CC BY
62
КУЛЬТУРОЛОГИЯ
УДК 008
А. И. Голышев
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ: ИСТОРИКО-КУЛЬТУРОЛОГЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье с позиций культурологического подхода рассматриваются проблемы формирования и развития интеллигенции как социокультурного феномена русской культуры.
Ключевые слова: интеллигенция, родовые признаки, функции, историко-культурная динамика, роль интеллигенции в развитии культуры и общества.
Феномену интеллигенции посвящено огромное количество научных и публицистических статей, специальных исследований, диссертаций. Но интерес к нему, его родовым признакам, времени происхождения только возрастает. С 2001 года издается Российский междисциплинарный журнал социально-гуманитарных наук «Интеллигенция и мир». В 2009 году при Ивановском государственном университете на базе межвузовского Центра «Политическая культура интеллигенции, ее место и роль в истории Отечества» был создан НИИ интеллигентоведения под руководством В. С. Меметова. Однако признавая огромную роль интеллигенции в духовно-нравственном, социокультурном развитии страны, исследователи не смогли выработать единые точки зрения на вышеназванные проблемы, создать более или менее рационализированное ее определение. Все чаще исследователи вспоминают слова С. Н. Булгакова о том, что вопрос об интеллигенции принадлежит воистину к числу проклятых вопросов русской жизни, но от нее во многом зависит судьба Росси.
В мировой науке сложилось несколько подходов к изучению интеллигенции. В западной традиции преобладает социологический подход, сформулированный еще М. Вебером, считавшим, что принадлежность к интеллигенции определяется доминированием умственного труда, интеллектуализмом. В России ее научно-теоретическое осмысление, считает Л. А. Кошелева, началось со статьи Д. И. Писарева «Мыслящий пролетариат» (1865 г.). Для российской научной мысли стали характерными нравственно-философские и морально-этические подходы. Исходя из особенностей русского исторического прошлого Д. С. Лихачев, выделял ассоциативно-эмоциональный подход, подчеркивая «наше традиционное предпочтение эмоциональных концептов логическим определениям». В обыденном плане характеристика интеллигенции выражалась словами «состояние души». В СССР закрепилось понятие «трудовой интеллигенции», ее изучали в основном с социально-экономических и политико-идеологических позиций. Проблемы интеллигенции особо актуализировались в период перестройки, когда российское общество определялось с выбором духовных ориентиров, самоидентификацией, историко-культурной преемственностью. Стали общедоступными и были востребованы труды выдающихся русских философов и культурологов русского зарубежья.
В античности понятие «интеллигенции» соотносили с философским смыслом о человеческом разуме. В средневековье — обозначали способность познания мира. В
эпоху Просвещения оно приобрело социальный смысл, как «мыслящая часть общества». М. Е. Добрускин считает, что современное понятие интеллигенция получило основу в трудах немецких философов Фихте, Шеллинга, Гегеля. Он напоминает, что К. Маркс в статье «О сословных комиссиях в Пруссии» (1842 г.) 46 раз употреблял термин «интеллигенция» (нем. intelligenz). По мнению академика П. Н. Сакулина, американского исследователя Р. Пайпса, этот термин был действительно широко распространен в Западной Европе в первой половине XIX века, а затем активно стал использоваться в русской литературе. Претерпев смысловую и литературную трансформацию, термин «интеллигенция» уже от латинского Intelligens стал обозначать — понимающий, мыслящий, разумный. Это уникальное слово настолько подошло для определения такого сложного специфического социокультурного феномена российской жизни, что стало восприниматься русским по происхождению. Им стали обозначать неформальное сообщество, объединенное общностью духовных ценностей и морально-нравственных ориентаций. Слово «интеллигенция», считал Д. С. Лихачев, в других языках определяется как «заимствованное из русского» [8, с. 103]. В многочисленной литературе, во всех словарях, автором термина «интеллигенция» в России называют писателя П. Д. Боборыкина, который назвал ее «высшим образованным слоем общества» (1866 г.). В своих статьях 1904 и 1909 гг. (по Л. А. Кошелевой) он объявил себя «крестным отцом» этого термина. Последующие исследования выявили более ранние источники. По мнению С. О. Шмидта, этот термин впервые употребил В. А. Жуковский еще в 1836 году, говоря, что русскую европейскую интеллигенцию у нас представляет лучшее петербургское дворянство [5, с. 46]. Открывающиеся страницы истории московских розенкрейцеров относят использование этого термина к 80-м годам XVIII века. Считается, что его впервые использовал Иоганн Георг Шварц. В 1781-1784 годах — профессор Московского университета; масон, Великий Мастер российской «провинции». Он установил русскую транслитерацию этого слова и, придав ему мистическое значение, наделял им общественный слой, отличающийся «высшим состоянием человека». В истории российского масонства, подчеркивал Д. Х. Биллингтон, утверждается, что именно благодаря Шварцу дворянство впервые «ощутило свое призвание как интеллигентное сословие» [2, с. 303].
Социокультурная сущность интеллигенции вследствие своего многообразия, подвижности и противоречивости, стихийных и безотчетных форм активности очень сложна. В. М. Грусман, Т. В. Долгова, Д. С. Лихачев, В. С. Меметов, Б. А. Успенский, Е. И. Самарцева и др. рассматривают ее уникальным явлением русской культуры, оказавшим огромное влияние на развитие всей духовной и историко-культурной жизни страны. С одной стороны, она определяется социокультурным типом общества, «содержанием» и вызовами исторических периодов и культурных эпох, с другой — обеспечивает важнейшую функцию культурного развития — формирование, созревание и трансляцию инновационных форм духовного производства, и нравственное состояние общества. Поэтому весьма сомнительны попытки ввести в научный оборот такие понятия, как «праинтеллигенция», «прединтеллигенция», следовательно и «постинтеллигенция». Неправомерно с позиций сегодняшнего понимания этого термина анализировать социальные страты и их участие в социокультурных процессах прошлых исторических эпох. Картина мира изменчива, но интеллигенция всегда была и есть, как бы она не отличалась от сегодняшней и какую бы
роль ей не отводила история. Интеллигенция была такой, какой ее создала русская история — писал Н. А. Бердяев в знаменитом сборнике «Вехи». В любом обществе происходили и будут происходить процессы инновационного духовного производства и нравственного развития, определяемые соответствующим уровнем культуры и цивилизации, пассионарностью отдельных личностей и общностей. Интеллигенция, как ее не назови, сконцентрирована на духовно-смысловом и нравственном мире культуры, она генерирует передовые формы самосознания и социальной самореализации. Ее активность начинается с еще не отрефлексированных намерений, поскольку ее внутренняя свобода более защищена, чем внешняя. Достижения культуры, вызовы общества без дискурсивного выделения и доказательств интеллигенция делает содержанием своей духовной жизни, а ее символические формы — формами личностной самореализации. Тем самым она формирует духовный стиль своего времени и свой уникальный культурный модус. Сложности определения этого термина приводят, как правило, к расширительному, многоаспектному его толкованию, подмене родственными понятиями. А. И. Солженицын отмечал, что интеллигенция — одно из любимых понятий в русских спорах, но употребляется по-разному. Сегодня исследователи насчитывают уже сотни определений интеллигенции. Основной их недостаток, отмечал Ю. М. Лотман, — их упрощенность и прямолинейность. Однако попытки выработать унифицированное определение до сих пор являются одним из главных объектов исследований. Это объясняется громкими дискуссиями по этим проблемам в разноголосой непримиримой ни с чем среде самой интеллигенции, когда общее затмевается частным. В свое время весьма метко Г. Г. Шпет назвал ее «рефлексивной аристократией». Интеллигенция, по Б. У. Успенскому, характеризуется не столько самостоятельными и имманентными признаками, сколько противопоставленностью, она не стремится к самовыделению, а выражает свое отношение к социальным явлениям, противопоставляя себя им или ориентируясь на них [14, с. 8]. Все это позволило В. М. Грусману заметить, что любые попытки сформулировать жесткие социальные или морально-этические критерии принадлежности к интеллигенции обречены на провал, так как с одной стороны, представители практически любой социальной общности (группы, классы, слои и т. п.) могут в той или иной мере обладать общепризнанными интеллигентскими признаками, а с другой — сама интеллигенция включает в себя группы, обладающие признаками других социальных обществ [4, с. 73-74]. Уместно добавить, что само причисление к интеллигенции носит весьма субъективный характер. Д. С. Лихачев, отличающийся скрупулезностью в своих исследованиях, по-видимому, нарочито не стал уделять внимания этой формализованной проблеме, отметив однако, что основной принцип интеллигенции — интеллектуальная свобода и свобода, как нравственная категория. Тем самым он сформировал ее главные родовые признаки. Поэтому в этом контексте важно не то, что «думает о себе» сама интеллигенция, а важна ее миссия, функции и их восприятие в обществе. В. Х. Беленький, В. М. Грусман, Т. В. Долгова, Л. А. Кошелева, Г. П. Федотов и многие другие считают историческим предназначением интеллигенции развитие культуры, в широком смысле этого понятия. В России на протяжении многих лет она исполняла то, что в гражданском обществе выполняли демократические институты. Однако и в развитом гражданском обществе ее деятельность по инновационному духовно-культурному производству не прекратится. Социальное предназначение интеллигенции во все времена — это выработка
моральных и нравственных принципов бытия. Причем интеллигенция не только вырабатывает эти принципы, но и сама как социокультурная общность является их носителем. Поэтому инновационно-критическое осмысление действительности, выработка альтернативных путей и форм развития общества является ее родовой миссией. Более того, анализ многочисленных определений интеллигенции, переусложненных теоретических конструкций и заключений, точек зрения на ее место и роль в обществе позволяет сделать вывод, что большинство исследователей зримо или незримо приходят именно к этому выводу. Главной универсальной функцией интеллигенции считают они создание новых инновационных форм культуры (духовной, социальной, политической, научно-технической, художественной и т. д.), опосредованных особенностями своего внутреннего мира и образа жизни, в качестве ответа на вызовы общества. Интеллигенция в основном независима от влияния сословий, классовой и профессиональной психологии, как правило, и от политической ангажированности. Она характеризуется духовной свободой, высокой нравственностью, интеллектом, креативностью, романтически-критической праведностью. Все, что не укладывается в ее паттерн, вызывает активные действия, а чаще противодействия. Этот внутренний конфликт обеспечивает ее социокультурное развитие. Поэтому процессы гуманизации, возрастания роли культуры в обществе детерминируют культурологический подход в изучении интеллигенции, выдвигая на первый план ее неформальные, интуитивные, идеально-нравственные признаки. Культурологический подход, как целостное и системное изучение человека через призму культуры, позволил С. С. Аверинцеву, А. С. Ахиезеру, Вяч. И. Иванову, Д. С. Лихачеву, Ю. М. Лотману, В. Н. Топорову и другим не только выявить законы развития и функционирования культуры, но и увидеть в этом роль интеллигенции, как особо нравственного, критически и инновационно настроенного духовно-интеллектуального слоя общества в общей социокультурной системе. Это позволило отметить, что их сознание и устремления, как реакция на наиболее значимые вызовы времени, относятся к формам опережающего идеально-утопического отражения действительности. А. Ф. Лосев видел в интеллигенции носителя особой миссии «общественно-личностного исторического подвига во имя общечеловеческого благоденствия» [9, с. 349]. Это определяет их сознательные стимулы, доминирующие мотивы деятельности, формирующиеся, как правило, в результате культурного конфликта. Интеллигенция, как социокультурный феномен, обладает исторической динамикой. Она обеспечивает чуткий, подчас интуитивный отбор самых злободневных идей общества, формирование ценностных духовно-нравственных доминант, внесение в жизнь культурных инноваций, являющихся основой опережающего развития. Параллельно с этим идет рефлексирующий отбор, накопление и трансформация родовых черт самой интеллигенции. Поэтому дискуссии о времени происхождения интеллигенции, как явления культуры, ее социокультурной динамике имеют особое значение.
Говоря о начале ее исторического пути, важно определить, что начинался он вместе с зарождением государственности, первых ограничений естественных прав человека. Л. Я. Смоляков справедливо считает, что еще в границах целостной общины постепенно выделялась категория людей, занимающаяся духовным обслуживанием сообщества. Непростая история государства Российского, отмечает Е. И. Самар-цева, на одном из ранних этапов развития подарила миру удивительного «ребенка» — интеллигенцию. Этот феномен русской культуры, отличающейся высотой духа,
свободой внутренних исканий, недоступной рационализму, прагматизму и нормативной логике Запада, во многом определил все дальнейшее развитие отечества. На вопрос, кто были первыми русскими интеллигентами, Д. С. Лихачев в своем известном письме «О русской интеллигенции» в редакцию журнала «Новый мир» в 1993 г. отвечал, что в сущности, первым интеллигентом на Руси был в конце XV — начале XVI века Максим Грек, человек итальянской и греческой образованности, до своего монашества принадлежавший к ученому кругу Альда Мануция. В России он подвергался гонениям, находился в заключении и был причислен к лику преподобных только после своей смерти. Своею жизнью на Руси он прочертил как бы путь многих и многих интеллигентов [8, с. 111].
Ряд исследователей правомерно связывают появление интеллигенции с периодом образования Древнерусского государства. Они видели ее в лице первых просветителей — духовенства, утверждавшего идеи христианства в окружении языческого мира. Их подвижничество требовало жертвенного служения, высочайшей нравственности, личностной смелости и твердости убеждений. Деятельность просветителей обусловила христианство базовой основой всего социокультурного порядка, утвердила приоритет духовности над социальными и иными ценностями. Они софийно уготовили особый путь развития государства, не столь национального, сколько православного. Этот цивилизационный выбор определил главную историческую особенность всего дальнейшего развития и социокультурный тип русского человека, сложившейся в XIV-XV веках.
Р. Ю. Виппер считал, что интеллигенция сформировалась в XV-XVII веках в монастырях, когда они стали подлинными центрами духовности, культуры и просвещения. К ней он относил просвещенное духовенство, давшее недосягаемые образцы духовной силы: богословов, историков, публицистов, иконописцев и т. д., чье церковное сознание приводило к развитию философского мышления и торжеству православия, старца Елиазаровского монастыря Филофея, создавшего историософскую концепцию «Москва третий Рим», ставшую первой национальной идей. В монастырях, отмечал Виппер, велись церковные споры, слагалась национальная идеология, что «отражало богатство духовной жизни, обилие талантов в среде интеллигенции» [3, с. 35]. Разделяя эту точку зрения, В. В. Зеньковский (о. Василий) писал: «Эта интеллигенция вся была богословски образованной и мыслящей — достаточно назвать имя блестящего публициста того времени — кн. Курбского» [6, с. 44]. А. М. Курбский, государственный деятель и писатель, оставил уникальные литературные памятники, посвященные спорам о пределах царской власти и ее верности «пресветло-му православию». В. В. Зеньковский относил к интеллигенции не просто наиболее выдающихся церковных деятелей, религиозных философов, но тех, кто через нравственную высоту, величие праведности обеспечивал духовно-религиозные прорывы, сыгравшие заметную роль в развитии общества. К ним он относил Сергия Радонежского, Иосифа Волоцкого, иконописца Рублева, Иосифа Волоколамского, главу нестяжателей Нила Сорского, Матвея Башкина, крупнейшего православного просветителя Тихона Задонского, Паисия Величковского, с именем которого связана вся история русского старчества, особенно Оптинской пустыни, философа Г. С. Сковороду, творчество которого олицетворяло «внутрицерковную секуляризацию мысли» и «дальнейшее изучение этого процесса становилось возможным уже за пределами Церкви в светской интеллигенции, окончательно оформившейся в русской жизни с
воцарением Петра Великого» [6, с. 91]. Российский Сократ, как себя называл Сковорода, умер в 1794 году, сочинив себе недвусмысленную эпитафию в стиле светской интеллигенции: «Мир ловил меня, но не поймал».
Н. А. Бердяев, Г. П. Федотов, Р. В. Иванов-Разумник, Д. И. Овсянниково-Кули-ковский и другие также относили появление интеллигенции к Петровской эпохе, в результате изменений в государстве и обществе, реформ в науке и образовании. Дискурсивный анализ Ю. М. Лотмана позволяет сказать, что он тоже разделял эту точку зрения. По его мнению, внешняя неопределенность феномена «интеллигенция» компенсируется устойчивостью внутренней структуры самого дискурса, его логики. Он выделял три основных этапа в развитии интеллигентского дискурса: 1. Подготовка и становление: от Кантемира до Белинского. 2. Расцвет: от Белинского до «Вех». 3. После «Вех» — жизнь после (провозглашенной) смерти [10, с. 126]. Творчество А. Д. Кантемира знаменовало раннее русское Просвещение, его государственная жизнь отличалась нравственностью и успешным служением. Все, что я пишу, уточнял он, я пишу «по должности гражданина». Необратимый курс на модернизацию страны кардинально менял социально-культурную и духовно-религиозную ситуацию в стране, знаменовал светский путь развития. Это освобождало творческие силы церкви от несвойственных ей функций и позволило ей перейти к накоплению духовных сил, а государству провозгласить власть священной миссией. Это было начало нового периода русской истории в условиях жесткой централизации и абсолютизма. Культура страны переходила из греко-византийского средневекового круга в новоевропейскую. С этого времени (по Г. П. Федотову) в России существовало две культуры: варваризованный пережиток Византии и ученическое усвоение европеизма. Тем самым был заложен конфликт между динамичной светской европейски ориентированной культурой правящей элиты и консервативной (православной) культурой, связанной с традиционной народной жизнью. Именно это сформировало, по Б. А. Успенскому, главные черты русской интеллигенции — отношение к власти и к народу, которое определяет «координаты семантического пространства, положительный и отрицательный полюсы: интеллигенция противопоставляет себе власти, и она служит народу (которому она, тем самым, фактически также противопоставляет)» [14, с. 10]. Положение между властью и народом (по Н. А. Бердяеву) стало важнейшей особенностью интеллигенции в России. Подтверждая свою мысль о более раннем периоде появления интеллигенции и определяя ее важную роль в развитии общества, В. В. Зеньковский писал, что с воцарением Петра Великого формируется новая интеллигенция, которая во всем руководствуется «мирскими» интересами и идеями. Кристаллизационным ядром, вокруг которого слагаются эти интересы и идеи, является не хранение чистоты Православия, а идеал Великой России [6, с. 91]. В стремлении найти обоснование «новой интеллигенции» В. Н. Татищев, опираясь на популярную доктрину «естественного права», провозгласил принцип освобождения жизни от церковного контроля. Солидаризуясь с ним, М. М. Щербатов «требовал» от России и «нравственного просвещения». Историко-философские сочинения М. В. Ломоносова, И. Н. Болтина уже были проникнуты национальным самосознанием, патриотизмом, поиском вдохновения в русской истории. Главным объектом поэтики Г. Р. Державина стал человек, как неповторимая индивидуальность, гуманизм, прославление великих дел. Говоря о предназначении человека, Н. И. Новиков подчеркивал: «для того родился он человеком, чтобы быть полезным всем людям». Мо-
рализм Д. И. Фонвизина «цену уму дает благонравие» стал важной чертой русского сознания. Н. М. Карамзин пробудил интерес к русской истории, утвердил эстетику сентиментализма, тем самым существенно дополнил образ русского интеллигента того времени. Идеи подлинной человечности стали главной целью русского гуманизма и идеологией интеллигенции. Все временное преодоление конфликта между идеалом и действительностью приобрело высокий смысл жертвенного служения и стало главнейшей особенностью русской интеллигенции.
П. Н. Милюков считал первыми российскими интеллигентами Елизаветинское поколение, родившееся во втором десятилетии ХУШ века. Он посвятил ему специальную главу «Культурная роль первого поколения интеллигенции, прошедшего правильную школу» в своем фундаментальном труде «История русской нации». Характеризуя ее, он писал: «Это были не практические дельцы петровского времени и не «философы» — просветители екатерининского. Движение все еще совершалось в непосредственной близости ко двору и правительству, но уже вышло из тесного круга правительственных лиц. Главный материал для этого культурного движения дала подрастающая молодежь новооткрытых высших учебных заведений...» [11, с. 770]. Интеллигенция, считал он, стремилась сблизить реальность с идеей, цель которой
— добродетель, борьба с пороком, истребление зла в мире и обществе посредством подвига любви.
Многие исследователи относят возникновение интеллигенции ко второй половине ХУШ века, как неформальной духовной общности узкого слоя европейски образованных, экономически свободныхи независимых дворян, вдохновляемых светскими идеалами устранения трагического разрыва между европейской цивилизацией и российской действительностью. Просвещенный абсолютизм Екатерины II, влияние европейского либерализма и идей Вольтера, начало свободных философских исканий стали благодатной почвой для дворянской интеллигенции. Упразднив огромное количество монастырей, она сделала города средоточием российской культуры, вернула Москве духовное лидерство. Историк русской культуры Джеймс Х. Бил-лингтон считал, что интеллигенция сформировалась в результате образовательных и воспитательных реформ И. И. Бецкого. Они были направлены на создание нового разряда людей умственного труда, склонного к преобразовательной деятельности. Однако сплотились они не как класс просвещенных служащих в Европе, на что он уповал, а как «интеллигенция», чуждая государственной машине. Такой и оказалась «новая порода людей», возникшая в результате культурного подъема в царствование Екатерины: неофициальное «третье сословие» между правящим дворянством и порабощенным крестьянством [2, с. 282]. К этому времени сложилась определяющая характеристика интеллигенции: демократическая ментальность, европейская образованность, влияние идей Просвещения. Слова Ж.-Ж. Руссо о том, что свобода
— первое из благ, стали их манифестирующим сознанием. Французская революция, «Декларация прав человека и гражданина» (1789 г.) оказали огромное влияние на российское общество, тем более что французский язык был языком общения дворянства. Они перенимали стиль французской культуры, но не ее критический дух. Стремились сплотиться с идеализированными крестьянскими общинами, не понимая их и не разделяя их веры. События во Франции для России стали ярчайшим примером возможности торжества свободных людей, свергнувших господство абсолютизма, победы принципов демократии и идей правового государства. Все это
усиливало интеллигентскую оппозицию, которая сопровождала крестьянские волнения. Их устремления простирались от книги А. Н. Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву», увлеченности масонством к реформированию российского общества. В 1780 г. в России было до 100 масонских «лож». После французской революции они широко поставляли на идейный рынок новые антиправославные и антимонархические идеи, всемерно подогревая у интеллигенции чувства социального раздражения и постоянного критиканства. Масонство явилось колыбелью большинства либеральных и революционных учений. Стали возникать закрытые философские кружки, многочисленные оккультистские братства, иллюстрирующие духовные метания и поиск интеллигенцией своего пути. В 1781 г. масонами Иоганном Г. Шварцем, Н. И. Новиковым, М. М. Херасковым было создано первое в российской истории тайное студенческое общество. В стране всемерно развивалась книгоиздательская деятельность. Литература стала важнейшим средством утверждения новых идей — идей гражданственности, обоснованных соблюдением личностью принципа «общей пользы». Первые настоящие (выделение наше), типично русские интеллигенты, считал Д. С. Лихачев, появились в конце ХУШ — начале XIX века. К ним он относил А. П. Сумарокова, Н. И. Новикова, А. Н. Радищева, Н. М. Карамзина. А. С. Пушкина считал несомненным интеллигентом [8, с. 112]. Однако, ропща, подвергая критике самодержавие, стремясь устранить обыденные проявления жестокости и произвола, интеллигенция сохраняла верность режиму. Для Радищева была неприемлема подобная умеренная позиция. Он считал, что восстание, подобное Пугачевскому, может привести к отмене крепостного права. Радищев демонстрировал «новые моменты в развитии самосознания русской интеллигенции — рост ее в среде антимонархических убеждений» [15, с. 41]. Он возглавил сонм провозвестников российской свободы, его радикальные идеи стали главным источником духовного развития интеллигенции того времени. Само слово «свобода» в условиях абсолютизма и крепостничества приобрело символическое значение, наполненное психологической энергией и внерациональной глубиной. Стремление к свободе, все более охватывающее российское общество, проявлялось в реляционном взаимодействии с миром идеального и носило, как правило, утопически-абстрактный характер. Каждый вкладывал свое понятие и в цели, и в средства их достижения. «Свобода» приобрела виртуальный характер и стала одной из главных целей интеллигенции. В. В. Зеньковский называл А. Н. Радищева знаменем для последующих поколений русской интеллигенции, которая быстро росла в период «национального возрождения», вызванного всенародным подъемом в связи с победой над Наполеоном. Идеи П. Я. Чаадаева о том, что человек обладает достаточной свободой, чтобы быть ответственным за историю, стали живой потребностью перемен в русской жизни. Вопросы о месте России в мировой цивилизации, русской самобытности, русской идеи, русских начал, «дремлющих в глубине народного духа», с новой силой актуализировались в стране. Общественная и политическая активность интеллигенции выражалась в создании различных молодежных обществ и группировок. Важную роль в развитии духовности и культуры, неформального взгляда на судьбу страны сыграло «Общество любомудров». Его членами были В. Ф. Одоевский, Д. В. Веневитинов, И. В. Киреевский, А. И. Кошелев, Н. М. Рожалин и др. Они верили в возможность создания абсолютной теории, посредством которой можно создать совершенное общество, удовлетворяющее все духовные потребности человека, признавали реша-
ющую роль интеллектуальной интуиции в процессе познания. Из этого общества вышли будущие лидеры, как славянофильства, так и западничества. Особо интеллигенция проявила себя в движении декабристов, поскольку отстаивать свои идеи и гуманистические устремления — прогрессивное развитие общества, торжество просвещения и образования — она могла только в условиях свободы, гражданской ответственности и благородства. Как некое духовное сообщество, считал Д. С. Лихачев, интеллигенция заявила о себе 14 декабря 1825 г. на Сенатской площади Санкт-Петербурга. Восстание декабристов знаменовало собой появление большого числа духовно свободных людей, они действовали по велению совести. Период интенсивного развития дворянской культуры до середины XIX века был отмечен расцветом крупнейших художественных направлений, которые выдвинули Россию в ряд ведущих культурных держав мира. Литература стала утверждать высокие принципы свободы личности, а читатели постигать потаенный смысл между строк. Дворянское «открытие» крестьянства, как объекта социального притяжения, стало главной причиной обращения к реформам 1840-х годов. Трехтомное «Исследование внутренних отношений народной жизни и в особенности сельских учреждений России» немецкого ученого Августа фон Гакстгаузена подвигло их к мысли, что обновление общества по образцу крестьянской общины возможно без политической революции. В российской общественной мысли закрепились слова «социализм» и «демократия». Гуманизм В. Ф. Одоевского, его декларация о том, что XIX век принадлежит России, дали русской интеллигенции (по В. В. Зеньковскому) воодушевляющую идеологию. Во второй половине XIX века интеллигенция приобретает высокий общественный статус. Считалось, что это самая образованная, самая благородная и нравственная часть общества, которая ведет самоотверженную борьбу за благо народа, жертвуя ради этого собственным благополучием и личным счастьем.
Многие исследователи считают, что интеллигенция возникла в период «Великих реформ» Александра II и назвали ее новой «разночинной интеллигенцией». Однако культурологический подход позволяет увидеть «сквозные» и «интегральные» характеристики феномена интеллигенции, изменяющиеся в новых историко-культурных условиях, но сохраняющие свои родовые черты. Они относятся к внесистемным субъектам культуры, к неструктурированной диффузной реальности, находящейся на периферии культуры. В условиях, когда дворянство теряло способность быть выразителем целей социально-экономического развития страны, а буржуазия «только вставала на ноги», должна была проявиться общность, которая, используя традиции, накопленный опыт, была готова взять на себя ответственность за будущее. Тем более, что отмена крепостного права, формирование первых институтов правового государства, реформы высшего и среднего образования открыли России новые исторические перспективы, изменили социальную структуру общества. Разночинная интеллигенция — пестрая социальная группа включала в себя выходцев из духовенства, мещанства, купечества, зажиточного крестьянства, детей отставных офицеров и т. д. Они не обладали правом собственности, но имели перечень личных свобод, доступных лишь дворянам. Однако разночинцы, как правило, пренебрегали государственной службой, хотя при получении соответствующего чина могли бы претендовать на дворянство. Но их захлестывала демократическая стихия, дух свободы и бунтарство. Негативное умонастроение стало основой их радикальных идей и целей. Жесткое отрицание всего, разрушение ради разрушения, превращение про-
шлого в «ничто» — стали главными чертами интеллигента-разночинца. Это объяснялось постоянной неудовлетворенностью интеллигенции и собой, и обществом, осознанием своего бессилия, стремлением ускорить ход истории, которое перерастало (по Г. В. Плеханову) в «самоуверенность интеллигенции». Нигилизм, как интеллектуальный и социальный феномен, стал проявлением и протеста, и обоснованием исключительной роли интеллигентского меньшинства в преобразовании страны. Автором этого понятия обычно называют И. С. Тургенева, создавшего в романе «Отцы и дети» (1862 г.) хрестоматийный образ нигилиста Базарова. Однако термин имеет свою историю. В европейской философии ХУШ века он уже использовался для обозначения крайностей идеализма и скептицизма. В России понятие нигилист стало синонимом преступника, бунтовщика и атеиста. Подобное его восприятие стало характерным для западноевропейской литературы, как и определением всего русского радикализма. Ф. М. Достоевский назвал нигилизм главнейшим и болезненным явлением интеллигенции. Жертвенная борьба за справедливость, народное счастье, понимаемое по-разному, но искренность убеждений, яркие утопические обещания выдвинули разночинную интеллигенцию в духовные лидеры общества. Характеризуя ее, Н. А. Бердяев писал: «Интеллигенция была у нас идеологической, а не профессиональной и экономической группировкой, образовавшейся из разных социальных классов, сначала по преимуществу из более культурной части дворянства, позже из сыновей священников и диаконов, из мелких чиновников, из мещан и, после освобождения, крестьян. Это и есть интеллигенция, объединенная исключительно идеями и притом идеями социального характера» [1, с. 42]. Первоначально Н. А. Бердяев связывал возникновение интеллигенции с именем В. Г. Белинского, которого называл отцом русской интеллигенции. С этим соглашались С. Н. Булгаков и М. О. Меньшиков. Значительно позже Бердяев свяжет появление интеллигенции с деятельностью А. Н. Радищева, Н. И. Новикова и их единомышленников. Противоречия между требованием разума и реальностями жизни, стремление осмыслить свои задачи, увязать их с местом России в истории мировой культуры и цивилизации привело к возникновению самых различных идейных направлений интеллигенции. Одним из первых широких идейных конфликтов стал начавшийся еще в 40-е годы XIX века спор западников и славянофилов. Их спор стал ярким свидетельством противоположности мировоззрений интеллигенции и их противоречивое место в российском обществе, в ходе которого сложились два основных подхода к самой интеллигенции: социологический и философско-этический. П. В. Анненков, В. Г. Белинский, В. П. Боткин, А. И. Герцен, И. С. Тургенев, П. Я. Чаадаев, Н. Г. Чернышевский и другие, проповедовавшие образцы западной цивилизации и демократии, свободу личности, определяли интеллигента образованным интеллектуалом, профессионалом, успешно реализующим свои возможности в обществе и поддерживающим его ценности и традиции. Славянофилы А. С. Хомяков, И. В. Киреевский, К. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин и др., отстаивавшие русскую самобытность, считали главнейшей отличительной чертой принадлежности к интеллигенции нравственную озабоченность судьбами народа и Отечества. Однако эти люди, имевшие, как правило, книжные утопические представления о жизни, при сильном влиянии немецкого романтизма, обретшие себя в «сфере идеала» были чужды реальной жизни, тем более народу. В царствование Александра III славянофильство вообще сливается с государственной идеологией. В истории интеллигенции особое место занимает деятельность кружка
разночинной молодежи, собиравшейся в1844-1849 гг. в Санкт-Петербургском доме литератора М. В. Буташевича-Петрашевского. Они были увлечены идеями французских социалистов-утопистов. Их стремление к «общему благу для всего человечества» выражалось в осуждении самодержавия и крепостного права, необходимости судебной реформы и свободы печати. При всей неоднородности состава участников, разности их социально-политических воззрений «вольнодумцы»-петрашевцы посылали свой манифестирующий сигнал о переходе интеллигенции от романтического идеализма к идеям социализма. Они оказали значительное влияние на всю дальнейшую политическую, духовную и литературную жизнь страны. Тем более, что среди участников были Ф. М. Достоевский, Н. Я. Данилевский, А. Н. Плещеев, М. Е. Салтыков-Щедрин, А. Н. Майков, Н. Г. Чернышевский, композиторы М. И. Глинка, А. Г. Рубинштейн, географ П. И. Семенов-Тян-Шанский и другие. Петрашевцы были арестованы на одном из своих заседаний в апреле 1849 г. после публичного прочтения Достоевским запрещенного письма В. Г. Белинского к Н. В. Гоголю. Ни в одном из политических российских процессов больше не участвовало столько литераторов и ученых. Глубоко символично, что инсценированная казнь петрашевцев образно продемонстрировала отношение власти к интеллигенции и ее миссии. «Тайная свобода» интеллигенции (по Д. С. Лихачеву) всегда больше всего тревожила государство. Процесс над петрашевцами знаменовал кризис дворянской интеллигенции. «Кающихся дворян» вытесняли лидеры общественного мнения других социальных слоев, иной теоретической подготовки и ментальности. Деятельность петрашевцев показала, что интеллигенция перешла от философского к социальному мышлению, общественной демократической мысли. Их идеалом стало общество свободное от крепостничества и самовластного гнета, а целью — нравственное христианство и социализм по образцу крестьянской общины. Гипертрофированное восприятие интеллигенцией несовершенства общества, чувство вины перед идеализированным образом «народа-страдальца», стремление слиться с ним и жертвенно служить ему рождало кружковой догматизм, социальный утопизм, политический экстремизм и авантюризм. В отличие от «лишних людей» они считали себя вершителями истории, но определиться в своей идентификации не могли. Д. И. Писарев и Н. В. Шелгунов называли их «мыслящим пролетариатом», П. Л. Лавров «критически мыслящими личностями», другие «культурными первопроходцами» и т. д. И только в 1868 г. в критической рубрике «Письма о русской интеллигенции» Н. К. Михайловского в журнале «Современное обозрение» прозвучало их «официальное» определение, как «русская интеллигенция», способная изменить общественное развитие и призванная вести за собой всю страну. Это слово стало обозначать особую социальную прослойку, являющуюся (по Д. И. Писареву) движущей силой истории, исторический путь которой определен уровнем духовности и интеллектуализма. Судьбоносным итогом деятельности интеллигенции шестидесятых годов стала доктрина народничества. Начало ее оформления принадлежит П. Л. Лаврову. Его теоретики видели в интеллигенции внесословное общественное образование, служащее идеалу общечеловеческой правды, справедливости и истины. Она подразумевала искупление неоплаченного долга интеллигенции перед народом, несущим на себе все тяготы жизни и создающим условия для деятельности «критически мыслящих личностей». Построение «общинного социализма» стало объединяющей идеей народничества, но пути достижения представляли собой весьма пеструю палитру: от ненасильственно-про-
пагандистских до радикально-анархических. Народничество стало прочной оппозицией самодержавию. Это движение не только вобрало лучшие силы интеллигенции, которая стремилась не просто отдать свои знания народу, а политически его просветить и социально обустроить. Слияние интеллигенции с народом, считал А. И. Герцен — есть неустранимый исторический закон и путь прогресса. Широкое устройство в стране воскресных школ воспринималось реальным переустройством общества через просвещение и с этой целью интеллигенция должна идти в народ. Журнал «Отечественные записки», имевший огромную подписку, был рупором народничества. Он стал особо популярен у интеллигенции, как выразитель нового оптимистического взгляда на историю, провозгласившего, что российская общественная мысль порождает новую элиту — избранников истории и созидателей нового мира. Однако, их первые массовые «хождения в народ», организованные Н. В. Чайковским в 1871-1873 гг. к петербургским рабочим, закончились полным провалом. Чайковцы ничем не смогли заинтересовать рабочий класс, однако это определило их последующий вектор действий. Они сконцентрировались на работе с крестьянством. В 1876 году была восстановлена народническая организация «Земля и Воля». Народнический социализм предполагал не просто переустройство общества по модели крестьянской общины, а творческую эволюцию самой общины с целью создания условий развития человеческой личности. Этот посыл для А. И. Герцена и Н. Г. Чернышевского (по Белинскому В. Г.) был важнее судеб всего мира. Тысячи представителей русской интеллигенции из разных слоев общества, переодевшись в крестьянские одежды, уезжали из городов, чтобы жить с крестьянами и готовить их к грядущим социальным изменениям. Однако народничество все больше расслаивалось — от умеренных либералов до радикалов. Мотивы и действия последних во многом стали провозвестниками последующих революционных событий. С учреждения в 1879 г. «Народной воли» радикалы доминировали над умеренным народничеством. Интеллигенты-народники в основном отмежевывались от революционеров, искали союза с либералами, стали активнее участвовать в деятельности земств. Они стремились укрепить страну с помощью идеологии, но не системных реформ. Пытаясь духовно породниться с народом, мечась между православием, мистикой и атеизмом, русские интеллигенты с возрастающей остротой чувствовали растерянность, несбыточность социальных мечтаний. Знаменитая речь Ф. М. Достоевского, произнесенная 8 июня 1880 г. в «Обществе любителей российской словесности», в которой он подчеркнул, что у Пушкина слышится вера в русский характер, вера в его духовную мощь, великая надежда за русского человека, вызвала восторженные публичные волнения, помирив на некоторое время даже западников и славянофилов. Параллельно с народничеством определенную роль в обществе играла и либеральная интеллигенция. Либерализм в России не имел прочной и определенной социальной базы. Его появление было связано с деятельностью «западников» 40-х годов. Своим развитием он обязан университетской профессуре. Декан историко-филологического факультета Московского университета, историк-медиевист Т. Н. Грановский одним из первых познакомил россиян с историческим становлением прав и свобод в странах Запада. Его ученик Б. Н. Чичерин доказывал необходимость ограничения произвола самодержавной власти, утверждал, что государство обязано охранять права и свободы граждан. С 60-х годов либерализм носил преимущественно земский характер. Земства, как органы местного самоуправления, являлись одним из немногих институтов
и центров либеральной интеллигенции, в рамках которых допускалась определенная общественная самодеятельность. Благодаря их влиянию и усилиям умеренно-либеральной профессуры был введен суд присяжных, женщинам предоставлено право на высшее образование и т. д. Выразителем более радикального русского либерализма стал историк П. Н. Милюков. На исходе столетия он либерально-конституционные теоретические посылы перевел на практические рельсы политической деятельности. Начался новый этап развития русского либерализма. Быстрая модернизация страны, развитие науки, техники, промышленности обусловили рост интеллигенции, которая своим участием в оппозиционном движении расширила его социальную основу. Изменилась и их тактика. Отрицая насильственные методы борьбы, они тем не менее переходят к нелегальным формам действий, пытаясь консолидироваться в тайных политических организациях. Большую роль в консолидации либеральной интеллигенции сыграл журнал «Освобождение», который издавался П. Б. Струве в Штутгарте. Но либеральная интеллигенция не смогла создать широкое умеренно-реформистское движение. Россия была единственной европейской страной, в которой не было конституции, гарантированных основ демократии. Не был решен национальный вопрос. Только 43 % населения признавали русский язык родным, треть — была грамотными. Стало очевидным несоответствие унаследованной формы самодержавия изменившимся социально-экономическим и политическим отношениям. Но и сама культурная традиция России оказалась мало совместимой с ценностями капиталистического и индустриального общества. Это ставило самодержавную власть в тупик и их вынужденные попытки провести хоть какие-либо реформы были неубедительными и неэффективными. В конце века русская интеллигенция испытывала влияние новых идей и общественных движений. Заговорщического социализма П. Н. Ткачева и анархического социализма М. А. Бакунина, вольного коммунизма П. А. Кропоткина, христианского анархизма Л. Н. Толстого и его идей «опрощения» и «непротивления злу насилием». Идеализма В. С. Соловьева, знаменующего философско-религиозный ренессанс. Марксизма Г. В. Плеханова, который станет основой РСДРП, легального марксизма П. Б. Струве и эмпирионизма А. А. Богданова (Малиновского). Либерализма П. Н. Милюкова, который приведет к созданию политической партии кадетов. Это время — важнейший этап в развитии социал-демократического движения. Их кружки и группы были созданы в более чем 50 городах России. Возник ряд организаций, ставивших своей задачей возрождение традиций революционного народничества. На их основе в 1902 г. была создана партия социалистов-революционеров (эсеров), ставшая влиятельной силой на левом фланге российского политического спектра. Важную роль в революционном движении начинает играть пролетариат. Сложный и противоречивый процесс капиталистической эволюции России породил мощные социальные катаклизмы, которые потрясли страну и поляризовали интеллигенцию. В ноябре 1903 г. в Москве прошел съезд земских деятелей — сторонников конституционной монархии, принявший решение о создании Союза земцев-конституционалистов. В 1905 г. они реформировались в Конституционно-демократическую партию (кадеты) под председательством П. Н. Милюкова. Это была центристская партия либеральной творческой и вузовской интеллигенции. В ней состояли такие видные ученые, как В. И. Вернадский, С. Ф. Ольденбург, П. Б. Струве, М. И. Туган-Барановский и другие. Кадеты стремились играть роль конструктивной оппозиции и противодействовать царскому прави-
тельству исключительно парламентскими методами. За выбранную тактику они подвергались непрекращающейся критике со стороны радикального «Союза русского народа» и партии большевиков. В марте-апреле 1906 г. в стране прошли выборы в I Государственную Думу, и кадеты добились существенных успехов, получив треть всех мандатов. Настаивая на необходимости решения наболевших вопросов российской действительности парламентским путем, они временно, но возглавили массовое движение благодаря тем надеждам, которые народ связывал с Государственной Думой. После разгона Думы народ разочаровался в либеральных теориях реформирования страны, и партия кадетов стала терять свои позиции. В условиях предреволюционной непредсказуемости кадеты уже отказываются от конституционно-монархической ориентации, склоняются к мысли, что массовое народное движение способно заставить власть пойти на решительные реформы, чтобы предотвратить революцию.
Наряду с развитием революционных течений в стране началось и православное религиозно-философское движение. Благодаря творчеству и деятельности В. С. Соловьева, В. В. Розанова, Д. С. Мережковского, Н. А. Бердяева, С. Н. и Е. Н. Трубецких и других стали создаваться религиозно-философские общества. Однако в стране уже были сильны антицерковные и антиклерикальные настроения. Атеизм в городах играл все большую роль, разрушая традиционное православие и церковную культуру. В острой борьбе самодержавия и «общества» решалась судьба страны. Ведущими общественными силами были революционно настроенные народные массы, ведомые своими партиями и либеральная интеллигенция, котораяв априори была в проигрыше. Она всегда формировалась в противостоянии власти и ее оппозиционность не являлась самоцелью. Ее сила была во влиянии на общественное мнение, но не в организованных формах борьбы. Столь резкие столкновения, требующие оперативных и системных организационных усилий, вызывали в ее среде кризисные явления. XX век ознаменовался глубоким кризисом, охватившим всю европейскую культуру, явившимся следствием разочарования интеллигенции в прежних идеалах и ощущения приближения неминуемой катастрофы. Но этот кризис породил и великую эпоху русского культурного ренессанса «Серебреного века», одну из самых утонченных эпох в истории русской культуры. Это время творческого подъема искусства, литературы и поэзии, эстетической чувствительности, расцвета самостоятельной философской мысли, обострения религиозных исканий и попыток религиозно-философского преодоления социального и культурного кризиса. Период высокого научно-технического прогресса и развития общественных наук. Появления такой замечательной черты культурной жизни страны, как меценатство. Россия вступала в полосу широкомасштабных политических и социокультурных потрясений, сопровождающихся духовными поисками интеллигенции. На фоне нарастания народного недовольства, политико-социального кризиса в среде интеллигенции получили широкое распространение социал-демократические и марксистские взгляды. Ряд исследователей ошибочно полагают, что в это время изменилось понимание сущности интеллигенции, произошла ее переориентация с духовно-этических устремлений на социально-политические, что теперь она ассоциируется с радикальными идеями переустройства общества, заговорщицкой и революционной деятельностью. Публицистика приводит множество примеров радикальных устремлений и поступков «недоучившихся гимназистов» с наганами, «вечных студентов» с бомба-
ми и т. д., совершенно не правомочно причисляя их к интеллигенции. Важно добавить, что следствием бурной индустриализации страны стал значительный рост маргинальных слоев общества. Количество люмпенских деклассированных элементов в Петербурге составляло десятую часть населения. Это стало серьезным фактором общественной нестабильности, основой распространения самых радикальных идей. Терроризм, зародившейся в России, и «профессиональные революционеры», все эти Ткачевы и Нечаевы, — писал Д. С. Лихачев, (а может быть и Чернышевский?), были глубоко антиинтеллигентскими личностями. Он считал, что черта, определяющая характер русской интеллигенции, — отвращение к деспотизму, воспитала в ней стойкость и чувство собственного достоинства [8, с. 112]. Лихачев особо подчеркивал, что человек, переступивший определенные духовные скрепы, слепо следующий догмам какого-либо учения, теряет интеллектуальную свободу и перестает быть интеллигентом. Интеллигенция всегда по своей сути находится в оппозиции, очень импульсивна, но разборчива в методах достижения целей. Как правило, вседозволенность, фанатизм наблюдается не у тех, кто генерирует идеи и хранит нравственные высоты, а у идейно-политических «попутчиков», использующих их в своих целях. И. А. Ильин называл их полуинтеллигенцией. «Полуинтеллигент, — писал он, — есть человек весьма типичный для нашего времени. Он не имеет законченного образования, но наслушался и начитался достаточно, чтобы импонировать другим «умственною словесностью». Он не имеет своих мыслей, но застращивает себя и других чужими, штампованными формулами.. .Духа он не ведает; над религией посмеивается; в совесть не верит; честность есть для него «понятие относительное» [7, с. 18]. В то время как родовые черты интеллигенции, прошедшие через многовековую российскую историю оказались настолько сильными и живучими, что победили даже в экстремальном опыте, который поставил XX век над индивидуальным и общественным сознанием. С. Н. Булгаков считал интеллигенцию «духовным возрастом» народа. П. Б. Струве в статье «Интеллигенция и революция» обвинял Бакунина и новейшую интеллигентскую традицию в безрелигиозном отщепенстве от государства. Г. В. Плеханов резко выступал против политического террора и всемерно «вооружал» радикалов совершенно иным мировоззрением. Духовные позиции русской интеллигенции того времени в полной мере были отображены в сборнике «Вехи. Сборник статей о русской интеллигенции» 1909 г. Инициатива издания сборника принадлежала М. О. Гершензону. Он привлек Н. А. Бердяева, С. Н. Булгакова, А. С. Изгоева, Б. А. Кистяковского, П. Б. Струве, С. Л. Франка. Одно из условий участия в сборнике — никаких предварительных обсуждений статей. Но основные выводы его авторов оказались весьма схожими и сегодня вызывают неподдельный интерес. Знаменательно, что материалы «Вех» не только широко изучаются в ученых кругах, но и весьма продуктивно в социальных сетях. На российской дискуссионной интернет-площадке Maxpark.com явно культуролог, под ником Сергей Васильевич, в статье «Размышление о русской интеллигенции» дал глубокий анализ точек зрения авторов сборника на содержание понятия «интеллигенция». Он совершенно точно выделил три его понимания. Первое — широкое, обозначающее весь образованный слой русского общества, вообще всех живущих интеллектуальными интересами или «умственным трудом». Второе — более узкое, обозначающее нравственно и граждански ориентированную часть образованного слоя, людей, стремящихся обеспечить национально-историческое развитие своей страны, представляющее интересы
страны и общества перед властными структурами. Подчеркивая, что это и есть подлинная интеллигенция. Третье — обозначающее революционно-радикальную разновидность образованного (и не очень) слоя. Именно в этом значении чаще всего употребляют веховцы это понятие. Именно этот слой, отмечает Сергей Васильевич, нелицеприятно охарактеризован в «Вехах» [12]. Кризис, вызванный поражением в русско-японской войне, революцией 1905 г., широким распространением революционных идей детерминировал общественное мнение к политическому восприятию сборника, что затруднило его адекватную оценку, понимание духовных обязательств и будущности интеллигенции в случае ее политической ангажированности. Не был услышан главный посыл — отказаться от политического радикализма, как противоречащего ходу исторического процесса. Не понято предупреждение о невозможности совершить скачок «из царства необходимости в царство свободы». П. Б. Струве писал, что процесс ускорения «революционным взвинчиванием рабочего класса» провоцирует государство на террор. В основе культурологической концепции сборника было положено понимание культуры как возможность реализации духовных ценностей, свободы как основы творчества, примата духовной жизни человека. Сборник вызвал шквал критики и яростные споры. Достаточно сказать, что только за один год он породил целую литературу. В. И. Ленин назвал сборник «потоком помоев, вылитых на демократию». С этой оценкой были согласны его сторонники, затем вся советская общественная наука. Для интеллигенции идеи «Вех» стали индикатором преданности родовым признакам. Однако истинные интеллигенты остались явно в меньшинстве и не смогли (по А. М. Столярову) продвинуть Россию от большевизма к демократии; сохранить вековые культурные устои. Интеллигенция была далеко не вся революционной, и огульное обвинение в этом способствовало ее кризису. Она не смогла противостоять утрате объединяющих идей в обществе, распаду национального единства и цивилизационного развития, потере символов национальной консолидации и духовной идентификации. Все это разрушило сформированный веками единый социокультурный и религиозно-духовный фундамент русской культуры и государственности, что стало культурологической причиной революции 1917 г. Первые годы советской власти сохраняли плюрализм и художественное разнообразие авангардистских тенденций социокультурной жизни, вселяли многим надежду на позитивные изменения в будущем. Формально была признана прогрессивная роль «старой» интеллигенции в научно-образовательной деятельности. В это поверило и «Сменовеховство» — идейно-политическое и общественное движение, возникшее в среде русской зарубежной либерально настроенной интеллигенции, получившей название от сборника «Смена вех», вышедшего в Праге в 1921 г. Однако русской интеллигенции, прошедшей школу сопротивления царскому правительству, после высылки из страны в октябре 1922 г. ученых общеевропейской известности, многое стало очевидным. Ей навязывались каноны догматического мышления, партийных обязательств, их инакомыслие всячески пресекалось. Централизация системы управления страной, тотальная национализация, огосударствление и идеологизация общественной жизни, превращение культуры в часть государственной и политической пропаганды, контроль над интеллигенцией всемерно свидетельствовали о формировании тоталитарного общества по многим позициям более жесткого и жестокого чем самодержавное. Шел всемерный процесс формирования «новой» интеллигенции, которой определили роль «обслуживающего элемента», которая
подлежит замене, как только «начнет финтить» [13]. С целью лишения интеллигенции «тайной свободы» и «духовной автономии», превращения ее в часть идеологической системы ее сделали главным объектом репрессий. В результате — инспирированные судебные процессы, тюрьмы, лагеря и ссылки, выискивание и изгнание диссидентов, вынужденная эмиграция части интеллигенции и т. д. Определенное духовное единство и общность культурных интересов в стране проявилось только перед лицом фашистской агрессии в годы Великой Отечественной войны 1941— 1945 гг. После ее победного окончания идеологическая ортодоксальность в стране опять восторжествовала. Тем не менее, достичь полного контроля было просто невозможно. «Русская интеллигенция, — писал очевидец тех событий Д. С. Лихачев, в целом выдержала испытание нашим Смутным временем. Большинство русской интеллигенции не запятнало себя отступничеством. Люди сами исключают себя из числа интеллигентных, обязанностью которых всегда было и остается: знать, понимать, сопротивляться, сохранять свою духовную самостоятельность и не участвовать во лжи» [8, с. 109-113]. В силу своей внутренней сопричастности к культуре и творчеству культурная жизнь страны стала главной площадкой реализации возможностей интеллигенции. Она не только способствовала ее определенной многоплановости и разнообразию, но и возможностям духовного сопротивления. Хотя и подорванный, но потенциал интеллигенции все же был достаточным. В любой момент ослабления контроля существующие подспудно тенденции становились достоянием общественности в различных сферах культуры и искусства, профессиональной деятельности, в авторитете духовно-нравственного начала. Без сомнения, что интеллигенция в определенной мере детерминировала и реформы 1985-1991 годов. Подлинное осознание своего глубокого кризиса пришло к ней после «перестройки», провала постсоветских реформ, краха несбывшихся надежд, когда распалась объединяющая миссия духовного подъема и стала очевидной культурная катастрофа, постигшая Россию в XX веке. Все это и сегодня углубляет кризис идентичности интеллигенции, заставляет ее искать новые формы самосознания и социальной самореализации. Тем более, что российские реалии XXI века предоставляют для этого широкие возможности.
Литература
1. Бердяев Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма. М.: Наука, 1990.
2. Биллинктон Д. Х. Икона и топор. М.: Рудомино, 2001.
3. Виппер Р. Ю. Иван Грозный. М.: Дельфин, 1922.
4. Грусман В. М. Музей в системе формирования национально-государственной идеи. СПб.: Деловая полиграфия, 2007.
5. Жуковский В. А. Из дневников 1827-1840 гг. // Наше наследие. 1994. № 32. С. 46.
6. Зеньковский В. В. История русской философии. Т. 1. Ч. 1. Л.: ЭГО, 1991.
7. Ильин И. А. О грядущей России. Избранные статьи. Св.-Троицкий монастырь и Корпорация Телекс Джорданвилл, Н. Й. США. РИЦ «Лиана», 1993.
8. Лихачев Д. С. Русская культура. М.: Искусство, 2000.
9. Лосев А. Ф. Дерзание духа. М.: Политиздат, 1988.
10. Лотман Ю. М. Интеллигенция и свобода (к анализу интеллигентскогодискурса) // Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология: Материалы международной конференции. Неаполь, май 1997 / Сост. Б. А. Успенский. М.: Венеция, 1999.
11. Милюков П. Н. История русской нации. М.: ЭКСМО, 2008.
12. Сергей Васильевич. Размышление о русской интеллигенции. [Электронный ресурс]: URL: http://maxpark.com/community/88/content/940376
13. Сталин И. В. Беседа с Л. Фейхтвангером (1937г.). Альманах «Восток» № 6 (18) июнь 2004. [Электронный ресурс]: URL: http://www.situation.ru/app/j_art_447.htm
14. Успенский Б. А. Русская интеллигенция как специфический феномен русской культуры // Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология: Материалы международной конференции. Неаполь, май 1997 / Сост. Б. А. Успенский. М.: Венеция, 1999.
15. Шкуринов П. С. Александр Николаевич Радищев. Философия человека. М.: Изд. МГУ, 1988.
Об авторе
Голышев Александр Иванович — доктор культурологии, профессор, заведующий кафедрой культурологии и музеологии, Псковский государственный университет, Россия.
E-mail: golyshev49@mail.ru
A. I. Golyshev
THE INTELLIGENTSIA: HISTORICAL AND CULTURAL ASPECT
The article presents the problems of the formation and the development of the intelligentsia as sociocultural phenomenon of Russian culture from the perspective of culturological approach.
Kea words: intelligentsia, generic (ancestral) indications, functions, historical and cultural dynamics, the role of intelligentsia in the development of culture and society.
About the Äuthor
Aleksandr Golyshev — Doctor of Culturology, professor, Head of the Department of Culturology and Museology, Pskov State University, Russia. E-mail: golyshev49@mail.ru
