CC BY
191
УДК 344.4
С. В. Котов, Н. С. Троицкий
исполнение приказа при совершении военных преступлении: об использовании международного опыта в российском уголовном праве
Авторы подчеркивают, что наибольшие сложности в понимании и применении нормы об исполнении приказа возникают при установлении того факта, понимал ли исполнитель приказа незаконный характер последнего. Как известно, исполнение приказов имеет важный характер для функционирования государственных учреждений и организаций, изначально построенных на принципе единоначалия (армия, флот, других законные вооруженные формирования, полицейские и иные правоохранительные органы). Согласно ст. 42 УК РФ, исполнитель, отказавшийся исполнить незаконный приказ, освобождается от уголовной ответственности.
Правовые «корни» исполнения приказа как обстоятельства, исключающего преступность деяния по национальному законодательству, «кроются» в положениях международного права - прежде всего, в материалах «Нюрнбергского наследия». В Уставе Нюрнбергского трибунала и его Приговоре впервые было сформулировано общеобязательное правило о том, что исполнение преступного приказа не освобождает исполнителя от уголовной ответственности, хотя и может расцениваться в качестве основания смягчения наказание. В дальнейшем это императивное предписание было продублировано во многих ключевых актах международного права и национальном уголовном законодательстве.
Авторы отмечают, что среди таких актов международного права для России имеют силу Устав Международного трибунала по бывшей Югославии и Устав Международного трибунала по Руанде. За время функ-
ционирования международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде в их решениях были сформулированы специальные правила установления пределов уголовной ответственности за преступления, совершенные во исполнение приказа. И этот опыт должен быть использован при применении соответствующих норм национального уголовного законодательства, в частности -при применении ст. 356 УК РФ о запрещенных методах и средствах ведения войны. Данное обстоятельство очень важно в силу того, что Следственным комитетом России был инициирован ряд уголовных дел по факту совершения военных преступлений в ходе гражданского вооруженного конфликта на востоке Украины.
Исходя из решений международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде, имеющих силу для России, в статье определен перечень деяний, считающихся военными преступлениями и подпадающих под сферу действия ст. 356 УК РФ, в отношении которых ссылка на исполнение приказа не может признаваться приемлемой. Преступность таких деяний всегда признается очевидной для исполнителя. Соответственно, положения ст. 42 УК РФ в ситуации совершения любого их указанных деяний не могут быть применены изначально.
Ключевые слова: исполнение приказа, военные преступления, преступления против мира и безопасности человечества, Нюрнбергский трибунал, Римский Статут Международного уголовного суда, Международный трибунал по бывшей Югославии, Международный трибунал по Руанде.
S. Ко№у N. Тго^ку
execution of an order in the commission of war crimes: on the use of international experience in russian criminal law
The authors underline that the greatest difficulties in understanding and applying the rule on the execution of an order arise when establishing the fact that the executor of the order understood the illegal nature of the latter. As we know the execution of orders is important for the functioning of state institutions and organizations, originally built on the principle of one-man management (army, navy, other legitimate armed groups, police and other law enforcement agencies). According to article 42 of the Russian Criminal Code the performer who refused to execute the illegal order is exempted from criminal liability.
The legal «roots» of the execution of the order as a circumstance that excludes the crime of an act under national law are «rooted» in the provisions of international law -first of all, in the materials of the «Nuremberg Legacy». The Statute of the Nuremberg Tribunal and its Verdict for the first time formulated a generally binding rule that the exe-
cution of a criminal order does not exempt the performer from criminal liability, although it can be regarded as a mitigation sentence. This imperative order was later duplicated in many key documents of international law and national criminal law.
The authors note that among such acts of international law, the Charter of the International Tribunal for the Former Yugoslavia and the Charter of the International Tribunal for Rwanda are valid for Russia. During the functioning of the international tribunals for the former Yugoslavia and Rwanda, their decisions formulated special rules for establishing limits on criminal liability for crimes committed pursuant to an order. And this experience should be used in the application of the relevant norms of national criminal law, in particular - in the application of article 356 of the Russian Criminal Code on prohibited methods and means of warfare. This circumstance is very important due to the fact that
the Investigative Committee of Russia initiated a number of criminal cases on the commission of war crimes during the civil armed conflict in Eastern Ukraine.
Based on the decisions of international tribunals for the former Yugoslavia and Rwanda, which are valid for Russia, the article defines a list of acts considered war crimes and falling within the scope of article 356 of the Russian Criminal Code, in respect of which a reference to the execution of an order cannot be recognized as acceptable. The crime of
such acts is always recognized as obvious to the performer. Accordingly the provisions of article 42 of the Russian Criminal Code in the situation of committing any of these acts cannot be applied initially.
Key words: execution of an order, war crimes, crimes against peace and security of mankind, Nuremberg Tribunal, Rome Statute of the International Criminal Court, International Tribunal for the Former Yugoslavia, International Tribunal for Rwanda.
Как известно, исполнение приказа (распоряжения) является одним из законодательно определенных обстоятельств, исключающих преступность деяния. Согласно положениям ст. 42 УК РФ, не является преступным причинение вреда, совершенное подчиненным лицом во исполнение обязательного для него приказа начальника. При этом исполнитель приказа не должен осознавать его незаконный характер - в этом случае ответственность за причиненный вред несет лицо, отдавшее такой приказ. Если же исполнитель приказа понимает его незаконный характер, то он подлежит уголовной ответственности на общих основаниях.
В отечественной доктрине подробно изучены юридически значимые признаки исполнения приказа, при установлении которых исключается уголовная ответственность за причиненный вред. Классическое уголовно-правовое определение приказа было дано еще в 1950-х гг. И. И. Слуцким: «Приказ - это акт органа власти, содержащий обязательное предписание по службе лицам или гражданам» [5, с. 209]. В современной правовой литературе к признакам собственно самого приказа обычно относят следующие: 1) приказ отдается компетентным лицом (начальником, командиром) и является обязательным к исполнению подчиненным лицом; 2) он не может противоречить закону по форме и существу и предназначен для достижения законных целей; 3) соблюдены процессуальные и иные правила отдачи приказа [1, с. 178-179; 6, с. 105-106].
Наибольшие сложности в понимании и применении ст. 42 УК РФ возникают при установлении того факта, понимал ли исполнитель приказа незаконный характер последнего. По существу, речь идет о том, что лицо во исполнение обязательного для него приказа начальника (командира) объективно совершает деяние, содержащее признаки того или иного преступления - и главная юридическая сложность заключается в установлении того факта, осознавал ли исполнитель данное обстоятельство [4, с. 541]. Что особенно важно в этой связи - это наличие в уголовном законе двух предписаний о необходимости выполнить любой приказ начальника (командира).
Общеизвестно, что своевременное, четкое и полное по содержанию исполнение приказа является одной из наиболее серьезных гарантий законной и эффективной деятельности всего государственного аппарата и аппарата управления -в частности. Это требование имеет первоочеред-
ной характер для функционирования государственных учреждений и организаций, изначально построенных на принципе единоначалия - армии, флота, других законных вооруженных формирований, а также полицейских и иных правоохранительных органов. Именно по этой причине в уголовное законодательство включены нормы об ответственности за неисполнение приказа сотрудником органа внутренних дел и/или военнослужащим (статьи 2861 и 332 УК РФ). На первый взгляд, данные предписания находятся в противоречии со ст. 42 УК РФ - однако сам законодатель решает эту коллизию в пользу лица, отказывающегося исполнить незаконный приказ - такой человек не подлежит ответственности по ст. 2861 или 332 УК РФ, несмотря на обязательность приказа командира (начальника).
В отечественной доктрине уголовного права подчеркивается, что корни исполнения приказа как обстоятельства, исключающего преступность деяния по национальному законодательству, «кроются» в положениях международного права -прежде всего, в материалах так называемого «Нюрнбергского наследия». Как известно, на этом процессе над главными нацистскими преступниками защитой обвиняемых был выдвинут довод о том, что те совершали инкриминируемые им деяния (преступления против человечности, военные преступления и акты агрессивной войны) по приказам своего начальства либо правительства Третьего Рейха. Именно в Уставе Нюрнбергского трибунала и его Приговоре впервые было сформулировано общеобязательное правило о том, что исполнение преступного приказа не освобождает исполнителя от уголовной ответственности, хотя и может расцениваться в качестве основания смягчения наказание. В дальнейшем это императивное предписание было «продублировано» во многих ключевых актах международного права и национальном уголовном законодательстве [4, с. 540].
Последнее обстоятельство особенно важно в силу того, что, в соответствии с ч. 4 ст. 15 Конституции России, принципы и нормы международного права, имеющие силу для нашей страны, являются составной частью правовой системы Российской Федерации и обладают приоритетным действием в отношении внутреннего права. Говоря иными словами, если национальный закон содержит положение, противоречащее норме международного права, либо вообще не предусматривает «дублирующую» норму, то долж-
на применяться норма международного права. Как уже говорилось, принцип недопустимости ссылки на незаконный (преступный) приказ был зафиксирован в документах Нюрнбергского трибунала, и в дальнейшем он был повторен в ряде основополагающих международных документов. В наиболее развернутом виде это положение содержится в ст. 33 Римского Статута Международного уголовного суда от 17 июля 1998 г. - однако этот документ не имеет для нашего государства юридической силы, так как Россия отозвала свою подпись под ним в соответствии с распоряжением Президента РФ от 16 ноября 2016 г № 361-рп. Однако для России имеют силу другие основополагающие акты международного права, в которых содержится норма об исполнении приказа: ст. 7 Устава Международного трибунала по бывшей Югославии от 25 мая 1993 г. и ст. 6 Устава Международного трибунала по Руанде от 8 ноября 1994 г, учрежденных в силу резолюций Совета Безопасности ООН.
В Уставах указанных международных трибуналов сформулированы идентичные положения о пределах уголовной ответственности за совершение военных преступлений, преступлений против человечности, а также актов геноцида во исполнение приказов начальника (командира). Их суть сводится к следующему: 1) тот факт, что преступление было совершено подчиненным, не освобождает его начальника от уголовной ответственности, если он знал или должен был знать, что подчиненный собирается совершить или совершил такое деяние, и если начальник не принял необходимых и разумных мер по предотвращению таких деяний или наказанию совершивших их лиц; 2) тот факт, что обвиняемое лицо действовало по приказу правительства или начальника, не освобождает его от уголовной ответственности, однако может рассматриваться как основание для смягчения наказания.
В зарубежной доктрине высказано заслуживающее внимания суждение о том, что «принятие приказов начальства как абсолютного реабилитирующего обстоятельства довело бы ситуацию до абсурда». Действительно, «чтобы призвать к ответу лиц, ответственных за всю сумму нарушений, необходимо было бы подняться по цепи военных инстанций и даже политической иерархии, с нелепым результатом, что только исключительно Верховный Главнокомандующий или даже глава государства могут считаться уголовно ответственными за эти нарушения» [8, с. 175].
За время функционирования международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде в их решениях были сформулированы специальные правила установления пределов уголовной ответственности за преступления, совершенные во исполнение приказа.
Как бы мы не относились к политическим аспектам деятельности этих органов международного правосудия (известно, что в России и за рубежом деятельность Международного трибунала по бывшей Югославии подверглась самой
серьезной критике), отечественные и иностранные авторы единодушны в том, что в их решениях накоплен большой опыт применения материальных норм международного уголовного права. И этот опыт может и должен быть использован при применении соответствующих норм национального уголовного законодательства [2, с. 278279; 7, с.10-14; 9, с. 45-47; 24, с. 44], в том числе и при применении положений об исполнении приказа.
На необходимость использования опыта международных уголовных трибуналов также указывают своеобразная правовая неопределенность ст. 42 УК РФ относительно понимания исполнителем незаконного характера отданного ему приказа и отсутствие сколько-нибудь устоявшейся национальной судебной практики в этом вопросе.
Как уже говорилось, обязанность исполнения приказа начальника (командира) является одним из принципов деятельности государственных военных и военизированных учреждений. И вполне допустима ситуация, когда исполнители приказов могут совершить военные преступления, традиционно (со времен Нюрнберга) относимые к числу наиболее тяжких преступлений против мира и безопасности человечества (человечности).
Перечень военных преступлений в международном праве достаточно обширен. Их описание содержится в Уставе Нюрнбергского трибунала, уставах международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде, Женевских конвенциях о защите жертв войны 1949 г и Дополнительных Протоколах к ним 1977 г. и в иных документах. В наиболее «завершенном» виде такой перечень сформулирован в ст. 8 Римского Статута Международного уголовного суда. В отечественном уголовном законе перечисленным предписаниям норм международного права соответствует ст. 356 УК РФ о применении запрещенных средств и методов ведения войны. К таковым отнесены жестокое обращение с военнопленными или гражданским населением; депортация гражданского населения; разграбление национального имущества на оккупированной территории; применение в вооруженном конфликте иных средств и методов, запрещенных международным договором Российской Федерации. И именно в решениях международных трибуналов (прежде всего, трибунала по бывшей Югославии), по существу, дано официальное разъяснение сущности военных преступлений, применимое к положениям ст. 356 УК РФ и норме об исполнении приказа о совершении этого преступления [3, с. 454].
В соответствии с решениями международных уголовных трибуналов, любое, даже самое страшное, «общеуголовное» преступление может расцениваться в качестве военного преступления только в случае установления «очевидной связи» совершенного преступления с фактически существующим вооруженным конфликтом [17, §22]. При этом вовсе не обязательно, чтобы преступление было совершено непосредственно на территории такого вооруженного конфликта -
достаточно установить, что «инкриминируемые преступления были близко связаны с военными действиями, происходящими в других частях территорий, контролируемых сторонами конфликта» [15, §196; 19, §57]. Наконец, важно понимание того военные преступления могут совершаться не только при наличии международного вооруженного столкновения, но и в ходе вооруженных конфликтов немеждународного характера. Так, в решении по делу Prosecutor v. D. Tadic указано, что качестве именно военного преступления необходимо расценивать «серьезные нарушения как общей [для Женевских конвенций] Статьи 3 и дополняющих ее других общих принципов и норм защиты жертв внутреннего вооруженного конфликта, так и за серьезные нарушения определенных фундаментальных принципов и норм, касающихся средств и методов ведения войны в ходе гражданских волнений» [23, §128].
Почему приведенные решения имеют принципиальное значение при применении (возможном применении) нормы об исполнении приказа и ст. 356 УК РФ?
Известно, что одним из наиболее серьезных вооруженных противостояний последнего пятилетия стал внутренний вооруженный конфликт на востоке Украины, во многом так или иначе затронувший интересы нашего государства и наших сограждан. Так как в ходе этого конфликта (политологи все чаще для его определения употребляют термин «гражданская война») были совершены многочисленные нарушения норм международного права, реакцией российского руководства стало возбуждение значительного числа уголовных дел именно по ст. 356 УК РФ за применение запрещенных средств и методов ведения войны. И на этот шаг, исходя из сложившейся практики международных трибуналов, имелись все юридические основания.
Вполне допустима ситуация, когда то или иное преступное деяние в ходе указанного конфликта было совершено в результате исполнения приказа. При каких условиях, в данном случае, применимы положения ст. 42 УК РФ в соответствии с нормами международного права?
«Ключевое» значение в данном случае имеет установление такого обстоятельства как осознание исполнителем незаконного характера приказа. В решениях международных трибуналов указано, что «приказ подразумевает отношения начальник - подчиненный между лицом, отдающим приказ и исполнителем. Другими словами, лицо, обладающее властным положением, использует его для того, чтобы убедить другого человека совершить преступление» [10, §483]. При этом приказ «может быть явным или подразумеваемым» [12, §42].
Далее, исполнитель приказа должен понимать очевидную незаконность совершаемого во исполнение приказа деяния - а осознание незаконности самого приказа «несущественна» [12, §282]. То есть, если установлена очевидность преступности приказа, о применении реабилитирующей
нормы об исключении уголовной ответственности (в нашем случае - ст. 42 УК РФ) речи идти не может.
В действующих для России нормах международного права, а также в решениях международных трибуналов по бывшей Югославии и Руанде «красной нитью» воплощена мысль о том, что сам по себе приказ о совершении преступлений против человечности и актов геноцида настолько очевидно преступен, что доказывать непонимание исполнителем незаконного характера такого приказа попросту излишне.
Однако в отношении военных преступлений такой оговорки не существует, поэтому исключительной важностью обладают те решения международных трибуналов, в которых разъяснена очевидность преступности деяний, связанных с вооруженным конфликтом. Хотя в них обычно говорится о том, что приказы начальника не могут считаться основаниями освобождения от уголовной ответственности за преступления, совершенные во исполнение таких приказов [13, §24]. Говоря иными словами, в этих решениях сформулирован перечень конкретных деяний, считающихся военными преступлениями и подлежащими квалификации по ст. 356 УК РФ, к которым ни при каких условиях не применима ссылка на исполнение приказа как обстоятельство, исключающее преступность содеянного.
Исходя из буквального понимания таких решений, ссылка на исполнение приказа не может считаться приемлемой (для исключения преступности) при совершении следующих деяний:
1. Убийство захваченных участников оппозиционных вооруженных сил и/или гражданских лиц на оккупированной территории. В решениях международных трибуналов подчеркивается, что термин «убийство» применим ко всем ситуациям намеренного причинения смерти либо к ситуациям, когда виновный осознавал возможность (вероятность) наступления смерти потерпевшего в результате его действий. Также убийством, согласно практике международных уголовных трибуналов, расценивается смерть жертвы при «безразличии» относительно того, наступит ли данное последствие.
Однако убийством не считается смерть заключенных лиц из числа пленных и гражданского населения по причине заболеваний либо подавления волнений, допускаемых «законами и используемыми обычаями войны» [10, §589; 22, §439].
2. Пытка в отношении плененных участников вооруженных групп и/или представителей гражданского населения. В соответствии с практикой международных судов, для квалификации деяний в качестве пытки должны быть приняты во внимание не только конвенционально определенные признаки пытки, но также «все обстоятельства дела, включая характер и контекст причинения боли, преднамеренности и институционализации жестокости, физическое состояние жертвы, используемые приемы и методы, положение уязвимости жертвы» [19, §182].
Также в решениях международных трибуналов указано, что для квалификации содеянного как пытки должен существовать «порог серьезности» -если таковой не установлен, деяние может расцениваться в качестве «жестокого» («дурного») обращения [15, §468].
3. «Жестокое (дурное) обращение» с плененными участниками вооруженных групп и/ или представителями гражданского населения. В качестве такого обращения в решениях международных трибуналов расценивались, в частности: создание в местах содержания «атмосферы террора»; недостаточное или некачественное питание; искусственное создание нехватки воды; умышленное создание условий ненадлежащего медицинского обслуживания и условий для недопущения сна; умышленное создание ненадлежащих условий отправления естественных надобностей [15, §1086, 1124].
4. Умышленное причинение серьезных телесных повреждений или ущерба здоровью участникам вооруженных групп и/или представителям гражданского населения. Согласно решениям международных трибуналов, таким вредом считается вред, который «серьезно повреждает здоровье, вызывает обезображивание или наносит любые серьезные повреждения внешним, внутренним органам или чувствам». Указанный вред должен приводить «к серьезному и долгосрочному неудобству в способности человека вести нормальную и конструктивную жизнь» [10, §502; 15, §509; 18, §513].
5. Взятие заложников из числа участников вооруженных групп и/или представителей гражданского населения. По смыслу решений международных трибуналов, заложниками признаются «люди, незаконно лишенные свободы», а также «задержанные, чтобы получить некоторое преимущество или гарантировать, что воюющая сторона, другой человек или другая группа людей совершат некое действие». При этом использование заложников в качестве «живого щита» для недопущения нанесения противником ударов по тем или иным целям должно расцениваться в качестве самостоятельного преступления [11, §229; 12, §187; 23 §70].
6. Сексуальное насилие. К сексуальному насилию как разновидности военного преступления решения международных трибуналов отнесли изнасилование, обращение в сексуальное рабство, принуждение к проституции, принудительная беременность, принудительную стерилизацию и любые другие виды сексуального насилия в отношении участников вооруженных групп и/или представителей гражданского населения [10, § 597598; 11, §158, 173; 16, §164-172].
7. Использование в вооруженном конфликте «неизбирательного» вида оружия, военной техники и иных средств в целях причинения вреда неприятелю, если такое средство может причинить «излишние» страдания и мучения или вызвать чрезмерные повреждения. Например, Международный трибунал по бывшей Югославии в качестве военного преступления признал обстрел Загреба неуправляемыми ракетами «Ор-кан», в результате которого большое количество жителей этого города погибли и получили тяжкие ранения, было разрушено множество гражданских зданий и объектов [21, §462-463].
8. Умышленные нападения на гражданское население «как таковое» или отдельных гражданских лиц, не принимающих непосредственного участия в военных действиях. В решениях международных трибуналов особо отмечено, что запрет нападения на гражданское население носит «абсолютный характер» и «не может умаляться по причине военной потребности» [12, §180; 14, §130; 20, §512-513; 23, §101].
9. Нападение на незащищенные и не являющиеся военными целями населенные пункты или здания или их обстрел с применением любых средств. В решениях международных трибуналов подчеркивается, что режим защиты зданий (предназначенных для целей религии, образования, искусства, науки или благотворительности), исторических памятников, госпиталей и мест сосредоточения больных и раненых не применяется, если объект считается военной целью по смыслу международного гуманитарного права [20, §521; 21, §98].
10. «Разграбление» города или населенно-го пункта, даже если он захвачен штурмом. В решениях международных трибуналов указано, что такое «разграбление» должно иметь определенный характер «значительности» и содержать в себе «элементы насилия». В свою очередь, насилие при «разграблении» может выражаться в прямом использовании вооруженной силы и в ее «демонстрации» для целей разграбления [12, §157; 15, §591; 17, 82].
Исходя из решений международных трибуналов, имеющих силу для России, таков перечень деяний, считающихся военными преступлениями и подпадающих под сферу действия ст. 356 УК РФ, в отношении которых ссылка на исполнение приказа не может признаваться приемлемой. Говоря иными словами, преступность перечисленных деяний всегда признается очевидной для исполнителя, а положения ст. 42 УК РФ в ситуации совершения любого их указанных деяний не могут быть применены.
Литература
1. Блинников В. А. Обстоятельства, исключающие преступность деяния, в уголовном праве России. 2-е изд. М.: Юрлитинформ, 2014. 216 с.
2. Кибальник А. Г. Куда идет международная уголовная юстиция? // Всероссийский криминологический журнал. 2018. Т.12. №2. С. 300-310.
3. Кибальник А. Г. Понимание военных преступлений в решениях современных международных трибуналов // Российский ежегодник уголовного права. № 7. СПб: Юридическая книга, 2013. С. 439-453.
4. Наумов А. В. Российское уголовное право. Общая часть. Курс лекций. 6-е изд. М.: Проспект, 2018. 784 с.
5. Слуцкий И. И. Ответственность за исполнение незаконного приказа по советскому уголовному праву // Ученые записки Ленинградского государственного университета. №151. Серия «Юридические науки». Вып. 4 С. 208-217.
6. Щелконогова E. B. Обстоятельства, исключающие преступность деяния: природа, система, квалификация. М.: Юрлитинформ, 2015. 176 с.
7. Cassese A., Gaeta P., Baig L., Fan M., Gosnell C., Whiting A. Cassese's International Criminal Law. 3rd ed. Oxford University Press, 2013. 414 p.
8. Gaeta Р. The Defense of Superior Orders: the Statute of the International Criminal Court Versus Customary International Law // European Journal of International Law. 1999. Vol. 10. P.172-191.
9. Kittichaisaree K. International Criminal Law. Oxford University Press, 2001. 482 p.
10. Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case №ICTR-96-4-T. 2 September 1998.
11. Prosecutor v. Z. Aleksovsky. Case № IT-95-14/1- T. 25 June 1999.
12. Prosecutor v. T. Blaskic. Case № IT-95-14-T. 3 March 2000.
13. Prosecutor v. М. Bralo. Case № IT-95-17-A. 2 April 2007.
14. Prosecutor v. S. Galic. Case № IT-89-29-A. 30 November 2006.
15. Prosecutor v. Z. Delalic, Z. Mucic, H. Delic, E. Landzo. Case № IT-96-21-T. 16 November 1998.
16. Prosecutor v. A. Furundzija. Case № IT-95-17/1-T. 10 December 1998.
17. Prosecutor v. D. Kordic and M. Cerkez. Case № IT-95-14/2-T. 26 February 2001.
18. Prosecutor v. R. Krstic. Case № IT-98-33-T. 2 August 2001.
19. Prosecutor v. D. Kunarac. Case № IT-96-23/23/1-T. 22 February 2001.
20. Prosecutor v. Z. Kupreskic. Case № IT-95-16-T. 14 January 2000.
21. Prosecutor v. M. Martic. Case № IT-95-11-T. 12 June 2007.
22. Prosecutor v. Z. Mucic. Case № IT-96-21-T. 16 November 1998.
23. Prosecutor v. D. Tadic. Case № IT-94-I-A. 2 October 1995.
24. Schabas W.A. The UN International Criminal Tribunals: The Former Yugoslavia, Rwanda and Sierra Leone. Cambridge University Press, 2006. 712 p.
References
1. Blinnikov V. A. Obstoyatelstva, isklyuchayushchie prestupnost deyania, v ugolovnom prave Rossii (Circumstances excluding the criminality of an action in Russian criminal law). Moscow: Yurlitinform, 2014. 216 p. (In Russian).
2. Kibalnik A. G. Kuda idet mezhdunarodnaya ugolovnaya yustitsia? (Where is international criminal justice going?) // Vserossiisky kriminologichesky zhurnal. 2018. Vol. 12. No. 2. P. 300-310. (In Russian).
3. Kibalnik A. G. Ponimanie voennykh prestupleniy v resheniyakh sovremennykh mezhdunarodnykh tribunalov (Understanding of war crimes in the decisions of modern international tribunals) // Rossiisky ezhegodnik ugolovnogo prava. No. 7. St. Petersburg: Yuridicheskaya kniga, 2013. P. 439-453. (In Russian).
4. Naumov A. V. Rossiiskoe ugolovnoe pravo. Obshchaya chast. Kurs lektsiy. (Russian criminal law. General part. A course of lectures). Moscow: Prospect, 2018. 784 p. (In Russian).
5. Slutsky I. I. Otvetstvennost za ispolnenie nezakonnogo prikaza po sovetskomu ugolovnomu pravu (Responsibility for the execution of an illegal order under Soviet criminal law) // Uchenye zapiski Leningradskogo gosudarstvennogo universiteta. No.151. Seria «Yuridicheskie nauki». Vol. 4. P. 208-217. (In Russian).
6. Shchelkonogova E. V. Obstoyatelstva, isklyuchayushchie prestupnost deyania: priroda, sistema, kvalifikatsia. (Circumstances excluding the criminality of an action: nature, system, qualification). Moscow: Yurlitinform, 2015. 176 p. (In Russian).
7. Cassese A., Gaeta P., Baig L., Fan M., Gosnell C., Whiting A. Cassese's International Criminal Law. 3rd ed. Oxford University Press, 2013. 414 p.
8. Gaeta Р. The Defense of Superior Orders: the Statute of the International Criminal Court Versus Customary International Law // European Journal of International Law. 1999. Vol. 10. P. 172-191.
9. Kittichaisaree K. International Criminal Law. Oxford University Press, 2001. 482 p.
10. Prosecutor v. J.-P. Akayesu. Case № ICTR-96-4-T. 2 September 1998.
11. Prosecutor v. Z. Aleksovsky. Case № IT-95-14/1- T. 25 June 1999.
12. Prosecutor v. T. Blaskic. Case № IT-95-14-T. 3 March 2000.
13. Prosecutor v. М. Bralo. Case № IT-95-17-A. 2 April 2007.
14. Prosecutor v. S. Galic. Case № IT-89-29-A. 30 November 2006.
15. Prosecutor v. Z. Delalic, Z. Mucic, H. Delic, E. Landzo. Case № IT-96-21-T. 16 November 1998.
16. Prosecutor v. A. Furundzija. Case № IT-95-17/1-T. 10 December 1998.
17. Prosecutor v. D. Kordic and M. Cerkez. Case № IT-95-14/2-T. 26 February 2001.
18. Prosecutor v. R. Krstic. Case № IT-98-33-T. 2 August 2001.
19. Prosecutor v. D. Kunarac. Case № IT-96-23/23/1-T. 22 February 2001.
20. Prosecutor v. Z. Kupreskic. Case № IT-95-16-T. 14 January 2000.
21. Prosecutor v. M. Martic. Case № IT-95-11-T. 12 June 2007.
22. Prosecutor v. Z. Mucic. Case № IT-96-21-T. 16 November 1998.
23. Prosecutor v. D. Tadic. Case № IT-94-I-A. 2 October 1995.
24. Schabas W. A. The UN International Criminal Tribunals: The Former Yugoslavia, Rwanda and Sierra Leone. Cambridge University Press, 2006. 712 p.
Сведения об авторах
Котов Сергей Вячеславович - аспирант кафедры уголовного права и процесса юридического института Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь) / ug_pravo11a@mail.ru
Троицкий Николай Сергеевич - аспирант кафедры уголовного права и процесса юридического института Северо-Кавказского федерального университета (Ставрополь) / ug_pravo11a@mail.ru
Information about the authors
Kotov Sergey - postgraduate, Chair of Criminal Law and Criminal Procedure, Law Institute, North-Caucasus Federal University / ug_pravo11a@mail.ru
Troitsky Nikolay - postgraduate, Chair of Criminal Law and Criminal Procedure, Law Institute, North-Caucasus Federal University / ug_pravo11a@mail.ru
