Инвариантность факта с точки зрения феноменологии восприятия Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

________________ВЕСТНИК ТОМСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО УНИВЕРСИТЕТА_______________________________

№ 362 Сентябрь 2012

ФИЛОСОФИЯ, СОЦИОЛОГИЯ, ПОЛИТОЛОГИЯ

УДК 1.16.165.1

М.В. Гончаренко

ИНВАРИАНТНОСТЬ ФАКТА С ТОЧКИ ЗРЕНИЯ ФЕНОМЕНОЛОГИИ ВОСПРИЯТИЯ

Рассматривается предположение о том, что факт как конституированная определенным образом модель действительности в своем основании имеет в качестве определяющего фактора всеобщности объект, поскольку бесконечно разнообразная репрезентация последнего совершенно невозможна вне факта; также рассматривается трансцендентная природа факта, как и его восприятия, обусловленная двумя аспектами: онтологическим и эпистемологическим.

Ключевые слова: факт; объект; интерсубъективность; прафеномен; дискурс.

Когнитивно-исторические совокупности как системы знания [1. С.83], безусловно, могут быть рассмотрены как примеры эклектического характера, для которых актуальным является на определенном этапе некий системообразующий фактор1, позволяющий не прибегать к противопоставлению различных областей (веры и разума): «Что я разумею, тому и верю, но не все, чему я верю, то и разумею», - заключает Августин [2. С. 597]. Приведенное рассуждение Августина - иллюстрация феномена интерсубъективности: так же как понимаемое нами обладает свойством всеобщности (по крайней мере, исторически), так же и принимаемое на веру, очевидно, обладает свойством всеобщности - в противном случае количество объектов веры совпало бы с количеством верующих - это во-первых; во-вторых, Августин однозначно указывает именно на то, что, невзирая на определенное тождество объекта понимания и веры, с точки зрения осознания данное тождество не всегда является таковым, так как область осознания и структурирование модели, как конструкции, изоморфной моделируемой системе, представлена элементами рационального и иррационального свойства одновременно. При этом речь идет о единой модели: факт бытия мира не может быть расщеплен на некие «несводимые» конституэнты, каждая из которых герметична по отношению к другой; и невозможно это прежде всего по причине трансцендентального ego, одним из главных свойств которого является его целостность. Таким образом, проблема структурирования модели посредством различного типа элементов2, достоверность которых априорна, очевидна, так как коррелятом возможности является интуитивное и аподиктическое осознание всеобщности, утверждает Гуссерль [3. С. 37].

Если принять во внимание, что всеобщее не имеет отношения к факту, то каким образом обусловливается интерсубъективность последнего (в частности, научного факта)3? Если допустить, что факт - это конституированная определенным образом модель действитель-ности4 (или какого-то ее аспекта), то основанием, определяющим фактор всеобщности, является объект, бесконечно разнообразная репрезентация которого невозможна вне факта. По сути, это делает допустимым рассмотрение факта как инварианта объекта: «В качестве первичной проблемы психологического генезиса мира опыта здесь выделяется проблема генезиса фантомной или чувственной вещи со свойственными ей слоями

(видимая вещь, осязаемая вещь и т.п.) и их синтетическим единством. Эта вещь дана (всегда в рамках этой первопорядковой редукции) чисто как единство чувственных способов явления и их синтезов. Фантомная вещь в своих синтетических взаимосвязанных модификациях, как вещь, находящаяся вблизи или вдали, не есть еще реальная вещь первопорядковой психической сферы, реальная вещь уже здесь конституируется на более высоком уровне как каузальная вещь, как тождественный субстрат (субстанция) каузальных свойств. Субстанциональность и каузальность относятся, очевидно, к конститутивным проблемам более высокого уровня» [3. С. 76]. Феноменологическая теория познания представляет последнее как потенциальность горизонта конституирующего ego. Таким образом, мир (как модель, теория, актуальные для нас) является результатом интенциональности трансцендентального ego, которое, соответственно, является основанием в отношении мира (как модели, теории), при этом, с точки зрения феноменологической теории познания, ego трактуется как неотъемлемый элемент этого мира (модели, теории). Дихотомический аспект ego структурирует реальность, атрибутом которой он является: «В конечном счете, только раскрытие горизонтов опыта признает действительное существование мира и его трансцендентность и показывает затем, что он неотделим от трансцендентальной субъективности, конституирующей смысл и действительность бытия» [3. С. 32].

Попытка объективирования трансценденций5 всегда приводила к постулированию единственно «правильной» теории, которая с течением времени обязательно достигнет «окончательного объяснения» [4. С. 459461] положения дел. Так, Поппер, объявляя о существовании «третьего мира», не заметил того, что de facto совершил отождествление модельного «третьего мира» (теоретического мира) и мира реального, тем самым упразднив последний как минимум с точки зрения познающего субъекта: «Третий мир Платона божествен, он был неизменяем и, конечно, истинным. Таким образом, существует огромнейшая пропасть между его и моим третьим миром: мой третий мир создан человеком и изменяется. Вот почему обитателями третьего мира - формы и идеи (у Платона. - Г.М.) - становятся понятия о вещах, сущности или природы вещей, а не теории, рассуждения или проблемы» [4. С. 459-461]. Это совершенно никак не разрешает проблему транс-

цендентальных конституций объекта, явления, а следовательно, и модели.

Обратимся к позитивистской установке, рассмотренной Соловьевым: «Наука получает из опыта известные данные как фактический материал, которому она сообщает форму необходимости или закономерности. Эта необходимость в законах явлений нисколько не определяет самого существования явлений <...>, а утверждается только, что если это явление существует, то когда бы и где оно не существовало, оно обязательно существует так, а не иначе, т. е. в таком, а не ином отношении к другим явлениям» [5. С. 769]. Из этого следует:

- во-первых, закон как описание отношений, таким образом, имеет форму (является моделью) такого положения дел, обнаружение которого может не состояться;

- во-вторых, наука как конкретная форма деятельности наделена именно теми качествами, которые обусловливают закономерность и всеобщность выводов, по определению невозможных для всех других форм нашего осознания действительности. И как раз первое следствие не является аргументом в пользу невозможности второго: если закономерность и всеобщность -непреложная необходимость, то каким же образом возможно несовершение «гарантированного» научным законом положения дел. Действительно: «Вопрос об обосновании есть главное в проблеме знания» [6. С. 75], и возможные ответы на этот вопрос, безусловно, невозможны вне культурно-исторического контекста, конституирование которого представлено бесконечным и определенным образом структурированным потоком сознания.

В этой связи обратимся и к рассуждениям Маха: «Каждый отдельный факт, <...> будет ли он физическим или психическим, или смешанным из обоих, остается фактом. Заблуждение наступает лишь тогда, когда мы, не считаясь с изменением физических или психических, или тех и других обстоятельств, считаем тот же факт существующим и при других условиях. <...> Исследователь обязан не оставлять без внимания ни одного побочного обстоятельства, влияющего на изучаемый процесс помимо его воли, должен принимать в соображение все источники ошибок» [7. С. 151].

Итак, классическая (позитивная) картина представлений, во-первых, указывает на несвоевременную реакцию (или отсутствие таковой) на происходящие изменения, что приводит к еще большей деформации модели, структурирующей воспринимаемый поток; во-вторых, так называемые «источники ошибок» могут быть учтены только в случае заранее определенных обстоятельств положения дел (факта), т.е. причины, обусловливающие ложное направление исследования, могут быть известны только тогда, когда мы делаем единственно возможный выбор, исключающий все другие в силу нецелесообразности (в том числе и по явной ошибочности). И именно фактор данного выбора, по определению, является рационально неопределенным: исключительно закон достаточного основания не может обусловить этот выбор, и как раз то, что не входит в область рационального (рационально пости-

жимого), имеет отношение к горизонту дихотомии актуального и потенциального.

С точки зрения феноменологической редукции утвержден следующий порядок: потенциальное и актуальное - атрибуты, одновременное наличие которых и обусловливает модельное конструирование мира, предполагающего и антиципирующего различные горизонты структурируемого объекта и его возможные уровни: «В каждой актуальности имплицитно содержатся ее потенциальности и <...> каждое переживание имеет горизонт <...>. Горизонты представляют собой заранее очерченные потенциальности» [3. С. 23-24].

Таким образом, мы видим, что и у Маха, и у Гуссерля фактически речь идет о невозможности полного познания по причине ограниченности возможностей, обусловленной человеческой финитностью [8]. Ограниченность любого научного исследования, по определению, обусловлена интеллектуально: «Подводя какой-нибудь факт под известное понятие, мы упрощаем его, оставляя без внимания все признаки, несущественные для поставленной нами цели» [7. С. 151].

Моделируемая реальность бесконечно вариативна, и фактор, предопределяющий выбор конкретного варианта модели, не может обладать монополией на рациональность: субъект познания конституирует познавательный объект всеми имеющимися в его распоряжении способами, и то, что мы рассматриваем, например, как абстракцию, имеет весьма неопределенную природу.

Интенциональность сознания обусловливает как актуальность конкретной модели реальности (факт как инвариант объекта), так и определяет правомерность последней, при этом в пределах данного конкретного дискурса не имеет никакого значения рациональность / иррациональность факторов (их природа), постулирующих всеобщность и «необходимость» данной модели: «Кто нам гарантирует, что мы при наших абстракциях принимаем во внимание верные, нужные условия и именно безразличные оставляем без внимания?» [7. С. 155].

Факт как прафеномен, по Витгенштейну, и субъективное праначало, по Гуссерлю, - структуры, имеющие много общего, более того, это структуры, не существующие одна вне другой: их объединяет дихотомический аспект проблем трансцендентального характера. Модель как результат интенциональности сознания невозможна сама по себе, но и интенциональность всегда чем-то представлена.

Данная дихотомия очень напоминает другую классическую дихотомию: язык - речь. Дело в том, что ин-тенциональность6 всегда предопределяет не только актуальное положение дел, но и потенциальное, как и модель, которая иначе была бы невозможной.

Гуссерль неоднократно обращает внимание на важность вывода Брентано о психических феноменах и их атрибутах: дескриптивное изучение явлений как (единственно) возможный способ изучения / по-

нимания самого познающего субъекта (репрезентация познающего посредством модели познаваемого / изучаемого явления). Более того, моделируемый объект познания посредством cogito может быть и актуальным, и потенциальным как с точки зрения та-

ких процессов, как воспоминание, воображение, предвидение и т.д., так и с точки зрения реальности модальной синхронии7 явления: «Соответствующий признак мы всегда находим как единство текущих многообразий.

Общим же для всякого сознания вообще, как для сознания о чем-то, остается тот факт, что это «нечто», некий интенциональный предмет как таковой, осознается в нем как тождественное единство меняющихся ноэтических и ноэматических способов осознания, как допустимых созерцанию, так и недопустимых ему» [3. С. 21-22].

Фактически речь идет о некой синтетической структуре воспринимаемого потока8. Следовательно, конституируемая модель реальности некоего объекта - это априорный синтез восприятия и рефлексии познающего Я, при этом именно качество данного синтеза (априорность) определяет саму возможность данного синтеза (как синтеза восприятия рефлексии, так и синтеза актуального и потенциального положения дел): «Если я... выбираю в качестве темы описания восприятия этой игральной кости, то в чистой рефлексии я вижу, что эта кость как предметное единство непрерывно дана в сложном и изменчивом многообразии способов явления, которое определенным образом принадлежит этому восприятию» [3. С. 21].

Сложно оспаривать в данном случае трансценден-тальность обоих процессов: рефлексии и восприятия, которые к тому же представлены для нас в качестве единой синтетической структуры, невозможной исключительно только посредством одного-единствен-ного модуса бытия, даже если этот последний определен как «здесь» и «сейчас», так как это всего лишь конкретизация потока бытия.

В определенном смысле именно интенциональность сознания (интенциональная деятельность) может быть рассмотрена как обусловленное свойство синтетической структуры трансцендентального ego.

В связи с этим обратимся к концепции условного знания Соловьева: «Объективирование наших ощущений является <...> как особое самостоятельное действие познающего субъекта, не вытекающее непосредственно из самого факта ощущений, хотя с ним связанное» и «особое действие познающего, не заключающееся <...> в самом факте ощущения, ибо бывают ощущения и не соединенные ни с каким представлением» [5. С. 738].

Таким образом, познающий субъект (как трансцендентальное ego), конституирующий мир, делает это определенным образом, и получение ощущений тоже происходит определенным образом (имеем то, что имеем, и не более). При этом объективирование ощущений может быть весьма вариативным, и вопрос о достоверности модели как дискурса здесь неуместен.

Ощущения вне представлений (как и наоборот) отсылают нас к вопросу о первопорядковых тран-ценденциях, конституирующих мир ego (по Гуссерлю).

Следовательно, модель, структурируемая таким образом, вряд ли может рассматриваться как модель, конституированная исключительно элементами либо

научного, либо религиозного дискурсов и т.д., поэтому факт, структурированный Я (как познающим субъектом, так и трансцендентальным ego), всегда

9

синкретичен, как и модель, его репрезентирующая .

Может ли, в принципе, обладать аподиктично-стью научное знание при следующем положении вещей: «Ученый стремится к получению знания и убежден в том, что принятые в науке утверждения о законах и большая часть принятых теорий являются знанием (и что они истинны).

Специальной рефлексией по поводу того, что считать знанием и истиной, он не занимается» [6. С. 75]? Ответ очевиден, но с точки зрения позитивистского направления совершенно неприемлем.

Итак, Я, структурирующее модель реальности в самом широком смысле, фактически структурирует возможные горизонты / границы, допустимые с точки зрения восприятия и рефлексии; горизонты / границы и синтетическая природа созданного эпистемологического «пространства» не могут быть упразднены посредством принятых правил.

Трансцендентная природа факта, как и его восприятия, обозначена двумя аспектами - онтологическим и эпистемологическим.

Во-первых, всегда, явно или неявно, существует ссылка на бесконечный поток вариантов некоторого факта, периодически актуализирующихся и имеющих определенную первопричину.

Во-вторых, любая модель (факта) - это явление, не существующее изолированно само по себе, а существующее исключительно как отдельно взятое звено цепи: «Только в связи с прошедшим и будущим, то есть с тем, что вовсе не дано и не существует в моих теперешних актуальных ощущениях, только в связи с этим несуществующим может воспринимаемое мною теперь объективное явление иметь для меня значение, которое оно в действительности имеет. <...> Реально чувственный элемент этого явления составляет лишь ничтожную его часть, <. > на которой наш ум созидает свой действительный предмет, это объективное явление» [5. С. 742].

Таким образом, именно синтетический акт, по Соловьеву, который отделяет для Я реальность конкретного положения дел (модель мира / факта), имеет трансцендентную природу.

Синтетическая природа акта конституирования модели / факта обусловлена и тем, что актуальные ощущения, как и актуальное рефлексирование, возможны только в случае предшествовавшего целостного опыта Я (т.е. как научного, так и морально-этического: человек, не имеющий представления о таблице умножения, не может извлечь квадратный корень из числа или получить число вследствие умножения других чисел и т.д., точно так же, как невозможно раскаяние и искупление вины человеком за совершенное им убийство, если он совершил акт кровной мести по законам вендетты).

Действительно, принципы стереометрии стали известны в ХК в., но разве во времена Евклида были какие-то реальные противопоказания использовать стереометрические принципы описания пространства, как-то: проводить более одной параллельной

линии через точку на плоскости, не лежащую на этой прямой и т.д.

Очевидно, фактор трансцендентности, конституирующий модель мира / факта в парадигме планимет-

рии, актуализировал понятие плоскости, а не понятие пространства: «Действительность объективного явления <. > открывается не в ощущениях чувств, а в образах или идеях ума» [5. С. 745].

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Для научной теории, с точки зрения философии науки, таким фактором является фактор «научности» и «логичности».

2 Как элементов, атрибутом которых является всеобщность, так и элементов интуитивного свойства.

3 Очевидно, к этому имеет отношение и проблема возможности/невозможности структурирования теоретической модели.

4 Данное предположение обусловлено дискурсивной природой факта: факт как форма эмпирического знания невозможен вне текста.

5 Одним из удачных примеров является концепция фальсификации К. Поппера.

6 Аргументом этого может являться теория, религиозная концепция и т.д.

7 Синхрония - термин, введенный К.Г. Юнгом для обозначения следующего: «Вместо одновременности мы можем использовать концепцию смыслового совпадения двух и более событий, когда речь идет не о вероятности случая, а о чем-то другом» [9. С. 185].

8 Факт или явление как бесконечный вариативный поток репрезентаций.

9 Естественно, трактовки понятий «познающий субъект» и «трансцендентальное ego» не тождественны, но оба понятия имеют отношение к «Я» понимающему, сознающему, воспринимающему, рефлексирующему и т.д., и именно на этом основании данные понятия Декарта и Гуссерля, вернее их объемы, частично пересекаются.

ЛИТЕРАТУРА

1. КасавинИ.Т. Что недостаточно знать о знании // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. 21, № 3.

2. Антология мировой философии : в 4 т. М., 1969. Т. 1, ч. 2.

3. Гуссерль. Э. Картезианские размышления. URL: htpp://elenakosilova.ru/studia/Husserl.htm (дата обращения 23.06.2011).

4. Поппер К. Объективное знание // Логика и рост научного знания. М. : Прогресс, 1983. 605 с.

5. Соловьев В. Критика отвлеченных начал. Минск : Харвест, 1999. 912 с.

6. Лекторский. О проблеме знания // Эпистемология & философия науки. 2009. Т. 21, № 3.

7.МахЭ. Познание и заблуждение. М. : БИНОМ; Лаборатория знаний, 2010. 456 с.

8. Суровцев В., Сыров В. Языковая игра и роль метафоры в научном познании. URL: htpp://ru. Philosophy.kiev.ua/library/surovtsev/syrov. html

(дата обращения 13.05.2011).

9. ЮнгК.Г. Синхрония. М. : АСТ, 2010. 347 с.

Статья представлена научной редакцией «Философия, социология, политология» 20 июня 2012 г.