CC BY
40
Российской Федерации. Отсутствие такового мешает объединению. Нужен один верховный муфтий России». Отвечая на это предложение, Владимир Путин дал понять, что власть не претендует на вмешательство во внутренние дела мусульман, но будет приветствовать их объединение, если этот процесс «пойдет своим чередом и при инициативе лидеров мусульманских общин».
По логике вещей, объединение правоверных под эгидой одного верховного муфтия должно позволить федеральному центру решить сразу несколько проблем. Во-первых, появится человек, который будет представлять перед лицом государства всех мусульман, что облегчит взаимодействие власти с российскими мусульманами. Во-вторых, сами мусульмане будут поставлены перед выбором: подчиняться верховному муфтию; принадлежать традиционному и доминирующему исламскому направлению; получать поддержку от государства или же уходить в сектантство и испытывать жесткий прессинг силовых структур. Таким образом, ислам станет прозрачным для общества, а его позиция по тем или иным вопросам - внятной.
Кадыров лишь озвучил идею, которая давно витает в воздухе. Идея эта не всегда нравится самим мусульманам и не дает спокойно спать их лидерам, каждый из которых претендует стать во главе объединительного процесса. Однако на сегодняшний день быстрое построение властной «мусульманской вертикали» в России невозможно в силу ряда исторических причин и раздробленности российского ислама. Кроме того, исламу всегда было свойственно деление на различные группы, школы и направления. А это значит, что речь не может идти об объединении ислама по принципу церковной иерархии. Этому препятствует как сама природа ислама, так и отсутствие на данный момент кандидатуры на пост единого мусульманского лидера.
«НГ-религии», М., 7апреля 2004 г.
Павел Крайнюченко,
кандидат исторических наук (г.Пятигорск) ИСЛАМ В СТАВРОПОЛЬСКОМ КРАЕ
В Ставропольский край (территория — 66,2 тыс. кв. км) входят 26 административных районов, два города краевого подчинения и 267
сельсоветов. Уникальность его географического положения в том, что он, находясь в центральной части Северного Кавказа, граничит с восемью субъектами Российской Федерации, в том числе с Дагестаном, Чечней, Северной Осетией (Аланией), Кабардино-Балкарией, Карачаево-Черкесией, являющимися частью своеобразного «мусульманского пояса» Кавказа. Отсюда же вытекает и важность политического значения Ставрополья как своего рода щита России на пути проникновения исламского экстремизма в страну, о чем будет сказано ниже.
По состоянию на 1 января 2002 г. в крае проживало 2654,2 тыс. человек, из них 83% — русские, 4% — представители других славянских этносов, а вообще здесь насчитывается более 100 национальностей, что позволяет говорить о полиэтничности и мультикультурно-сти Ставрополья. Неоднороден край и в конфессиональном отношении. Большинство его русского и другого славянского населения — номинально прихожане Русской православной церкви, однако есть старообрядцы, протестанты, сильны позиции баптизма, адвентизма, имеются группы Свидетелей Иеговы и др. Армяне Ставрополья — прихожане Армянской апостольской церкви. Представители ряда этносов традиционно исповедуют ислам (около 6% населения) — второй по значимости и роли в жизни края религиозной конфессии. Наиболее крупные мусульманские этносы: даргинцы, ногайцы, чеченцы, карачаевцы, туркмены и татары (см. таблицу). Большинство мусульман Ставрополья говорит на языках тюркской языковой группы, это азербайджанцы, балкарцы, карачаевцы, кумыки, ногайцы, татары, туркмены, турки-месхетинцы. В исламской среде на сегодняшний день зарегистрированы 16 общин (сунниты ханафитского мазхаба), подчиненных Духовному управлению мусульман Карачаево-Черкесии и Ставрополья (ДУМКЧиС), находящемуся в г. Черкесске (КЧР), и 24 религиозные группы.
Необходимо отметить, что влияние исламского фактора на социально-политическую активность различных диаспор этнических мусульман края значительно варьируется. Так, у чеченцев и дагестанцев превалируют вопросы бизнеса, и они не поддерживают сторонников национального либо религиозного экстремизма, дабы не нанести ущерб своим экономическим интересам. К тому же данные диаспоры появились на Ставрополье значительно позднее других (процесс их формирования продолжается до сих пор, в отличие, например, от ногайцев, являющихся по сути автохтонным народом), в силу чего в религиозном отношении они больше ориентированы на «свои»
республики. Кабардинцы и черкесы также не проявляют повышен -ной активности на религиозном поле, что, как отмечают исследователи, вообще свойственно адыгскому менталитету. На юго-западе, в граничащих с Карачаево-Черкесией районах, проживают карачаевцы, которые в начале 90-х годов активно участвовали в возрождении ислама в крае, что отражало соответствующие процессы в указанной республике. Забегая вперед, отметим, что активность выходцев из КЧР не в последнюю очередь была обусловлена попытками карачаевских национал-сепаратистов втянуть их в создание «Имамата Кара-чая».
Таблица
Распределение мусульман Ставрополья по этническим группам
Национальность Количество (тыс. человек)
1 января 1990 г. 1 января 1995 г. 1 января 2000 г.
Абазины 2,9 2,9 3,0
Аварцы 6,25 5,9 6,4
Азер байджанцы 9,45 9,9 10,3
Даргинцы 32,74 38,3 37,2
Ингуши 1,28 1,2 1,3
Кабардинцы 5,45 5,4 5,5
Карачаевцы 13,41 13,2 13,4
Кумыки 6,1 6,0 5,6
Лакцы 2,63 2,7 2,6
Лезгины 5,18 5,3 6,6
Ногайцы 15,56 18,2 19,8
Табасаранцы 3,72 3,8 3,9
Татары 10,45 10,9 13,7
Турки-
месхетинцы 1,62 1,7 1,8
Туркмены 11,34 12,5 13,2
Черкесы 2,06 2,1 2,2
Чеченцы 15,0 14,1 14,2
ИТОГО 145,4 154,1 169,7
Современная ситуация с исламом в крае складывалась на протяжении последних 15 лет, которые можно разделить на несколько
этапов. Мы рассмотрим их, проследив деятельность основных субъектов этого процесса. Среди них: государство в лице органов власти, опирающихся на законодательную базу, а также на систему исполнительных и других структур; общины мусульман-традиционалистов ханафитского мазхаба; салафитские группы (местные подразделения «северокавказских ваххабитов»). Несмотря на то что на каждом этапе активность субъектов была различной, впрочем, как методы и средства, использовавшиеся ими, понять процессы, происходившие в крае и на всем Юге России, можно лишь при анализе действий главных участников.
На первом этапе (1988-1991) в идеологической сфере Советского Союза происходили крупные изменения, связанные с распадом коммунистической идеологии и самого государства. Содержание этого этапа — демократизация и либерализация положения конфессий в СССР, в ходе его в стране активно возрождались (и зарождались новые) религиозные группы и институты. Религиозная идеология стремится заполнить вакуум, возникший в морально-этической сфере. Население обращается к «исконным ценностям», среди которых важнейшее место принадлежит традиционным религиям. 25 октября 1990 г. Верховный Совет РСФСР принял Закон «О свободе вероисповеданий», который вернул верующим гражданские нрава. Так, ст. 8, раскрывая суть термина «отделение церкви от государства», подчеркивала недопустимость использования религиозных чувств в политике, устанавливала право религиозных организаций на участие в общественной жизни, что ранее запрещалось. Закон предусматривал регистрацию религиозных объединений в заявительном порядке в той форме, которую признали целесообразной сами верующие, исходя из положений и норм своей конфессии. Статья 26 оговаривала право религиозных организаций на владение собственностью, в том числе и «переданной государством», что открывало юридическую возможность для возвращения этим организациям ранее отторгнутого у них имущества. Кроме того, узаконивалось право религиозных организаций создавать свои образовательные учреждения, предприятия, издательства, средства массовой информации, а также право устанавливать прямые международные контакты без посредничества государства. Либерализовав религиозную жизнь в стране, закон дал старт процессам возрождения религиозных конфессий, в том числе ислама. Вместе с тем на волне отрицания коммунистического прошлого в упомянутую ст. 8 было введено положение, запрещающее
органам исполнительной власти создавать свои структуры по вопросам религии. С принятием Конституции РФ 1993 г. эта норма привела к разрушению всей системы религиозной экспертизы (ст. 11) и государственного контроля над данной сферой (ст. 12), что обусловило хаос в государственно-конфессиональных отношениях, чем позднее воспользовались различные экстремистские группы для своей легализации.
Принятие закона способствовало ренессансу ислама в нашей стране, причем при абсолютном невмешательстве властных структур. Оценивая этот процесс на Ставрополье, нужно отметить, что речь идет скорее не о «возрождении», а о «втором рождении» мусульманства: в крае не было культовых учреждений, ощущалась нехватка кадров духовенства, литературы. Наряду с деятельностью по «возрождению» ислама мусульманские лидеры пытались бороться друг с другом за власть и влияние на общину. В результате этой борьбы единые Духовные управления мусульман (ДУМ), в том числе и Северного Кавказа, стали раскалываться на отдельные соперничающие друг с другом организации. Так, 13 июля 1989 г. на экстренном заседании Совета алимов региона, которое проходило в Махачкале, кадий Ставропольского края И.Бердиев заявил о создании собственного ДУМ. Позднее о выходе из ДУМа Северного Кавказа объявили и другие мусульманские лидеры. В январе 1990 г. было сформировано Духовное управление мусульман Карачаево-Черкесии и Ставрополья (ДУМК-ЧиС), председателем которого стал И.Бердиев, а его заместителем, ответственным за деятельность мечетей в крае, — имам-хатыб Кисло-водской мечети А.Курджиев. Быстрыми темпами создавались условия для удовлетворения растущих духовных потребностей мусульман края: строили мечети, появилась возможность учиться в медресе. После 70 лет фактического запрета вновь появилась возможность совершения хаджа всеми желающими. Снятие ограничений и слом «железного занавеса» позволили части верующей молодежи поступать в исламские учебные заведения Сирии, Саудовской Аравии, Пакистана, Турции, Египта и других стран. Однако собственного потенциала для удовлетворения всех потребностей верующих явно не хватало, «на помощь» приходят зарубежные религиозные организации и мусульманские государства. В республиках региона возникают их представительства, появляются первые миссионеры.
Второй этап (1991-1994) характеризуется проникновением из-за рубежа радикальной салафитской идеологии и появлением первых
салафитских ячеек. Государство полностью устраняется из религиозной сферы, лишь регистрирует возникающие религиозные организации. Власть периодически заигрывает с исламскими деятелями, приглашает их принимать участие в миротворческих форумах, выражает им благодарность за помощь в возрождении традиционных религиозных ценностей. Между тем миссионеры из стран дальнего и ближнего зарубежья, как правило, представлявшие иностранные спецслужбы или неправительственные религиозно-политические организации (НРПО), «вбрасывают» фундаменталистскую исламскую идеологию. Первоначально заграничные эмиссары не покушаются на авторитет местных религиозных лидеров, заигрывают с ними. Лишь некоторые руководители мусульман-традиционалистов понимают надвигающуюся опасность и пытаются обратить на нее внимание общественности и властей. Однако их голоса тонут в общем хоре благодарности иностранным «благодетелям». Миссионеры, используя солидные финансовые возможности иностранных НРПО, ведут активную работу по созданию фундаменталистских групп, в своей деятельности опирающихся на крайне реакционное ваххабитское прочтение ислама и опыт таких организаций, как «Братья-мусульмане», «Исламский джихад». В край ввозят экстремистскую религиозную литературу, а обладающих определенным набором качеств молодых людей из местных жителей направляют на учебу за рубеж, в первую очередь в Саудовскую Аравию, Сирию, Турцию, Египет и другие страны Ближнего Востока. Кроме того, центры религиозно-политической обработки в духе исламизма появляются и на территории Российской Федерации: в Астраханской области, в Чечне, Дагестане. Создаются полулегальные «медресе», воспитанников которых также подвергают идеологической обработке в духе экстремизма и религиозной нетерпимости. Тем не менее лидеры фундаменталистов еще не выдвигают каких-либо антигосударственных лозунгов.
Особенности этого этапа рельефно проявились на Ставрополье, куда в начале 90-х годов зачастили иностранные эмиссары. В 1993 г. край посетил гражданин Иордании Мухаммад Абдель Рахман, член международной организации «Исламское возрождение», основатель ваххабитских общин в дагестанских селениях Карамахи и Ча-банмахи. В 1994 г выпускник медицинского факультета университета Аль-Азхар, гражданин Египта Сервах Абид Саад, присутствовал на открытии мечети в селе Каясула Нефтекумского района. В 1992 г. он
прибыл в Дагестан в качестве директора Российского отделения Международного благотворительного общества «Икра'а» (Джидда, Королевство Саудовская Аравия), обосновался в Кизилюрте, в окружении Б.Магомедова (Багауддина Мухаммеда), лидера дагестанских ваххабитов, и включился в формирование структур исламского фундаменталистского движения в регионе. Итогом «миссионерской» деятельности Серваха Абида Саада было возбуждение против него уголовного дела по ст. 208 УК РФ и объявление его в федеральный, а по линии Интерпола — в международный розыск.
«Помочь» мусульманам края стремились не только миссионеры из дальнего зарубежья. В начале 90-х годов уроженец г. Куляб (Таджикистан) Т.Давлятов активно распространял исламистскую идеологию в Нефтекумском и Степновском районах Ставрополья. Хотя его пребывание там было недолгим, подвергнувшиеся идеологической обработке религиозные лидеры населенных пунктов восточной части края: Каясула, Иргаклы, Тукуй, Кара-Тюбе и других — смогли создать салафитские ячейки и наладить отношения с экстремистами Дагестана и Чечни. Практически все они получили образование в ваххабитских центрах как на территории России (в том числе в медресе Кизилюрта у вышеупомянутого Серваха Абида Саада и Б.Магомедова), так и за ее пределами. Несколько позже, когда число ваххабитских джамаатов увеличилось, лидеры исламистов стали направлять своих сторонников на обучение в Чечню, в лагеря Хаттаба, а также призывали вступать в «ногайский карательный батальон». В начале 90-х годов в селе Красный Курган Карачаево-Черкесии появился член «Исламской партии возрождения Узбекистана», гражданин Таджикистана Н.Кариев. Ему удалось привлечь к пропаганде исламских идей экстремистского толка ряд религиозных авторитетов территории Кавминвод. Один из итогов его работы — раскол мусульманских общин в нескольких населенных пунктах на традиционных ханафитов и приверженцев фундаменталистского ислама. Кроме того, при непосредственном участии местных исламистов в крае создают подпольные медресе — в поселке Мирном, где преподавали арабские «учителя», и в селе Канглы Минераловодского района, в котором работали выходцы из Дагестана. Таким образом, на протяжении второго периода исламским эмиссарам удалось создать салафитские ячейки, в первую очередь в восточных районах и на юго-западе Ставрополья вдоль границы с КЧР.
Третий период (1995-1997) характеризуется резкой политизацией и радикализацией ислама на Юге России, вызванными как первой чеченской кампанией и значительным падением жизненного уровня населения Северного Кавказа, так и продолжающейся пропагандой необходимости возвращения к «исламским корням». В регионе появляются выпускники учебных заведений Саудовской Аравии, Пакистана и других мусульманских стран. Получив там высшее теологическое образование, они сменяют иностранцев, активно включаются в процесс возрождения ислама, начинают даже конкурировать со старой религиозной элитой. А некоторые из них направляют своих сторонников в лагеря подготовки боевиков в Чечне. Следует упомянуть программу курса, который предлагалось пройти ставропольским ваххабитам в «исламском институте» Чечни: лекции приезжих арабов и заучивание Корана в трактовке учителей из Иордании и Саудовской Аравии. Затем уроки по военному делу: изучение стрелкового оружия, топографии, методов ведения боя — в частности, нападение на воинские колонны — и, наконец, взрывное дело. Как говорили амнистированные боевики, взрывников готовили особенно тщательно и подбирали туда только тех «студентов, кому полностью доверяли». Иностранные миссионеры передают контроль над созданными группами лидерам из числа прошедших подготовку исламистов, но продолжают выполнять кураторские функции; при этом исламские призывы все более радикализуются.
В 1996-1998 гг. группы миссионеров из Сирии - функционеров международной исламской организации «Джама'ат-и Таблиг» («Таб-лиг-э Джама'ат»), финансируемой Межведомственной разведкой (МВР) Пакистана, неоднократно посещали край и насаждали среди местных мусульман экстремистскую идеологию. В ходе публичных проповедей в населенных пунктах с компактным проживанием этнических мусульман эти эмиссары призывали бороться за «чистоту ислама». Во время частных бесед (при подворных обходах) они убеждали верующих в необходимости насильственного выселения «неверных», заявляли, что «убийство русского грехом не является», ставили вопрос об усилении исламского влияния в местных органах власти, призывали молодежь отказываться от службы в Российской армии. В этот же период Турция развернула активную деятельность по привлечению крупных тюркоязычных этнических групп края к программе создания так называемого «Великого Турана». Один из результатов этой работы — переориентация межрайонной организации «Бирлик»
с вопросов культурного возрождения ногайского народа на создание ногайской автономии, особый упор уже делался на «неразрывность национального и исламского сознания». Высказывались идеи о необходимости создания собственного муфтията как идеологической предпосылки для обретения национального суверенитета. Именно под лозунгами создания независимой от России ногайской государственности действовали боевики организованных Хаттабом ногайских батальонов «Салам» и «Джихад». Турецкие спецслужбы пытались использовать в своих подрывных целях и другие тюркоязычные этносы края: туркмен, карачаевцев и т.д.
Для пропаганды салафитских идей, подрывающих основы государственности, возбуждающих национальную и религиозную вражду, использовали теологическую литературу — местные издания и поставляемые из-за рубежа, в основном из Азербайджана. Антирусскую и антироссийскую пропаганду под религиозными лозунгами вели следующие периодические издания, которые в то время распространяли на Ставрополье: газеты «Свободный Кавказ», «Чеченец», «Аль-Каф» (ЧРИ, Грозный), «Исламский порядок», «Зов предков», журнал «Возрождение» (Дагестан); журнал «Малика» (Финляндия). Лидеры традиционно верующих мусульман все чаще сталкивались со сложностями сосуществования с салафитами. Их авторитет падает. Финансовые потоки, первоначально направлявшиеся зарубежными НРПО в официальные мусульманские структуры — ДУМ, находят других адресатов — «молодых имамов». Не имея сил и средств для сопротивления, чувствуя себя покинутыми властью, традиционалисты пытаются наладить диалог с салафитами, иногда полностью попадают под их влияние. На протяжении третьего периода власть постепенно просыпается, осознает серьезность угроз, исходящих от исламистов и других религиозных подрывных групп. Появляется понимание того, что этой сфере следует уделять особое внимание. Активизируется поиск иных путей и подходов к отношениям с религиозными организациями. С 1 октября 1997 г. вступает в силу новый Закон РФ «О свободе совести и религиозных организациях», ужесточивший правила регистрации новых структур верующих. Среди принципиальных норм в нем можно отметить запрет иностранным миссионерам заниматься религиозной деятельностью на территории РФ и право государства затребовать при регистрации сведения вероучитель-ного характера. Закон позволил значительно улучшить ситуацию в религиозной сфере и создал предпосылки для ослабления позиций
салафитских групп. Однако п. 3 ст. 27 дал возможность представителям религиозных групп обходить «сито» государственной регистрации и контроля посредством получения подтверждения о вхождении в любую централизованную организацию своих единомышленников или сочувствующих, зарегистрированную на основе ранее действовавшего закона. Попытки противостоять исламским радикалам предпринимаются и на местном уровне (Иммиграционный кодекс Ставропольского края, Закон Дагестана «О свободе совести» и т.д.). Однако эти официальные документы, несмотря на наличие в них рацио -нального зерна и прагматизма, вступают в противоречие с Конституцией РФ и другими федеральными законами и местные акты отменяют.
Четвертый этап (1998-2001) — обострение противостояния власти и мусульман-традиционалистов, с одной стороны, и исламистов — с другой. Увеличив свою численность, окрыленные фактическим поражением России в первой чеченской кампании, исламисты переходят к джихаду против Российского государства. При этом их противниками становятся и муллы-традиционалисты, призывающие мусульман оказывать сопротивление радикалам. Теракты, захваты заложников, похищения людей — тактика деятельности местных исламистов. На Ставрополье исламские радикалы начали настоящую войну как с традиционалистами, так и с российской властью и народами России. К 1998 г. осложнилась обстановка в населенных пунктах Кавминвод с компактным проживанием карачаевцев (поселки Мирный, Нарзанный, Индустриальный, г. Кисловодск), что было связано с деятельностью самозваного «имама Карачая» М.Биджиева. Будучи избранным руководителем медресе при мечети поселка Мирный Предгорного района, он стал использовать эту должность как прикрытие для создания предпосылок к межнациональным и межконфессиональным конфликтам, а его главная цель — присоединение Предгорного района и г. Кисловодска к «независимому Кара-чаю». Для реализации своих замыслов Биджиев привлек под знамена исламизма и национал-сепаратизма ряд местных жителей, из которых сформировал группу численностью 35-40 человек в возрасте от 19 до 35 лет. Эти «борцы за чистоту веры» захватили поселковую мечеть и вынудили местных традиционалистов выезжать в Кисловодск для отправления религиозных обрядов. В декабре 1998 — январе 1999 г. группа «ваххабитов» из Дагестана и Чечни посетила ряд отдаленных от райцентров аулов — Юсуп-Кулакский, Сабан-Антуста, Барханчак,
а религиозные экстремисты из КЧР — аулы Куликовы Копани, Чур, Шарахалсун, Мештак-Кулак, Кендже-Кулак (Ипатовский и Туркменский районы), в которых проживают преимущественно туркмены. В ходе встреч с членами мусульманских общин этих населенных пунктов эмиссары допускали высказывания антирусской направлен -ности. В результате их деятельности с 7 по 10 января 1999 г. в селе Кендже-Кулак произошли стычки между туркменами и русскими, а
19 января в этом же селе начался конфликт на межнациональной почве, вылившийся в массовую драку, в которой участвовали около 60 человек, в том числе и жители соседнего аула Шарахалсун. Некоторые члены ваххабитских джамаатов восточных районов края в настоящее время привлечены к уголовной ответственности (часть из них уже осуждена) за совершение тяжких и особо тяжких преступлений: бандитизм, участие в незаконных вооруженных формированиях, похищения людей и т.д. Кроме того, в судебном порядке доказано участие в совершении ряда актов терроризма на территории края в 2000-2001 гг. «ваххабитов» из соседних со Ставропольем субъектов Федерации, что, с учетом традиционных тесных связей между общинами исламистов, не может не вызывать особой озабоченности. Между тем центр мусульман Ставрополья — ДУМКЧиС, ослабленный противостоянием с исламистами в Карачаево-Черкесии, занял выжидательную позицию. На словах порицая салафитов за экстремизм, муфтий Исмаил-хаджи Бердиев мало что мог сделать, дабы остановить наиболее одиозных лиц. Учитывая взгляды муфтия (у которого к тому же часто «не доходили руки» до мусульман, например в вопросах направления на хадж), а также стремясь оградить верующих от влияния салафитов КЧР, позиции которых на тот период были достаточно сильны в этой республике, ряд местных религиозных деятелей выступили с предложением создать Духовное управление мусульман края.
20 мая 1999 г. на собрании имамов (в с. Канглы Минераловодского района) была создана инициативная группа для решения этого вопроса. Однако он не решен до сих пор, в основном из-за отсутствия единства и сплоченности мусульманских лидеров, их нежелания поступиться национальными интересами, что особенно проявилось в спорах об избрании муфтия. Каждый предлагал кандидатов только своей национальности, в результате чего мусульманская община края остается под юрисдикцией ДУМКЧиС. Органы правопорядка Ставрополья предприняли ряд мер, направленных на пресечение террористической и иной подрывной деятельности исламистов, регулярно
проводят операции «Граница-заслон», «Вихрь-антитеррор», «Моджахед», «Ураган», «Гость», «Курорт», «Иностранец» и т.д. В очагах распространения экстремистской идеологии стали возбуждать дела по ст. 282 и 208 Уголовного кодекса РФ. Однако несовершенство законодательной базы, обусловленное ее отставанием от насущных запросов времени, не позволило достичь желаемых результатов. Кроме того, как показывает мировой опыт, полицейские мероприятия не снимают полностью проблему экстремизма и терроризма, так как силовые структуры порой действуют неуклюже.
На пятом этапе (с 2001 г. — по настоящее время) власть продолжает наносить удары по исламистам, используя при этом широкий арсенал средств — от военных до идеологических. Эти мероприятия приводят к разгрому военизированных структур северокавказских ваххабитов, усиливают неприятие и отторжение их идеологии в широких слоях населения, для которого сам термин «ваххабит» становится символом терроризма и религиозного фанатизма. Однако действия властей не всегда учитывают реакцию салафитов, что приводит к просчетам и ошибкам. А мусульмане-традиционалисты находятся в состоянии своеобразной эйфории и практически не предпринимают каких-либо шагов для противодействия салафитам. Более того, сплотившиеся для отпора внешним врагам традиционалисты вновь начинают бороться между собой за власть и привилегии. Салафиты, подвергнувшись обструкции на бытовом уровне и в СМИ, как бы остановились на перепутье: они либо окончательно противопоставят себя российской государственной власти и начнут враждебные акции в условиях подполья, либо встанут на путь модернизации и религиозного реформаторства, стремясь конституционными методами укрепить позиции мусульманской общины. Второй вариант гораздо выгоднее власти, однако сами исламисты, по-видимому, склоняются к первому и переходят на нелегальные методы работы. Не стала исключением и ситуация на Ставрополье: салафиты изменили тактику, но не стратегические цели. Ныне они действуют под прикрытием альтернативных организаций — «Ассоциации мечетей России», исламских партий и движений. Так, Исламская партии России заявляет о своем намерении распространить влияние на Ставрополье, в первую очередь путем создания в крае первичных организаций. Еще одна их тактическая уловка — декларирование показного миролюбия и проповедь джихада «в узком кругу». Лидеры радикалов пытаются легализовать свои группы в официальном порядке, в глазах общественности
представить их как объединения в сфере культуры, которые стремятся «сохранить» традиции, укрепить институты «гражданского общества».
Современный этап крайне важен для власти, ибо ошибочные действия могут повлечь за собой череду негативных последствий, преодолеть которые чрезвычайно сложно. Учитывая уникальность ситуации, сложившейся в крае, как представляется, органам государственной власти необходимо предпринять ряд мер по стабилизации обстановки и выработке способов противодействия экстремистам. Делать это необходимо в сотрудничестве с мусульманами-традиционалистами. Всю совокупность мер по противодействию исламскому экстремизму можно условно разделить на две группы: общепрофилактические и специальные. Первые должны строиться на основе тщательного анализа положения в исламской общине Ставрополья и предполагать выработку комплексной программы противодействия религиозному экстремизму с участием в этом процессе всех институтов власти и гражданского общества. Большое значение здесь имеет взвешенная работа не только с мусульманами-традиционалистами, но и с салафитами. Специальные меры правоохранительных органов следует направить на нейтрализацию «непримиримых», т. е. тех, чья деятельность выходит за рамки российского законодательства. Анализ современного этапа и тенденций развития религиозной ситуации, с учетом в этом плане уникальности Ставрополья, позволяет предложить заинтересованным государственным структурам изучить возможность проведения в крае эксперимента по борьбе против экстремистской деятельности, осуществляемой с использованием религиозных организаций.
«Центральная Азия и Кавказ», Лулео (Швеция), 2003 г., № 6, с. 88-95.
