CC BY
66
УДК 724; 725 ЯВЕЙН О. И.
Интерьеры Восточного крыла Главного штаба. Образы истории: типы и иерархии
В статье изложены результаты многолетних обследований Восточного крыла Главного штаба в связи с задачами реставрации и освоения этих пространств экспозициями Государственного Эрмитажа. Выделены типы интерьеров и иерархия пространств сложного многофункционального городского квартала и памятника архитектуры позднего классицизма.
Ключевые слова: историческая память, реставрация, типы интерьеров, система интерьеров, структура, залы, анфилада, кабинеты, дворы-колодцы, остаточные пространства.
YAWEIN O. I.
INTERIOR OF THE EASTERN WING OF THEGENERAL STAFF BUILDING. IMAGES OF HISTORY: TYPES AND HIERARCHY
The article presents the results of long-term studies of the Eastern Wing of the General Staff Building in order to restore and adapt its interior space for the exhibition of the State Hermitage. The article describes the types of interior spaces and its hierarchy of the multifunctional city quarter and architectural monument of late neo-classicism.
Keywords: historical memory, restoration, types of interiors, interiors system, halls, structure, enfilade, cabinets, courtyards, remaining space.
Явейн
Олег
Игоревич
кандидат архитектуры, профессор МАрхИ, профессор МААМ
e-mail: [email protected]
Восточное крыло Главного штаба — это не просто дом-памятник, но городской квартал, прошедший сквозь историю города. Здесь сохранились парадные интерьеры Министерства иностранных дел и здесь же находится мемориальная доска, указывающая место, где убит М. С. Урицкий. Тем не менее сегодня 80% площадей Главного штаба представляют собой многократно перестроенные помещения, где память стерта и нельзя уже что-либо «прочесть».
Отличительной особенностью эрмитажных пространств является то, что они не растворяются в музейной функции. Во многих эрмитажных залах мы имеем минимум два музея: один — живописный, другой — исторический и архитектурный.
Залы имеют память — чем они были, что здесь было. Нередко это послание — главное, если не единственное в зале, помимо его красоты. Специальной экспозиции, если под этим понимать развеску картин, может и не быть. Зал, его архитектура, его пластика — и есть экспозиция.
Особая полнота восприятия многих шедевров, выставленных в Эрмитаже, неотделима от полноты памяти об иной, не их жизни, связанной со всем, что находится вокруг них. Полнота восприятия искусства в Эрмитаже обеспечивается не нейтральным фоном, как во многих современных музеях, а всем окружением, которое, в совокупности с картинами, скульптурами и т. д., и создает ауру, столь характерную для Эрмитажа. На «нейтральном», «неотвлекающем» фоне картины, скульптуры Эрмитажа оказываются в вакууме: здесь нет напряжения, нет диалога. Для того чтобы сделать Восточное крыло Главного штаба Эрмитажем, требовалось не просто сохранить его интерьеры, но и актуализировать историческую память, показать, чем были комнаты и анфилады до того, как стали музеем.
Главный штаб представляет собой не просто отдельный от Зимнего или Нового Эрмитажа дом, притом иначе устроенный и с иной архитектурой. Это набор функционально разных и отдельных домов. Штаб всегда был конгломератом разных учрежде-
© Явейн О. И., 2015
15
ний. В то же время материалы, накопленные за три года обследования Восточного крыла Штаба, изучение документов его истории показывают, что даже уникальные интерьеры здесь принадлежат неким типологическим группам, так что можно говорить о единой типологии внутренних пространств Восточного крыла Главного штаба.
Это не стилистическая типология, поскольку то, что сохранилось, стилистически достаточно однородно. Это не типология пространственных форм комнат.
С чисто формальной точки зрения, форм комнат и очень мало, и много. Мало, поскольку все основные помещения по возможности делались прямоугольными и по условиям плана не могли сильно отличаться по размерам. Много, поскольку соединение идеала классицистической правильности со сложной конфигурацией участка приводило к появлению огромного числа причудливо искривленных помещений.
Классификации по чисто формальному признаку геометрических конфигураций форм помещений близки и понятны современному уму, но они скорее закрывают, чем раскрывают типологию пространств, по которой задумывалось классицистическое здание. Поэтому подобные классификации легко приводят к выводу о современности существующего плана, уместности его освоения, согласно самым различным модернистским концептуальным схемам и, в конечном счете, к обоснованию возможности делать где угодно и что угодно. Это не функциональная типология.
Для сторонников тезиса «форма следует функции» Восточное крыло Главного штаба представляется своего рода архитектурным парадоксом, где практически идентичные формы помещений с самого начала предназначались для различных функций, в то время как самые непохожие формы могли использоваться схожим образом. И все это многократно и радикально менялось за время существования памятника. Причем процесс этот еще далек от завершения.
За время нашей работы выполнено множество планов и схем, где комнаты разделены по их функциям в прошлом. Даже простейшие раскраски комнат по их использованию в первой половине XIX в. разрушали порядок плана, вносили путаницу, делали план трудночитаемым. Функция, если под этим по-
нимать конкретное назначение комнаты, не являлась в Главном штабе тем, что определяло порядок пространств и типологию помещений.
Опираясь на знания о том, что и как должно быть сохранено, мы пытались ответить на вопрос, в каких помещениях и как может быть наиболее правильно и корректно проявлена историческая память здания, как соединить эти помещения в единую систему, единое повествование, органично включив в это повествование то, что проект привносит в здание.
1 Парадные интерьеры
1.1 Парадные залы и анфилады
Парадные залы — это наиболее ценные и наиболее сохранившиеся интерьеры Восточного крыла Главного штаба. По существу, это единственные интерьеры, которые стоят в одном ряду с его знаменитыми фасадами и являются их продолжением внутри памятника. Но, в отличие от фасадов, в которых впечатляет чистота замысла К. Рос-си и в целом, и в деталях, парадные интерьеры включают в себя и более поздние наслоения.
Все парадные помещения подлежали консервации и реставрации. Вопросы воссоздания утраченных фрагментов, время и определение аналогов, по которым они воссоздавались, решались в каждом случае индивидуально.
1.2 Парадные лестницы
В чисто пространственном отношении парадные лестницы входят в число наиболее впечатляющих интерьеров эпохи ампир. Но утрат в отделке здесь было много, и совсем не сохранилось осветительное оборудование, всегда игравшее немалую роль в образе этих лестниц.
В отделке этих помещений проектом предлагалось ограничиться их консервацией и реставрацией живописи плафонов. В то же время требовалось по возможности исключить в этих интерьерах современные осветительные приборы и воссоздавать их формы по аналогии с осветительными приборами начала XIX в.
2 Классические интерьеры
2.1 Кабинеты, приемные, анфилады
Классические анфилады, кабинеты и квартиры чиновников высокого и среднего ранга в здании почти не сохранились. Оформление уцеле-
ло только во фрагментах. Между тем эти помещения представляют мощный пласт в департаментах обоих министерств. Кроме того, они связываются в единые линии с анфиладами сохранившихся ампирных интерьеров. Включение здесь интерьеров с современным оформлением, нарушающих ткань исторического повествования, представлялось неуместным. В этих залах, наряду с реставрацией сохранившихся частей и фрагментов комнат, осуществлено полное восстановление и воссоздание карнизов, оформление оконных и дверных проемов, паркета по имеющимся аналогам. Во всех случаях речь шла не об ин-терьере-«новоделе», имитирующем старину, а о неком архитектурном послании о том, чем этот интерьер был раньше.
Различия в рисунке паркета, окраске стен, образцах светильников указывают на различия в бывшем предназначении помещений, их ранге и статусе. Что нужно было совершенно исключить при любом оформлении и оборудовании — это стилизацию под классику и старину. Предмет должен быть документально точным, но и тогда в нем должно быть выявлено, что он не подлинный, или он должен быть современным. Промежуточные варианты в Эрмитаже неуместны.
2.2 Лестницы и коридоры
Лестницы более низкого ранга и сводчатые коридоры сохранились достаточно хорошо. Они сохранены и реставрированы.
2.3 Жилище бедного чиновника
Жилище бедного чиновника и конторские помещения также составляют важный пласт в здании Главного штаба. Без знания этого пласта жизни невозможно воспринять ни иерархию штабных помещений, ни правильно «прочесть» его фасад. Такова, например, линия низких сводчатых помещений, отраженная в своеобразных низких арочных проемах фасада вдоль Мойки.
Скромные линии отделки, простые паркетные полы, «бедная» старая фурнитура по образцам масляных и парафиновых светильников. Такого рода фон не обязательно распространять на все помещения этой линии, но он должен быть означен.
С созданием комнат «Акакия Акакиевича» в Главном штабе проявляются основные вехи всей иерархии помещений: от парадных апартаментов Министерства иностранных дел до жилища мелкого
чиновника. В свою очередь, эта иерархия включается в комплексную иерархию эрмитажных помещений, которая завершается Тронным залом.
2.4 Утраченные интерьеры классического дома
Огромное количество помещений дошло до нас после многократных переделок и перепланировок, в ходе которых устанавливались или разбирались перегородки, сбивались карнизы и т. д.
В результате в Главном штабе до реставрации было много помещений с ободранными стенами и следами разрушений и перестроек. Мы должны были решить, до какой степени осовременивания можно дойти и где лежит грань, за которую в рамках определенного типа интерьеров переходить нельзя.
Полностью вычищенная прямоугольная коробка без карнизов, в которой, тем не менее, неизбежно сохранились пропорции окон начала XIX в., создает противоестественный образ — образ агрессивный, несмотря на весь свой программный минимализм.
Пути, по которому идет модернистское оформление интерьеров, достаточно хорошо известны. В Главном штабе так решать проблему можно было только в локальных и изолированных местах. В остальных случаях было решено сохранить характер пластических элементов, который является неотъемлемой принадлежностью интерьеров начала XIX в.
Разбираются позднейшие перегородки, реставрируются обнаруженные декоративные фрагменты, реконструируются, восстанавливаются карнизы, профили проемов и обрамления окон и дверей и другие неотъемлемые элементы классического здания. Различия в цвете стен, характере паркета и т. д. выражают различия в использовании здания в начале XIX в.
Все остальное оформление: фурнитура, дизайн — сугубо современно и функционально, без каких-либо стилистических наслоений.
В архитектуре классицизма немало блестящих примеров сведения архитектурной формы к простейшим геометрическим фигурам и гладким плоскостям. Так что модернизм совершенно не обязателен при желании создать «нейтральные пространства». Важно, чтобы зритель все время чувствовал, что находится в системе пространств классического дома.
Это не значит, что выход за пределы этой системы в Главном штабе
в принципе неуместен (например, в залах инсталляций современного «Актуального искусства», в корпусах, полностью перестроенных после пожара 1922 г.). Но и «выходы за пределы» должны существовать и восприниматься на фоне системы как значимые исключения и отклонения от нее.
3 «Романтические руины» и «остаточные пространства»
Главный штаб в сознании многих — воплощение градостроительной регулярности и формальной правильности классицизма. Между тем найдется немного зданий с таким количеством помещений нарочито «неправильной» конфигурации с необъяснимыми изнутри этих помещений искривлениями стен, тупыми и острыми углами и т. д. Неизбежные при таких формах плана сложные формы сводов нередко дополняют картину. Как правило, это «остаточные пространства». Используя терминологию архитектурных трактатов начала XX в., можно сказать, что эти комнаты спроектированы по принципу «снаружи — внутрь». Их формы определяются формой помещений вокруг них, конфигурацией участка застройки и т. д. Часть из этих «остаточных пространств» может быть превращена в особую и очень интересную группу экспозиционных залов.
Так, особую роль в экспозиции Главного штаба играют зоны, которые никогда не предназначались для показа и даже для пребывания там людей. Это зоны «на сводах», образующих своеобразный глубокий холмистый рельеф. Подлинные кирпичные сводчатые и арочные конструкции, в том числе знаменитых триумфальных арок, чаще всего служат здесь основанием чердачных этажей с деревянными стропилами, балками, фермами и кирпичными арками над ними. Они образуют пространства удивительной красоты.
Особый образный строй, аромат и дух этих конструкций созвучен образному строю искусственных «романтических руин», возведение которых было столь популярным во времена молодости К. Росси. Однако эти зоны в свое время не предназначались для пребывания людей, и их визуальный эффект едва ли специально планировался. Возможно, именно поэтому «романтические руины» и получились у К. Росси столь созвучными эпохе и столь необычными.
В этих помещениях минимальными современными средствами
созданы прозрачные уровни, по которым посетители могли бы проходить между конструкциями в искусственном «холмистом» ландшафте.
4 Дворы
Перекрытие дворов не является отличительной особенностью реконструкции Главного штаба. Перекрытые дворы — общее место почти всех музейных реконструкций. Стремление заполнить все промежуточные пространства прослеживается едва ли не во всех крупных развивающихся музеях. Любая пустота — двор, проезд (если это не специальная парадная охранная зона), городская улица и т. д. имеют тенденцию стать функционально внутренним, перекрытым отапливаемым пространством, превратиться либо в экспозиционный зал, либо в рекреационную зону. Там, где неперекрытые дворы или другие открытые промежуточные пространства еще остались, уже имеются проекты их застройки и идет сбор средств. Это верно и для Лувра, и для музея Виктории и Альберта или для Национальной галереи в Лондоне, и для Русского музея в Санкт-Петербурге. В Лондонской Академии искусств и в музее Виктории и Альберта уже произведены или планируются достаточно изощренные встройки даже в узких щелях между корпусами.
Дворы Восточного крыла имеют, однако, свою специфику. Это не роскошные боковые дворы Лувра с их изящной каменной пластикой и криволинейными барочными лестницами. Это петербургские дворы-колодцы. В большинстве случаев это типичные «остаточные» пространства, отсюда характерные, практически без прямых углов очертания многих из них. В Штабе они изначально были самой внутренней, неоформленной и закрытой для посетителей зоной. Преобразование этой зоны в проекте в чем-то подобно экспонированию «комнат Акакия Акакиевича» или превращению технических конструкций в экспозиционные пространства в «романтических руинах».
И там, и там объектом показа становятся считавшиеся во времена Росси «низкие» или даже сугубо «служебные», «как бы несуществующие», недоступные посетителям зоны — то, что Луис Кан называл «служебными внутренностями» здания. Внутреннее здесь раскрывается для показа и в определенном смысле становится внешним, «выворачивается» наизнанку.
Но во дворах Главного штаба этот принцип доводится до логического предела. Непосредственных входов с улицы нет. Внешнее входит внутрь, во дворы, и уже изнутри можно подняться в музей. Внутренние дворы Штаба для посетителей становятся внешними пространствами, точнее, внешне-внутренними, промежуточными между городом и музеем. Дом-квартал с дворами сохраняется, но функционирует по-другому.
Дворы связываются в анфиладу. Это тоже характерно петербургский тип дворов, только более позднего времени. Еще в начале прошлого века дворцы-колодцы в Петербурге начали связываться арками в анфилады и превращаться из «изнаночного» в престижное пространство. Блестящий пример такого решения — анфилада дворов между Троицкой улицей и Фонтанкой архитектора Ф. Лидваля.
Новая Анфилада даже в своей исходной идее — это лишь один луч по центральной оси дворов и уровень на шестиметровой высоте. Все вокруг — справа, слева, сверху, снизу — те же дворы с их историческими конфигурациями, уровнем земли и окружающими фасадами. Именно старые дворы задают порядок и служат фоном всему остальному.
На уровне земли и первого этажа дворы всегда неизменны. Наверху, в зоне центрального луча, они могут связываться в анфиладу. Но при закрытых дверях Анфилады дворы Штаба снова, как и раньше, существуют каждый сам по себе. У каждого из них своя историческая форма пространства, всякий раз иная и отдельная от предыдущей и последующих. Работы были направлены на то, чтобы в диалоге центральной оси и окружающих ее дворов петербургские дворцы-колодцы играли более активную роль, а Новая Большая Анфилада находилась бы внутри них. Это дает возможность не только активно ввести дворы в обрамление музейных пространств, но и предъявить через них внимательному и любознательному зрителю устройство здания, сделать видимым его деление на части, относящиеся к различным строительным периодам начала XIX в.
Дворы были изолированными световыми колодцами, отдельными хозяйственными зонами, местом, где происходили «стыковки» корпусов, построенных в разное время. Здесь было в порядке вещей, если «изнаночный» фасад врезался в «классический» так, что окно попадало в карниз, карниз — в стену или кров-
лю. Карнизы, окна, этажи оказывались на разной высоте и т. д. Дворы были местом, где все эти «накладки жизни» прятались, хоронились, где строители могли решать возникающие при этом задачи «по месту», на свое усмотрение. Известен только один чертеж К. И. Росси — поперечный разрез, где на втором плане видны «изнаночные» фасады. Но и этот чертеж при внимательном рассмотрении резко расходится с тем, что осуществлено в натуре.
В отдельных изолированных дворах такие нестыковки выглядят непонятными, для многих — уродливыми и нелепыми. Даже опытные, любящие творчество К. Росси и много лет работающие в Главном штабе архитекторы размещенного там института ЛенЗНИИЭП воспринимали дворы именно так и объясняли это наслоениями позднейших перестроек.
Только знающие историки могут «прочесть» эти «несуразицы», а некоторые из них даже утверждают, что подобная «изнаночная архитектура» в классицизме является зеркальным дополнением цельного классического архитектурного порядка, и без нее восприятие эпохи было бы неполным.
Сегодня дворы стали окружением центральной анфилады, ее «задником», ее «расширенной оболочкой». Здесь становится понятным, что в начале XIX в. это было устроено именно так, что этого не положено было видеть. Но включение во дворы Анфилады открывает возможность увидеть не столько то, что относится к «экзотике» отдельного двора, сколько то, что относится к устройству здания в целом.
Так, корпуса вдоль Дворцовой площади и Певческого проезда до 1829 г. стояли одни, и все их фасады были так или иначе ориентированы на город и архитектурно обработаны. Фасады противоположной стороны дворов — изнанка построенного позднее корпуса вдоль р. Мойки. Эти фасады — уже откровенно «служебные внутренности», куда «посторонним вход воспрещен». Это худшие образцы убогих, «никаких», прорезанных узкими окнами коробок, каких много в петербургских дворах-колодцах и XIX, и начала XX в.
Представим себе серию дворов Штаба. Во всех них справа — классические фасады России, слева — обычная стена двора-колодца с прорезанными отверстиями небольших окон. Справа — глубокий полукруглый курдонер, выгнутые
внутрь и наружу стены, русты, арки и открытые свободные пространства. Слева — плоская стена. Справа и слева — разная размерность окон, высоты этажей, отметки карнизов...
Поперечные фасады в зоне Больших дверей, строившихся как продолжение всего того, что слева — «никакого» и убогого, — в проекте упрощены до плоскости стены и проема с дверьми Большой Анфилады. Но они сохраняются. Тяги, карнизы, окна в углах — все то, что зримо переносит уровни и размерности «убогого» фасада к месту стыка с пластикой классического — заботливо сохраняются, равно как и сами исторические стыки, сделанные «как придется».
В разных дворах можно увидеть разные варианты этих стыков. Они всегда расположены в правых от оси углах и в схожем контексте, что акцентирует неслучайный, повторяющийся, системный характер этих диссонансов и нестыковок, а через это делает видимой и структуру здания, его разбиение на несхожие части и разновременность их строительства.
5 Большой Эрмитаж. Его дворы и площадь
Дворцовая площадь — центр империи, города и, как это следует из ее названия, принадлежность дворца. Дворцовая площадь — «середина» центра управления империей: дворец и напротив, через площадь, здание министерств Главного штаба. Сегодня все это — Большой Эрмитаж. Дворцовая площадь — парадная середина Эрмитажа.
Реконструкция Главного штаба открывает возможность перевести этот пространственно-геометрический факт в факт культурной жизни, выраженный в иерархии пространств Большого Эрмитажа.
Прямой связи между площадью и музеем нет. Входы — только через дворы: парадный, за роскошной барочной решеткой с золотыми орлами в Зимнем, и вереницы дворов с лестницами-амфитеатрами, ведущими в Новую Большую Анфиладу музея, — напротив, через площадь, в Штабе.
Дворы — «карманы» площади, места накопления публики между площадью и музеем, места парадных входов в Большой Эрмитаж по обе стороны площади. Но роли этих входов различны. Большой двор Зимнего — место встреч и ожиданий; торговля и другая сопровождающая музей жизнь здесь неуместна.
Дворы Главного штаба — цепь атриумов вдоль площади. Это сво-
его рода «параллельная Дворцовая». Площадь входит во дворы Восточного крыла Главного штаба, как под навес или аркаду. Первые этажи дворов огромного старого здания подобны центрам старых южных городов, где окна раскрыты, и вся жизнь протекает на улице. Уровень первого этажа во дворах Штаба — своеобразное «обслуживающее пространство» Большого Эрмитажа, источник, питающий жизнь Дворцовой площади. Функциональная насыщенность и многообразие являются зеркальным дополнением функциональной неопределенности и пустоты огромной имперской площади.
Изложенное выше описание основных типов внутренних пространств Восточного крыла Главного штаба выходит за рамки чисто академического исследования. Это часть концепции проекта, в котором формируется программа создания единой системы интерьеров, от подлежащих консервации и реставрации до помещений служебных и полностью утраченных.
Даже если исключить из этой программы все, что относится к реконструктивной части проекта, и описывать только типы исторических интерьеров здания, то все равно возникает ряд вопросов. Восточное крыло Главного штаба с самого начала было своеобразным домом-городом, где находилось буквально все — от приемных и присутственных залов до блока больницы, от роскошных спален до пекарни. Как могут пять-семь типов помещений отразить все это многообразие? Почему так много интересного не замечено или забыто и каков критерий отбора избранных типов? В чем природа и смысл именно этой типологии и ее преимущество перед другими? И, наконец, последнее, самое важное: что эти типы интерьеров дают Эрмитажу и как они связаны с экспозицией Щукина-Морозова и других уникальных коллекций.
За три года комплексных исследований Восточного крыла Главного штаба выполнено немало исторических реконструкций того, что, где и когда размещалось в здании. Все они в той или иной степени производят впечатление мозаики, разброса пятен при отсутствии единой руководящей идеи. Таковы и схемы проектов охраны, и классификации форм помещений. В одном из исследований самых последних лет, выполненном OMA (Office for Metropolitan Architecture), мозаика контрастных конфигураций ком-
нат даже сделана исходной схемой анализа. Полное описание интерьеров Штаба первой половины XIX в. дало бы картину пеструю и сложную, а после всех утрат практически не восстановимую.
Мы поставили перед собой задачу даже не упростить, а обобщить эту картину, выделив в исторической памяти интерьеров только то, что неразрывно связано с целостностью дома, задуманного К. Росси. Так получились описанные выше типы интерьеров и внутренних пространств.
Существует некое объединяющее начало, которое позволяет отнести разные и для разного предназначенные интерьеры к одному типу. Это, прежде всего, их место в культурной иерархии начала XIX в. Кабинеты, приемные, гостиные близкого статуса обладают чертами, выделяющими их сразу среди остальных помещений, а их форма у Росси скорее приспосабливается к функциям, чем определяется ими.
Каждый тип внутренних пространств — это инвариант многих, реально существующих сегодня или существовавших в прошлом, как правило, очень разных помещений; это некий комплексный образ допустимых в рамках этого типа конфигураций пространства, характера пластического декора, осветительного оборудования, возможных здесь типов мебели и т. д.
Конфигурация помещений, выбор архитектурной пластики и оборудования здесь важны не только сами по себе, но как послание о той жизни, которая была или могла быть в подобных помещениях. Комнаты подобны словам, образам, мизансценам, которые могут складываться в повествования, картины, сценарии.
Интерьеры, принадлежащие к одному типу или смежным типам, имеют тенденцию связываться в линии, анфилады, слои, которые распределяются по зданию на удивление закономерно.
В порядке распределения этих типов по этажам прослеживается не что иное, как идеальная схема русского «палладианского» дома второй половины XVIII — начала XIX в. Низ — хозяйственные помещения, обслуживание, все внешнее, все связанное с двором, участком, домом, городом; здесь все разное и все отдельно. Далее подъем — смена уровней — середина. Здесь парадные интерьеры, как бы экстерьер внутри дома. Здесь развертываются пространственные сценарии. Все непрерывно, насквозь, всюду анфилады. Верх — над куполами и ан-
филадами, собственно внутреннее, не для чужих.
Низ, середина и верх не обязательно совпадают с этажами. Низ может сжиматься до цоколя или, напротив, разрастаться до двух этажей с различными вариантами распределения функций между ними. В качестве парадного «бельэтажа» может выступать и третий этаж (в корпусе вдоль Дворцовой площади третий этаж и назывался бельэтажем).
Вариаций здесь много. Некоторые из них есть и в Восточном крыле Главного штаба: так различаются между собой корпуса, спроектированные и построенные в разное время.
Схема родилась в палладианских особняках и виллах. В России она реализовалась в усадьбах, городских домах, дворцах и стала нормой жизни. В ней обнаруживается пространственное истолкование устройства жизни классической эпохи — нечто более существенное, чем рисование античных деталей.
Так устроен Зимний дворец, от которого эта схема перешла на пристраиваемые к нему Эрмитажи. Так были устроены и роскошные дома Я. Брюса и А. Ланского, которые были сохранены и вместе с наиболее интересными интерьерами вошли в ткань Главного штаба, вошли, определив и форму площади, и разделение на этажи, и размерность фасадов. В проекте это единство устройства рассматривается как объективная пространственная основа внутреннего единства всех зданий Большого Эрмитажа.
Итак, исходных типов интерьеров — тех, что определяют внутреннее устройство зданий, сравнительно немного; они связаны более с идеальным архитектурным образом здания, чем с его конкретным функциональным устройством и потому остаются теми же, независимо от конкретного использования.
♦ Типы интерьеров образуют не наборы, а иерархии степеней культурной ценности, включенности одного в другое, степеней сохранности, доступной модернизации.
♦ Иерархия типов внутренних пространств и есть система частей, из которых складывается здание, взятая отвлеченно от порядка плана и разреза.
♦ Иерархия частей, из которых складывается здание, подобна айсбергу: интерьеры, относящиеся к одним типам, связаны с общей структурой фасадов, выражены в ней; другие пространства
всегда скрыты и снаружи «как бы не существуют».
Заключение
Восточное крыло Главного штаба — дом-квартал. Внутри его сравнивали с лабиринтом, но это не лабиринт, а его равномерность и неиерархичность лишь кажущиеся.
Построение пространства классического интерьера, а косвенно и фасада, реагирует не на все вариации функциональных предназначений, а только на иерархию значимых типов.
В Главном штабе это — парадные залы, лестницы, интерьеры престижные, средние и откровенно «низкие» и культурно и физически. И те, и другие, и третьи связаны между собой в линии, или анфилады, образуют пространственные слои, из которых складывается здание.
Иерархия культурной значимости связана с иерархией архитектурного порядка. Одно прочитывается через другое.
Надо ввести посетителя не в набор комнат, из которых некоторые сохранились хорошо и отреставрированы, другие — плохо и модернизированы, не в мозаику частей, а в иерархию интерьеров комплекса классической эпохи, чтобы посетитель не только почувствовал эту систему, но и понял, что и почему в здании было трансформировано при реконструкции.
Интерьеры Эрмитажа — всегда не набор комнат, а набор сюжетов. Любая экстравагантность — это экстравагантность именно эрмитажная. Бесконечное разнообразие образов имеет границы, выход за которые разваливает систему целого. Залы и комнаты Эрмитажа, если их попытаться представить не в жестком порядке плана, а все сразу, как во сне, образуют поле образов. В этом поле будут свои иерархии, полярности, сюжеты, диалоги, наслоения, калейдоскопы, противоречия,диссонансы и непредсказуемости. Но это не хаос, не палитра, а система. Поэтому это Эрмитаж.
Список использованной литературы
1 Государственный Эрмитаж. Главный штаб. Создание музея : кол-лект. монография. СПб., 2015.
2 Пилявский В. И. Зодчий Росси. М. ; Л., 1951.
3 Пилявский В. И. Архитектурные ансамбли Ленинграда. М., 1946.
4 Вейнерт Н. В. Росси (жизнь и деятельность). М. ; Л., 1939.
5 Грабарь И. Э. История русского искусства. Т. 3 : Петербургская архитектура в XVIII—XIX вв. М., 1912.
6 Тарановская М. З. К. И. Росси. Архитектор. Градостроитель. Художник. Л., 1980.
7 Тарановская М. З. Карл Росси. Л., 1978.
8 Шуйский В. К. Карло Росси. СПб., 2001.
9 Явейн О. И. Эрмитаж, XXI век. Новый музей в Главном штабе. London, 2014.
10 Явейн О. И., Явейн Н. И., Ламе-хов В. И. Новая Большая Анфилада. Эрмитаж в Главном штабе. СПб., 2009.
