CC BY
261
Исполнение иностранных судебных решений
Ж.-П. Ансель, М. Абасси
Иностранные судебные решения, как и иностранное законодательство, должны при определенных условиях учитываться судьями. Тем не менее судьи долгое время относились к ним с недоверием. Так, во Франции судебные решения, выносимые в некоторых странах, чьи процессуальные нормы и, главное, судебные обычаи были нам зачастую неизвестны, воспринимались как серьезная угроза для правосудия. Это недоверие достигло апогея в начале XIX в., и именно в этот период возникла система пересмотра решений: если французский судья, получив запрос об экзекватуре, приходил к выводу, что с учетом фактов дела или норм права он вынес бы иное решение, чем иностранный судья, то отказывал в экзекватуре.
Стремление обеспечить стабильность правовых взаимоотношений, невзирая на границы, и сближение некоторых национальных правовых систем позволили в значительной степени изменить нормы, регулирующие исполнение иностранных судебных решений во Франции. Эта либеральная эволюция четко проявляется в рамках европейского строительства, направленного на обеспечение свободного передвижения судебных решений.
Действительно, Европа стала местом разработки и признания общих норм, применяемых всеми под эгидой единого наднационального судебного органа принципов. Эти общие правила отражают подлинную общность ценностей, связанных с отправлением правосудия. Они яв-
Анселъ Жан-Пьер — председатель Первой палаты по гражданским делам Кассационного суда Франции;
Абасси Махрез — магистрат в Министерстве юстиции Франции.
ляются «общим фундаментом» для всех государств-членов, выражением взаимного доверия и необходимым предварительным условием для свободного «передвижения» решений.
Именно это определяется в Маастрихтском и Амстердамском договорах как Пространство свободы, безопасности и правосудия, которое необходимо создавать в рамках Европейского Союза.
«Передвижение» судебных решений по странам Европы предполагает наличие между странами политической и юридической общности, которая выражается в общих ссылках на некоторые основополагающие ценности. Не должно существовать никаких отступлений, не считая разве что риска систематически отказывать в признании и исполнении решений, принятых в неприсоединившемся государстве. Фактически решение, исходящее от зарубежного правосудия, должно в основном сближаться с правосудием принимающего государства.
Эти основополагающие нормы, скрепляющие Союз, относятся одновременно и к организации, и к практике правосудия.
При организации правосудия должны соблюдаться демократические принципы. Министерство юстиции Франции предложило перечень элементов, необходимых для организации правосудия в государствах-членах. Вот некоторые из них:
независимость судей от исполнительной власти;
беспристрастность судей (устранение риска коррупции);
доступ к правосудию для всех; качественность гражданского и уголовного судопроизводства — в частности, с точки зрения Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод;
разумные сроки рассмотрения дел;
качественное исполнение решений;
качество подготовки судей, наличие системы инспекции судебных органов.
Практика отправления правосудия также должна соответствовать минимальным требованиям, которые находят свое выражение в основополагающем понятии справедливого судебного разбирательства в том виде, в каком оно определено в п. 1 ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод (ЕКПЧ) 1950 г., как оно толкуется и защищается Европейским Судом по правам человека в Страсбурге (ЕСПЧ).
Важное значение имеет судебное толкование таких понятий, как право доступа к суду (и как его логическое завершение — право на исполнение судебного решения: ЕСПЧ, 19 марта 1997 г., дело Хорн-сби против Греции); верховенство права, запрещающее любое вмешательство законодательной власти в ход правосудия; принцип равных возможностей для сторон в процессе; право на состязательность процесса, на вынесение решения «в разумный срок» «независимым и беспристрастным судом».
К формулировке ст. 6 Страсбург-ский суд добавил разработанные им новые понятия, которые сейчас интегрируются в судебную практику государств-членов: понятие юридической безопасности, соразмерности (судебного решения с его подлинной целью), законного доверия.
Так складывается совокупность основополагающих норм, вытекающих из ЕКПЧ и из ее толкования Европейским Судом по правам человека. Эти нормы должны со временем образовать настоящий европейский публичный порядок, призванный заменить классическое понятие международного публичного порядка, которое в каждой
стране используется в соответствии с решениями судей, чтобы отказывать в признании и исполнении иностранных судебных решений, не соответствующих этому порядку.
В этом смысле следует согласиться с наднациональным статусом решений Страсбургского суда — европейского суда, призванного определить контуры этого публичного порядка для судей каждой из стран Европы.
Европейское пространство правосудия создается, таким образом, из судов, имеющих одинаковую демократическую легитимность и схожую практику в отношении применения важнейших принципов, обеспечивающих качество правосудия. На основании этого комплекса — разнородного по своему географическому, политическому и культурному составу, но единого в плане соблюдения этих общепринятых основополагающих норм — возможно «заставить» европейских судей осознать свою принадлежность к некоей европейской юстиции. Так, отношения между ними могут строиться на взаимном доверии к качеству решений, что создает возможности для настоящего «передвижения» судебных решений по Европе.
За пределами границ ЕС прихо- < дится констатировать наличие значительного многообразия в отноше- ; ниях Франции с третьими государствами в области экзекватуры.
В силу географических, политических, исторических и культурных факторов исполнение иностранных судебных решений на территории Франции подчинено различным юридическим нормам в зависимости от стран происхождения этих решений: если в Европе налицо либеральная и единая организация «передвижения» судебных решений, то для экзекватуры «внеевропейских» судебных решений существует более или менее ограничительный и разрозненный режим.
I. Экзекватура «внеевропейских» судебных решений Общее право экзекватуры
За пределами Европейского Союза и при отсутствии международных конвенций — как в отношениях между Францией и Российской Федерацией — экзекватура иностранных судебных решений предусматривается в каждой стране в соответствии с ее собственными нормами юрисдикции. Естественно, с большими различиями, что не облегчает признание и исполнение иностранных судебных решений.
Многообразие процессуальных способов, направленных на интеграцию иностранного судебного решения в правовую систему Франции, значительно. Оно объясняется тем разнообразием, которое в свою очередь характерно для:
— юридических последствий, которые желательно придать решению (обязательность к исполнению, сила судебного решения, субстанциальная эффективность);
— личности истца (который может быть бенефициарием решения, так же, как и сторона, против которой вынесено решение, или даже третье лицо, чьи интересы оказались затронуты);
— непосредственной либо превентивной цели (истец может добиваться принудительного исполнения решения либо препятствовать возобновлению разбирательства во Франции или добиваться от судьи установления правомерности или неправомерности иностранного судебного решения, чтобы знать о юридической силе этого решения во Франции или чтобы успокоить третьих лиц по этому поводу);
— подлежащего применению режима эффективности (договорное право может в значительной степени сближаться с общим правом, в котором существует традиционное различие — в зависимости от характера иностранного судебного решения — правовых последствий, наступающих для таких решений);
— процессуального контекста (возможна подача иска о правомерности — в качестве как основного, так и иного иска).
В общем праве экзекватуры иностранных судебных решений требуется ряд обязательных жестких условий для признания и исполнения иностранного судебного решения.
Французское право экзекватуры иностранных судебных решений предусматривает контроль со стороны французского суда по пяти пунктам (см. решение по делу Мюнцера (Мип2вг), Кассационный суд, Первая палата по гражданским делам, 7 января 1964 г. .1СР 64, II, 13590): международная компетенция суда, вынесшего решение, правомерность процедуры в этом суде, применение им надлежащего законодательства в соответствии с французскими коллизионными нормами, соответствие решения международному публичному порядку и отсутствие попытки обхода закона.
Эти требования представляются как «выражение и пределы контрольных полномочий судей, которым поручается сделать обязательными к исполнению во Франции иностранные судебные решения, при этом судьи не обязаны пересматривать по существу» иностранное решение. ;
Решение по делу Мюнцера ста-' ло бесспорным шагом вперед во французском праве экзекватуры именно благодаря отказу от права суда «пересматривать по существу» • решение иностранного судьи, то есть проверять, правильное ли решение вынес этот судья, высказываясь по сути дела.
Более того, все пять поставленных условий — а они могут показаться очень жесткими — были значительно смягчены дальнейшей судебной практикой.
1. Международная компетенция иностранного судьи, вынесшего решение. Это первое условие относится к происхождению судебного
решения: в зависимости от характера связи спора с государством, от имени которого было вынесено решение, оно может быть или не быть эффективным. В деле Де Вреде (De Wrede) (Гражд. 9 мая 1900 г.), когда это условие было впервые установлено, Кассационный суд признал компетенцию российской судебной системы, суд которой вынес решение о недействительности первого брака княгини Де Вреде, исходя из того, что обе стороны имели российское гражданство.
Установленный таким образом контроль касается, согласно общепринятому выражению, «косвенной международной компетенции» в противоположность прямой международной компетенции, которая обозначает международную компетенцию соответствующего суда.
Проблема компетенции долгое время представлялась в форме альтернативы: как должен осуществляться контроль — по иностранным или по французским правилам прямой международной компетенции? При такой постановке вопрос мог быть разрешен только по второму варианту, так как возражения против применения иностранных правил имеют отменяющий характер: в отношении «приема» иностранного судебного решения во французскую судебную систему именно французская система должна выразить свои требования, не склоняясь перед иностранными нормами, которые к тому же рискуют поощрять forum shopping. Установив, что французское законодательство должно заявлять свои собственные требования, необходимо выработать специальные нормы косвенной международной компетенции. Именно это сделал Кассационный суд, причем в либеральном направлении. В одном из постановлений по делу Си-мич (Simitch) (Гражд. 6 февраля 1985 г.) Кассационный суд установил принцип, согласно которому «иностранный суд первой инстанции должен быть признан компе-
тентным, если тяжба особым образом связана со страной, в суд которой было сделано обращение, и если выбор суда не был связан с попыткой обхода иного суда».
Проверка косвенной международной компетенции иностранного суда становится в связи с этим значительно более гибкой; не требуется, чтобы иностранный судья был назван компетентным согласно французским нормам (прямой) международной компетенции; достаточно «выраженной связи» для проверки наличия или отсутствия попытки обойти иной суд.
Тем не менее компетенция иностранного суда не должна сталкиваться с исключительной компетенцией французского суда. Исключительная компетенция (а она является императивной) может существовать в ситуации, когда в споре участвует французское государство. Такая компетенция французского суда основана на юрисдикци-онной привилегии в пользу французской стороны, независимо от того, выступает ли она в качестве истца (ст. 14 Гражданского кодекса) или ответчика (ст. 15). Любому иностранному судебному решению, не соблюдающему эту юрисдикционную привилегию, должно быть отказа- ; но в экзекватуре. Однако ранее ' судебная практика допускала отказ от этой привилегии, включая молчаливый, вытекающий из поведения французской стороны в ходе судебного разбирательства за границей.
Эта привилегия была основана на ' расширительном толковании законов (ст. 14 и 15 Гражданского кодекса), которые ограничивались положением о том, что француз- е ская сторона «может» вызывать или быть вызванной во французские суды. Уже полтора с лишним века назад Кассационный суд стал утверждать, что эта компетенция является императивной (отсюда понятие юрисдикционной привилегии).
Недавним постановлением (от 23 мая 2006 г.) по делу Приер (Prieur)
Первая палата по гражданским делам Кассационного суда совершила поворот в судебной практике, постановив, что компетенция французского суда, установленная ст. 15 Гражданского кодекса, является всего лишь факультативной, возможной, а не обязательной. Таким образом, даже при наличии французской стороны в деле должна применяться норма, установленная в решении по делу Симич.
Следует отметить, что классическая судебная практика, установившая юрисдикционную привилегию в пользу французской стороны, очень резко критиковалась теоретиками и что некоторые апелляционные суды уже пытались ранее — в начале 1990-х годов — менять ее именно в том направлении, которое теперь принято.
2. Правомерность процедуры в суде места вынесения решения. Франция готова признавать эффективность иностранного судебного решения на ее территории только в том случае, если оно было должным образом вынесено от имени иностранного суверена и считается таковым в государстве, где было вынесено. Оно не может иметь во Франции большей силы, чем в стране своего происхождения.
Из этого вытекают два последствия. С одной стороны, решение должно быть вынесено лицами, которые действительно наделены судебными полномочиями государством, от имени которого они действуют. Так, «по решению», вынесенному в 1921 г. в Константинополе русскими эмигрантами, в экзекватуре было отказано именно на этом основании (Trib.Civ. Seine, 6 декабря 1934 г., JDI 1935.106). С другой — иностранное судебное решение может быть признано обязательным к исполнению только в том случае, если оно является обязательным к исполнению в стране своего происхождения. Этот аспект оценивается в соответствии с иностранным процессуальным законо-
дательством: именно оно устанавливает, какие возможности обжалования приостанавливают исполнение, каковы сроки для такого обжалования и имеет ли оно отлагательное действие, каковы условия для аннулирования судебных решений в связи со сроком давности. Уточнения могут содержаться в самом решении: предоставление временного исполнения, дополнительной отсрочки и т. п. Если запрос об экзекватуре не подлежит немедленному исполнению, то он должен быть отклонен или вынесение решения может быть отсрочено.
В то время как судебная практика требовала наряду с этими условиями, чтобы иностранное судебное решение исходило от компетентного во внутригосударственном понимании суда и чтобы это решение было вынесено с соблюдением соответствующей процедуры, Кассационный суд в своем решении по делу Башир (БасЫг) (Гражд. 4 окт. 1976 г.) отменил проверку правильности процедуры по иностранному законодательству. Теперь она проверяется только по отношению к французскому международному публичному порядку и с точки зрения соблюдения прав < защиты, то есть вне зависимости от каких-либо соображений внутренней правомерности.
3. Применение закона, подлежащего применению в соответствии с французскими коллизионными нормами. В соответствии с прежней судебной практикой, подтвержденной в вышеупомянутом решении по делу Мюнцера, иностранные суды должны применять материальные нормы, «являющиеся надлежащими в соответствии с французскими коллизионными нормами». Это требование позволяет сократить риски обхода закона. На практике редко бывает, чтобы проверка надлежащего характера применяемого закона приводила к отказу в экзекватуре. Этот вывод объясняется
допуском некоторого смягчения самого принципа, самым интересным примером чего может служить возможность довольствоваться равнозначностью между законом, примененным иностранным судом, и законом, на который указывает французская коллизионная норма.
В деле Лундвалла (Lundwall) (Апелляционный суд Парижа, 4 февраля 1958 г.) австрийский гражданин женился во Франции на кубинке, и супруги стали официально проживать в Австрии. Вернувшись на Кубу, жена потребовала развода, а затем — экзекватуру во Франции. В этом деле кубинский суд применил собственное право, в то время как должно было применяться австрийское законодательство. В соответствии с ним расторжение брака возможно при «серьезном несоблюдении обязанностей, нарушающем супружеские связи». В решении же говорится о «неоднократных тяжких словесных оскорблениях», как это предусмотрено в кубинском законодательстве. Апелляционный суд Парижа допустил в этом деле равнозначность обоих законов. Из этого можно вывести, что принцип равнозначности должен устанавливаться в каждом конкретном случае. Это означает, что факты, приведенные судом в обоснование своего решения, имели бы такое же последствие по тому закону, который был применен в действительности.
Судебная практика требует, чтобы иностранный суд применил надлежащий закон, но не «настаивает», чтобы он применил его правильно. Если уж суд выбрал закон, который соответствует нашей коллизионной норме, то неважно, правильно ли он его толкует. То же происходит, когда речь идет о французском законе.
Позволительно задаться вопросом об уместности такого требования во французском законодательстве. Не означает ли это повсеместного навязывания наших коллизи-
онных норм? Эта позиция отдает устаревшим национализмом, противоречащим правильной и реалистичной концепции международного права, которая как раз и заключается в том, чтобы обеспечивать координацию между различными правовыми системами.
4. Соответствие международному публичному порядку. Следует сразу же напомнить: международный публичный порядок — единственный, о котором здесь идет речь, — отличается от публичного порядка по внутреннему праву. Если последний — это все законы, от которых частные лица не могут отступать, то первый очень узок и включает в себя лишь те нормы и принципы, которые суды считают настолько существенными и основополагающими, что настаивают на их соблюдении всеми иностранными судами. Этот международный публичный порядок может касаться сути права (например, запрет рабства, коррупции) или же процедуры (международный процессуальный публичный порядок; например, требование соблюдать права защиты).
Известно, что приводимая в суде ссылка на публичный порядок — в случае коллизии законов — является способом устранения действия иностранного закона, который должен быть применен в нормальных условиях, на основании несправедливости его содержания либо несоответствия основополагающим понятиям или местной законодательной политике. При коллизии юрисдикции условие соответствия публичному порядку служит параллельно для отказа в исполнении тех иностранных судебных решений, е которые нас шокируют. В области экзекватуры публичный порядок в случае коллизии юрисдикций влечет за собой недопущение исполнения судебного решения. Иностранное судебное решение может противоречить публичному порядку как по содержанию, так и по способу его вынесения.
Разрешение конфликта, содержащееся в судебном решении, часто противоречит публичному порядку, если сам примененный закон противоречит ему. Но это обстоятельство не является ни общим, ни необходимым, ни достаточным. Так, закон, который систематически доверяет попечительство над детьми женского пола их матери, противоречит этому порядку, но решение, вынесенное на основании этого закона, не противоречит публичному порядку, если подобная мера в данном случае оправдана отсутствием препятствий морального характера со стороны матери и очень юным возрастом ребенка (Париж, 18 декабря 1973 г.). Этот пример показывает, что оценка соответствия публичному порядку должна основываться на рассмотрении фактов конкретного дела и тех последствий, которые может повлечь признание иностранного решения или отказ в признании.
Несоблюдение некоторых основополагающих процессуальных принципов может сделать решение неэффективным во Франции. Решение по делу Башир (см. выше) всего лишь подтвердило сложившуюся судебную практику. Это, главным образом, признание права на защиту и применение санкции в случае его нарушения. Вызов в суд должен быть правильно оформлен и реально направлен адресату; ответчик должен иметь возможность (заранее) быть должным образом представлен (если он не явился, то должен иметь возможность обжалования); не допускается способ доказывания, при котором одна из сторон оказывается в зависимости от другой. Судебная практика, в частности, отклоняет решения, в которых доказательство отцовства вне брака основывается только на заявлении матери, заслушиваемой в качестве свидетеля (Гражд., 18 мая 1976 г.).
5. Отсутствие обхода закона. В решении по делу Мюнцера уста-
навливается отсутствие попытки обхода закона как одно из условий эффективности иностранного судебного решения. Существуют два варианта обхода закона. Первый — обход совершается одной из сторон в ущерб другой. Цель — добиться судебного решения нечестными способами, лишить своего противника возможности защищаться: например, сделав так, чтобы он не получил повестку, или оставив ему слишком мало времени на представление своих доводов. Второй вариант, часто основанный на сговоре сторон, является мошенничеством в отношении страны, под чей закон подпадает или чьим судам подсудно дело.
Forum shopping, как правило, совершается без обхода закона. Используя forum shopping, стороны обычно стремятся главным образом уйти от подсудности суду, в которой они находятся по закону. Без сомнения, содержание судебного решения зависит от применяемого законодательства, и смена суда может интересовать стороны лишь в той мере, в какой это сопровождается сменой законодательства. Но смена законодательства — это лишь средство, а не цель обхода; для сторон важнее всего само решение. < Поэтому forum shopping обычно является обходом того решения, = которое вынес бы суд, которому по закону подсудно дело. Обход судебного решения состоит, таким образом, в том, чтобы перенести рассмотрение дела в другую страну, и главная цель — ссылаться в дальнейшем на вынесенное там судебное решение уже в своей стране, суд которой не вынес бы такого решения. Мошенничество в данном случае заключается в косвенном получении того, что нельзя получить прямым путем.
Мошенничество становится очевидным только тогда, когда решение предъявляется в суд страны, где стороны хотят добиться его приведения в исполнение. Именно на
этом этапе его можно не допустить, прибегнув к возражению о мошенничестве, что приведет к неэффективности решения, несмотря на его видимую законность.
Условия экзекватуры иностранных судебных решений во французском праве — для решений, не подпадающих под действие международных договоров и вынесенных за пределами ЕС, — выглядят достаточно жесткими. Это общее право, складывающееся в судебной практике, представляет собой первые шаги в создании принципа взаимного доверия между двумя правовыми системами разных стран. Одной из его целей является смягчение отсутствия международных или европейских договоров в области признания и исполнения иностранных судебных решений.
Как мы уже указывали, Франция и Российская Федерация не связаны международной конвенцией по экзекватуре. В то время как французские суды признают и «делают» обязательными к исполнению некоторые решения российских судов — при условии, что они соответствуют приведенным выше условиям, — решения французских судов не подпадают под такой режим на российской территории.
Действительно, из п. 1 Указа Президиума Верховного Совета от 21 июня 1988 г. № 9131-Х1 следует, что решения иностранных государственных судов признаются и исполняются на территории Российской Федерации, если это предусмотрено международным договором. Отсутствие такого договора между Францией и Российской Федерацией являлось таким образом мотивом для отказа в экзекватуре французских судебных решений. Однако есть основания считать, что российская судебная практика начинает меняться.
В постановлении от 7 июня 2002 г. № 5-ТО2-64 Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда РФ признала, что иностранное
судебное решение может быть признано и исполнено, если истец докажет, что в стране суда, вынесшего данное решение, либо были случаи признания и исполнения решений российских судов, либо национальное законодательство разрешает признание решений российских (иностранных) судов при отсутствии соответствующего международного договора.
В другом постановлении от 2 марта 2006 г. Федеральный арбитражный суд Московского округа (№ КГ-А40/698-06-П) постановил, что иностранное судебное решение может быть признано и исполнено на территории Российской Федерации, если страна, чей суд вынес это решение, является членом Совета Европы и участником Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Суд добавил, что в соответствии с Федеральным законом от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и дополнительных протоколов к ней» Российская Федерация даже в отсутствие специального соглашения признает юрисдикцию Европейского Суда по правам человека по вопросам толкования и применения Конвенции и дополнительных протоколов к ней. На основании постановлений, вынесенных Европейским Судом по правам человека по вопросам толкования и применения Конвенции, право на справедливое судебное разбирательство, предусмотренное ст. 6 Конвенции, рассматривается как охватывающее все стадии судебной процедуры и включает этап исполнения судебных решений, в том числе тех, которые е были вынесены за границей.
Нет сомнения, что подобная судебная практика — если она будет подтверждаться и распространяться — является необходимой мерой, смягчающей отсутствие международного договора, и выиграют от нее в первую очередь потенциальные участники судебных разбирательств.
Двустороннее сотрудничество в области экзекватуры
Как мы уже видели, условия эффективности судебных решений, а также ее конкретные элементы в общем праве являются достаточно жесткими. Слишком много решений рискуют так и не быть принятыми к рассмотрению во Франции или быть принятыми лишь после дорогостоящей процедуры, не дающей к тому же гарантий. К счастью, Франция заключила ряд договоров, которые создают на территории договаривающихся государств более благоприятный режим для решений, принятых в другом договаривающемся государстве.
Между Францией и некоторыми странами существует немало двусторонних договоров в силу сложившихся исторических и культурных связей — как, например, с государствами Магриба: с Марокко от 5 октября 1957 г.; с Алжиром от 27 августа 1964 г.; с Тунисом от 28 июня 1972 г.
Если взять Румынию, то наряду с двусторонним договором от 5 ноября 1974 г. о судебном сотрудничестве 20 ноября 1991 г. между этой страной и Францией был подписан Договор о дружеском взаимопонимании и сотрудничестве. В нем содержится общее обязательство обеих стран установить «примерное сотрудничество во всех областях».
Общей целью этих международных договоров является облегчение «передвижения» судебных решений, а для этого — упрощение условий признания и исполнения этих решений.
Система франко-румынского договора от 5 ноября 1974 г. стала заметным шагом вперед, так как она сокращает случаи возможного отказа во взаимном признании и исполнении судебных решений: требование международной компетенции суда сохраняется, но договор прямо исключает отказ в принятии, основанный на применении иностранным судом иного закона, чем тот, который следует приме-
нять на основании коллизионных норм в государстве, где предъявляется судебное решение. Таким образом, случаи отказа в признании и исполнении сводятся к международной некомпетентности суда, несоблюдению правил подачи иска (соблюдение прав защиты), нахождению одного дела в производстве нескольких судов и несоответствию публичному порядку государства, где предъявляется судебное решение (ст. 17).
Таким образом, мы видим, что двусторонняя конвенция обеспечила «передвижение» судебных решений между Францией и Румынией в более благоприятных условиях по сравнению с теми, которые предусмотрены в общем праве экзекватуры.
Тем не менее случается — и при наличии, и при отсутствии международного договора, — что требуется вмешательство министерских структур сотрудничества и посредничества, чтобы попытаться разрешить трудности, связанные с исполнением (или попыткой исполнения) иностранных судебных решений.
Министерские структуры сотрудничества и посредничества
В принципе просьба об экзеква-; туре для иностранного судебного решения является частным делом,; относящимся к инициативе сторон и к компетенции судов. Однако как в рамках необходимого сотрудничества между государствами, так и для нахождения решения по дого-' воренности сторон через посредничество в рамках Министерства юстиции созданы постоянные структуры, позволяющие помогать сторонам в их попытках добиться экзекватуры.
1. Структура, работающая в области сотрудничества. Независимо от того, есть ли между Францией и другим государством международный договор, стороны иногда чувствуют себя абсолютно потерянными, так как не видят надеж-
ного собеседника и не располагают точной информацией.
Чтобы отвечать на многочисленные вопросы, возникающие при обоих вариантах (при наличии или отсутствии международного договора), Министерство юстиции располагает рядом специализированных структур, в том числе Бюро международной взаимопомощи в гражданской и торговой сфере.
В этом Бюро работают 20 человек, 15 из них в различной степени владеют иностранными языками (немецким, английским, испанским, итальянским, арабским). В нем шесть магистратов, в том числе глава Бюро и два его заместителя. Кроме того, есть юрист, сотрудник, осуществляющий редакторские функции, и одна воспитательница.
Учитывая большое число областей, в которых Бюро осуществляет свою деятельность, рассмотрим одну из них — защиту несовершеннолетних. Она показательна для деятельности Бюро. Сейчас в нем рассматривается около 650 дел, в том числе шесть были открыты в 2006 г. в отношении Российской Федерации.
Защита несовершеннолетних предусмотрена различными международными договорами, принятыми для урегулирования конфликтов между родителями, когда они приняли международный характер:
двусторонние договоры (Алжир, Марокко, Тунис, Бразилия, Египет, Португалия, Сенегал и т. д.);
многосторонние конвенции (в частности, Гаагская конвенция от 25 октября 1980 г., Люксембургская конвенция от 20 мая 1980 г.).
Эти документы предусматривают, в частности, правовые механизмы (иски по возвращению детей и по экзекватуре иностранных судебных решений), цель которых — обеспечение через обращение в суды государства, куда ребенок был незаконно перемещен, принятия решения о его незамедлительном возвращении в место постоянного проживания.
Регламент 2201/2003 от 27 ноября 2003 г. (так называемый «Брюссель II bis») о компетенции, признании и исполнении решений в области супружеских отношений и родительских правах, вступивший в силу 1 марта 2005 г. между странами Союза (кроме Дании), содержит новаторские положения в области перемещений ребенка и права на общение с ним. Эти положения, как ожидается, должны помочь предотвратить случаи похищения детей родителями, способствуя «передвижению» судебных решений о праве общения, которые отныне становятся обязательными к исполнению без формальностей в странах ЕС, и наделяя суд по месту обычного проживания ребенка полномочиями по принятию решений о возврате ребенка.
Статья 55 этого Регламента предусматривает, что центральные органы государства по просьбе центральных органов другого государства-члена или лица, наделенного родительской ответственностью, сотрудничают по определенным делам, чтобы осуществлять цели, предусмотренные в Регламенте. Для этого они принимают — сами или через органы власти или иные органы — любые меры в соответствии с законодательством этого государства-члена в области защиты данных личного характера, чтобы:
— собирать и обмениваться информацией о положении ребенка, о любых ведущихся процедурах и о любом решении, вынесенном в' отношении ребенка;
— предоставлять сведения и оказывать помощь лицам, облеченным родительскими полномочиями, которые просят о признании и исполнении решения на территории их государства, в частности, касающегося права на общение и возврат ребенка;
— облегчать заключение соглашений между лицами, облеченными родительскими полномочиями, прибегая к посредничеству или иным
способам, и способствовать с этой целью трансграничному сотрудничеству.
Эти дела часто являются болезненными с моральной точки зрения и всегда требуют срочного разрешения, что подразумевает индивидуальное рассмотрение каждого, составление писем на французском и других языках, телефонные переговоры с иностранными властями, консульскими работниками, прокуратурами, адвокатами, социальными работниками и т. п.
Юридическая работа с делами по взаимопомощи в семейной сфере ведется четырьмя магистратами (магистрами) или юристами, причем каждый работает по определенному географическому сектору. Секретарская работа и выдача справочной информации по телефону выполняются тремя секретарями, которые осуществляют мониторинг дел по географическим секторам.
Важность задач, над которыми работают магистраты (магистры) из этого Бюро, едва позволяет им отвечать на телефонные звонки заинтересованных лиц, оставляя их чаще всего в состоянии растерянности. Именно поэтому в данную структуру был введен социальный работник, чье внимание и социально-психологический подход к ситуациям позволяют лучше учитывать человеческий фактор в делах по международным семейным спорам.
Бюро международной взаимопомощи в гражданской и торговой сфере поддерживает постоянную связь с Министерством иностранных дел и с прокуратурами, которым оно направляет заключения или рекомендации с целью обеспечения исполнения обязательств, содержащихся в различных международных договорах. Оно также часто действует в партнерстве с МВД и с Социальной службой помощи эмигрантам — французской ветвью Международной социальной службы.
Кроме того, совместно с Миссией помощи Международному по-
средничеству в интересах семей (MAMIF) Бюро создало информационный сайт о международном похищении детей (http: / /www. enlevement-parental. i ustice. gouv. fr/).
2. Структура посредничества. В области защиты несовершеннолетних при отсутствии между иностранным государством и Францией международных конвенций некоторые ситуации могут оказаться тупиковыми. В этих случаях Бюро тесно сотрудничает с Миссией помощи Международному посредничеству в интересах семей, созданной в рамках Министерства юстиции, чтобы помочь родителям восстановить контакты и с помощью посредничества найти справедливые решения с учетом интересов детей и родителей.
Миссия помощи Международному посредничеству в интересах семей призвана оказывать помощь родителям с целью снижения остроты семейных конфликтов, регулируя путем посредничества проблемы, связанные с детьми супругов, проживающих в двух разных государствах. Эта миссия позволяет родителям приходить к компромиссным соглашениям, сохранять личные отношения детей с обоими родителями в соответствии с Нью-Йоркской кон- < венцией от 24 ноября 1989 г. '
Рассмотрим несколько примеров = семейных споров, которые могли бы быть благополучно разрешены с участием MAMIF:
В первом случае француз женился — в России или во Франции — на россиянке. Они жили то в России, то во Франции. Во Франции у них родился ребенок, и они расстались. Решение о разводе было е вынесено во Франции, и в нем были следующие пункты:
1) родительские права в отношении ребенка принадлежат обоим родителям;
2) ребенок должен проживать у своей матери во Франции;
3) отец имеет право на общение с ребенком и может брать его к
себе по официальному месту жительства.
Когда отец приехал за ребенком к матери для осуществления своих прав, он не застал никого и узнал, что его бывшая жена и ребенок отбыли в Москву, не известив его предварительно об этом.
В другом случае семья на момент похищения ребенка проживала не во Франции, а в Москве. Когда мать, которой доверено попечительство о ребенке, приехала за ребенком по официальному адресу бывшего мужа, который осуществлял свое право на общение с ребенком, в том числе у себя дома, она узнала, что ребенок и бывший супруг отбыли во Францию без ее разрешения.
Обращение в MAMIF в таких случаях весьма целесообразно, так как Российская Федерация не присоединилась к Гаагской конвенции от 25 октября 1980 г. о гражданских аспектах международного похищения детей. Поэтому у пострадавшего родителя есть только две возможности добиться возвращения ребенка в место его обычного проживания: просьба об экзекватуре решения, на которое он ссылается, и/или посредничество, позволяющее принять протокол о согласии, который может быть затем легко утвержден соответствующим судом, а также — при необходимости — быть принудительно исполнен.
Кроме того, следует отметить, что посредничество, так же как исполнение, прямо предусмотрено Регламентом «Брюссель II bis», относящимся как раз к ответственности родителей.
II. Организация передвижения судебных решений в Европе
Европейский проект более амбициозен, чем нормы, устанавливаемые судебной практикой или двусторонними договорами. В рамках Европейского Союза сложилось правовое и судебное пространство,
разрешающее «передвижение» судебных решений на основании особой процедуры, направленной на признание и исполнение иностранных судебных решений.
Понятие «передвижения судебных решений» подразумевает волю к взаимному их признанию. Создается система, основанная на презумпции международной правомерности любого судебного решения, вынесенного в государствах — членах ЕС, что позволяет свести к минимуму проверку этой правомерности. Известно, что национальные нормы коллизий юрисдикции и особенно экзекватуры иностранных судебных решений в разных странах неодинаковы. Необходимо гармонизировать их, чтобы разработать логичную, единую и облегченную систему проверки судебных решений. Эта система должна постепенно сама себя изжить через введение свободного передвижения судебных решений на европейском пространстве без внутренних судебных границ.
Система, выработанная Европейским Союзом первоначально для шести государств-учредителей, имеет два основных элемента: первый связан с признанием и исполнением европейских судебных решений в гражданской и торговой областях,; а второй — в области семейных' отношений и родительских прав.; Наконец, приняты или планируются новые процедуры для содействия международному «передвижению» судебных решений.
Признание и исполнение евро-' пейских судебных решений в гражданской и торговой областях
Эта область изначально регулируется Брюссельской конвенцией о е судебной компетенции и исполнении решений в гражданской и торговой областях, называемой «Брюссель I», которая затем стала Регламентом Сообщества от 22 декабря 2000 г. (вступил в силу 1 марта 2002 г.).
Этот документ применяется в гражданской и торговой областях (ис-
ключая налоговую, таможенную и административную сферы). Кроме того, из его действия прямо исключены: гражданское состояние и правоспособность лиц, семейные отношения, завещание и наследование, несостоятельность, социальное обеспечение, арбитраж.
Преобразование Конвенции 1968 г. в Регламент Сообщества сопровождалось некоторыми усовершенствованиями и упрощениями — о них после.
Регламент основан на ст. 61 и последующих Договора ЕС, где речь идет о постепенном создании «пространства свободы, безопасности и правосудия» (ст. 61,с). При этом органы Сообщества полномочны принимать «любые меры, относящиеся к сфере судебного сотрудничества в гражданской области, могущие иметь трансграничное действие в той мере, в какой это необходимо для нормального функционирования внутреннего рынка» (ст. 65,а).
Мы вновь видим здесь основополагающие принципы общего рынка, установленные с самого начала: принцип свободного передвижения (лиц, товаров и судебных решений) и принцип недискриминационного подхода (каждый европеец должен пользоваться равными правами на признание и исполнение судебного решения во всех странах Союза).
Следовательно, целью является создание широкого европейского правового и судебного пространства через выработку общих процессуальных норм, чтобы одновременно определять компетенцию суда и обеспечивать исполнение решений. Так создаются базовые элементы «европейского судебного разбирательства», способного обеспечить истцу-европейцу правовую безопасность и эффективность судебных решений на всей территории Союза.
Система, созданная с целью обеспечить эту эффективность истцу-европейцу, характеризуется двумя
важнейшими особенностями: «двойным» характером конвенции/регламента Сообщества «Брюссель I» и наличием наднационального регулирующего органа — Суда Европейских Сообществ.
1. Двойной характер конвенции/ регламента Сообщества «Брюссель I». Регламент «Брюссель I» имеет «двойной» характер, то есть сначала он устанавливает нормы прямой международной компетенции, а затем регулирует вопрос признания и исполнения судебных решений.
Эта двойная функция фактически является важнейшей: истец должен прежде всего удостовериться в международной компетенции суда, в который он обращается, чтобы в дальнейшем облегчить «передвижение» судебного решения по европейскому пространству.
В отношении компетенции Регламент «Брюссель I» воспроизводит в упрощенном варианте нормы компетенции Конвенции 1968 г., а в отношении «передвижения» судебных решений устанавливает упрощенную и почти автоматическую процедуру экзекватуры.
Нормы прямой международной компетенции основываются на принципе компетенции судов договаривающегося государства, в котором находится домицилий ответчика, независимо от его гражданства. Регламент определяет домицилий и указывает закон, применимый для его определения (ст. 59 и 60).
Наряду с этим основным правилом «Брюссель I» допускает ряд' отступающих от него специальных правил, основанных либо на идее «надлежащего отправления правосудия», либо на цели защиты истца, если предполагается, что он оказался в положении слабой стороны.
К первой категории относится знаменитая статья 5, которая определяет шесть специальных правил, исходящих из предмета регулирования: договоры, обязательства по алиментам, деликты или квазиде-
ликты, иски пострадавших от уголовных правонарушений, эксплуатация филиала, трасты и морские вопросы.
Свою известность эта статья получила из-за параграфа 1 — компетенция в договорной области, — который вызвал серьезнейший спор в государствах-членах по поводу определения «места исполнения обязательства, послужившего основанием для иска», так как это место определяет компетенцию суда в связи с контрактом (об этом речь пойдет ниже в связи с Судом ЕС, который вмешался, чтобы дать толкование этой формулировки).
Ко второй категории (полномочия по защите) можно отнести положения о договоре с потребителем (ст. 15—17). Здесь также Регламент внес ожидавшиеся упрощения и разъяснения, но не дал четкого определения (такая попытка уже была сделана в ст. 15 Конвенции 1968 г.) условиям, в которых применялась бы такая компетенция. Отныне достаточно, чтобы спорный договор был заключен между потребителем и профессионалом, имеющим предприятие в том же государстве-члене или в другом месте.
Во всех случаях определение международной компетенции суда производится на основании наиболее тесной связи спора с конкретным судом. Известно, что это правило близости применяется постоянно в области конфликта юрисдикции.
Убедительным примером этого является решение Суда Сообществ по делу Ван Уден (Van Uden) от 17 ноября 1998 г. — по поводу положения ст. 24 Конвенции (ставшей ст. 31 Регламента). Оно допускает обращение в иной суд, чем суд, компетентный рассматривать дело по существу, с запросом о временных и обеспечительных мерах. Это положение в силу своего общего характера содержало риск обхода правила компетенции в пользу второстепенного суда — обхода случайного или предумышленного, в
ущерб суду, по общему правилу компетентному рассматривать дело по существу. Суд Сообществ потребовал, чтобы для допущения такой специальной компетенции была установлена реальная связь между предметом испрашиваемой временной меры и территориальной компетенцией государства суда, в который обращен запрос.
Разработка упрощенной процедуры признания и исполнения решений. Этот принцип был установлен изначально Конвенцией 1968 г.: в отношении любого решения, вынесенного судом в Европейском Сообществе, действует презумпция правомерности.
Это было одновременно и основание, и выражение общности права и практики правосудия по общим правилам, признаваемым всеми. Эта процедура предназначалась для обеспечения признания и исполнения любого судебного решения, вынесенного в Европейском Сообществе, простым решением суда первой инстанции, выносимым в ходе процедуры, не являющейся состязательной. С этим решением ответчик мог обратиться в апелляционный суд, где процесс был уже состязательным и затрагивал причины непризнания, которые были перечислены в ст. 27 и 28. '
В статье 27 названы пять осно-; ваний для отказа в признании иностранного судебного решения: признание противоречит публичному порядку государства, к которому обращено требование (в смысле международного публичного порядка); нарушение прав защиты при заочном рассмотрении дела; несовместимость решения с реше- е нием, вынесенным по делу с участием тех же сторон в государстве, к которому обращено требование; непризнание какой-либо нормы международного частного права государства, к которому обращено требование, в области гражданского состояния и дееспособности лиц; несовместимость решения с реше-
нием, вынесенным ранее по делу с участием тех же сторон.
Статья 28 касается особых случаев — нарушения некоторых специальных правил компетенции по Конвенции, причем судьи по экзекватуре, как правило, не полномочны проверять компетенцию суда того государства, где решение было вынесено (это закреплено во французской судебной практике (Кассационный суд, 1-я гражд., 3 апреля 1990, ВиП.Сг^., пЕ80, стр. 59)).
Эта ускоренная процедура сохранена и усилена в Регламенте (ст. 33 и далее), который закрепляет новый порядок рассмотрения спора: первая инстанция — процесс не состязательный. Состязательный процесс только в случае оспаривания решения об исполнении.
Статья 33 задает тон, воспроизводя формулировку Конвенции 1968 г.: не требуется никакой процедуры для признания любого решения, вынесенного в одном из государств-членов, и заявление об обязательности к исполнению выносится на основании простого ходатайства. Оспаривание решения (во Франции — в апелляционном суде) возможно лишь в четырех случаях (ст. 34):
Первый случай — когда признание очевидно противоречит публичному порядку государства, к которому обращен запрос (уточнение очевидности посягательства на международный публичный порядок страны приема вытекает из судебной практики Суда Сообществ, утверждая тем самым исключительный характер такого отказа в признании). В данной ситуации публичный порядок должен пониматься как международный публичный порядок в том смысле, который придается этому термину в международном частном праве. Это должно быть серьезное посягательство на правовую норму, считающуюся настолько существенной, чтобы ее соблюдение требовалось повсеместно (например, равенство супругов при расторжении брака, что ведет
к отказу в признании во Франции решений о репудиации (развод, при котором муж прогоняет жену), выносимых в странах мусульманского права без какого бы то ни было участия супруги в процессе).
В отношении новой формулировки этой статьи («очевидное» противоречие публичному порядку) встает вопрос: надо ли интегрировать в это понятие публичного порядка основные принципы процедуры, то есть право на справедливое судебное разбирательство в смысле ст. 6 Европейской конвенции о правах человека? Утвердительный ответ неизбежен: передвижение судебных решений подразумевает, что в этих решениях соблюдены правила процедуры, считающиеся основополагающими. Невозможно представить, чтобы судебное решение, при котором были нарушены, например, права защиты, могло свободно передвигаться по Европе.
Французская судебная практика недавно предоставила такой пример (тем более показательный, что решения об отказе в признании судебных решений, вынесенных в европейских странах, являются крайне редкими). Это решение по делу Пордеа (Pordea) (Кассационный суд, 1-я гражд., 16 марта 1999 г., Bull. < nE 92. стр. 61; J.D.I. 99, 773, прим.= Yuet R.C.D.I.P. 2000, прим. Droz).; Кассационный суд аннулировал решение об экзекватуре английского судебного решения, присудившего истца-француза к уплате очень крупной суммы в качестве судебных издержек, в то время как его заявление даже не было рассмотрено иностранным судом. Кассационный суд основывался на праве каждого иметь свободный доступ к правосудию и на обязанности суда вынести решение по требованию заявителя в смысле п. 1 ст. 6 ЕКПЧ. В решении французского суда уточняется, что это право входит в понятие международного публичного порядка, упоминаемого Брюссельской конвенцией (ст. 27, IE).
Судебная практика ЕС развивается в том же направлении (Суд Сообществ, 28 марта 2000 г., Кром-бах (Krombach), G.P. 1—3 октября 2000 г.; см. «Подтверждение Судом Сообществ интеграции основных прав в систему Брюссельской конвенции 27 сентября 1968 года», автор М. Л. Нибуайе (M. L. Niboyer); R.C.D.I.P. 2000, 473, прим. Muir-Watt (Мюир-Ватт)).
Второй случай отказа в признании касается соблюдения прав защиты при заочных разбирательствах. Необходимо, чтобы у неявив-шегося ответчика было достаточно времени для подготовки своей защиты. Это требование воспроизводит ст. 27, 2Е Конвенции 1968 г. Но в новой редакции уточняется, что ответчик не должен был воздерживаться от обжалования иностранного судебного решения, если был в состоянии это сделать. Это сделано для того, чтобы не допустить мошеннического поведения, заключающегося в необжаловании вынесенного за границей решения, с целью сохранить за собой право оспорить в дальнейшем его признание в стране исполнения.
Третье и четвертое основания для отказа в признании соответствуют положениям Конвенции о несовместимости иностранного судебного решения с ранее вынесенным решением либо в государстве, к которому обращено требование, либо в другом государстве-члене (этого уточнения раньше не было), либо — при некоторых условиях — в третьем государстве. Эти положения содержатся в ст. 27 Конвенции 1968 г.
Так выглядит система признания и исполнения судебных решений, выносимых в государствах — членах ЕС по делам, указанным в документе «Брюссель I» (в основном гражданские и торговые дела).
Следует подчеркнуть эволюцию в сторону предельного облегчения «передвижения» судебных решений, так как в государстве места исполнения проверка сокращается
до минимума: так, отменяется проверка международной компетенции иностранного суда и подлежащего применению права, которая закреплена в «классической» процедуре экзекватуры иностранных судебных решений. Остается только основной контроль: обеспечение правосудия, соответствующего принципам, принятым и соблюдаемым всеми государствами-членами. Эти принципы вытекают из учредительных актов, Европейской конвенции о правах человека — об этом уже говорилось — и из Конвенции «Брюссель I», ставшей Регламентом Сообщества.
Чтобы обеспечить последовательное применение этого документа, необходимо было добиться его единообразного толкования, для чего требовался регулирующий орган. Таким органом стал Суд Европейских Сообществ — главный механизм системы «передвижения» судебных решений по Европейскому Союзу.
2. Потребность в регулирующем органе: Суд Европейских Сообществ. Конвенция 1968 г. была инструментом объединения правил конфликта юрисдикции и гармонизации судебной практики. Однако она могла «столкнуться» с различными толкованиями, даваемыми различными национальными судами. Таким образом, существовала реальная опасность того, что эффективность Конвенции будет сведена к нулю обилием противоречащих друг другу толкований. Поэтому регулирующему органу — Суду Европейских Сообществ — необходимо было дать полномочие толковать Брюссельскую конвенцию, что и было сделано Советом Сообществ 3 июня 1971 г.
Так, было предусмотрено специальное обращение национальных судей в Суд Сообществ для толкования Брюссельской конвенции (по образцу преюдициального запроса из ст. 177 Договора). Это обращение положило начало своеобразному диалогу между национальным
судом и Судом Сообществ. Суду Сообществ приходится разъяснять правовые нормы, относящиеся к международному частному праву (коллизия законов/коллизия юрисдикции).
Руководящим — а также учредительным — принципом толкования Брюссельской конвенции Судом Сообществ является принцип свободного «передвижения» судебных решений по европейскому пространству.
Как и любой правовой принцип, это понятие предполагает наличие «общих реалий в его основе, общего организационного плана» (Б. Оп-пети, «Подъем общих принципов: пример международного частного права» в Droit et modernite PUF 998, стр. 83).
Высшая цель свободного передвижения судебных решений, положенная в основу Конвенции, аналогичным образом определяет и ее толкование, так как она является отражением всех четырех основных свобод, предусмотренных в Договоре: передвижения лиц, товаров, капиталов и услуг (см. выводы генерального адвоката М. Дармона в деле Зоннтаг (Sonntag), Суд Сообществ, 2 декабря 1992 г.). Суд Сообществ утверждает императивность свободного «передвижения» судебных решений (4 октября 1991 г., Ван Дальфсен (Van Dalfsen): цель Конвенции — «обеспечивать свободное передвижение судебных решений, с тем, чтобы подлежащие исполнению решения, вынесенные в одном из договаривающихся государств, могли быть приведены в исполнение в другом договаривающемся государстве».
Тем не менее Суд Сообществ намерен проверять, не сопровождается ли достижение цели свободного «передвижения» нарушением важнейших прав лиц, особо защищаемых Конвенцией (неявившийся ответчик, страхователь, потребитель). Именно поэтому во многих его решениях эта цель упоминается как то, к чему надо «максимально» стре-
миться. Тем самым делается оговорка относительно случаев, когда свободное передвижение наносило бы ущерб правам, считающимся основными.
Что касается принятой Судом Сообществ техники толкования, то следует подчеркнуть ее оригинальность и новаторство. Суд часто прибегает к «автономному» толкованию, то есть не ссылается на национальные законодательства, чтобы преодолеть существующие в них расхождения и дать толкование, единое для всех договаривающихся государств.
Два примера автономного толкования заслуживают внимания. Это, во-первых, толкование ст. 1, устанавливающей общее понятие гражданских и торговых дел. Суд счел, что это понятие требует автономного толкования без отсылок к внутреннему законодательству договаривающихся государств и должно толковаться со ссылкой, «с одной стороны, на цели и на систему Конвенции, а с другой — на общие принципы, которые можно выделить из всех национальных систем».
Во-вторых, необходимо было дать определение понятию режима имущественных отношений между супругами (исключенных из Конвенции) с учетом разнообразия законодательств по этому вопросу (в некоторых национальных законодательствах его вообще нет, как в Великобритании и Ирландии). Суд Сообществ вывел европейское понятие, включающее «все правила, • регулирующие имущественные отношения супругов иначе, чем это делает общее право в отношении лиц, не состоящих в браке» (Суд Сообществ, Кавель (Cavel) I, 27 марта 1979 г., Иес. 79,1055).
Однако использование автономного европейского толкования не является систематическим. Бывает, что Суд Сообществ отсылает к различным национальным судебным системам. Наиболее известным примером является решение по делу
Тессили (Tessili) (Суд Сообществ, 6 октября 1976 г., Rec.76, 1373). Речь шла о месте исполнения обязательства, являвшегося основанием для иска, которое определяло международную компетенцию в договорной области в рамках Конвенции «Брюссель I» 1968 г. Суд не дал ему автономного толкования и предпочел дать отсылку к системе международного частного права каждого договаривающегося государства, предлагая судам устанавливать право, применимое к обязательству, чтобы определить место его исполнения. Эта система, предусматривающая, таким образом, для определения компетенции «обходной путь» через коллизионную систему суда, рассматривающего дело, породила массу споров, создавая отсутствие правовой безопасности, нанося вред нормальной «работе» Конвенции. Эту систему единодушно критиковали правоведы, ей стали сопротивляться некоторые национальные суды (особенно Кассационный суд Франции (постановление Первой палаты по гражданским делам от 11 марта 1997 г. (Медтрафина (Medtrafina) — Bull. nE 85, стр.55), в котором одобряется позиция одного из апелляционных судов, определивших место исполнения обязательства «в зависимости от характера обязательства и обстоятельств дела»).
Напрямую определяя место исполнения договора и не пытаясь установить право, подлежащее применению к спорному обязательству, французские суды не соглашались с судебной практикой Суда Сообществ. Одновременно палата по торговым делам Кассационного суда обратилась в Суд Сообществ с запросом о толковании ст. 5, IE Конвенции в надежде на изменение судебной практики и на отказ от варианта, содержащегося в решении по делу Тессили. Однако Суд подтвердил свое решение в постановлении по делу Группа Конкорд от 28 сентября 1999 г.
Однако Регламент «Брюссель I» изменил формулировку ст. 5, 1Е. Было установлено европейское толкование места исполнения, в смысле этого положения, для двух видов договоров (наиболее распространенных): купли-продажи товаров (место поставки) и предоставления услуг (место предоставления услуг).
Такое материальное автономное определение места исполнения спорного обязательства, безусловно, является шагом вперед. Однако возникают опасения, как бы оно не стало источником новых споров, связанных теперь с квалификацией договора, которая может различаться в разных законодательствах.
Признание и исполнение европейских судебных решений в области имущественных отношений между супругами и ответственности родителей
Эта область изначально регулируется Конвенцией от 28 мая 1998 г., называемой «Брюссель II», о компетенции, признании и исполнении решений в области имущественных отношений между супругами и в области ответственности родителей за общих детей, которая стала Регламентом Сообщества от 29 мая 2000 г., замененного Регламентом от 27 ноября 2003 г. — так называ-« емым «Брюссель II Ыб». '
Принятие специальных актов вполне оправданно. Действительно, область отношений, связанных с правовым положением лиц и семьи, исключена, как известно, из Конвенции «Брюссель I». Однако существовало много источников конфликтов. Назовем лишь один из них — франко-германские отношения, которые не регулируются ни одним действующим договором — ни двусторонним, ни многосторонним. Поэтому для франко-германских супружеских пар могли возникать неразрешимые ситуации. Родитель-немец добивался решения в суде своей страны, а родитель-француз пользовался юрисдикционной привилегией по ст. 14 ГК Франции (ос-
нованной на французском гражданстве истца) и мог добиться от французского суда противоположного решения.
Регламенты «Брюссель II» и «Брюссель II Ыб» касались исключительно решений, относящихся к брачным отношениям (брак, развод, за исключением обязательств по алиментам и родительской ответственности за общих детей).
Поэтому процедуры в данных областях применения подпадают под общие нормы компетенции и под упрощенный режим признания и исполнения решений — по модели Конвенции «Брюссель I».
Следует отметить, что в сфере применения документа «Брюссель II» не существует унификации подлежащих применению коллизионных норм. Готовится проект относительно определения законодательства, применимого к разводу, — так называемый Регламент «Рим III» (Римская конвенция от 19 июня 1980 г. является единственным договором, регулирующим коллизионные нормы в данной области).
Поскольку речь идет (как и в случае с «Брюссель I») о «двойном» характере конвенции, рассмотрим поочередно правила Регламента о подсудности и систему признания и исполнения решений.
Подсудность. Принцип — альтернативная подсудность, основанная на понятии обычного проживания (а не домицилия, как ранее в «Брюссель I»). В этом можно увидеть выражение того предпочтения, которое сегодня отдается прагматичному понятию обычного проживания — к тому же оно широко закреплено в конвенциях, разработанных Гаагской конференцией по международному частному праву.
В том, что касается ответственности родителей по отношению к детям, тоже принят критерий обычного проживания, а также учет высших интересов ребенка (термин взят из Нью-Йоркской конвенции о
правах ребенка от 26 января 1990 г. (ст. 3).
Признание и исполнение. Действует принцип автоматического признания судебного решения без каких бы то ни было процедур (ст. 14 «Брюссель II» и ст. 21 «Брюссель II Ыб»), что позволяет вносить поправки в акты гражданского состояния без необходимости испрашивать экзекватуру для судебного решения об изменении гражданского состояния лица.
Основания для непризнания (ст. 15 «Брюссель II» и ст. 22 и 23 «Брюссель II Ыб») строго ограничены. Для решений, касающихся брачных отношений, список похож на «Брюссель I» (ссылка на публичный порядок, право защиты и на несоответствие иному решению). Для решений, касающихся детей, ссылка на публичный порядок сопровождается другой ссылкой — на «высшие интересы ребенка»; также предусматривается необходимость заслушивания ребенка и лица, ссылающегося на свою родительскую ответственность. Следует отметить, что «Брюссель II Ыб» добавил основание непризнания, связанное с несоблюдением компетентным судом процедуры, предусмотренной этим же Регламентом для перемещения ребенка в другое государство — член Сообщества.
Здесь так же — как и в «Брюс-' сель I» — принятая система направлена на свободное «передвижение» судебных решений по европейскому пространству. Единственным пре-' пятствием к такому передвижению является соблюдение основных принципов прав человека и процессуальных прав.
Определение в качестве прагматичного критерия компетенции места обычного проживания должно ограничить споры, тем более что и здесь — а мы уже подчеркивали практическую важность этого положения — отсутствие компетенции у суда, в который подано дело, не является основанием для отка-
за в признании судебных решений. Следует отметить, что если «Брюссель II» — документ, бесспорно, новаторский и полезный, по-прежнему, к сожалению, ограничивался вопросами семьи, возникающей в результате заключения брака, то Регламент «Брюссель II Ыб» распространил свои положения на все виды семей.
Следует также отметить особые положения, предусмотренные Регламентом «Брюссель II Ыб» относительно обязательной силы решений, связанных с правом общения, и решений о возврате ребенка.
Органы ЕС, принимая новый Регламент, стремились еще более облегчить условия «передвижения» судебных решений и даже учредить полностью свободное передвижение для некоторых решений, связанных с правом общения, и решений о возврате ребенка в случае незаконного перемещения или незаконного невозврата.
Итак, Регламент предусматривает «классический» режим объявления обязательной силы в Сообществе для общих решений относительно расставания супругов или ответственности родителей, а также специальный режим — еще более либеральный — для решений, касающихся права общения, или тех, где речь идет о судьбе похищенного ребенка (две последние категории решений подпадают под режим простого устранения любого препятствия для свободного передвижения по Европейскому Союзу). Уже было отмечено, что Гаагская конвенция 1980 г. о гражданских аспектах международного похищения детей имела слабое место: исполнение решений о возврате перемещенных детей. Европейский Союз решил установить более эффективные меры в рамках объединенной Европы. Статья 41 «Брюссель II Ыб» посвящена решениям в области права на общение: если решение является обязательным к исполнению в том государстве, в
котором оно было вынесено, оно признается и является обязательным к исполнению в других государствах-членах, «для чего не требуется каких бы то ни было заявлений и нет возможности воспрепятствовать его признанию, если решение было сертифицировано в государстве своего происхождения». Судья, рассматривавший дело, действительно выдает сертификат о праве на общение (см. приложение 3 к Регламенту), если выполнены некоторые условия (особые условия в случае заочного рассмотрения дела, см. ст. 41.2а); общее условие, согласно которому все заинтересованные стороны должны иметь возможность быть заслушанными и сам ребенок тоже, кроме тех случаев, когда его заслушивание «сочтено неуместным, учитывая его возраст или степень зрелости».
Если право на общение связано с трансграничной ситуацией, то сертификат выдается ex officio в момент, когда решение становится обязательным к исполнению. Если ситуация становится трансграничной лишь впоследствии, то сертификат выдается по просьбе одной из сторон («Брюссель II bis», ст. 41.3). Таким образом, до выдачи сертификата выполнение всех условий проверяется судом государства происхождения судебного решения.; После выдачи сертификата государство исполнения не может производить никаких проверок и должно признать и выполнить решение. В соответствии со ст. 48 Регламента суды государства исполнения могут принимать решения о конкретных деталях по организации осуществления права на общение с ребенком, если это не было в достаточной степени предусмотрено в решении, вынесенном компетентными судами государства-члена при рассмотрении дела по существу, а также при условии сохранения существенных элементов решения. Поэтому таким способом нельзя изменить вынесенное в другом государ-
стве-члене решение о праве на общение, а можно лишь сделать его более эффективным, если такая необходимость возникает.
В отношении возврата или невозврата ребенка после незаконного перемещения ст. 42 Регламента предусматривает аналогичные правила: решение, обязательное к исполнению в том государстве, в котором оно было вынесено, признается и является обязательным к исполнению, для чего не требуется каких бы то ни было заявлений. Единственное условие: решение должно быть «сертифицировано» в государстве своего происхождения. Сертификат выдается в условиях, достаточно схожих с теми, которые существуют в области права общения («Брюссель II bis», ст. 42.2 и приложение 4 с образцом сертификата): заслушивание ребенка производится, если только оно не будет сочтено неуместным, у сторон есть возможность быть заслушанными и — это специфическое условие для решений о возврате — суд должен выносить решение с учетом мотивов и доказательственных элементов, на основании которых было ранее вынесено решение на основании ст. 13 Гаагской конвенции 1980 г. о гражданских аспектах похищения детей. Также уточняется, что если суд или какой-либо иной орган принимает меры по обеспечению защиты ребенка после возвращения его в государство обычного проживания, то в сертификате эти меры должны быть подробно изложены.
Упоминавшиеся международные договоры юридически закрепляют пространство «передвижения» судебных решений в европейских рамках. Но они затрагивают лишь отдельные отрасли права, хотя и очень важные.
Меры, принимаемые или планируемые для содействия «передвижению» судебных решений
1. Европейский исполнительный документ. Видя нормальное функционирование режима признания
и экзекватуры европейских судебных решений, Европейская комиссия инициировала принятие Регламента от 21 января 2005 г., предусматривающего учреждение европейского исполнительного документа по гражданским и торговым делам и исключающего те же области права, что и Регламент ЕС «Брюссель I».
Этот документ был принят на основании очень простого постулата: если исполнительная процедура теперь значительно облегчена благодаря договорам о судебном сотрудничестве, вырабатываемым в Европе, то завершающая ее фаза — реальное исполнение решения — все еще зависит от множества факторов, связанных с разнообразием исполнительных процедур в разных государствах-членах, так как процедура исполнения регулируется законом места исполнения.
Эти сложности с исполнением особенно неуместны, когда речь идет о небольших и a priori бесспорных правах требования. В этих случаях необходимо преодолевать неоправданное сопротивление должника, не прибегая к судебной процедуре.
Стала ясна целесообразность разработки общей процедуры через введение единого документа, признаваемого всеми государствами-членами. Необходимо дать возможность лицу, имеющему право требования, «пользующееся презумпцией бесспорности», требовать от суда места домицилия должника документ, подлежащий немедленному исполнению во всех государствах-членах. Свободное передвижение в этом случае было бы полностью обеспечено. С европейским исполнительным документом решение суда в Хельсинки стало бы обязательным к исполнению без дополнительных формальностей в Неаполе или в Афинах.
Именно в этом ключе 30 марта 2004 г. был принят Регламент, учреждающий европейский исполни-
тельный документ. Предварительно этот Регламент дал определение бесспорному праву требования (это право требования, прямо признанное должником в ходе судебной процедуры, когда он согласился с ним либо заключил мировое соглашение в присутствии судьи или утвержденное судом; или же должник ни разу не возразил против него в ходе судебной процедуры; либо он не явился в суд или не был представлен в суде в ходе слушания по поводу вышеназванного права требования после того как сначала оспаривал его в ходе судебной процедуры — при условии, что его поведение может быть уподоблено молчаливому признанию права требования; либо же должник прямо признал это право требования в удостоверенном документе).
Решение относительно такого права требования, сертифицированное как исполнительный документ в государстве происхождения этого документа, признается и исполняется в остальных государствах-членах без требования какой-либо дополнительной процедуры в государстве исполнения. В ст. 6 этого Регламента изложены условия сертификации в качестве европейского исполнительного документа, а в гл. III — минимальные нормы, требуемые в процессуальном плане, чтобы для этого документа не требовалась экзекватура: условие, связанное со способами извещения или уведомления о возбуждении дела в суде. Регламент требует информирования должника в соответствующей форме о праве требования, о процессуальных формальностях по оспариванию. Существуют средства для исправления несоблюдения минимальных норм в ходе судебной процедуры в государстве происхождения. Кроме того, решение может быть сертифицировано в качестве европейского исполнительного документа только в том случае, если должник вправе на основании права государства про-
исхождения потребовать пересмотра решения, если уведомление не было получено им заблаговременно, чтобы он мог подготовить свою защиту. То же происходит, если должник оказался не в состоянии оспорить право требования по причинам непреодолимой силы или в результате не зависящих от него чрезвычайных обстоятельств, при условии, что он действовал быстро. Сертификат европейского исполнительного документа может быть только частичным, если некоторые части решения соответствуют требованиям регламента. Сертификат выдается в форме типового формуляра, который приводится в приложении к Регламенту. Формуляр европейского исполнительного документа также приводится в приложении к Регламенту.
Проекты
Европейская комиссия предложила принять регламент, учреждающий европейскую процедуру судебного распоряжения об уплате, которая закрепила бы немецкую модель «без доказательств» (то есть без проверки правильности права требования) и позволила бы облегчить выдачу распоряжения об уплате для борьбы с допустимыми 35% сознательной задолженности,; которые Комиссия установила после проведения специального исследования. Европейская процедура была бы факультативной и могла бы также использоваться для покрытия внутренних задолженностей. Если ответчик не согласен, то процедура выдачи распоряжения продолжается уже как рассмотрение вопроса по существу, если только истец прямо не оговаривал в своем заявлении, что не желает такого разбирательства. Если ответчик не оспаривает требование, то выдается европейское распоряжение об уплате, против которого ответчик может заявить возражение. Документ должен быть обязательным к немедленному исполнению, гарантии не требуются.
Другим шагом вперед, уже ставшим реальностью, является Луганская конвенция от 16 сентября 1988 г. В ней воспроизводятся положения Брюссельской конвенции от 27 сентября 1968 г. в рамках Европейской ассоциации свободной торговли (ЕАСТ), призванной составить конкуренцию тогда еще молодому общему рынку и объединяющей различные страны, не входившие в то время в Сообщество (Дания, Португалия, Великобритания...). В настоящее время этот договор связывает только Швейцарию, Норвегию и Исландию.
Главная трудность в применении Луганской конвенции объясняется отсутствием наднационального суда, компетентного давать ее толкование. Система информирования и сотрудничества организована при секретариате Суда Сообществ в Люксембурге.
Ведущаяся параллельно работа Гаагской конференции по международному частному праву привела к разработке конвенций по компетенции и исполнению судебных решений, касающихся различных правовых отношений, не регулировавшихся Брюссельскими конвенциями. Приведем несколько примеров.
В области защиты детей Гаагская конвенция от 19 октября 1996 г. (заменившая конвенцию от 5 октября 1961 г.) также сохранила критерий компетенции по месту обычного проживания ребенка и предусмотрела автоматическое признание решений и меры по защите ребенка. Отказ в признании ограничен отсутствием компетенции первоначального органа, посягательством на публичный порядок и нарушением прав защиты (незаслушивание ребенка).
В области международного усыновления/удочерения Гаагская конвенция от 29 мая 1993 г. установила «привилегированный режим международного «передвижения» решений об усыновлении/удочерении», если эти решения вынесены с со-
блюдением положений Конвенции. Государство происхождения ребенка выдает «сертификат соответствия» Конвенции на решение об усыновлении/удочерении, что допускает его автоматическое исполнение в стране, где оно предъявлено (речь идет о примере «свободного передвижения» судебных решений между государствами — участниками Конвенции, имеющей универсальное действие).
В области предотвращения международного похищения детей Гаагская конвенция от 25 октября 1980 г. гарантирует международное исполнение судебных решений о попечительстве над детьми, организуя процедуру немедленного возврата незаконно перемещенного ребенка.
Независимо от существования данных Конвенций, успех Конвенции «Брюссель I» заставил Гаагскую конференцию начать работать над проектом всемирной конвенции о компетенции и исполнении судебных решений, которая позволила бы обеспечить свободное «передвижение» судебных решений в международном пространстве (предварительный проект «Конвенции о компетенции, признании и исполнении иностранных судебных решений», так называемой Конвенции о судебных решениях, был принят' Специальной комиссией 30 октября 1999 г.).
Среди остальных мер можно назвать: установление минимальных процессуальных гарантий для осуществления справедливого судебного разбирательства (Регламенты «Брюссель I» и «Брюссель II»); сотрудничество между судами государств-членов в деле получения доказательств по гражданским и торговым делам (Регламент пЕ 1206/ 2001 Совета от 28 мая 2001 г.), установления процедуры уведомления и направления судебных и внесудебных актов (Регламент пЕ 1348/2000 от 29 мая 2000 г.); создание европейской судебной сети по гражданским и торговым делам (Решение
Совета от 28 мая 2001 г.) с целью содействия сотрудничеству между государствами и лучшего информирования общественности для обеспечения ей доступа к правосудию.
В завершение отметим, что в настоящее время, хотя передвижение судебных решений по Европе в значительной степени облегчено, исполнение «внеевропейских» судебных решений, тем не менее, не подпадает под такой либеральный режим. Расширение Европейского Союза и возрастающая сфера действия судебной практики различных международных судов по правам человека позволяют предположить, что мы идем в сторону создания уже не только европейского, но и международного судебного пространства, важнейшими и необходимыми элементами которого являются взаимное признание судебных решений и их свободное передвижение.
Действительно, почему бы не допустить, что решение любого судьи будет автоматически подлежать исполнению во всех государствах Европейского Союза? Так должно быть, поскольку сближение политики и практики в судебной сфере во всех государствах ведет к установлению подлинной общности судей, основанной на соблюдении основополагающих норм.
Но пока этот идеал не достигнут, приходится констатировать, что разработка и заключение международных двусторонних и многосторонних договоров в области экзекватуры с третьими по отношению к ЕС государствами остается необходимым средством, позволяющим гражданам добиваться исполнения судебных решений. Будущие переговоры в этом направлении с данными странами отныне относятся уже к компетенции не государств-членов, а Европейского Союза.
——— 8»—
