CC BY
296
Первый принцип - это принцип стратегического партнерства, означающий, что государства в своей политике должны исходить не из мимолетных желаний, а смотреть вперед, ориентируясь на долгосрочные национальные интересы.
Второй принцип - принцип системности, рассматривающий региональные и субрегиональные интеграционные объединения как элементы глобальной системы, эффективность которых зависит во многом от координации политики в различных сферах сотрудничества интегрирующихся стран.
Третий принцип - принцип прозрачности, означающий тесное взаимодействие государства с обществом и учет его мнения, чтобы выполнялись законы и установленный порядок административных действий.
Четвертый принцип - принцип гибкости, заключающийся в способности приспосабливаться к изменяющимся обстоятельствам, успешно разрешать возникающие в ходе интеграционного строительства затруднения. Важным принципом интеграционной деятельности также является сочетание, а не противопоставление процессов управления и самоорганизации, оптимизации их взаимодействия на различных этапах становления и развития интеграции.
Центральная Азия, бесспорно, имеет потенциал, чтобы стать региональным образованием. В этом контексте Центральная Азия -это не только набор из пяти стран, но комплекс историко-культурных, политико-географических и социально-экономических условий, определивших как схожесть, так и дифференциро-ванность потенциалов развития.
«ЭНДИСИ: Аналитический бюллетень», М., 2011 г., № 1, с. 90-102.
А. Захарьин,
востоковед
ИСЛАМ В КИТАЕ
Ислам проник в Китай в начале эпохи Тан (618-907 гг. н.э.), т.е. на заре своего существования, с северо-запада, через Синь-цзян, и морским путем с юго-востока. Мусульманами в Китае были тогда в основном арабы и персы. В эпоху Тан Китай поддерживал связи как с Центральной Азией, так и с арабскими царствами. Уже в 742 г. в столице Китая городе Чанъань (Сиань) была построена знаменитая мечеть, позже названная Большой Сианьской
мечетью. Во времена монгольской династии Юань (1271-1368) в Китай активно переселялись не только воины, торговцы и проповедники, но и представители благородных мусульманских семейств. Некоторые монгольские ханы, ставшие правителями Китая, исповедовали ислам и привлекали своих учителей-мусульман к управлению Китаем. Однако когда монгольскую династию Юань сменила династия Мин (1368-1644), мусульмане были лишены многих привилегий.
Начиная с династии Юань, все мусульмане Китая стали называться «хуэй». Это слово применялось к уйгурам, арабам, узбекам, татарам. В середине XX в. словом «хуэй» официально стали называть только мусульман, ассимилировавшихся в китайской среде и говорящими на китайском языке, а также их потомков от смешанных браков, поэтому в народе ислам традиционно называют хуэй-цзяо (учение хуэй), в то время как сами мусульмане предпочитают термин циньчжэнь-цзяо (чисто истинное учение). Встречаются также термины исылань, мусылинь (исламский, мусульманский).
Хуэйцы проживают в основном в Нинся-Хуэйском автономном районе, имеются малые и крупные компактные поселения в провинциях Ганьсу, Цинхай, Хэбэй, Хэнань, Шаньдун, Юньнань. Хуэйцы проживают компактно, разрозненно и являются самым многочисленным национальным меньшинством Китая. На протяжении многих веков хуэй жили рядом с ханьцами, поэтому говорят на китайском и используют китайскую письменность. Хуэйцы, живущие с другими национальными меньшинствами, владеют также языками соответствующих нацменьшинств. Незначительная часть хуэйцев знает арабский и персидский. Народность хуэй ведет свой отсчет с VII в. В те времена арабские и персидские купцы занимались в Китае торговлей, некоторые из них осели в Гуанчжоу, Цюаньчжоу и других юго-восточных приморских регионах, где по истечении нескольких столетий постепенно стали одним из этнических компонентов национальности хуэй. В начале XIII в. бежавшие в северо-западные регионы Китая от непрекращавшихся войн среднеазиаты, персы и арабы постепенно слились с местными ханьцами, уйгурами и монголами, вступая с ними в браки или принимая их веру. Так, постепенно сформировался второй этнический компонент национальности хуэй. Ныне представители национальности хуэй проживают почти во всех уездах и городах Китая. Хуэйцы - мусульмане, и в местах их проживания построены мечети. Хуэйцы соблюдают свои обычаи в пище, вероятно, поэто-
му одной из традиционных сфер деятельности хуэй является индустрия питания. Часто можно увидеть вывески ресторанов и продуктовых магазинов, на которых написано «хуэйминь» или «цин-чжэнь» (мусульманская кухня). Эти рестораны и магазины специализируются на обслуживании не только представителей национальности хуэй. Хуэйцы имеют весьма высокий уровень экономического и культурного развития.
С этнической точки зрения ислам в Китае представлен сегодня десятью национальностями, что составляет около 18 млн. человек. Это частично тюркские или тюрко-монгольские общины (уйгуры, казахи, киргизы, дунсян, татары, узбеки), проживающие в провинциях на северо-западе Китая (Синьцзян, Ганьсу, Нинся, Цинхай). Есть небольшая группа говорящих на фарси - таджики в Синьцзяне, а также говорящие на китайском мусульмане хуэй с населением в 9 млн. человек, рассеянные по всему Китаю. Много мусульман в провинции Хэбэй. В Пекине есть целый мусульманский квартал. Еще со времен эпохи Тан мусульмане живут в Сиане. Кроме того, мусульманами также традиционно обжит большой юго-восточный ареал - провинции Юньнань, Гуйчжоу, Фуцзян, Гуандун. Небольшая народность, представители которой исповедуют ислам, представлена также на острове Хайнань. С религиозной точки зрения мусульмане Китая - сунниты ханефитского толка. Только таджики являются шиитами-исмаилитами.
Этническая инородность привела к отчуждению мусульман от ханьского большинства. Некоторые правила мусульман казались ханьцам непонятными: например, запрет на алкоголь и свинину, ведь у ханьцев свинина традиционно была любимым видом мяса, а алкоголь не позволяли себе разве что буддийские монахи. В конфуцианском Китае профессия торговца презиралась, а мусульмане легко становились торговцами, были поворотливы, богатели. В результате ханьцы стали воспринимать мусульман как чужих, или «варваров». Их считали некультурными, жадными, злыми, воинственными. Правящая маньчжурская династия стравливала ханьцев и хуэй, чтобы, ослабляя их взаимными конфликтами, не давать расти протесту против маньчжурского правления.
Нынешнее положение мусульман в Китае можно назвать неоднозначным. С одной стороны, они, как и представители других религий, имеют право отправлять свой культ. С другой стороны, отправление этого культа происходит под контролем властей и связано со многими ограничениями. Проблема мусульманского образования в старом и современном Китае всегда была пробле-
мой сохранения общины верующих в среде, являющейся в основном немусульманской. Неудивительно, что мусульмане, особенно на северо-западе страны, традиционно воспринимались китайскими властями как пятая колонна. С этим обстоятельством связана в целом плохая изученность вопроса, который, по понятным соображениям, традиционно замалчивался. Первое издание Корана на арабском языке вышло лишь в 1862 г., тогда как первое издание Корана на китайском языке вышло только в 1927 г., через 16 лет после провозглашения республики. Разумеется, тексты Корана ходили в Китае до этого, но в рукописных версиях. Неудивительно, что во второй половине XIX в. произошла целая череда восстаний мусульман против императорской власти. Все они были жестоко подавлены. Однако об актуальности мусульманской темы в Китае вообще и мусульманского образования в частности говорит уже тот факт, что огромное постсоветское пространство Средней Азии населено родственными народами того же вероисповедания и похожего образования, которым китайские мусульмане часто ближе, чем ханьцам.
Для обеспечения религиозного образования традиционного толка (ляоцзяо) в XVI в. в Китае были открыты школы при мечетях. Требования к этому «образованию при мечетях» (цзинтан цзяоюй) были разработаны имамом из Шэньси по имени Ху Дэн-чжоу вскоре после возвращения последнего из паломничества в Мекку. В начале XX в. в Китае зародилось фундаменталистское и реформистское движение Ихван, вдохновлявшееся идеями ваххабитов. Основатели этого движения в качестве одного из своих лозунгов выдвинули призыв к модернизации исламского образования. Сторонники Ихван ратовали за вовлечение в образовательный процесс женщин и обучение на китайском языке, а следовательно, повсеместное и глубокое овладение последним.
Другие мусульманские реформаторы, стремившиеся внести свой вклад в преобразование китайского общества, в начале XX в. основали несколько специальных школ, в частности знаменитый педагогический колледж Чэнда. Последний был создан Ма Сунц-зином, одним из четырех «великих имамов» Китая, на базе одной из мечетей провинции Цзинань в 1925 г. Позднее колледж был переведен в Пекин. Программа обучения в колледже предполагала обеспечение современного уровня преподавания: изучались китайский и арабский языки, история, математика, естественные науки, большое внимание уделялось также отправке студентов для продолжения образования за границу. Именно из этого учреждения
впервые в истории страны китайских студентов-мусульман стали посылать для изучения ислама в университет Аль-Азхар в Каире, крупнейший образовательный центр мусульманского мира. Классическая учебная программа традиционного типа предполагала десять лет изучения положений ислама под руководством нескольких имамов. Халиф (букв. «преемник») должен был учить арабский и персидский языки, уметь читать и толковать такие основные тексты ислама, как «Хайти» (сборники предписаний, касающихся процесса омовения и дневных молитв), «Цзасюэ» (т.е. изучение свершений и изречений Пророка Мухаммада), собственно Коран и Священное Писание (Сунна); предполагалось также детальное знакомство с положениями исламского права, представленными в трактатах четырех различных правоведческих школ, а также глубокое изучение других религиозных текстов на арабском и персидском языках. При изучении доктрины суфиев и учений, проповедуемых женщинами-имамами, особое место занимали тексты на персидском языке.
Важным моментом при обучении было особое внимание, которое должен был проявлять учитель по отношению к ученику, -оно было призвано благоприятствовать пониманию текстов и расширению познания. Учебный курс завершался, как и в настоящее время, «церемонией облачения» (чуаньи), которая должна знаменовать собой переход от статуса ученика к статусу «ахуна» (т.е. имама). В современном Китае церемония сИиаиу1 понимается шире, чем раньше: она призвана служить сплочению не только членов местной общины и их ахунов, но и поддержанию связи между всеми местными верующими, с одной стороны, и ахуном той мечети, с которой поддерживаются регулярные контакты по линии образования, - с другой.
После 20 лет религиозных репрессий (первое закрытие мечети состоялось в 1958 г. и религиозная деятельность в целом не возродилась до реформ Дэн Сяопина в 1978 г.) в 90-х годах наблюдается возрождение исламской общины: строятся и ремонтируются мечети, распространяется исламское знание, переводятся религиозные тексты. В начале 1980-х годов религиозное образование было ограничено стенами медресе, но благодаря инициативам частных лиц и коллективов как на местном, так и на провинциальном уровне по всей стране быстро открылось множество частных арабских или китайско-арабских школ, а также институтов. Широкое распространение получили «штЬаи» - деревенские или кооперативные школы, подписывающие контракт с местными властями.
Результатом политики реформ, проводимых в области образования на протяжении десяти лет (соответствующие решения приняты в 1985 и 1993 гг.), стала децентрализация и приватизация системы образования. Целью мусульманских инициатив было освобождение от государственного контроля и предоставление возможности населению, особенно девочкам, получения базового образования. В Китае около 40 тыс. мечетей, каждая из которых теоретически имеет свою школу. Примечательно, что в некоторых мечетях наряду со школами Корана есть школы боевого искусства. Однако не все ахуны имеют учеников. Это часто связано с усталостью и преклонным возрастом ахунов. В этих обстоятельствах студенты могут легко поступить в другую ближайшую школу. Хотя среднее число учащихся - 20 на мечеть, некоторые мечети, имеющие место для размещения студентов, лучшие условия и в особенности те, где славится преподавание имамов, могут иметь сотню учеников. Эти студенты в основном мальчики, которым по крайней мере 18 лет, так как по китайским законам для изучения религии нужно быть старше 18 лет. В некоторых школах, особенно в провинциях на северо-западе страны, ученикам может быть и 16 лет. Некоторые учащиеся приходят в исламскую школу после окончания средней государственной школы второй ступени (гаоч-жун), другим удается закончить только начальную школу или первую ступень средней школы (чучжун), некоторые же вообще не владеют китайской грамотой. Они являются выходцами из различных регионов, иногда очень далеких. Если семья учащегося не в состоянии найти деньги, плата за обучение, как и за жилье, осуществляется за счет принимающей общины.
В результате проведенных реформ религиозного образования сократилась продолжительность обучения (число лет обучения сокращено до четырех или пяти). Последнее связано с омоложением ахунов, увеличением числа учителей, а также «текучестью кадров». Изменились форма и содержание классической учебной программы. Имамов предшествующих поколений часто критиковали за то, что они не в состоянии выражать себя на арабском языке, а произносят сказанное с сильным китайским акцентом. В реформированной учебной программе изучается не только священный язык Корана, но и современный арабский язык. Чтобы показать хороший уровень арабского, регулярно организуются соревнования в чтении Корана на провинциальном и национальном уровне в присутствии высокопоставленных лиц из мусульманского мира. Это улучшение преподавания арабского языка происходит за счет
персидского, поскольку тексты, необходимые для выпускного экзамена, в основном на арабском языке, труды на персидском изучаются все реже. Тем не менее персидский по-прежнему остается языком обучения женщин-ахунов и суфийских братств. Однако, в общем, в то время как молодые учащиеся обладают теперь реальным навыком разговора на арабском языке, имеет место уменьшение объема религиозного знания, так как изучается и комментируется меньший объем религиозных текстов: обучение ограничивается знанием основных текстов и дополняется курсом религиозной политики государства.
Учебный цикл заканчивается экзаменом под руководством местного Бюро по религиозным делам, представителя местного отделения исламской ассоциации, если она есть, и местного ахуна. Приняв облачение, новый ахун приглашается местным сообществом служить. Это реформированное обучение распространилось в последние несколько лет на все мечети, независимо от религиозного движения, к которому они принадлежат.
С 1990-х годов по инициативе ахунов или светских преподавателей некоторые школы при мечетях, оставаясь на территории мечетей или поблизости от них, превратились в самостоятельные организации с директором и особой администрацией. Такие школы имеют статус частных или специализированных школ. Некоторые из частных школ известны числом своих учеников, мужчин и женщин, разнообразием программ, а также возможностями для получения высшего образования в Китае (на факультетах иностранных языков) или за границей. Они часто известны под такими именами, как «Китайско-арабская школа», «Школа арабского языка» или «Школа мусульманской культуры». Эти названия часто отражают особую специализацию. Некоторые школы выбирают название «Арабская школа», с тем чтобы подчеркнуть, что их основная задача - преподавание языка. Другие добавляют еще один компонент, чтобы указать на свою религиозную приверженность, например Арабская школа «Свет Мусульманства». Другие подчеркивают свою национальную идентичность, например в названии «Школа хуэйской национальной культуры».
Плата за обучение в школах невысока. Скромность расходов объясняется финансовым участием местных общин, а также низким уровнем заработной платы учителей. Некоторые учителя на пенсии и работают почти бесплатно. Оклады рассчитываются в соответствии с семейным положением, регионом происхождения и уровнем квалификации. Иначе говоря, человек, который является
главой семьи, происходит из другой провинции, учился за границей, будет иметь наиболее высокую зарплату. Хотя большинство учителей - мужчины, около трети составляют женщины. Примечательной дополнительной деятельностью является регулярное издание газеты, создаваемой преподавателями с участием студентов. Такие публикации широко распространены в мечетях и в других школах каждой провинции и за ее пределами. Они используются для пропаганды богословских идей и предоставления информации по социальным вопросам.
Образование женщин является одним из основных нововведений. Для китайского общества вообще характерен высокий, особенно для стран Азии, удельный вес образованных женщин. Отличительной чертой китайского ислама являются женские мечети. Управляемые женщинами-ахунами (имамами), они существуют на протяжении нескольких веков, особенно на Центральной равнине. В тех районах, где нет отдельных мечетей для женщин, девочки могут посещать школу при обычной мечети. На вечерние и иногда утренние занятия в мечетях, предназначенные для взрослых работающих и пожилых женщин, собираются десятки людей. Эти занятия проводятся учителями обоего пола. Примером является вечерняя школа - «женская школа» (нюсяо) в г. Санья на острове Хайнань. Эта школа представлена двумя зданиями, одно из которых зарезервировано для девушек, которые проходят регулярный курс обучения при одной из деревенских мечетей, другое предлагает четыре класса для других учащихся.
Если начальное и среднее исламское образование в значительной степени приватизировано, то высшее находится под полным контролем государства. Государство основало институты Корана (исылань цзинсюэюань) на провинциальном уровне через Отдел по делам религий и Исламскую ассоциацию Китая. В Китае восемь институтов Корана, основанных между 1983 и 1987 гг., -в городах Шэньян, Ланьчжоу, Синин, Куньмин, Пекин, Урумчи, Чжэнчжоу и Иньчуань. Институты Корана имеют статус университетов, их задачей является подготовка ахунов, преподавателей и переводчиков арабского языка. Эти институты получают большие финансовые средства и имеют огромные новые здания, готовые, однако, вместить меньше учащихся обоего пола, чем медресе и частные школы. Институт в городе Иньчуань особенно хорошо обеспечен банковскими кредитами для закупок оборудования, в 1986 г. институт получил субсидию в 1 млн. юаней, а также регулярно получает средства из Всемирного исламского банка разви-
тия. Студенты поступают в институты Корана в конце второй ступени среднего образования (гаочжун) после сдачи экзамена. До 2001 г. занятия продолжались всего три года, а теперь - пять лет. Плата за обучение весьма высока. В целях привлечения студентов институты, как в Чжэнчжоу, идут по пути диверсификации учебных программ, а также по пути открытия специальных курсов каллиграфии или боевых искусств. Хотя подобные учебные заведения находятся на высоком уровне элитарности и стоимость обучения в них велика, многие родители настороженно относятся к подобному религиозному образованию, так как оно находится под полным контролем властей.
После окончания института Корана, как и после окончания специальных школ, выпускники могут становиться ахунами. Однако многие учителя и лидеры национальности хуэй утверждают, что сейчас более чем достаточно ахунов, и стремятся открывать молодым людям другие возможности. Некоторые выпускники предпочитают карьеру учителя или переводчика в Гуанчжоу и Шэньчжэне или поступают на факультет иностранных языков Пекинского университета. Молодые женщины в свою очередь преподают в частных школах или могут найти работу в детских садах, открытых местными общинами.
Обучение за границей, как правило, финансируется семьей при поддержке местной общины. Дополнительные субсидии берет на себя принимающий университет. Полный курс занимает обычно около пяти лет, но есть и краткосрочные курсы (три месяца) для ахунов, особенно в Аль-Азхаре. Задачи такого обучения могут быть самыми разными. Хотя в 1980-х годах речь шла об улучшении подготовки ахунов, многие молодые люди быстро обратились к бизнесу, правда, с разной степенью успеха. После неудач в бизнесе некоторые вернулись в религиозную среду и преподают в частных школах. Преподавательские места имеются, как правило, в различных мусульманских организациях. Выезд за границу для получения мусульманского образования является выходом для тех студентов, которые не имели бы ни малейшего шанса сделать это в рамках государственного образования (их семьи не настолько богаты или они недостаточно талантливы, чтобы попасть в лучшие школы). По возвращении из-за границы вчерашние студенты знакомят мусульманскую общину Китая с полемикой, идущей в настоящее время в исламском мире. Их отношение к обществу и роли мусульман в мире, а также к собственному поведению часто зависит от того, где они учились. Так, например, некоторые наи-
более ортодоксальные ахуны не смотрят в непокрытое лицо женщины, когда говорят с ней.
Впрочем, и в самом Китае ислам не един: множество соперничающих движений взаимодействует и противостоит друг другу. Но если в прошлые века борьба велась за влияние между традиционным исламом и суфиями, а также между самими суфийскими братствами, то в начале XX в. конфронтация расширилась и превратилась в противостояние фундаменталистского и модернистского ислама, в образе движения ихван, и совсем недавно еще более ригористического движения - салафи (сантай). Местами борьбы традиционно являются мечеть и улица, но образование всегда было одним из главных полей сражений. Сегодня, как и в прошлом, конфликт может стать очень бурным. В прошлом разногласия касались толкования Корана и религиозных практик.
В наши дни дискуссии практически не изменились: это вечный для всех религий вопрос о возвращении к изначальной чистоте учения, реформирование религиозных практик, которые слишком адаптированы к местным условиям, о верности Корану и о необходимости единства ислама. Образование, таким образом, по сути своей, поприще, на котором находит самовыражение исламская полемика. Как правило, после возвращения из священных городов, человек, несущий новые убеждения, представляет их в школе при мечети. Его харизма, умение убеждать и обучать учеников будет основным залогом успеха такого движения, однако многое зависит и от окружающей социальной и политической среды.
Глубокие изменения, происходящие в последнее время в китайском обществе, не могут не отражаться на умонастроениях членов исламской общины. Беспокойство, рожденное социальным неравенством в результате неравномерного экономического развития, отсутствие точек опор у многих молодых людей, неразвитость демократических институтов приводят к тому, что все больше молодых людей интересуются идеями салафизма о единстве уммы, а также ясными и простыми положениями доктрины салаф - возвращение к вере старейшин. Новые идеалы и образ жизни иной раз удивительны в современном китайском контексте, особенно в том, что касается женщин. Это становится ясно при виде обучающихся в провинции Юннань в школах салафи девушек, которые с ног до головы одеты в черное и закрывают даже лицо. Зрелище это не совсем типично для Китая, потому что девушки из религиозных школ обычно носят только головной платок (хиджаб), а иногда длинные платья.
Внешние проявления приверженности исламским обычаям, равно как и инновации в этой сфере, не столь заботят китайские власти, как вопросы религиозной идеологии. Увеличение числа мусульманских школ, рост числа студентов, возвращающихся из мусульманских стран, распространение сочинений реформаторов начала века, которые сейчас запрещены, а также деятельность некоторых религиозных движений побудили власти Китая усилить контроль над религиозными течениями, в первую очередь внутри ислама. Для этого 23 апреля 2001 г. власти через проправительственную Китайскую исламскую ассоциацию учредили «Комитет по делам исламского образования», который считается специальной (^иаптеп) комиссией на национальном уровне и состоит из 16 членов, с большинством из национальности хуэй (10 из 16).
Китайские власти также пытаются воздействовать на содержание мусульманских проповедей. Первая якобы общественная инициатива началась в Синьцзяне в августе 2001 г. и касалась презентации новой книги проповедей, опубликованных и настоятельно рекомендованных Комитетом в июле того же года. С этого момента организуются конкурсы на лучшую проповедь, похожие на конкурсы по чтению Корана. Комитет отвечает также за публикацию переводов и учебников для преподавания ислама. В частных школах действует своего рода стандарт на использование одних и тех же книг по языку, истории и т. д. Однако эффективность таких методов остается под вопросом, особенно в Синьцзяне, где религиозные проблемы непосредственно связаны с этноязыковыми. После волнений в этом регионе получившее широкое распространение религиозное образование было в 1996 г. вновь запрещено и восстанавливалось позже под неусыпным контролем со стороны государства. В августе 2002 г. в городах Южного Тянь-Шаня мечеть открывалась лишь во время часов молитвы, что делало невозможным любое обучение. Только великая мечеть Ид Ках в Кашгаре оставалась открытой для осмотра туристами.
В 2002 г. имаму в Синьцзяне было разрешено преподавать только одному или двум студентам и только при поддержке Бюро по религиозным делам и местных властей, в то время как в других китайских провинциях число учащихся медресе может быть близко к сотне. В Синьцзяне затруднено открытие мусульманских школ. Организовать подпольную школу можно, но риски велики. Только один Институт Корана (р^хиеуиап), управляемый и контролируемый властями, получил государственную лицензию в Урумчи.
Национально-языковая политика китайского правительства объективно создает препятствия на пути уйгур к высшему образованию, в том числе религиозному. В Китае каждая народность использует в начальной школе свой собственный язык, изучение китайского обычно начинается в последний год обучения в начальной школе и продолжается в средней школе в объеме примерно трех часов в неделю. В мае 2002 г. пекинские власти напомнили в прессе о принятом ранее, но еще не применявшемся на деле, решении об устранении уйгурского языка из системы высшего образования. До этого естественные науки преподавались только на китайском, в то время как для преподавания других дисциплин регулярно использовался уйгурский язык.
Бедность уйгурских семей, особенно в оазисах на юге Тянь-Шаня, делает невозможным нормальное образование детей в государственных школах, которые стали платными, даже в течение теоретически обязательных первых девяти лет обучения. В результате уйгурский ребенок, который не происходит из городской, относительно благополучной среды, имеет очень мало шансов получить образование выше начального, которое он, как правило, получает на уйгурском языке. Если семья пытается компенсировать этот недостаток образования религиозной школой, ей приходится ждать, пока ребенок не достигнет возраста 18 лет. Тогда можно отправить его либо за границу, в Пакистан, если семья может себе это позволить, либо дать ему пройти курс изучения Корана в другой части Китая. Если удается установить контакты с соответствующей школой, уйгурские мальчики и девочки могут обучаться в провинциях Центрального и Южного Китая, при этом религиозное образование возможно только на арабском языке, который до этого ребенок нигде не изучал.
Ограниченные возможности для получения образования приводят к тому, что на улицах городов, таких как Хотан, множество мальчиков в возрасте от 12 до 14 лет работают в качестве водителей телег-такси, запряженных ослами, чтобы помочь своим семьям прокормиться. Более того, даже выпускник Урумчийского университета имеет мало надежды на профессиональное трудоустройство в регионе, так как его плохое знание китайского мешает ему получить работу, ведь предпочтение в выборе отдается ханьцам, говорящим на китайском языке. Неудивительно, что в этой безнадежной ситуации молодые люди стремятся сделать карьеру за пределами Синьцзяна или начинают интересоваться идеями равенства и социальной справедливости, вовлекаясь в по-
лемику о единстве ислама и возвращении к халифату. Многие из них, заподозренные в принадлежности к «Хизб ут-Тахрир» (партия освобождения), были арестованы в Синьцзяне весной 2001 г.
В других китайских провинциях ситуация совсем иная, поскольку здесь в основном власти имеют дело с мусульманами национальности хуэй, говорящими на китайском языке. Противостояние происходит не столько с центральными, сколько с местными властями. Не в состоянии осуществлять полный контроль над циркулирующими идеями, китайские власти пытаются передать контроль самим мусульманам, лояльным к китайским властям. Такая политика представляется гарантией того, что рост новых движений будет ограничен. Впрочем, в том, что касается роста движения салафи, этот расчет оказался ошибочным. В реальности традиционная независимость мечетей друг от друга и растущее стремление значительной части исламской общины к идеологической независимости делают контроль над свободной циркуляцией исламских идей достаточно трудной задачей. Как следствие между государственным вмешательством в вопросы религии и растущими формами идеологической автономии существует неустойчивое равновесие, продолжительность которого трудно предсказать.
Итак, идеи модернизации исламского образования возникли в Китае в начале XX в., когда были выдвинуты требования ввести религиозное образование для женщин и преподавание основ ислама на китайском языке. Первое требование частично претворяется в жизнь в современном Китае, второе перестало быть актуальным, так как мусульманское образование осуществляется практически только на арабском языке. В результате реформ в сфере религиозного образования, проводимых в Китае начиная с 1978 г., сократилась продолжительность обучения, изменились форма и содержание классической учебной программы. Срок обучения уменьшился вдвое. В результате реформ больше времени стало уделяться современному арабскому языку. Улучшение преподавания арабского при этом сопровождается сокращением часов, отведенных на изучение персидского языка. Тогда как число традиционно изучаемых предметов и священных текстов сократилось, добавились новые современные дисциплины, например английский язык, информатика и даже ушу. Если религиозное образование на уровнях начальной и средней школ в значительной степени приватизировано, то высшее находится под полным контролем государства. Государство контролирует не только процесс обучения, но и религиозный дискурс, причем контроль осуществляется как государст-
венными учреждениями, так и при помощи лояльных к властям мусульман. Особенно жестким этот контроль является в Синьцзя-не, где религиозные проблемы тесно связаны с этноязыковыми. Однако беспокойство, рожденное социальным неравенством, а также неразвитость демократических институтов приводят к тому, что все больше молодых людей интересуются идеями салафизма. В настоящее время трудно предсказать, на какую чашу весов склонится неустойчивое равновесие, существующее между государственным вмешательством в вопросы религии и растущим стремлением мусульманской общины к идеологической автономии.
«Вестник Московского университета». Сер. 13, Востоковедение, М., 2010 г., № 4, с. 56-69.
Илтер Туран,
профессор политологии (Стамбул) ТУРЦИЯ НА ПОДЪЕМЕ: ОТ НЕРАЗВИТОЙ СТРАНЫ К РЕГИОНАЛЬНОЙ ДЕРЖАВЕ
Турция сегодня у всех на устах, к ее развитию и политическим перспективам приковано всеобщее внимание, причем в нарастающей степени. В данной статье мы рассмотрим, каким образом за 80 лет Турция из неразвитой страны превратилась в региональную державу, а также проанализируем, как эти изменения влияют на региональную и мировую политику и экономику. Хотя Россия и Турция - очень разные страны, задачи, с которыми они сталкивались в XX и начале XXI в., во многом схожи, так что российский читатель найдет интересные параллели.
Государственная модернизация и общество, сфокусированное на государстве. Турецкая модернизация, начинавшаяся как османская, была инициирована и проводилась государством. Она стала ответом на увеличивающееся военное превосходство Запада, которое со временем превратилось в постоянную угрозу целостности империи. В отличие от российской оборонной модернизации, где гораздо более выраженный акцент делался на индустриализацию, Турция сосредоточилась на культурном преобразовании общества и его вестернизации. Военно-бюрократическая элита поставила перед собой задачу построения «современного» общества через повышение уровня образованности граждан, которым
