CC BY
92
ЭПИСТЕМОЛОГИЯ & ФИЛОСОФИЯ НАУКИ, T. XIII, № 3
мсусство наблюдения как искусство изобретения
Ханс ПОЗЕР (Германия)
Один из наиболее ревностных адептов искусства наблюдателя Жак Боннэ (Jaques Bonnet) в своем «Аналитическом эссе о способностях души» (1760) выразил такую мысль: «Дух наблюдения, этот универсальный дух наук и искусств, есть не что иное, как внимание, прилагаемое к различным объектам согласно правилу»1. В этой коротенькой заметке, которая фактически содержит in писе его целостное видение, Боннэ упоминает несколько чрезвычайно важных элементов. Наблюдение необходимо не только для науки, но и для искусства (причем здесь еще не оговаривается, ограничено ли это применение инженерным искусством (the mechanical arts), или же может включать в себя и искусства изящные). Наблюдение содержит внутренние правила, которым следует наблюдатель. Это предполагает особую методологию, касающуюся того, как оперировать с объектами наблюдения. Наблюдению предпосланы качества, присущие наблюдателю, а именно - необходимость быть внимательным, что удивительно, поскольку
Данный текст (Hans Poser «The Ars obscrvcrvandi as an Ars invenien-di») специально предоставлен автором дм журнала и публикуется впервые.
1 Bonnet Ch. Essai Analytique sur les facultés de l'ame. Ch. XVI, § 279. Oeuvres. Neuchatel, 1782. V. XIII. P. 206 sq.
iS !
X *
Ф Et Ф X
<3
2 Зак 1960
17
|1|
мы привыкли полагать, что объективность зависит от корректности наблюдения, но никак не от ментальности наблюдателя. Наблюдение требует от наблюдателя не только развитых навыков внимания, но и чего-то большего: термин «дух» (esprit) подводит к идее, что совершенный наблюдатель должен обладать «génie», т.е. быть гением -что демонстрирует ту важность, которую приписывали наблюдению во второй половине XVIII столетия2. Эти коротенькие замечания показывают нам, насколько сложным должно было быть это - постулируемое Боннэ - искусство наблюдателя или искусство наблюдательности, ведь, с одной стороны, в нем присутствует некоторое напряжение между правилами, которые мы сегодня могли бы назвать стандартными операционными процедурами (СОПы), а с другой -гениальность наблюдателя!
Знаменитый швейцарский врач Георг Циммерман в своей получившей широкое распространение работе «Об опыте лекарственного искусства» («Von der Erfahrung in der Arzneykunst» - 1763/64) показывает, что дух наблюдения предполагает гениальность. И именно этому напряжению я хочу посвятить дальнейший анализ, и не столько в силу того, что СОПы лучше согласуются с нашими сегодняшними идеями наблюдения, сколько потому, что этот анализ направлен на интересное концептуальное развитие в течение столетия - начиная с Лейбница и его идеи о Scientia generalis.
Начало: Лейбниц и различие
между наблюдением и экспериментом
На протяжении XVII столетия термин «наблюдение» использовался в очень широком смысле и в большинстве случаев мыслился как рефлексия над идеями или подчинение закону; различие между экспериментом и наблюдением, которое лежит в основе идеи Боннэ об искусстве наблюдателя, было эксплицитно сформулировано в конце XVII столетия. Позвольте сказать об этом, используя терминологию Лейбница. Вплоть до 1680 г. он (не столько имея в виду рефлексию
2 См. мою работу: «Die Kunst der Beobachtung. Zur Preisfrage der Holländischen Akademie von 1768» // Poser H. (Ed.). Erfahrung und Beobach-X tung, Erkenntnistheoretische und wissenschaftshistorische Untersuchungen zur 3; Erkenntnisbegründung, Universitätsbibliothek der TU Berlin. Berlin, 1992. S. Ф 99-119. И в несколько переработанном виде см.: «Das Genie als Beo-bachter. Zur Preisfrage der Holländischen Akademie von 1768 über die Kunst X der Beobachtung» // Paragrana. Int. Zs. für Historische Anthropologie. 1995. <<1 № 4. S. 86-103.
или подчинение закону, сколько указывая на чувственный опыт) рассматривает наблюдение в широком смысле: повсюду, где обнаруживается необходимость эмпирического обоснования некоторого утверждения3. Так, он пишет: «Наблюдения выводятся из феноменов исключительно благодаря индукции»4. Но как раз в этот период и именно в связи с его идеей искусства открытий (Ars inventoria or inven-iendi) он осуществляет четкое различение между «exquisita experimenta» and «parabilissimae observations», т.е. между экспериментами, зависящими от нашей тщательной подготовки, и с легкостью добываемыми наблюдениями5. С этого времени Лейбниц начинает использовать эти термины повсеместно. Во введении к известной книге, где он намеревался развернуть методологическое обоснование наук, мы читаем: «Эти истины природы (физики) являются либо эмпирическими, либо догматическими. Эмпирические истины подтверждаются чувствами; и они представлены либо экспериментами, либо наблюдениями»6. Несколькими строчками ниже читаем: «Индукции суть уни-
версальные чувственные истины, зависимые от многих единичных совпадающих случаев, которые представлены либо наблюдениями, либо экспериментами. Наблюдения суть индукции, где мы задействованы лишь в качестве зрителей, как, например, в небесных наблюдениях, благодаря которым ночь неизменно следует за днем... и в других наблюдениях такого же рода. Эксперименты же суть индукции, где мы действуем не как простые зрители, но воздействуем на тела, трансформируя их; таковы химические эксперименты»7. Это и позволяет преобразовывать утверждение, поскольку оно имеет статус гипотезы, посредством новых наблюдений8.
Поэтому в «РгсЛодаеа», где приводятся бесчисленные наблюдения, которые он осуществил сам или свел воедино в горах Гарца, а также в Италии, на Флегрейских полях, Лейбниц утверждает: «Я не сомневаюсь, что однажды посредством тщательных наблюдений кто-то сможет установить принципы, подводящие к правилам [формулирования] гипотез, касающихся того, что сокрыто под землею»9. Он и
3 Leibniz G.W. Sämtliche Schriften und Briefe // Akademie Ausgabe. (=A) A VI.4.63, line 3.
4 Consilium de Encyclopedia nova conscibenda methodo inventoria // Akademie Ausgabe. A VI .4.341, line 17f.
5 Ibid. A VI.4.319, line3f. b Veritates Physicae sunt vel Empiricae vel Dogmaticae. Empiricae sunt jj
quae sensu probantur: et rursus sunt vel Expérimenta vel Observationes. Veri-tates Physicae // Akademie Ausgabe. A VI.4.1983, ad line 6. ft}
7 Ibid. P. 1984, lme 9-15. ' g
s De Legum interpretatione // Akademie Ausgabe. A VI.4.2788, line 24f. jg
9 Leibniz G.W. Protogaea / Engelhardt W.V. (Ed.). Stuttgart, 1949. P. 36. <j
и
сам собирал наблюдения, касающиеся не только природы, но также и медицины, и языка. Однако, в целом, Лейбниц в гораздо большей степени интересуется вопросами образования теории; наблюдения суть необходимые инструменты в начале исследований, но «наша физика имеет дело не с наблюдениями и историей природы [под которой в то время подразумевалось собрание эмпирических данных], но с резонами, или качествами, и с тем, что из них вытекает»10. И все же остается ясное различие между наблюдением и экспериментом, воспроизведенное в издании Михаэля Готтлиба Нанша «Leibnitii Principia Philosophiae» 1728 г.11.
Теперь же обратимся к следующему существенному и весьма влиятельному аспекту лейбницевской мысли, который мы должны принять к сведению. Как хорошо известно, он со всей категоричностью утверждал принципы Sáentia generalis, которая должна была включить в себя две важных части, а именно - искусство суждения (.Ars judicandi) именно как проверочную процедуру с целью включения в науки исключительно истинных утверждений; а также искусство открытия (Ars ¡nveniendi) в качестве наиболее мощного инструмента не только для открытия новых теорем в науке, но также и для новых ин-сайтов, которые могли бы непосредственно использоваться в практических целях для повышения общественного благоденствия. Он иллюстрирует свою мысль, указывая на механические операции; если бы мы могли сформулировать фундаментальные положения, являющиеся базисными для движения некоторой машины (скажем, элементарной машины Архимеда), то существовала бы возможность и новую машину сконструировать посредством одного только исчисления - что мы и делаем в лейбницевском духе, используя, например, CAD. Для осуществления этой задачи мы нуждаемся в формальных процедурах, а именно в правилах. Но даже если Лейбниц и обладал достаточно отчетливой интуицией в отношении гипотетического статуса эмпирических наук - в действительности он предлагает весьма общие идеи, специально прилагаемые скорее к математике и логике, но в реальности не затрагивающие искусство открытия в сфере эмпирических наук.
Я
X 10 Ibid. A VI.4.1986, line 23f.
3; 11 Leibnitii Principia Philosophiae more geométrico demonstarta / Hansell
® M.G. (Ed.). Frankfurt, 1728. P. 57. Эта оказавшая большое влияние книга я; содержит осуществленный Вольфом перевод ранней версии «Монадоло-5¿. гии» и задуманную как систематическую компиляцию лейбницевских текстов.
я»
ш т
111
Искусство наблюдения
как часть искусства открытия:
Христиан Вольф и его школа
Следующим важным шагом на этом пути мы обнаруживаем в «Psychologie empírica» Христиана Вольфа. Он следует ясно очерченной Лейбницем дифференции между экспериментом и наблюдением (которая в такой острой форме не была свойственна англоязычной, франкоязычной и латиноязычной мысли), предлагая дефиницию:
«Наблюдение - это опыт, имеющий дело с природными явлениями, происходящими без нашего участия. Эксперимент - это опыт, имеющий дело с природными явлениями, которые происходят лишь при нашем вмешательстве»12.
Вольф указывает, что это определение восходит к его «Логике» («Lógica», 1728, § 747). Там предметом обсуждения была естественная история (historia naturalis - описание фактов природы) и, особенно, различие между чистым описанием в астрономии, биологии и анатомии, что позднее он назовет наблюдением (observatio), и описанием экспериментов, зависящим от вмешательств человека13. Это стало столь важной дистинкцией именно потому, что она вопреки Галилею и Бэкону делает ясным то обстоятельство, что процесс наблюдения является вовсе не бедным родственником опыта, более бедным, чем эксперимент, а полноправным и самостоятельным методом, ведь существуют объекты и феномены природы, которые мы никогда не сможем исследовать посредством экспериментов: вспомните обо всех объектах астрономии, о таком явлении, как погода (все это приводится Вольфом в качестве примеров), или о таких объектах, как растения, животные или люди. Во всех этих сферах границы экспериментирования достигаются довольно быстро даже в наше время.
Но существует и еще один весьма важный элемент. В своей логике Вольф продолжает: «Описание искусства осуществления экспериментов должно рассматриваться как принадлежащее искусству открытия»4. И этот тезис получает интересное расширение в его «Psychologia empirica», поскольку теперь он включает и наблюдения: «Искусство наблюдения a posteriori приобретает неизвестные истины либо из наблюдений, либо из экспериментов»15. И далее: «Следовательно, искусство открытия a posteriori оказывается двояким, а именно является искусством наблюдения и неким искусством эксперимента»16.
—ñ- *
~ Wolff Ch. Psychologia empirica. § 456. Ф
13 Wolff Ch. Philosopia rationalis sive Lógica. Verona, 1628. § 746f. 4
14 Ibid. § 747. gj
13 Wolff Ch. Psychologia empirica. § 457.
Ibid.
Si
Первое определяется как «искусство, посредством которого добываются истины из наблюдения»17. Идея здесь состоит в важном повороте при осмыслении подхода Лейбница. Вольф неформальным образом рассматривает эмпирические данные, его идеал состоит не столько в разработке исчисления, сколько в обретении новых прозрений средствами новых истинных суждений a posteriori. Вместо лейб-ницианского идеала Calculemus само искусство наблюдения он мыслит как некое искусство открытия. Наблюдения приобретают благодаря этому гораздо большую ценность.
Это влечет за собой второе замечательное следствие. Осмысливая аргументы Вольфа, развиваемые им в «Psychologia empirica», можно прийти к следующему заключению: свойства души относятся к тем объектам, которые также с необходимостью нуждаются в наблюдениях, поскольку мы не можем в данной области осуществлять эксперименты. Это оказывается чрезвычайно важным поворотом, ведь он открывает дверь для совершенно новой идеи в философии; если наблюдения действительно должны рассматриваться как серь-11| езные элементы познания, а не просто как его отправная точка, то в этом случае должно быть допущено использование само-наблюдения в качестве фундамента эмпирической теории души и в особенности -теории знания! И хотя к этому Вольф не прибегает в своей аргументации, подобное рассуждение приобретет значимость позже, в эпоху позднего немецкого Просвещения, а именно в труде Иоганна Николаса Теттенса «Философские опыты о человеческой природе и ее развитии» 1777 г. Именно поэтому подход Вольфа представлял столь значительный поворот угла зрения.
Отныне определение того или другого искусства уже никак не может быть достаточным для становления этого искусства, не говоря уже об искусстве самонаблюдения, - все, что нам нужно, это более специфические концептуальные крепления, а именно правила. Там, где Вольф останавливается в развитии своей идеи об искусстве наблюдения, ее шаг за шагом подхватывает его школа.
Одной из первых книг на эту тему явилась работа Людвига Филиппа Тюммига «Institutiones Philosophiae Wolfianae» 1724 г. В третьей части первого тома «Institutiones Psychologie», в главе «De fa-cultatis cognoscitivae parte superiori» он привлекает концепцию наблюдения18; а во втором томе он следует разработанным Вольфом ^ отграничениям и на протяжении нескольких параграфов разъясняет,
Ф _
да 17 Ibid. § 458.
Зй 18 Thümrnig L.Ph. Institutiones Philosophiae Wolfianae. V. I. Psychologia,
<ij § 87. Frankfurt, 1740. P. 140.
X
что подразумевает под собой искусство наблюдения как часть искусства открытия, а именно преследует трехступенчатую цель:
(i) редуцировать правила (т.е. гипотезы о природе, формулируемые, например, астрономами) a posteriori исследованных истин к некоторому числу знакомых правил;
(ii) контролировать данные правила, обращаясь к новым исследованиям и
(Hi) повторять эти процедуры в каждом случае данного наблюдения19.
В действительности, речь здесь не идет ни о каком искусстве наблюдения вообще, а о том, что показывает ему путь.
Далее мы обнаруживаем еще один замечательный пункт. Тюммиг подчеркивает важность искусства открытия применительно к челове-
ка!
И
!8Ш
III
ческому познанию и человеческому интеллекту. Глава, непосредственно посвященная этому, имеет название «De cultura igenii»: «Философский ingenium (изобретательность) есть способность наблюдать подобия вещей»20. Здесь подразумевается не только тот факт, что наблюдения способствуют распознаванию подобий (ведь в противном случае мы никогда бы не узнали тех правил, с которыми мы познакомились выше), но и гораздо более важное обстоятельство, что с развитием этой способности сравнивать улучшаются результаты наблюдения, приводящие к расширению нашего знания: наблюдатель нуждается в изобретательности (ingenium)! Это еще не совсем то, что имел в виду Боннэ, но это начинает походить на его подход.
3. Первая модель искусства наблюдения
Почти та же самая проблема, которая занимает Тюммига, заинтересовала десятью годами позже и Христиана Антона Корвина, который в «Institutiones philosophiae rationalis» 1739 г. в качестве следующей дистинкции вводит различение между внутренним и внешнем опытом21. В часть «De Arte inveniendi» («Об искусстве открытия») первой главы он включает рассмотрение как искусства наблюдения, так и искусства эксперимента - оба принадлежат к искусству Ars inveniendi sensualis (Искусства открытия посредством чувств): тот, кто «знает, как корректно осуществлять эксперименты [или наблюдения], являет-
а
19 Thümmig L.Ph. Ibid. V. II. Institutiones philosophiae moralis. Ch. De Ф arte inveniendi, § 155-158. P. 225f. |jjjf
20 Ibid. Ch. De cultura ingenii, § 172. P. 231. S
21 Corvin Ch.A. Institutiones philosophiae rationalis methodo scientifica <«jj conscriptae. Jena, 1739. § 719. P. 273.
ся экспериментатором или наблюдателем, соответственно»22. Это повторяет уже хорошо известную дистинкцию. Но здесь имеется и интересное замечание. Корвин утверждает, что тот, кто стремится осуществить наблюдение легитимным образом, прежде всего должен удостовериться в том, что он достаточно внимателен, любит истину, свободен от предрассудков; в том, что он в достаточной степени проник в объект и вполне способен отличить то, что он воспринимает, от того, что он воображает, а также от заключений, вызванных его прежними полаганиями - все это для того, чтобы избежать ошибок самообмана (Vitium subreprionis)23. Конечно же, и это еще не является искусством наблюдения, но оно уже указывает на то, что данное искусство должно состоять из двух различных частей: одна указывает на то, что и как следует наблюдать, другая же - абсолютно отличная от первой - объясняет качества наблюдения.
В 1756 г. Герман Самуэль Реймарус публикует свое «Учение о разуме» («Vernunftlehre»), переработанное в 1758 г., после чего последовали еще два переиздания. Название гласит «Теория разума как руководство к правильному применению разума для достижения знания истины» - своего рода программа, ставившая своей целью объединение логики Вольфа и квазиэмпирической эпистемологии Томазия. Книга, написанная в Германии, может рассматриваться в качестве примера, иллюстрирующего влияния идеи искусства открытия а posteriori. Внутренние переживания, как фундамент опыта, Реймарус отличает от внешних, а наблюдение - от эксперимента24; замечательный пункт можно обнаружить в той части, где в наброске об искусстве переживания (Kunsterfahrung), включающем в себя использование инструментов, он формулирует несколько правил; второе правило звучит так: «Для искусства наблюдения и для искусства эксперимента мы нуждаемся в достаточном развитии науки, в особенности истории природы, физики, математики и теории разума»25. Последнее же правило посвящено наблюдению, касающемуся внутреннего опыта, что являлось отправной точкой в «Psychologia empirica» Вольфа. Теперь же оно включает само наблюдение; в третьем издании читаем следующее: «Эти наблюдения души должны осуществляться в ясной и отчетливой форме, частью в обычных, частью в экстраординарных
22 Ibid. § 728. P. 276.
■^¡j 23 Thümming L.Ph. Institutiones philosophiae moralis, § 56. P. 24; Bau-
meister F.Ch. Institutiones philosophiae rationalis methodo Wolfii conscripta. X Wittenberg, 1735 (13th ed. 1755). § 366.
© 24
Reimarus H.S. Die Vernunftlehre als eine Anweisung zum richtigen Jg Gebrauche der Vernunft in dem Erkenntniß der Wahrheit. München, 1979. X V. I. P. 249, 259. <«3 25 Ibid. V. I. P. 268.
......
т
и;.., so
случаях, и включаться в целостную историю души»26. Такие экстраординарные случаи представляют собой люди с неестественно развитым мозгом, сиамские близнецы, а также «монстрообразные, слепые, глухие, не способные чувствовать запахи, больные, беременные, истеричные, пьяные, безумные, зараженные бешенством, сомнамбулические люди, как и те, кто наделен «чрезвычайно сильным воображением, памятью или умом»27. Здесь ясно просматривается направление, развиваемое Карлом Филиппом Морицем в его журнале «Erfah-rungsseelenkunde» («Психологические опыты»), который он издавал начиная с 1783 г. и до своей смерти в 1793 г.
Школа Вольфа распространяет свое влияние и за пределы протестантских регионов Германии; но после того как латиноязычные произведения Вольфа были опубликованы в Италии (без возражений со стороны католической церкви), после французских переводов и широкого резонанса в Восточной Европе, нет ничего удивительного в том, что даже эти научные труды должны были осуществляться meth-odo scientifica pertractatum, а именно в манере Вольфа. Это также относится и к искусству наблюдения. Примером здесь служит работа «Philosophia rationalis et experimentalis» иезуита Бертольда Хаузера, опубликованная в 1755 г. В первом томе «Логики», в четвертой части «О методе» он обсуждает критерии истинности, зависящие от внешнего чувственного опыта. Правила, которые должны руководить чувствами, начинаются с хорошо известного различения между экспериментом и наблюдением и объясняют, что наблюдения имеют дело с «естественным состоянием» («status naturalis») объектов, которое является независимым от человеческой воли, - так, что объекты воздействуют свободно и естественным путем28. Здесь же предполагается использование инструментов, как, например, «instrumenta microscópica», включаются наблюдения «barometricae» и «thermomet-ricae»29. На следующем этапе Хаузер задается вопросом о том, как осуществляются наблюдения: «Quomodo observations, et experimenta a Philosopho peragenda?»30 Из этого вытекает несколько интересных замечаний об искусстве наблюдения (разработку которого он приписывает не Вольфу и не Лейбницу, а барону Веруламскому - титул Ф. Бэкона, поскольку иезуиту не подобало цитировать протестанта). Это искусство, утверждает Хаузер, восходит к правилам наблюдения
__t-7^5
26 Ibid. V. II. Р. 245.
27 Ibid. V. II. Р. 244. ф
28 Hauser В. Elementa Philosophiae ad rationis et experientiae ductum 4 conscripta. Т. I. Augsburg, 1755. P. 444ff.
29 Ibid. P. 448. <íj
30 Ibid. P. 450.
fr
и «выводу из них различных заключений»31. Далее от наблюдений он переходит к наблюдателю, вводя правила, которым он должен следовать.
«Первый закон: Философ-экспериментатор или наблюдатель должен быть свободен от каких бы то ни было предрассудков, от идей или пристрастий, аффектов и страстей, касающихся наблюдаемых феноменов»32.
К этому Хаузер добавляет длинный список, объясняющий, что означает - быть свободным от страстей и предрассудков. Если первый закон включает в себя эксперименты, то второй касается исключительно наблюдателя.
«Второй закон: Наблюдатель-философ должен избегать ошибок самообмана [того, что Корвин называл «Vitium subreptionis»], когда нечто едва ли данное в опыте рассматривается как данное в опыте»33.
Второй закон ставит своей целью избежать смешения истины и лжи в ходе рассмотрения различных понятий фактов и их причин.
Хаузер приводит еще семь законов, обращенных к опыту, экспериментам и наблюдениям, включающих в себя и те наблюдения, которые задействованы в эксперименте. Фактически же, однако, все это в большей степени направлено на методологию экспериментирования, на то, как выводить заключения из них, ведь эксперимент «в часто встречающихся случаях предлагает новые эффекты», что, например, имело место при изобретении пороха Вертольдом Шварцем34.
Даже если наблюдения и не находятся в центре рефлексии Хаузера, его замечания указывают, с одной стороны, на потребность в разработанной методологии наблюдения, а с другой - на необходимость весьма специфических, почти морализирующих правил, которым должен следовать наблюдатель. В действительности, речь идет о двух сторонах того, что начиная с 50-х гг. XVIII в. становится центральными элементами всякой дискуссии о наблюдении и наблюдателе.
4. О важности наблюдения
и изобретательном наблюдателе
На протяжении следующих двух десятилетий мы можем говорить о радикальных изменениях: Зедлер включает в свой «Всеобщий лек-J.- сикон всех наук и искусств» 1740 г. статью «Наблюдение» («Obserava-
2 -
% 31 Ibid.
г
32 Ibid. Р. 450.
* 33 Ibid. Р. 451.
34 Ibid. Р. 458.
tion» указывает на то, что еще не утвердилось использование немецкого термина «Beobachtung»), Он упоминает книгу Хаузера 1734 г., отличает наблюдение от эксперимента и включает пять страниц об «астрономических», «медицинских» и «микроскопических» наблюдениях; при этом, однако, только пять строчек посвящены «наблюдателю»35.
Примерно двадцатью пятью годами позже в «Энциклопедии» Дидро и Даламбера положение дел меняется кардинально. В одиннадцатом томе 1765 г. упоминается искусство наблюдения, хотя этому предмету и не было посвящено ни одной книги. В нем содержится пространная статья о «Наблюдении», включающая в себя «небесные наблюдения», структурированные по параграфам статьи о «медицин-
■ ;;!
! II
ских наблюдениях», «наблюдениях анатомических», «физиологических», «гигиенических», «патологических», «терапевтических» и «метеорологических»36. Более того, была включена и развернутая статья о «Наблюдателе», имеющая сходную структуру37. Согласно современным исследованиям, обе эти пространные статьи написаны самим Даламбером, что может указывать на значимость предмета.
Наиболее развернутые части обеих статей концентрируются вокруг медицинских наблюдений, но обе они включают, по меньшей мере, два весьма важных общих замечания. Даламбер объясняет: «Наблюдения есть первичный фундамент всех наук, наиболее надежный путь двигаться вперед и самое важное средство расширять границы и прояснять все проблемы: любые факты, которые составляют истинное сокровище философов, суть материалы наблюдения. Историк (т.е. наблюдатель) собирает их, рациональный физик комбинирует их, а экспериментатор проверяет результаты этих комбинаций»38. Это показывает, что наблюдения должны были занимать чрезвычайно важное место в каждой науке и в каждой рефлексии о науке.
Второй пункт проясняет, почему привлекается не только медицина и даже не только сфера естественных наук: «Наблюдение составляет историю или науку о фактах, касающихся Бога, человека и природы; наблюдение дел Божьих, чудес, религий etc. составляет священную историю; наблюдение жизни, действий, обычаев и существ человеческих подводит к гражданской истории; и наблюдение природы, движения звезд, смен времен года, метеоров, стихий, животных, растений
и минералов, вариаций природы, ее использования, искусств и
—-- *
Universal-Lexicon aller Wissenschaften und Kiinste / Zedler (Ed.). Ф V. 25 (1740). Column 278-289. J*
36 Encyclopédie ou Dictionnaire raisonné. V. 11 (1765). P. 313-323.
37 Tbid. P. 310-313
38 Ibid. P. 314.
ремесел - и все это с целью рассмотрения различных ветвей естественной истории»39.
Вплоть до середины XVIII столетия история (и на это указывает также термин «естественная история») понималась как простое собрание фактов и данных, а вовсе не как научное предприятие. Однако вышеприведенная цитата свидетельствует о зарождении иного способа рассмотрения истории: священная история и гражданская история должны явиться чем-то большим, нежели простым собранием данных хронологии; обе дисциплины находятся в процессе формирования методов наблюдения и методов получения доказательств их гипотез, что несколькими десятилетиями позже будет истолковано как начало социологии, антропологии, этнологии, географии и даже истории научного предприятия.
Этот глобальный подход включает в качестве абсолютно нового элемента - пусть даже это лишь слегка затронуто в статье о наблюдателе - необходимость задействовать наблюдения даже в области морали40: философ-моралист, прежде чем писать трактат о морали, должен посмотреть на человеческое поведение, ведь наблюдения в этом случае «абсолютно необходимы». «Лучшим трактатом о морали было бы изображение человеческой жизни», - читаем мы в статье, и Лабрюйер назван как пример41.
То же самое значимо и для труда Иоганна Каспара Лаватера «Физиогномические фрагменты для способствования любви к людям»42 1775-1778 гг., где он применил тонкие наблюдения. В 1771 г. Лава-
39 Ibid. Р. 314.
40 «Еще более удивительно то, что наши моралисты в столь малой степени являются наблюдателями, в своих кабинетах они составляют трактаты о морали, даже не взглянув на человека; полные смутных, химерических идей, погруженные в самые грубые предрассудки, противные истине в наибольшей степени, они представляют людей абсолютно противоположными тому, каковы они есть, каковыми они должны быть, и диктуют правила и ограничен™ с претензией на извлеченность из божественных глубин, но исполнение которых весьма часто противно разуму, вкусу, а иногда и невозможно. Нужно чтобы хотели наблюдать, чтобы глазами, хорошо расположенными и хорошо организованными, смотрели на вещи, такие, какие они есть! Возможно, это и убедит их в том, что люди таковы, какими и должны быть, и что желать их превратить в нечто другое есть претензия лишь воображаемая и диковинная; искусство на-
«-, блюдателя, однако, гораздо труднее, чем полагают, и в особенности того, X кто своим объектом делает нравы и действия людей» (Ibid. Р. 310).
41 «Лучшим трактатом о морали было бы изображение человеческой © жизни; Лабрюйер создал столь удачное произведение лишь благодаря
тому, что хорошо наблюдал (Ibid. Р. 311). ¡2 42 Lavater J.C. Physiognomische Fragmente zur Beförderung der Vien-
ta schenliebe. V. I. Leipzig, 1775. P. 173-177.
45 Ibid. Р. 311.
46 Ibid. Р. 312.
тер опубликовал первую часть своих «Фрагментов дневника наблюдателя себя самого», между тем как в четырех пространных томах «Физиогномических фрагментов» он в пассаже на пяти страницах, говоря о «духе наблюдения» и объясняя качества, необходимые для наблюдателя, заявляет: «наблюдение... есть душа физиогномики». Сформулированная в результате концепция физиогномики подверглась суровой критике Георга Кристофа Лихтенберга, но получила поддержку у Циммермана, кто в свою очередь подвергся атакам Лихтенберга. Это говорит о том, что желаемое распространение наблюдения как фундамента новой науки привносило с собой ряд новых проблем.
Все это указывает на совершенно новое понимание наблюдения: оно никоем образом не менее важно, чем эксперимент, ведь существуют области, где нет вообще никакой возможности осуществлять эксперименты - и не только в таких науках, как астрономия, но и в еще не зафиксированных в качестве гуманитарных дисциплин областях, а именно во всех сферах, где задействована история.
Дальнейшая радикальная трансформация касается той значимости, которая приписывается наблюдателю. Он должен обладать «необходимой способностью прозрения и талантом наблюдения», он должен быть «внимательным» и уметь «описывать именно то, что он увидел»43.
Но еще важнее то, что наличествуют два существенных условия, которые следует выполнить наблюдателю. Во-первых, он должен наблюдать адекватным способом: «недостаточно просто применять те или другие чувства; они должны быть хорошо организованы, хорошо предрасположены не только природой, но и искусством и упражнением, причем такое их применение должно осуществляться бесстрастно, незаинтересованно и без предрассудков etc.»44. И, во-вторых, речь идет не только об органах ощущения, которые должны функционировать корректно: «они должны обладать способностью, как бы тяжело это не было осуществить, воспринимать впечатления феноменов и переводить их без искажений в принципы ощущения, рефлексии и памяти; это и есть искусство и упражнение, которые несет в себе данная способность ощущения, острота чувств и корректность восприятия»45. Но и этого оказывается недостаточно; Даламбер заявляет, что наблюдатель должен быть просвещенным и мудрым, гением и к тому же лицом незаинтересованным, а именно - свободным от какой бы то ни было теоретической идеи, предрассудка и страсти»46. ^
Ф
Ibid. Р. 311. 5
т
Ibid. Р. 311. 5
<51
Ii
И даже если это утверждается применительно к медицине, это следует понимать как общее условие, касающееся любых наблюдений.
В этой связи Даламбер упоминает и «этого немецкого врача» - ни кого-нибудь, а Циммермана, который в 1763 г. заложил постулаты не только духа наблюдений, но и потребовал от наблюдателя быть гением. Качества, какими должен обладать наблюдатель, суть не столько способности облегчить наблюдения, сколько способности задаваться вопросами о причинах, лежащих за ними. Циммерман различает три сущностных элемента опыта: «обучаемость» (ученый профессионализм), «дух наблюдения» и «гений». Так, он пишет: «Ученый профессионализм дает нам историческое знание», а именно прошлое наблюдений». «Дух наблюдения учит нас видеть» нечто, а «гений -осуществлять заключения»47. Он определяет «гения как высшую степень всех способностей опыта при высокой степени остроумия»48, причем остроумие понимается как способность тонкого интеллектуального анализа и рассуждения. Все это означает, что гений необходим для переработки наблюдений; но имея в виду выражение Боннэ «дух наблюдения», приведенное вначале, понимаешь, что следующей ступенью развития искусства наблюдения и ¡пдетит (т.е. гения, изобретательности) должно стать качество наблюдения себя, имеющее своей целью распознавать новое, неожиданное или противоположное закону, а также обнаруживать аналогии и у тотально различающихся явлений. Как следствие, в период позднего Просвещения можно обнаружить множество случаев, где переплетаются наблюдение и изобретательность. Один пример как раз мог бы указать на эту сопряженность, пусть даже он и не принадлежит к области методологической рефлексии об искусстве наблюдения как искусстве открытия: в 1765 г. Карл Фридрих Флёгель опубликовал работу «История человеческого рассудка», за которой последовало два переиздания49. В ней он разворачивает историю природы в ее зависимости от наблюдения, как и от климата, тела, возраста, однако начинает он с главы «О гении». Все это показывает, что искусство наблюдения трансформируется в направлении от простой методологии эмпирических наблюдений к искусству, вбирающему в себя обширные интеллектуальные и моральные качества самого наблюдателя, что расширяет и границы требующих наблюдения объектов.
х *
© 47 Von der Erfahrung in der Arzneykunst. V. I. Zürich, 1763/64. P. 47.
§ 48 Ibid. V.II. P. 1 f. "
5i 49 Flögel C.F. Geschichte des menschlichen Verstandes. Breslau, 1765
<3 (3l776)-
5. Конкурс, объявленный Голландской
академией в 1768 г.
В 1768 г. Голландская академия наук в Гарлеме объявила конкурс (как это часто практиковалось в XVIII в. различными европейскими академиями)50. Вопрос, предложенный самим Боннэ51 как членом Академии, звучал так: «Что необходимо для искусства наблюдения, и в какой степени оно может способствовать улучшению понимания?»52 Очевидно, что это указывало на ключевую проблему того времени, что и демонстрирует ответ Беньямина Каррада из Орбе (Швейцария), завоевавшего награду, Жана Сенебье из Женевы и Виллема де Воса из Амстердама (получивших accessit). Все труды были изданы Академией в виде двух больших томов в 1771-1772 гг.53. Каррад и Сенебье и раньше работали над этим предметом. Каррад напечатал свою книгу отдельно в 1777 г. Сенебье опубликовал свое эссе в расширенной форме - в виде двух томов - в 1775 г. Указанные выше авторы, и в особенности Сенебье, в конце XVIII столетия получили широкую известность.
Все победители являлись теологами, но Каррад и Сенебье также писали и переводили книги по естественным наукам, среди прочего -по химии. Все они развивали методологию наблюдения, включавшую в себя ряд правил, и обсуждали необходимые свойства наблюдателя, стремясь продемонстрировать, что всякое усовершенствование ума самым тесным образом переплетается с корректностью наблюдений. В этом аспекте и рассматривалось искусство наблюдения, которое в то же время (1) воплощало собой основную идею Просвещения, а именно требования «совершенствовать разум», и (2) продвигало абсолютно новую идею науки о человеке, базирующуюся на наблюдениях.
Ответ же Де Воса интересен нам как зеркало идей той эпохи. Он не единожды упоминает статью «Наблюдение» из Энциклопедии
III
а
Ж
0 Эта часть статьи есть укороченная версия моей работы «On the impact of the Enlightenment ars observandi on the emerging concept of the "Science of Man" // Divinatio. Studia culturologica sériés, 16. Sofia, 2002. P. 35—48.
51 Боннэ пишет об этом в своем письме к Спаланзани (Spallanzani) от 29 июня 1776 г. См.: Bonnet. Oeuvres. V. XII. P. 223. ^
52 «Wat wordt'er vereischt tôt de IConst van Waarneemen? En hoe veel kan ^ dezelve toebrengen tôt volmaakinge van het Verstand?». И по-французски Qj «Qu'est ce qui est requis dans l'Art d'Oberserver? Et jusques où cet Art 4 contribue-t-il à perfectionner l'Entendement?». »¡»
53 Verhandelingen Hollandsche Maatschappy der Weetenschappen. XIII <<3 (1771/72)
Дидро и Даламбера и цитирует «Размышления» Боннэ. Он также прослеживает специфику ряда областей наблюдения, среди которых -наблюдение людей, в особенности «касающееся функции души и тех условий, исходя из которых формулируются подробные рекомендации относительно того, как следует осуществлять некоторые действия»54. Примерами служат «наука о разуме, история и политическая наука», а позже он упоминает и «археологию»55. И все же в сущности он разрабатывает лишь наблюдение природы и его правила. Другой получатель премии, Каррад, начинает с обсуждения наблюдений безжизненных тел, а затем переходит к телам одушевленным и, наконец, к человеческой душе. В рассуждениях о душе он не замыкается на типе внутренних наблюдений, а в большей степени вводит широкий и разнообразный ряд внешних условий, а именно отношений к другим существам56. «Среди разных людей он стремится обнаружить большое разнообразие и те или иные формы знания, касающиеся того, каким образом в различных специфических обстоятельствах законы наблюдения должны применяться к гениям, к нациям, а также того способа, обнаруживаемого скорее случайно, каким различные способности должны распространяться, чтобы гарантировать общественный мир, несмотря на конфликты между специфическими страстями»57.
Это указывает на то, что такой наблюдатель должен был обладать не только чрезвычайными моральными качествами, которые ему приписывал Циммерман; должен был являться не просто гением, как это постулировал Боннэ, но и человеком просвещенным (homme éclairé), быть символом прогресса Просвещения. Каррад разъясняет, что трансформации или революции в человеческих обществах предлагают интересное и поучительное зрелище для наблюдателя58. Ведь достижение равновесия сил требует наблюдений «процветания нации, ее народа, сельского хозяйства, ее идентичности, торговли, потребностей, влияния соседних обществ на все перечисленные предметы, и их варьирований на протяжении времени»; в качестве же дальнейших объектов наблюдения Каррад устанавливает «обычаи, вкус и науки», как, впрочем, и «языки», что непременно включало и наблюдения их изменений; он добавляет: «Это не малая задача -наблюдать в точности путь и источник происхождения данных типов
—z—
X de Vos (1771/72). Stuk 2. P. 175.
35 55 «Geestkunde, Zedenkunde, Staatkunde», «Oudheidkunde», de Vos
® (1771/72). Stuk 2. P. 175.
§ 56 Carrad (1771/72). Stuk 1. P. 129.
i£ 57 Carrad (1771/72). Stuk 1. P. 131.
<53 58 Carrad (1771/72). Stuk 1. P. 249.
!
1
изменений. Они должны обогащаться шаг за шагом ввиду многообразия специальных общественных обстоятельств»59. Даже если за всем этим стояла идея Просвещения о поиске условия более совершенного общества, все это звучало, скорее, как программа социокультурных исследований.
Наиболее влиятельной работой об искусстве наблюдений оказался труд Жана Сенебье, в более широкой версии изданный в 1775 г.60. Он начинает с того - рассматриваемого еще в Энциклопедии - различения, согласно которому объекты наблюдения суть Бог, Человек и Природа, а это как для энциклопедистов, так и для него включало в себя род локковского или юмовского чувственного критерия - в той мере, в какой рефлексии и идеи должны были зависеть от чувственного опыта, т.е. от наблюдения61. Именно это условие позволяет Сенебье заявить о том, что совершенствование наблюдений ведет к совершенствованию духа; и, следовательно, науки, как и искусства (включая и изящные искусства) находятся на пути всеобъемлющего улучшения посредством наблюдения: «Все наше знание поэтому есть плод идей, и идеи суть плод наблюдений. Тому, кто стремится к обладанию величайшим числом идей, следует быть самым внимательным (observé) или же собрать наибольшее число наблюдений. Но поскольку самым совершенным из нас в отношении своего духа будет тот, кто обладает величайшим знанием или числом наблюдений, то очевидно, что лучший путь к совершенствованию духа есть осуществление множества хороших наблюдений. Это относится также и к искусствам, которые будут улучшаться дальше, лишь имитирую природу, которая ведь есть их общая Мать»62.
Следуя этой линии совершенствования духа, Сенебье постулирует ряд «истинных принципов морали» на базе наблюдения и оценки человеческих действий: «Знание человеческих действий, обучая нас тому, как судить о них, способно таким образом показать и то, как предсказывать и предотвращать их, а может быть, и то, как их осуществлять и, безусловно, как распознавать их причины. Это, как всякий может предположить, есть важная наука, которая может быть осуществлена лишь посредством наблюдения - в том случае, если обнаружатся наблюдатели, достаточно терпеливые и достаточно умелые для того, чтобы взять на себя эту задачу»63. __X
59 Carrad (1771/72). Stuk 1. P. 249 seq. ф
60 Senebier (1775). Et
61 Senebier (1775), II. P. 164. g
62 Senebier (1775), II. P. 165 seq. ^
63 Senebier (1775), II. P. 204 seq.
3 Зак i960
33
Iii
tes!
A несколькими страницами ранее Сенебье объясняет, что в ходе наблюдения следует учитывать особенности индивида, а именно его образование, его телесную конституцию, его одержимости и страсти, его возраст, его друзей и иные обстоятельства. В наблюдении же общества {peuple) нужно принимать во внимание климат, правление и его законы, а также обычаи, религии, науки, нравы, степень благоденствия, торговлю, передвижения, игры, типичные болезни и язык, чтобы объяснять индивидуальные и общественные идеи посредством наблюдаемых действий64.
Предлагаемая новая наука должна была начать с «некоторой базовой картины страстей, пороков и добродетелей», а затем продвигаться дальше - к принципам, после чего вернуться к «эффектам», которые, по заявлению Сенебье, дали возможность раскрыться абсолютно новому профилю как политики, так и закона. С энтузиазмом Сенебье заключает: «Открывается новая наука: становится возможным проникнуть в сердца людей, познаются скрытые действия, снимается покров с внутренних мыслей, постигаются прошептанные на ухо речи. О! если бы этот проект разрушил темные внушения страсти, если бы страх быть разоблаченным принуждал бы всякого быть добродетельным, я был бы счастлив тогда, что я жил и обрел эту идею»65.
6. Наблюдение и новые науки
Осмысливая новые области, важные качества, необходимые наблюдателю, размышляя о смутности правил, сформулированных в этих трех объемных трудах, нацеленных на развитие искусства наблюдения, непосредственно понимаешь все изъяны лейбницианского идеала формального искусства открытия, впрочем, как и методологического ригоризма вольфианского подхода к искусству наблюдения. Католический теолог Михаель Сайлер издает в 1785 г. «Учение о разуме», снабженное подзаголовком «людям, таким, каковы они есть. В согласии с нуждами нашей эпохи», - книга, которая явным образом нацелена на развитие типа популярной философии в ее католической интерпретации66.
Во многих его пассажах речь идет о новом концепте наблюдения, -он упоминает как Циммермана, так и Боннэ, говорит о «духе наблю-2
g, 64 Senebier (1775), II. P. 214-250 and 276.
Jg- 65 Senebier (1775), II. P. 205.
X 66 Sailer M. Vernunftlehre für Menschen, wie sie sind. Nach den Bedürf-
<ijj nissen unserer Zeit. München, 1785.
|||fl!f| 'il
дения»67, придает ему большое значение и распространяет его также и на самонаблюдение68, однако, касаясь искусства изобретения в сфере опыта, он пишет: «Почему же не обратиться к логике для первооткрывателя? Ведь ее до сих пор не существует»69. Касаясь «логики для гения», он заявляет, что даже гению надлежит следовать правилам, а именно моральным правилам, сопряженным с самонаблюдением: «Распознай самого себя», «Будь тем, что ты есть», «Пытайся быть гением, больше чем им казаться».
Возможно, книга Сайлера и не получила большого влияния, но она в точности отражала интеллектуальную ситуацию того времени: не требовался ни узкий эмпиризм, ни жесткий рационализм, а старая идея искусства наблюдения подверглась радикальной трансформации, и стало очевидным, что это предприятие уже не могло осуществляться старыми методами. Новые науки нуждаются в новых типах наблюдений.
Сенебье возможно никогда не сталкивался с «Учением о разуме» Сайлера, но в 1802 г. он полностью перерабатывает и издает «Искусство наблюдателя»70. Изменению подверглась главным образом последняя часть, которая первоначально содержала идею совершенствования духа. Вместо этого Сенебье объявляет о введении им «Искусства производить опыты». В действительности же эти методологические рефлексии затрагивают лишь половину нового третьего тома. Во втором же томе он расширяет искусство наблюдения, которое теперь должно включать в себя и «рассмотрение изящных искусств»71, а именно языка и литературы, и стремится показать «важность наблюдений для критики»: «необходимость знать обычаи народа с целью формирования мнения об их влиянии на язык; анализировать нравы наций с целью раскрыть смысл терминов, которые они используют, изучать их философию, их религии, их предрассудки, их национальный дух, стремясь раскрыть смысл их фраз»72. И далее он продолжает: «Уже только благодаря этому мы распознаем влияние климата, правления, законов, наук... профессий на язык»73.
В этом подходе данный тип наблюдения распространяется на язык и его условия благодаря правилам наблюдения, представленным в первых частях книги. Все это относится к «литератору» (как эссеисту, так и ученому, интересующемуся литературой): «Мы пони-
67 Ibid. V. I. P. 80ff.
68 Ibid. V. I. P. 104—110. V
69 Ibid V. II. P. 151.
0 Senebier J. Essai sur l'art d'observer et de faire des expériences. Genè- Q) ve, an X (1802). =£
71 «l'étude des Belles-letters», Senebier (1802). V. III. P. 168. 2
72 Senebier (1802). V. III. P. 178.
73 Senebier (1802). V. III. P. 179
ils ill
Ш1
маем, насколько сильно литератор нуждается в факеле гения для самопросвещения и удабривания неблагодарного поля, которое он исследует»74.
Наконец, Сенебье обнаруживает параллель между интерпретацией природы, хорошо известной со времени бэконовской «Interpre-tatio naturae», и интерпретацией литературы: «Даже методы наблюдателя применительно к его интерпретации природы оказываются необходимыми для исследований эссеиста»75. «На этом этапе мы достигли стадии герменевтики как метода исследований в области истории, литературы и языка: искусство наблюдения Просвещения раскрывает двери для нового вида науки, а именно - науки о человеке, гуманитарных наук, что особенно отчетливо проявилось в деятельности Общества наблюдателей человека»76.
Возможно, ныне имеет смысл вновь восстановить это искусство -и не ради гуманитарных наук, куда относились квалитативная психология и квалитативная социология. Но мы нуждаемся в нем ради понимания того, чем является экологическая система, ведь в противоположном случае существует опасность уничтожения объекта исследования, а именно уничтожения посредством аналитических экспериментов гармонии и равновесий. Данное искусство необходимо нам не только ради растений и животных, но и ради человеческого рода и культуры, ради понимания того, от чего зависят эти гармония и равновесие. Поэтому вопрос Гарлемской академии следует рассматривать сегодня по-новому, и, возможно, надо попытаться ответить на него в новом «Духе наблюдений, универсальном Духе наук и искусств».
Перевод с английского А. Ю. Антоновского
Редколлегия журнала сердечно поздравляет Ханса Позера -известного немецкого философа, профессора Берлинского технического университета, члена международного редсовета нашего журнала, активного участника российско-германских философских проектов с семидесятилетним юбилеем и желает ему творческого долголетия и доброго здоровья. Herzliche Gruesse zum Jubileuml
X 74Senebier(1802). V. III. P. 180 seq.
3 75 Senebier (1802). V. III. P. 188.
jE. 76 См.: Moravia S. La Scienza dell'Uomo nel Settecento. Bari, 1970.
IB В качестве приложения текст содержит: Louis-François Jauffret «Mémoire» Si. and Joseph-Marie Degérando «Considérations sur les diverses méthodes à suivre dans l'observation des peuples sauvages» (1800).
