Научная статья на тему 'Исламский фундаментализм на Северном Кавказе'

Исламский фундаментализм на Северном Кавказе Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
254
54
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Рощин Михаил

Статья написана специально для бюллетеня "Россия и мусульманский мир".

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Исламский фундаментализм на Северном Кавказе»

Михаил Рощин, кандидат исторических наук ИСЛАМСКИЙ ФУНДАМЕНТАЛИЗМ НА СЕВЕРНОМ КАВКАЗЕ

Исламский фундаментализм на Северном Кавказе не имеет принципиальных отличий от исламского фундаментализма в других регионах мира. Его короткая история началась во второй половине 80-х годов. Теоретической базой для него послужили классические фундаменталистские труды Хасана аль-Банны, Сейида Кутба, Абу аль-Аля Маудуди и их исторических предшественников: Ибн Теймии, Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба и других. Первый очаг северокавказского исламского фундаментализма сложился в Дагестане, откуда он начал постепенно распространяться по всему региону. К середине 90-х годов Дагестан стал идеологическим центром фундаментализма, а в испытательный полигон довольно быстро превратилась Чечня. Рассказать о том, как это происходило, и входит в задачу предлагаемой статьи.

Исламских фундаменталистов Северного Кавказа часто называют "ваххабитами". Им самим по не вполне понятным причинам этот термин очень не нравится, и они предпочитают называть себя сторонниками са-лафии (возврата к истокам) или сторонниками "чистого ислама". Фундаменталисты стремятся к обновлению ислама на основе Корана и Сунны и отрицают все исторические напластования традиционного суннизма, накопившиеся в течение его более чем 1000-летнего развития, поэтому неправильно называть их "традицио-налистами". Особенно негативно сторонники "чистого ислама" относятся к суфизму, пустившему глубокие корни в республиках Северного Кавказа (прежде всего, в Дагестане, Чечне и Ингушетии). По их мнению, наличие шейха или устаза (наставника) в качестве посредника между Богом и человеком противоречит фундаментальным основам мусульманской веры. Северокавказские фундаменталисты решительно отвергают поклонение "святым местам" (зияратам), возникшее на основе суфийской традиции. Они также выступают за сокращенный ритуал поминовения усопших и считают, что время четырех классических суннитских мазхабов прошло и в наши дни возможен общий подход к толкованию Корана и Сунны в рамках единого мазхаба.

Интересно, что христианские фундаменталисты также отрицают усложненный традиционалистский подход православных и католиков к толкованию Библии, утверждая, что там все ясно и просто. На мой взгляд, для фундаменталистов обеих религий характерен упрощенный подход (редукционизм) к своему религиозному наследию.

Главные учителя и проповедники северокавказского фундаментализма родом из Дагестана. Как и в других идеологических течениях, в нем есть умеренное и радикальное направления. Лидером умеренных фундаменталистов, безусловно, являлся аварец Ахмад-кади Ахтаев (1942-1998), уроженец селения Кудали (Дагестан). В 1990 г. на съезде мусульман СССР, прошедшем в Астрахани, А. Ахтаев был избран председателем Исламской партии возрождения. Позднее он стал лидером умеренной фундаменталистской организации "Аль-Исламия". На 55-м году жизни он умер от инфаркта по дороге в мечеть в родном селении. А.Ахтаев был сторонником мирного распространения фундаменталистских взглядов и считал себя мусульманским просветителем. Среди его учеников немало молодых имамов по всему Северному Кавказу, от Дагестана до Карачаево-Черкесии. Как и многие его единомышленники во всем мире, А.Ахтаев полагал, что "новый мировой порядок" выбрал себе жертвой ислам, как идею, как образ жизни". Вместе с тем он старался противостоять этому мирной проповедью своих воззрений, и в частности организовал медресе в своем ауле Кудали. А.Ахтаев также развивал концепцию о взаимной дополняемости ислама и православия в России как евразийской стране.

Лидером радикального крыла северокавказских фундаменталистов стал дагестанец Багауддин Кебедов (1945 г. рождения, селение Ведено). В 1990 г. вместе с А.Ахтаевым он был одним из основателей Исламской партии возрождения, имевшей отчетливо выраженную фундаменталистскую направленность. В 1991 г. он основал медресе в Кизилюрте, расположенном недалеко от Махачкалы. Б. Кебедов проявил себя талантливым проповедником: его аудио- и видеокассеты на аварском и русском языках пользовались большой популярностью не только в Дагестане, но и далеко за его пределами. В отличие от А.Ахтаева Б.Кебедов всегда явно тяготел к общественной деятельности и довольно рано начал строить организацию радикальных исламских фундаменталистов, которую назвал "Джамаат" ("Община"). Во время поездки в Дагестан летом 1997 г. мне удалось встретиться с Б.Кебедовым и послушать его проповедь в мечети Кизилюрта. Багауддин, бывший уже в это время амиром (главой) "Джамаата", объяснил мне, что посткоммунистическое правительство

Дагестана находится в состоянии "ширка" (язычества или многобожия, приравниваемого к неверию). Регистрация мечетей и общин фундаменталистов, по его мнению, не имеет принципиального значения. "Мы уже зарегистрированы Аллахом, — говорил Багауддин, — мы не хотим брать власть в свои руки, мы хотим, чтобы власть была в руках Аллаха. Для нас географические и государственные границы не имеют значения, мы работаем и действуем там, где это возможно. Дагестан сегодня управляется из Москвы, мы не имеем исламского общества, аналогичного существующему в Чечне. Мы бы одобрили, например, полный запрет на продажу алкоголя, но для нас важнее вера (иман) и единобожие (таухид). В исламском государстве мы хотели бы ввести службу мухтасибов (полицию нравов). Привычку курить и наркоманию мы рассматриваем как ха-рам (то, что запрещено)". Я спросил Багауддина, что он думает о возможной независимости Дагестана. Он ответил, что является приверженцем исламского государства, и это для него принципиально. Состояние куфра (неверия) для него неприемлемо, будь то в составе Российской Федерации или независимом Дагестане.

Уже из этих высказываний Б.Кебедова достаточно заметен политический крен в радикальном фундаменталистском подходе. Неслучайно это течение многие исламоведы называют "политическим исламом". Во время нашей встречи Багауддин подчеркивал, что ислам — это целостная система человеческой жизни. Следовательно, она не могла не включать в себя попыток построения "исламского общества и государственности". Наиболее успешно подобная попытка была предпринята в селах Карама-хи и Чабанмахи Буйнакского района Дагестана. Там в 1997-1999 гг. последовательно реализовывалась программа "Джамаата". Идеология движения была принята жителями, и местная мусульманская община, соборная мечеть которой находилась в селении Карамахи, превратилась в маленькую "ваххабитскую" республику, форпост фундаментализма в Дагестане (своего рода "независимую исламскую территорию"). Именно поэтому туда стекалась в поисках "чистого ислама" молодежь со всего Дагестана и других республик Северного Кавказа.

20 августа 1998 г. Карамахи и Чабанмахи посетил Сергей Степашин, бывший тогда министром внутренних дел. Им была достигнута устная договоренность с жителями о том, что те могут свободно жить по законам шариата, т.е. мусульманского права, при условии соблюдения приличий и взаимодействия с властями Дагестана по всем остальным вопросам. После этого обстановка вокруг сел разрядилась, а карамахин-цы стали регулярно приезжать на различные совещания в Махачкалу. В

общине действовала система подготовки "талибан". Аспирант Института востоковедения РАН Д.Н., в июле 1999 г. учившийся в этой системе и живший в с. Карамахи, описывает ее так:

"Она состояла из двух этапов. Первый — идеологическая подготовка, изучение основ веры, называемая повышением "имана", ибо тот, кто берет оружие, и не только оружие, все должен делать ради Аллаха, и с каждого, придерживающегося каких-либо иных целей, будет суровый спрос в день Страшного суда. Второй — военная подготовка. "Брат" должен уметь сражаться ради Аллаха... Мы жили по следующему распорядку: поднимались очень рано, в половине третьего утра по местному времени (на территории действовало мединское время — на один час назад), делали омовение, где-то в три часа — намаз. После этого мы изучали Коран, учили наизусть суры. В 6 часов утра начиналась физическая подготовка — бег по горам (около шести километров). Как говорили "братья", "муджахеда (то есть того, кто встал на путь джихада или священной войны. — М.Р.) ноги кормят", "тяжело бегать в горах, зато когда спустимся и пойдем на Махачкалу, будем бегать как джейранчики"... В конце курса нам предстояли экзамены. Каждый из "братьев" должен был к нему выучить 15 сур и ответить на пройденные в течение курса вопросы. Продолжительность обучения была три недели. Только сдавшие этот экзамен допускались ко второй части — военной подготовке, включавшей в себя рукопашный бой, стрельбу из различных видов оружия, начиная от пистолета и кончая зенитными установками, тактику боя, в том числе в условиях горной местности".

Из приведенного мною пространного описания видно, что учебный процесс у радикальных фундаменталистов был самым тесным образом связан с военной подготовкой. Такой подход объясняется в значительной степени концепцией джихада (священной войны). Идея джихада была сформулирована еще в Коране: "Сражайтесь с врагами вашими на войне за веру, но не нападайте первые: Бог ненавидит нападающих. Убивайте врагов ваших везде, где найдете их; изгоняйте их оттуда, откуда они изгоняли вас. Отступничество хуже убийства. Не сражайтесь с ними у святого храма, разве только они вызовут вас. Если нападут на вас, — купайтесь в крови их. Такова награда неверных. Если покинут заблуждение свое — Господь снисходителен и милостив. Сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна, — доколе не утвердится ислам. Да прекратится всякая вражда против покинувших идолов. Ваша ненависть да воспламеняется только против превратных. Если нападут на вас в

священном месте, — и в священном месте воздайте им тем же" (Сура II, 186-190).

Анализируя этот отрывок, известный русский философ и религиовед Владимир Соловьев справедливо отмечает: "При всей ожесточенности тона в этом воззвании, слова: "сражайтесь с врагами, доколе нечего будет бояться соблазна, — доколе не утвердится ислам" — ясно показывают, что священная война была для Мухаммеда рели-гиозно-политической мерой, временно необходимой, а никак не постоянным религиозным принципом". Вместе с тем определенные элементы этого коранического высказывания позволяют его трактовать в более радикальном и воинственном духе. Впоследствии, особенно у суфиев, понятие "джихада" одухотворилось. Его стали понимать как внутреннее самоусовершенствование на пути к Аллаху. Возникло представление о четырех типах джихада: джихад меча, джихад сердца, джихад языка и джихад руки. Попытка возврата к жесткой концепции джихада была чревата опасными последствиями.

Еще в период первой чеченской войны Б. Кебедов пришел к идее о необходимости "малого джихада", имея в виду участие в боевых действиях против федеральных сил. Позднее, уже в Гудермесе (Чечня), куда перебрались лидеры "Джамаата" в конце 1997 г., спасаясь от преследований в Дагестане (Багауддин назвал это "малой хиджрой" по примеру "большой хиджры" Мухаммеда), 25 января 1998 г. был принят "Манифест "Джамаата" к мусульманам мира", в котором положение между "Джамаатом" и пророссийским руководством Дагестана объявлялось "военным со всеми вытекающими из этого обстоятельствами". Разумеется, можно говорить о притеснениях радикальных фундаменталистов (ваххабитов) в Дагестане, но их реакция на это регулярно оказывалась неадекватной. Так, в результате столкновения между ваххабитами и му-сульманами-традицио-налистами 12-14 марта 1997 г. радикалы убили нескольких своих оппонентов. 23 декабря 1997 г. они напали на российскую военную часть в Буйнакске. Идеологи радикалов в 1997 г. резко выступили против лидера умеренного фундаментализма А.Ахтаева, которого они обвинили в религиозном невежестве, а его сторонников — в запугивании инакомыслящих.

В годы первой чеченской войны (1994-1996) у радикальных фундаменталистов сложилось военное крыло, лидером которого стал уроженец Саудовской Аравии Хаттаб. Многие полагали, что Хаттаб был иорданцем, однако на самом деле он родился 1969 г. в Араре на севере Саудовской Аравии. В конце апреля 2002 г. старший брат Хаттаба Мансур

ас-Сувейлим сообщил представителям печати настоящее имя Хаттаба — Самир бен Салих бен Абдалла бен Салих бен Абдурахман бен Али ас-Севейлим. В 1987 г. он отправился в Афганистан, где проходил подготовку в тренировочном лагере под Джелалабадом. Позднее он принял участие в боях у Джелалабада, Хоста и при штурме Кабула. В начале 90-х годов он отказался принимать участие в столкновениях между муджахе-дами, расценив этот конфликт как братоубийственную "фитну" (смуту). В 1990 г. Хаттаб участвовал в боях в Таджикистане на стороне исламской оппозиции. Позднее он перебрался в дагестанское селение Карамахи, где женился на местной девушке. В начале 1995 г. Хаттаб переехал в Чечню. С августа 1995 г. его отряд стал входить в состав Центрального фронта вооруженных сил Чеченской Республики (Ичкерии) под командованием Шамиля Басаева. Наиболее известной операцией его отряда стала атака на бронеколонну 245-го мотострелкового полка в апреле 1996 г. рядом с селением Ярыш-Марды. В результате этой акции погибло 95 военнослужащих федеральных сил.

После окончания первой чеченской войны Хаттаб организовал на территории Чечни несколько военно-тренировочных лагерей, где проходили военно-диверсионную подготовку прежде всего дагестанцы и чеченцы, но также представители других мусульманских республик России. Опорные лагеря Хаттаба находились в районе селения Сержень-Юрт и озера Кезенойам. В апреле 2002 г. Хаттаб скончался во время чтения отравленного письма, переданного ему внедренным в его отряд агентом ФСБ. К началу 1999 г. радикальный фундаментализм превратился в значительный фактор политической дестабилизации не только в Дагестане, но и в соседней Чечне. Все предыдущие годы радикалы получали серьезную финансовую поддержку из международных мусульманских источников.

Сегодня радикальный исламский фундаментализм превратился в революционно-повстанческую идеологию, во многом заменившую марксизм. Так, Гейдар Джамаль, один из наиболее заметных российских идеологов радикального фундаментализма и один из создателей Исламской партии возрождения в России, отмечал в своем интервью "Moscow Times" 16 ноября 2001 г., что сегодня ислам выступает не как религия в традиционном секуляристском понимании этого термина, но как всеобъемлющая политическая идеология, защищающая слабых и угнетенных.

Поздней весной 1999 г. Конгресс народов Дагестана и Чечни, организация, созданная летом 1997 г. "Джамаатом" и рядом других экстремистских партий и групп, провозгласила Шамиля Басаева амиром армии

Освобождения Северного Кавказа, его первым заместителем стал Хаттаб. Начиная с конца мая 1999 г. и в течение июля столкновения на дагестано-чеченской границе происходили почти ежедневно. Радикалы пытались найти в ней слабое место, чтобы начать вторжение в Дагестан. В конце концов такое место было найдено — Ботлихский район, где часть аварского населения (села исторического общества Технуцал) оказала содействие муджахедам, которые в первой половине августа 1999 г. заняли ряд сел Ботлихского района, провозгласив там создание Исламской Республики Дагестан. Премьер-министром исламского правительства был назначен Сиражуддин Рамазанов, родственник покойного А.Ахтаева. Большинство населения района отнеслось к силам вторжения враждебно. Андийцы, у которых с чеченцами давние противоречия по поводу летних горных пастбищ, закрыли для прохода муджахедов четыре горных перевала, важнейшими из которых являются Харами и Риквани. Муджахедам не удалось даже взять Ботлих, стратегический пункт, открывающий путь в долину Андийского Койсу. Большинством местных жителей джихад со стороны Чечни был воспринят как явная чеченская агрессия, а в ее отражении активно участвовали не только федеральные силы, но и местные ополченцы. Жители четырех андийских сел (Анди, Гагатль, Риквани и Ашали) на сельских сходах приняли решение о сопротивлении радикалам. Это было продиктовано как приверженностью андийцев традиционному суфийскому исламу, так и их органическим неприятием ваххабизма. Женщины в Ботлихе кормили российских солдат как собственных детей. Такого никогда не было и не могло быть во время первой войны в Чечне. Муджахеды потерпели поражение и вынуждены были отступить в Чечню. В основном, это были дагестанские ваххабиты, члены "Джамаата".

Воодушевленные успехом федеральные и дагестанские власти организовали карательную операцию против "ваххабитской республики" в селах Карамахи и Чабанмахи. Операция началась в ночь с 28 на 29 августа 1999 г. В результате двухнедельной осады сел оба были практически полностью разрушены, значительная часть жителей погибли, но костяк оборонявшихся во главе с Джаруллой Раджбаддиновым вышел из окружения в окрестные леса.

Вскоре после окончания акции села Карамахи и Чабанмахи посетила группа правозащитников из "Мемориала". Один из них, А.Соколов, в своей публикации по итогам поездки отмечал, что "сторонников ваххабизма в этих, давно уже зажиточных, селах было около 10-20%, остальные придерживались традиционного ислама. Эти люди оказались безза-

щитными перед настойчивостью религиозных экстремистов, объединенных в одну организацию и готовых на насилие ради буквальной реализации религиозных догм". На мой взгляд, А.Соколов прав, когда ваххабитов, имея в виду "Джамаат", называет "религиозными сектантами". Действительно, "Джамаат" имеет все характерные признаки тоталитарной секты, а выход из состава "Джамаата" влечет для осмелившегося на это весьма опасные последствия: организация жестко следит за единством и количественным составом своих рядов. Анализируя деятельность "Джамаата" в Карамахи и Чабанмахи, А.Соколов писал: "В результате к лету 1999 г. ваххабиты стали полностью контролировать жизнь этих двух сел. Организованный ваххабитами шариатский суд стал наказывать палками не только за употребление спиртных напитков, но и за участие в антиваххабитских мероприятиях в столице республики. И тот же шариатский суд, видимо из религиозной целесообразности, приговорил человека, близкого к руководству ваххабитов, лишь к десятилетнему изгнанию из села за бытовое убийство".

В начале сентября 1999 г., чтобы помочь "Джамаату" сел Карамахи и Чабанмахи, Басаев и Хаттаб вторглись в Новолакский район Дагестана. Их отряды ехали на "Камазах" по шоссе в сторону Хасавюрта и были остановлены лишь в 5 км от города. Если бы они ворвались в Хасавюрт, ситуация в Дагестане могла бы стать критической: в эти дни вокруг Махачкалы уже начинали рыть оборонительные окопы. В Хасавюрте муджахеды вполне могли бы рассчитывать на поддержку чеченцев-аккинцев, составляющих свыше трети населения города. Судя по ряду признаков, в составе отрядов, вторгшихся в Новолакский район, преобладали чеченцы. В результате попытка начать джихад в Дагестане была воспринята как агрессия, организованная экстремистскими кругами в Чечне.

В принципе идея джихада, или газавата, как он обычно назывался на Северном Кавказе, не чужда дагестанскому сознанию. Особенно она жива среди аварцев, но также даргинцев, лакцев, чеченцев-аккинцев. Все предыдущие пять имамов, самым известным из которых был знаменитый имам Шамиль, были аварцами. Аварскому сознанию практически невозможно признать, что очередным имамом может быть чеченец, а именно на это в какой-то степени претендовал амир Шамиль Басаев. Для дагестанского сознания его образ, по сути дела, лишал идею имамата и "исламского государства" всякой привлекательности, дегероизировал ее. Провал дагестанского джихада и последние события в Афганистане явственно обозначили кризис радикального исламского фундаментализма.

Вместе с тем умеренный фундаментализм, дающий по-своему ясные и логичные ответы на запросы религиозного сознания, остается по-прежнему привлекательным для ищущей мусульманской молодежи. Статья написана специально для бюллетеня

"Россия и мусульманский мир ".

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.