CC BY
113
N
44
щ Н.С. Соколова
I
Ц Интертекстуальные включения | трагедии У. Шекспира "Король Лир" ^ в повести И.Л. Леонтьева-Щеглова "Корделия"
В статье исследуются мотивы трагедии У. Шекспира «Король Лир» в структуре повести И.Л. Леонтьева-Щеглова «Корделия», определяется их эстетическая роль и функциональная значимость.
Ключевые слова: интертекстуальность, интертекстуальные включения, «диалогическое» взаимодействие текстов, Корделия.
Иван Леонтьевич Леонтьев (1856-1911) - беллетрист, драматург и журналист, писавший под псевдонимом «Иван Щеглов». Сегодня это имя известно в основном по чеховской переписке, хотя чуть больше века назад произведения начинающего писателя были очень популярны. А.П. Чехов читал все, что выходило из-под пера И.Л. Леонтьева-Щеглова, особо он выделял повесть «Корделия» [4]. Эта повесть уже привлекала внимание литературоведов [3]. На наш взгляд, специального исследования заслуживает литературный контекст «Корделии», который на сегодняшний день еще не был предметом изучения. Для произведений Леонтьева-Щеглова вообще и, в частности, для повести «Корделия» характерна высокая насыщенность текстов интертекстуальными включениями. И.Л. Леонтьев-Щеглов в своей повести апеллирует к литературному наследию А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, Л.А. Мея, А. Данте, И. Гете, Г. Гейне, М.Е. Салтыкова-Щедрина, Н.А. Некрасова, Д. Дидро, П. Мариво, У. Шекспира, Г. Лессинга, Ф. Шиллера.
Цель нашей статьи - исследовать интертекстуальные включения из трагедии Шекспира «Король Лир», встречающиеся в повести И.Л. Леонтьева-Щеглова, определить их функциональную значимость в структуре произведения.
Теоретическое обоснование понятия «диалогического» взаимодействия текстов в отечественном литературоведении принадлежит М.М. Бахтину. Он полагал, что невозможно понять текст, не соотнося его с другими текстами. Позже эти идеи получили развитие в трудах Р. Барта и Ю. Кристе-вой: «Каждый текст является интертекстом: другие тексты присутствуют в нем на различных уровнях в более или менее узнаваемых формах: тек-
сты предшествующей культуры и тексты окружающей культуры» [2, с. 83], т.е. наличие межтекстовых связей является непременным условием существования текста.
И.В. Арнольд, разъясняя понятие интертекстуальности, сравнивает интертекстуальные включения с линзой, сквозь которую читатель и смотрит на текст: «То, что читатель сквозь эту линзу увидит, зависит от первоначального контекста, из которого цитата взята, и от того, в который она помещена, в какой мере она маркирована и трансформирована формально и семантически; все это связано с тезаурусом реципиента, зависит от его умения быть читателем» [1, с. 354]. Следовательно, восприятие текста субъективно и глубина этого восприятия зависит от уровня подготовленности читателя, от широты его кругозора. В тексте могут встречаться как имплицитные, так и эксплицированные интертекстуальные маркеры. Для художественной коммуникации более характерны имплицитные маркеры (заголовок, эпиграф, использование «говорящих» имен и т.д.), потому как именно они позволяют обеспечить более широкое интерпретационное пространство. Текст в таком случае становится чем-то вроде головоломки, которую и предстоит разгадать читателю.
«Корделия» (1889) - это страницы из жизни неудачливого актера Александра Вячеславовича Груднева, история его любви к театру и Марте Нейгоф, грустная повесть о крушении идеалов и надежд двух юных поклонников искусства.
На страницах повести И.Л. Леонтьева-Щеглова нередки отсылки - прямые или косвенные - к трагедии «Король Лир». Имя шекспировской героини (Корделия) писатель выносит в название повести, связывая таким образом свою героиню с одним из самых прекрасных образов, созданных Шекспиром: Корделия - это живое воплощение любви, милосердия и истины.
У ней был нежный, милый, тихий голос -
Большая прелесть в женщине... [цит. по: 6, с. 3]
- скажет о своей младшей дочери король Лир. Включая эти строки в текст, Щеглов ставит рядом героиню Шекспира и юную дебютантку. Свет истинной добродетели и подлинного искусства освещает мрачную залу любительского театра:
- Я так несчастна...
Моя любовь не скажется словами.
Я, государь, люблю вас так, как мне
Мой долг велит - не больше и не меньше... - произнесла Марта мягким грудным голосом [6, с. 3].
45
и
V I
щ В трагедии Шекспира эти слова звучат как вызов, вызов миру пошло-
5 сти и лицемерия, окружавшему героиню. Именно из уст Корделии король | Лир впервые в жизни слышит правду, но в своем высокомерном заблу-
6 ждении не хочет ей верить. Это приводит к тому, что она, будучи челове-£ ком, не способным пойти на компромисс со своей совестью, безропотно || покидает родной дом, подчиняясь воле отца.
Марта Нейгоф прекрасно справляется с ролью. Этому немало способствует и «внешнее благородство общего тона», так выгодно отличавшее ее от других учениц театральной школы, и большие черные глаза, которые глядят зорко, как маяки, создавая впечатление, что внутри девушки таится свет, который пытается вырваться наружу и осветить мрачную залу. Это свет истинного таланта, настолько бесспорного и очевидного, что даже ученик, считавшийся в кружке «образцом узколобия», приехавший «насобачиться театральному действию» не мог не оценить его.
Во время чтения Марты Нейгоф Грудневу - герою, от имени которого ведется повествование,- даже стало казаться, что «низкий и полутемный зал вдруг посветлел и широко раздвинулся; учеников и учениц уже нет, а это - все придворные кавалеры и дамы, составляющие королевскую свиту» [Там же, с. 4], «на профессорской лысине Добродеева сверкает великолепная корона и он сам уже не Пепочка Добродеев, монотонно подающий свои реплики, а седобородый и строптивый Лир, громящий с высоты трона бедную Корделию» [Там же]. А ни в чем не повинная Корделия стоит тут же, около трона, и, обливаясь слезами, прощается с сестрами:
Заботьтесь об отце:
Его вверяю вам я... - умоляет она. -
Но если б он
Меня любил, ему бы я нашла
Приют, быть может, лучший... [цит. по: 6, с. 4].
Параллель, проводимая автором, позволяет предположить, что члены кружка во многом напоминают придворных кавалеров и дам из шекспировского «Короля Лира», героев, существующих в мире лжи и лицемерия, подлости и фальши. Пепочка Добродеев, стоящий во главе этого кружка, также внутренне слеп, как и герой Шекспира: Лир не может разглядеть истинную добродетель, Пепочка оставляет без внимания талант Марты. Нельзя не отметить, что Лиру в итоге удастся прозреть и увидеть свет, а вот Пепочка так и продолжит бродить в темноте мрачного царства любительского театра. А потому искусство в этой театральной школе так и останется «при пиковом интересе».
Кроме того, в последних процитированных строках Шекспира можно усмотреть и аллюзию: если бы мир театра иначе отнесся к дарованию
Марты, то она смогла бы свой талант развить, что, вероятнее всего, смогло бы поспособствовать и развитию любительского театра в целом. Но пошлость и бездуховность этой среды развитию не способствовали.
В итоге Марта приходит к мысли, что «хваленая школа - пустая затея, не стоящая ни малейшего доверия, в которой умеют только говорить о высокой материи, а на самом, деле интригуют, сплетничают и занимаются такими гадостями, о которых барышням совсем непозволительно говорить» [6, с. 45].
Марта Нейгоф, как и Корделия, не способна пойти на компромисс со своей совестью, а потому в обществе, где царят интриги, она никак не может найти себе места и добиться успеха. Кроме того, после неудавшегося дебюта юная актриса просто не может вновь выйти на сцену «Кружка друзей театралов». Как и Корделия, она уходит. Уходит, унося в своем сердце любовь, ради которой готова на любые жертвы. В случае Марты - это любовь к театру.
Она решает попробовать свои силы в другом кружке - «Кружке театральных любителей», о чем доверительно сообщает Грудневу, случайно встретив его у Гостиного двора. В память об этой встрече Александр Груд-нев, получив глиняную фигурку («толсторожего глиняного немчуру») и приглашение на спектакль, почувствовал себя абсолютно счастливым: Я испытывал необыкновенный прилив сердечных ощущений. Радость жизни захватывала меня всего, кипела и играла во мне, подобно бушевавшей перед глазами снежной вьюге. Душа моя была переполнена...
- «Злись, ветер, дуй, пока твои не лопнут щеки!!» - громогласно продекламировал я и, полоумный от счастья, бросился вперед, через дорогу, по направлению к звеневшей конке [6, с. 58].
В тексте появляется еще одна цитата-реплика из шекспировской трагедии. Ее «озвучивает» Груднев. Заметим, что в пьесе король Лир произносит эти слова, уже успев осознать, насколько лживыми были лестные речи его старших дочерей. Называя себя «больным», «несчастным» и «презренным», строптивый прежде король призывает бурю. В обращении к ветру прозревшего старика слышится отчаяние.
Можно предположить, что шекспировская реплика, вложенная в уста Груднева, появляется в тексте как предвестник страданий юных героев и последующего за ними прозрения. Как мы узнаем позже, выступление Марты принесет Грудневу лишь разочарование, заставит его впервые всерьез задуматься о том, что будет дальше, куда может привести его дорога, которую он выбрал. Впервые жизнь покажется ему «безотрадной пустыней», театр - «пошлым балаганом», а искусство - «лицемерной маской».
47
и
V I
щ Он осознает, что Марта-Корделия, «бедный легкомысленный ребенок»,
5 навеки «погибнет в гнусном любительском омуте» [Там же, с. 70].
| Значимо и сопоставление портрета Эрнесто Росси (1827-1896), ита-
6 льянского актера-трагика, которого Груднев считал эталоном актерского
£ искусства, и «толсторожего глиняного немчуры», фигурки, подаренной
^ Мартой-Корделией. Портрет Росси символизирует высокое искусство, а
толстый немчура - непритязательный вкус обывателя, который не может отличить подлинные ценности от мнимых. Эта мысль о неспособности отличить подлинное от мнимого развивает тему, появившуюся в произведении благодаря образу Лира.
Последняя встреча героев состоится в «Салоне общедоступных увеселений». Рассказчик узнает свою Корделию в одной их «общедоступных артисток»: ...передо мной стояла Марта Нейгоф, постаревшая, пожелтевшая, осунувшаяся, но все еще со следами прежней красоты, с теми же строгими линиями в вспыхнувшем лице, с теми же чудесными гордо сверкающими глазами [Там же, с. 117]. Примечательно, что, даже находясь на дне жизни, Марта все равно не лишилась гордости и внутреннего благородства, которое ранее так выгодно выделяло ее среди учениц театральной школы: голова ее поникла, но глаза все еще «гордо» сверкали.
Язнаю, в чем вина моя, я знаю,
Нет у меня просящих вечно взглядов.
Нет льстивой речи и, хоть я лишаюсь... [5, с. 132] -произнесет артистка Корделина (театральный псевдоним Марты) монолог Корделии из «Короля Лира». Словами Шекспира она скажет не столько о том, за что пострадала Корделия, сколько о том, за что пострадала она сама. Эти строки органично вольются в исповедь Марты и позволят ей «чужими словами» сказать о том, что, к сожалению, является залогом успеха в нелегком актерском труде: нужны такие же умения (льстить, плести интриги, лицемерить), как и для того, чтобы органично влиться в круг придворных дам и кавалеров. Истинный же талант, как и непритворная добродетель, оказываются лишними в этом мире лжи.
Мне кажется, что эта леди - дитя мое, Корделия... - эти строки из трагедии «Король Лир» Леонтьев-Щеглов заключил в эпиграф к повести. Король произносит эти слова после всех злоключений, выпавших на его долю. Претерпев обиду, нанесенную без причины дочерьми, до этого клявшимися в своей преданности и любви, прозревший Лир оказывается лицом к лицу дочерью, от которой когда-то отрекся.
Груднев, встретив в последний раз Марту, так и оставшуюся для него навеки Корделией, увидит перед собой «развенчанную богиню искусства», от которой отрекся любительский театр. Так и оставшаяся незамечен-
ной в театральном мире, Корделия не изменит себе и, понимая, что поги бает, вновь попытается спасти своего друга по несчастью, уберечь его от гнусного влияния того круга, в котором она оказалась. Девушку смогли лишить будущего, она стала «богиней» без венца, но так и не лишилась «величия» - подлинного таланта и истинной добродетели.
Обращением к Шекспиру и выбором пьесы «Король Лир» Леонтьев-Щеглов добивается высокой степени обобщения: многочисленные реминисценции дают возможность автору связать между собой универсальную проблему человека и среды и проблему таланта, одной из составляющих которого является нравственное содержание личности. Проводя определенную параллель между Мартой и Корделией, Щеглов отмечает, что у героинь немало общего: они обе одиноки, не поняты и не приняты той средой, которая их окружает. Каждая из них обладает талантом, способным осветить мир вокруг: у шекспировской героини - «талант человеческий», а у щегловской - художественный. При этом героиня Шекспира - девушка, которая не изменила себе и своим принципам даже тогда, когда весь мир был против нее; а Марта-Корделия - неудачница, потерявшаяся в жизни, несчастная в любви. Ощущение бесцельно прожитой жизни, обреченность, неверие в способность вновь обрести утраченные идеалы - постоянные спутники героини. И в этом неумении бороться за то, что дорого, и состоит главное ее отличие от героини, чью роль она когда-то так блестяще исполнила. Корделия смогла осветить жизнь своего отца, показать всех окружающих в истинном свете, а Марта своим светом смогла осветить лишь мрачную залу любительского театра. Таким образом, Щеглов подводит нас к мысли о том, что талант, способный осветить весь мир, появится лишь тогда, когда будет идти рука об руку с истинной добродетелью и упорством.
Библиографический список
1. Арнольд И.В. Читательское восприятие интертекстуальности и герменевтика // Интертекстуальные связи в художественном тексте: Межвузовский сб. научных тр. СПб., 1993. С. 4-12.
2. Барт Р. Избр. работы: Семиотика: Поэтика / Пер. с фр.; Сост., общ. ред. и вступ. ст. Г.К. Косикова. М., 1989.
3. Катаев В.Б. «Чайка» - «Корделия» - «Бесприданница» - «Дикая утка» // Литературные связи Чехова. М., 1989.
4. Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: В 30 т. Т. 3. Письма, Октябрь 1888 -декабрь 1889. М., 1976. Т. 6. Письма, Январь 1895 - май 1897. М., 1978.
5. Шекспир У. Король Лир // Шекспир У. Полн. собр. соч. в 8 т. Т. 6. М., 1960.
6. Щеглов И.Л. Корделия; Миньона; Петербургская идиллия; Кожаный актер; Проводы; Мир праху: [Рассказы]. 2-е изд. СПб., 1897.
49
и
V I
