CC BY
20
А. А. ОСАНОВ, старший преподаватель кафедры культурологии Владимирского института усовершенствования учителей
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРИНЦИПА ИНТЕГРАЦИИ ПРИ ФОРМИРОВАНИИ ЦЕЛОСТНОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ О МИРЕ
В последнее время мы все чаще one- тематики и русского языка), якобы ус-
рируем такими понятиями, как духовность, ментальность, картина мира, интеграция. Все они так или иначе связаны с реалиями нашей жизни, в том числе с проблемами современной науки и образования. Их осмысление и использование особенно важны в связи с процессом гуманитаризации, представляющим собой переход от педагогики знаний, основанной на суммарном накоплении имеющейся информации, к педагогике развития, ориентированной на целостное, живое восприятие человеком мира и самого себя в нем.
В основу гуманитаризации положен принцип интеграции, широко используемый в педагогике, науке, политике и т. д. Об интеграции говорят много и многие. Разброс понятий, отождествляемых с ней, необычайно велик: синкретизм, синтез, суммирование, комплекс, синхронность — одни из наиболее употребительных. Каждое из указанных понятий действительно помогает раскрыть природу интеграции, но отнюдь не способно исчерпывающе передать ее содержание.
К сожалению, до сих пор приходится встречаться с пониманием интеграции как чисто внешнего, суммарно-арифметического накопления. Таковым является механическое, не всегда обоснованное совмещение двух-трех предметов на так называемом „бинарном" уроке (как правило, из разряда показательных, „открытых “ уроков), когда два учителя (литературы и истории, музыки и ИЗО, ма-
танавливая точки пересечения предметов, на деле лишь используют друг друга в качестве иллюстрации и не выходят за жесткие рамки своих узкоспециальных проблем. В результате вместо взаимообо-гащающего диалога мы становимся свидетелями двух соперничающих между собой монологов. Такой подход (целесообразность которого находится под большим вопросом) является довольно поверхностным и имеет весьма отдаленное отношение к интеграции, выступая скорее подобием кооперации.
С другой стороны, интеграция имеет мало общего и с синкретизмом. Понятие интеграции не только не предполагает наличия некоей нерасчлененной „универсальной” науки, но и не стремится к ее созданию путем растворения научного, художественного и технического знания друг в друге или стирания их характерных особенностей.
Попытку, и достаточно успешную, реализовать принцип интеграции на практике представляет собой „комплексно-синхронное объединение4' нескольких искусств или наук в рамках одного школьного предмета (например, МХК как сочетания литературы, истории, музыки и живописи) или в рамках так называемых „циклов” (гуманитарного, физико-математического, химико-биологического). Однако и данный подход не в полной мере решает проблемы, связанные с интеграцией, поскольку дисциплины, категории, законы и методика работы с ними внутри каждого цикла остаются
© А. А. Осанов, 1998
обособленными от дисциплин, категорий, законов смежных циклов. Механизмы интеграции работают частично: только в пределах самодостаточных циклов.
Результатом подобного упрощенного понимания интеграции становится проблематичность осуществления процесса гуманитаризации образования. Понимание интеграции только как „комплексно-синхронного объединения“ приводит к неверному в корне утверждению, будто бы гуманитаризация связана с взаимодействием дисциплин исключительно в пределах гуманитарного цикла (литература, история, языки, МХК, музыка, ИЗО), тогда как в действительности она
предполагает „прорастание указанных предметов во все учебные дисциплины, а также во все отрасли художественного, естественно-научного и обществоведческого знания.
Таким образом, интеграция понимается как органичное взаимопроникновение („прорастание44) научного, художественного и другого знания в силу того, что они имеют общую природу и грани
соприкосновения. При этом речь идет не столько о приобретении конкретного знания о мире, человеке, истории и т. д., сколько о необходимости включиться в диалогические отношения „человек — мир“, открыть для себя многоликость мира и его несводимость к прописным истинам.
При подобной интерпретации принципа интеграции задача гуманитаризации образования видится в формировании целостного потока различного рода феноменов духовной культуры (художественных и исторических эпох, наук и искусств, методик и технологий, понятий и категорий), в котором каждый из них должен рассматриваться не обособленно друг от друга, не как самодостаточный фрагмент, а в качестве неотъемлемой части всего духовного наследия человечества, вырастающей на основе предшествующих ей феноменов и, в свою очередь, становящейся отправной точкой для последующих.
Рассмотрим сказанное на примере системы художественных эпох в истории мировой культуры:
Рациональные („объективные4*) эпохи
Иррациональные („субъективные**) эпохи
Античная классика
„Темные*4 века
Возрождение
Классицизм
Реализм
Эллинизм
Готика
Барокко
Романтизм
Модернизм
Эта схема помогает проследить тесные связи между художественными направлениями в истории мировой культуры. Так, символизм как художественное направление появляется внутри модернизма в конце XIX в., но как художест-
венный метод находит отражение в средневековой готике (религиозно-мистиче-ская символика, культ Прекрасной Дамы в куртуазной поэзии), в искусстве барокко (многомерность мира, метаморфозы, власть Рока) и в романтизме (культ
мистики и любви, бегство из обыденной реальности в мир иллюзий, из цивилизации на лоно природы).
Осмыслить скопление разрозненных фактов как системное единство позволяет культурологический аспект, состоящий в рассмотрении мира в контексте его культурного состояния, т. е. „со стороны того, чем этот мир является для человека, каким смыслом он для него наполнен и изучающий „системный объект — куль-ТУРУ — как человеческое оформление существования, как утонченную, исполненную разума форму жизни, результат
духовной и практической деятельности (Левит С. Я. Культурология как интегративная область знания // Культурология. XX век. М., 1995. С. 654).
Процесс гуманитаризации исходя из сказанного становится органичным и вза-имообогащающим лишь благодаря обращению к глубинным категориям духовного опыта человечества, который объединяет в себе категории наук и искусств, эстетики и философии, этики и религии, политики и обыденного опыта, а именно: Времени и Пространства, Числа и Формы, Вечности и Бесконечности, Добра и Зла, Жизни и Смерти, Гармонии и Хаоса, Предопределения и Случая, Свободы и Необходимости. Так, содержание категории Времени не исчерпывается только пониманием ее как физической величины: кроме физики понятием Времени оперируют языки (формы прошедшего, настоящего, будущего времени), история (хронология), искусства (время художественного произведения), обыденный опыт (вчера, сегодня, завтра) и т. д.
Перечисленные нами категории неразрывно связаны с двумя родственными понятиями:
— картиной мира, т. е. совокупностью отвлеченных представлений человека о мироздании как единстве природы и космоса, об историческом бытии мира, о мире духовных ценностей и о себе самом как уникальном существе и частичке мироздания;
— ментальностью, т. е. особым духовным складом, стилем мышления, мировосприятием.
В понятии „картина (модель, образ) мира“ акцент ставится на представления человека определенной культурно-исторической эпохи. Имеется в виду попытка
создать (в языке, религии, искусстве, науке) свой собственный универсум — „символическую Вселенную", которая „открывает перед человеком возможность понимать и истолковывать, связывать и организовывать, упорядочивать, синтезировать и обобщать свой человеческий опыт, а также обрести свою индивидуальность через приобщение к культурному космосу" (Левит С. Я. Указ. соч.
С. 656).
На основе универсальной картины мира каждый человек формирует свою собственную, исходя из которой выстраивает и линию поведения в жизни. Причем упорядоченные, систематизированные представления о мире присущи не только взрослому человеку, но и ребенку. Детская картина мира может казаться нам наивной и несовершенной, но ребенок при решении тех или иных вопросов будет опираться именно на нее.
Смена любых крупных культурно-ис-торических эпох (античность, средние века, Ренессанс, Новое время и т. д.), коренные изменения в судьбах отдельных наций и человечества в целом неизбежно сопровождаются, а часто и вызываются тем, что обесценивается и отмирает определенная устоявшаяся картина мира. „В основе душевного сдвига лежит некая загадочная перемена в самом образе мира... — писал в 1919 г. Вяч. Иванов, один из крупнейших представителей русской культуры рубежа XIX — XX вв. — Мир является нам каждый раз иным, нежели был вчера. Человек не забыл того, прежнего явления, а между тем не находит его более перед собой и смущается, не узнавая недавнего мира, словно кто-то его подменил... По-новому ощущаются самые пространство и время. Вещи уже не дают того, что люди испокон веков привыкли сбирать в них“ (Кручи. О кризисе гуманизма // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994. С. 103).
Кризисность подобных переходных эпох очевидна: рушатся традиционные устои жизни, человек не может быть уверенным в завтрашнем дне, не знает, как вести себя и что ждать от нового, изменившего свой облик мира. Срабатывает эффект „fin de siecleu („конца века“), неизменно связанный с подспудным ощущением, предчувствием близящихся глобальных катастроф и катаклизмов, а как следствие, неотвратимой гибели мира
(Сумерек Богов, Конца Света, Апокалипсиса). В конце XIX в. (1893 г.) австрийский психотерапевт Макс Нордау так охарактеризовал это понятие: «Настроение fin de siecle — это настроение чрезвычайно смутное; в нем есть лихорадочная неутомимость и тупое уныние, безотчетный страх и юмор приговоренного к смерти. Преобладающая его черта — чувство гибели, вымирания. Fin de siecle — исповедь и в то же время жалоба. В наше время даже развитые умы испытывают неопределенное опасение надвигающихся сумерек, постепенного исчезновения небесных светил и „гибели народов" со всей их цивилизацией» (Вырождение. М., 1995. С. 24).
Растерянность человека, очутившегося вдруг в „вывихнутом" мире, ставшем для него чужим и непонятным, — не это ли настроение преобладает у многих из нас в той ситуации нестабильности, в которой оказалась сегодня культурная, политическая и экономическая жизнь нашей страны? Впрочем, иногда просто необходимо найти в себе силы отказаться от старой, не отвечающей духу времени и накопленному знанию картины мира, которая вместо того, чтобы верно отражать действительность, искажает истинное положение вещей: „Угасшая вера, сломанная духовная пружина, властная мысль, потерявшая власть над нами (потому что мы приобрели власть над нею) — все это доказывает, что мы идем вперед. Пусть лучше место останется пустым, чем поставить на это место пружину, которая ржавеет, или ввести в сознание новую истину, в которую мы верим наполовину. К тому же только кажется, что место пусто, и за отсутствием окончательной истины в глубине кроется истина безымянная, которая ждет и призывает" (Метерлинк М. Погребенный
храм // Собр. соч. Т. 3. С. 342).
Застой и энтропия, угрожающие нашему интеллекту и самому ходу жизни, состоят не в том, что мы верим в недоказуемые или нелогичные истины. Пусть картина мира Птолемея кажется нам наивной, картина мира Ньютона — несовершенной, а картина мира Эйнштейна — непостижимой, но для своего времени они были непреложными истинами, так как полностью соответствовали имеющемуся в данную эпоху знанию.
Духовная деградация наступает в том случае, если мы продолжаем придерживаться тех взглядов и идей, в истинность которых уже давно перестали верить.
Настроениями кризисности и переходности могут быть отмечены не только времена, когда одна картина мира сменяется другой, но и целые культурноисторические эпохи. М. Бубер, философ и мистик XX в., исследуя переживание и осознание человеком основ бытия и своего собственного Я, отмечал: „В истории человеческого духа я различаю эпохи обустроенности и бездомности. В эпоху обустроенности человек живет во Вселенной как у себя дома, в эпоху бездомности — как в диком поле" (Проблема человека // Бубер М. Два образа веры. М., 1995. С. 165).
Если мы еще раз обратимся к схеме, то увидим, что под определение обустроенных эпох целиком подпадают эпохи, составляющие „объективный" поток: Античность, „Темные" века средневековья, Ренессанс, Классицизм (Просвещение), Реализм. В культурно-исторической практике все эти эпохи характеризуются верой в титанические физические и творческие силы человека, превознесением разума и интеллекта, особыми надеждами, возлагаемыми на хитроумные механизмы и изобретения в области науки и техники, убеждением в конечном торжестве справедливости и добра.
К бездомным эпохам можно отнести такие культурно-исторические эпохи, как Готика, Барокко, Романтизм, Модернизм, характеризующиеся „вывихнутым" сознанием. Исполненные пессимизма и метафизики, они пронизаны апокалипсическими идеями и трагическими представлениями о дисгармоничности и хаотичности мира, о покинутости людей в чуждом им мире, о подчиненности человека тупым и беспощадным силам судьбы, а его души — власти Греха и Порока.
Каждый раз картина мира строится как бы из определенных „кирпичиков", т. е. частных моделей мироздания, которые находятся в распоряжении физики и астрономии, философии и мифопоэти-ки, этики и эстетики, истории и обыденного опыта. Складывающаяся картина мира является интернациональной и опи-
рается на всю систему знания, накопленного в данной и предшествующих эпохах. В связи с этим выражение „национальная (русская, американская, немецкая) картина мира“ является аб-
символических Романтизма
эпох Готи-и Модер-
сурдным и пустым по своему понятийному содержанию. В данном случае мы сталкиваемся с подменой понятия, вторжением в сферу такой реалии духовности, как ментальность, в силу размытости границ понятия.
Определяя ментальность, мы делаем акцент не на том, что знаем о мире, а на том, как мы воспринимаем это знание, каким смыслом наделяем. Речь идет о способах постижения мира, пропущенных сквозь призму национальных, религиозных, политических и других традиций, формирующихся не одно поколение, о некоем тайном языке, в который каждая из национальных культур облекает свое видение мира и который открыт лишь тому, чья душа принадлежит данной культуре (национальной, религиозной и др.).
Деление народов Европы на романские, кельтские, германские, славянские и др. имеет основой не только языковые различия, но и тип мироощущения. Жизнеутверждающее, жизнерадостное самосознание романских народов (итальянцы, испанцы, французы и др.) окончательно складывается в эпоху Античности и на протяжении мировой истории отзывается и достигает кульминационных точек развития в эпохи Возрождения, Классицизма, Реализма. Метафизическое мироощущение германских народов (скандинавы, немцы, англичане) созвучно общему
настроению ки, Барокко, низма.
„В крови немцев, несмотря на все томление по солнечному югу, любовь к северной готике, тоща как французы полностью порвали с великой средневековой Францией и обратились к Возрождению и Контрреформации. Для немцев все еще самым важным остается содержание, выражение, движение, а не линия, форма, симметрия и изысканность... В этом основа глубоких противоречий между немцами и романскими народами. Это нашло свое яркое выражение в столкновениях в области культуры и составило для многих подлинный смысл
для
обвинения в варварстве
ведь француз,
сторонник классического искусства, даже в поэте Возрождения Шекспире видит пьяного дикаря, а итальянец воспринимал и, вероятно, еще теперь воспринимает готику как варварское искусство“ (Трёльч Э. Метафизический и религиозный дух немецкой культуры // Культурология. XX век. С. 547).
Итак, в ментальных структурах сознания перед нами открываются очевидные противоположности между народами Европы, которые вовсе не нуждаются в преодолении, да и не могут быть преодолены, так как в них каждый народ, каждая нация проживает свою судьбу. Одна из главных задач гуманитаризации как раз и состоит в том, чтобы суметь постичь другую культуру, приобщиться к ее духовному опыту и, заимствуя самое ценное, избежать слепого подражания и уподобления.
