CC BY
33УДК 902.01
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ БЛЯХ-РАКОВИН НАСЕЛЕНИЕМ УДМУРТСКОГО ПРИКАМЬЯ В Ш-У ВВ. Н.Э. (ПО МАТЕРИАЛАМ МОГИЛЬНИКОВ)
© 2018 г. В .А. Бернц
В статье анализируется функциональное использование прикамским населением Ш-У вв. н.э. (мазунинская стадия чегандинской культуры пьяноборской культурно-исторической общности) блях, изготовленных из раковин. Исследованы материалы семи могильников Удмуртского Прикамья (Боярский («Арай»), Заборьинский, Ижевский, Мазунинский, Покровский, Тарасовский и Чепанихинский), в инвентаре которых обнаружены эти изделия. В результате выяснено, что раковины преобладали в составе ременных гарнитур (поясные накладки), входили в состав жертвенных комплексов, применялись как навершия мечей или (единично) служили держателем меча на портупейном ремне.
Ключевые слова: археология, Удмуртское Прикамье, могильник, бляхи-раковины, ременная гарнитура, пояс, мазунинская стадия, чегандинская культура, пьяноборская культурно-историческая общность
тропических частях Тихого, Индийского океанов.
Обнаруженные в Прикамье предметы матово-белого цвета часто имеют лощеную поверхность, различную форму (округло-овальную, подпрямоугольную, подтреуголь-ную), размеры - 3,5х11,0 см, в центре - отверстие для крепления (рис. 1: 3; 2; 3; 7: 5; 8: 1, 6, 7; 9: 23; 10). Пять экземпляров украшены геометрическим орнаментом с помощью выемок различной формы (И-5, 77; П-220; Т-4, 450А; рис. 2: 1-5) (Генинг, 1967, с. 138, рис. 2: 1; табл. II: 15; Голдина, 2003, табл. 2: 26; 196: 28; Останина, 1997, рис. 13: 4; Покровский могильник, рис. 31: 11).
Девять раковин были отремонтированы в древности - зафиксированы сквозные отверстия для проволоки на краях фрагментов (Б-147; И-83; рис. 2: 12), тонкая бронзовая проволока (И-5; Т-171; рис. 2: 10, 11) или небольшие бронзовые накладки (Т-52, 69А, 296, 298, 306А; рис. 2: 6-9), скреплявшие куски блях (Генинг, 1967, табл. II, 14; Голдина, 2003, табл. 19: 2-3; табл. 26: 1-10; табл. 127: 2-1; табл. 128: 1-5; табл. 132: 1-2; Останина, 1997, рис. 13: 2; Черных, 2005, рис. 210: 10). Еще один предмет найден расколотым на части, но на краях фрагментов нет следов ремонта - вероятно, бляха сломалась уже после помещения в могилу (Т-682Б) (Голдина, 2003, с. 290, табл. 288: 1-24).
Часть крупных экземпляров сильно профилированы, имея, при этом, один утолщенный или загнутый внутрь край (например, рис. 2: 4, 6, 12; 3: 2-5, 7, 8, 11, 12; 9: 2; 10: 1,
На правобережье р. Камы (Удмуртское Прикамье) известно 16 памятников мазунин-ского времени III—V вв. н.э. (Бернц, 2014, с. 93-100), в материалах семи из которых обнаружены крупные бляхи, выполненные из раковин - это Боярский («Арай»), Заборьинский, Ижевский, Мазунинский, Покровский, Тарасовский и Чепанихинский1 некрополи (рис. 1: 1) (Бернц, 2006, с. 357-361, рис. 3: 2; 5: 1-5; 7: 2-6; 8: 7; 13: 1-3; 15: 1; 21: 1; 22: 8-10; Генинг, 1967, с. 132-135; рис. 2: 1; 4; 5; 7; табл. II: 14-16; Генинг, Мырсина, 1967, с. 94-95, 97, 99, 104, 107; рис. 2: 1, 2; 4-6; 8; табл. I, 1-4; Голдина, 2003, табл. 2: 24; 7: 2; 24: 19; 34: 8, 10; 44: 2 и др.; Останина, 1984, с. 45-48, 51, 54, 59-60; табл. 1: 3; 2: 10, 15; 4: 7, 10, 14; 5: 6, 12, 13; 7: 16; 7: 20-22, 28; 8: 18-20; 9: 1; 14: 8; 15: 2; 21: 6; 25: 23; 26: 12; Покровский могильник, 1992, с. 16, 17, 29, 34; рис. 25: 2; 31: 11; Черных2, 2005, рис. 95; 96; 100; 101; 107; 110; 206-209; 210: 10).
По определению д.б.н. Я.И. Скоробо-гатова бляхи выполнены из раковин моллюсков Turbo marmaratus семейства Turbinidae (Останина, 1997, с. 62-63, 83), или, по определению к.г.-м.н. В.М. Реймана - Pectunckli-dae (Литвинский, 1972, с. 141), обитающих в
1 В дальнейшем приняты обозначения могильников: Боярский («Арай») - Б; Заборьинский - З; Ижевский -И; Мазунинский - М; Покровский - П; Тарасовский - Т; Чепанихинский - Ч; цифра через тире после заглавной буквы - номер могилы.
2 Благодарю к.и.н., профессора кафедры истории Удмуртии, археологии и этнологии Института истории и социологии Удмуртского государственного университета Е.М. Черных за возможность использовать в работе неопубликованные материалы.
3 Автор благодарит к.и.н. Т.Р. Сабирова за фотографии блях-раковин Заборьинского могильника.
Таблица 1
Распределение блях-раковин по могильникам
памятник количество раковин (экз.) количество погребений / костяков с бляхами-раковинами общее количество изученных погребений памятника % погребений с раковинами от общего количества погребений могильника
Боярка 3 2 183 1,09
Заборье 10 7 30 23,33
Ижевск 30 22 211 10,43
Мазунино 9-10 6 69 8,7
Покровка 9 5 364 1,37
Тарасово 71 47/50 870* 5,4
Чепаниха 2 2 41 4,88
всего 134-135 91/94 1768
* Указано количество поздних (мазунинских) захоронений Тарасовского могильника
3-5), часть предметов - практически плоские (рис. 2: 1, 2, 10; 3: 9, 10; 10: 6) (Бернц, 2006, рис. 5: 1-5; 7: 2-6; 13: 1-3; 22: 9, 10; Генинг, 1967, табл. II, 15; Голдина, 2003, с. 4, табл. 2: 24; с. 21, табл. 19: 2-3; с. 36, табл. 34: 8; с. 196, табл. 194: 16; табл. 307: 1-1-1-3 и др.; Останина, 1984, табл. 4: 7, 8: 20 и др.).
При разработке хронологии Тарасовского могильника бляхи-раковины вошли в 1 (1 половина III в. н.э.) и 2 (2 половина III в. н.э.) группы мужских захоронений (Голдина, Бернц, 2016, с. 21, рис. 2: 13; с. 24; с. 26, рис. 3: 19 ) и в группу 5б (III-IV вв. н.э.) женских могил (Голдина, Бернц, 2017, с. 57-58, рис. 6: 46).
В семи могильниках, где найдены бляхи, в целом, изучено 1768 захоронений мазунин-ского времени, в 91 могиле (5,15% от 1768) в погребальном инвентаре 94 умерших обнаружено 134-1354 раковин (табл. 1).
Количество раковин в одной могиле различно: 1 экземпляр (Чепаниха), 1 или 2 (Боярка), 1-3 (Заборье, Ижевск, Тарасово), 1, 2 или 4 (Покровка), 1-3/4 (Мазунино).
Среди погребений с бляхами пол и возраст определен у 39 умерших (41,49% от 94 погребенных): мужчины (10 человек) - Забо-рье (пп. 15, 22), Тарасово (пп. 15, 36, 65, 101А, 128А, 137, 565), Чепаниха (п. 12); женщины (29 человек) - Боярка (п. 115Д), Заборье (пп. 13, 26, 30), Ижевск (пп. 2, 5, 8, 21, 48, 57, 61, 77, 83), Мазунино (п. 62), Покровка (пп. 220,
4 Количество раковин в Мазунинском могильнике не ясно - в публикации приводится разная информация о количестве блях на поясе из могилы 8 - 3 или 4 экземпляра (Генинг, Мырсина, 1967, с. 95; с. 99, табл.
I, 1, 2, 9).
295), Тарасово (пп. 13, 52, 58, 61, 806, 101Б, 107, 132, 136, 717, 719, 1681, 1754) (табл. 2-4).
Раковины обнаружены, преимущественно, в индивидуальных захоронениях - их 78 (85,71% от 91): 8 - мужские, 27 - женские, 43 - «неопределенные». Коллективных погребений меньше - 13 (14,29% от 91), среди последних одно изучено на Боярском могильнике (115), 12 - на Тарасовском (пп. 69, 101, 128, 281, 294, 306, 328, 447, 450, 551, 682, 906).
Бляхи расчищены в групповых погребениях с двумя (6 могил: Т-69, 101, 306, 328, 450, 682), тремя - (3 погр.: Т-128, 447, 551), четырьмя (2 погр.: Т-281, 294) или пятью (2 погр.: Б-115; Т-906) умершими, пол и возраст которых установлен не во всех случаях. В целом, выявить какую-либо закономерность наличия/отсутствия раковин(-ы) в этих могилах не удалось, но, следует отметить, что в парном женском погребении раковина (в жертвенном комплексе) найдена у старшей из умерших (Т-682), в трех могилах взрослого с 1 или 2 детьми - у взрослого (Т-69А - Ж, 20-30 лет; Т-450А - пол?, возраст?; Т-128А -М, 50-55). В двух захоронениях пяти человек пояс с раковинами (Б-115) или раковина в ж/к (Т-906) найдены у молодых девушек 14-18 лет (Боярка) и 16-17 лет (Тарасово), несмотря на погребенных вместе с ними более старших взрослых (Б-115Д: А - М, 30-40 лет; Б - М, 25-35 лет; Г - Ж, 20-30 лет; В - ребенок, пол? возраст?; Т-906Б: В - Ж, 40-45 лет; Д - М, 50-60 лет; А - пол?, 8 лет; Г - Ж, около 10 лет).
В 10 коллективных захоронениях раковина(-ы) есть только у одного из умерших в 1 (Т-69А, 128А, 281 А, 294В, 447В, 450А,
Таблица 2
Использование блях-раковин в могильниках
памятник поясная(-ые) накладка(-и) (экз.) жертвенный комплекс (экз.) меч (экз.) всего костяков
М* Ж ? Ж ? М ?
Боярка 1 1 2
Заборье 2 3 2 7
Ижевск 9 13 22
Мазунино 1 5 6
Покровка 2 1 1 1 5
Тарасово 7 13 22 4 3 1 50
Чепаниха 1 1 2
всего костяков 10 29 44 4 4 2 1 94
всего 83 8 3 94
* - М - мужчины, Ж - женщины, ? - пол и/или возраст не установлены («неопределенные» могилы)
551Б, 682Б, 906Б; рис. 5: 4) или 2 (Б-115Д) экземплярах. В 3 захоронениях бляхи расчищены у обоих умерших, по одной (Т-101, А - М?, 15-17 лет, Б - Ж?, 15-17 лет; рис. 5: 3) или две (Т-306, Т-328, пол и возраст умерших не установлены).
В групповых могилах бляхи-раковины входили в поясные наборы (9 могил; например, рис. 5: 3, 4) или в состав жертвенных комплексов (4 погребения; например, рис. 5: 7).
Пояса5. Самая большая по численности группа - 83 умерших: 10 - мужчины, 29 - женщины, у 44 погребенных пол и/или возраст не установлен (табл. 3-5).
Положение ремней с раковинами-бляхами в могилах различно (табл. 3), но в ряде случаев их положение не всегда можно точно установить - в первую очередь, это касается поясов с одним основным элементом - бляхой. По аналогии с развернутыми вдоль тел ремнями с несколькими элементами, можно говорить о том, что при нахождении раковины выше области пояса - у правого плеча, справа в области груди и т. д. - пояса, вероятно, были уложены в вытянутом положении, вдоль тел. Расположение раковин в области пояса/таза, локтя и т. д. затрудняет определение места ремня - он мог быть помещен в могилу в вытянутом положении (локоть - голова/ноги), мог быть надет/положен на пояс/таз погребенного (в дальнейшем, положение таких ремней не оговаривается, указывается только положение раковины) (рис. 4: 3; 5: 4).
5 В погребении Т-4 раковина относится к портупейному ремню, который описан ниже (в таблицы по поясам не вошел).
В мужских могилах пояса были уложены справа - 5 случаев (З-15; Т-36, 101 А, 565; Ч-12; рис. 4: 4; 5: 3) или слева - 3 (З-22; Т-15, 65; рис. 6: 1) вдоль тел умерших, один -несколько по диагонали (Т-137, левое плечо -колени; рис. 6: 5), в погребении Т-128А раковина расчищена у левого локтя (рис. 5: 4). Все ремни были уложены раковинами к голове погребенного мужчины.
В женских захоронениях ремни были уложены вытянуто вдоль тел захороненных, справа - 11 поясов (З-30; И-5, 48, 83; П-220; Т-61, 132, 136, 717, 719, 1681; рис. 4: 1) или слева - 7 (Б-115Д; З-13; И-2, 8; П-295; Т-58, 107; рис. 4: 6; 5: 2), либо по телу умерших: диагонально - 2 (Т-52, 1754; рис. 5: 5; 6: 3), вдоль позвоночника - 2 (И-21; М-62), изогнуто6 - 2 (И-57, 61); в пяти случаях раковины расчищены справа (З-26; И-77; Т-13, 806; рис. 4: 3) или слева (Т-101Б; рис. 5: 3) в области пояса.
Вытянутые вдоль тел погребенных женщин пояса с одной бляхой были уложены раковиной к голове - 7 ремней (З-13; И-8, 21; П-295; Т-52, 61, 719; рис. 4: 6; 6: 3), как и два сложно изогнутых по телу пояса (И-57, 61). Две раковины закреплялись либо на одном конце пояса (ремни уложены раковинами к голове) - 3 пояса (И-2, 5, 48; рис. 7: 3), либо с двух сторон основы - 4 (Б-115Д; М-62; Т-58, 1754; рис. 5: 5). Три бляхи закреплялись на основе ремня с двух сторон - 1 и 2 экземпляра (рис. 8: 2-4), в погребения такие пояса помещались вдоль тел умерших, в большинстве случаев двумя раковинами к голове -
6 С чем связано такое положение расчищенных в погребениях ремней - не ясно.
6 ремней (З-30; И-83; Т-107, 132, 136, 717; рис. 4: 1; 5: 2; 9: 1), только один пояс лежал наоборот - двумя бляхами к ногам (Т-1681; Голдина, 2003, табл. 614). Максимальное количество раковин - 4 экземпляра - были закреплены на одном конце пояса, уложенного раковинами к голове (П-220; рис. 1: 2).
В захоронениях с неустановленным полом (трех детских и одном взрослом) 2 ремня были помещены справа вдоль тел ребенка (Т-1741) и взрослого (Т-51; рис. 5: 1), один пояс лежал на теле умершего ребенка по диагонали (Т-116; рис. 6: 2), раковина четвертого ремня расчищена справа в области пояса (Т-68). Пояс с одной бляхой был уложен раковиной к голове (Т-1741), положение второго не ясно (Т-68), две раковины были закреплены с двух сторон основы (Т-116; рис. 7: 1). Три бляхи были закреплены также с двух сторон ремня - 1 (у ноги) и 2 (у головы) (Т-51; рис. 5: 1) экземпляра (Голдина, 2003, табл. 18; 26; 41; 644). Какой-либо зависимости между положением ремня и полом/возрастом погребенных не выявлено.
В 40 «неопределенных» захоронениях положение поясов в могилах не отличается от их положения в вышеописанных группах -они помещались справа (1 или 2 бляхи) или
слева (1 или 3 раковины) вдоль тел погребенных - по 13 поясов, вдоль по телу - 2, поперек ног - 1, не определено - 4, надеты или вдоль тела - 5 (например, рис. 4: 2, 5, 7, 8; 6: 4, 6), изогнуто по телу (например, И-126). Ремни укладывались раковинами к голове, только в одном случае - к ногам (Т-308; рис. 6: 4). Бляхи, найденные по 2 или 3/4 экземпляра закреплялись на основе либо на одном (И-63, 75; П-3; Т-306А), либо на обоих концах поясов (З-24; М-8; Т-307, 312, 328А) (Бернц, 2006, с. 374, рис. 13; Генинг, 1967, с. 133-135; Генинг, Мырсина, 1967, с. 97-104; Голдина, 2003, табл. 113; 131; 134; 137; 139; 141-143; 243; 244; Останина, 1984, с. 45-55, 58-60; Покровский могильник, с. 16).
Состав поясов (поясных наборов) с бляхами достаточно постоянен (Тарасово; Бернц, 2016, с. 199-204), однако, встречаются и исключения. В целом, в состав ремней могло входить 1-3 (мужские ремни) или 1-4 (женские пояса) основных и 1-2 дополнительных элемента (рис. 7; 8; 9: 1)7.
7 К основным элементам поясов отнесены: застежка (крючок, пряжка), бляхи-раковины, накладки (металлическая бляшка, накладки), наконечник (1 экз. - простой, из согнутой пополам пластины с зауженной серединой, 3 заклепки со шляпками-полусферами
Таблица 3
Положение поясов с раковинами в погребениях
пол возраст положение пояса
справа слева надет ?* по телу (центр) по телу (диагональ) по телу (согнут) ноги ? всего
М 15-17 1 1
25-45 3 3 1 7
> 50 1 1 2
всего 5 3 1 1 10
Ж 14-20 3 2 2 7
20-45 6 3 1 1 1 12
40-55 1 1 1 1 4
50-60 1 1
? 1 2 2 5
всего 11 7 5 2 2 2 29
? новор. 1 1
3-5 1 1
6-7 1 1
15-25 1 1
? 13 13 5 2 2 1 4 40
всего 15 13 6 2 1 2 1 4 44
всего 31 23 12 4 4 4 1 4 83
* В этих случаях раковина расчищена в области пояса/таза, локтя; положение ремня не ясно
Количество элементов в составе мужских поясов различно, из 10 ремней пять имели дополнительные элементы - пронизка и бусы (Т-36), нож (Т-137; З-22), нож и шило (Т-65, 565). Одни ножны (нож, шило) не имели металлических деталей (Т-65), в трех случаях они были декорированы бронзовыми фигурными накладками (З-22; Т-137, 565) (Бернц, 2006, с. 369, рис. 8: 2-26; Голдина, 2003, табл. 25: 1-7; 53: 1-6; 242). В могиле Т-565 ножны, вероятно, закреплялись на поясе с помощью тонкого (кожаного?) ремешка, покрытого маленькими бронзовыми пронизками-обоймами (Голдина, 2003, табл. 242: 2). На мужских ремнях (независимо от наличия других деталей) всегда закреплялась 1 бляха (рис. 4: 4; 5: 3; 6: 1, 5), общее количество раковин в мужской группе - 10 экземпляров (табл. 5).
К женским поясам, так же как и к мужским, прикреплялись пронизки и бусы (И-48), нож (И-2; М-62; Т-61, 1754;
(П-220); остальные - наборные, из 2-4 пластин, с привесками или без них - ременная подвеска), к дополнительным - бусы и пронизки (Т-36, 551Б; И-48), нож и/или шило в декорированных или простых ножнах
рис. 5: 5) или нож и шило (И-8, 61; Т-132, 1681; рис. 4: 6), в 5 случаях - в декорированных накладками ножнах (Генинг, 1967, с. 132-133; Генинг, Мырсина, 1967, рис. 8; Голдина, 2003, табл. 24: 2-21; 48; 49; 614; 615; 649: 10-38; Останина, 1984, с. 46-47). Два женских ремня несколько отличаются от остальных: в один -входил крючок (И-2; Генинг, 1967, с. 132), в другой - пряжка (П-220) (рис. 1: 2, 4; Покровский могильник, с. 29). Количество раковин на женских поясах - 1-4 экземпляра (рис. 1: 2, 4; 7: 2, 3; 8: 2-4), общее количество блях - 53 экземпляра (табл. 5).
Пояса в 44 погребениях с неустановленным полом и/или возрастом представляли собой такие же наборы, как в мужских и женских могилах, часть из них имела в качестве дополнения ножи (И-26; Т-116, 317, 450А; рис. 6: 2; 7: 1), шило (И-122), нож и шило (Т-306А, 307, 308, 315, 316; рис. 6: 4, 6; 7: 4, 6; 8: 8), иногда - в декорированных накладками ножнах (И-74; Т-306А, 307, 308, 312). В двух ремнях среди основных элементов найдены халцедоновый диск (Т-312; Голдина, 2003, табл. 139: 2) и крючок (И-4; Генинг, 1967, с. 133). В целом, количество раковин на этих
возраст (лет) поясной набор (количество элементов)
пол 1 2 3 4 всего поясов
р* р+н р+н +н/к р+н +кр р+н+ диск пр+р+ н+н/к р+н+ н/ к+кр**
15-17 1 1
М 25-45 1 2 4 7
> 50 1 1 2
всего 3 2 5 10
14-20 3 1 2 1 7
20-45 3 6 3 12
Ж 40-55 1 1 2 4
50-60 1 1
? 3 1 1 5
всего 8 11 8 1 1 29
нов. 1 1
3-5 1 1
? 6-7 1 1
15-25 1 1
? 15 10 13 1 1 40
всего 17 10 15 1 1 44
всего поясов 28 23 28 1 1 1 1 83
Таблица 4
Состав поясных наборов (для раковин указано количество экземпляров на ремне)
* - р - раковина, н - накладки, н/к - наконечник, пр - пряжка (Покровка), кр - крючки (Ижевск) ** - выделено достаточно условно, так как погребение (И-4) разрушено, точно соотнести крючок с поясом вряд ли возможно
поясах - 1-3/4 экземпляров (рис. 7: 1, 4, 6; 8: 5, 8), общее количество блях в этой группе -60/61 (табл. 5).
В одном мужском захоронении обнаружен только пояс с бляхой (Т-565), во втором - пояс и сопроводительный инвентарь (Ч-12). В восемь могил, помимо поясов, были помещены ж/к (височные подвески, бусы, браслеты, перстень, шило, фибула, накладка). При этом, в четырех случаях из восьми жертвенные комплексы были единственным сопроводительным инвентарем (кроме пояса) (З-15, 22; Т-65, 128А; рис. 5: 4), в остальных четырех (помимо пояса и жертвенного комплекса) был найден и другой материал (бусы, мелкие украшения, фибула, сюльгама, детали обуви) (Т-15, 36, 101А, 137; рис. 5: 3; 6: 1, 5) (Бернц,
2006, рис. 7; 8; Голдина, 2003, табл. 7; 14; 25; 34; 44; 53; 242; Останина, 1984, с. 59).
В женском погребении И-21 расчищен только пояс (другого материала нет), в остальных захоронениях женщин зафиксирован и другой сопроводительный инвентарь (бусы и бисер, украшения, застежки, обувные наборы, керамический сосуд, орудия труда и др.), который был помещен либо рядом с телами умерших женщин - 6 могил (И-48, 57, 61; М-62; П-295; Т-132), либо входил в состав жертвенных комплексов - 7 могил (З-13, 26; И-83; Т-13, 58, 101Б, 717; рис. 4: 3; 5: 3) (Бернц, 2006, с. 365, рис. 4; с. 377, рис. 16; Генинг, 1967, рис. 7; с. 135; Генинг, Мырсина, 1967, рис. 8; Голдина Р.Д., 2003, табл. 7; 22; 34; 48; 49; 306; 307; Останина, 1984, с. 46-48; Покровский могильник, 1992, с. 34). Кроме того, в 15 погребени-
Таблица 5
Количество блях-раковин в поясах (экземпляры)
пол возраст поясной набор (количество элементов)
1 2 3 4 всего
р р+н р+н+н/к 2р+ н+ кр 3р+ н+ д 4р+ пр+ н+ н/к р+ н+ н/к +кр*
1р 2р 3р 1р 2р 3р 1р 2р 3р
М 15-17 1**
25-45 1 2 4
> 50 1 1
всего поясов/ блях*** 3 (3) 2 5 10
Ж 14-20 2 1 1 1 1 1
20-45 2 1 3 3 1 2
40-55 1 1 1 1
50-60 1
? 2 1 1 1
всего поясов/ блях 6 1 1 5 3 3 3 2 3 1 1 29
? ново-рожд 1
3-5 1
6-7 1
15-25 1
? 14 1 9 1 7 5**** 1 1 1
всего поясов/ блях 16 1 9 1 7 6 2 1 1 44
всего поясов/ блях 25 1 2 16 3 4 15 8 5 1 1 1 1 83
* - набор выделен достаточно условно, так как погребение (И-4) разрушено, точно соотнести крючок с поясом вряд ли возможно ** - указано количество поясов
*** - приведено общее количество поясов, в скобках - общее число блях в этих ремнях
**** - в захоронении З-24 на ремне, вместе с накладками, закреплена круглая бронзовая бляшка
ях, помимо поясов, зафиксировано «дублирование» инвентаря - он входил в жертвенный комплекс и, кроме того, был помещен рядом с телами погребенных (Б-115Д; И-5; Т-136, 806, 1754 и др.).
В 36 из 44 «неопределенных» погребениях обнаружены и другие вещи (украшения головы, одежды, шеи, застежки, обувные наборы и др.), которые были помещены рядом с телами умерших - 17 могил (И-6, 39, 58, 84; М-1, 50; Т-316, 328А, 450А, 566, 705; Ч-29 и др.), входили в ж/к - 9 (И-75, 76; Т-262, 281 А, 306А, 317, 567 и др.), найдены рядом с телами погребенных и входили в ж/к - 10 (З-2, 24; П-3; Т-307, 308, 312, 315, 551Б и др.); в 8 захоронениях пояс был единственным сопроводительным инвентарем (и-4, 26, 63, 74, 122, 126, 200; Т-328А) (Бернц, 2006; Генинг, 1967; Генинг, Мырсина, 1967; Голдина, 2003; Покровский могильник, 1992; Останина, 1984).
Жертвенные комплексы с бляхами-раковинами найдены в 8 могилах (Б-147; Т-69А, 91, 294В, 296, 298, 682Б, 906Б), пять из которых определены как женские 16-17 (Т-906Б), 20-30 (Т-69А; рис. 5: 6), 30-40 (б-147; Т-91) и 40-50 (Т-682Б) лет; у трех погребенных пол и возраст не установлены (Т-294В, 296, 298).
В четырех случаях ж/к с раковинами обнаружены как в индивидуальных (Б-147; Т-91, 296, 298), так и в коллективных захоронениях с двумя (Т-69А, 682Б), четырьмя (Т-294В) или пятью (Т-906Б) умершими. В парных могилах ж/к с раковиной найдены у старших по возрасту женщин 20-30 (Т-69А; Б - ребенок 6 лет; рис. 5: 6) и 40-50 лет (Т-682Б; А - Ж, 16-18 лет). В погребении с пятью захороненными ж/к расчищен у молодой девушки 16-17 лет (А - пол?, 8 лет; В - Ж, 40-45 лет; Г - Ж, около 10 лет; Д - М, 50-60 лет), в могиле с четырьмя погребенными пол и возраст похороненных не установлен.
Количество раковин в ж/к всегда одинаково - по 1 экземпляру (рис. 2: 6; 5: 6), общее количество блях в наборах - 8, из них 3 - не сохранились (Т-91, 294В, 906Б).
Жертвенные комплексы были помещены слева - 4 случая (Т-296, 298, 682Б, 906Б) или справа - 3 случая (Б-147; Т-91, 294В) у черепа, в одном случае - в ногах слева (Т-69А; рис. 5: 6). Количество предметов в наборах различно - кроме раковин (и фрагментов вещей) в них найдено от 2 до 6 предметов: ж/к с 2, 3 и 6 предметами - по одному набору (Т-298, 682Б, 906Б,), с 4 - 3 (Б-147; Т-91, 296), с 5 - 2 (Т-69А, 294В). В наборы входили
украшения, поясная гарнитура, орудия труда: бусы и височные подвески - 8 случаев, бисер, накладки и пронизки - 2, браслет, бляшка, привеска и цепочка - по одному, как и детали поясной гарнитуры (накладки с привесками и наборный наконечник); шило лежало в одном комплексе, ножи - в трех. В четырех могилах, кроме ж/к, были обнаружены и другие предметы (украшения, фибулы, обувной и поясной набор) (Т-69А, 296, 298, 682Б), в четырех могилах ж/к был единственным погребальным инвентарем (Б-147; Т-91, 294В, 906Б) (Голдина, 2003, табл. 26; 32; 125-129; 287; 288; 386; Черных, 2005, рис. 206-209; 210: 10).
В трех индивидуальных захоронениях раковины имели отношение к мечу: навер-шие рукояти меча - 2 могилы (П-26, 261; рис. 5: 7), портупея (держатель меча) - 1 (Т-4; рис. 5: 8). Пол и возраст одного умершего не определены (П-261, возможно, мужчина - в могиле найдены удила), в двух случаях - это мужчины 20-30 (П-26) и 25-35 (Т-4) лет. Все мечи были уложены слева от тел захороненных мужчин, от плеча к голени, рукоятью к плечу (Голдина, 2003, табл. 2: 24; Покровский могильник, 1992, с. 17, 33, рис. 3: 2).
Количество раковин в этих могилах всегда одинаково - 1 экземпляр, в одном случае раковина была орнаментирована небольшими круглыми вдавлениями, образующими симметричный узор (Т-4; рис. 2: 1).
В тех случаях, когда маленькие раковины использовались в качестве навершия мечей, деталей поясов в могилах не найдено (П-26, 261). В погребении Т-4 раковина, вместе с двумя маленькими бронзовыми пряжками (лежали вместе, слева в области таза), использовалась в портупее и служила держателем меча - расчищена рядом с мечом, в середине его верхней половины, ближе к рукояти8. Навершием рукояти этого меча служил халцедоновый диск с бронзовой накладкой-звез-дочкой9. Рядом с мечом в могиле обнаружен вытянутый вдоль тела портупейный пояс с железной пряжкой и бронзовыми накладками,
8 С.И. Безуглов отмечает, что роль фиксатора и украшения застежки портупейного ремня могли выполнять крупные бусы, которые, как в кургане 8 у станции Камышевской, могли быть заменены крупными бляхами из ископаемой раковины (2000, с. 78 с. 177-178).
9 По мнению В.Ю. Малашева, такие моменты, как
наличие декоративных накладок у наверший мечей характеризуют связи носителей позднесарматской культуры с населением лесостепи и лесной полосы Приуралья (2014, с. 133).
к которому на дополнительном ремне прикреплялся меч (рис. 5: 8).
В двух захоронениях (П-261, Т-4) рядом с мечами лежали железные ножи, возможно, закреплявшиеся на ремнях вместе с мечами.
Кроме мечей с навершиями из раковин, в могилах Покровского некрополя обнаружен другой немногочисленный погребальный инвентарь - нож с бронзовой накладкой рукояти (лежал отдельно от меча, справа в области пояса/таза) и удила (П-26; рис. 5: 7), пряжка, пронизка и бусина, удила (П-261) (Покровский могильник, 1992, с. 17, 33). В захоронении Т-4, кроме вышеперечисленного материала, зафиксированы стеклянные бусы и удила.
Помимо семи вышеуказанных памятников Удмуртского Прикамья, где найдены бляхи-раковины, использовавшиеся в качестве поясных накладок (иногда, возможно, подвесок), предметы из раковины выявлены и в инвентаре других прикамских (в том числе, на территории Удмуртии), а также территориально близких к ним (Татарстан, Башкирия) памятников I тыс. н.э. - Афонинского (Голдина, Голдина., 2010, с. 176), Охлебинин-ского (Пшеничнюк, 1993, с. 53; с. 54, рис. 15: 3), Ныргындинского I (Голдина, Краснопе-ров, 2012, с. 32; табл. 140: 10; табл. 206: 6; табл. 241: 14), Ангасякского (Тагиров, 2007, с. 97, 106; рис. 2: 1; рис. 3: 11-2; 7: 3), Бирско-го (Мажитов, 1968, с. 88, 89, 93; табл. 2: 25-27; Останина, 1997, с. 63; Султанова, 2000, с. 42, рис. 8: 15), Сайгатского (Стоянов, 1962, с. 117), Старомайнского (Казаков, 1987; 1991, с. 111), Коминтерновского II (Казаков, 1991, с. 114, рис. 2: 17; 1998, рис. 9: 17; 10; 11: 5, 10, 11; 15: 5).
Характеризуя функциональное назначение халцедоновых дисков, блях-раковин и зеркал в памятниках мазунинского времени, азелинской и позднего этапа кара-абызской культур, А. А. Красноперов пишет, что если в Причерноморье бляхи из раковин, халцедона или зеркал использовались в декоре сбруи, то в Прикамье те же детали украшали пояса, изредка используясь по назначению - в качестве наверший мечей (Красноперов, 2015, с. 98)10. Последний пункт, с учетом использования раковин в качестве фиксаторов, кроме материалов Тарасовского (Т-4) и Покровского (П-26, 261) могильников, иллюстрируется двумя портупейными раковинами из Ново-Сасыкульского могильника (Васюткин, Кали-
10 Для блях из раковин складывается «цепочка» (Причерноморье - Прикамье): сбруя ^ меч ^ пояс.
нин, 1986, с. 121-122; Красноперов, 2006, табл. 208; Красноперов, 2011, рис. 5; 6: 2).
В ряде работ неоднократно описывались предметы из раковин11, имевшие иное функциональное назначение - наглазники, детали сбруи (подвески, амулеты), держатели/ навершия мечей (Литвинский, 1972; Гущина, Засецкая, 1994; Безуглов, 2000; Малашев, Яблонский, 2008; Малашев, 2014; Красноперов, 2007, 2015 и др.). Эти изделия имеют значительный хронологический «разброс» (I тыс. до н.э. - I тыс. н.э.) и происходят из памятников, территориально достаточно сильно удаленных от территории Прикамья, при этом, среди них обнаружены и декорированные экземпляры (Памир, Усть-Лабинская, Красный Яр, Старая Майна II) (Литвинский, 1972, табл. 47: 1; Гущина, Засецкая, 1994, с. 22, 65, табл. 40: 362; Малашев, 2014, рис. 3: 1; Казаков, 1987, рис. 2: 17).
Самая удаленная от Прикамья находка - наглазники из блях-раковин, найденные на памирских12 могильниках I тыс. до н.э. Можуташ II, Кзыл-Рабат, Шаймак, Андемин I (Литвинский, 1972, с. 17, 26, 29, 141-142, табл. 47: 1-3). В сарматских некрополях I—III вв. н.э. - Кобяковском (Прохорова, Гугуев, 1992, рис. 8: 45, 46), Усть-Лабинском (Гущина, Засецкая, 1994, с. 22, 65, табл. 40: 362, кат. 362-368) найдены раковины, использовавшиеся в качестве деталей (подвесок) сбруйных наборов. В материалах Цемдолинского могильника подобные сбруйные подвески выполнены из перламутра (Аспургиане.., 2008, с. 79-82, рис. 66: 5; 67: 5; с. 124-127; рис. 102: 2; рис. 103: 2; с. 164). Одна раковина обнаружена в кургане «Рошава Драгана» (могильник Чаталка, Болгария) (Буюклиев, 1995, с. 38, рис. 1: 2; 3: 3).
Предметы из раковин, использовавшиеся как навершия мечей, фиксаторы или подвески портупеи найдены в Западном Казахстане и на Нижнем Дону - в Лебедевском (Мошко-ва, Демиденко, 2010, с. 256, 259, рис. 2: 4), Покровском 10 (Малашев, Яблонский, 2008, с. 18, рис. 162: 5), Первомайском VII (Мамонтов, 2000, с. 19, рис. 17: 17), Камышевском (Безуглов, 2000, с. 178, 186, табл. I, рис. 4: 9) могильниках, в некрополе Красный Яр
11 Как указано выше, вид раковин определялся только дважды (Памир, Прикамье), в других публикациях указано - «раковина», «ископаемая раковина», «кость», «известняк?», «черноморская устрица», «перламутр».
12 На Памир раковины попадали из Индии, где они встречались в мегалитических сооружениях (Литвинский, 1972, с. 141-142, табл. 47: 4, 5).
(Малашев, 2014, с. 133, рис. 3: 1). Здесь же можно упомянуть находку костяного предмета из Кзыл-Кайнар-Тобе, служившую накладкой/амулетом меча (Мерщиев, 1970), круглое изделие из раковины из кургана 4 могильника в урочище Кызыл-Кайнар (Максимова, 1972, с. 137, рис. 5: 3)13, а также алтайскую находку известняковой (?) подвески из разрушенного погребения Ераски (Егоров, 1993, рис. 2: 2). Предметы из раковин обнаружены в материалах Маяцкого могильника второй половины I тыс. н.э. (Флеров, 1984, рис. 13: 10, 11; 18: 9; 20: 2), этим временем датируются перламутровые экземпляры неясного назначения из Сельментаузенского (Багаев, Мамаев, 2009, с. 130, рис. 3: 123, 124) и Даргавсско-го (Дзаттиаты, Успенский, 2016, с. 150; с. 152, рис. 2; с. 153, рис. 3: 6, 7; с. 154) некрополей.
По мнению Т.И. Останиной, раковины поступали к населению правобережья р. Камы в Ш-1У вв. н.э. и использовались преимущественно для украшения поясов; в У в. н.э. - к населению правобережья р. Белой и шли на изготовление шейных и нагрудных украшений (Останина, 1997, с. 62-63, рис. 9: 3-5; 13: 1-4). Е В. и Р.Д. Голдины (2010, с. 176) отмечают, что раковины поступали в Прикамье сухопутным (но не волжским) путем из Средней Азии - на это указывают находки раковин в могильниках Покровка 10 и Лебедевка VI.
A.А. Красноперов считает, что «концентрация находок на восточном побережье Черного моря позволяет считать этот район источником импульса. Как они (предметы и идея) двигались далее на Каму пока не ясно. Но не по Волге» (Красноперов, 2015, с. 98).
B.Ю. Малашев, описывая контакты представителей позднесарматской культуры с населением лесостепной и лесной полосы Поволжья и Приуралья, отмечает, что «... серия блях, порой входящих в комплект портупеи степного населения, происходит из погребальных памятников оседлого населения Прикамья, что может свидетельствовать о происхождении данных специфических предметов в позднесарматских погребениях» (Малашев, 2014, с. 133, рис. 3: 1, 2, 5-10).
По результатам анализа в качестве обобщающих можно выделить следующие моменты:
- среди 1768 могил семи некрополей мазунинского времени (Ш-У вв. н.э.) Удмуртского Прикамья (правобережье) в 91 погребении (94 умерших) найдено 134-135 экземпляров блях-раковин (табл. 1);
- максимальное количество раковин использовалось в качестве поясных накладок
- 123-124 экземпляра (табл. 5), 8 блях входили в состав жертвенных комплексов, 3 раковины имели отношение к мечам (навершие, портупея) (табл. 2);
- раковины найдены в могилах умерших всех возрастных групп - от новорожденного до людей 50-60 лет, наибольшее количество
- в возрастной группе 20-45 лет (табл. 3); преобладают индивидуальные захоронения;
- у женщин раковины найдены в составе поясных наборов (29 погребенных) и жертвенных комплексов (5), у мужчин - поясных наборов (10) и как принадлежность мечей (3) (табл. 2);
- преобладающее положение поясов с бляхами - вдоль или по телу умершего (66 случаев), других вариантов положения меньше (табл. 3);
- у мужчин больше ремней из 3 элементов (5 поясов), у женщин - из 2 (11), в целом, преобладают пояса с наборами из 3 (30) или 1 (28) элемента, наличие 4 элементов в наборе
- единично; количество элементов в поясе и их набор достаточно стабильны, хотя иногда встречаются исключения - крючки, пряжка, халцедоновый диск (табл. 4);
- в целом, пояса с бляхами чаще являлись принадлежностью женского костюма;
- в преобладающем количестве могил с раковинами обнаружен и другой погребальный инвентарь;
- большое количество блях на поясах с различными наборами металлической гарнитуры местного производства позволяет говорить о том, что раковины поступали в Прикамье в виде сырья, которое затем использовалось для изготовления необходимой для местного населения продукции.
ЛИТЕРАТУРА
Аспургиане на юго-востоке азиатского Боспора: по материалам Цемдолинского некрополя / Некрополи Черноморья. Вып. II / Отв. ред. А.А. Малышев. М.: Гриф и К, 2008. 304 с.
13 А. Г. Максимовой изделие интерпретировано как пряслице (расчищено у бедренной кости с правой стороны - возможно, поясная накладка).
Багаев М.Х., Мамаев Х.М. Сельментаузенский раннесредневековый могильник в Чечне // РА. 2009. № 1. С. 125-139.
Безуглов С.И. Позднесарматские мечи (по материалам Подонья) // Сарматы и их соседи на Дону. Материалы и исследования по археологии Дона. Вып. I / Отв. ред. Ю.К. Гугуев. Ростов-на-Дону: ООО «Терра»; НПК «Гефест», 2000. С.16-193.
Бернц В.А. Отчет об археологических исследованиях, проведенных в Сарапульском районе Удмуртской Республики летом 2002 г. Ижевск, 2003 / Архив ИИКНП. Ф. 2. Д. 405.
Бернц В.А. К вопросу о традиционных элементах погребального обряда финно-угорского населения эпохи великого переселения народов Удмуртского Прикамья (по материалам Заборьинского грунтового могильника) // Взаимодействие народов Евразии в эпоху великого переселения народов. Материалы международного научного симпозиума (Ижевск, 29 июля - 1 августа 2003 г.) и международной научно-практической конференции (Ижевск, 22-24 июня 2005 г.) / Отв. ред. Р.Д. Голдина. Ижевск: Удмуртский государственный университет, 2006. С. 351-389.
Бернц В.А. Категория «пояс» среди материалов мазунинского времени в Удмуртском Прикамье: к историографии вопроса // Вестник Удмуртского университета. Серия «История и филология». Вып. 3. Ижевск, 2014. С.93-100.
Бернц В.А. Бляхи-раковины в погребальном обряде населения Прикамья (по материалам мазунин-ских погребений Тарасовского могильника) // Археологическое наследие Урала: от первых открытий к фундаментальному научному знанию. ХХ Уральское археологическое совещание: Материалы Всероссийской (с международным участием) научной конференции (Ижевск, 25-29 октября 2016 г.) / Отв. ред. Е.М. Черных. Ижевск: Удмуртский гос. ун-т, 2016. С. 199-204.
Буюклиев Хр. К вопросу о фракийско-сарматских отношениях в I - начале II века н.э. // РА. 1995. № 1. С. 37-46.
Васюткин С.М., Калинин В.К. Ново-Сасыкульский могильник // Археологические работы в низовьях Белой / Отв. ред. А.Х. Пшеничнюк. Уфа: БФАН СССР, 1986. С. 95-122.
Генинг В.Ф. Ижевский могильник IV-V вв. // Памятники мазунинской культуры / ВАУ. Вып. 7. / Отв. ред. А.Ф. Медведев. Ижевск-Свердловск: УРКМ; УГУ, 1967. С.123-141.
Генинг В.Ф., Мырсина Е.М. Мазунинский могильник // Памятники мазунинской культуры / ВАУ. Вып. 7. Отв. ред. А.Ф. Медведев. Ижевск-Свердловск: б/и, 1967. С.85-116.
Голдина Е.В., Голдина Р.Д. «Дальний импорт» Прикамья — своеобразное проявление процессов взаимодействия народов Евразии (VIII в. до н. э. - IX в. н. э.) // Голдина Е.В. Бусы могильников нево-линской культуры (конец IV - IX в.). Ижевск: Удмуртский гос. ун-т, 2010. С. 156-195.
Голдина Р.Д. Тарасовский могильник I-V вв. на Средней Каме. Т. II. Ижевск: Удмуртия, 2003. 724 с.
Голдина Р.Д., Бернц В.А. Хронология мужских погребений III-V вв. Тарасовского могильника. Ч. I // Поволжская археология. 2016. № 3. С. 17-58.
Голдина Р.Д., Бернц В.А. Хронология женских погребений III-V вв. Тарасовского могильника // Поволжская археология. 2017. № 2.(20) С. 42-72.
Голдина Р.Д., Красноперов А.А. Ныргындинский I могильник II-III вв. на Средней Каме / МИИ КВАЭ. Т. 22. Ижевск: Изд-во «Удмуртский университет», 2012. 364 с.
Гущина И.И., Засецкая И.П. «Золотое кладбище» Римской эпохи в Прикубанье / Российская археологическая библиотека. Вып. 1. СПб.: «Фарн», 1994. 172 с.
Дзаттиаты Р.Г., Успенский П.С. Катакомба хазарского времени из Даргавсского могильника в Северной Осетии // РА. 2016. № 2. С. 150-168.
Егоров Я.В. Новое исследование погребения воина эпохи великого переселения народов на Алтае // Культура древних народов Южной Сибири / Ред. Ю.Ф. Кирюшин. Барнаул: Алтайский государственный университет, 1993. С. 77-80.
Казаков Е. П. II Старомайнский могильник // Археологические исследования в Среднем Поволжье / Отв.ред. Г. И. Матвеева. Куйбышев: КГУ, 1987. С.114-119.
Казаков Е. П. Коминтерновский II могильник в системе древностей эпохи тюркских каганатов // Культуры евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. (вопросы хронологии) / Материалы II Международной археологической конференции. Самарский областной историко-краеведческий музей им. П.В. Алабина (Самара, 17-20 ноября 1997 г.) / Отв. ред. Д.А. Сташенков. Самара: СОИКМ, 1998. С. 97-150.
Казаков Е. П. Об этнокультурных контактах населения западного Закамья с народами Урало-Прикамья в IV-XII вв. н.э. // Исследования по средневековой археологии лесной полосы Восточной
Европы / Отв. ред. М.Г. Иванова. Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО АН СССР, 1991. С. 111-123.
Красноперов А.А. Костюм населения чегандинской культуры в Прикамье (II в. до н.э. - V в. н.э.). Дисс... канд. ист. наук. Т. II. Ижевск, 2006. 269 с.
Красноперов А. А. Украшения из раковин в погребальном инвентаре мазунинской культуры в Прикамье (первая половина - середине III - середина VI вв. н.э.). Доклады конференции // Экология древних и традиционных обществ. Вып. 3 / Отв. ред. Н.П. Матвеева. Тюмень: Вектор Бук, 2007. С. 108-111.
Красноперов А. А. К атрибуции находки из раскопок Тарасовского могильника позднесарматского времени в Прикамье // Археология Казахстана в эпоху независимости: итоги, перспективы: материалы международной научной конференции, посвященной 20-летию Независимости Республики Казахстан и 20-летию Института археологии им. А.Х. Маргулана КН МОН РК. (Алматы, 12 - 15 декабря, 2011 г.) Т. II / Отв. ред. А.З. Бейсенов. Алматы: Институт археологии им. А.Х. Маргулана, 2011. С.228-238.
Красноперов А.А. Предкавказье и Прикамье: контекст изменения функций предмета в средне- и позднесарматское время // Война и военное дело в скифо-сарматском мире. Материалы международной научной конференции, посвященной памяти А.И. Мелюковой (с. Кагальник, 26-29 апреля 2014 г.) / Отв. ред. С.И. Лукьяшко. Ростов-на-Дону: Издательство ЮНЦ РАН, 2015. С. 96-110.
ЛитвинскийБ.А. Древние кочевники «крыши мира». М.: Наука, 1972. 274 с.
Мажитов Н.А. Бахмутинская культура. Этническая история населения Северной Башкирии середины I тысячелетия нашей эры. М.: Наука, 1968. 164 с.
Максимова А.Г. Курганный могильник в урочище Кызыл-Кайнар // Поиски и раскопки в Казахстане. / Отв. ред. К. А. Акишев. Алма-Ата: Издательство «Наука» Казахской ССР, 1972. С. 123-138.
Малашев В.Ю. Некоторые аспекты контактов носителей позднесарматской культуры южноуральских степей с населением лесной и лесостепной полосы Поволжья и Приуралья // Сарматы и внешний мир. Материалы VIII Всероссийской (с международным участием) научной конференции «Проблемы сарматской археологии и истории» (Уфа, 12-15 мая 2014 г.) / Отв. ред. Л.Т. Яблонский, Н.С. Савельев (УАВ. Вып. 14). Уфа: ИИЯЛ УНЦ РАН, Центр «Наследие», 2014. С. 130-140.
Малашев В.Ю., Яблонский Л.Т. Степное население Южного Приуралья в позднесарматское время. По материалам могильника Покровка 10 / МИАР. № 9 / Отв. ред. М.Г. Мошкова. М.: «Восточная литература» РАН, 2008. 364 с.
Мамонтов В.И. Древнее население левобережья Дона (по материалам курганного могильника Первомайский VII). Волгоград: Издательство Волгоградского государственного университета, 2000. 194 с.
Мерщиев М.С. Поселение Кзыл-Кайнар-Тобе I-IV вв. и захоронение на нем война IV-V в. // По следам древних культур Казахстана / Отв. ред. М.К. Кадырбаев. Алма-Ата: Наука. КазСССР, 1970. С. 79-92.
МошковаМ.Г., Демиденко С.В. Воинское погребение в кургане 37 группы VI Лебедевского могильного комплекса // Археология и палеоантропология евразийских степей и сопредельных территорий / Археология степей Восточной Европы и Кавказа в финале поздней бронзы и в эпоху ранних кочевников. МИАР. №13 / Отв. ред. М.М. Герасимова, В.Ю. Малашев, М.Г. Мошкова. М.: Таус, 2010. С. 254-261.
Останина Т.И. Два памятника мазунинской культуры в центральной Удмуртии // Поиски, исследования, открытия / Рец. М.М. Мартынова. Ижевск: Удмуртия, 1984. С. 26-92.
Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III-V вв. Ижевск: Удмуртский институт истории, языка и литературы УрО РАН, 1997. 326 с.
Покровский могильник. Каталог археологической коллекции / Сост. Т.И. Останина. Ижевск, 1992. 96 с.
Прохорова Т.А., Гугуев В.К. Богатое сарматское погребение в кургане 10 Кобяковского могильника // СА. 1992. № 1. С. 142-161.
Пшеничнюк А.Х. Хронология и периодизация погребальных комплексов Охлебининского могильника // Хронология памятников Южного Урала / Отв. ред. Б.Б. Агеев. Уфа: УНЦ РАН, 1993. С. 32-61.
СтояновВ.Е. Сайгатский могильник на Средней Каме // ВАУ. Вып. 4. / Отв. ред. В.Ф. Генинг. Свердловск: УрГУ, 1964. С. 117-134.
Султанова А.Н. Бирский могильник: историко-археологическое исследование. Дисс. канд. ист. наук. Уфа, 2000. 203 с.
Тагиров Ф.М. Новые исследования Ангасякского грунтового могильника // УАВ. Вып. 6-7. Уфа: Гилем, 2007. С. 89-110.
Флеров В.С. Маяцкий могильник // Маяцкое городище. Труды советско-болгаро-венгерской экспедиции / Отв. ред. С.А. Плетнева. М.: Наука, 1984. С. 142-199.
Черных Е.М. Отчет о работах на Боярском («Арай») могильнике в Каракулинском районе Удмуртской Республики, проведенных летом 2004 года. Ижевск, 2005 / Архив ИИКНП. Ф.2. Д. 438.
Информация об авторе:
Бернц Вероника Александровна, специалист по учебно-методической работе 1 категории, кафедра истории Удмуртии, археологии и этнологии Института истории и социологии Удмуртского государственного университета (г. Ижевск, Россия); arch@uni.udm.ru
THE USE OF SHELL PLATES BY THE POPULATION OF THE UDMURTIA IN THE 3RD-5TH CENTURIES AD (CASE STUDY OF THE
BURIAL GROUNDS DATA)
V.A. Bernts
The article analyzes the practical use of shell plates by the population of the Kama Region in the 3rd-5th centuries A.D. (the Mazunino stage of the Cheganda culture of the Pyany Bor group of cultures). The seven burial grounds of the Udmurt region (Boyarka ('Arai'), Zabor'ye, Izhevsk, Mazunino, Pokrovs-koye, Tarasovo and Chepanikha) containing that category of artefacts were studied. As a result, it was found out that the shells were used mostly as a belt plates. They also were included in ritual complexes or used as swords pommels or (occasionally) served as sword holders on a shoulder belt.
Keywords: archaeology, Udmurt region, burial ground, shells plates, belt set, Mazunino stage, Cheganda culture, Pyany Bor group of cultures
About the Аuthor:
Bernts Veronika A. Udmurt State University, Institute of History and Sociology. Universitetskaya St., 1 building 2, Izhevsk, 426034, Russian Federation; arch@uni.udm.ru.
Рис. 1. 1 - карта-схема могильников I тыс. н.э. Прикамья и территориально близких к ним некрополей, в погребальном инвентаре которых найдены бляхи-раковины: 1 - Покровский; 2 - Ижевский; 3 - Чепанихинский; 4 - Мазунинский; 5 - Тарасовский; 6 - Боярский («Арай»); 7 - Заборьинский; 8 - Ныргындинский I; 9 - Афонинский; 10 - Сайгатский; 11 - Ангасякский; 12 - Бирский; 13 -Охлебининский; 14 - Ново-Сасыкульский; 15 - Коминтерновский II; 16 - Старомайнский II. 2-4 - Покровский могильник, погребение 220: 2 - план погребения (Покровский могильник, 1992, рис. 25:2); 3 - бляха-раковина (там же, рис. 32: 5); 4 - реконструкция костюма (Останина, 1997, рис. 74).
Рис. 2. Бляхи-раковины. Тарасовский могильник: 1 - погр. 4 (держатель меча); 2 - погр. 450А (пояс); 6 - погр. 298 (ж/к); 7 - погр. 306А (пояс); 8 - погр. 52 (пояс); 9 - погр. 69А (ж/к); 10 - погр. 717 (пояс) (Голдина, 2003, табл. 2: 24; 19: 2-3; 26: 1-10; 128: 1-5; 132: 1-2; 196: 28; 307: 1-3). Покровский могильник: 3 - погр. 220 (Покровский могильник, 1992, рис. 31: 11). Ижевский могильник: 4, 11 - погр. 5 (пояс); 5 - погр. 77 (пояс); 12 - погр. 83 (пояс) (Генинг, 1967, табл. II, 14, 15; Останина, 1984,
табл. 8: 3, 19).
Рис. 3. Бляхи-раковины. Ижевский могильник: 1 - погр. 39 (пояс); 4 - погр. 63 (пояс); 5 - погр. 61 (пояс) (Останина, 1984, табл. 2: 10; 5: 6, 12). Тарасовский могильник: 2, 8 - погр. 132 (пояс); 3 - погр. 717 (пояс); 6 - погр. 565 (пояс); 7 - погр. 101А (пояс); 9 - погр. 447В (пояс); 11 - погр. 316 (пояс); 12 - погр. 1741 (пояс?) (Голдина, 2003, табл. 34: 8; 48: 10-2, 3; 143: 29; 194: 16; 242: 1-2; 307: 1-1; 644: 13). Чепанихинский могильник: 10 - погр. 12 (пояс) (Останина, 1984, табл. 25: 23).
Рис. 4. Планы погребений, в которых найдены бляхи-раковины. Тарасовский могильник: 1 - погр. 136 (пояс); 4 - погр. 565 (пояс) (Голдина, 2003, табл. 52; 242). Заборьинский могильник: 2 - погр. 2 (пояс); 3 - погр. 26 (пояс) (Бернц, 2006, рис. 3; 16). Мазунинский могильник: 5 - погр. 47 (пояс); 7 - погр. 3 (пояс); 8 - погр. 50 (пояс) (Генинг, Мырсина, 1967, рис. 4; 5; 6). Ижевский могильник: 6 - погр. 8 (пояс)
(Генинг, 1967, рис. 5).
Рис. 5. Планы погребений, в которых найдены бляхи-раковины. Тарасовский могильник: 1 - погр. 51 (пояс); 2 - погр. 107 (пояс); 3 - погр. 101 (пояса); 4 - погр. 128 (пояс); 5 - погр. 1754 (пояс); 6 - погр. 69 (ж/к); 8 - погр. 4 (держатель меча) (Голдина, 2003, табл. 2; 18; 26; 34; 37; 44; 648). Покровский могильник: 7 - погр. 26 (навершие рукояти меча) (Покровский могильник, рис. 3: 2).
Рис. 6. Планы погребений, в которых найдены бляхи-раковины. Тарасовский могильник: 1 - погр. 15 (пояс); 2 - погр. 116 (пояс); 3 - погр. 52 (пояс); 4 - погр. 308 (пояс); 5 - погр. 137 (пояс); 6 - погр. 307 (пояс) (Голдина Р.Д., 2003, табл. 7; 19; 41; 53; 134; 137).
Рис. 7. Схемы вариантов реконструкций поясов, бляхи-раковины. Тарасовский могильник: 1 - погр. 116; 4, 5 - погр. 306А; 6 - погр. 308 (Голдина, 2003, табл. 41: 27; 132: 1; 138: 1). Ижевский могильник: 2 - погр. 61; 3 - погр. 48 (Останина, 1984, табл. 23: 1, 2).
Рис. 8. Схемы вариантов реконструкций поясов, бляхи-раковины. Заборьинский могильник: 1, 2 - погр. 30 (Бернц, 2006, рис. 21: 1; 22: 9). Тарасовский могильник: 3 - погр. 132; 4 - погр. 107; 5 - погр. 51; 6-8 - погр. 307 (Голдина, 2003, табл. 18: 44; 37: 3; 48: 10; 136: 1).
Рис. 9. Заборьинский могильник, погребение 30. 1 - фрагмент погребения (фото В.А. Бернц); 2 - бляха-раковина (Бернц, 2003, рис. 120; 126: 2) (масштаб указан для изображений лицевой и оборотной сторон
раковин) (фото Т. Р. Сабирова)
Рис. 10. Бляхи-раковины Заборьинского могильника: 1 - погр. 13; 2 - погр. 15; 3 - погр. 24; 4, 5 - погр. 30; 6 - погр. 22; 7 - погр. 26 (Бернц, 2003, рис. 54: 1; 62: 1; 74: 1; 89: 1; 102: 3; 126: 1, 3) (масштаб указан для изображений лицевой и оборотной сторон раковин) (фото Т.Р. Сабирова)
