40-45 лет);
4. кризис прекращения активной профессиональной деятельности и выхода на пенсию (50-55 лет);
5. ряд исследователей выделяет смерть как кризис индивидуальной жизни, последнее критическое событие в жизни человека.
В современной отечественной литературе некоторые исследователи делят период от 18 до 30 лет на два отрезка: юность (18-23 года) и взросление (24-30 лет). Такое деление имеет под собой не только психологическое обоснование, но социокультурное: в возрасте 21-23 лет средний россиянин завершает процесс высшего образования и попадает в абсолютно новую социальную ситуацию развития - продолжающаяся сепарация, сопряженная с необходимостью самостоятельного финансового обеспечения, а также построение отношений и потенциальное создание семьи.
1 Большой психологический словарь / под ред. Б.Г. Мещерякова, В.П. Зинченко. М.; СПб., 2008. С. 223.
- 79 -
Согласно В.И. Слободчикову и Г.А. Цукерман (1996), с 17 до 21 года происходит переход со ступени персонализации на ступень индивидуализации, на которой взрослеющий человек начинает формировать деятельностью отношения с человечеством в целом, при этом данные отношения складываются с учетом и при помощи системы общественных ценностей и идеалов. Именно в ходе таких взаимодействий молодой человек формирует собственную идентичность. При этом переход сопровождается кризисом, получившим в указанной периодизации название «кризис юности». Преодолев его, индивид вступает в новый период - молодости, продолжающийся затем до 28 лет.
В зарубежной психологии период от 18 до 30 лет получил название периода взросления. В первую очередь это относится к молодым людям, живущим в развитых странах, для которых характерны следующие признаки:
- не имеют детей;
- не живут в собственном доме;
- не имеют достаточного дохода, чтобы стать полностью независимыми.
Теория взросления Дж. Арнетта предполагает пять определяющих особенностей развития в возрастном диапазоне 18-28 лет (Arnett, 2000; Arnett, Mitra, 2018):
1. неоднозначность в отношении статуса взрослого - молодые люди в этом возрастном диапазоне обычно описывают себя как в некотором роде взрослого, но в некотором смысле -нет, как застрявшего между двумя состояниями;
2. период активного исследования себя и мира;
3. время нестабильности в ролях и отношениях из-за продолжающегося отсутствия долгосрочных связей, что позволяет изменять образ жизни, роли и место жительства;
4. время адаптивной самооценки, когда молодые люди пытаются инвестировать в собственное будущее;
5. время сосредоточенности на будущем и оптимизма (Creative arts therapies..., 2022).
Проблемы формирующейся идентичности в период взросления обычно сфокусированы в
трех областях: близкие романтические отношения, работа и мировоззрение. Формирование идентичности включает в себя опробование различных жизненных возможностей и постепенное продвижение к принятию устойчивых решений и обязательств, во всех трех областях этот процесс начинается в подростковом возрасте, но происходит в основном во взрослой жизни (Marcia, 1980). Исследования этого периода отчасти являются исследованиями ради самих себя, частью получения широкого спектра жизненного опыта перед тем, как взять на себя устойчивые и ограничивающие взрослые обязательства. Отсутствие в этот момент устойчивых ролевых обязательств делает возможным эксперименты и исследования, которые вряд ли будут возможны в возрасте 30 лет и старше.
Для периода взросления был описан собственный нормативный кризис - кризис 25 лет, или кризис четверти жизни (Robbins, Wilner, 2001). Кризис четверти жизни (QLC) - получивший в настоящее время распространение термин для обозначения кризиса развития, который проходит в раннем взрослом возрасте (18-30 лет). Эпизоды кризиса в этом возрасте обычно возникают ближе к концу периода взросления (согласно западной модели - 18-25 лет) и длятся примерно год (Robinson, 2015). Это периоды нестабильности, переходного этапа и повышенной эмоциональности, как правило, возникающие, когда человек прилагает существенные активные усилия, чтобы освоиться в устойчивом наборе жизненных ролей, но затем испытывает трудности, которые приводят к чувству подавленности и неспособности справиться. Во время кризиса сообщается о сильных отрицательных эмоциях, но также о повышенном любопытстве и ощущаемых возможностях для развития и изменений. Также большое внимание уделяется вопросу личной и социальной идентичности (Robinson et al., 2013). После кризиса в период взросления может наступить посткризисный рост (если будут внесены значительные изменения в образ жизни) или появиться чувство депрессии, снизиться самооценка, если попытки справиться с кризисом не увенчаются успехом (Robinson et al., 2013). Общие симптомы кризиса четверти жизни - это часто чувство «потерянности, страха, одиночества или замешательства» в отношении того, какие шаги предпринять в раннем взрослом возрасте (Rosen, 2019).
Модель кризиса ранней взрослой жизни (кризиса четверти жизни) предполагает наличие четырех фаз (Robinson, Smith, 2010).
Фаза 1. Ловушка, определяемая центральным набором взрослых обязательств (карьерой, отношениями и т. д.), которые фрустрируют не готовому к этому человека. Именно поэтому в течение данной фазы возможно формирование зависимостей, компульсивного поведения. Человек в фазе 1 находится в стадии «внешней идентичности», не предполагающей подлинного ощущения себя, сформированной для адаптации к определенной социальной роли. Поведение человека в этой фазе направлено на сокрытие внешних проявлений фрустрации обязательствами, что лишь усиливает аффективный компонент кризиса (Robinson et al., 2017).
Фаза 2а. Отделение. Человек начинает дистанцироваться от набора фрустрирующих его обязательств. Данная фаза - наиболее эмоционально напряженный период кризиса; в ходе нее
человек может переживать вину, печаль, тревогу, волнение, облегчение и стыд. Самооценка может колебаться от оптимистичной уверенности до отвращения к себе. Если человек инициирует разрыв с обязательствами, его мотивация к изменению и поиску будет выше, чем в случае насильственного отделения извне (увольнения с работы или разрыва отношений по инициативе партнера), так как во втором случае физический акт внешнего отделения происходит до когнитивно-эмоционального (внутриличностного) отделения. Потеряв идентичность, характерную для «ловушки», и переходя в фазу отделения, человек попадает во временный «вакуум идентичности», сопровождающийся ощущением дезориентации и тревожности.
Фаза 2b. Перерыв. В ходе этой фазы человек увеличивает дистанцию между собой и обязательствами, намеренно избегая принятия ответственных решений, беря своеобразный тайм-аут для формирования новой идентичности. Подфазы 2a и 2b выделены для более точного понимания фазы 2, но они обозначены условно и могут идти в разном порядке или быть смешаны (Robinson, Smith, 2010).
Фаза 3. Исследование. На этом этапе человек целенаправленно ищет новые установки и обязательства, которые больше соответствуют его собственным ценностям, устремлениям и внутренней идентичности, чем те, что были до кризиса. Для этого человек включается в эксперименты в области отношений, сексуальности, новых возможностей карьеры и вариантов переподготовки. При этом наблюдается явное изменение идентичности: человек описывает, что ему становится все более комфортно исследовать свою идентичность, позволяя ей развиваться и меняться, а не фиксироваться во внешней социальной роли. Самость становится вопросом, а не ответом, и процессом, а не продуктом.
Фаза 4. Этап восстановления включает в себя формирование новых долгосрочных обязательств и планов. Этот период определяется более сильным чувством внутренней мотивации, чем докризисный; работа, личная жизнь в значительно большей степени соответствуют внутренним потребностям человека, согласуются с его системой ценностей, а потому приносят больше удовлетворения, чем в докризисный период. Как правило, аффективная составляющая фазы 4 связана с усиленным ощущением осмысленности и целенаправленности жизни, часто основанным на объединяющем стремлении или мечте. Идентичность в фазе 4 отличается большей внутренней последовательностью, человек становится более интегрированным внутри себя и в социальных отношениях. Таким образом, очевидно, что в данной возрастной группе (18-30 лет) в целом и в ходе кризиса четверти жизни в частности происходит трансформация незрелой, взрослеющей идентичности в зрелую и соответствующую общей структуре личности. Несмотря на это, традиционно именно период юности ассоциируется с формированием идентичности. Э. Эриксон определил идентичность и смешение ролей как центральный кризис для периода 13-18 лет, однако он явно полагал, что промышленно развитые общества допускают своеобразное продление данного периода для осуществления более расширенных исследований идентичности уже в более взрослом возрасте (1996, 2019). В связи с этим основная работа по поиску и формированию зрелой идентичности может происходить в возрасте от 18 до 30 лет.
Для изучения процесса формирования идентичности Дж. Марсиа в 1966 г. была создана модель статусов идентичности. Она фокусируется на концепциях исследования, т. е. готовности пробовать и задавать себе различные, в том числе неудобные, вопросы, и приверженности - готовности не отступать, преодолевать внешние и внутренние препятствия и использовать для этого волевой ресурс1. Дж. Марсиа представил развитие идентичности через достижение и обретение статусов (Marcia, 1966). Критериями определения статусов идентичности являются наличие или отсутствие исследования и приверженности в сфере занятий, идеологии и межличностных ценностей (таблица 2).
Таблица 2 - Статусы идентичности Дж. Марсиа
Table 2 - J. Marcia's Identity Statuses
Проведено ли исследование (переживание кризиса)?
ДА НЕТ
Присутствует ли приверженность обязательствам? ДА 1. Достигнутая идентичность 3. Предопределенная идентичность
НЕТ 2. Мораторий (кризис) 4. Диффузия идентичности
1. Люди с достигнутой идентичностью прошли период исследования и взяли на себя идеологические, профессиональные и межличностные ценностные обязательства. Достигнутая (реализованная) идентичность характерна для индивидов, которые пережили период кризиса, понимают, чего хотят, имеют сформированную систему ценностей, собственные представления, оптимистичный взгляд на будущее.
1 Marcia J.E. Op. cit.
2. Люди в статусе моратория в настоящее время находятся в периоде исследования, активном поиске альтернативы. Когда этот процесс становится эмоционально сложным, такие виды мораториев описываются как находящиеся в состоянии «кризиса идентичности». Ожидания на этом этапе неопределенны, стремления и желания зачастую противоречивы, человек может радикально менять взгляды, касающиеся как мировосприятия, так и представлений о самом себе. Исследования выявили связь данного статуса идентичности с высоким уровнем тревожности и страхом неуспеха. Наряду с этим индивида со статусом «мораторий» отличает адекватное самоуважение, разнообразие культурных интересов и социальных связей.
3. Лица с преждевременной или предопределенной идентичностью - это те, кто привержен обязательствам, но которые пришли к этим обязательствам путем минимального исследования или вовсе без него. Преждевременная (предрешенная) идентичность связана с тем, что человек еще не пережил кризиса идентичности, но обладает главным образом заимствованной системой взглядов, ценностей, установок. Как правило, это происходит под влиянием других людей и, таким образом, является отражением чужих ожиданий и целей.
4. Люди с диффузией идентичности не привержены важным жизненным обязательствам и в настоящее время не вовлечены в процесс их формирования (как лица в статусе «мораторий»). Диффузная идентичность - это статус идентичности, при котором не имеется выраженных жизненных целей, ценностей, убеждений и попыток их активно сформировать. Такие люди не находились в состоянии переживания кризиса и, соответственно, не обладают навыками решения возникающих проблем.
Хотя идентичность впервые закрепляется в позднем подростковом возрасте, это только начальная идентичность. Можно ожидать, что идентичность будет претерпевать последовательные трансформации, по крайней мере, на каждой стадии жизненного цикла. Следовательно, идентичность периода юности, вероятно, будет переформулирована в раннем взрослом возрасте, когда близость станет главной задачей развития. Еще одно изменение, связанное с проблемами генера-тивности, можно ожидать в середине взрослой жизни. Наконец, целостность в пожилом возрасте представляет, пожалуй, самую большую проблему для восстановления и сохранения идентичности перед лицом необходимых физических, психических и межличностных потерь (Marcia, 1980). Идентичность ассимилирует переживания до тех пор, пока они понятны внутри структуры идентичности. Когда они больше не могут быть в достаточной мере объяснены существующей в настоящий момент идентичностью, возникает состояние неуравновешенности и моратория, требующее адаптации и приспособления идентичности под новую реальность. Эти циклы «мораторий - достижение идентичности - мораторий - достижение идентичности» (англ. MAMA) являются наиболее адаптивными траекториями развития (Marcia, 1980), однако выполняются не всеми людьми. Существует возможность принятия предопределенной и предрешенной социумом внешней идентичности и замирания в ней в условиях постоянства внешней среды и усиленной работы защитных механизмов. Кроме того, лица с диффузной идентичностью могут дрейфовать по жизни, присваивая практически любую идентичность, предоставленную им их окружением.
Процессы, связанные с формированием идентичности, были разделены последователями идеи Дж. Марсиа - К. Луйксом с соавторами (Capturing ruminative exploration..., 2008; Processes of personal identity., 2011) - на два процесса, связанных с обязательствами (принятием обязательств и отождествлением с обязательствами), и три процесса исследования (экстенсивное, интенсивное и руминативное исследование). Люди часто начинают процесс идентификации, активно исследуя различные варианты (экстенсивное исследование), оценивают предлагаемые возможности и обязательства, основываясь на личных убеждениях и ценностях (интенсивное исследование). Принятые обязательства могут быть интегрированы в структуру личности (идентификация с обязательством) либо отвергаться ею. Однако процесс исследования не всегда может протекать конструктивно. Постоянное изучение альтернатив и повторное рассмотрение одних и тех же вопросов об идентичности (руминативное исследование) могут сопровождаться беспокойством, нерешительностью, дистрессом и препятствовать развитию идентичности (Luyckx et al., 2015).
При объединении этих пяти процессов идентичности с помощью кластерного анализа были определены шесть статусов идентичности (дальнейшее расширение модели статусов Дж. Марсиа): достигнутая идентичность, предопределенная идентичность, мораторий, беззаботная диффузия, проблемная диффузия и недифференцированный кластер (Capturing ruminative exploration., 2008). Люди в обоих статусах диффузии показывают низкую выраженность процессов формирования адаптивной идентичности. При этом проблемная диффузия, отличающаяся высоким уровнем руминативного исследования, характеризуется застреванием на фрустрирующих переживаниях и непродуктивном исследовании. Напротив, люди в беззаботной диффузии кажутся беспечными из-за отсутствия процесса активной идентификации и, следовательно, также
не размышляют о проблемах идентичности. Было показано, что лица с достигнутой и предопределенной идентичностью, по-видимому, демонстрируют наиболее адаптивное поведение, поскольку им свойственны высокие показатели самооценки и благополучия (Creative arts therapies..., 2022). Значит, развитие четкой личной идентичности, вероятно, служит защитой от широкого спектра клинических симптомов (Identity development and social-emotional disorders., 2022; Lindekilde et al., 2018).
Эмпирические результаты. В ходе исследования мы стремились проверить следующие гипотезы: во-первых, лица, обращающиеся за психологической помощью в возрасте от 18 до 27 лет, находятся в процессе формирования взрослой идентичности; во-вторых, кризис 25 лет является по своей сущности кризисом идентичности и его центральным новообразованием выступает взрослая идентичность.
Для подтверждения гипотез нами были собраны первичные данные по указанным методикам. Далее полученные данные были подвергнуты кластерному анализу, по результатам которого выделены шесть кластеров. Они названы нами с опорой на статусы идентичности, впервые предложенные Дж. Марсиа и получившие дальнейшее развитие в работах К. Луйкса (Luyckx et al., 2016). Авторы концепции предполагали, что статусы одновременно являются стадиями кризиса идентичности, поэтому в исследовании мы придерживались той же позиции.
Названия полученных кластеров (таблица 3): проблемная диффузия, мораторий, экстенсивное исследование, интенсивное, достигнутая идентичность, предопределенная идентичность. Среди кластеров предопределенная идентичность является предпосылкой для кризиса идентичности, остальные кластеры выступают его стадиями.
Таблица 3 - Результаты кластерного анализа распределения респондентов по статусам идентичности, согласно К. Луйксу с соавторами (метод k-средних)
Table 3 - Results of Cluster Analysis of Respondents' Distribution by Identity Status, According
to K. Luiks Et Al. (K-Means Method)_
Статус идентичности (кластер)
Показатель предопределенная идентичность проблемная диффузия мораторий экстенсивное исследование интенсивное исследование достигнутая идентичность
1 2 3 4 5 6 7
Количество респондентов 6 3 9 10 10 2
Принятие обязательств 0,60 -2,07 -0,84 -0,20 0,80 1,60
Идентификация с обязательствами -0,23 -1,40 -0,84 -0,40 0,70 1,60
Экстенсивное исследование -1,90 0,27 0,38 0,90 0,70 0,60
Интенсивное исследование -1,73 -0,73 -0,51 0,40 0,40 1,60
Руминативное исследование -2,07 1,27 0,27 0,10 -1,80 -1,90
Идентичность в области работы/карьеры 9,67 4,00 6,22 7,30 8,70 11,50
Идентичность в области финансов 8,33 5,00 5,78 7,70 8,00 7,50
Идентичность в сфере внутреннего мира 8,83 4,67 5,22 7,10 8,20 11,00
Идентичность в области здоровья 6,17 5,33 5,00 6,60 6,70 5,00
Идентичность в семейных отношениях 8,67 5,00 7,56 8,30 9,70 7,00
Идентичность в межличностных отношениях 10,67 4,67 9,00 9,30 9,70 11,00
Идентичность в области будущего 8,83 4,33 5,67 7,20 9,60 9,50
Продолжение таблицы 3
1 2 3 4 5 6 7
Идентичность в общественных 8,50 4,67 5,78 6,00 7,20 9,50
отношениях
Рефлексия 5 7 6 5 5 6
Самооценка 37 110 87 64 78 60
Общий показатель осмысленности 116,50 48,67 74,44 87,00 107,20 126,00
жизни
Цели в жизни 36,67 12,00 21,33 27,90 34,30 37,00
Процесс жизни 34,17 10,33 20,00 25,10 30,30 38,50
Результат жизни 29,50 9,33 17,22 21,80 25,40 32,00
Локус контроля «я» 25,33 10,67 14,00 17,70 22,20 26,00
Локус контроля «жизнь» 35,67 16,67 23,44 28,70 33,40 39,00
Далее представлены описания выделенных кластеров, при этом они рассматриваются как «срезы» процесса формирования взрослой идентичности. На рисунке 1 отображены показатели выраженности отдельных процессов формирования идентичности (принятие обязательств, идентификация с обязательствами, экстенсивное и интенсивное исследование, руминативное исследование). Отметка «0» на вертикальной оси (обозначена на рисунке 1 черной линией) соответствует среднему по выборке значению; расположение в нижней половине диаграммы, таким образом, свидетельствует об относительно низкой выраженности признака, в верхней половине - об относительно высокой.
2
ср С
■ Руминативное исследование "Экстенсивное исследование
■ Интенсивное исследование "Принятие обязательств
■ Идентификация с обязательствами
Рисунок 1 - Показатели выраженности процессов формирования идентичности по кластерам Figure 1 - Expression Indicators of Identity Formation Processes by Clusters
Первый выделенный нами кластер получил название «предопределенная идентичность» (см. рисунок 1), так как для данной группы опрошенных были характерны высокие значения показателя «принятие обязательств», пониженный уровень идентификации с обязательствами и крайне низкие значения параметров «экстенсивный поиск», «интенсивный поиск» и «руминативный поиск». Предопределенная идентичность - понятие, введенное Дж. Марсиа для описания идентичности, сформированной в большей степени под влиянием социума, а не индивидуальных исследований отдельной личности. Лица, обладающие таким видом идентичности, часто отличаются высокой приверженностью обязательствам под влиянием традиций или обычаев. Для выделенного нами кластера показатели осмысленности жизни и идентичности по отдельным областям практически равны посткризисным значениям, однако рефлексия и самооценка ниже, чем после прохождения кризиса идентичности (см. таблицу 3).
Следующий кластер респондентов, получивший название «проблемная диффузия», может представлять собой первую стадию именно кризиса идентичности, поскольку происходит резкое сбрасывание обязательств (что выражено в снижении значений таких параметров, как «принятие обязательств» и «идентификация с обязательствами»). Одновременно включаются процессы поиска/исследования, при этом на первый план выходит именно руминативное исследование возможностей взрослой жизни, обычно сопровождающееся повышенным уровнем тревожности и сниженным фоном настроения. При возрастании как рефлексии, так и самооценки наблюдаются снижение идентификации себя в отдельных сферах и уменьшение общей осмысленности жизни. Можем предположить, таким образом, что более высокая самооценка в данной возрастной группе способна играть защитную роль как компенсаторная в условиях временного вакуума идентичности.
За проблемной диффузией следует кластер, охарактеризованный нами как «мораторий», поскольку процесс экстенсивного поиска постепенно сменяет руминативный поиск и одновременно существенно уменьшается степень отторжения обязательств. Осмысленность жизни у респондентов данной группы повышается; наблюдается, однако, снижение самооценки (возвращение ее в нормальный диапазон) и способности к рефлексии.
Процесс экстенсивного поиска достигает максимальной выраженности в следующем кластере - «экстенсивное исследование»; при этом выраженность руминативного поиска, а также процессов принятия обязательств и идентификации с ними приближается к средним по выборке значениям. В данной группе продолжает возрастать степень осмысленности жизни, отмеченная для предыдущего кластера, при этом также наблюдается дальнейшее снижение самооценки и рефлексивности.
При переходе к следующей группе, которую мы можем охарактеризовать как «интенсивное исследование», фиксируется резкое возрастание идентификации себя в различных сферах, осмысленности жизни на фоне схожих значений показателей самооценки и выраженности рефлексии. Экстенсивный поиск постепенно теряет прежнюю значимость, при этом личность имеет возможность отказаться от деструктивного руминативного поиска идентичности. Одновременно с этим впервые в ходе кризиса наблюдаются принятие новых обязательств и способность идентифицировать себя с ними.
Следующий кластер получил название «достигнутая идентичность». Здесь максимальную выраженность приобретает процесс интенсивного, т. е. сфокусированного в едином направлении, поиска/исследования выбранной идентичности, принятия и идентификации с обязательствами. Выраженность руминативного поиска практически возвращается к докризисным значениям. Идентичность в разных сферах жизни также более сформирована - в частности, наибольшие значения показаны для идентичности в отношениях с окружающими, в области карьеры и внутреннего мира. Данная группа продемонстрировала самые высокие значения осмысленности жизни. Одновременно самооценка вновь несущественно понижается; очевидно, с обретением основ взрослой идентичности личность перестает нуждаться в компенсирующем воздействии завышенной самооценки.
Выводы. Описанные нами кластеры, или статусы идентичности, действительно могут выстраиваться в единую закономерную последовательность, что позволяет предположить обоснованность восприятия их как стадий кризиса идентичности, в том числе на российской выборке. Сопоставление полученных стадий кризиса идентичности с фазами кризиса четверти жизни также может демонстрировать их частичное совпадение: статус «предопределенной идентичности» сопоставим с фазой 1 кризиса четверти жизни («ловушка»), статус «проблемной диффузии» совпадает с фазой 2а («отделение»), далее фаза 2б («перерыв») представлена статусом «мораторий». Статусы, или стадии, «экстенсивного исследования» и «интенсивного исследования» равнозначны фазе 3 («исследование»). Стадия «достигнутая идентичность», вероятнее всего, относится к фазе 4 («восстановление»), так как наблюдается завершение кризиса и формирование взрослой идентичности.
Ключевые процессы, происходящие с личностью в ходе кризиса идентичности в данном возрасте, совпадают с теми, что протекают в ходе кризиса четверти жизни. Таким образом, можно предположить, что центральным новообразованием кризиса 25 лет является именно взрослая идентичность, что подтверждает выдвинутую нами гипотезу.
Люди, обращающиеся за психологической помощью в возрасте 18-28 лет, часто имеют проблемы в формировании взрослой идентичности. При этом наблюдается разделение их по различным группам в зависимости от того, в какой стадии кризиса они находятся: «проблемная диффузия», «мораторий», «экстенсивное исследование», «интенсивное исследование»; а также статус «предрешенной идентичности». При этом люди, обладающие статусом «достигнутая идентичность», также могут обращаться за психологической помощью по иным причинам. В ряду стадий данного кризиса фиксируется переход от руминативного исследования себя к исследованию себя и возможных идентичностей (исследование вширь), затем к исследованию вглубь (сфокусированном исследовании себя в рамках отдельной выбранной идентичности). При этом обостренная необходимость подтверждать собственную ценность (проявляющаяся в повышении самооценки в начале исследования идентичности и последующем ее снижении при переходе к следующим этапам кризиса) - результат переживания страха перед состоянием кризиса и вакуума идентичности. Определение статуса идентичности обладает практической ценностью как для человека, обращающегося за психологической помощью (помогая повышению уровня самосознания), так и для психолога-консультанта, способствуя формированию более эффективного плана работы с клиентом.
Полученные нами данные демонстрируют наличие у лиц в возрасте от 18 до 28 года кризиса взрослой идентичности, схожего по проявлениям с аналогичными зарубежными моделями. Далее нами показано, что стадии этого кризиса идентичности повторяют фазы кризиса четверти жизни, что позволяет предположить синонимичность этих понятий для указанной возрастной группы. Таким образом, кризис четверти жизни может рассматриваться как нормативный кризис идентичности у людей 18-30 лет в западно ориентированных цивилизациях, предполагающих более позднее принятие всех обязательств взрослой жизни.
Ограничением проведенного нами исследования является маленький объем выборки, поэтому выделенные группы, распределенные по стадиям кризиса идентичности - кризиса 25 лет, носят предварительный характер и, безусловно, требуют дальнейшего изучения.
Список источников:
Абульханова-Славская К.А. О субъекте психической деятельности. Методологические проблемы психологии. М., 1973. 288 с.
Карпов А.В. Рефлексивность как психическое свойство и методики ее диагностики // Психологический журнал. 2003. Т. 24, № 5. С. 45-57.
Леонтьев Д.А. Тест смысложизненных ориентаций (СЖО) : 2-е изд. М., 2000. 18 с.
Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. М., 2009. 705 с.
Слободчиков В.И., Цукерман Г.А. Интегральная периодизация общего психического развития // Вопросы психологии. 1996. № 5. С. 38-51.
Эриксон Э. Детство и общество. СПб., 2019. 448 с.
Эриксон Э. Идентичность: юность и кризис. М., 1996. 344 с.
Arnett J.J. Emerging adulthood: A theory of development from the late teens through the twenties // American Psychologist. 2000. Vol. 55, no. 5. P. 469-480. https://doi.org/10.1037/0003-066X.55.5.469.
Arnett J.J., Mitra D. Are the features of emerging adulthood developmentally distinctive? A comparison of ages 18 -60 in the United States // Emerging Adulthood. 2018. Vol. 8, no. 5. https://doi.org/10.1177/2167696818810073.
Capturing ruminative exploration: Extending the four-dimensional model of identity formation in late adolescence / K. Luyckx, S.J. Schwartz, M.D. Berzonsky, B. Soenens, M. Vansteenkiste, I. Smits, L. Goossens // Journal of Research in Personality. 2008. Vol. 42, no. 1. P. 58-82. https://doi.org/10.1016/j.jrp.2007.04.004.
Creative arts therapies for the mental health of emerging adults: A systematic review / D. Smriti, S. Ambulkar, Q. Meng, G. Kaimal, K. Ramotar, S.Y. Park, J. Huh-Yoo // The Arts in Psychotherapy. 2022. Vol. 77. https://doi.org/10.1016/j.aip.2021.101861.
Erikson E. The life cycle completed. N. Y., 1982. 108 p.
Identity development and social-emotional disorders during adolescence and emerging adulthood: A systematic review and meta-analysis / R. Potterton, A. Austin, L. Robinson, H. Webb, K.L. Allen, U. Schmidt // Journal of Youth and Adolescence. 2022. Vol. 51, no. 1. P. 16-29. https://doi.org/10.1007/s10964-021-01536-7.
Lindekilde N., Lübeck M., Lasgaard M. Identity formation and evaluation in adolescence and emerging adulthood: How is it associated with depressive symptoms and loneliness? // Scandinavian Journal of Child and Adolescent Psychiatry and Psychology. 2018. Vol. 6, no. 2. P. 91-97. https://doi.org/10.21307/sjcapp-2018-010.
Luyckx K., Gandhi A., Bijttebier P., Claes L. Non-suicidal self-injury in high school students: Associations with identity processes and statuses // Journal of Adolescence. 2015. Vol. 41. P. 76-85. https://doi.org/10.1016Zj.adolescence.2015.03.003.
Marcia J.E. Identity in adolescence // Handbook of adolescent psychology / ed. by J. Adelson. N. Y., 1980. P. 159-187.
Marcia J.E. Development and validation of ego-identity status // Journal of Personality and Social Psychology. 1966. Vol. 3, no. 5. P. 551-558. https://doi.org/10.1037/h0023281.
Processes of personal identity formation and evaluation / K. Luyckx, S.J. Schwartz, L. Goossens, W. Beyers, L. Missotten // Handbook of identity theory and research / ed. by S.J. Schwartz, K. Luyckx, V.L. Vignoles. N. Y., 2011. P. 77-98. https://doi.org/10.1007/978-1 -4419-7988-9_4.
Robbins A., Wilner A. Quarterlife crisis: The unique challenges of life in your twenties. L., 2001. 224 p.
Robinson O.C. Emerging adulthood, early adulthood and quarter-life crisis: updating Erikson for the twenty-first century // Emerging adulthood in a European context / ed. by R. Zukauskiene. N. Y., 2015. P. 17-30.
Robinson O.C., Smith J.A. Investigating the form and dynamics of crisis episodes in early adulthood: The application of a composite qualitative method // Qualitative Research in Psychology. 2010. Vol. 7. P. 170-191. https://doi.org/10.1080/14780880802699084.
Robinson O.C., Demetre J.D., Litman J.A. Adult life stage and crisis as predictors of curiosity and authenticity: Testing inferences from Erikson's lifespan theory // International Journal of Behavioral Development. Vol. 41, no. 3. P. 426-431. https://doi.org/10.1177/0165025416645.
Robinson O.C., Wright G.R.T., Smith J.A. The holistic phase model of early adult crisis // Journal of Adult Development. 2013. Vol. 20, no. 1. P. 27-37. https://doi.org/10.1007/s10804-013-9153-y.
Rosen E. The radical sabbatical: The millennial handbook to the quarter life crisis. L., 2019. 202 p.
References:
Abulkhanova-Slavskaya, K.A. (1973) On the subject of mental activity. Methodological problems of psychology. Moscow, Nauka. (In Russian)
Arnett, J.J. (2000) Emerging adulthood: A theory of development from the late teens through the twenties. American Psychologist. 55 (5), 469-480. Available from: doi:10.1037/0003-066X.55.5.469.
Arnett, J.J. & Mitra, D. (2018) Are the features of emerging adulthood developmentally distinctive? A comparison of ages 18-60 in the United States. Emerging Adulthood. 8 (5). Available from: doi:10.1177/2167696818810073.
Erickson, E. (2019) Childhood and society. Saint Petersburg, Piter. (In Russian)
Erikson, E. (1996) Identity youth and crisis. Moscow, Progress. (In Russian)
Erikson, E. (1982) The life cycle completed. New York, Norton.
Karpov, A.V. (2003) Reflectiveness as a mental quality and the method to diagnose it. Psikhologicheskii Zhurnal. 24 (5), 45-57. (In Russian)
Leontiev, D.A. (2000) Test of meaningful life orientations (LSS). Moscow, Smysl. (In Russian)
Lindekilde, N., Lübeck, M. & Lasgaard, M. (2018) Identity formation and evaluation in adolescence and emerging adulthood: How is it associated with depressive symptoms and loneliness? Scandinavian Journal of Child and Adolescent Psychiatry and Psychology. 6 (2), 91-97. Available from: doi:10.21307/sjcapp-2018-010.
Luyckx, K., Gandhi, A., Bijttebier, P. & Claes, L. (2015) Non-suicidal self-injury in high school students: Associations with identity processes and statuses. Journal of Adolescence. 41, 76-85. Available from: doi:10.1016/j.adolescence.2015.03.003.
Luyckx, K., Schwartz, S.J., Berzonsky, M.D., Soenens, B., Vansteenkiste, M., Smits, I. & Goossens, L. (2008) Capturing ruminative exploration: Extending the four-dimensional model of identity formation in late adolescence. Journal of Research in Personality. 42 (1), 58-82. Available from: doi:10.1016/j.jrp.2007.04.004
Luyckx, K., Schwartz, S.J., Goossens, L., Beyers, W. & Missotten, L. (2011) Processes of personal identity formation and evaluation. In: Schwartz, S.J., Luyckx, K. & Vignoles, V.L. (eds.) Handbook of identity theory and research. New York, Springer, 77-98. Available from: doi:10.1007/978-1-4419-7988-9_4.
Marcia, J.E. (1980) Identity in adolescence. In: Adelson, J. (ed.) Handbook of adolescent psychology. New York, Wiley, 159-187.
Marcia, J.E. (1966) Development and validation of ego-identity status. Journal of Personality and Social Psychology. 3 (5), 551-558. Available from: doi:10.1037/h0023281.
Potterton, R., Austin, A., Robinson, L., Webb, H., Allen, K.L. & Schmidt, U. (2022) Identity development and social-emotional disorders during adolescence and emerging adulthood: A systematic review and meta-analysis. Journal of Youth and Adolescence. 2022. 51 (1), 16-29. Available from: doi:10.1007/s10964-021-01536-7.
Robbins, A. & Wilner, A. (2001) Quarterlife crisis: The unique challenges of life in your twenties. London, TarcherPerigee.
Robinson, O.C. (2015) Emerging adulthood, early adulthood and quarter-life crisis: updating Erikson for the twenty-first century. In: Zukauskiene, R. (ed.) Emerging adulthood in a European context. New York, Routledge, 17-30.
Robinson, O.C. & Smith, J.A. (2010) Investigating the form and dynamics of crisis episodes in early adulthood: The application of a composite qualitative method. Qualitative Research in Psychology. 7, 170-191. Available from: doi:10.1080/14780880802699084.
Robinson, O.C., Demetre, J.D. & Litman, J.A. (2017) Adult life stage and crisis as predictors of curiosity and authenticity: Testing inferences from Erikson's lifespan theory. International Journal of Behavioral Development. 41 (3), 426-431. Available from: doi:10.1177/0165025416645.
Robinson, O.C., Wright, G.R.T. & Smith, J.A. (2013) The holistic phase model of early adult crisis. Journal of Adult Development. 20 (1), 27-37. Available from: doi:10.1007/s10804-013-9153-y.
Rosen, E. (2019) The radical sabbatical: The millennial handbook to the quarter life crisis. London, John Catt.
Rubinshtein, S.L. (2009) Fundamentals of general psychology. Moscow, Piter. (In Russian)
Slobodchikov, V.I. & Tsukerman, G.A. (1996) Integral periodization of general mental development. Voprosy Psychologi. (5), 38-51. (In Russian)
Smriti, D., Ambulkar, S., Meng, Q., Kaimal, G., Ramotar, K., Park, S.Y. & Huh-Yoo, J. (2022) Creative arts therapies for the mental health of emerging adults: A systematic review. The Arts in Psychotherapy. 77. Available from: doi:10.1016/j.aip.2021.101861.
Информация об авторах Н.Ю. Ярыгина - кандидат психологических наук, доцент кафедры социальной безопасности и гуманитарных технологий факультета социальных наук, Национальный исследовательский Нижегородский государственный университет имени Н.И. Лобачевского, Нижний Новгород, Россия. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=490133
М.В. Балыкова - администратор Института клинической психологии, Приволжский исследовательский медицинский университет Минздрава России, Нижний Новгород, Россия. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=1190280
Вклад авторов:
все авторы сделали эквивалентный вклад в подготовку публикации.
Конфликт интересов:
авторы заявляют об отсутствии конфликта интересов.
Information about the authors N.Yu. Yarygina - PhD in Psychology, Associate Professor, Department of Social Security and Humanitarian Technologies, School of Social Sciences, National Research Lobachevsky State University of Nizhny Novgorod, Nizhny Novgorod, Russia.
https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=490133
M.V. Balykova - Administrator, Institute of Clinical Psychology, Privolzhsky Research Medical University of the Ministry of Health of Russia, Nizhny Novgorod, Russia. https://www.elibrary.ru/author_items.asp?authorid=1190280
Contribution of the authors:
The authors contributed equally to this article.
Conflicts of interests:
The authors declare no conflicts of interests.
Статья поступила в редакцию / The article was submitted 06.06.2023; Одобрена после рецензирования / Approved after reviewing 16.08.2023; Принята к публикации / Accepted for publication 29.08.2023.
Авторами окончательный вариант рукописи одобрен.
