CC BY
109
СТРАНИЦЫ ИСТОРИИ РОССИИ
УДК 94(470.1/2) «17/19»:316.343-058:271.22-543.7
Н. В. Алексеева
Исполнение таинства исповеди в крестьянской среде Европейского Севера России в XVIII—XIX вв.: побудительные причины, нормы поведения, обряды и ритуалы
Изучение покаянной практики крестьян обязывает, прежде всего, обратиться к максимально возможному выявлению норм поведения, обрядов и ритуалов, сопровождавших таинство церковного покаяния и выработанных многовековым народным опытом. Обряд же самого таинства, его чинопоследо-вания, разумеется, регламентировался каноническими правилами.
Studying of penitential practice of peasants obliges to address to the most possible identification of standards of behavior, ceremonies and the rituals accompanying sacrament of a church repentance and developed by centuries-old national experience. The ceremony of the sacrament, its rankfollowing, certainly, was regulated by initial rules.
Ключевые слова: таинство исповеди, покаяние, священник, пост, молитва, епитимия, грех.
Key words: a sacrament of a confession, a repentance, a priest, a post, a prayer, a penance, a sin.
При возросшем в современный период интересе к истории церкви, к ее духовным составляющим, вопрос об истории церковного покаяния, его проявлении в повседневной жизни исследован очень слабо. Особняком стоят труды доктора церковной истории, профессора Духовной академии С.И. Смирнова, который в конце XIX - начале XX в. занимался исследованием проблемы исполнения исповеди и покаяния со времен неразделенной церкви [15].
В советский период об исповеди и причастии историографы вспоминали лишь в связи с отказом от них старообрядцев. Многообразие форм покаяния не исследовалось. В данной группе особое значение имели работы историков русского зарубежья, занимавшихся изучением русской святости - Г.П. Федотова [16] и И.М. Кон-цевича [6]. Коснулся данного вопроса и А.И. Клибанов [5].
В настоящее время опубликован цикл работ по смежным проблемам, имевшим важное значение для исследования покаянной
© Алексеева Н. В., 2013
практики русских. Результатом этого стали два сборника: «Русские» [12] и «Русский Север» [13].
Темы вскользь касались и в региональных исследованиях.
Непосредственно таинство, т. е. исповедь, изначально было связано с храмом, который играл величайшую роль в духовной жизни православного крестьянина. Сложившаяся к XVIII в. приходская сеть была достаточно плотной. Исследования внутриприходской топографии показали, что в абсолютном большинстве сельских приходов Севера расстояние до храма не превышало 7-8 верст [4]. Сами крестьяне рассматривали такое расстояние как наиболее выгодное, гарантирующее удовлетворение духовных запросов и приобщение к таинствам. Известно, что в больших приходах, помимо одного-двух основных храмов, возводились приписные храмы. Вот почему количество храмов всегда превышало количество приходов.
Так, в конце XIX в. в Архангельском уезде в 29 сельских приходах насчитывалось 57 храмов, в 40 приходах Холмогорского уезда -52 храма, в 27 приходах Пинежского уезда - 35 храмов, в 41 приходе Мезенского уезда - 61 храм и т. д.
Храм являлся центром покаянной практики - сюда приходили за отпущением грехов и отсюда уходили для того, чтобы продолжить это покаяние в миру.
По данным духовных росписей, обязательным временем для ежегодной исповеди был Великий пост. К духовенству и членам их семей требования были более строгими - они обязывались быть у исповеди во все четыре поста - Филиппов, Великий, Петров и Успенский.
Контроль за исповедью священноцерковнослужителей был налажен в конце 40-х гг. XVIII столетия. Его осуществлял специальный духовник для духовенства заказа. Он контролировал посещаемость исповеди причтом, оформлял соответствующие ведомости, которые регулярно отправлялись в духовное правление на Филиппов и Успенский посты [10, с. 199, 204]. О подобном контроле свидетельствуют указы, периодически направляемые в отдельные церкви по поводу того, что «...из ныне присылаемых от духовников ведомостей не можно видеть во все ли четыре поста церковнослужители исповедаются и приобщаются, для чего велеть благочинным, чтоб они приказали духовникам таковые ведомости за всякой пост по прошествии оного за раз подавать...» [3. Ф. 1069. Оп. 3. Д. 9. Л. 2]. Таким образом, сельские священники XVШ-XIX вв. должны были показывать своей пастве пример регулярного исповедания.
Покаянная дисциплина духовенства сопровождалась и соответствующей подготовкой. В идеале священник должен был быть хорошим психологом, чтобы найти правильный подход, дать нужный совет кающемуся. На психологических особенностях прихожан на-
чал делаться особый акцент во время учебы в семинарии в XIX в. Для этих же целей в 60-е гг. XIX в. даже выпускались специальные пособия для священнослужителей. В одном из них верующие делились на группы:
1) по «различию внутреннего состояния, то есть различение качеств их ума, воли и особых сердечных расположений». (В их состав входили: а) ученые и образованные люди; б) неверующие и «послабляющиеся» в вере; в) необразованные; г) тупые; д) благочестивые по наружности; е) охладевшие к делам благочестия; ж) находящиеся в опасности падения; з) исповедующиеся в тяжких грехах; и) падшие в первый раз; к) падшие по немощи; л) приобретшие навык к греху; м) новообратившиеся от порочной жизни;
2) по «различению внешнего состояния, то есть различением возраста, здоровья, состояния жизни, имущества, пола и особенных отношений их», т. е. по возрасту, полу, социальному и общественному положению.
Отдельным пунктом стояло - «по различению особых качеств сердца» - меланхолики, холерики, флегматики и сангвиники [9, с. 48]. Все эти наставления должны были ориентировать священника на глубокое изучение своей паствы. Он должен был не на словах, а на деле быть их истинным духовным отцом, знающим все их тяготы и имеющим к каждому свой подход.
Этому же принципу были подчинены разъяснения в указах «Об увещевании и исповедании колодников...» [11. Т. XVII. № 12312; Т. XX. № 14996] и «О наложении преступникам... епитимии» [11. Т. XXIV. № 18212], где предписывалось применять особую осмотрительность священникам при наложении епитимий, «чтобы ни кающегося не обременить и не привесть в отчаяние, ни в ожесточенном не произвесть неуважения к Святым Тайнам, равно и к содеянному преступлению... паче же, чтобы расколу не послабить... Искренно раскаявшемуся от Церкви снисхождение оказывать нужно; однако и в сем иметь осторожность, дабы они не возымели повода притворством сего достигать, другим же, наипаче в важнейших преступлениях, не подавать виду послабления» [11. Т. XX. № 44996].
Основная масса прихожан шла на исповедь в Великий пост в основном в первую крестопоклонную или страстную седмицы. Материалы Тенишевского бюро сообщают, что некоторые крестьяне в течение поста ходили «на дух» по два раза [14. Д. 327. Л. 17]. В остальные посты без особой причины могли исповедываться и причащаться либо престарелые, либо особо благочестивые прихожане. Об этом мы можем судить по данным исповедных и алтарных книг. Информатор из Вологодского уезда отмечал, что в их местности некоторые считают своим долгом исповедаться дважды в году - в Великий и Успенский посты, последний считая частью первого [14.
Д. 153. Л. 8]. В таких случаях при записи имени исповедующегося обязательно отмечалось «в который раз». По этим записям можно, хотя и косвенно, судить о количестве особо благочестивых поселян в данном приходе.
Последним сроком для исповеди было Рождество Христово, для тех, кто по каким-либо причинам не смог это сделать в другое время.
Попытаемся далее представить тот ряд последовательных действий, которые до и после исповеди совершал православный крестьянин. Всеобщим правилом, как свидетельствуют практически все источники, было соблюдение перед исповедью строгого поста - молочные, мясные и рыбные продукты в пищу не употреблялись вовсе.
Все это время использовалось для осознания неправедности тех поступков, в которых предстояло покаяться. Приступать к исповеди можно было не иначе как примирившись со всеми окружающими, не держа «зла на сердце». Обычно на просьбу о прощении следовал ответ: «Бог простит!» [14. Д. 1826. Л. 17].
Составными обязательными частями подготовки к исповеди были также чтение духовной литературы, милостыня и в семейной жизни отказ от супружеских отношений.
Отметим попутно, что в отдельных районах Русского Севера вплоть до начала ХХ столетия сохранился описанный С.В. Кузнецовым обряд прощания с землей перед исповедью, хорошо отражавший факт религиозного восприятия окружающего мира и религиозного осмысления земледельческого труда.
Начинался он следующим образом: отправляясь на исповедь, «должно наперво сделать перед иконами большой трехпоклонный начал. Затем следует прощание с домашними и испрашивается прощение у каждого члена семьи, а перекрестившись на часовенку, - у «крещенного люда».
Сотворив крестное знаменье и Иисусову молитву на улице, то же самое сотворяется на задворках, после чего кланяются в пояс «матушке-земле» вокруг на четыре стороны. А кончив причет и сотворив Иисусову молитву, надо было стать на колени и умыть «землей или, если земля еще не растаяла, то снегом себе руки. Земля или вода от снега с рук не стирается до тех пор, пока кающийся не придет в храм и здесь не положит большого трехпоклонного начала».
Совершив на задворках обряд омовения рук, еще раз произносилась Иисусова молитва и делался земной поклон. Потом, стоя на коленях и не оборачиваясь назад, кланялись во все стороны и причитали:
Еще раз, моя питомая,
Прикоснусь к тебе головушкой,
Испрошу у тебя благословеньица,
Благословеньица со прощеньицем, -Что рвала я твою грудушку Сохой острою расплывчатой,
Что не катом тебя я укатывала,
Не уразливым гребнем чесывала.
Рвала грудушку боронушкой тяжелою,
Со железным зубьем да ржавым.
Прости, матушка питомая,
Прости грешную, кормилушка [7, с. 36-37].
Желающий исповедаться - «говеющий» - должен был в течение всей недели перед исповедью посещать все службы в приходской церкви. Готовящиеся к исповеди в Великий пост обычно ходили, по свидетельству корреспондента этнографического бюро князя Тенишева, «в среду за утрени, за преждеосвященную обедню и за повечерие; в пяток - за утреню, за преждеосвященную обедню». На исповедь обычно шли всей семьей, чисто и аккуратно одевшись.
Материалы Тенишевского архива дают возможность увидеть некоторые черты поведения исповедующихся и причастников в самом храме. После обедни в церквях читалось «начало» (предначи-нательные молитвы к исповеди) и следовала исповедь, которая продолжалась иногда до глубокой ночи. Во время исповеди «говеющие» слушали повечерие и читали правило (канон Иисусу Христу, Божьей Матери, Ангелу Хранителю и вечерние молитвы) [14. Д. 1826. Л. 17]. Грехи, исповеданные и разрешенные ранее, повторять на исповеди не следовало, ибо они, как учит Церковь, уже прощены, но если исповедник снова повторял их, то в них нужно было опять каяться. Однако каялись не только в тех грехах, которые были совершены за время, прошедшее после последней исповеди, необходимо было вспомнить, не забыл ли кающийся в чем-либо исповедаться на прошлой исповеди [1, с. 13].
После «правила» считалось грехом пить и есть до самого принятия Святых Тайн [14. Д. 1826. Л. 17]. В некоторых местах домашние старались даже не разговаривать между собой до причастия. Исповедь повсеместно проводилась вечером в пятницу, а в страстную неделю и в среду [14. Д. 327. Л. 14].
Исповедовавшись накануне, утром в субботу шли к утренней службе, после нее слушали «утреннее правило» (молитвы перед причащением), а затем служилась обедня, во время которой и приобщались Св. Тайн [14. Д. 1826. Л. 18]. По сообщению информатора из Сольвычегодского уезда, в их местах исповедь начиналась в те же дни часа в два по полудни и совершалась в самой церкви, а после нее для причастников служился молебен [14. Д. 327. Л. 14].
По обычаям некоторых местностей Вологодской губернии, девушкам следовало причащаться только в новых платьях и с распущенными не заплетенными в косу волосами [14. Д. 1826. Л. 18].
Исповедь, по церковным канонам, считалась завершенной, а грехи отпущенными после исполнения таинства евхаристии, т. е. причастия Святых Тайн. Причащение означает духовное возрождение и обновление, поэтому в Борисоглебском уезде Ярославской губернии, например, «каждый исповедник считает своею обязанностью поставить в день принятия Св. Тайн свечи перед иконою Спасителя, Божьей Матери и иконою своего святого или праздника. Каждый исповедник старается подать одну или две просфоры (одну - за здравие себя и ближних, другую - за упокой)». После причастия считалось грехом плевать, а также ссориться, браниться и т. д. [14. Д. 1826. Л. 18].
Однако после исповеди к причастию допускались не все. В исповедных книгах в таких случаях стоят пометки: «за нерачением себя» или «по совету духовника». Судя по данным исповедных книг, можно предположить, что подобное решение вопроса зависело от многих обстоятельств, например, от пастырской строгости приходского священника. Именно тогда в исповедных книгах и появляется запись - «по совету духовника». В отдельных случаях количество таких недопущенных достигало чуть ли не половины прихожан [3. Ф. 496. Оп. 1. Д. 3596; Ф. 515. Оп. 1. Д. 22; Ф. 1063. Оп. 3. Д. 8. Оп. 8. Д. 4, 16. Оп. 9. Д. 1, 13, 14. Оп. 12. Д. 2].
Были и такие, которые сами себя отлучали от евхаристии. Ф. Бузолин отмечал, что есть крестьяне, которые, исповедавшись, не идут к причастию, удаляя себя «от соединения с Богом по глупому суеверию, что будто бы принявший святое причастие не должен в течение сорока дней плевать на пол, ходить в баню и иметь брачное ложе» [8, с. 38]. Для других отговоркой от посещения исповеди служило то обстоятельство, что нет приличной одежды [14. Д. 130. Л. 9].
К тем, кто не ходил к исповеди по 2-3 года, односельчане относились настороженно и подозрительно. Даже в волостном суде мерилом надежности служило посещение исповеди и причастия. Свидетелям, которые редко «бывали на духу», не доверяли [14. Д. 153. Л. 8].
Обычно в случаях отлучения от причастия священником за бытовые или духовные согрешения, не носящие уголовного характера, назначалась епитимия. Разнообразием она не отличалась - молитва, поклоны, милостыня, чтение (если это было возможно) Св. Писания, псалтири, житийной литературы.
Плата за исполнение таинства исповеди официально установлена не была. Но прихожане в разных приходах обычно жертвовали
на исповедь от 1 до 10 к. [14. Д. 151. Л. 1]. Существовали приходы, где этих пожертвований не было вовсе [14. Д. 327. Л. 15]. Причащение везде было бесплатно. Жертвовали и на молебен, который проводился для причастников.
Рассмотрим теперь те мотивы, которые приводили крестьян к покаянию вне Святой Четыредесятницы. Одним из них являлась подготовка к таинству брака. Священники при венчании требовали свидетельство о бытии у исповеди и Святого причастия в прошлый пост или накануне.
Резолюция из консистории от 28 октября 1843 г. в очередной раз напоминала священнослужителям, чтобы они постоянно заботились о том, чтобы невесты, т. е. «девицы 16-ти летние и более имеющие лет каждогодно исповедывались и причащались Святых Тайн, <...> чтобы обыски деланы были заблаговременно и в них требовали показание и документов о том, всегда ли жених и невеста исповедывались и причащались, а не исполнивших такого христианского долга заставляли исполнять за неделю до брака и без сего, яко подозревались в расколе, не венчали...» [2. Д. 549. Л. 1]. Вследствие этого к концу XIX в., когда контроль за исполнением обязательной ежегодной исповеди со стороны государства был ослаблен, молодые люди, которые ежегодно не исповедывались, все же «говели» в один из постов, если собирались вступить в брак в будущий мясоед [14. Д. 1826. Л. 17].
Вторым наиболее распространенным мотивом исполнения таинства исповеди вне Великого поста служила болезнь. Причем исповедавшихся перед смертью было гораздо меньше общего числа исполнивших это таинство «в болезни», о чем свидетельствуют пометки «умре» в алтарных книгах. Нездоровье считалось карой Господней за содеянные грехи. Для верующего человека необходимость раскаяния и очищения души путем церковной исповеди была первым и основным шагом на пути к выздоровлению.
Одним из ключевых моментов, когда православный человек должен был обязательно исповедаться, было приближение смерти. Данные метрических книг позволяют говорить о том, что подавляющее большинство населения умирало от нескоропостижных болезней: оспы, лихорадки, водянки, горячки и т. д. Умирающие успевали исповедаться, причаститься и собороваться. В таких случаях покойного хоронили по всем церковным правилам, о чем делалась запись в метрической книге. Но были примеры и скоропостижных смертей: несчастные случаи, самоубийства, убийства и т. д. Для захоронения этих тел по церковному чиноположению на кладбище в таких случаях требовалось официальное разрешение из консистории. При этом выяснялись все подробности смерти, какую жизнь вел человек до нее и был ли в последний Великий пост на исповеди и «... ежели...
не убит, не зарезан, и сам себя не умертвил, не опился пьянствен-ного какого пития, или сам себя чем удавил и если был правоверным, исправно посещал церковь, каждый раз ходил к исповеди и от Святых Тайн не отстранялся, то мертвое его тело при оной церкви погребать по церковному чиноположению» [3. Ф. 496. Оп. 1. Д. 3191. Л. 1, 3-4, 9, 11, 12, 13-14]. В противных же случаях тело погребали за пределами церковного кладбища - «за городом в приличном месте без надгробного отпевания» [3. Ф. 496. Оп. 1. Д. 2422. Л. 9].
В народе бытовало мнение, что смерть без покаяния - наказание за неправедную жизнь. И такого человека на том свете ждут страшные мучения. Подобные случаи не могли не оказать сильного эмоционального воздействия на мировоззрение верующего человека. Небольшое количество таких смертей, а по некоторым приходам Вологодской губернии за несколько лет и отсутствие таковых вовсе, убеждают в этом.
Таким образом, в религиозной жизни северного крестьянства в ХVШ-ХIХ вв., как и прежде, сосредоточением покаянной практики оставалась церковная исповедь, завершающаяся таинством причастия. Наступление синодального периода вызвало к жизни ряд новых обстоятельств, сопровождавших совершение этих таинств.
С 1718 по 1801 г. регулярность «явки на исповедь» каждого православного человека была поставлена под государственный контроль, влекущий за собой ряд штрафных и иных принудительных санкций. Это привело в религиозную жизнь деревни неуместную струю формализма, но, как нам думается, не изменило сложившийся порядок подготовки к церковному покаянию (исповеди). Важно отметить, что государственной регистрации подлежала «явка на исповедь» в Великий пост, что само по себе не охватывало всех случаев церковной исповеди. Можно утверждать, что крестьянство и сельское духовенство по существу не приняли это вмешательство в церковное тайносовершительство, выработав практику укрытия «небытейщиков», с трудом подвергающуюся перепроверке. Уже с конца ХVШ и в течение всего ХІХ в. церковные иерархи и приходское духовенство делали акцент на мерах духовного воздействия и воспитания в крестьянстве покаянных чувств (проповеди, внебого-служебные собеседования, распространение духовной литературы, а также епитимийная практика). Государство и Синод вынуждены были отказаться от мер принудительного воздействия.
Источники позволяют утверждать, что подготовка православного русского крестьянина к церковной исповеди в XVШ-XIX вв. представляла собою многоэтапную процедуру, состоящую из нескольких устойчивых параллельных обычаев. Прежде всего, выявляется ряд обычаев, основанных на церковно-канонической традиции: говение, усиленная моление, чтение духовной литературы, отказ от супруже-
ского общения, милостыня нищим и нуждающимся, примирение с ближними и соседями и т. п. Во-вторых, очевидно и устойчивое бытование обычаев, рожденных народным благочестием и призванных усилить свидетельства покаянных чувств: облачение в новые или чистые одежды, полное голодание, молчание, особая строгость поведения. В- третьих, подготовка к исповеди включала и обряды, сохранившиеся в религиозности крестьянства с дохристианских времен, но к XVШ-XIX вв. органично соединившиеся с православным миропониманием: прощание с землей, расплетение волос у девушек и пр.
Выявляются устойчивые нормы поведения и после исповеди и причастия (если исповедь не завершилась наложением епитимии): подача просфор за здравие и за упокой, возжигание свечей перед образами Спасителя, Божьей Матери и «своего» святого, сохранение норм особо строгого поведения в течение 40 дней. Таинство исповеди оставалось отправной и заключительной точкой в покаянной практике крестьян.
Список литературы
1. Брянчанинов Игнатий, святитель. В помощь кающимся. Введенская Оп-тина пустынь. 1995.
2.Государственный архив Архангельской области. Ф. 361. Оп. 6.
3. Государственный архив Вологодской области.
4. Камкин А. В. Традиционные крестьянские сообщества Европейского Севера России в XVIII в.: дис. ... д-ра ист. наук. - М., 1993.
5. Клибанов А.И. Древняя культура Средневековой Руси. - М., 1994.
6 Концевич О.М. Стяжание Духа Святого в Путях Древней Руси. - М., 1993.
7. Кузнецов С. В. Религиозно-нравственные основания русского земледельческого хозяйства // Православие и русская народная культура. - М., 1994. Вып. 1.
8. Куприянов А. И. Русский город в первой половине XIX в. - М., 1995.
9. Напоминание священнику об обязанностях его при совершении таинства покаяния. Ч. 1. - М., 1861.
10. Нечаева М. Ю. Монастыри в системе регуляции общественной и хозяйственной жизни Урало-Сибирского региона. (1721-1764): дис. ... канд. ист. наук. - Екатеринбург, 1994.
11. Полное собрание законов Российской империи. Собр. - 1. - СПб., 1880.
12. Русские / отв. ред. В.А. Александров, И.В. Власова, Н.С. Полищук. - М.,
1999.
13.Русский Север. Этническая история и народная культура XII-XX века / отв. ред. И.В. Власова. - М., 2001.
14. Русский этнографический музей. Ф. 7. Оп. 1.
15. Смирнов С.И. Исповедь и покаяние в древних монастырях Востока // Богословский вестн. 1905; Он же. Древнее духовенство и его происхождение // Богословский вестн. 1906; Он же. Древнерусский Духовник. - М., 1913.
16. Федотов Г.П. Сокровище русской древности. - Нью-Йорк, 1948; Он же. Святые древней Руси. - М., 1990.
