CC BY
69
Коммуникативные исследования. 2014. № 2. С. 189-196.
УДК 81’42+070
С.В. Мохирева Кемерово, Россия
ИНТЕРПРЕТИРУЮЩИЙ КОНТЕКСТ СОБЫТИЯ В ГАЗЕТНОМ ДИСКУРСЕ
Рассматривается интерпретирующий контекст, влияющий на смысловое содержание вербального события в средствах массовой информации, в частности, современной российской прессе. На примере резонансных событий последних лет (авария теплохода «Булгария», акция панк-группы Pussy Riot) исследуются основные приемы, создающие социальное и политическое значение события в медиадискурсе.
Ключевые слова: интерпретация, контекст, вербальное событие, медийный дискурс.
Медиапространство насыщено событиями, оценками, интерпретациями. События - часть потребительской культуры общества, живущего в постоянной смене ориентиров значимого и актуального. Современные медиасистемы транслируют шкалу оценивания происходящего. Именно поэтому смысловую полноту события обретают будучи погруженными в медийный дискурс, изначально являясь лишь «сырьем», фрагментом текущей действительности, не обладающим модальностью.
Чтобы обрести искомую смысловую полноту, событие, вербализуясь в тексте, проходит через когнитивные операции интерпретации, поскольку «вербализация носит интерпретирующий характер» [Чейф 1983], и пропозиционализации - «выделении из событий предметов, в нем участвующих» [Чейф 1983]. Через категоризацию - именование («трагедия», «скандал», «ЧП», «происшествие» и т. д.] - событие маркируется, тем самым происходит ранжирование происходящего по определенному признаку -«значимое», «интересное», «полезное» и т. д. Категоризация действительности, которая осуществляется в том числе и с помощью средств массовой информации, обусловлена менталитетом, историческим опытом, государственной политикой, качеством развития социальной сферы, уровнем культурных и духовных ценностей, сложившихся морально-нравственных ориентиров и т. д. Совокупность указанных факторов обусловливает наличие интерпретирующего контекста, который «обрамляет» событие и задает параметры его оценивания в медийном дискурсе. Интерпретирующий контекст обладает признаками динамичности, изменчи-
© С.В. Мохирева, 2014
190
Раздел IV. Печатные, радийные и телевизионные СМИ...
вости, полярности. Он играет значимую роль в актуализации и развитии дискуссии о значении вербального события как репрезентации действительности. «Как, каким образом, в какой степени, с какой мерой объективности медийные дискурсы, отражая события, тематизируют и про-блематизируют современный мир как систему отношений людей?» [Хо-рольский 2013: 24].
В лингвистическом смысле под контекстом понимается законченный в смысловом отношении отрезок письменной речи, позволяющий установить значение входящего в него слова или фразы [Словарь русского языка 1999: 93]. Рассматривая реализацию смыслового потенциала текста, Л.Г. Ким указывает на его взаимодействие со средой, роль которой выполняет контекст. Так, Л.Г. Ким и Н.Д. Голев различают вертикальный (интенциональность, фоновые знания, социальный статус, социально-психологический тип, индивидуально-личностный тип реципиента] и горизонтальный контексты (жанр (тип текста], коммуникативная ситуация, событийная ситуация, социальный контекст, культурно-исторический контекст] [Ким 2009: 103-104]. Контекст вербального события в газетном дискурсе обусловлен его локализацией во времени и пространстве. Интерпретирующий контекст репрезентирует вербальное событие так, как его воспринимают реципиенты.
Особенностью российского медийного дискурса является то, что в текстах о наиболее резонансных событиях интерпретирующий контекст включен в предметную область политики. Проявление политического аспекта подразумевает наличие в тексте, репрезентирующем информацию о событии, имплицитных или эксплицитных оценок в отношении российской власти, так как «основная проблема политики - власть» [Гудков 2008: 401], и общественно-политического устройства страны в целом.
Рассмотрим интерпретирующие контексты на материале текстов российской прессы об аварии теплохода «Булгария» (июль 2011 г.] и акции группы Pussy Riot (февраль 2012 г.]. Оба события неоднозначно оцениваются и обладают значимым вариативным интерпретационным потенциалом.
Интерпретирующий контекст носит социализированный и политизированный характер, т. е. субъекту (автору публикации] важно не только сообщить, что, когда и где произошло, кто является ключевым участником, каковы последствия, т. е. проинформировать, важно соотнести произошедшее с общественно-политической ситуацией, сделать его иллюстрацией доминирующих социально-политических ориентиров. В результате создается репрезентация многополярной, противоречивой, проблемной действительности. Событие дает повод для активации дискуссии о социальных (как в случае с аварией теплохода «Булгария»] или религиозных (в случае с акцией Pussy Riot] проблемах. Оценки, которые заложены интерпретирующим контекстом, передаются с помощью таких приемов,
С.В. Мохирева
191
как актуализация проблемной ситуации, актуализация оппозиции «мы» -«они», создание образа политической власти. Рассмотрим подробнее указанные приемы.
I. Актуализация проблемной ситуации, обозначающей положение дел в сфере, которую представляет событие, и ее качественное состояние. Событие - отправная точка для указания на целый комплекс проблем. Так, в текстах, посвященных аварии теплохода «Булгария», авторы обращают внимание на низкий технический уровень речного транспортного парка; недостатки в системе управления отраслью, необходимость срочных перемен и грамотных административных решений; качество профессиональной подготовки экипажа и т. д. В результате очевиден доминирующий оценочный образ события: авария - результат непродуманной политики в сфере речного транспорта, системных ошибок, безответственности чиновников:
Это сегодня возмущены чиновники Минтранса, сотрудники транспортной прокуратуры: как возможно было осуществлять круиз в условиях постоянных поломок и давней негодности судна к перевозке людей?! А еще недавно на это закрывали глаза (Новая газета. 2011. 24 июля].
Еще более острая полемика разгорается в газетном дискурсе при обсуждении акции Pussy Riot. Обозначенные религиозные, политические, культурные, социальные, морально-нравственные вопросы, не имеющие компромиссного решения, подчеркивают существующую разобщенность российского общества:
Но, какой бы приговор ни вынес суд, выигравших не будет. Проиграют все. Все мы. Это дело, словно рентген, высветило огромную опухоль, разъедающую общество изнутри. И болезнь, кажется,уже перешла в стадию неизлечимой... (Аргументы и факты. 2012. 12 авг.)
В обоих случаях событие обретает медийную значимость не только по факту своего свершения, оно репрезентирует и иллюстрирует общественно-политические и религиозные проблемы, является доказательством социальной напряженности российского общества, выявляет «героев» и «антигероев» ситуации, «виновных» и «жертв», классифицирует на морально-нравственной оси «добро - зло».
II. Актуализация оппозиции «мы - они» в интерпретирующем контексте. Определим представленную оппозицию как частный случай категории «свое - чужое», ядерной для политического дискурса, репрезентированного в публицистических текстах. Е.В. Кишина, исследуя данную категорию, отмечает, что «в политических дискурсах в качестве категоризирующего субъекта выступает статусно-ролевое МЫ, членящее мир на “своё” и “чужое” с социально-прагматических позиций» [Кишина 2009: 47-48]. Автор публицистического текста выступает «от лица определенной социальной общности» [Кишина 2009: 47], репрезентируя полюс «мы». Полярное «они» маркируется критичными оценками как «чуждая» пред-
192
Раздел IV. Печатные, радийные и телевизионные СМИ...
ставителю определенного социального класса категория. Наиболее активно в текстах об аварии теплохода «Булгария» оппозицию «мы - они» репрезентирует противопоставление «власть - народ»:
Давайте мы, многонациональный народ России, начнем самостоятельно же о себе заботиться. А вы, многоклановый чиновный люд, будете сами, из своего кармана, оплачивать свои расходы. На майбахи, золотые ершики и Олимпиаду в Сочи (Новая газета. 2011. 15 июля].
Социальный разрыв останется непреодолимым, соответственно, надежда на взаимоудовлетворяющее существование беспочвенна:
Из 35 членов экипажа «Булгарии» спаслось больше 20. Думаю, из тысяч членов экипажа, управляющих нынешней Россией, спасется гораздо больше народу. Все они уже приготовили свои спасательные круги, и, когда мы будем тонуть в собственной Волге, они неспешно погрузятся в свои офшорные шлюпки и спокойно уплывут, взяв курс на Запад (Московский комсомолец. 2011. 14 июля].
Разобщенность, наличие «жертв» и, соответственно, «хозяев жизни» - лейтмотив описания аварии теплохода «Булгария» в текстах российских изданий.
В дискурсе события «акция Pussy Riot» сложный социально-напряженный характер случившегося транслируется через ряд оппозиций, каждая из которых репрезентирует категорию «мы - они» в зависимости от того, каких идейно-политических взглядов придерживается автор. Соответственно, «мы - они» - это «православные - неправославные», «официальная церковь (руководство] и рядовые прихожане», «власть - оппозиция», «те, кто поддерживают участниц акции (за Pussy Riot], и те, кто их осуждает (против Pussy Riot]» и т. д. Совокупность ряда оппозиций складывается в подачу вербального события как иллюстрацию раскола российского общества1:
Действительно, дело Pussy Riot породило в обществе настоящий раскол, сопровождающийся активной критикой РПЦ, иногда доходившей до акций вандализма (Коммерсантъ. 2012. 11 окт.].
«Современное российское общество в публицистических текстах последних лет предстает как социально гетерогенное и расчлененное по различным признакам» [Кишина 2009: 51]. Тезис исследователя не теряет актуальности. Образ разобщенной России, не имеющей духовного и политического лидеров, с отсутствующей объединяющей разные классы национальной идеей, стремлением отдельных людей только к личной материальной или политической выгоде, подчеркивается оппозицией «мы -они» в газетном дискурсе.
III. Создание образа политической власти, оценка которой также находится в центре политического дискурса, репрезентированного в пуб-
1 См. заголовок одной из публикаций: Дело Pussy Riot раскололо страну // Аргументы и факты. 2012. 7 авг.
С.В. Мохирева
193
лицистических текстах. Политический дискурс персоноцентричен. Его динамика зависит от политических фигур, которые становятся ньюсмейкерами дня. В центре медиаполитического дискурса оказываются «герои» и «антигерои» (Лавров, Жириновский, Зюганов и т. п.). Они активизируют сферу политики для представления в СМИ. Особую роль в этом аспекте играет трансляция образов политических лидеров страны (В.В. Путина и Д.А. Медведева), которые, несмотря на близость по статусу, не являются тождественными.
В дискурсе события «авария теплохода “Булгария”» действующий на тот момент президент России Дмитрий Медведев предстает как справедливый руководитель, требующий найти виновных. Императивность его действий проявляется посредством использования глаголов с соответствующим значением провел, повелел, объявил, потребовал, поручил, приказал, сообщил, заявил, хочет ужесточить. Указания президента как высшего должностного лица незамедлительно исполняются, что также акцентируется в газетных текстах:
Вчера президент РФ Дмитрий Медведев потребовал не сваливать всю вину за трагедию с «Булгарией» только на стрелочников, а разобраться с должностными лицами вне зависимости от их рангов. Власти Татарии тут же уволили директора Казанского пассажирского порта Рашида Сафина (Коммерсантъ. 2011. 16 июля).
Обращает на себя внимание замена личного отношения на определенные должностным регламентом функции: поступки и решения президента не являются уникальными, скорее - заданной реакцией на события такого рода, притом не очень эффективными:
Вчерашнее совещание вызывает стойкое чувство дежавю. Примерно такого рода поручения даются после каждой очередной техногенной аварии или катастрофы (Независимая газета. 2011. 12 июля).
В репрезентации образа Д.А. Медведева превалирует характеристика его поступков в соответствии с занимаемым статусом, изредка реакция президента сопровождается личностным сопереживанием.
Премьер-министр В.В. Путин представлен иначе. Его приезд для контроля развития ситуации с «Булгарией» демонстрирует выполнение всех необходимых функций, положенных его статусу. Однако отмечается большее проявление личностных эмоций по поводу произошедшего, что несколько расширяет представление о нем. Премьер-министр изображен искренне переживающим человеком, испытывающим весь спектр чувств -от горечи и сострадания (тяжело вдохнул; молча постоял; преклонил колена) до гнева (вошел в зал в бешенстве; гневный взгляд премьера метнулся в сторону; металлическим голосом он поручил им; с каждым вопросом Путин буквально закипал; премьер все повышал и повышал голос, но потом вздохнул и продолжил более спокойным тоном; премьер, казалось, с огромным трудом сдерживается, чтобы не сорваться; он старался дер-
194
Раздел IV. Печатные, радийные и телевизионные СМИ...
жать себя в руках, но получалось плохо) и признательности (он поблагодарил спасателей и водолазов).
Человеческие эмоции, которые открыто демонстрирует В.В. Путин, репрезентируют абстрактную категорию «власть» в положительном свете - верховные представители власти активно включаются в обсуждение возникших проблем и заинтересованы в их решении, близки к «народу» -классу, который нуждается в их защите и поддержке:
Судно вышло в таком состоянии! Это же кошмар! Что же за бардак у нас творится?!! Он искренне не понимал этого (Коммерсантъ. 2011. 15 июля).
В традиционной российской оппозиции «народ - власть» президент и премьер-министр скорее ближе к «народу», что подчеркивают лексические средства, указывающие на недовольство халатными действиями чиновников на местах.
В дискурсе другого события - акции панк-группы Pussy Riot - В.В. Путин предстает ключевым игроком развернувшейся политической ситуации (собственно, и инициировавшим ее, согласно заявлениям участниц панк-группы), главным актором российской политической системы, против которой выступила группа Pussy Riot:
Путина обвинили в том, что Pussy Riot сидят из-за него (Московский комсомолец. 2012. 1 авг.); Тори Эймос: «Путин боится Pussy больше американского правительства» (Московский комсомолец. 2012. 5 окт.); героини антипутинского сопротивления (Московский комсомолец. 2012. 26 июня); против них весь госаппарат путинского самодержавия, правосудие которого международная общественность сейчас сравнивает с мракобесной инквизицией средних веков (Московский комсомолец. 2012. 18 авг.).
Примечательно, что в анализируемых газетных текстах также разнится оценочное отношение к случившемуся В.В. Путина (Акции девушек в храме президент назвал «шабашем», добавив, что государство должно защищать чувства верующих (Российская газета. 2012. 7 сент.)) и Д.А. Медведева («Они и так уже посидели, эти девицы», - Дмитрий Медведев о том, что участницам панк-группы не место в тюрьме (Коммерсантъ. 2012. 3 нояб.)). Интерпретация реального события в аспекте актуализации политического контекста демонстрирует неоднозначность оценок произошедшего со стороны главных политических лидеров, что добавляет определенные оценочные штрихи к портрету российской власти в целом.
Наряду с персонификацией, власть представлена как обобщенная и обезличенная категория: чиновники, чиновничья машина, большие кабинеты, система, контролирующие бюрократические инстанции, государство, должностные лица «высокого ранга», власти. Такие номинации ставят российскую политическую власть в позицию обвиняемого, подчеркивая ее неэффективность в разрешении острых вопросов. Не называя конкретных имен, авторы, тем не менее, реализуют (имитируют?) функцию
С.В. Мохирева
195
социального контроля, закладывая в транслируемые аудитории журналистские тексты обличительно-критический пафос.
Таким образом, интерпретирующий контекст является обязательным элементом публицистического текста, который задает вектор оценивания события и встраивает его в существующую общественно-политическую и морально-нравственную модель действительности. Специфика контекста обусловлена политизированностью и социализирован-ностью российского медийного дискурса. В тексте событие, которое изначально является фактической основой, «сырьем» для интерпретации, обретает смысловую полноту, становится ценностным ориентиром, воздействующим на аудиторию.
Список литературы
1. Гудков Д.Б. Прецедентные феномены в текстах политического дискурса // Язык средств массовой информации: учебное пособие для вузов. М.: Академический Проект: Альма Матер, 2008. С. 401-418.
2. Ким Л.Г. Вариативно-интерпретационное функционирование текста: монография. Томск: Изд-во Том. гос. пед. ун-та, 2009.
3. Кишина Е.В. Смысловая модель категории «свое - чужое» на уровне политического дискурса // Вестник Томского государственного университета. Сер. «Филология». 2009. № 1. С. 47-52.
4. Словарь русского языка: в 4 т. / РАН, Ин-т лингвистич. исследований; под ред. А.П. Евгеньевой. М.: Русский язык: Полиграфресурсы, 1999. URL: http://feb-web.ru/feb/mas/mas-abc/0encyc.htm (дата обращения: 17.10.2013).
5. Хорольский В.В. «Событие» в журналистике и теории массовых коммуникаций: сходство и различие в подходах // Вестник Новосибирского государственного университета. Сер.: История, филология. 2013. Т. 12. Вып. 10: Журналистика. С. 23-29.
6. Чейф У. Л. Память и вербализация прошлого опыта // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 12: Прикладная лингвистика. М., 1983. URL: http://www. dasses.ru/grammar/156.new-in-linguistics-12/source/worddocuments/_5.htm (дата обращения: 11.03.2012).
References
1. Gudkov D.B. Precedent phenomena in the texts of political discourse [Pret-sedentnye fenomeny v tekstakh politicheskogo diskursa]. Yazyk sredstv massovoy in-formatsii [Media Language], teaching aids. Moscow, Akademicheskiy Proekt, Alma Mater, 2008, pp. 401-418.
2. Kim L.G. Variativno-interpretatsionnoe funktsionirovanie teksta [Variative and interpretive functions of a text], Monograph. Tomsk, Izd-vo Tom. gos. ped. un-ta, 2009.
3. Kishina E.V. Semantic model of a category “friend - stranger” in political discourse [Smyslovaya model kategorii “svoe - chuzhoe” na urovne politicheskogo diskursa]. Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Ser. “Filologiya” - Bulletin of Tomsk State University. Ser. “Philology”, 2009, no. 1, pp. 47-52.
4. Evgeneva A.P. (Ed.) Slovar russkogo yazyka: v 4 t. [Russian language Dictionary in 4 vol.], Russian Academy of Sciences, Institute of linguistic research.
196
Раздел IV. Печатные, радийные и телевизионные СМИ...
Moscow, Russkiy yazyk, Poligrafresursy, 1999, available at: http://feb-web.ru/feb/mas/ mas-abc/Oencyc.htm (17.10.2013).
5. Khorolsky V.V. “Event” in journalism and mass media theory: similarity and difference in approaches [“Sobytie” v zhurnalistike i teorii massovykh kommunikatsiy: shodstvo i razlichie v podkhodakh] // Vestnik Novosibirskogo gosudarstvennogo univer-siteta. Ser.: Istoriya, filologiya - Bulletin of Novosibirsk State University. Ser.: History, Philology, 2013, vol. 12, issue 10 “Journalism”, pp. 23-29.
6. Chafe W. Memory and verbalization of past experience [Pamyat i verbalizat-siya proshlogo opyta]. Novoe v zarubezhnoy lingvistike [New in foreign linguistics]. Moscow, 1983, issue 12 “Applied linguistics”, available at: http://www.classes.ru/ grammar/156.new-in-linguistics-12/source/worddocuments/_5.htm (11.03.2012).
S.V. Mokhireva Kemerovo, Russia
INTERPRETING THE CONTEXT OF EVENTS IN THE NEWSPAPER DISCOURSE
This article discusses an interpretive context that influences on the semantic content of verbal event in the media, in particular, the contemporary Russian press. On the example of resonant events in recent years (ship “Bulgaria” accident, punk-band Pussy Riot action) studied the basic techniques of creating social and political importance of the event in media discourse.
Key words: interpretation, context, verbal event, the media discourse.
Сведения об авторе:
Мохирева Светлана Викторовна,
ассистент кафедры журналистики и русской литературы ХХ в., соискатель кафедры русского языка, факультет филологии и журналистики
Кемеровский государственный университет
650043, Россия, Кемерово, ул. Красная, 6
E-mail: [email protected]
About the author :
Mokhireva Svetlana Viktorovna,
аssistant рrofessor of of the Department of journalism and literature of the 20th century, competitor for the Russian language, Faculty of philology and journalism
Kemerovo State University 6 Krasnaya ul., Kemerovo, 650043, Russia
E-mail: [email protected]
Дата поступления статьи 10.10.2014
