CC BY
29
УДК 821.161.1
ИНТЕРПРЕТАЦИЯ КАТЕГОРИЙ ВРЕМЕНИ И ПРОСТРАНСТВА ПРИ ИЗУЧЕНИИ ИСТОРИИ РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ В ВУЗЕ*
Л.М. Пастушенко (КамГУ им. Витуса Беринга)
Исследуется сущность категорий времени и пространства на материале произведений К.Н. Батюшкова.
The article describes the essence of time and space category based on the poems of K.N. Baryushkov.
Проблема интерпретации категорий времени и пространства в русской литературе до сих пор остается спорной и сложной для ее понимания и осмысления студентами. Определиться в состоянии проблемы поможет исследование сущности категорий времени и пространства на материале конкретных художественных произведений. Материалом для данного анализа послужил жанр «дружеского послания» Батюшкова.
Прежде чем приступить к анализу, студенту необходимо выяснить типологию времени и пространства как философской и эстетической категорий. Категория времени тесно связана с категорией движения, которая понимается достаточно широко - как любые изменения. Время не тождественно движению, но время есть количественная характеристика движения. Функция времени как особого рода отражения по-разному проявляется в ситуациях различных модусов времени (прошлое, настоящее и будущее). В ситуациях прошлого и будущего всегда закономерно имеется та или иная, обычно достаточно высокая степень неопределенности. В настоящем, если иметь в виду временной аспект самого понятия «неопределенность», такой искаженности, как правило, не бывает. Модусы времени - прошлое, настоящее и будущее специфично преломляются в сознании писателей и поэтов. Знание прошлого увеличивает опыт. Чем больше поэт знает о событиях прошлого, тем больше его «банк данных» и тем более эффективно он может воздействовать на читателя.
Пространство - образ мира, большого и малого. Пространственные и временные характеристики можно рассматривать через призму взаимных отношений. В литературе, в частности в поэзии, категория времени, как правило, это противоречие между несбыточностью будущего, каким оно представляется поэту, и настоящим моментом опустошающего размышления. Батюшков в своей лирике создает своеобразную, очень сложную систему художественных опо-средствований и преображений, при помощи которых он строит свою временную и пространственную модель мира.
* Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (РГНФ) в рамках научно-исследовательского проекта № 08-06-00799а.
В.В. Виноградов отметил у поэта «несколько сфер образов», особенно углубленно разработанных [1, с. 187]. Г.А. Гуковский в «общих местах» батюшковской поэзии тонко усмотрел наличие эмоциональных ореолов. Пространство и время в «дружеских посланиях» Батюшкова -это те же «эмоциональные ореолы», которые погружают нас в глубины индивидуального сознания. Предметом ее изображения является душевная жизнь человека - не как «малая» часть большого мира, а как мерило ценности этого мира.
Послание К.Н. Батюшкова «Мои пенаты» (1811-1812) является поворотным моментом в развитии жанра дружеского послания. Его особое положение в ряду дружеских посланий начала XIX в. отмечают многие исследователи [3, 8, 10-12]. Батюшков создает новый канон дружеского послания, который стал эталоном для многих поэтов того времени. Не найдя в современном ему обществе гармонии, поэт силой своей поэтической фантазии создает идеальный, гармоничный мир, где царствуют веселье, здоровье, бодрость, где цветет юность, услаждая себя песнями, любовью и дружбой. Батюшков воспринимает своего героя вне исторических и социальных связей, как естественного человека, и помещает его в «полный света и гармонии праздничный мир условной древности, какой-то далекой эпохи язычества, где люди жили, еще не будучи скованными ни общественными, ни моральными путами, жили свободно и полно, повинуясь лишь своим страстям» [3, с. 187]. Поэт погружает читателя в домашнюю обстановку и тем самым вводит в лирический обиход пространственную «модель» домашнего круга. Малый мир «Моих пенатов» условен, он стремится к устойчивости в изображении действительности, к статичности. Все в этом мире уже окончательно сложилось и не может измениться. Но, с другой стороны, он не может и развиваться. Этот мир очень похож на мир идиллии, который «знает только гармонию, только порядок, только стабильность (статику) и только необходимость. И это мир, который, соответственно, не знает дисгармонии, беспорядка (хаоса), изменчивости (динамики) и случайности. Какое бы то ни было событие, происшествие (т. е. нарушение нормы) неизбежно приведет этот мир к гибели. Но в отличие от мира идиллии, который и не подозревает о существовании другого мира, малый мир послания противопоставляется большому миру. Прекрасный, гармоничный мир вымыслов противостоит миру низкой действительности, где господствуют пороки. Единственное, что угрожает счастью героя, - это скоротечность земной жизни. И поэтому, влекомый фантазией, герой бежит от страшного мира и переносится туда, где время не властно.
Стремление малого мира к статичности, неизменности, сосредоточение внимания на текущем моменте, на сегодняшнем дне вызывает своего рода остановку времени. Оно утрачивает элемент протекания. Поэтическое существование живет прелестью мгновения, и поскольку ему нечего терять, постольку все при нем - и сила фантазии, и дар любви. Оно как бы обретает способность продлевать мгновение в бесконечность. Динамику этой длящейся мимолетности послание заключает в границы своеобразного цикла, и циклом этим являются сутки», которые становятся мерой поэтического времени [3, с. 187]. Герой «Моих пенатов» - поэт-отшельник, стремящийся убежать в светлый и радостный мир поэзии, которая становится средством преодоления всех бед и ужасов действительности. Героя окружают только отдельные родственные души, с которыми он говорит на понятном сердцу языке. Как и сам поэт, его друзья чужды материальных интересов. Они не заняты военной или чиновничьей службой, не обременены заботами о пропитании, поисками выгодных мест и должностей. Это тесный круг поэтов-единомышленников, которые встречаются в малом мире для того, чтобы «поспорить и попить» и, упиваясь сладострастьем, продлить часы краткой жизни. Вино и звон бокалов становятся неизменными атрибутами этих встреч. Для человека «чувствительной души», самоуглубленного, склонного к меланхолии, особенно ощутимо движение времени, мимолетность счастья.
Послание «Мои пенаты» написано трехстопным ямбом. Быстрый, беглый ритм стиха здесь не случаен:
Отечески пенаты, О пестуны мои! Вы златом не богаты,
Но любите свои Норы и темны кельи, Где вас на новоселье Смиренно здесь и там Расставил по углам...
В сей хижине убогой Стоит перед окном Стол ветхий и треногий С изорванным сукном. В углу, свидетель славы И суеты мирской, Висит полузаржавый Меч прадедов тупой...
Скудель!.. Но мне дороже,
Чем бархатное ложе И вазы богачей!.. [4, с. 271].
Ритмический рисунок стихотворения не только создает эффект разговорности, раскованности. Куда важнее, что подвижный ритм полностью соответствует сквозной идее послания: всесильное время покушается на жизнь человека, стремительно унося ее навстречу смерти. Остановить бег времени невозможно. Единственное, что остается, - обогнать время, поспешить навстречу тихим радостям и мирным наслаждениям:
Пока бежит за нами Бог времени седой И губит луг с цветами Безжалостной косой, Мой друг, скорей за счастьем В путь жизни полетим; Упьемся сладострастьем И смерть опередим [271].
Все, что символизирует это «злое» время, все, что привязывает человека к нему: богатство, почет, служба, - в послании отвергается напрочь. Все, что символизирует «маленькое счастье», все, что освобождает человека от привязанности к быстротекущему времени: любовь, праздность, вино, поэзия, - в послании прославляется. Сам камерный мирок, в который удалился поэт и в который он призывает свою возлюбленную, своих друзей - «философов-ленивцев, врагов придворных уз», предельно условен. Позднее, в послании «Н.И. Гнедичу», Батюшков напишет:
Но мне ль с чувствительной душой Быть в мире зол спокойной жертвой И клеветы, и разных бед! Увы, я знаю, что сей свет Могилой создан нам отверстой [81].
Для человека «чувствительной души», самоуглубленного, склонного к меланхолии, особенно ощутимо движение времени, мимолетность счастья. И хотя по принципу «от противного» здесь намечается образ «спокойного домоседа», который позднее развернется в дихотомию «странствователь и домосед», именно «странствователь» оказывается близок элегическому герою Батюшкова.
«Мои пенаты» - не первое послание в творчестве Батюшкова. По словам Н. В. Фридмана, в раннем творчестве поэта «послание было связано с традицией классицизма и имело сатирический характер» [5, с. 271]. В «Опытах в стихах и прозе» самое раннее послание относится к 1809 г. Так же как и в «Моих пенатах», поэтическое пространство посланий 1809-1810 гг. разделено на два противопоставленных друг другу мира. Но если большой мир — это всегда мир действительный и социальный, мир шума и суеты высшего света, где все устремлены на поиски славы, почета, богатства, то малый мир в этих посланиях изображается по-разному. Это неизменно прекрасный мир, мир гармонии, но составляющие этого мира различны.
В самом раннем «Послании графу Велеурскому» (1809) малый мир изображается как «обетованный край», страна любви, поэзии и музыки. Это прекрасное прошлое, в которое стремится вернуться герой. И только музыка способна возвратить все то, что утрачено:
Зарю прошедших дней и с прежними бедами, С любовью и войной! Или, волшебник мой, Одушеви мое музыкой песнопенье;
Вдохни огонь любви в холодные слова, Еще отдай стихам потерянны права И камни приводить в движенье, И горы, и леса! [4, с. 161].
Характерно, что малый мир послания предстает здесь как мир вневременной, античный. Лишь упоминание в тексте названия реки возвращает нас на берега Двины.
Античность всегда много значила для Батюшкова. Она была его эстетическим идеалом, царством совершенной красоты. Именно поэтому в поисках прекрасного и гармоничного мира поэт обращается прежде всего к античности. Превратившись в романтическую мечту, античность остается литературной и условной, а «берега пологие Двины» в послании населяются сильфами, нимфами, сильвинами и наядами.
В «Ответе Гнедичу» (1810) лирический герой описывает свой переход в малый мир, который существует одновременно с большим и предстает как царство дружбы, любви и поэзии. В этом послании впервые появляется образ дома как центра малого мира:
Но я безвестностью доволен В Сабинском домике моем [4, с. 274].
В послании «К Петину» (1810) лирический герой убегает в мир поэзии и мечты, где обретает счастье. Герой и адресат этого послания являются полной противоположностью друг другу. Героизму и мужеству адресата, который на войне рискует обрести славу или встретить свою смерть, противопоставляются легкомыслие и беспечность лирического героя, который во время сражения в углу уединенном собирает незабудки. Их противоположность отражается и на языковом уровне. Высокому, патетическому, полному иносказаний стилю адресата противопоставлен несколько сниженный, разговорный стиль адресанта. Причем, говоря о себе, герой явно иронизирует:
Между тем как ты штыками Шведов за лес провожал, Я геройскими руками...
Ужин вам приготовлял [4, с. 280].
Комизм ситуации подчеркивает несоответствие героя большому миру. «Всюду бесполезный и в любви, и на войне» герой декларирует уход в светлый и радостный мир фантазии. Пространственное понятие дома, характерное для жанра дружеского послания, здесь перерастает предметно очерченный образ жилища поэта, становится символом дружеской общности, налагает свой отпечаток на всю поэтику жанра как эстетический знак снятой дистанции, преодоленного пространства и времени между участниками поэтического общения. Образ дома, отсутствующий в композиции стихотворения, мыслится за его пределами:
Так давай в безвестной доле, Чужды рабства и цепей,
Кое-как тянуть жизнь нашу, Часто с горем пополам, Наливать полнее чашу И смеяться дуракам! [4, с. 281].
Поэт изображает мир, живущий по особым законам, отличным от законов большого мира. Создавая малый мир, поэт отказывается от линейного времени. Он сосредоточивает свое внимание на текущем моменте, на сегодняшнем дне и тем самым создает время циклическое, а различная временная организация дополнительно противопоставляет большой и малый миры.
Интересны также изменения, связанные с процессом текстового освоения бытовой реальности. Поскольку быт - это низкая реальность, то элементы обыденной обстановки быстрее и легче всего проникают в изображение большого мира. В «Послании графу Велеурскому» быт снижен, так как поэт описывает мир людей, преследующих материальные цели. Они далеки от мира искусства, в ко-
торый погружен лирический герой. Малый мир этого послания, наоборот, чужд бытовых реалий. Это мир искусства, мир поэзии и музыки. Послание построено как раз на контрасте быта и «не быта», реальности и фантазии. При этом все мысли адресанта устремлены в мир музыки и поэзии.
В «Ответе Гнедичу» и послании «К Петину» описания быта как такового нет. Но и встречающиеся названия предметов (например, меч, мирт, брашна) не обозначают предметы, а являются скорее словами-сигналами, словами-символами. Прямое конкретное значение в них приглушено. Они используются прежде всего как иносказание. Работая в рамках карамзинской традиции, Батюшков заменяет простое название предмета или действия косвенно-цветистым его описанием. Так, вместо «ушел в отставку» появляется «покинул мир и меч сложил»; вместо «воюет» - «бросает с Марсом огнь и гром». По словам В. В. Виноградова, «так как приемы употребления и применения слов в условном и манерном стиле литературы XIX века не нуждались в соответствии с живой жизнью и поэтический «язык богов» чуждался непосредственного соотношения с темой бытовой речи, то поэтическое слово было сковано мертвыми схемами и застывшими образами искусственной «мифологии» и замкнуто в предопределенные границы литературных ассоциаций» [1, с. 22]. В описании малого мира батюшковского послания быт впервые появляется в «Моих пенатах». По сравнению со сниженным бытом большого мира быт поэта, сопричастный его мечте, возвышен. В этом смысле повседневность, представленная двумя мирами, как бы двоится. Но и здесь действительность проходит тщательный отбор. В текст попадает только то, что соответствует представлению поэта об идеальном мире.
Л.Я. Гинзбург отмечает, что «в дружеском послании 1810-х годов инерция абстрагирующего стиля подавляла предметность. Отбор бытовых предметов, проникавших в послание, был очень узок. В конечном счете это тоже устойчивые сигналы, стилистическую окраску которых определяли перевоплощения авторского образа. То это гусарские атрибуты лирики Дениса Давыдова, то утварь пиршественного стола, то обстановка «хижины» русского последователя Горация, ленивца и мудреца, предпочитающего сладостное уединение честолюбивым замыслам и светской суете» [6, с. 40]. Таким образом, несмотря на попытки освоения бытовой стороны жизни, изображение малого мира послания остается в достаточной мере условным. Частично условность изображения мира является следствием генетических связей его с посланиями Карамзина. Но прежде всего она рождается из абсолютной гармоничности изображаемого мира. Малый пространственный мир послания - это мир фантазии, мир идеальный. Он никак не связан с действительностью, а потому в его изображении нет конкретности. Кроме того, подразумеваемая интимная близость между адресантом и адресатом, а также установка на диалог предполагают, что послание будет содержать внутренние переживания поэта, которые по существовавшей тогда традиции могли попасть в поэтический текст только при переводе их на условный поэтический язык.
Ранние послания Батюшкова - это поиск идеала, поиск модели мира. Поэт последовательно создает три варианта малого мира - античность, дом, Мечта, каждый из которых по-своему привлекателен, но абсолютно не удовлетворяет его. И только объединив их вместе, Батюшков смог создать прекрасный и неповторимый мир «Моих пенатов», который становится образцом для поэтов того времени.
Написанный в том же 1812 г. «Ответ Тургеневу» отражает новый этап строительства ба-тюшковской модели мира. Его герой с горечью говорит о том, что прежде было его идеалом:
Сей новый Дон-Кишот Проводит век с мечтами: С химерами живет, Беседует с духами, С задумчивой луной И мир смешит собой!
Для света равнодушен,
Для славы и честей, Одной любви послушен, Он дышит только ей [4, с. 271].
Теперь герой смотрит на мир извне, и жизнь в мечтах кажется ему смешной. Он переживает разочарование в любви, которая, как ему кажется, недоступна поэту. Разочарование в любви становится тем самым событием, которое разрушает прекрасный мир и заставляет героя покинуть малый мир, куда он больше никогда уже не вернется. В отличие от «Моих пенатов», где
мечта о прекрасном не приходит в противоречие с обыденностью, в «Ответе Тургеневу» поэзия и быт сталкиваются. Послание, наполненное античными и литературными персонажами и атрибутами, завершается бытовым образом «болот Петрограда», а объединенные одной рифмой «скала Левкада» и «болота Петрограда» отражают конфликт мечты и реальности, результатом которого становится переход героя в большой мир. Пространство видоизменяется, время становится силой разрушительной.
Написанное в июне 1812 г. послание «К Жуковскому» является следующей ступенью в эволюции жанра послания у Батюшкова. Адресант оказывается вне малого мира, который утрачен навсегда. Это объясняет появление идиллических образов в описании малого мира послания, в котором живет адресат:
Ты счастлив средь полей И в хижине укромной. Как юный соловей
В прохладе рощи темной С любовью дни ведет, Гнезда не покидая; Невидимый поет, Невидимо пленяя Веселых пастухов И жителей пустынных, Так ты, краса певцов, Среди забав невинных В отчизне золотой Прелестны гимны пой! [4, с. 275].
Частная жизнь героя противопоставляется идеальному миру адресата. Находясь вне малого мира, он утрачивает молодость, красоту, здоровье. «Домашний Гиппократ, наперсник парки бледный» поит его полынью и супом из костей, в то время как его другу (адресату) блага сыплются как из рога изобилия. В жизни героя
Все, все прошло как сон: Здоровье легкокрыло, Любовь и Аполлон! [4, с. 276].
Вместо прелестных гимнов Жуковского он вынужден слушать стихотворения Свистова. Прекрасный малый мир утрачен, и хотя читателю хочется верить, что все еще может измениться, герой уже никогда не вернется в малый мир. Он живет в большом мире, где царствует всеразру-шающее время. Оно уносит молодость, здоровье, жизненные силы, лишает любви и счастья. Фактически в послании речь идет о приближающейся смерти. Однако герой иронизирует, описывая ее. Легкая комическая ирония послания снимает драматизм переживания, и это уже не смерть, а игра в смерть. Переживание смерти в дружеском послании не знает драматизма. Трагизм смерти осваивает во многом противостоящий посланию жанр - элегия.
В послании «К Жуковскому» впервые в изображении малого мира появляется описание пиршественного стола. Оно не столь ярко и красочно, как это было у Г. Р. Державина, что, вероятно, связано с общим снижением роли эпитета в поэзии Батюшкова. Поскольку «эпитет у Батюшкова начинает нести только эмоциональную нагрузку, он теряет предметность и точность, превращаясь в своеобразный лирический аккомпанемент к движению содержания в стихах» [7, с. 251] Однако появление элементов материального, нестилизованного быта говорит о стремлении послания преодолеть условность в изображении мира. Оно стремится к освоению конкретной действительности.
Обращаясь к творчеству Батюшкова, исследователи, как правило, говорят о статичности и неизменности мира послания. Однако, рассматривая послания в их хронологической последовательности, мы увидим и эволюцию самого жанра, и изменение пространственно-временного мира послания и отношений между героем и малым миром. Послания 1809-1810 гг. отражают процесс формирования малого мира. Отказываясь от жизни в большом мире, герой пытается найти то пространство, создать тот мир, где он обретет счастье.
Прежде всего поэт обращается к античности - светлому и радостному миру предков («Послание графу Велеурскому»). Это мир музыки и поэзии, в котором герой чувствует себя свободно. В «Ответе Гнедичу» Батюшков изображает домашний мир, становящийся тем идеальным пространством, в котором будет жить герой последующих посланий, а в послании «К Петину» он погружается в мир мечты и поэзии. Мечта - один из повторяющихся поэтических образов в лирике Батюшкова. Мечта - один из ключевых для Батюшкова образов, образ-концепт, который по существу объясняет саму природу возникновения в его творчестве двух типов модели мира. Она уводит героя не только в будущее, но и в прошлое, оказывается синонимом некоего сверхчувственного зрения, которому открыты героические страницы истории, «слава древних лет». Мечта может перенести героя в мир красоты «поднебесной» или нарисовать ему картины счастливой любви. Мечта станет постоянным, сквозным мотивом лирики Батюшкова, но человек либо поглощен ею, либо способен лишь на короткое время испытать дарованную ею радость, пребывая в основном в мире реальности.
Постепенно, от послания к посланию, малый мир трансформируется. Он вбирает в себя все то, что соответствует представлению Батюшкова об идеале: свободная и независимая жизнь вдали от света, непринужденное общение с друзьями, любовь, поэзия. Свой окончательный вид малый мир обретает в «Моих пенатах». С уходом героя малый мир становится тем, что безвозвратно утрачено.
Одновременно с изменением мира своеобразную эволюцию переживает и сам герой, что выражается в изменении пространственных отношений героя и малого мира. Изначально в «Послании графу Велеурскому» лирический герой, находясь в большом мире, всеми помыслами устремлен в прекрасный мир поэзии и музыки. Затем в «Ответе Гнедичу» и в послании «К Петину» совершается переход героя из большого мира в малый. И только в «Моих пенатах» герой полностью принадлежит малому миру. В «Ответе Тургеневу», пережив разочарование в любви, герой навсегда покидает малый мир, а в послании «К Жуковскому» он уже живет вне идеального мира, в который он никогда не вернется.
Подводя итоги, можно говорить о едином сюжете батюшковских посланий 1809-1812 гг. Иными словами, дружеское послание Батюшкова в целом предстает в развитии, что противоречит постулату о статичности и неизменности мира послания.
В 1813-1815 гг. Батюшков переживает кризис мировоззрения. События этих лет подорвали его веру в конечный прогресс человечества, в могущество просвещения. Если ранняя поэзия Батюшкова совершенно чужда мистики, потустороннего, иррациональных движений души, то теперь, ставя вопросы о смысле человеческой жизни, он находит ответы в религии. В связи с этим В. А. Грехнев отмечает, что «дружескому посланию был соприроден лишь ранний Батюшков, а Батюшков поздний выпадал из его жанрового кругозора. В новом Батюшкове было нечто трагическое и тревожное, угрожавшее расколоть жанровую картину мира в послании» [8, с. 47]. Однако дружеское послание не исчезает из жанровой системы поэта - оно претерпевает ряд изменений. В своем развитии послание Батюшкова все больше сближается с дружеским письмом. Оно становится непринужденным рассказом, обращенным к друзьям. По словам Н. В. Фридмана, «у зрелого Батюшкова дружеское послание стало своего рода письмом в стихах, адресованным к сочувствующей поэту, хорошо осведомленной о его настроениях и делах аудитории» [9, с. 137]. Стремление послания к конкретности приводит к возникновению писем в стихах, аналогичных письмам прозаическим. В послание вторгаются темы, которых не было и не могло быть в нем, а лирическим героем послания становится сам автор.
Так, «Послание к Тургеневу» (1816) содержит тривиальную просьбу о покровительстве нуждающемуся семейству. С одной стороны, «автор» (т. е. лицо, обращающееся с просьбой) исходит из сложившегося канона подобных писем, поэтому в послании соблюдены все необходимые для такого обращения условности: восхваление потенциального покровителя, самоуничижение «автора», объяснение обстоятельств, заставивших обратиться с просьбой. С другой стороны, интимная близость героя и адресата делает возможными непринужденный разговорный стиль послания и фамильярное обращение к адресату. Конкретность разговора обусловливает и конкретность «авторского» облика. Теперь это уже не условный поэт-эпикуреец, а сам Батюшков. Центральное место занимает история разорившегося семейства. В дружеских посланиях предыдущих лет тема нужды и денег не могла стать центральной. Герой послания, живущий в прекрасном и гармоничном мире, не мог быть голоден и болен. Теперь же перед нами полная горя жизнь живых людей. Это повествование о конкретных лицах и конкретных событиях в их реальном изображении. В послании нет слов-сигналов, но есть слова кон-
кретные, точные, передающие прозаические, будничные дела и заботы. Другими словами, из мира вымыслов поэт перемещается в мир реальный.
«Послание к А. И. Тургеневу» (1817-1818) воспроизводит хронотоп дружеского послания, созданный в посланиях предыдущих лет. Здесь сохраняется принятое ранее деление пространства на большой мир столицы, мир шума, суеты и малый, домашний мир. В данном послании описывается вполне конкретный дом. Это Приютино, имение президента Академии художеств А.Н. Оленина, где собирались художники и поэты, составлявшие «оленинский кружок». Интересно почти полное отсутствие глаголов в первых 16 стихах послания, которые приводят изображение малого мира. Здесь всего три глагола, из которых только один полнозначный, завершающий эту часть стихотворения, здесь нет действия. Это своего рода идиллическая картинка. Мир изображается как постоянный, статичный. Он неизменен как в пространственном, так и во временном плане, и в этом смысле он соответствует малому миру «Моих пенатов».
Однако в описании этого мира есть противоречие. Идиллический, условно изображенный мир привязан к конкретному, точно описанному месту. Во вступлении дан практически точный адрес дома Олениных, что было невозможно в посланиях 1809-1812 гг., поскольку тогда малый мир был миром фантазии, оторванным от реальной действительности. В дальнейшем мы обнаруживаем движение сюжета, его развертывание во времени, поддерживаемое последовательным изменением времени глаголов. Здесь реализуется одно из самых значительных достижений Батюшкова - метод организации внутреннего движения стиха, который заключается в том, что «внешнему» (условно говоря), «сюжетному движению» в пределах стихотворения соответствует очень тонко, но тем не менее последовательно производимая смена глагольных времен. Глаголы - носители действия в стихе - меняют время в точном соответствии с развитием темы, действия или мысли героя. Сюжет последовательно продвигается от прошлого, т. е. от момента создания «оленинского кружка», через настоящее, т. е. собрания поэтов и художников, к будущему, когда в Приютино приедут герой и адресат этого послания. Таким образом, в этом послании время теряет свою цикличность и становится линейным. В этом стихотворении, с одной стороны, сохраняется свойственная поэтическому тексту (в отличие от письма, т. е. текста документального) условность изображения. В данном случае это вторжение идиллической темы, поддерживающей оторванность мира от реальной действительности, использование иносказаний. С другой стороны, послание опирается на конкретную действительность: «адрес» имения, биографические факты, использование «легких» зашифровок лиц, понятных только посвященным.
H. В. Фридман говорит об этом послании: «Самый тон дружеского послания Батюшкова носит бытовой характер: он должен создать впечатление полной непринужденности» [9, с. 271]. Все это сближает его с дружеским письмом, которое в полной мере реализовалось в послании «Князю П.И. Шаликову» (1818). Адресантом этого послания является сам Батюшков, который сетует на свою жизнь и с грустью говорит о своем скором отъезде из России для дипломатической службы в Неаполе.
В результате анализа текстов «дружеских посланий» студенты убеждаются в том, что категории пространства и времени видоизменяются в зависимости от меняющейся «модели мира» в сознании поэта. Знакомство с поэтическими открытиями Батюшкова, осознание движения времени и пространственного мира через призму поэтического мироощущения не только помогают студенту глубже проникнуть в «ткань» художественного произведения, но и делают его духовно богаче.
Литература
I. Виноградов В.В. Стиль Пушкина. - М., 1999.
2. Гуковский Г.А. О поэтике. - Л., 1939.
3. Макогоненко Г.П. Поэзия Константина Батюшкова. - Л., 1987.
4. Батюшков К.Н. Полное собрание стихотворений. - М.; Л., 1964.
5. Фридман Н.В. Поэзия Батюшкова. - М., 1971.
6. Гинзбург Л.Я. О лирике. - Л., 1967.
7. Серман И.З. Поэзия К. Н. Батюшкова // Уч. зап. ЛГУ. - 1939. - № 46.
8. Грехнев В.А. Мир пушкинской лирики. - Н. Новгород, 1994.
9. Фридман Н.В. Батюшков и романтическое движение // Пробл. романтизма / Сост. У.Р. Фохт. - М., 1997. - С. 137.
10. Чубукова Е.А. Жанр послания в творчестве Пушкина-лицеиста // Рус. лит. - 1994. - № 1.
11. Белых Н. Жанр дружеского послания и духовное общение К.Н. Батюшкова и Н.И. Гнеди-ча // Творчество писателя и литературный процесс: Межвузовский сб. науч. тр. - Иваново, 1981.
12. Мстиславская Е.П. Жанр посланий в творческой практике В.А. Жуковского (1800-1810) // Вопр. рус. лит. - М., 1978.
