CC BY
12Научная статья Политология
УДК 327297
ИСЛАМСКИЙ ФАКТОР ВО ВНЕШНЕЙ ПОЛИТИКЕ ЦЕНТРАЛЬНО-АЗИАТСКИХ ГОСУДАРСТВ
К. Осмоналиев1, А. Карагулов2
1, 2Кыргызский национальный университета имени Ж. Баласагына 1, 2Бишкек, Кыргызская Республика 1kairat.osmonaliev@gmail.com
Аннотация. В Центральной Азии, представляющей собой пять государств - Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан и Узбекистан, испокон веков живут представители народов, сочетающих в своем мировоззрении традиционные верования с зороастризмом, буддизмом, христианством и исламом. Сложившаяся здесь исламская правовая школа -ханафитский мазхаб, суфийские учения не противопоставляют доктринальный ислам местной традиции.
Ключевые слова: международные отношения, внешняя политика, межконфессиональные отношения, религия, исламское мировоззрение, Центральная Азия, Кыргызстан
Для цитирования: Осмоналиев К., Карагулов А. Исламский фактор во внешней политике центрально-азиатских государств // Журнал Центрально-азиатских и Евразийских исследований. 2021. Т. 1. № 4. С. 95-105.
Original article Political Sciences
THE ISLAMIC FACTOR IN FOREIGN POLICY OF CENTRAL ASIAN STATES
K. Osmonaliev1, A. Karagulov2
1 2Kyrgyz national university named after Jusup Balasagyn 1, 2Bishkek, Kyrgyz Republic
Abstract. In Central Asia, which consists of five states -Kazakhstan, Kyrgyzstan, Tajikistan, Turkmenistan and Uzbekistan, representatives of peoples have been living for centuries, combining
traditional beliefs with Zoroastrianism, Buddhism, Christianity and Islam in their worldview. The Islamic school of law established here is a hanafi madhhab, sufi teachings do not contrast doctrinal Islam with local traditions.
Keywords: international relations, foreign policy, interfaith relations, religion, Islamic worldview, Central Asia, Kyrgyzstan
For citation: Osmonaliev K., Karagulov A. The Islamic factor in foreign policy of Central Asian States. Journal of Central Asian and Eurasian Studies. 202i;i(4):95-i05. (In Russ.)
Аль-Фараби, Ибн-Сина, Аль-Хорезми, Аль-Бируни, Жусуп Баласагын, Махмуд Кашгари и другие представители Центральной Азии, помимо развития науки и философии, заложили основы рациональной школы ислама. Наши предки в свое время приняли ислам еще и потому, что он не противоречил местным обычаям и традициям, мировоззрению кочевников. Сегодня он стал неотъемлемой частью нашей традиционной культуры. При этом и после принятия ислама на территории современного Кыргызстана и Центральной Азии свободно проживали представители других конфессий, развивались традиции и культурные ценности всех народов региона [2].
С момента проникновения ислама в Центральную Азию в VII-VIII веках, центральноазиатский субрегион рассматривается мировым исламским сообществом в качестве исламской исторической области, внесшей заметный вклад в рассвет исламской цивилизации. Расхожие мнения относительно степени исламизации того или иного народа Средней Азии не столь принципиальны, так как регион продолжает оставаться органичной частью большой исламской культурной общности, а ислам был основой национальной самоидентификации всего его населения.
После распада СССР и образования новых суверенных государств на постсоветском пространстве, вхождение стран Центральной Азии и Азербайджана в мировое мусульманское сообщество в качестве полноправных членов было вполне ожидаемым, так как на формирование внешнеполитических ориентиров в пользу исламского направления заметное влияние оказывали общественно-политические движения. Необходимо отметить, что в странах Центральной Азии в начале девяностых годов прошлого века ислам идеализировали и связывали с ним национальное возрождение, полагая, что это «не только обращение к своим историческим корням, общему культурному
96
и религиозному наследию, но прежде всего возможность интеграции в мировое сообщество по пути, пройденному наиболее развитыми странами «третьего мира». Пожалуй, это пример реального воздействия исламского фактора на судьбы центральноазиатских государств в новейшее время.
В то же время, новые руководители стран Центральной Азии, бывшие партийные функционеры коммунистической партии, на первых порах не расценивали религию в качестве фактора наднациональной идентичности и основой для немедленного политического взаимодействия с государствами и организациями исламского мира, с Организацией Исламского Сотрудничества (ОИС) в частности. Достаточно сильными оставались «инерционные силы» после распада СССР и определенные опасения политизации ислама, ставшего одним из существенных факторов гражданской войны в Республике Таджикистан.
По мере становления внутригосударственных элит с широким спектром политических предпочтений, уровень взаимодействия государств ЦА с ОИС также менялся. Активные контакты на первых порах, когда делегации возглавлялись главами государств и правительств сменялись до «протокольных», когда представленность на мероприятиях снижалась до уровня замминистра иностранных дел и аккредитованных послов. Надежды на немедленную экономическую помощь и инвестиционное содействие не оправдывались, так как ОИС фактически не обладал институциональным инструментарием экономического сотрудничества и интеграции» [4], и реальных показателей участия Организации и его институтов в стабилизации экономической ситуации не произошло. Государства ЦА осознавали, что членство в ОИС и поддержание умеренных контактов является вполне достаточным для подтверждения своей исламской идентичности, служившей основой для укрепления межгосударственных контактов с арабскими и мусульманскими государствами.
Наряду с политической осмотрительностью и целесообразностью, продолжался поиск точек соприкосновения с исламским миром и изучение перспектив сотрудничества в многостороннем формате. Вместе с тем, «общим для пяти новых независимых государств стало стремление диверсифицировать внешние связи, чтобы расширить пространство для внешнеполитического маневра, чтобы укрепить суверенитет».
Осмысливая важность исламского фактора на развитии соответствующего направления внешней политики, экспертами отмечается, что: «Во-первых, ислам сыграл для светских режимов своего рода проводника в мусульманский мир, позволил им стать членами такой организации, как Организация Исламской Конференция - сейчас Организация Исламского Сотрудничества. Во-вторых, исламский фактор облегчил развитие двусторонних отношений с такими региональными акторами, как Турция, Иран, Саудовская Аравия» [1].
Определенные надежды возлагались на широкий спектр фондов и финансовых подразделений ОИС, которые могли оказать существенное содействие становлению и развитию экономик региона. Так, одними из первых в ОИС в 1992 году вступили Кыргызстан, Таджикистан и Туркменистан, и вслед за ними Казахстан в 1995 году и Узбекистан в 1996 году.
В качестве самостоятельного мусульманского региона, Центральная Азия была весьма притягательной для исламского сообщества, который с интересом рассматривал новых «старых братьев», также возлагая определенные надежды и идеализируя его потенциал. С одной стороны, принятие новых постсоветских мусульманских государств способствовало наращиванию нового политического и культурного потенциала Организации. С другой, географическое расширение значительно влияло на количественный и качественный уровень проблем ОИС. Так или иначе, принятие в состав новых членов стало дополнительным стимулом для переосмысления Организацией своей дальнейшей концепции, и тема эта заслуживает отдельного изучения.
В условиях формирования новых геополитических реалий, в Центральной Азии происходит пересмотр исламского фактора во внешнеполитических приоритетах. В немалой степени нацеленные на достижение определенного баланса и поиск политических перспектив, страны Центральной Азии друг за другом устанавливают дипломатические отношения и с Израилем. Наряду с решением сугубо экономических задач, вполне оправданны мнения о том, что «для стран Центральной Азии несомненную важность представляли и лоббистские возможности Израиля, его роль своеобразного моста между Востоком и Западом», «решавшие таким образом задачи выхода на необходимые контакты и структуры, помогавшие им в укреплении своего позиционирования в мировом геополитическом пространстве» [9].
98
Внешнеполитический крен государств Центральной Азии, который сопровождается обменом посольств и интенсификацией визитов обескураживает арабский мир. Уже на тот момент осознается факт того, что политическая элита ЦА, выбирая себе экономических партнеров и политических союзников, будет и впредь руководствоваться в первую очередь практическими соображениями, а не идеологемами, в том числе связанными с конфессиональной принадлежностью1. Кроме того, в качестве аргументаций своих решений перед исламским миром дипломатия ЦА ссылается на имеющиеся «прецеденты». К примеру, подписание Кэмп-Дэвидских соглашений в 1979 году и военно-политический союз Турции с Израилем.
Учитывая, что «в странах ЦА стало набирать влияние исламское политическое движение, которое уже вмешивалось и еще не раз вмешается в их социально-политическую эволюцию, меняя нынешние ориентации и создавая новые», обеспокоенность светских элит региона связана с религиозной архаизацией населения, как «одной из форм регресса, где модели поведения ориентированы в прошлое, неадекватное настоящему. Довольно часто архаизацию общества воспринимают как возрождение культурных или национальных традиций», в том числе и религиозных. Зачастую именно в таких ситуациях исламский порядок рассматривается в качестве альтернативной социальной системы, а «роль ислама символична, обеспечивая идеологическую основу для антиправительственных сил»2.
Теперь Центральная Азия столкнулась с исламским фактором в новой ипостаси — он превратился в один из ключевых элементов развития военно-политических процессов в исламском мире. Растет угроза расползания угроз исламского фундаментализма, радикализма, экстремизма и терроризма. Теоретически, при возможной переброске этих процессов в Пакистан, становится достаточно высокой вероятность вовлечения в них государств Центральной Азии. В этом аспекте, процессы реформирования Организации Исламского Сотрудничества после событий 11 сентября 2001 г., в особенности «призывы к модернизации Уммы, умеренности и
1 Малашенко А. Новые ориентации Центральной Азии и Россия // Этнические и региональные конфликты в Евразии. Том 3: Международный опыт разрешения этнических конфликте / под ред. Б. Коппитерса, Э. Ремакля, А. Зверева. Москва, 1997. С. 75-80.
2 Малашенко А. Новые ориентации Центральной Азии и Россия. - URL: http://poli.vub.ac.be/publi/etni-3/malashenko.htm (дата обращения: 1.09.2019).
религиозной толерантности», весьма кстати совпали с внутриполитическими задачами стран региона. На сегодняшний день правительства Центральной Азии с тем или иным успехом удерживают религиозную ситуацию под контролем.
Согласимся с мнением о том, что «только возродив ценности и традиции центральноазиатской мусульманской интеллектуальной школы, мы сможем противодействовать идеям религиозного экстремизма исламистского радикального толка. Прогнозирование дальнейшего эффективного функционирования
центральноазиатского общества и разработка путей его развития требуют исследования сложных процессов развития данных сообществ в контексте динамики эволюции ее мусульманской части. Организованность общества с точки зрения единства социального и природного исторических процессов выражает не столько собственное строение социума, сколько изучение специфики его элементов, каковым выступает мусульманская умма Центральной Азии. Таким образом, формирование единой уммы Казахстана и Центральной Азии может помочь в деле противодействия идеям религиозного экстремизма, создав и повысив иммунитет мусульманского большинства стран региона. Идеология исламистских радикальных движений чужда учению традиционного ислама, которая издавна и глубоко укоренена в культуре государств региона. Именно поэтому страны Центральной Азии должны сделать все возможное, чтобы пресечь попытки религиозного экстремизма и их идеологов, призывая к объединению, миру и терпимости, формирования коалиции между различными культурными и религиозными общинами и объединениями»3.
Следует помнить, что Концепция исламского единства является фундаментальной сущностью исламской догматики, основой генезиса и базовой концепцией исламского сообщества. Однако новейшая история относительно единой мусульманской религиозно-культурной общности характеризуется разобщением и формированием сложной и многообразной, неоднородной по уровню политического, социально-экономического, культурного и духовного развития сообщества исламских государств.
Современное исламское сообщество - это сосуществование теократических и традиционалистских монархий с
3 Байдаров Е. К вопросу формирования единой уммы мусульман Центральной Азии в контексте интеграционных процессов // Сборник докладов международной конференции «Ислам в современном светском государстве». Бишкек, 2017. С. 298.
псевдодемократическими, диктаторскими, светскими и атеистическими режимами. Их отличает различная трактовка и практика классического ислама, который также видоизменился и приобрел многообразные формы с точки зрения влияния на ценностные ориентиры исламских государств.
При выстраивании приоритетов во внешней политике по сотрудничеству с государствами исламского мира центрально-азиатским государствам следует принимать во внимание выше перечисленные моменты. К примеру, в Концепции внешней политики Кыргызской Республики указано, что она проводит прагматичную, сбалансированную, открытую, многовекторную и последовательную внешнюю политику. Прагматичная внешняя политика ориентирована на формирование благоприятных внешних условий и возможностей для достижения стратегических целей развития государства. Кыргызская Республика придерживается разумного баланса во взаимодействии с внешними партнерами с учетом национальных интересов и последовательно реализует свое неотъемлемое право на развитие. Выстраивая открытую многовекторную внешнюю политику, Кыргызская Республика развивает сотрудничество со всеми государствами-членами Организации Объединенных Наций и международными организациями на основе доброй воли, взаимопонимания и взаимоуважения интересов. В целях продвижения национальных интересов, содействия в обеспечении национальной и региональной безопасности и решении социально-экономических задач Кыргызская Республика активно взаимодействует в рамках Организации Объединенных Наций, Евразийского экономического союза, Организации Договора о коллективной безопасности, Шанхайской организации сотрудничества, Содружества Независимых Государств, Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, Организации исламского сотрудничества, Совета сотрудничества тюркоязычных государств, Организации экономического сотрудничества и других международных организаций4.
Похожие подходы заложены и в соответствующих концептуальных документах стран центральноазиатского региона.
На сегодняшний день «Центральная Азия стала местом конкуренции множества проектов регионализации» и сотрудничество с Организацией Исламского Сотрудничества не
4 Концепция внешней политики Кыргызской Республики. Утверждена Указом Президента КР от 11 марта 2019 года УП № 37. URL: http://cbd.mmjust.gov.kg/act/view/ru-ru/4569?d=ru-ru (дата обращения: 1.09.2019).
менее перспективно, учитывая возрастающие проблемы на исламском направлении. Можно согласиться с мнениями относительно того, что «влияние ОЭС или ОИС остается слабым в Центральной Азии и по сей день»5. И эти организации пока не зарекомендовали себя эффективными акторами с точки зрения экономического развития и поддержания региональной безопасности. В то же время, нельзя не признать, что сотрудничество с ОИС становится весьма индивидуальным для каждого из государств ЦА и зависит от конкретных стратегических задач: одни государства смело формируют концепцию взаимодействия с ОИС. Другие доверяют политике «равноудаленности», опасаясь дополнительных рисков «исламской угрозы». Третьи, как представляется, исходят из неумеренно заниженной национальной самооценки.
Однако все они, в подходах по сотрудничеству с ОИС упускают более важный и существенный момент — необходимость укрепления внутрирегионального согласия и центральноазиатской солидарности. Выступление в общеисламских делах единым политическим блоком значительно оправдало бы любые индивидуальные усилия как в реализации текущих задач, так и долгосрочных задач регионального плана, которые являются более значимы и судьбоносными для Центральной Азии.
Очевидно, что воздействие исламского фактора на внутренние процессы в странах Центральной Азии будет усиливаться, иметь долгосрочный характер, учитывая их прямую и косвенную взаимосвязь с геополитическими и доктринальными планами Запада в регионе. Процессы могут сопровождаться обострением конфликтогенной проблематики, изменениями традиционных границ региона в сторону его расширения и сужения, высокой динамикой миграционных процессов, демографическими, этническими и культурными диспропорциями, нацеленных, в сущности, на переформатирование существующего локального миропорядка Центральной Азии.
Текущее усиление евразийских интеграционных процессов необходимо рассматривать в контексте естественного стратегического и тактического противодействия
5 Карагулов А. Об этапах становления сотрудничества государств Центральной .Азии с Организацией Исламского Сотрудничества // Вестник Дипломатической Академии МИД КР. 2001. № 6(06). С. 65.
регионализации Центральной Азии по религиозному и иному принципу. Исламский фактор и любые его проявления в регионе способны расцениваться как признаки «исламской глобализации», или способствующие ей. Он в свою очередь служит дополнительным инструментарием для
интернационализации ближневосточных проблем и вовлечения в них центральноазиатского региона.
В этой связи, задачи на исламском направлении внешней политики требуют ее пересмотра в сторону повышения его эффективности. Политическое взаимодействие должно быть оптимальным и проходить, в общем, для государств Центральной Азии алгоритме. Изучение различных аспектов и формирование эффективной концепции взаимодействия Кыргызстана с исламским миром малоперспективно в отрыве от остальных государств Центральной Азии, учитывая географическую, культурную и геополитическую взаимозависимость центральноазиатского региона. Дальнейшее и эффективное участие в общеисламских делах и активное использование политического и экономического потенциала ОИС и арабского мира в решении региональных, национальных и военно-политических задач возможно при формировании единого центральноазиатского политического блока.
Список источников
1. Акказиева Г.И. Факторы эволюции геополитического положения стран Центральной Азии. / Г.И. Акказиева // Вестник МГИМО(У) МИД РФ. - 20ii. - № 4. - С. 274-275.
2. Атамбаев А.Ш. Приветственное слово к участникам международной конференции «Ислам в современном светском государстве» / А.Ш. Атамбаев // Сборник докладов международной конференции «Ислам в современном светском государстве». - Бишкек, 2017. - С. 12.
3. Байдаров Е. К вопросу формирования единой уммы мусульман Центральной Азии в контексте интеграционных процессов / Е. Байдаров // Сборник докладов международной конференции «Ислам в современном светском государстве». -Бишкек, 2017. - С. 298.
4. Додонов В. Перспективные направления экономического сотрудничества в рамках ОИК / В. Додонов // Председательство Казахстана в Организации «Исламская конференция» в 2011-
2012 гг.: Сб. мат. научно-практ. конф. - Алматы: КИСИ при Президенте Республики Казахстан, 2011. - С. 106.
5. Карагулов А. Об этапах становления сотрудничества государств Центральной Азии с Организацией Исламского Сотрудничества / А. Карагулов // Вестник Дипломатической Академии МИД КР. - 2001. - № 6(06). - С. 65.
6. Концепция внешней политики Кыргызской Республики. Утверждена Указом Президента КР от 11 марта 2019 года УП № 37. - URL: http://cbd.minjust.gov.kg/act/view/ru-ru/4569?cl=ru-ru (дата обращения: 1.09.2019).
7. Малашенко А. Новые ориентации Центральной Азии и Россия / А. Малашенко // Этнические и региональные конфликты в Евразии. Том 3: Международный опыт разрешения этнических конфликто / под ред. Б. Коппитерса, Э. Ремакля, А. Зверева. - Москва: Весь мир, 1997.
8. Малашенко А. Новые ориентации Центральной Азии и Россия / А. Малашенко. - URL: http://poli.vub.ac.be/publi/etni-3/malashenko.htm (дата обращения: 1.09.2019).
9. Месамед В.И. Израиль - страны Центральной Азии: два десятилетия диалога / В.И. Месамед. - URL: http://www.iimes.ru/?p=14650 (дата обращения: 1.09.2019).
References
1. Akkazieva G.I. Faktory evolyutsii geopoliticheskogo polozheniya stran Tsentral'noi Azii. / G.I. Akkazieva // Vestnik MGIMO(U) MID RF. - 2011. - № 4. - S. 274-275.
2. Atambaev A.Sh. Privetstvennoe slovo k uchastnikam mezhdunarodnoi konferentsii «Islam v sovremennom svetskom gosudarstve» / A.Sh. Atambaev // Sbornik dokladov mezhdunarodnoi konferentsii «Islam v sovremennom svetskom gosudarstve». - Bishkek, 2017. - S. 12.
3. Baidarov E. K voprosu formirovaniya edinoi ummy musul'man Tsentral'noi Azii v kontekste integratsionnykh protsessov / E. Baidarov // Sbornik dokladov mezhdunarodnoi konferentsii «Islam v sovremennom svetskom gosudarstve». - Bishkek, 2017. - S. 298.
4. Dodonov V. Perspektivnye napravleniya ekonomicheskogo sotrudnichestva v ramkakh OIK / V. Dodonov // Predsedatel'stvo Kazakhstana v Organizatsii «Islamskaya konferentsiya» v 2011-2012 gg.: Sb. mat. nauchno-prakt. konf. - Almaty: KISI pri Prezidente Respubliki Kazakhstan, 2011. - S. 106.
104
5. Karagulov A. Ob etapakh stanovleniya sotrudnichestva gosudarstv Tsentral'noi Azii s Organizatsiei Islamskogo Sotrudnichestva / A. Karagulov // Vestnik Diplomaticheskoi Akademii MID KR. - 2001. - № 6(06). - S. 65.
6. Kontseptsiya vneshnei politiki Kyrgyzskoi Respubliki. Utverzhdena Ukazom Prezidenta KR ot 11 marta 2019 goda UP № 37. - URL: http://cbd.minjust.gov.kg/act/view/ru-ru/4569?cl=ru-ru (data obrashcheniya: 1.09.2019).
7. Malashenko A. Novye orientatsii Tsentral'noi Azii i Rossiya / A. Malashenko // Etnicheskie i regional'nye konflikty v Evrazii. Tom 3: Mezhdunarodnyi opyt razresheniya etnicheskikh konflikto / pod red. B. Koppitersa, E. Remaklya, A. Zvereva. - Moskva: Ves' mir, 1997.
8. Malashenko A. Novye orientatsii Tsentral'noi Azii i Rossiya / A. Malashenko. - URL: http://poli.vub.ac.be/publi/etni-3/malashenko.htm (data obrashcheniya: 1.09.2019).
9. Mesamed V.I. Izrail' - strany Tsentral'noi Azii: dva desyatiletiya dialoga / V.I. Mesamed. - URL: http://www.iimes.ru/?p=14650 (data obrashcheniya: 1.09.2019).
Авторы публикации
Осмоналиев К., доктор юридических наук, професссор, Кыргызский национальный университета имени Ж. Баласагына, Кыргызская
Республика
Карагулов А., востоковед-арабист, дипломат.
Authors of the publication
K. Osmonaliev, Doctor of Law, Professor, Kyrgyz national university named after Jusup Balasagyn, Kyrgyz Republic.
A. Karagulov, Orientalist-Arabist, diplomat.
Статья поступила в редакцию 22.10.2021; одобрена после рецензирования 28.10.2021; принята к публикации 04.11.2021. The article was submitted 22.i0.202i; approved after reviewing 28.i0.202i; accepted for publication 04.ii.202i.
