CC BY
69
тих (Ю. Самарин «Особенные люди»), эссе, литературные портреты (В. Гадаев «В этот мир я пришел»), повесть в монологах и диалогах (К.В. Смородин «Молодой специалист») и т.д.
Вместе с этим фундаментом любой текстовой парадигмы в чистом виде является основной (канонический) текст и его варианты, что по сути дела и дает возможность выделения внутри жизни одного художественного произведения нескольких этапов - ярусов, которые, в том числе, должны быть зафиксированы и внесены в функционирование полисистемы современной русскоязычной литературы Мордовии.
При рассмотрении любого яруса современной русской литературы Мордовии приоритетным, на наш взгляд, должен оставаться трансперсональный уровень изображения человеческого сознания в системе координат современного общества. Психофизиологический каркас личности в таком случае выступает как носитель определенного социокультурного кода, что весьма важно для осознания русской литературы в пределах национальной (в нашем случае - мордовской) культурной традиции.
Историческая объективность ассимилируется путем выхода на координаторы глубинных связей индивидов и мироздания, т. е. происходит внедрение в текст элементов народного сознания, несущего в себе онтологические критерии непреложных истин, выработанных преимущественно не одним поколением. Расширение психологического пространства в тексте происходит, таким образом, за счет исключения нескольких значимых субъективных сознаний, различно проявляющихся в повествовании. От фиксирования элементов объективной действительности героем-рассказчиком (с учетом возрастных психологических особенностей) до выявления «родовой» детерминанты, объединяющей вне социально-
исторического поля сознание людей, в замкнутом пространстве субъективного мира находят выражение субстанции Бытия.
Современная русская литература Мордовии преемственно продолжает традиции национальной и инонациональной литературы предшествующих лет, русской литературы XIX века. Однако следует заметить, что современная литература в то же время отличается от нее многими существенными чертами: постановкой масштабных проблем, жанровым многообразием, появлением прозаических произведений среднего объема, новым уровнем развития критики и литературоведения. В центре внимания современной литературы Мордовии находятся, в том числе и глобальные катаклизмы бытия человека конца ХХ в., его национально-культурный менталитет, а именно -ценности, составляющие ядро ментальности и являющиеся своеобразными «линиями притяжения» социума республики в условиях полиэтничности.
Литература
1. Гордович, К. Д. История отечественной литературы ХХ века / К. Д. Гордович. - СПб., 1997.
2. Гребенникова, Н.С. Зарубежная литература ХХ века / Н.С. Гребенникова. - М., 1998.
3. Лингвистический энциклопедический словарь / под ред. Н.В. Тимофеева. - М., 1990.
4. Липовецкий, М.Л. Русский постмодернизм (Очерки исторической поэтики) / М.Л. Липовецкий. - Екатеринбург, 1997.
5. Лихачев, Д. С. Текстология (на материале русской литературы Х - ХУЛ вв.) / Д. С. Лихачев. - М.; Л., 1962.
6. Русская словесность. От теории словесности к структуре текста / под ред. В.П. Нерознака. - М., 1997.
7. Русская философия: словарь / М. Маслин, М. Климов, П. Кланченко и др. - М., 1999.
8. Сакулин, Н.П. Филология и культурология / Н.П. Сакунин. - М., 1990.
9. Современный словарь иностранных слов / Н.М. Ланда, Д.В. Смыслов, Р.Г. Апресян, К.М. Черный. - СПб., 1994.
10. Шанский, Н.М. Этимологический словарь русского языка / Н.М. Шанский, Т.П. Боброва. - М., 1994.
УДК 81’373.232
Е.С. Ивашова
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРЕЦЕДЕНТНЫХ АНТРОПОНИМОВ В МЕДИА-ТЕКСТАХ: ГЕНДЕРНЫЙ АСПЕКТ
В статье анализируется использование прецедентных антропонимов в англоязычной прессе как проявление интертекстуальности с точки зрения гендерного аспекта в медиа-дискурсе. Приводится классификация прецедентных антропонимов, используемых для характеристики политиков, выделяются ключевые признаки прецедентных антропонимов, их функции и характерные модели употребления.
Интертекстуальность, медиа дискурс, гендерный стереотип, прецедентный антропоним, образ политика.
The article studies the use of precedent anthroponyms in the English-speaking press as display of intertextuality from the point of view of gender aspect in media discourse. Classification of precedent anthroponyms used for characterization of politicians is presented; key features of precedent anthroponyms, their functions and typical patterns of their usage are defined in the paper.
Intertextuality, media discourse, gender stereotype, precedent anthroponym, image of a politician.
Как известно, медиа-дискурс наряду с информационной функцией выполняет функцию воздействия и представляет собой мощное средство влияния на общественное мнение. Воздействие предполагает наличие оценочной составляющей. Для выражения своей оценки авторы избирают различные стратегии. Одним из средств выражения оценки в медиатекстах служит использование политических антропонимов, то есть имен, фамилий и прозвищ политических деятелей, в репрезентативно-символической функции как воплощение качеств политического деятеля, получающих негативную (реже позитивную) оценку в обществе.
Такие антропонимы являются прецедентными, т.е. связаны с определенным известным (прецедентным) именем. Употребление прецедентных имен вызывает ассоциацию с соответствующей персоной и набором коннотативных смыслов, с ней связанных. Тем самым, употребление прецедентных антропонимов является проявлением интертекстуальности, т.е. способа порождения собственного текста и утверждения своей творческой индивидуальности через сложную систему отношений идентификации, противопоставлений и маскировки с текстами других авторов [4, с. 22].
Прецедентные феномены выполняют несколько важных функций. Прежде всего, они служат средством емкой, экспрессивной характеристики кого-либо, отражая субъективное отношение отправителя. Вызывая в памяти читателя представление о каком-либо известном политике или литературном герое, они активизируют определенное эмоциональнооценочное восприятие.
Во-вторых, использование прецедентных антропонимов дает возможность автору избежать прямой характеристики политика, но позволяет дать оценочную характеристику имплицитно, обеспечивая, тем самым, значимый прирост смысла. Уводя информацию в имплицитный класс, автор программирует домысливание получателя. Однако следует отметить, что адекватное декодирование имплицитных значений определяется контекстом.
Кроме того, такой прием позволяет сэкономить языковые средства характеристики политика и познавательные ресурсы воспринимающего индивида, так как у читателя уже готовы определенные стереотипические представления об известных политиках, чьи имена используются как своего рода ярлыки. Референция к какому-либо известному лицу (предмету, явлению) происходит в рамках когнитивных процессов формирования стереотипов.
Общеизвестно, что человек в процессе познания мира стремится упорядочить получаемую информацию, соотнося получаемые данные с уже имеющимися, «вписывая» новые объекты в уже сложившуюся систему категорий. «Стереотипы возникают в силу действия двух тенденций человеческого сознания: стремления к конкретизации, то есть сближению абстрактных сущностей с какими-то конкретными образами, и тенденции к упрощению, редукционизму, суть которой сводится к выделению нескольких признаков в качестве ведущих для обозначения сложных
явлений» [5, с. 4б]. В основе использования антропонимов также лежит, с одной стороны, стремление к конкретизации, то есть в данном случае уподобление одного конкретного образа другому, и, с другой стороны, тенденция к упрощению, то есть выделение ведущих характеристик какого-либо политика, которые делают его образ узнаваемым.
Особенности использования прецедентных антропонимов отражают также и гендерные стереотипы. Под гендерными стереотипами, вслед за А.В. Кирилиной, мы понимаем «культурно и социально обусловленные мнения и пресуппозиции о качествах, атрибутах и нормах поведения представителей обоих полов и их отражение в языке. Гендерная стереотипизация тесно связана с формой выражения оценки, поскольку регламентация социальных ролей, которые выполняют мужчины и женщины, стереотипи-зируется и функционирует в коллективном сознании по схеме «правильное!неправильное» [3, с. 98].
Чтобы определить критерии отбора прецедентных антропонимов для использования в медийном дискурсе и их особенности, были проанализированы англоязычные газетные и журнальные публикации (The Guardian, The Times, The Economist, The New York Times, The New York Post, Time, Newsweek).
Исследованный материал показал, что в этот список персон, которые выступают как объекты референции, попадают:
(1) известные политики прошлого и настоящего:
At present, in short, she [Merkel] looks more like
another Kohl than like a German version of Margaret Thatcher}
(2) общественные и религиозные деятели:
The Christian right is now poised to become a women ’s movement—and Sarah Palin is its earthy Jerry Falwell.2
(3) исторические личности:
She was a Joan of Arc fighting the socialists in every political party.3(aboutAngelaMerkel)
(4) популярные актеры, музыканты и другие деятели поп-культуры:
Although Palin’s hockey-mom persona played well with Republicans, it was the “idiotic beauty queen” image that found cultural traction, thanks in large part to Tina Fey’s “SNL ” impersonation4.
(5) литературные персонажи и герои кинофильмов:
President-elect Rousseff is largely viewed as Lula’s creation, playing Eliza Doolittle to his Professor Higgins5.
Используя прецедентные антропонимы для характеристики образа современных политиков, авторы применяют определенные модели от полной идентификации с прецедентным лицом до противопоставления ему:
1) некий политический деятель является воплощением прецедентного антропонима - “AisB” или в
1 The Economist, Q9.Q2.Q6.
2 Newsweek, 11.Q6.1Q.
3 Newsweek, 2Q.1Q.Q7.
4 The New York Post, 1Q.Q1.1Q.
5 Newsweek, Q1.11.1Q.
вопросительной форме, то есть действительно ли некий политический деятель - это воплощение прецедентного лица (“IsAB?”):
Is David Cameron the Kojak of politics?1
Возможны варианты этой модели, например: “As a personification of B, A does or did (has done) something”:
Once hailed as a German doppelgaenger of Ronald Reagan and Margaret Thatcher, preaching markets and self reliance, she has moved sharply to the left.2
2) некий политический деятель подобен прецедентному лицу - Like B, Adoes (or did) / is (or was) something:
Like President Reagan, Thatcher was a free-market conservative who intended to demolish the relics of "socialism" and pull the state out of economic management and subsidy3.
3) некий политический деятель обладает определенными чертами прецедентного лица:
To supporters, Mr. Klaus is a brave, lone crusader, a defender of liberty, the only European leader in the mold of the formidable Margaret Thatcher.4
4) некий политический деятель может конкурировать с прецедентным лицом - “AcanrivalB”:
After only a few months in office, Mr. Cameron has emerged as one of the most activist prime ministers in modern times, rivaling in some respects even Margaret Thatcher, the "Iron Lady" who as the Conservative leader in the 1980s attacked unions and government bloat while privatizing national industries and vigorously pursuing free-market policies5.
5) а) некий политический деятель не обладает качествами прецедентного лица - “AisnoB”:
Palin is no Roosevelt — at least not yet6.
6) некий политический деятель обладает другими качествами, нежели прецедентное лицо - “AisBin-reverse”:
Nancy Pelosi is a bit like Britain's Margaret Thatcher in reverse.Mrs. T. was tough and steely in her public role as prime minister, but womanly, flirtatious, even gossipy, in private. (One of her cabinet members once told me he harbored erotic thoughts about Maggie as she walked past him, trailing a "whiff of Chanel"). InPelosi’scase, it’stheotherwayaround7.
Таким образом, политики либо уподобляются прецедентным лицам, либо «не дотягивают» до «высокого звания», либо даже в чем-то превосходят того, с кем сравниваются. При этом автор может уточнить, в чем именно «не дотягивают» или превосходят (как в примере в пункте 4 и 5 б). В другом случае, он может никак не пояснять, что именно они имеют в виду (см. пример в пункте 5 а), вовлекая читателя в некую языковую игру и оставляя ему возможность домысливать, что имел в виду автор. Наличие или отсутствие развернутого пояснения моти-
1 The Guardian, 1Q.Q6.1Q.
2 Newsweek, 2Q.1Q.Q7.
3 The Guardian, 14.Q3.11.
4 The New York Times, Q3.11.Q9.
5 The New York Times, 26.Q1.11.
6 Newsweek, 26.QS.1Q.
7 Newsweek, 15.Q5.Q9.
вируется задачами автора и его прогнозированием фоновых знаний читателя.
Без фоновых знаний читателя адекватное понимание референций к прецедентным феноменам практически невозможно. Для их понимания необходимо владение «общим кодом» [1, с. 13]. Фоновые знания можно разделить на два типа. Во-первых, это общекультурные знания читателя, обладающие свойством всеобщей распространенности. В настоящее время значительная часть медиатекстов подразумевает интернациональную целевую аудиторию и, следовательно, наличие универсальных, глобальных фоновых знаний [2, с. 47]. Во-вторых, это специфические, национальные или региональные фоновые знания. Так, приведенный выше пример AlthoughPalin ’shoc-key-mompersonaplayedwellwithRepublicans, it was the “idioticbeautyqueen" imagethatfoundculturaltraction, thanksinlargeparttoTinaFey’s “SNL" impersonation -потребует комментария при переводе на русский язык, поскольку американская телеведущая программы «Субботним вечером в прямом эфире» Тина Фей неизвестна русскому читателю.
С точки зрения частотности, самым популярным прецедентным антропонимом является «Маргарет Тэтчер». Личность Тэтчер оставила настолько глубокий след в истории, что до сих пор вызывает живой интерес ученых, журналистов и простых людей. В англоязычной прессе современные женщины-политики, такие как Хиллари Клинтон, вслед за Тэтчер, получили прозвище «iron lady». Однако сравнения с Тэтчер оказываются зачастую не в пользу современных женщин в политике:
Naturally, not every woman can aspire to be Margaret Thatcher8.
Интересно, что не только современные женщины-политики, но и мужчины-политики, сравниваются с первой и пока единственной женщиной-премьером Великобритании:
To supporters, Mr. Klaus is a brave, lone crusader, a defender of liberty, the only European leader in the mold of the formidable Margaret Thatched.
Примеров, где мужчины-политики уподоблялись бы другим женщинам, кроме Маргарет Тэтчер, нами не обнаружено. Это связано с тем, что образ Маргарет Тэтчер не несет ярких фемининных черт. Он настолько прочно связан в массовом сознании с образом жесткого политика, что референция к этому антропониму не ведет к феминизации образа мужчины-политика. Об этом свидетельствует и выбор лексических средств в примере выше: прилагательное formidable (inspiringfearorrespectthroughbeingimpressively-large, powerful, intense, orcapable10) в виде эпитета. Интересно, что в данном примере не только Клаусу дается двухступенчатая характеристика (за счет употребления прилагательных strong, brave, словосочетаний lonecrusader, defenderofliberty, с одной стороны, и сравнения с formidable Margaret Thatcher, с другой). В данном примере дается и ха-
S The Times, 16.12.Q3.
9 Newsweek, QS.Q3.QS.
1Q http:IIwww.oxforddictionaries.com/viewIentryIm_en_gb Q31135Q#m_en_gbQ31135Q
рактеристика Тэтчер, причем не только при помощи эпитета formidable, но и косвенно, благодаря характеристике Клауса, который с ней сравнивается.
Что касается женщин-политиков, то, сравнивая какую-либо женщину с мужчиной, автор, тем самым, способствует маскулинизации ее образа. Так, например, референция к антропониму «Коль» в следующих примерах способствуют маскулинизации образа Ангелы Меркель: This is not the only reason why some foreign-policy an alysts talk of the second coming of Helmut Kohl, aformerchancellorandMsMerkel’smentor1.
За годы правления Коля в качестве канцлера ФРГ в массовом сознании сформировался образ «политического тяжеловеса». Сравнивая Меркель с бывшим канцлером, автор не просто уподобляет ее политические взгляды и стиль управления взглядам и стилю политического тяжеловеса Коля, но и уподобляет ее мужчине. Причем речь идет не только о качествах политика: сравнение с престарелым, грузным мужчиной не самое лестное для женщины, хотя напрямую о внешности ничего не сказано.
Маскулинизации образов политических деятелей женского пола с помощью мужских антропонимов отражает общую тенденцию к маскулинизации образов женщин-политиков. Это связано, прежде всего, с тем, что сфера политики традиционно считается мужской областью, где, несмотря на все большее участие женщин в общественной жизни и политике, женщина до сих пор воспринимается как некое отклонение от нормы, которое нужно, так сказать, «подвести под общий - мужской - знаменатель». Чтобы доказать свою состоятельность и компетентность как лидера, женщине приходится прикладывать больше усилий, чем мужчине. Успеха на политическом поприще, как и вообще на руководящих должностях, как правило, добиваются женщины, выработавшие в себе и демонстрирующие именно маскулинные качества. Таким образом, маскулинизация образов женщин-политиков в медиадискурсе повышает статус женщины-политика.
Изображение женщин в СМИ основано на репрезентации гендерного концепта в языке вообще. Женщины, их характер и деятельность представляются как «Иной», «Другой», составляя один из полюсов оппозиции «Свой - чужой», при этом «Чужой» подразумевает более низкую оценку. Из этого следует, что и в политическом дискурсе и в дискурсе масс-медиа концептуально «правильным» политиком всегда является мужчина, в то время как политик женского пола - это некая девиантная форма, следовательно, ее необходимо маскулинизировать, ориентируясь на мужской прототип.
Кроме того, анализ публикаций, содержащих прецедентные антропонимы, демонстрирует еще один стереотипический подход. Женщины в СМИ зачастую изображаются в привычных ролях матери, жены (упоминаются в связи с их детьми, мужем или партнером), а не в роли полноценного индивидума-деятеля: в репрезентации женщин супружеские и семейные отношения не всегда обоснованно выносятся на первый план [6].
Это можно, в определенной степени, отнести и к
1The Economist, 12.Q1.Q6.
женщинам-политикам. В статьях с прецедентными антропонимами роль полноценного индивидуума-деятеля может быть принижена за счет референции к публичным персонам, которые выступали в качестве «наставника», так сказать «духовного отца» женщины-политика. Например, когда Дилма Рус-сефф победила на выборах в Бразилии и стала первым президентом-женщиной в этой стране, в прессе активно обсуждалась роль ее предшественника Лулы да Сильвы, который почти по-отечески поддерживал ее во время предвыборной кампании. В одном из приведенных выше примеров первый президент Бразилии женщина Дилма Руссефф сравнивается с Элизой Дулиттл, персонажем известной пьесы Б. Шоу «Пигмалион» (или же героиней мюзикла «Моя прекрасная леди»). При этом предшественник да Сильва уподобляется профессору Хиггинсу, «Пигмалиону», который сотворил свою «Галатею», то есть Элизу.
Представление женщин-политиков в контексте отношений «учитель - ученица» также встречается в примерах из публикаций об Ангеле Меркель, где она представлена как «ученица» Гельмута Коля:
This is not the only reason why some foreign-policy analysts talk of the second coming of Helmut Kohl, a former chancellor and Ms Merkel's mentor2.
Такое «увязывание» женщины-политика с ее «наставником» служит формированию образа в определенном смысле не вполне самостоятельного политика, принижает их достижения, что является отражением стереотипического представления о женщине как об объекте действия, а не субъекте, иначе говоря, как о слабом, несамостоятельном существе, нуждающемся в защите и опеке.
Анализ примеров с прецедентными антропонимами в репрезентативно-символической функции позволяет сделать следующие выводы:
1) использование прецедентных антропонимов представляет собой проявление интертекстуальности в медиа-дискурсе;
2) этот прием позволяет емко и экспрессивно охарактеризовать образ политика, придавая ему при этом имплицитную оценку, а также служит стереотипизации образов политических деятелей;
3) в качестве объектов референции выступают как общеизвестные имена, составляющие универсальные фоновые знания, так и публичные персоны, известные представителям определенной культурной группы, владеющей специфическими фоновыми знаниями;
4) использование женских антропонимов применительно к мужчинам-политикам ограничено именем Маргарет Тэтчер и не ведет к феминизации их образов;
5) использование мужских антропонимов применительно к женщинам-политикам способствует маскулинизации их образов в медиа-дискурсе, при этом маскулинизация может приводить к повышению статуса женщины-политика, поскольку концептуально «правильным» политиком является мужчина;
2The Economist, 12.Q1.Q6.
6) импликация отношений «ученица - учитель» между политиками женщиной и мужчиной приводит к принижению ее роли как самостоятельного инди-видуума-деятеля, отражая стереотипическое представление о женщине как об объекте, нежели как о субъекте деятельности.
Литература
1. Вербицкая, М.Е. Теория вторичных текстов (на материале современного английского языка) / М. Е. Вербицкая. - М., 2000.
2. Вербицкая, М.Е. Перевод медиатекстов и проблема
формирования фоновых знаний переводчика (на материалах журнала “TheEconomist”) / М.Е. Вербицкая, И.Г. Игнатьева // Вестник Московского университета. - 2008. -Сер. 19. - № 4. - С. 46 - 54.
3. Кирилина, А.В. Гендер: лингвистические аспекты / А.В. Кирилина. - М., 1999.
4. Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / под ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковород-никова, Е.Н. Ширяева и др. - М., 2003.
5. Чудинов, А.П. Политическая лингвистика / А.П. Чудинов. - М., 2007.
6. Fowler, R. Language in the News: Discourse and Ideology in the Press / R. Fowler. - N.Y., 1991.
УДК 81-1
Н.А. Калёнова
ФИЛОСОФСКИЕ ГРАНИ ЭПИСТОЛЯРНОЙ КОММУНИКАЦИИ: К ЛИНГВОКОГНИТИВНОМУ ИЗУЧЕНИЮ ЧАСТНОГО ПИСЬМА
В статье предпринята попытка проанализировать существующие в философии взгляды на общение, социальную коммуникацию через призму эпистолярия как формы человеческого взаимодействия в социуме. Исследование частного письма как вербальной составляющей общения предполагает междисциплинарный подход с учетом данных смежных наук, в том числе философии.
Частное письмо, философия общения, социальные коммуникации, лингвокогнитология.
The article attempts to analyze the existing philosophical views on communication, social communication through the prism of epistolary as a form of human interaction in the society. Investigation of the private letters as the verbal component of communication requires an interdisciplinary approach, taking into account the data of related sciences, including philosophy.
Private letter, philosophy of communication, social communication, linguistic-cognitive science.
Антропоцентризм современной филологии обусловил внимание ученых к источникам личного происхождения: мемуарам, дневникам, письмам (Н.Н. Кознова, С. Федоровская, Г.Г. Елизаветина, Л.Я. Гинзбург, А.Г. Тартаковский, Н.А. Николина, О.Г. Егоров, А.С. Петровский, В.Д. Осоцкий и др.), где, как считают исследователи, наиболее непосредственно автор объективирует особенности языковой личности, мышления, коммуникативно-прагматических тактик. Междисциплинарность данной проблемы очевидна, ведь «сложность самого объекта требует применения методов и инструментария ряда гуманитарных наук и требует от специалиста в области теории коммуникации обширных знаний. В результате характерным для данной области знаний становится ее принципиально междисциплинарный характер» [11, с. 159].
Частное письмо возникло в результате удовлетворения потребности человека в общении. Находясь вдали от родных и близких, авторы писем не имели иной возможности общения кроме эпистолярной коммуникации, к примеру:
Здравствуйте, милой мой Папинька и милая моя Маменька! Получил я, слава Богу, письмо Ваше, можете поверить, как я оному рад был, не получая так давно от вас оных}
1 Письмо А. С. Норова С. А. и Т. М. Норовым, 22 июля 1812 г., Смоленск [13, с. 152 - 153].
Изучение личного письма в современной науке все чаще сопряжено с когнитивной парадигмой [16] и др., что обусловлено необходимостью учета всего комплекса, представляющего собой эпистолярный дискурс. Эпистолярный дискурс, следуя пониманию дискурса в работах Н.Ф. Алефиренко, Е.С. Кубряко-вой, К.Ф. Седова, В.З. Демьянкова, Р.М. Фрумкиной, Л.Г. Золотых и др. [1], [5] и др., - это комплекс, триединство 1) текста письма в его лингвостилистическом аспекте, 2) экстралингвистических факторов, которые связаны с этим письмом как актом коммуникации и адресантом и адресатом как участниками этой эпистолярной коммуникации, а также
3) коммуникативно-прагматических установок адресанта. Философские изыскания в области коммуникации как базового элемента человеческой жизни способны дать основу для лингвокогнитивных исследований частного письма.
Философия, стоявшая у истоков многих гуманитарных наук, поставила вопрос о природе языка как средства выражения мысли еще на заре своего существования. Развитие философских воззрений на сущность общения определялось общей концепцией восприятия Человека, ведь общение «не обладает самостоятельной историей, которую можно было бы понять только исходя из нее самой. <...> общение -структурный элемент человеческой деятельности, его формы входят в состав человеческой культуры и имеют, следовательно, общую с ней историю» [3,
