CC BY
481
ART
ART AS A MIRROR OF GREAT FRENCH REVOLUTION Sergeeva A. (Russian Federation) ИСКУССТВО КАК ЗЕРКАЛО ВЕЛИКОЙ ФРАНЦУЗСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ Сергеева А. А. (Российская Федерация)
Сергеева Анастасия Алексеевна / Sergeeva Ana.sta.siya - бакалавр, направление: культурология, культура Германии, кафедра культурологии, философии культуры и эстетики, Институт философии Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург
Abstract: while researching some historical event, we should mention all aspects of human life. The main ideas of Great French Revolution were expressed in different kinds of Art. Different directions of painting, sculpture and architecture with their features reflect the main moods of society of that time. Art and event explain each other. I suggest to present Art as a self-standing historical source, which helps us to reach much deeper and better understanding of any historical event we interested in.
Аннотация: при изучении какого-либо исторического события, мы должны учитывать абсолютно все стороны человеческой жизни. Главные идеи Великой французской революции были выражены в различных видах искусства. Различные течения в живописи, скульптуре и архитектуре с их характерными чертами отражают главные настроения общества того времени. Искусство и событие объясняют друг друга. Я предлагаю представить искусство в качестве самостоятельного исторического источника, который помогает нам достичь намного более глубокого, лучшего понимания интересующего нас исторического события.
Keywords: art, revolution, ideal, liberty, equality, style, history, civilization.
Ключевые слова: искусство, революция, идеал, свобода, равенство, стиль, история, цивилизация.
Великая французская революция - одно из самых масштабных и ярких Франции, но и для всей Европы. Независимо от положительной или отрицательной оценки, 1789 год, а также последовавшие за ним события, нашли отклик в умах множества людей, вдохновили великих творцов на создание произведений, вошедших в мировую историю. Искусство, как бы сентиментально это ни звучало, благодаря своей чуткости и остроте рефлексии, является одним из самых важных компонентов, позволяющих нам погрузиться в происходившие когда-то события, рассмотреть их с различных сторон.
Иначе говоря, искусство всегда, даже при наличии видимых противоречий, в той или иной мере объясняет историческое событие, позволяя при этом и событию объяснять себя. Настоящая работа -попытка представить искусство в качестве полноценного исторического источника, помогающего нам, проводя сопоставления между произведениями и событиями одного периода, открывать новую грань в интересующей нас эпохе.
1789 год - кульминационный момент давно назревавших перемен в общественной жизни тогдашней Франции, момент, в котором разрешились столь долгие, доведенные до невероятного напряжения, межсословные противоречия. Правление Людовика XV прошло под лозунгом «После нас хоть потоп!», эта же формула господствовала в жизни элиты во время правления Людовика XVI. Действительно, в ее нравах и развлечениях, создающих впечатление вакханалии, чувствуется как будто желание и ожидание конца, заставляющее отдаваться страстям без остатка, как в последний раз.
Господствовавший в то время стиль рококо - невесомый, «мотыльковый» стиль. Все в нем исполнено тонкими деталями, изящными завитками, легкостью внешней и внутренней, нежными цветовыми сочетаниями. Ватто и Буше пишут сцены «галантных празднеств», в которых все воздушно, светло, наполнено весельем и радостями жизни. У их героев подернутая розовым румянцем фарфоровая кожа, их руки не знают физического труда, облаченные в небесно-голубые, кремовые, жемчужные, розовые цвета, они похожи скорее на причудливые пирожные, чем на живых людей. Наше внимание обращают на себя детали - складки юбок, взгляды, брошенные как будто украдкой, изящный поворот хорошенькой женской головки, галантный жест кавалера. Интерьер рококо -пространство, лишенное даже намека на тяжесть, наполненное всевозможными безделушками, цветами, тонкими завитками - создает у помещенного в него зрителя ощущение райского сада на земле. Безусловно, этот рай предназначен только для лучшей части общества.
Наряду с рококо имеет место и другое течение, более близкое настроениям третьего сословия -буржуазии. К примеру, Жан Батист Шарден делает предметом своей живописи бытовые сцены из
жизни простых людей. Спокойствием и уютом дышит его «Кормилица» (1738), своим особенным очарованием обладает девушка, пускающая мыльные пузыри. Женщины Шардена не похожи на женщин-мотыльков Ватто, в них нет той легкости и изящного кокетства, но их лица кажутся как будто знакомыми и оттого милыми сердцу. В отличие от изнеженных барышень рококо, эти занятые повседневными делами хозяйки гораздо более правдиво изображали Францию тех лет. Выбрав иную сюжетную линию для своих произведений, художник, тем не менее, сохранил мягкую, не яркую, нежную цветовую палитру и легкую сентиментальность в своих полотнах [1].
Революция вынесла свой приговор расточительному образу жизни, достигшему своего пика в рококо и закрепившемуся в более строгом стиле Людовика XVI. Мир, изобилующий роскошью и блеском, создающий для его обитателей ощущение вечного праздника, представляется теперь средоточием зла, выражением открытого неприятия идей всеобщего блага. Этот мир сродни стихийному бедствию, которое теперь необходимо обличить, обуздать и уничтожить. На смену ему приходит новый мир со своими идеалами, стремлениями и кумирами.
Образ революции - свет, прорвавшийся сквозь мрак и победивший его, вернувший мир к его исходной точке. Чем гуще был мрак, тем ярче и ослепительней стал этот свет. Разрушив существовавшие до сих пор границы между различными сословиями, революция расчистила и открыла единое пространство, по которому луч новой эпохи - эпохи свободы, равенства и братства - мог беспрепятственно распространяться по всем направлениям.
Действующим лицом революционного движения стало третье сословие, выдвинувшее себя в качестве выразителя воли всей нации. На вооружение были взяты идеи великих просветителей, призывавших к освобождению от навязанных откуда-то извне авторитетов, к обращению к практическому разуму, выраженному в общей воле. Отсюда и Декларация прав человека и гражданина, и многочисленные декреты новой власти, стремившейся эту общую волю воплотить.
Искусство невероятно живо и остро отреагировало на назревающее революционное движение. В его среде нашлись те, кто выступил в качестве «певцов» французской революции. Творчество Жака Луи Давида говорит об этом, пожалуй, громче всех. Самоотверженностью и торжеством подвига дышит его картина «Клятва Горациев», написанная за несколько лет до революции. Трое Горациев клянутся своему отцу доблестно сражаться и защищать свое Отечество. Старый Гораций держит в руке три меча - символ соединения воли своих сыновей. Давид помещает этот фрагмент в центр картины, тем самым обращая наше внимание на главное - величие воинского подвига, порыв, который ставит долг, идею, за которую он сражается, выше семейных уз. В клятве все четверо забывают самих себя, свои личные желания и стремления и всецело отдают себя возложенной на них высокой задаче. В правом углу картины художник изображает группу женщин, олицетворяющих собой скорбь, страх и отчаяние, чувствительность женской натуры. Они служат противопоставлением мужскому началу, готовому отречься от всего, что ему дорого, ради исполнения долга. Буквально накануне революционных событий 1789 года Давид актуализирует античную легенду о самоотречении во имя Отечества, придавая теме клятвы сакральное значение и делая ее главным сюжетом своего произведения [5].
Похожий сюжет воплощает его картина «Ликторы приносят Бруту тела его сыновей», написанная в 1789 году. Тела видны лишь частично и расположены на заднем плане. На переднем плане нашему взгляду предстает отец, безусловно, несчастный, но при этом непоколебимый. Мы видим, что, как и Гораций, Брут ставит интересы родины выше своих сыновей. Он не прощает им предательства, он настолько верен своим принципам, что готов перенести любое горе, ради их воплощения. В глубине души он страдает и понимает, что, вместе со своими детьми принес в жертву и себя самого, но не намерен отступать. Как и в вышеупомянутой картине, здесь присутствует группа женщин, которые выражают глубокую скорбь и отчаяние. Их движения порывисты, лица искажены горем. Фигура Брута, напротив, бесстрастна и неподвижна. Смерть его детей принята и преодолена им. Он является воплощением такого типа человека, который всю свою жизнь подчинил одной цели и готов принести в жертву все ради ее достижения.
Образ самоотверженности и верности долгу присутствует также в картине «Клятва в зале для игры в мяч». В отличие от «Клятвы Горациев», центральное место здесь занимает не меч, а текст, который держит в своих руках Жан-Сильвен Байи. Многочисленное собрание депутатов предстает здесь как нечто единое и в то же время как совокупность отдельный портретов, представляющих собой индивидуальный подвиг каждого, кто решил следовать идеалам революции. Вместе с тем в работе чувствуется напряжение, сопровождающее принесение клятвы, единый порыв. К сожалению, завершенной композиции и полной смысловой нагрузки этой картины мы уже никогда не узнаем. Сам факт того, что Давиду не удалось завершить картину, уже может сказать нам о многом. Революция, как известно, пожирает своих детей, и это незавершенное произведение художника является тому подтверждением [2].
Обратимся, наконец, к одной из самых известных работ эпохи Великой французской революции -картине «Смерть Марата». Здесь невооруженным взглядом виден весь пафос революции. Жан-Поль
113
Марат - яростный сторонник террора, отправивший на эшафот множество людей - здесь предстает перед нами как святой мученик. Его бездыханное тело занимает все горизонтальное пространство картины, и смерть - то, что, казалось бы, живых людей должно пугать - завораживает нас. Давит наделяет тело Марата величественной красотой, он очищает его кожу от болезни, мучившей его всю сознательную жизнь. Мертвец красив, он покоится в смерти, он доказал подлинность клятвы в верности идеалам революции, своей смертью он реализовал свою свободу [3].
Работы Давида выдержаны в стиле неоклассицизма. Он вновь обращается к античности за сюжетами, выстраивает в своих картинах классически стройную композицию. Здесь уже нет и намека на воздушность рококо. Рисунок выполняется в благородном колорите с углубленными тенями, изображенные фигуры торжественны и величественны.
Наряду с Давидом революцию писали и другие художники, например, Пурселли, создавший картину «Торжество санкюлотов на развалинах Бастилии», Тевенен - «Взятие Бастилии», Буали -«Санкюлота». Буали изображает своего героя в деревянных башмаках, в черной бархатной шапке с кокардой, в изорванной, измятой, заплатанной одежде. Его поза заключает в себе нечто победоносное, его взгляд, исполненный торжеством победы, направлен вдаль, на то огромное пространство, открывшееся ему после борьбы. Вот он - герой французской революции, ее действующая сила [6].
Также несколько слов хотелось бы сказать и об архитектуре того времени, а точнее, о концептах, которые разрабатывались архитекторами. На смену вычурному стилю прежней эпохи приходит архитектура, которая подчиняется законам геометрии. Ища предельной простоты и разумности, мысль обращается теперь к правильным формам и симметрии, которые могли бы выразить понятие всеобщего равенства и свободы. В новой архитектуре нет места роскоши, украшениям, причудливым узорам - всему тому, что отвечало запросам развращенной знати в прошлом. Строгий вкус, предельная простота, свобода от деталей, возвращение построек к их изначальному предназначению и величие -вот что теперь вызывает восторг. Материалы в новой архитектуре также возвращаются к своей изначальной природе. Их больше не нужно обтачивать и доводить их форму до неузнаваемости. Материал, как и человек, должен предстать в своей первозданной простоте. Новый концепт архитектуры выражает проект Кенотафа Ньютона, созданный Этьеном-Луи Булле, и так и не воплощенный в жизнь революцией [4].
Французская революция спустя два века представляется как одна из величайших драм в истории Европейской цивилизации. Свет разума, идеалы свободы, равенства и братства - это те направления мысли, которые, переходя в действие, столкнулись с яростью и насилием толпы и были оттеснены на задний план. Свобода - предмет стольких стремлений, самое желанное и ценное - должна была из идеала превратиться в реальность, придать себе какую-то форму, найти выражение, но, подхваченная насилием, анархией, террором, не смогла к этому прийти. И вся революция из освободительного движения под эгидой вездесущего света разума превратилась в беспорядочный вихрь, в бурю, захлебнувшуюся в самой себе, подобно Сатурну, пожравшему своих детей.
Искусство стало выражением самых высоких идей революции, в нем все пронизано торжеством новых идеалов, напряженностью борьбы за свободу. Обращаясь к работам того времени, мы можем совершить попытку проникнуть в умы тех, кто своими руками вершил новый порядок. Искусство предреволюционного времени показывает нам, насколько велика была пропасть между различными социальными слоями. Картины Давида, Тевенена, Буали дают представление о том, насколько решительной и грандиозной была развернувшаяся борьба. Можно сказать, что только в искусстве великие идеалы революции удалось воплотить и увековечить. Чем сильнее величие заключенных в полотнах художников идей, тем более трагичной представляется нам судьба революции, ее превращение в беспорядочный вихрь, в котором высокие стремления смешались с жестокостью террора, поглотившего среди прочих и тех, кто положил свою жизнь на борьбу за свободу, равенство и братство.
Литература
1. ДмитриеваН. А. Краткая история искусств. Вып. 2. 3-е изд., доп. М.: Искусство, 1990.
2. ДмитриеваН. А. Краткая история искусств. Вып. 3. М., 1992.
3. Старобинский Ж. Поэзия и знание: История литературы и культуры. Т. 1. Москва: Языки славянской культуры, 2002.
4. Старобинский Ж. Поэзия и знание: История литературы и культуры. Т. 2. Москва: Языки славянской культуры, 2002.
5. Миронов В. Б. Народы и личности в истории. Очерки по истории русской и мировой культур. В трех томах. М.: Звонница-МГ Т. 2, 2000.
6. Пельше Р. А. Нравы и искусство французской революции. Л.: Academia, 1930.
