CC BY
25
значения европейского государства, находящегося на пике тяжелого экономического или политического кризиса. В разное время применялось к Турции, Великобритании, Италии, Ирландии, Португалии, Греции, России и ряду других государств.
10 Здесь цитата дана в переводе автора. Ху Цзиньтао цзай Чжунго Гунъчаньдан да шици ци цюаньго дайбяодахуэй шан дэ баогао [35]. Далее цитируется официальный перевод на русский язык: [36].
11 «Пять принципов мирного сосуществования» (или «Панча Шила»): взаимное уважение территориальной целостности и суверенитета, ненападение, невмешательство во внутренние дела, равенство и взаимная выгода, мирное сосуществование. Таким образом, в формировании межгосударственных отношений социальный строй, идеология или ценностные представления не являются основными критериями. «Пять принципов мирного сосуществования» впервые были провозглашены в индийско-китайском соглашении о Тибете, подписанном в 1954 г. В 1982 г. они вошли в Конституцию Китая.
12 В официальном переводе доклада Ху Цзиньтао, опубликованном на информационном интернет-сайте XVII съезда КПК, употребляется термина «мягкая мощь». В китайском языке для перевода самого термина «мягкая сила» существует четыре варианта: жуань шили, жуань лилян, жуань голи и жуань цюаньли. Постепенно наиболее популярным и часто употребляемым термином становится «жуань шили».
13 Попытки сделать гармонию своей «визитной карточкой» на международной арене Китай предпринимал и раньше. Так, например, в 2005 г. в преддверии 60-летнего юбилея ООН китайцы привезли в Нью-Йорк, где находится штаб-квартира организации, 600-килограммовый колокол «Гармония мира». Этот подарок был сделан из гильз артиллерийских снарядов и собранного школьниками металлолома, что «символизирует отказ от войн и стремление человечества к миру, защиту окружающей среды и жизни на Земле».
14 Особенно заметна активизация Китая в Африке, где он поддерживает в общей сложности 46 государств.
«Вестник РУДН. Сер. Политология», М., 2012 г., № 4, с. 24-30.
Н. Мамедова,
кандидат экономических наук, Е. Дунаева,
кандидат исторических наук, И. Федорова,
кандидат исторических наук (ИВ РАН) ИРАН ПОСЛЕ ПРЕЗИДЕНТСКИХ ВЫБОРОВ
Последние выборы президента Ирана, прошедшие 14 июня 2013 г. и ставшие одиннадцатыми по счету в истории этой страны, имели огромное значение для исламской республики. Их результа-
ты можно рассматривать как поддержку иранским народом курса на изменение внешней и внутренней политики, отказ от радикализма, стремление к либерализации. Новому президенту, которым стал ходжат-оль-ислам X. Рухани, и его команде предстоит решить сложные задачи: стабилизировать экономическую ситуацию и урегулировать внутриполитический кризис, для чего потребуется снять основные проблемы с МАГАТЭ и группой «5+1», добиться ослабления, а по возможности — снятия санкций, начать процесс восстановления отношений с Западом, предотвратить попытки изоляции ИРИ от участия в решении региональных проблем, подтвердить свой статус региональной державы, снизить напряженность суннитско-шиитского противостояния, разрешить проблемы, возникшие во взаимоотношениях с соседними государствами и др.
Накануне президентских и муниципальных выборов 2013 г. в Иране сложилась чрезвычайно напряженная ситуация, которая отразилась на ходе предвыборной борьбы, включая процедуру отбора кандидатов, а также на результатах самих выборов. Фактором, оказавшим, пожалуй, самое сильное влияние на формирование этой ситуации, в том числе и на расклад политических сил, стала социально-экономическая обстановка. В последний год пребывания у власти правительства М. Ахмадинежада наибольшей критике со стороны представителей других ветвей власти и самых разных политико-религиозных сил подвергалась экономическая политика президента. В целом эта политика не противоречила основным направлениям курса на формирование социально ориентированной рыночной экономики, который стал проводиться в жизнь с 2009 г., впервые после первой волны приватизации в начале 1990-х годов, когда была поставлена задача оставить в руках государства не более 20% собственности. Созданный Фонд справедливости, в который передавалось до 30% акционерного капитала приватизируемых предприятий, безвозмездно передавал акции семьям, потерявшим родных на войне с Ираком и имеющим доход ниже прожиточного минимума. Была разработана программа отмены субсидий, получившая одобрение международных экспертов. Реализация этой программы сопровождалась беспрецедентными в мировой практике мерами социальной защиты, на них предполагалось использовать «излишек» доходов от экспорта нефти. В частности, был создан специальный фонд за счет поступлений НДС на товары высшей ценовой категории и открыты компенсационные счета для семей, подавших заявки на помощь. Число таких семей составило 19 млн, или почти 80% населения
страны. Первоначальные выплаты составляли 90 долл. на семью, но затем они были сокращены. В бюджете на 2011 г. размер таких выплат был определен в 30 млрд долл.; в целом они позволяют компенсировать повышение цен на хлеб и топливо.
Однако ужесточающиеся международные санкции, особенно односторонние санкции США и ЕС, которые после 2011 г. приобрели характер международных, фактически поставили Иран перед угрозой глубокой экономической регрессии. Наиболее тяжелыми для страны стали санкции на закупки иранской нефти, экспорт которой обеспечивал основные поступления в бюджет, в Стабилизационный нефтяной фонд и Фонд национального развития. Так, страны ЕС сократили закупки иранской нефти более чем в три раза -с 14 млрд долл. в 2008 г. до 4,6 млрд в 2012 г.; при этом вдвое сократился экспорт в Иран машин и транспортного оборудования. Конечно, Турция, Япония, Индия, Китай и ряд других стран не прекратили, но снизили объемы закупок; часть нефти Иран, видимо, продает по ценам, более низким, чем на мировом рынке. В бюджет на текущий 2013/2014 г. заложен объем экспорта нефти, вдвое меньший среднегодового за последние 50 лет (всего 1,3 млн. баррелей в сутки). Если санкции на первом этапе смогли инициировать развитие предприятий, опирающихся на собственные ресурсы, то уже к концу 2012 г. они привели к падению ВВП и в результате - к ухудшению материального положения населения. В настоящее время можно оценить влияние санкционного режима на социально-экономическую ситуацию как решающее.
Приватизация, которая привела к повышению доли участия частного сектора в ВВП, после ужесточения санкций и вывода из страны многих иностранных компаний не смогла радикально изменить предпринимательский климат. Более того, по данным за девять месяцев 2011/2012 г., доля частного сектора в ВВП составила всего 65%, хотя к концу 2008 г. превышала 73%. Программы поддержки мелкого и среднего бизнеса еще не заработали в полную силу, хотя Центральный банк для финансирования планов развития в июне 2013 г. выделил 32 млрд долл.
Очень велик уровень коррупции, тормозящей развитие предпринимательства, не связанного с государственными структурами. По индексу восприятия коррупции за 2012 г. Иран (как и Россия) занял 133-е место из 176 стран. Конечно, уже с 2008 г. на экономическую ситуацию значительное влияние стал оказывать и мировой финансовый кризис, но это влияние выразилось лишь в некотором замедлении темпов роста. С 2000 по 2008 г. среднегодовые
темпы роста ВВП превышали 6%, в 2000-2010 гг. они составляли 5,4%, вышли на нулевой уровень в 2010 г., а по данным МВФ за апрель 2013 г., впервые за последние 20 лет стали отрицательными и снизились почти на 2% (-1,9%). По прогнозам МВФ, падение ВВП Ирана продолжится и в 2013 г. - до 1,3%, рост начнется в 2014 г., хотя до этого МВФ давал Ирану более положительные оценки. Возможно, что ослабление давления США на Китай, Японию и Индию в связи с импортом иранской нефти, о котором в США говорилось накануне выборов в Иране, улучшит ситуацию, но то, что санкции крайне осложнили положение, бесспорно. Инфляция за 2012 г. превысила 30%, за первые месяцы 2013 г. ее уровень не снизился. По данным Статистического центра Ирана, уровень безработицы составил 12,2% (на март 2013), при этом уровень безработных в группе городского населения от 15 до 24 лет - 31,4%. А это - самый «горючий» социальный слой. Второй взрывоопасный социальный слой - женщины, отличающиеся в Иране высокой политической активностью. Уровень женской безработицы - почти 29%, а в группе от 15 до 24 лет - 41,5%.
При этом, как уже говорилось, руководство страны уделяет большое внимание вопросам социальной защищенности населения, особенно повышению жизненного уровня беднейших слоев. Хорошо развита система социального обеспечения, постоянно повышается уровень минимальной заработной платы, от которой ведутся начисления по социальным выплатам. С 2000/2001 по 2010/2011 г., по данным Центрального банка Ирана, она выросла более чем в 4,5 раза (с 57 до 303 долл. в месяц). В конце 2012 г. введен налоговый иммунитет для лиц, имеющих месячный доход до 550-580 долл. Произошло качественное изменение жизни даже в самых низших группах населения - особенно среди горожан, имеющих доступ ко всем базовым коммунальным услугам. В целях воплощения принципа исламской справедливости реализуются разные программы по участию населения в различных экономических проектах. Действующая пенсионная система обеспечивает пенсионерам довольно приличный уровень жизни. Минимальная пенсия равна минимальной заработной плате, или около 70% от средней зарплаты по стране. Поддержка, оказываемая населению, осуществляется через различные исламские институты, в том числе исламские фонды и вакфы.
По разным оценкам, число только официально действующих в стране религиозных и общественных благотворительных фондов составляет около 3 тыс. Значительные средства вкладываются в
образование и здравоохранение. В 2009-2010 гг. расходы на образование составили около 5% ВВП (и почти 20% всех бюджетных расходов). Число учащихся в школах и колледжах в 2010 г. превысило 13 млн человек, в вузах свыше 4 млн кроме того, 1,5 млн человек обучаются в системе университета Азад (Свободном, или Открытом университете). Продолжительность жизни иранцев увеличилась с 58 лет в 1979 г. до 70 для мужчин и до 73 лет для женщин к 2010 г. Показатели здоровья по Ирану выше средних по региону. Индекс развития человеческого потенциала Ирана растет быстрее, чем общемировой и региональный. Отставание Ирана по ИЧР за 1990-2012 гг. сократилось почти наполовину (с 0,540 до 0,742), в результате чего Иран вошел в группу стран с высоким индексом, заняв 76-е место в рейтинге стран за 2012 г.
Однако из-за сокращения бюджетных доходов (в связи с упомянутыми санкциями на закупки иранской нефти, а также простоев предприятий, работавших на импортных комплектующих) реальные доходы населения за последние два года стали сокращаться. К этому добавились скачок инфляции, падение курса риала из-за отключения иранских банков от системы СВИФТ, что сделало социальную ситуацию крайне напряженной. Возможно, эта ситуация, как и критика экономической политики, могла бы оказаться не столь острой, если бы руководство Ирана уже в 20092010 гг. признало негативное влияние санкций, а не доказывало, что они только способствуют созданию самодостаточной экономики. К настоящему времени именно социально-экономическое положение можно рассматривать как решающий фактор, под влиянием которого новое руководство, очевидно, пойдет на уступки по ядерной программе, которые могут смягчить санкционный режим США и Запада в целом.
Представляется, однако, что в краткосрочной и даже среднесрочной перспективе экономика страны в состоянии выдержать изоляционный режим. По уровню реального ВВП (исчисляется по паритету покупательной способности национальных валют (ППС)) Иран в 2012 г. занимал 18-е место в мире. В 2010 г. ВНД на душу населения составил по обменному курсу 4520 долл., по ППС (паритетам покупательной способности) - 11 500 долл. Народное хозяйство способно обеспечить пусть не высокий, но жизнеспособный уровень потребления. А идеологическое противостояние внешнему врагу, который лишает Иран его законного права на развитие ядерной энергетики, весьма велико. Ни одна из полити-
ческих организаций, включая оппозиционные партии, не ставит под сомнение курс на развитие ядерной программы.
Тем не менее иранское общество под влиянием экономических трудностей (особенно после подъема, связанного с ростом цен на энергоносители в середине 2000-х годов) настроено на перемены, в том числе в области социально-экономической политики. Дальнейшее развитие иранской экономики, особенно ее сырьевых отраслей, базирующихся на крупных запасах нефти (5-е место в мире) и газа (в 2013 г. - 1-е место), во многом зависит от отношений с миром, от взаимосвязей с экономиками стран, не только импортирующих энергоресурсы, но и экспортирующих передовые технологии.
Несмотря на приватизацию и реформу субсидий, процесс экономической либерализации заторможен. Государство сохранило решающие позиции в экономике, значительное место в ней по-прежнему занимают исламские фонды. За время нахождения у власти команды Ахмадинежада укрепились экономические позиции Корпуса стражей исламской революции (КСИР). Как ни парадоксально, но именно санкционный режим, запустивший процесс милитаризации экономики, и выход иностранных компаний из крупномасштабных проектов, во многом способствовали тому, что их место стали занимать компании КСИР. Финансовое положение последних укрепилось за счет выполнения государственных заказов и приобретения значительных активов в процессе ускоренной приватизации. Правительство постаралось придать последней черты «демократического распределения» государственной собственности, выпустив так называемые акции справедливости, обеспеченные доходами от приватизируемых предприятий. Однако в целом приватизация укрепила позиции крупной бюрократической прослойки, исламских фондов, КСИР, усилила клановый характер социально-экономической структуры страны, которая, в отличие от других восточных стран, в значительной мере основана на принадлежности не к роду, а к религиозной школе, религиозной группировке. Это отрицательно влияет на условия развития бизнеса, на создание современной конкурентоспособной экономики.
Достигнутый уровень экономического развития, повышение качества жизни и образования, появление среднего класса сделали весьма актуальной для современного Ирана проблему дальнейшей либерализации экономических условий ведения бизнеса и демократизации политической жизни. Накопившийся за последние пять лет потенциал недовольства высок, хотя массовых открытых
выступлений после 2009 г. (в том числе национальных движений) не было. В условиях, когда ограничена деятельность партий и даже религиозных группировок, недовольство находит проявление в СМИ, на бытовом уровне, особенно в настроении базара, который до сих пор остается определенным барометром политических настроений общества. Своеобразным индикатором недовольства обстановкой в стране является отток молодежи в зарубежные школы и вузы, в том числе детей государственных лидеров, членов меджлиса, о чем нередко сообщается в иранской печати.
При дальнейшем ухудшении экономической ситуации можно прогнозировать возникновение массовых волнений. И это вполне возможно, тем более что только за одну неделю до выборов администрация США ввела в действие целый пакет новых санкций против Ирана. Однако вероятность смены самого режима в результате усиления санкционного режима остается невысокой. Потенциал исламской государственности в глазах почти всех слоев населения Ирана сохраняется высоким, поэтому наиболее вероятен выход из тяжелой экономической ситуации и экономической изоляции путем корректировки внешнеполитического курса для смягчения санкционного режима, особенно со стороны США и ЕС. Победа на выборах Хасана Рухани, отличающегося прагматическим подходом к решению насущных проблем страны, не имеющего конфронтационных отношений с основными центрами государственной власти, повысила шансы для реализации такого сценария.
Ход предвыборной борьбы и результаты выборов значительно изменили расклад сил на внутриполитической арене. На протяжении последних восьми лет основные рычаги власти оказались в руках правых консерваторов, что привело к доминированию консервативно-радикальной линии во внутренней и внешней политике. Наблюдалось полное вытеснение либерально настроенной части политического класса из государственных органов при ограничении влияния умеренно настроенных консерваторов и прагматиков. Это привело к расслоению внутри консервативного лагеря, выделению новых идеологических течений и появлению новых элит.
Исламские радикалы завоевали прочные позиции в Наблюдательном совете, Обществе преподавателей Кумского теологического центра и составляют значимую часть среди членов Совета экспертов, объединения пятничных имамов и среди представителей духовного лидера в государственных структурах. КСИР и Ба-
сидж находятся под их преимущественным влиянием. Летом 2011 г., в преддверии предстоящих выборных кампаний (парламентской и президентской), радикалы создали коалицию «Фронт Верности исламской революции» (Пайдари), духовным наставником которого считается аятолла Месбах Йазди, и выступили на выборах отдельно от консервативного лагеря. Это объединение не едино, а подразделяется на два течения: первое допускает возможность поддержки М. Ахмадинежада, второе резко критикует его действия. Хотя сторонники радикальной линии и проиграли выборы (их кандидатом был Саид Джалили) и признали их результаты, однако они заявили о стремлении вновь бороться за власть через четыре года. Основные опасения у правого крыла в настоящий момент вызывает готовность Рухани пойти на уступки Западу, что может привести к изменению экономической политики. Очевидно, именно эта группировка и будет оказывать основное противодействие любым изменениям политического курса страны.
Консерваторы-радикалы привели в 2005 г. к власти М. Ах-мадинежада, но сейчас рассматривают его ближайшее окружение как «уклонистов». Это объясняется политикой самого Ахмадине-жада, особенно четко проявившейся в ходе его второго срока (2009-2013), когда произошел отход от позиций исламского радикализма, был сделан больший акцент на националистические идеи, нежели на исламскую составляющую, проявилось стремление ограничить власть и влияние первого поколения революционеров, несколько отодвинуть от власти духовенство, создать новую политическую и бизнес-элиту, а также намерением президента расширить свои права как главы исполнительной власти, ограничив контроль со стороны меджлиса и других властных структур (в числе последних - Наблюдательный совет и Совет по целесообразности принимаемых решений), и кроме того, сократить влияние религиозных организаций на выработку политических решений.
Пропрезидентские силы позиционировали себя на выборах как самостоятельное течение, вышедшее за пределы традиционного соперничества консерваторов и реформаторов. Их попытки укрепиться в меджлисе и местных советах, а также принять участие в президентских выборах закончились провалом. Кандидат от этой группы Р. Машаи был снят с президентских выборов Наблюдательным советом. Ахмадинежад трижды обращался к духовному лидеру (рахбару) Исламской республики Иран (ИРИ) аятолле Ха-менеи с просьбой своим указом восстановить Машаи, но не нашел у него поддержки. Надо полагать, что Ахмадинежад, который су-
мел получить лицензию на открытие технологического университета, не ограничится только преподаванием, а постарается закрепиться на политической арене. Однако пока у него нет прочной основы для дальнейшей политической деятельности. Вполне вероятно, что его сторонники, используя новое учебное заведение как центр мобилизации своих сил, попытаются создать движение для распространения своей идеологии и дальнейшего участия в парламентских и муниципальных выборах. Пропрезидентские силы выражают готовность сотрудничать с X. Рухани, о чем заявил в своем письме к нему идеолог этого направления Абдоль-реза Давари.
Исламским радикалам противостоят консерваторы - традиционалисты и прагматики, контролирующие законодательную власть. Им удалось утвердить свое определяющее влияние в меджлисе в 2012 г. Судебная власть, во главе которой стоит аятолла Амоли Лариджани, также контролируется консерваторами умеренного спектра. В списке допущенных к выборам этот политический спектр был представлен тремя кандидатами - А. А. Велаяти, М.Б. Галибаф и Г.А. Ходад Адель. Близок им по политическим взглядам и участвовавший в выборах М. Резаи, позиционирующий себя как независимый. В конечном итоге, именно это обилие кандидатов и стало причиной поражения консервативного лагеря. После выборов практически все объединения умеренно консервативной направленности, в том числе и известная политическая организация «Общество борющегося духовенства», а также ряд великих аятолл выразили доверие X. Рухани. Готовность к взаимодействию с ним продемонстрировал и спикер меджлиса А. Лариджани. В ИРИ доверие законодательной власти - важный фактор успеха президентской деятельности. В частности, именно позиция меджлиса предопределила отклонение в 2004 г. Дополнительного протокола к Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), о присоединении к которому заявило правительство М. Хатами. С 2008 г. депутаты отвергали практически любые предложения Ахмадинежада, что и стало причиной острого противостояния исполнительной и законодательной власти и привело к внутриполитическому кризису.
Реформаторский лагерь, хотя и считает себя победителем выборов, ослаблен, разобщен, и в нем пока не изжиты последствия политического кризиса 2009 г. Наиболее радикальные его элементы рассматриваются официальной властью как мятежники, и у части общества понятие «реформаторство» ассоциируется с анти-
государственной и антиисламской деятельностью. Однако умеренные силы этого лагеря, во главе которых стояла религиозно-политическая организация «Ассоциация борющегося духовенства», всегда действовали в рамках Конституции ИРИ и выступали за упрочение исламской республики. После событий 2009 г. умеренные реформаторы, пройдя через репрессии, закрытие партий и печатных органов, отмежевались от оппозиции за рубежом, подтвердили свою верность Хаменеи и исламскому режиму и сумели восстановить свои позиции.
Участие в выборах - первый выход реформаторов на политическую арену после протестных акций, охвативших страну после предыдущих президентских выборов. Принимая участие в этой кампании, реформаторы призывали к развитию демократических институтов и проведению политических либеральных реформ в рамках исламского строя, т.е. при сохранении сильной религиозной составляющей. Они выступают за расширение возможностей для развития частного предпринимательства, дальнейшую либерализацию экономической жизни, нормализацию отношений с Западом и региональными центрами. Осознавая необходимость снятия международных санкций путем активизации переговорного процесса с группой «5+1», эти силы не поднимают вопроса о приостановке развития ядерной программы и не выражают готовность идти на значительные уступки в этой области. Эта группа реформаторов, лидером которых продолжает оставаться М. Хатами, и выдвинула своего кандидата М. Р. Арефа, в последние дни перед выборами решила в тактических целях поддержать X. Рухани. С ним она связывает возможность своего возвращения на политическую арену и участия в государственных структурах. Более радикальные течения либерального лагеря, которые представляют партия «Партнерство» и «Моджахеды исламской революции», до решения вопроса о снятии ареста с М.Х. Мусави и М. Кяруби, стоявших во главе протестных акций лета и осени 2009 г., не будут вовлечены в объединительные процессы; как косвенно заявил Ру-хани, снятие всех обвинений с руководителей протестных акций -дело не ближайшей перспективы.
Свое укрепление реформаторский лагерь связывает с возвращением к активной политической деятельности А. А. Хашеми Рафсанджани. С 2009 г. этот крупнейший политический и религиозный деятель находился в изоляции и был вынужден покинуть пост председателя Совета экспертов. Правые радикалы прилагали активные усилия, чтобы устранить эту фигуру с политического
Олимпа. Однако Хашеми Рафсанджани, хотя внешне и отошел от политической деятельности, находясь за кулисами, сумел подготовить возвращение в политику либеральных сил и сыграть значимую роль в ходе предвыборной кампании. Нового президента можно считать его последователем, который выражает готовность привлечь все политические силы страны к сотрудничеству и создать правительство народного единства - эту идею выдвинул Ха-шеми Рафсанджани. Избранный президентом Хасан Рухани, будучи близок к реформаторскому лагерю, тем не менее не является его представителем. Он одержал победу на выборах, баллотируясь как независимый кандидат, напрямую не связанный ни с одним политическим лагерем. Его цель - восстановить баланс на политической сцене, положить конец как правому, так и левому радикализму в политике страны, укрепить взаимодействие властей. Основной лозунг нового президента - умеренность.
Результаты выборов позволяют говорить о возможности появления центристского течения, в котором объединятся умеренные либералы и прагматики из консервативного лагеря, понимающие необходимость преобразований; не исключено, что оно может стать ведущей политической силой. Итоги выборов в местные советы, которые проходили вместе с президентскими, также свидетельствуют о победе умеренных, выступающих за отход от ислам-ско-радикального курса во внутренней и внешней политике. Иранское общество ждет не только реформ в экономической сфере, но и преобразований, направленных на либерализацию внутриполитической и общественной жизни. X. Рухани, будучи представителем высшего духовенства, говорит о необходимости соблюдения конституции, реализации в полном объеме прав и свобод граждан (в том числе - принципа равноправия мужчин и женщин), снятия ограничений с деятельности СМИ, активизации институтов гражданского общества, но в рамках исламского строя. Он готов идти по этому пути, осознавая, что любые преобразования в социально-политической сфере должны осуществляться постепенно, осторожно, взвешенно, сообразовываться с существующими структурами власти и Конституцией страны, а также учитывать потребности разных социальных слоев. Духовный лидер ИРИ аятолла Хаменеи, который контролирует все механизмы управления страной, демонстрирует поддержку новому президенту.
Характеризуя ситуацию, которая сложилась в отношениях ИРИ с внешним миром, X. Рухани назвал ее недопустимой и под-
верг жесткой критике непрофессиональную, «агрессивную» политику М. Ахмадинежада. Как он полагает, его предшественник слишком поздно понял отрицательный эффект экономических санкций, в результате чего резко ухудшилось экономическое и стратегическое положение Ирана в мире и особенно в регионе. Такая же точка зрения характерна и для других кандидатов в президенты Ирана: А. Велаяти - бывшего министра иностранных дел и советника верховного правителя по международным делам, М. Резаи - секретаря Совета по целесообразности, С. Гарази - экс-министра почты и телеграфа. Широкое обсуждение внешней политики Ирана во время предвыборной кампании говорит об актуальности внешнеполитических проблем для иранского общества. В противовес Ахмадинежаду, Рухани выдвигает тезис о «конструктивном взаимодействии» с мировым сообществом, целью которого является обеспечение национальных интересов путем укрепления мер доверия и разрядки. Но что стоит за этими словами?
Внешняя политика ИРИ имеет идеологическую основу, а стратегию определяет духовный лидер - аятолла Хаменеи. Поэтому ждать кардинальных изменений без смены идеологической основы режима, что во многом равнозначно смене самого режима, не приходится. В то же время корректировка внешнеполитической парадигмы вполне реальна. В первую очередь это касается позиции ИРИ по ядерному досье с целью ослабления санкций. На переговорах с «шестеркой» Иран готов, по словам X. Рухани, проявить большую открытость. На наш взгляд, это может заключаться в разрешении инспекций на военном объекте Парчин, расположенном в 30 км к юго-востоку от Тегерана; придании фетвам о запрете на разработку, хранение и применение ядерного оружия статуса юридически обязывающих документов, формат которых принят международным сообществом; согласии на некоторое снижение уровня обогащения урана и возвращении к обсуждению Дополнительного протокола к ДНЯО. Аятолла Хаменеи может одобрить смягчение позиции Ирана по ядерной проблеме - как он это делал в 2003 г. во время переговоров Тегерана с Германией, Великобританией и Францией. Однако X. Рухани подчеркивает, что ситуация по сравнению с 2003 г. изменилась, и Иран не намерен прекращать обогащение урана, поскольку обладает неотъемлемым правом на его использование в мирных целях.
Вторым по значимости изменением могут стать прямые переговоры с США. «Старые раны необходимо залечить», - подчеркивал X. Рухани, выступая на своей первой пресс-конференции
после избрания. Озвучил он и условия начала этих переговоров. Вашингтон, по его словам, должен подтвердить пункт 1 Алжирского соглашения 1981 г. о недопустимости вмешательства США во внутренние дела Ирана, признать за Ираном право на обогащение урана, отказаться от военных угроз Ирану. Вероятность таких переговоров достаточно велика в связи с тем, что верховный правитель Ирана впервые за 30 лет заявил в своей речи по случаю Ноуруза, что не будет препятствовать их началу. Стоит отметить, что в феврале 2013 г., после заявления вице-президента США Джо Байдена на Мюнхенской конференции по разоружению о желании Белого дома начать переговоры с Тегераном, М. Ахмадинежад неоднократно говорил о своей готовности выступить партнером США на переговорах. Очевидно, в преддверии окончания президентского срока он стремился таким образом повысить свой авторитет внутри страны и за рубежом и войти в историю иранской внешней политики не только со своими агрессивными заявлениями. Однако аятолла Хаменеи не дал уходящему президенту окончательного согласия на переговоры. Затягивание переговорного процесса, с одной стороны, объяснялось нежеланием духовного лидера предоставить Ахмадинежаду лавры миротворца. С другой стороны, учитывая характер отношений между ним и президентом, рахбар, по-видимому, опасался, что процесс может выйти из-под его контроля. Сейчас же духовный лидер скорее всего готов использовать приход нового президента как повод начать корректировку внешнеполитического курса Ирана.
Необходимо отметить, что контакты между Тегераном и Вашингтоном осуществлялись и раньше. Например, в 2007 г. они проходили в Багдаде и касались вопросов безопасности в связи с ситуацией в Ираке. Успешные прямые переговоры с США могут открыть ИРИ новые возможности и, безусловно, будут более выгодны Ирану, чем переговоры в формате «5+1». Это объясняется тем, что самые жесткие экономические и финансовые санкции против Ирана были приняты именно США или под их непосредственным давлением. Соответственно, они могут быть отменены только президентом Б. Обамой. При этом переговорный процесс в формате «5+1» имеет свою динамику, и их новый раунд может состояться вскоре после вступления X. Рухани в должность в августе 2013 г, тогда как прямые переговоры с США с целью восстановления отношений надо начинать практически с нуля, поэтому они стали бы следующим шагом, договоренность о котором может быть достигнута и в кулуарах переговоров «5+1».
Представляется, что Тегеран заинтересован в переговорном процессе и будет активно принимать в нем участие как на полях «5+1», так и в прямом двустороннем диалоге с США.
Во-первых, ведение переговоров ради продолжения самого переговорного процесса дают Тегерану возможность выиграть время для решения внутренних проблем.
Во-вторых, они показывают мировому сообществу и населению Ирана готовность к решению спорных вопросов мирными методами и исправляют образ страны.
В-третьих, в случае успеха будет достигнуто смягчение режима санкций. На наш взгляд, переговоры скорее всего затянутся надолго, а компромиссы, на которые пойдет Иран, будут носить временный характер, поскольку, по словам X. Рухани, «враждебное отношение Запада к Ирану не прекратится, пока страна не достигнет экономической, политической и технологической мощи, которая заставит Запад установить равные и справедливые отношения с Ираном».
В своих предвыборных заявлениях Рухани подчеркивает, что готов к взаимодействию со всем миром, за исключением Израиля. Он осуждает пропагандистскую риторику Ахмадинежада, которая восстановила против Тегерана весь мир и заставила воспринимать Иран как угрозу безопасности. С его приходом, очевидно, не будет больше провокационных заявлений о невозможности существования Государства Израиль на карте мира. Уйдет в прошлое отрицание Холокоста, которое, по словам X. Рухани, объединило врагов Ирана и восстановило против него мировое сообщество. Однако в целом стратегия Тегерана в отношении этой страны не претерпит изменений, поскольку является одним из идеологических столпов режима Исламской Республики Иран. Сирийский вектор политики Ирана также вряд ли изменит свое направление. Военный конфликт в этой стране постепенно превращается в опосредованную войну между Ираном и его шиитскими союзниками - с одной стороны, и коалицией суннитских государств во главе с Саудовской Аравией и Катаром - с другой. В случае ухода Б. Асада, Иран потеряет ключевых союзников в Сирии, с которыми он связан не только политически, но и идеологически. Иранские позиции на Ближнем Востоке пострадают, он окажется отброшенным от границ с Палестиной, Ливаном и отрезанным от своего главного союзника - «Хезболлы». Ослабнет сопротивление политике Израиля в регионе.
Вместе с тем в результате санкций может сократиться финансовая поддержка президента Б. Асада, размер которой, по разным оценкам, достиг уже 13-15 млрд долл. Только в конце мая 2013 г. Иран предоставил Сирии помощь по двум кредитным линиям на общую сумму в 4 млрд долл.: одна кредитная линия, на 1 млрд долл., выделена для финансирования им импорта товаров народного потребления, тогда как другая, на 3 млрд долл., предназначалась для импорта нефти и нефтепродуктов. Для иранской экономики, находящейся под давлением международных экономических и финансовых санкций, столь обильная помощь является несильным бременем. Тем не менее, на наш взгляд, установка на то, что сирийский конфликт должен быть разрешен без иностранного вмешательства, а президент САР имеет право доработать до конца своего срока (до мая 2014 г.), не изменится.
Такое развитие событий объясняется тем, что позицию ИРИ в этом вопросе определяет не президент, а прежде всего рахбар и подчиненный ему КСИР. X. Рухани неоднократно заявлял, что приоритетом внешней политики будут тесные и дружеские отношения с мусульманскими странами, и в первую очередь со странами региона, основанные на взаимном уважении и взаимных интересах. В ответ на поздравления, полученные в связи с избранием на пост президента, он подчеркивал необходимость при выстраивании отношений этих стран с Ираном концентрировать внимание на существующих разногласиях, на точках соприкосновения в поиске решения двусторонних проблем, в связи с этим можно провести параллели между его подходом к решению региональных проблем и подходом премьер-министра Турции Т. Эрдогана, провозгласившего «ноль проблем с соседями» важнейшим принципом своей внешней политики. Хотя, как показывают события, конкретная парадигма внешнеполитических действий может кардинально отличаться от заявленных принципов, что наглядно проявилось в политике Турции во время гражданской войны в Сирии.
Особое место в мусульманском мире, по мнению X. Рухани, занимают страны Персидского залива, и в первую очередь Саудовская Аравия и Катар, поскольку обострение противоречий с ними, по его словам, способствует углублению противоречий между шиитами и суннитами, подрывает силу и единство исламского мира. В контексте стремления преодолеть противоречия между названными странами и Ираном можно рассматривать и визит иранского министра иностранных дел Али Акбара Салехи 29 июня 2013 г. в Катар для встречи с новым эмиром - шейхом Тамимом
бин Хамад Аль-Танихи. Представитель ИРИ высказался за пересмотр характера двусторонних отношений между Тегераном и Дохой и обратил внимание на необходимость разрешения сирийского кризиса без иностранного вмешательства, путем общенациональных переговоров, при сохранении суверенитета и территориальной целостности Сирийской Арабской Республики. Это говорит о том, что Иран ищет пути сближения с арабскими странами по вопросам ирано-арабских отношений.
Говоря о российско-иранских отношениях после своего избрания, X. Рухани подчеркивает их стратегический характер и желание в дальнейшем развивать и углублять экономическое, торговое и культурное сотрудничество обеих стран. При этом стоит обратить внимание и на его предвыборные заявления, которые несколько противоречат по своей тональности последним высказываниям избранного президента. В интервью накануне выборов X. Рухани характеризовал внешнеполитический курс России как политику «двойных стандартов», в которой Иран используется в качестве разменной монеты в отношениях с Западом. В связи с этим представляется, что отношение Тегерана к Москве будет носить в основном осторожный, прагматический характер. Однако такой подход отнюдь не означает прекращения сотрудничества по вопросам, представляющим взаимный интерес, число которых достаточно велико, - от общей позиции по ряду международных и региональных проблем до сферы безопасности и борьбы с организованной преступностью, и наконец, от торгово-экономических отношений до межкультурного диалога. При этом политика ИРИ в отношении стран Центрально-Азиатского региона в целом и стран СНГ в частности вряд ли претерпит существенные изменения и окажет значительное влияние на российско-иранские отношения.
Подводя итоги, следует подчеркнуть, что процесс ухода М. Ахмадинежада и прихода X. Рухани, которого многие называют «шейхом-дипломатом», разрядит обстановку вокруг внешней политики Ирана. Однако кардинальные изменения вряд ли возможны, поскольку новый президент никогда не выступал против идеалов исламской революции, принципа «велаят-е факих» и сам является частью исламского режима. Иран по-прежнему будет оставаться в центре ближневосточных событий, сохранит статус очага притяжения шиитов и претендента на ведущую роль в регионе. Реальные изменения во внешней политике могут произойти под воздействием режима экономических и финансовых санкций, который приведет к экономическому кризису такого масштаба, что
изменение внешнеполитического курса станет неизбежным. Критическое влияние могут оказать и усиление регионализации сирийского конфликта, падение режима X. Асада и военный вариант решения иранской ядерной проблемы.
«Свободная мысль», М., 2013 г., № 5, с. 49-62.
Р. Ланда,
доктор исторических наук (ИВ РАН) ТРАГИЧЕСКИЙ ФИНАЛ «АРАБСКОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ВЕСНЫ»
«Арабская политическая весна», на которую столько надежд возлагали в начале 2011 г., вылилась в конечном итоге в кровавую драму, погубившую многие революционные социальные завоевания арабов в XX в. Разгромлена и практически перестала существовать как самостоятельное государство Ливия. Исламисты захватили власть и пытаются навязать свое решение всех проблем в Египте, Йемене и Тунисе. Они бросили открытый вызов правительству Сирии, развязав в этой стране кровопролитную и разрушительную гражданскую войну с целью превратить это древнейшее арабское государство в некое подобие того, во что они уже превратили Ливию.
В Сирии сейчас воюют примерно 100 тыс. боевиков (в том числе 15 тыс. прибывших из 27 стран мира). По данным президента Сирии Башара Асада, ежедневно гибнут 70-100 иностранных боевиков, но на их место прибывают все новые и новые. Только по одному этому показателю можно понять, что «дело» поставлено на широкую ногу и хорошо финансируется. Ежемесячно страну покидают до 8 тыс. человек, и общее их количество, по данным ООН, достигло 1 млн человек1. События в Сирии, несомненно, влияют и на происходящее в соседних странах - Ираке, Ливане, Иордании. И поэтому неудивительно, что из этих стран наблюдается приток исламских боевиков в Сирию. Сирийский вопрос становится столь же важной составляющей ближневосточного кризиса, как и палестинская проблема.
Недавно наш ведущий эксперт по Арабскому Востоку Г. И. Мирский в самых резких выражениях обличал тех, кто подозревает, что «арабскую весну» спланировали сами американцы. Этого никто точно не знает. Пока... Но главное возражение против этого предположения, согласно Г. И. Мирскому, заключается в
