CC BY
106
УДК 81’42
ББК 81.032
В 54
Вицюк Л.А. Интенциональность в ложном дискурсе
(Рецензирована)
Аннотация:
В статье рассматриваются параметры языкового личностного общения в ложном дискурсе, а в частности, интенциональная основа теории речевых актов. Цель - изучение различных стратегий в ложном дискурсе в процессе общения. Выяснили, что стратегическому конструированию могут быть подвергнуты как пропозиции, выстраиваемые в определенные семантические конфигурации, так и знания о процессах понимания.
Ключевые слова:
Интенциональность, речевые акты, локальный уровень, пропозиция, иллокуция смысла, дискурс.
Vitsyuk L.A. Intentionality in false discourse
Abstract:
The paper examines the parameters of language personal dialogue in false discourse, in particular, the intentional basis of the theory of speech acts. The purpose of the paper is studying various strategies in false discourse during dialogue. It has been found out that both propositions built in the certain semantic configuration and knowledge of processes of understanding can be subjected to strategic designing.
Key words:
Intentionality, speech acts, a local level, proposition, illocution of sense, discourse.
При исследовании проблемы ложности в ракурсе особенностей дискурса языковой личности, в последнее время наблюдаются тенденции обобщенного рассмотрения понятия «стратегия», под которой понимают и когнитивный процесс (план оптимальной реализации коммуникативного намерения), и механизм достижения коммуникативной цели, задающий соответствующую организацию дискурса, и характеристики общения, определяющие подход к партнеру.
Главные цели говорящего регулируют расчленение деятельности на ряд подчиненных действий и обеспечивают между ними необходимые отношения типа предпосылка/следствие. Глобальный и локальный уровни семантической организации диалога связаны отношениями свертывания и развертывания информации. На глобальном уровне диалог развивается по мере постоянной взаимной интерпретации и по мере выводов, сделанных на этой основе. В связи с этим окончательная цель анализа семантики диалога формулируется как обнаружение смыслов, с помощью которых партнеры выражают глобальный стратегический замысел [1: 17-18]. Таким образом, постулируется существование некоего дополнительного по отношению к пропозиции и иллокуции смысла, выражаемого в диалоге на более глубинном, глобальном уровне. Этот смысл связан с личностью говорящего и отражает его стратегию в развертывании диалога. В условиях ложного дискурса личностный смысл порождается неискренней языковой личностью в процессе осуществления своего стратегического замысла. Например:
«-Ну что? выманил у старого лиходея запись? - Таким вопросом встретила Ивана Федоровича тетушка, которая с нетерпением дожидалась его уже несколько часов на крыльце и не вытерпела, наконец, чтоб не выбежать за ворота.
- Нет, тетушка! - сказал Иван Федорович, слезая с повозки, - у Григория Григорьевича нет никакой записи.
- И ты поверил ему? Врет он, проклятый! Когда-нибудь попаду, право, поколочу его собственными руками. О, я ему поспущу жиру!...» (Гоголь. Иван Федорович Шпонька и его тетушка).
В подлинно лингвистическом смысле понятие интенции было впервые применено Дж. Серлем для разграничения пропозиционального содержания и иллокутивной силы высказывания. Согласно Дж. Серлю, пропозиции представляют собой содержание полагания, когниции или утверждения.
Пропозиция - это то, что именно утверждается или констатируется и переходит от человека к человеку в актах коммуникации [2: 182-183].
Несмотря на некоторую существующую к настоящему моменту разницу в терминологии, в теории речевых актов выработано единое общее представление о том, что интенция выражается в иллокутивной силе речевого акта. Речевой акт трактуется как высказывание, соединяющее пропозицию и иллокуцию. Таким образом, в структуре речевого акта интенция накладывается на выражаемую пропозицию. Иллокутивное содержание менее устойчиво, чем пропозициональное, поэтому речевой акт может быть переинтерпретирован, например, высказывание, принятое за извинение или благодарность, может быть впоследствии воспринято как предупреждение или угроза. Интенция анализируется как первое звено в цепочке речевых действий языковой личности.
Вместе с тем, следует уточнить, что в теории речевых актов высказывание не всегда рассматривается через призму мыслительно-речевой деятельности конкретного говорящего, то есть как лингвокреативный процесс облечения мысли в дискурс. Видимо, по этой причине теорию речевых актов критикуют за то, что иногда конкретному участнику речевого акта придается лишь служебная роль поставщика языкового материала [3: 12].
Кроме этого, каждое высказывание содержит пропозицию об иллокутивной цели совершаемого речевого акта, например в высказывании «Ты сегодня очень невнимательна» собственное значение заключается в информации о невнимательности слушающего, а цель речевого акта представляет собой упрек. Данные пропозиции действуют на локальном уровне диалога. Кроме локальных отношений, в семантике диалога существуют глобальные отношения, сигнализирующие о неких глобальных целях говорящего, которые обычно выражаются не отдельными высказываниями, а группами высказываний. Такие цели не всегда поддаются однозначной интерпретации и требуют анализа ситуации и социального опыта. Таким образом, диалог является не простым действием, а сложной деятельностью.
Научный анализ используемых говорящим стратегий был впервые осуществлен Э. Гоффманом, назвавшим любое взаимодействие людей в процессе общения стратегическим. В качестве отправного пункта для стратегического взаимодействия обязательно непосредственное присутствие людей рядом друг с другом. Единицей стратегического взаимодействия, по Гоффману, является встреча. Во время встречи люди осуществляют управление совместным пребыванием друг с другом, для чего используются определенные стратегии общения [4: 19]. Гоффман приходит к выводу, что необходимо переосмыслить понятие обмана, трактуемого на бытовом уровне как плохой поступок человека.
Если изучать обман не с деонтических позиций, а как стратегию общения, то выясняется, что существует масса случаев, когда человеку приходится обманывать. Можно сказать, что обманывающий, строя свой диалог с собеседником, в дополнение к
выражению пропозиционального содержания и иллокуции выражает особый личностный смысл, присущий обману как стратегии общения. Как известно, обман не всегда обусловлен свободным выбором индивида. Он может навязываться обществом через определенные социальные институты. На личном уровне обман может использоваться индивидами, у которых есть возможность достичь своей цели из-за слабости собеседника и т.д.
Итак, обман как стратегическое взаимодействие является одним из видов ложного дискурса. Исследователи, не использующие понятие стратегии для описания явлений, подобных обману, анализируют их в терминах теории речевых актов, и они, тем не менее, отмечают их особый статус и необходимость новой терминологии. Так, С. М. Толстая определяет обман не только как речевой акт или прагматический коррелят лжи, но и как поведенческий акт, как действие, для которого нужна не столько истинная оценка, сколько интерпретация [5: 109].
Приведем пример из повести Н. В. Гоголя «Майская ночь, или Утопленница», в котором героиня, убежденная в обмане, дает свою интерпретацию происшедшего:
« - Как тебе не стыдно! - сказала Ганна по окончании его речи. - Ты лжешь; ты обманываешь меня; ты меня не любишь; я никогда не поверю, чтобы ты меня любил!
- Знаю, - продолжал высокий человек, - Левко много наговорил тебе пустяков и вскружил тебе голову ...».
На существование неразрывной связи между понятием «стратегия» и понятиями «дискурс» и «текст» указывает целый ряд исследователей. Ценное в теоретическом отношении объяснение их взаимодействия предложено Т.А. ван Дейком и В. Кинчем. Определяя дискурс как последовательность взаимосвязанных речевых актов, они подчеркивают необходимость понимания дискурса как модели, основанной на стратегическом подходе. Согласно Т.А. ван Дейку, «стратегии похожи на эффективные рабочие гипотезы относительно правильной структуры и значения фрагмента текста» [6: 163-164].
Таким образом, стратегический анализ зависит не только от текстуальных характеристик, но и от характеристик пользователя языка, его целей и знаний о мире. Стратегическому конструированию могут быть подвергнуты как пропозиции, выстраиваемые в определенные семантические конфигурации, так и знания о процессах понимания.
Примечания:
1. Менг К. Проблема анализа диалогического общения // Текст как психолингвистическая реальность. М., 1982.
2. Серл, Д. Открывая сознание заново / пер. с англ. А.Ф. Грязнова. М., 2002. 256 с.
3. Винокур Т.Г. К характеристике говорящего. Интенция и реакция // Язык и личность. М., 1989.
4. Goffman E. Strategic Interaction. Philadelphia, 1971. 145 р.
5. Толстая С.М. Магия обмана и чуда в народной культуре // Логический анализ языка. Истина и истинность в культуре и языке / отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М., 1995.
6. Дейк Т.А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. 23. Когнитивные аспекты языка. М., 1988. 58 с.
References:
1. Meng K. A problem of the analysis of dialogical communication // Text as a psycholinguistic reality. M., 1982.
2. Serl D. Disclosing consciousness over again / Trans. from Eng. A.F.Gryaznova. M., 2002. 256 pp.
3. Vinokur T.G. On speaker’s characteristic. Intention and reaction // Language and the person. M., 1989.
4. Goffman E. Strategic Interaction. Philadelphia, 1971. 145 pp.
5. Tolstaya S.M. Magic of a deceit and a miracle in national culture // Logic analysis of language. Truth and the reality in culture and in language / Ed. N.D.Arutyunova. M., 1995.
6. Deik T.A. Van, Kinch V. Strategies of understanding the connected text // New in foreign linguistics. Issue 23. Cognitive aspects of language. M., 1988. 58 pp.
