CC BY
14Иррациональные аспекты интернет-коммуникации и виртуальная деструкция личности
Журавлева Ю.В., научный сотрудник отдела психолингвистики
Института языкознания РАН, г. Москва, jv.clinic@yandex.ru
Статья посвящена анализу иррациональных установок мышления субъекта в интернет-коммуникации. Проблема представляется актуальной, поскольку иррациональное мышление коммуникантов способствует некритичному восприятию сообщений в интернет-коммуникации и тем самым увеличивает их подверженность манипулятивному воздействию. Проясняются термины «интернет-коммуникация», «медиакоммуникация», «иррациональное мышление». Предлагается возможный вариант концептуализации «иррационального» в коммуникации через призму методологии современной когнитивной психологии и психотерапии, приводится феноменология иррациональных установок и искажений мышления. Анализируются современные российские и зарубежные исследования, посвященные возможностям оценки признаков иррационального мышления в текстах. Предлагается описание виртуальной деструкции личности в результате влияния медиатехнологий на идентичность человека. Формулируются и раскрываются пять эффектов современных медиатехнологий: 1) формирование иллюзии совместной деятельности, 2) эффект «подзорной трубы», 3) эффект негативной рефлексии, 4) клиповое мышление, 5) «выпадение» из времени. Предполагается, что изучение особенностей мышления субъектов коммуникации будет способствовать построению более полной научной модели воздействия на сознание в интернет-коммуникации.
• медиакоммуникация • интернет-коммуникация • иррациональное мышление
• воздействие на сознание • виртуальная деструкция личности • медиатехноло-гии • клиповое мышление.
Введение
Одной из главных причин, по которым интернет-коммуникация привлекает внимание исследователей, является возможность воздействия на сознание, связанная с использованием современных медиатехнологий. Эта возможность обусловлена спецификой самих форм коммуникации в виртуальной среде. Важной задачей является не только описание форм и средств воздействия на сознание в интернет-коммуникации, но также анализ характеристик субъектов коммуникации, отправителя и получателя манипулятивных или мифологических сообщений. Иррациональное мышление коммуникантов может являться одной из существенных их характеристик, способствующих некритичному восприятию тех или иных сообщений и тем самым увеличивающих их подверженность манипулятивному воздействию. В то же время виртуальная среда обладает характеристиками, облегчающими трансляцию мифологических сообщений. Эти характеристики в современной
71
науке изучены достаточно хорошо. Существенно меньшее внимание уделяется иррациональным установкам самих коммуникантов. Лингвистические исследования, посвященные проблеме воздействия на сознание (например, изучающие технологии рекламы, политический дискурс, манипулирование сознанием в СМИ, медиа и ритуалы), охватывают в основном «внешнюю» ее составляющую. Обращение внимания к особенностям мышления субъектов коммуникации (то есть к «внутренней» составляющей проблемы) будет способствовать построению более полной научной модели воздействия на сознание в интернет-коммуникации.
Границы между понятиями «интернет», «виртуальная среда» и «медиапро-странство» в современной науке достаточно размыты. Интернет-коммуникация может рассматриваться как частный случай медиакомму-никации, и, наоборот, медиакоммуникацию можно считать частным случаем коммуникации в виртуальной среде. По одному из многочисленных определений медиакоммуникация — это «процесс, связанный с распространением с помощью технических средств между различными группами и индивидуумами специально подготовленных сообщений, представляющих социальную и личную значимость» [12]. Медиа-коммуникация обладает рядом характеристик, таких как специальная организация (она не стихийна), массовость, социальная значимость транслируемой информации [27]. Как подчеркивают современные исследователи, виртуальное пространство накладывает дополнительные специфические модусы на конкретную коммуникативную ситуацию [33]. Коммуникация в виртуальной среде характеризуется разнообразием форм организации; она может быть как массовой, так и индивидуальной; функции отправителя и адресата сообщений между субъектами коммуникации могут быть распределены существенно менее строго, чем в традиционных формах массовой коммуникации. Однако активность субъекта в интернет-пространстве, его способность быть не только получателем, но и отправителем сообщений, его способность выбирать нужную информацию не только не защищает его от превращения в объект воздействия, от рецепции мифа, но даже увеличивает такую возможность. Активность субъектов в виртуальной среде легко оборачивается их пассивностью.
«Иррациональное» в коммуникации
Коммуникация представляет собой многоуровневый и многоэтапный процесс, в котором задействуются вербальные и невербальные средства воздействия на собеседника. Даже если рассматривать исключительно вербальную составляющую этого процесса, в ней можно выделить как рациональные компоненты (аргументацию), так и иррациональные. В свою очередь, иррациональной может быть форма убеждения собеседника, основанная либо на ошибочной аргументации, либо на сознательных уловках аргументации. Кроме того, под категорию иррационального подпадают в принципе любые формы и средства общения, остающиеся за пределом рациональной аргументации. Это разные варианты убеждения, внушения, принуждения, манипуляции и т.п., связанные с комплексным воздействием на сознание, эмоции
72
и поведение человека. Как для субъекта, так и для объекта воздействия такой процесс всегда прозрачен лишь отчасти: отнюдь не всё в этом процессе доступно для сознания его участников.
Ввиду того что под понятие иррационального в коммуникации подпадает слишком много различных ситуаций, в данной работе мы ограничим наше рассмотрение лишь одной группой явлений. Речь пойдет об описанных в когнитивной психологии и психотерапии когнитивных искажениях (ошибках), которые могут быть выражены в форме иррациональных установок (убеждений). Такие искажения и установки обычно не осознаются самим субъектом общения и могут касаться представлений о самом себе, представлений о собеседнике (реальном или виртуальном), а также представлений о коммуникативной ситуации в целом и о предмете общения.
К описанным в когнитивной психологии и психотерапии когнитивным искажениям относятся дихотомическое мышление, ментальный фильтр, сверхгенерализация, персонализация, наклеивание ярлыков и др. (в дальнейшем мы детально их рассмотрим). Хотя склонность к таким искажениям является психологической характеристикой субъекта общения, во многом скрытой от его сознательной рефлексии, можно рассматривать эти искажения на вне- или надсубъектном уровне — как характеристику коллектива (коллективного субъекта) или даже как характеристику системы отношений, связывающих участников коллектива друг с другом (в том числе как характеристику системы медиакоммуникации). С точки зрения данного подхода источником когнитивных искажений и иррациональных установок в коммуникации являются не столько психологические качества самих коммуникантов, сколько особенности системы отношений, в которую они включены.
Это предположение согласуется с позицией структурализма и социального конструк-ционизма, согласно которой «ментальные процессы и категории конституируются через социальную, дискурсивную практику, а не являются "внутренними", как в когнитивной психологии и психоанализе» [32: 164]. Соответственно, любая установка (аттитюд) как готовность человека воспринимать события в определенном ключе и действовать определенным образом (и, в частности, любая иррациональная установка) конституируется в социальном взаимодействии [32: 171]. Данный подход реализуется в различных направлениях дискурс-анализа и дискурсивной психологии на материале изучения различных видов и форм коммуникации.
Хотя иррациональные установки могут формироваться (и транслироваться в качестве мифологического сообщения) в любых видах общения (например, в повседневном, профессиональном, педагогическом общении), особого внимания заслуживает изучение этих установок в медиакоммуникации.
Мифологические сообщения в медиакоммуникации
Современные медиа являются объектом многочисленных исследований, посвященных изучению технологий влияния и убеждения, манипуляции сознанием, формирования и трансляции мифов [16; 25; 30]. Вполне оправдан взгляд, согласно которому медиа в современном обществе выполняют функцию ритуала [34].
Медиакоммуникацию можно рассматривать не только как процесс, но и как систему [13], центральным ядром которой является медиатекст [38]. К характеристикам медиа-текста относятся медийность (воплощение с помощью медиасредств), массовость,
73
поликодовость, открытость [20], а также нелинейность и полиинтенцио-нальность [36]. С этими характеристиками связаны трудности определения онтологического статуса автора и адресата медиатекста [21; 22; 37]. Согласно А.А. Леонтьеву, субъектом общения в массовой коммуникации всегда является коллектив или общество в целом: коммуникант «всегда представляет, репрезентирует мнения, убеждения, информацию социального коллектива или общества» [24]. Рассмотрение медиакомму-никации как системы позволяет, с одной стороны, противопоставлять такую систему субъекту (автору или адресату), но с другой стороны — трактовать субъекта как часть системы. Соответственно, формирование и трансляцию мифологического сообщения можно рассматривать как системный эффект (социальный, надындивидуальный процесс) и в то же время как проявление индивидуально-психологических характеристик отправителя или получателя сообщения. Наличие у человека иррациональных установок предрасполагает его к некритичному восприятию любых сообщений (любое сообщение может функционально стать мифологическим, независимо от его содержания и формальных характеристик). Но в способах формирования и трансляции сообщения также может быть «заложена» возможность его некритичного восприятия. Трансляция мифологических сообщений как системный эффект «питается» иррациональными установками коммуникантов.
В современной науке существуют различные подходы к определению того, что можно называть мифологическим сообщением. В рамках семиотической традиции, восходящей к работам Р. Барта, под мифологическим сообщением понимается любая вторичная знаковая система. В когнитивном подходе, ориентированном на оценку познавательных процессов «внутри» психики отправителя или получателя сообщения, мифологическим может считаться сообщение, основанное на когнитивной ошибке. В теории аргументации и исследованиях механизмов манипуляции сознанием мифологическим может считаться сообщение, рассчитанное на некритичное восприятие или основанное на ошибках либо уловках аргументации. В традиции дискурс-анализа и социального конструкционизма мифологическое сообщение — это сообщение, основанное на форме социального взаимодействия, которая проявляется в виде коммуникативных ошибок и когнитивных искажений (отправителя или получателя сообщения).
Восприятие мифологического сообщения сопровождается изменениями в смысловом поле реципиента, затрагивающими образ себя, образ/ образы других и образ мира в целом. В свою очередь, эти изменения влияют на сферу потребностей (обычно это актуализация существующих потребностей или формирование новых), сферу эмоций (повышение или понижение настроения, тревога в ситуации неопределенности), сферу убеждений и установок (например, актуализируются установки долженствования или оценочной зависимости). Эти процессы отражаются на деятельности человека, которая будет направлена на коррекцию изменений в смысловом поле. Например, «открытие» «вреда» одних продуктов или «пользы» других, основанное на восприятии соответствующего мифа, может привести к существенным изменениям в поведении человека.
74
Действенность мифологических сообщений в медиакоммуникации усиливается благодаря ряду эффектов современных медиатехнологий, таких как «выпадение» из времени, стимуляция «клипового» мышления, формирование конкурентности и оценочной зависимости. Огромную роль также играет возможность обнаружения бесконечного количества подтверждений воспринятого мифа. При этом раз сформированная установка начинает работать как фильтр, отсеивающий «неправильную» информацию. Если же человек осознает и факт существования не меньшего числа опровержений воспринятого мифа, то следствием может быть не формирование критичной позиции, а дальнейшая невротизация, стимулирующая новые поиски.
Восприятие мифологических сообщений может вести к активации и усилению иррациональных установок в мышлении человека, воспринимающего мифологическое сообщение. В то же время некритично воспринимаемые сообщения «подходят» к установкам, заранее активированным в сознании коммуникантов: в ходе восприятия сообщения установка «выхватывает» подкрепляющую ее информацию. В силу своей ритуальной функции [34] современные медиа оказываются источником и механизмом трансляции мифов. С одной стороны, медиапространство обладает рядом характеристик, способствующих формированию у коммуникантов иррациональных форм восприятия, мышления, поведения. Когнитивные искажения «продуцируются» формами медиатекста. С другой стороны, люди, склонные к иррациональным установкам, некритично воспринимают те или иные сообщения и сами становятся трансляторами мифов: мифологическое сообщение ложится на благодатную почву.
Признаки иррационального мышления (когнитивных искажений, иррациональных установок) могут быть обнаружены при помощи современных методов анализа текста. Но прежде, чем описать эти признаки, необходимо прояснить сам концепт иррационального мышления.
Иррациональное мышление: пути концептуализации
Понятие «иррациональное мышление» употребляется в целом ряде научных дисциплин, наполняясь конкретным содержанием в различных философских школах, в философской антропологии, в логике и теории аргументации, культурологии, психологии, психотерапии. Есть ряд близких понятий: магическое, мифологическое, дологическое, паралогическое мышление и т.д. Как уже было отмечено, мы опираемся на концепт иррационального мышления, сформированный в когнитивной психологии и психотерапии и употребляемый в настоящее время в исследованиях по социальной психологии, социологии, маркетингу и т.д. В самом общем виде рациональное мышление противопоставляется иррациональному по следующим признакам: рациональное — гибкое, неэкстремальное, способствует достижению целей, логичное, основано на опытном подтверждении; иррациональное — жесткое, догматичное, препятствует достижению целей, нелогичное, не подтверждается опытом. Центральным механизмом иррационального мышления считается когнитивная ошибка.
Это автоматическая повторяющаяся ошибка в суждениях или оценке ситуации, поддерживающая дезадаптивные эмоциональные реакции, формы поведения и когнитивные схемы [7]. Важно, что когнитивная ошибка представляет собой механизм мышления, который, с одной стороны, формируется на основе иррациональных
75
(дезадаптивных) убеждений, а с другой — поддерживает их существование.
Перечень основных когнитивных ошибок был представлен А. Беком [1] и затем дополнен Д. Бернсом [2]. Хотя в дальнейшем список когнитивных ошибок пополнялся, исследователи и практики ориентируются прежде всего на перечень Д. Бернса, включающий десять ошибок: дихотомическое мышление, сверхгенерализацию, ментальный фильтр, обесценивание положительного, произвольный вывод, персонализацию, наклеивание ярлыков, долженствование, эмоциональное обоснование, преувеличение/преуменьшение.
1. Дихотомическое мышление — мышление в абсолютных категориях, не-
возможность континуальной оценки объектов, ситуаций, событий. Элементы множества принимаются в расчет, но распределяются по полюсам, то есть любой элемент множества наделяется признаками крайнего (полюсного) элемента.
2. Сверхгенерализация — формулирование обобщающих (обычно негатив-
ных) выводов, выходящих за предел текущей ситуации. Признак элемента множества распространяется на все множество (неоправданная индукция). Механизм сверхгенерализации может быть заложен в любой когнитивной ошибке в силу того, что когнитивная ошибка представляет собой структуру, актуализирующуюся всякий раз независимо от конкретных условий. Хотя упрощение, «экономия» есть механизм мышления как такового, иногда этот механизм начинает приводить к систематической ошибке.
3. Ментальный фильтр — безосновательный учет только неудач, поражений,
лишений вместо полной картины всех событий; фиксация на негативной детали ситуации приводит к негативному восприятию всей ситуации в целом. В более широком смысле — отсев части элементов множества; учет только элементов с определенным признаком. На основании этого механизма может быть сделан произвольный вывод о множестве в целом. Ментальный фильтр не содержит умозаключения в явной форме.
4. Обесценивание положительного — отказ от учета положительного опыта,
приводящий к поддержке негативного убеждения. Это мягкая форма ментального фильтра. Положительное не отсеивается, а сохраняется в поле внимания как не имеющее значения.
5. Произвольный вывод — ошибка, при которой человек делает негативное
умозаключение на основе недостаточной или даже противоположной информации. Разновидности — «чтение мыслей» и «предсказание будущего».
6. Персонализация — взятие на себя ответственности за все негативное,
даже если на это нет оснований, представление о себе как причине негативного поведения других людей без учета более вероятных объяснений их поведения. В более широком смысле — отнесение к кому-либо (себе, другим) ответственности/вины за те или иные события.
76
7. Наклеивание ярлыков — наделение себя или других какими-либо обобщающими (ча-
сто негативными) характеристиками без должного анализа (на основе произвольного вывода).
8. Долженствование — наличие четкой непреложной идеи о том, как должны вести себя
другие люди или сам человек.
9. Эмоциональное обоснование — убежденность в том, что нечто должно быть истиной,
на основе той или иной эмоции (разновидность произвольного вывода).
10. Преуменьшение или преувеличение — оценка себя, окружающих или ситуации с пре-
увеличением негативного или преуменьшением позитивного.
Учитывая сходство данных ошибок по некоторым параметрам, исследователи стремились создать их классификацию. В.П. Белянин объединил когнитивные ошибки в три группы: 1) сверхобобщения (ментальный фильтр, обесценивание позитивного, преувеличение негативного и/или преуменьшение позитивного, дихотомическое мышление); 2) произвольные умозаключения (наклеивание ярлыков, чтение мыслей, предсказание будущего); 3) эмоциональные обоснования (эмоциональное обоснование, долженствование, персонализация) [11]. Однако данная классификация не безупречна, так как между выделяемыми группами невозможно провести строгие границы.
Представления о когнитивных искажениях в психотерапии разрабатывались примерно в одно и то же время школами психотерапии А. Бека и А. Эллиса. Принципиальные позиции обеих школ в отношении иррационального мышления и когнитивных ошибок были одинаковыми. В книге 1962 г. А. Эллис выделил ряд иррациональных убеждений [4], которые впоследствии были объединены в четыре категории: 1) долженствование, 2) катастрофизация, 3) непереносимость фрустрации, 4) оценочная зависимость. Эти категории отражают в основном содержание иррациональных убеждений, в то время как когнитивные ошибки, описанные А. Беком, отражают когнитивный механизм, поддерживающий иррациональные убеждения. Связь иррациональных убеждений с когнитивными ошибками обоснована в ряде эмпирических исследований, в том числе при разработке психологических тестов.
Оценка признаков иррационального мышления в тексте
Признаки когнитивных ошибок и иррациональных установок могут быть выявлены при помощи современных методов анализа текста. Исследования в данной области проводятся специалистами разных направлений. Так, в 2017 г. была представлена методика компьютерного анализа текстов ICODLE (identifying cognitive distortion by deep learning — идентификация когнитивных искажений с помощью глубокого обучения). Модель нацелена на распознавание десяти основных когнитивных ошибок из списка Д. Бернса и основана на технологиях глубокого обучения. Два главных блока модели — это блок векторного анализа и блок классификации, основанный на работе сверточной нейронной сети [9].
В России подобных разработок пока нет, однако проводятся исследования с применением традиционных методов анализа текста (контент-анализ, интент-анализ и др.). Отметим, что основной вектор данных исследований связан с изучением манипулирования сознанием, а не с выявлением когнитивных ошибок как таковых. Тем
77
78
не менее высказывания, содержание, признаки некоторых когнитивных ошибок напрямую упоминаются как средства воздействия на сознание. Поскольку, как мы уже отметили, механизм сверхгенерализации заложен в любой форме когнитивной ошибки, наиболее общим типом высказываний, отражающих или активирующих когнитивные искажения и иррациональные убеждения, должны быть так называемые генерализующие высказывания (их также называют обобщающими, универсальными, ге-неритивными). Изучению семантики и прагматики данного типа высказываний был посвящен ряд работ [10; 14; 17; 19; 31].
Согласно В.Н. Суздальцевой, генерализующие высказывания (напр., Больше всех говорит тот, кому нечего сказать; Важен отдельный человек, а не общество) характеризуются отсутствием связи с конкретным референтом и атемпоральностью. Эти признаки обеспечивают возможность их некритичного восприятия, поскольку к фоновым знаниям носителя языка относится отождествление обобщенности и истинности. Авторитетной является языковая форма обобщения, имплицитно воздействующая на сознание носителя языка, что может стать основой для воздействия на сознание аудитории масс-медиа. С помощью генерализующих высказываний можно привить адресату масс-медиа новые представления и трансформировать его картину мира [31].
Как и сверхгенерализация, ошибки типа дихотомического мышления, ментального фильтра, произвольного вывода также должны обладать признаками генерализующих высказываний, в частности присутствием местоимений и наречий обобщающей семантики (всякий, любой, каждый, всюду, везде, всегда, никогда) [31]. На дихотомическое мышление указывают оценки в полярных категориях; о ментальном фильтре может косвенно свидетельствовать характер отобранных фактов. О произвольном выводе свидетельствует нарушение правил логического следования, часто — лексика катастрофизации и атрибутивные высказывания (приписывание людям мыслей или намерений на основании случайных проявлений). Долженствование, наклеивание ярлыков, персонализация и другие когнитивные ошибки также могут быть обнаружены путем выявления соответствующей лексики. Однако полноценная процедура выявления этих ошибок в тексте пока не разработана (исключение, по-видимому, составляет упомянутая программа !СОй1_Е).
Связь между иррациональным мышлением и интернет-технологиями
Одну из наиболее интересных областей исследования представляет связь между иррациональным мышлением и интернет-технологиями. Здесь исследуется то, как иррациональное мышление проявляется у пользователей сети, как оно способствует формированию интернет-зависимости, интернет-виктимизации и т.д.
Турецкие исследователи изучили связь между иррациональными убеждениями, кибербуллингом и кибервиктимизацией [8]. В исследовании приняли участие 849 учащихся средних школ. Для оценки иррациональных
убеждений использовался вариант шкалы IBS для подростков (irrational belief scale, adolescent form). Иррациональные убеждения оказались статистически значимым предиктором как для буллинга, так и для виктимизации. Как указывают авторы, это было первое исследование связи между иррациональными убеждениями и кибербуллингом, хотя в более ранних исследованиях отмечалась связь между иррациональным мышлением и агрессией.
Еще одна работа, выполненная в Италии, была посвящена принятию решений, негативным эмоциям и когнитивным искажениям у подростков, страдающих гемблингом [3]. В исследовании приняли участие 425 подростков от 14 до 19 лет. Они прошли несколько видов тестирования: скрининг для выявления проблемы гемблинга, оценку эмоционального состояния по шкале DAS-21 (шкала депрессии и тревоги), оценку ассоциированных с гемблингом когниций по шкале GRCS (Gambling-Related Cognition Scale), а также исследование паттернов принятия решений по системе DGMS (decision guidance management system). Посредством корреляционного и регрессионного анализа было показано, что степень тяжести гемблинга зависит от выраженности у подростка когнитивных ошибок, наличия депрессии и иррационального стиля принятия решений.
Изучение восприятия сетевого контента демонстрирует, что эффективность контента зависит от уровня символического капитала источника распространения контента, учета особенностей коммуникативной ситуации и успешности использования императивной коммуникативной стратегии, направленной на эмоциональную сферу адресата [33].
Исследования проявлений иррационального мышления в интернет-коммуникации интересны не только тем, как формируются сообщения, но и тем, как они воспринимаются. С одной стороны, иррациональные убеждения и когнитивные ошибки могут быть присущи автору текста или сообщения, размещенного в Интернете. С другой стороны, иррациональное мышление может быть присуще людям, которые воспринимают данные сообщения и могут принимать какие-то решения на основе того, что они восприняли. Люди с иррациональным мышлением могут быть подвержены различным влияниям и манипуляциям, причем это касается самых разных аспектов их жизни. Человек с иррациональным мышлением может быть потребителем каких-то услуг или товаров, он может быть реципиентом рекламных и политических мифов, но самое главное — он может быть склонен к формированию интернет-зависимости и подвержен целому ряду эффектов, связанных с воздействием на психику человека виртуальной среды. К рассмотрению этих эффектов мы теперь и перейдем.
Влияние медиатехнологий на идентичность (виртуальная деструкция личности)
Понятие «кризис идентичности», введенное в науку Э. Эриксоном, уже давно вышло за рамки психоаналитического и психологического контекста: оно употребляется сейчас в философских, социологических, лингвистических, исторических, антропологических исследованиях, объектом которых может выступать индивид, социальная группа, организация, политическая структура, этнос и пр. В связи с этим необходимо подчеркнуть, что противопоставлять индивидуальную идентичность коллективной можно лишь с достаточной долей условности. Даже индивидуально-психологический взгляд на идентичность обнаруживает ее как
79
WffWr /г
феномен надындивидуальный: психологический механизм формирования идентичности неизбежно подразумевает соотнесение индивида с его социальным окружением.
Кризис идентичности понимается как «неизбежный поворотный пункт, критический момент, после которого развитие повернет в ту или иную сторону, используя возможности роста, способность к выздоровлению и дальнейшей дифференциации» [5; 6].
Современные исследователи рассматривают человека как субъекта новой коммуникативной реальности [28], изучают механизмы кризиса идентичности под влиянием негативных социальных коммуникаций [26], анализируют кризис профессиональной и образовательной идентичности [18], оценивают влияние на формирование личностной идентичности виртуальной образовательной среды [15].
Согласно известному положению А.Н. Леонтьева, строение сознания изоморфно строению деятельности. Структура деятельности является конституирующим фактором для сознания, самосознания и идентичности. Факторами, способствующими формированию подлинной идентичности, являются совместная деятельность, погружение в определенную предметную среду и живое общение, произвольность (целенаправленность) действий, возможность отождествления человека с его деятельностью, возможность «укрепления-укоренения» в этой деятельности, а также представление ее процесса и результатов в форме нарратива. Последнее крайне важно, поскольку идентичность есть представление себя во времени: произвольный акт — это акт, организованный во времени и подразумевающий сопоставление полагаемой изначально цели с полученным результатом. Соответственно, зрелая, подлинная идентичность всегда предполагает способность человека к прогнозированию и контролю собственных действий и ориентацию на отсроченный результат.
Анализ позволяет выявить несколько эффектов современных коммуникативных технологий, характеризующих влияние виртуальной среды на идентичность и психологию человека.
1. Формирование иллюзии совместной деятельности. В отличие от деятельности в реальном пространстве, здесь деятельность не характеризуется устойчивыми параметрами, с которыми нужно считаться. Например, человек может выключить в любой момент лекцию или передачу, отвлечься на реальное пространство, в котором он в данный момент находится (его комната, вещи, возможность делать параллельные дела). Это создает условия для негативной интерференции и ослабления смысловых и целевых установок.
Современные технологии очень многое в деятельности человека берут на себя. По сути, они являются технологиями удовлетворения потреб-ностных состояний: благодаря им человек удовлетворяет свои потребности, не прикладывая таких усилий, которые потребовались бы без них. Сравните, что проще: найти необходимую информацию
80
в библиотеке или в Интернете; связаться с адресатом по обычной или электронной почте; переехать из одного конца страны в другой на лошадях или на самолете. Технологии всегда упрощали удовлетворение потребностей, но в виртуальной среде возможности такого упрощения стали практически безграничными. Теперь человек может удовлетворить свои потребности «недеятельным путем», не прикладывая особых усилий, как физических, так и когнитивных: вопрос часто решается лишь нажатием иконки на смартфоне. Подобного рода «иллюзорная деятельность» при кажущихся преимуществах способствует потенциально дефектному развитию личности в будущем. Люди оказываются неспособными воспринимать тексты, глубоко концентрироваться на каком бы то ни было процессе, запоминать информацию и работать с ней, оказываются неспособными к формированию и восприятию нарратива.
2. Эффект подзорной трубы. Виртуальное пространство предлагает человеку взаимо-
действие с огромным количеством фрагментированных персонажей, каждый из которых виден как через подзорную трубу. С одной стороны, это повод для формирования мифов, то есть искаженного восприятия лиц, представленных в виртуальном пространстве. Эти мифы обычно связаны с нарциссическими установками и подкрепляют их: например, человеку кажется, что его «друзья» в социальной сети более успешны, чем он. С другой стороны, это создает предпосылку для фрагментации идентичности человека, отождествляющего себя с чередой меняющихся персонажей, каждый из которых не предстает перед ним как целостная личность.
3. Эффект негативной рефлексии. Человек отождествляет себя не только с фрагменти-
рованными персонажами виртуальной среды, но и со своими собственными виртуальными следами: поставленные лайки и мимолетные комментарии, множество собственных фотографий в смартфоне, размещаемый в Сети контент — все это часто является продуктом реализации «стадного чувства», копирования кого-то другого, примерки на себя образа поведения, мышления, идентичности других людей. Изобилие собственных фрагментированных виртуальных следов создает человеку почву для избыточной рефлексии и усиливает оценочную установку.
4. Клиповое мышление. Нечеткость структуры медийного пространства компенсируется
его фрагментарностью: чтобы в обилии поступающей информации можно было хоть как-то ориентироваться, она представляется в сжатой, краткой форме. Соответственно, человек привыкает воспринимать и обрабатывать осколочные образы и компоненты информации.
Термин «клиповое мышление» сейчас широко используется в психологии и социологии, хотя о подобных вещах говорил еще философ, представитель Франкфуртской школы неомарксизма Герберт Маркузе в рамках своей теории одномерного человека. Данный термин ввел в употребление российский философ Ф. Гиренок в конце 90-х годов.
Феномен «клипового мышления» отображает принцип построения картины мира современного человека. Обладатель такого типа мышления не способен увидеть целостную картину мира, его восприятие действительности сводится к поглощению потока малосвязанных фактов и событий. Такой тип мышления становится наиболее предпочтительным для развитых современных обществ, живущих под лозунгом «потребления ради потребления» [29].
81
г
82
Суть «клиппинга» состоит в разрушении пространственно-временной структуры информации; основная задача клипа в интернет-пространстве — привлечь и удержать внимание пользователя на эмоциональном уровне, вызвать как можно более интенсивный аффект, эмоциональный отклик. Клиповое мышление связывается не с анализом причинно-следственных отношений, не с последовательным повествованием, а с восприятием ситуации как нерасчленимого целого. Такое мышление можно назвать инкорпорированным, или пралогическим. Понятие «инкорпорированное мышление» используется для описания одной из начальных стадий развития мышления и языка, когда одно единое слово-предложение употребляется для описания целой ситуации и даже цепочки последовательно разворачивающихся событий. Этот тип мышления характерен для первобытных племен и для детей определенного возраста; в психологии эта стадия развития называется комплексным мышлением. Подобное мышление основывается на зрительных образах, чувственном восприятии, привязано к актуальной ситуации [35].
5. «Выпадение» из времени. Для современных медиатехнологий характерна ориентация на симультанный способ обработки информации в ущерб сукцессивному. Короткий ролик или череду картинок с подписями в Сети посмотреть и воспринять существенно проще, чем прочитать книгу. Потребитель подобной информации воспринимает ее практически непроизвольно, не прилагая усилий. Жизнь перестает быть для него «усилием во времени» (М. Пруст); человек, не выполняющий произвольных актов, лишается способности соотносить себя с собой в потоке событий (распадается нарратив). Таким образом, становясь узником «временной дыры», современный человек лишается механизма, формирующего его идентичность и его самосознание. Чтобы объяснить, как это происходит, рассмотрим эффекты виртуального времени, образующие парадокс актуального момента.
Время как фактор формирования идентичности может быть представлено как форма самосознания (в кантианской философии), форма нарратива (в нарративной психологии, для которой личность есть прежде всего история личности) или форма произвольного акта (в отечественной психологии деятельности). Акт деятельности разворачивается во времени: действие нужно запланировать и осуществить, а затем нужно сопоставить полученный результат с целью, которая была поставлена вначале. Способность планировать деятельность сопряжена со способностью получать отсроченный результат: я сегодня делаю то, что принесет свои плоды завтра (или через год, или даже через сотню лет, не мне, а моим потомкам). Итак, произвольность деятельности — это способность ее планировать и получать отсроченный результат.
Человек классической эпохи формировался в условиях линейного восприятия времени и приоритета сукцессивной (поэтапной) обработки информации. С этим и связаны идеи о развитии личности, о передаче традиций в форме рассказа, в устной, а затем и в письменной речи. Чтобы оставаться собой, человеку необходимо было совершать усилия («усилие быть человеком», по Ницше), планировать деятельность, осознавать себя во времени.
В цифровую эпоху что-то существенно изменилось. Почему мы так часто говорим «виртуальное пространство», но обычно не употребляем понятие «виртуальное время»? Виртуальное пространство требует преимущественно симультанной (единовременной) обработки информации (формат этэ, твита, картинки, поста). Сеть — это прежде всего пространственная, а не временная структура. Соответственно, и время в Сети организовано по законам пространства: пространство довлеет над временем. Длинное видео никто не досматривает, длинный текст никто не дочитывает, люди приучились воспринимать другой формат — отрывочные, осколочные образы, такие как картинка с подписью, сторис длиной в несколько секунд, короткие ролики, новостную ленту с текстами, укладывающимися в ограниченное количество символов.
Сегодня, в отличие от еще недавнего прошлого, у человека есть инструменты, позволяющие включать прошлое в настоящее (фотографии, видеозаписи, сторис в Инста-грам и т.д.). История личности превращается в вечное «сейчас», прошлое и настоящее приравниваются друг к другу. Однако настоящее тем самым обесценивается: «сейчас», требующее постоянных обновлений, — это вечное «вчера». Таков парадокс актуального момента, включающий два противоположных эффекта.
1. Расширение актуального момента. Этот эффект заключается в легкодоступности прош-
лого, которое как бы «всегда с собой»; прошлое настойчиво проникает в настоящее. Человек в любой момент может посмотреть в телефоне фото или видео любого периода своей жизни, сохраненную переписку в мессенджерах и т.п. В доцифровую эпоху подобных возможностей у человека было существенно меньше: трудность доступа к прошлому обеспечивала его высокую ценность (альбом черно-белых фотографий). В силу простой психологической закономерности доступность противоположна ценности: чем доступней становится прошлое, тем меньшую ценность оно представляет. Расширение актуального момента ведет к обесцениванию прошлого.
2. Сужение актуального момента. Актуальный момент, расширяющийся за счет включе-
ния прошлого, также претерпевает обесценивание: становясь «всем», он превращается в «ничто». Отсюда бесконечная гонка за обновлениями: все, что было пять лет назад, год назад, даже месяц и подчас день назад, — уже не актуально. Обнаруживается феномен «старения» социального лица: нужно обновлять информацию в социальных сетях, разместить в профиле старую фотографию уже нельзя, в этом ощущается уже что-то неправильное, возникает необходимость обновлений, чувство борьбы с отставанием; стоит зазеваться — и ты уже отстал, уже «выпал из обоймы». «Сейчас» превращается в попытку догнать время и вечно ускользает.
Этот парадокс возникает именно потому, что в виртуальном мире время организуется по законам пространства, не является линейным. Возможно ли линейное виртуальное время? Вот ключевой вопрос. Пример: хотя фотографии в облачном хранилище распределены в хронологическом порядке, к любой из них возможен практически мгновенный доступ. Если бы старую фотографию нужно было загружать дольше или она требовала бы какой-то особой формы загрузки, это было бы моделью линейного времени в виртуальном мире. Конечно, с практической точки зрения это бессмысленно; мы ценим современные технологии как раз за упрощение многих видов деятельности, но не за их усложнение. Однако плата за такое упрощение может быть достаточно высока. Это деструкция идентичности, связанная с распадом нарратива и распадом структуры произвольного акта.
83
Заключение
Современные способы и формы передачи информации, способы формирования и трансляции мифов, формы самопрезентации человека, современные коммуникативные технологии создают предпосылки для кризиса идентичности — не только личностной, но и групповой. С одной стороны, современное коммуникативное пространство (медиапространство, интернет-среда) обладает рядом характеристик, способствующих формированию у коммуникантов иррациональных форм восприятия, мышления, поведения. С другой стороны, люди, склонные к иррациональным установкам, некритично воспринимают те или иные сообщения и сами становятся трансляторами мифов. Эффекты погружения деятельности и коммуникации в виртуальную среду могут быть достаточно серьезными. Для описания сложившейся ситуации подходят следующие слова И. Канта: «...только вследствие того, что я могу схватить многообразие представлений в одном сознании, я называю все их моими представлениями; в противном случае я имел бы столь же пестрое, разнообразное я, сколько у меня есть сознаваемых мной представлений» [23]. Описываемый кризис можно назвать виртуальной деструкцией личности. Эта деструкция выражается в перестройке индивидуального и общественного сознания. В ходе любого кризиса неизбежно отмирают одни формы организации и появляются другие; вопрос лишь в том, насколько глубоким оказывается процесс перестройки и не чреват ли он разрушением фундаментальных структур. Можно полагать, что структура произвольного акта, формообразующая для сознания и самосознания личности, является как раз фундаментальной.
Литература
1. Beck A.T. The diagnosis and management of depression. Philadelphia: University of Pennsylvania Press, 1967.
2. Burns D.D. Feeling Good: The New Mood Therapy. New York: Morrow, 1980.
3. Cosenza M., Ciccarelli M., Nigro G. Decision-making styles, negative affectivity, and cognitive distortions in adolescent gambling // Journal of Gambling Studies, June 2018.
4. Ellis A. Reason and Emotion in Psychotherapy. NY: Lyle Stuart, 1962.
5. Erikson E. Identity and the Life Cycle. Selected Papers. New York, 1959.
6. Erikson E. Identity: Youth and Crisis. New York, London: Norton, 1968.
7. Prasko J., Prasková H., Prasková J. Deprese a jak ji zvládat. Praha: Nakladatelství Portál, 2003.
8. Sabanci Yu., Cekic A. The Relationship between Irrational Beliefs, Resilience, Psychological Needs, Cyberbullying and Cyber Victimization // Universal Journal of Educational Research, 2019.
9. Zhao X., Miao Ch., Xing Zh. Identifying Cognitive Distortion by Convolutional Neural Network based Text Classification // International Journal of Information Technology. 2017. Vol. 23. № 1.
10. Андиш И.Б. Генерализованные высказывания в публицистическом и художественном дискурсах: автореф. дис. ... канд. филол. наук. Пятигорск, 2012.
11. Белянин В.П. Трудности работы с иррациональными убеждениями в когнитивно-поведенческой терапии // Журнал практического психолога. 2014. № 2.
84
С. 38-48.
12. Богдановская И.М. Медиа-коммуникация // Universum: Вестник Герценовского университета. 2011. № 8. С. 77-80.
13. Войтик Е.А. К вопросу определения медиакоммуникации как понятия // Открытое и дистанционное образование. 2013. № 1. С. 26-31.
14. Гаврилова Е.Н. Универсальные высказывания и другие обобщающие суждения // Филол. науки. 1986. № 3. С. 56-62.
15. Главатских М.М. Влияние виртуальной образовательной среды на развитие идентичности личности: обоснование исследования // Педагогическое образование в России. 2013. № 4. С. 32-34.
16. Данилова А.А. Манипулирование словом в средствах массовой информации. М.: «Доброс-вет», «Издательство "КДУ"», 2011.
17. Данкова Н.С. Стратегия генерализации как средство репрезентации судебной власти в СМИ: на матер. рос. и англ. печатных СМИ // Полит. лингвистика. 2016. № 1 (55). С. 73-81.
18. Жигинас Н.В. Кризис идентичности студентов в свете проблемы психического здоровья // Вестник ТГПУ. 2009. Вып. 4 (82). С. 61-64.
19. Завьялова О. С. Функции генеритивного высказывания в структуре текста: автореф. ... дис. ... канд. филол. наук. М., 2002.
20. Казак М. Специфика современного медиатекста // Современный дискурс-анализ. 2012. Выпуск 6. Электронный журнал. С. 30-41.
21. КайдаЛ.Г. Позиция автора в публицистике. Стилистическая концепция // Язык современной публицистики: сб. статей / сост. Г.Я. Солганик. 3-е изд. М.: Флинта: Наука, 2008. С. 58-66.
22. Каминская Т.Л. Адресат в массовой коммуникации: монография. Великий Новгород, 2008. 166 с.
23. Кант И. Критика чистого разума. Ростов-на-Дону: «Феникс», 1999.
24. Леонтьев А.А. Психология воздействия в массовой коммуникации // Язык средств массовой информации: учебное пособие для вузов / под ред. М.Н. Володиной. М.: Академический проект: Альма Матер, 2008.
25. Медведева Е.В. Рекламная коммуникация. М.: Издательство ЛКИ, 2008.
26. Павлова Н.В. Негативные коммуникации и кризис идентичности // Известия Саратовского университета. Новая серия. Философия. Психология. Педагогика. 2015. Т. 15. Вып. 1. С. 51-53.
27. Пескова Е.Н. Медиакоммуникация и медиадискурс: подходы к определению понятий, структура и функции // Знак: проблемное поле медиаобразования. 2015. № 2(16). С. 26-31.
28. Соловьева Л.Н. Современный человек как субъект новой коммуникативной реальности // Общество: философия, история, культура. 2017. № 12.
29. Стоян А.А. «Клиповое мышление» через призму «Одномерного человека» Герберта Марку-зе // Научный журнал КубГАУ. 2015. № 114 (10).
30. Субботина Н.Д. Суггестия и контрсуггестия в обществе. М.: КомКнига, 2007.
31. Суздальцева В.Н. Генерализующие высказывания как средство манипулирования сознанием массового адресата // Медиалингвистика. 2019. Т. 5. № 1. С. 60-72.
32. ФиллипсЛ., Йоргенсен М.В. Дискурс-анализ. Теория и метод. Харьков: Гуманитарный центр, 2008. 352 с.
33. Харламов А.А., Пильгун М.А. Восприятие сетевого контента: на материале данных ВКонтакте // Речевые технологии. 2019. № 1-2. С. 82-98.
34. ЧерныхА.И. Медиа и ритуалы. М.: Университетская книга, 2013. 236 с.
35. Шеметова Т.Н. Клиповое интернет-сознание как тип пралогичного мышления // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. 2013. № 4 (2). С. 254-259.
36. Шестакова Э.Г. Медиатекст и медиалингвистика: бифуркация отношений // Медиалингвистика. 2016. № 1.
37. Шмелева Т.В. Медийное речеведение: сборник статей. СПб., 2015.
38. Якуба Я.О. Изучение медиатекста в семиотике: методологические аспекты // Бизнес. Общество. Власть. 2013. № 14. С. 55-63.
85
IRRATIONAL ASPECTS OF INTERNET COMMUNICATION AND VIRTUAL DESTRUCTION OF PERSONALITY
Zhuravleva J.V., researcher, Institute of Linguistics,
RAS, Moscow, jv.clinic@yandex.ru
The article is devoted to the analysis of the irrational attitudes of the subject's thinking in Internet communication. The problem is relevant, since the irrational thinking of communicants contributes to the uncritical perception of messages in Internet communication and, thereby, increases their susceptibility to manipulative influence. The terms "Internet communication", "media communication", "irrational thinking" are clarified. A possible version of the conceptualization of the "irrational" in communication through the prism of the methodology of modern cognitive psychology and psychotherapy is proposed, and the phenomenology of irrational attitudes and distortions of thinking is presented. The article analyzes modern Russian and foreign studies devoted to the possibilities of assessing the signs of irrational thinking in texts. The article describes the virtual destruction of personality as a result of the influence of media technologies on the identity of a person. Five effects of modern media technologies are formulated and revealed: 1) the formation of the illusion of joint activity, 2) the effect of the "spyglass", 3) the effect of negative reflection, 4) clip thinking, 5) "falling out" of time. It is assumed that the study of the peculiarities of the thinking of the subjects of communication will contribute to the construction more complete scientific model of persuasive aspects of Internet communication.
• media communication • Internet communication • irrational thinking
• impact on consciousness • virtual destruction of personality • media technologies • clip thinking.
86
