CC BY
110
УДК 94(470)"1991..." ; 94(4)"1945/...''
Усманов Сергей Михайлович
доктор исторических наук, доцент Ивановский государственный университет ilapsi@yandex.ru
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ И ИНТЕЛЛЕКТУАЛЫ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: ДИСКУССИОННЫЕ ПРОБЛЕМЫ И ВАРИАНТЫ НАУЧНОЙ ИНТЕРПРЕТАЦИИ*
В статье исследуются методологические проблемы участия интеллигенции и интеллектуалов в социальных трансформациях нашего времени. Значительное место отводится критическому анализу трудов ведущих отечественных и зарубежных ученых по обозначенной тематике. Автор изучает проблемы участия российских интеллигентов и европейских интеллектуалов в социально-политических процессах современного мира в контексте вариативной модели их участия в общественной и политической жизни. Выделяются проблемы научной интерпретации данной проблематики в российской науке. Подчеркивается ценность конкретных исследований сравнительно с общими рассуждениями об интеллигенции и интеллектуалах. Автор считает особенно актуальным учитывать культурно-исторические аспекты исследования роли российской интеллигенции и западных интеллектуалов в современном мире.
Ключевые слова: российские интеллигенты, европейские интеллектуалы, современный мир, социальные трансформации, дискуссионные проблемы, варианты научной интерпретации, проблемы методологии.
Изучение истории, деятельности и судьбы российской интеллигенции - тема огромная, дискуссионная, очень сложная для интерпретации. Несомненно, не менее сложна для исследований и проблематика западных интеллектуалов. Зачастую для интересующихся этими сюжетами читателей полноценные научные изыскания оказываются заслоненными громкими публицистическими упражнениями дилетантов, которые не имеют никакой научной состоятельности.
Обращает на себя внимание и нечеткость терминологии в изысканиях по данной проблематике. Для многих непонятно то, насколько соотносятся два основных термина в такого рода исследованиях - «интеллигенты» и «интеллектуалы». Тут обязательно возникает вопрос: являются ли они синонимами, близкими понятиями или, может быть, исключают друг друга? Сразу отметим, что среди исследователей существуют совершенно разные представления на этот счет. Одни считают термины «интеллигент» и «интеллектуал» близкими по содержанию, другие полагают, что правильным является только понятие «интеллигенция», а третьи предпочитают термин «интеллектуал» (воспринимая интеллигенцию как незрелое и недоразвитое социальное образование). На наш взгляд, вполне уместно употребление обоих терминов - при том понимании, что они отражают разные явления. В этом смысле мы вполне согласны с А.В. Реп-никовым, который подчеркивает: «разграничение российских интеллигентов и европейских интеллигентов необходимо» [9, с. 132]. А также и с другим его наблюдением: когда исследователи смешивают понятия «интеллигенция», «интеллектуалы», «интеллектуальные круги», «интеллектуальная жизнь», то в этом проявляется приверженность
(«уважение», по словам самого А.В. Репникова) к установившимся в нашей науке приоритетам и негласным правилам [9, с. 132].
Однако, как нам представляется, уважение к таким стереотипам и негласным правилам мало что дает в научном поиске, в том числе и в изучении интеллигенции и интеллектуалов. Причиной тому является сложность и неоднозначность данной тематики, в изучении которой, говоря словами известного итальянского русиста Витторио Страды, «возникают многочисленные вопросы, на которые нет простых ответов...» [12, с. 29].
Тщательное научное изучение интеллигенции и интеллектуалов, а также необходимое методологическое разграничение этих феноменов встречает серьезные трудности и проблемы. В данном контексте уместно вспомнить соображения британского ученого Лоренса Уайтхеда: «Если сбор данных и проверка гипотез может показаться простым и не хлопотным занятием в стабильных и безопасных политических системах, те же самые операции становятся сомнительными и двусмысленными (выделено нами. - С. У.), когда они проводятся в неустойчивых и раздираемых конфликтами государствах» [13, с. 349]. Поскольку же в современном мире стабильность и безопасность являются чем-то уходящим из реальной действительности, а интеллигенция и интеллектуалы это ощущают, как правило, куда рельефнее, чем массы обывателей, подобное уже довольно давнее наблюдение британского исследователя представляется нам весьма актуальным.
Впрочем, мы не хотели бы отказываться от поисков плодотворных методологических основ в научной интерпретации проблем интеллигенции и интеллектуалов. В этой связи нам представляются весьма полезными те контуры социологии
* Исследование выполнено в рамках проектной части государственного задания в сфере научной деятельности Министерства образования и науки Российской Федерации. № 33.526.2014/К «Российская интеллигенция и европейские интеллектуалы в изменяющейся социально-политической действительности ХХ - начала XXI вв.: виртуальность и реальность».
40
Вестник КГУ Ji № 6. 2016
© Усманов С.М., 2016
интеллигенции, которые предложил еще в 70-е гг. ХХ в. польско-американский ученый Александр Гелла. По его мнению, интеллектуалы нужны для любого общества, в то время как интеллигенция появляется лишь в период индустриализации феодальных обществ. Причем интеллектуалы не становятся отдельной «социальной стратой», а вот интеллигенция с самого начала появляется именно как отдельная «страта» [22, с. 22]. Хотя в этих соображениях польско-американский исследователь перемешал научную терминологию Х1Х-ХХ столетий (так что получился какой-то гибрид концепций марксизма и теории модернизации), главное в его анализе выделено очень четко: интеллигенция есть продукт модернизации традиционных обществ.
Надо отметить, что в западной науке есть более тенденциозная версия этой концепции, весьма привлекательная для многих ученых. Может быть, наиболее ясно ее выразил французский исследователь Р. Филиппо, согласно соображениям которого интеллигенция (в частности, русская) в своей обособленности - это эффект «незавершенной модернизации» [23, с. 74]. Подобные же аргументы, пусть в не столь резкой форме, излагали И. Вал-лерстайн, А. Валицкий, Ч. Тимберлейк и многие другие [1; 2; 21].
Однако стоит отдать должное соображениям Александра Геллы. В них нет тенденции к норма-тивистскому возвышению западного интеллектуала (как представителя «передового», едва ли не идеального общества) над «периферийным» интеллигентом (в качестве выразителя отсталости и уродств недостаточно модернизированного общества). Напротив, Гелла предчувствует появление «мировой интеллигенции», которая будет сплочена «общей культурой» и ориентироваться на «универсальные цели» [22, с. 27].
Очевидно, здесь польско-американский исследователь использует другой основополагающий подход в изучении интеллигенции и интеллектуалов - культурологический. Согласно этому научному воззрению, не только будущая «мировая интеллигенция», но и нынешняя, и прежние ее генерации - это прежде всего «круг людей культуры», разделяющий общие ценности, нормы и традиции культуры [5, с. 254]. Этот ценностный фундамент самосознания и мировоззрения интеллигенции чрезвычайно важен в ее самоопределении, что отнюдь не противоречит не только основам «социологии интеллигенции», но и самой теории модернизации, из которой такая социология выводится.
Дело в том, что, как отмечал известный французский ученый Ален Турен, процесс модернизации представляет собой не просто какое-то внелич-ностное рациональное изменение существующего порядка вещей, а сознательное саморазвитие общества [24, с. 452]. А значит, интеллигенция неиз-
бежно является одним из активных агентов такого саморазвития.
Итак, и «социология интеллигенции», и «культурология интеллигенции» определенно разграничивают интеллигентов и интеллектуалов и по положению в обществе, и по ценностным ориентирам, и по своему назначению. В этом контексте актуально применение и других научных методов: структурно-функционального анализа, использование методик из арсенала этнометодологии, про-сопографического метода, наконец - включение деятельностного принципа в анализ ученых-интел-лигентоведов и «интеллектуаловедов» (оба термина крайне тяжеловесные. - С. У.).
Напомним, что необходимость применять дея-тельностный принцип в изучении интеллигенции особенно подчеркивал в своих последних работах известный петербургский ученый В.С. Волков [3, с. 62]. Это своего рода научное завещание маститого исследователя для нас очень значимо. Правда, отстаивая деятельностный принцип, Валерий Степанович со свойственной ему аккуратностью добавлял: «Но он требует дальнейшей теоретической разработки...» [3, с. 62]. Вероятно, тут есть немало вариантов научных изысканий. Как нам представляется, возможно, в частности, научно корректное сочетание тщательно проведенного структурно-функционального анализа (где функциональность действительно выявляется и должным образом оценивается), теоретического моделирования с использованием научного инструментария этномето-дологии и основательно поставленного просопо-графического метода.
Намерение дать научно аргументированное разграничение положения и деятельности российских интеллигентов и европейских интеллектуалов нашло свое выражение в ходе исследования в рамках государственного задания Министерства образования и науки Российской Федерации № 33.526.2014/К «Российская интеллигенция и европейские интеллектуалы в изменяющихся социально-политической действительности XX -начала XXI вв.: виртуальность и реальность». Основные теоретические аспекты этого исследования были изложены в нескольких публикациях руководителя данного научного исследования доктора исторических наук, профессора Ивановского государственного университета Василия Львовича Черноперова и автора этих строк [14; 16; 17]. Есть также две англоязычные версии наших изысканий, опубликованные в зарубежных журналах [19; 20]. В них отражены некоторые дополнительные соображения и аргументы. Как отмечал рецензент одного из этих исследований доктор исторических наук, профессор А.В. Репников, В.Л. Черноперов и С.М. Усманов тщательно проанализировали три модели социально-политического самоопределения российской интеллигенции, а затем три со-
Вестник КГУ № 6. 2016
41
вершенно иных модели социально-политического самоопределения европейских (по сути, всех западных) интеллектуалов: «В частности, В.Л. Чер-ноперов и С.М. Усманов отмечают, что внутри российской интеллигенции постоянно воспроизводится разделение на "своих" и "чужих". В то время как западные интеллектуалы в своем поведении проявляют себя либо как конформисты, либо как нонконформисты» [9, с. 132].
На наши изыскания отреагировал и другой московский исследователь - доктор исторических наук, профессор А.Б. Оришев. Как видно из написанной им рецензии, А.Б. Оришева волнуют прежде всего судьбы российской интеллигенции, а траектории развития западных интеллектуалов интересуют его гораздо меньше. Поэтому он одобряет представленные нами совместно с В.Л. Чер-ноперовым и другими авторами коллективного исследования соображения об основах участия отечественных интеллигентов в нынешних и будущих программах развития российского общества: «Подобный подход не может не вызывать одобрения, поскольку ощущается острый недостаток в действительно продуманных, осуществимых и конструктивных проектах преобразований нашей действительности, рассчитанных на длительную перспективу» [7, с. 508]. Впрочем, соглашаясь в целом с предложенной нами концепцией, А.Б. Ори-шев делает существенные замечания принципиального характера: «Прежде всего, стоит пожелать исследователям не просто откликаться на многие новые и новейшие разработки западных ученых, но и конструктивно с ними полемизировать, отстаивать, так сказать, интересы нашей, отечественной науки. Кроме того, некоторые новаторские соображения авторов заслуживали более развернутой аргументации» [7, с. 509].
Однако как именно углублять такие «новаторские соображения» и, вообще, как концептуально совершенствовать изучение проблем интеллигенции и интеллектуалов - это вопрос, требующий основательного осмысления и дальнейших обсуждений.
Рассмотрим сначала, может ли дать необходимое нам углубление анализа «социология интеллигенции», точнее - ее дальнейшее развитие. Здесь нельзя пройти мимо уже упомянутой нами концепции происхождения и развития интеллигенции, основанной на теории модернизации. Наиболее жесткая ее версия представляет интеллигенцию как продукт незавершенной или деформированной модернизации, в ходе которой появляются не обычные для Европы (и всего Запада) интеллектуалы современного мира (modern society), а именно интеллигенция, с присущими ей внутренними противоречиями и комплексами общественного сознания. Поэтому она ориентируется на чужие примеры и образцы, а значит, почти обязательно
вестернизирована [21; 23]. Интеллигенция также неизбежно противостоит власти, ведь она не может по-настоящему интегрироваться в переходном обществе (данную черту, может быть, лучше и ярче других в сравнении с западными интеллектуалами показал Умберто Эко [18]). В этом смысле социальное бытие интеллигенции изначально некомфортно: недаром же горьковский Буревестник «просит бури».
Но, пожалуй, самая существенная черта интеллигенции, отличающая ее от западных интеллектуалов, в таком понимании - недостаточная интеллектуальность интеллигенции, ее склонность к морализаторству и эмоциональным всплескам. Короче говоря, подобный взгляд на интеллигенцию можно описать с помощью весьма меткого образа, найденного Александром Кустаревым: «нервные люди» [6].
В целом такая «социология интеллигенции» выглядит весьма внушительно. Тем не менее в данной ее версии явственно ощущается нормативизм, приводящий к некоторому окарикатуриванию сущности и деятельности интеллигенции. Особенно много подобного рода карикатур было написано на русскую и современную российскую интеллигенцию.
Думается, все-таки вполне возможно применение и других социологических методов в изучении интеллигенции и интеллектуалов. Скажем, деятельностный подход (пусть он и не относится целиком к сфере социологии) действительно позволяет открыть много новых аспектов в научном анализе места и роли интеллигенции и интеллектуалов в прошлом и настоящем. Именно применение деятельностного подхода позволило нам совместно с В. Л. Черноперовым выявить различия в моделях участия российской интеллигенции и европейских интеллектуалов в общественно-политической деятельности, а в конечном счете, и обусловленность этих различий: на Западе существующая система так или иначе еще сохраняет стабильность, в России же этого нет [16; 17].
Тем не менее инструменты социологического анализа оказываются недостаточными для многомерной интерпретации интересующей нас научной проблемы. В частности, они еще позволяют истолковать причины разделения западных интеллектуалов на конформистов и нонконформистов. Здесь основной критерий разделения, а именно отношение к существующей системе, поддается анализу методами социологической науки. Конформисты ее приемлют, нонконформисты так или иначе ее не одобряют.
Однако «социология интеллигенции», как нам представляется, не позволяет надежно классифицировать расхождения внутри российской интеллигенции на «своих» и «чужих». В данном случае нам приходилось обращаться уже к культурологическому анализу Ю.М. Лотмана (определявше-
42
Вестник КГУ Ji № 6. 2016
му российских интеллигентов как испорченных «своих» и неправильных «чужих») [17, с. 26]. Хотя в исследованиях В.Л. Черноперова это разделение на «своих» и «чужих» среди советских интеллигентов вполне последовательно проводилось на основе деятельностного подхода [15].
И все-таки разделение на «чужих» и «своих» может быть достаточно интерпретировано лишь с использованием методов «культурологии интеллигенции». Ведь споры и противоречия раздирали русскую и советскую интеллигенцию не только ввиду разного отношения интеллигентов к существующей власти, что, конечно, было для них очень существенным элементом их мировосприятия. Но были и «раскол в нигилистах» в 60-е гг. XIX в. (при том, что разошедшиеся между собой группы интеллигентов определенно выступали против российского самодержавия), и ожесточенные споры в русской эмиграции 20-30-х гг. ХХ столетия (бывшей противником советской власти), и многочисленные разделения на течения и группы советской интеллигенции 60-х гг. ХХ в. (в той или иной степени старавшейся освободиться от опеки советских партийных и государственных органов). В этих и других случаях сплошь и рядом оказывалось, что «чужие» «не понимают», «не слышат» тех ключевых аксиом, которые были бесспорны для «своих».
Очевидно, что здесь главными оказывались культурные и духовные предпочтения тех или иных интеллигентских групп, которые и разводят их в разные стороны при совпадении или близости политических и социальных ориентиров.
Стоит принять во внимание, что и для западных интеллектуалов культурные и духовные ценности, как правило, имеют немаловажное значение. Особенно для нонконформистов. В самом деле, почему одни западные интеллектуалы принимают существующие «правила игры», а другие не хотят этого делать? Так, российский культуролог Г.С. Поме-ранц подчеркивал влияние кризисных ситуаций в развитии западной культуры, что как раз и выводило часть европейских и американских интеллектуалов из их обычного спокойного комфортного существования [8].
В любом случае нам представляется, что необходимо усилить внимание именно к культурологическим аспектам анализа самосознания и деятельности как российской интеллигенции, так и западных интеллектуалов. Думается, именно в рамках такого рода изысканий возможно получение новых, весьма обещающих научных результатов.
В российской науке нередко высказываются не слишком одобрительные, а то и откровенно насмешливые суждения об исследованиях деятельности интеллигентов и интеллектуалов. Так, уже упоминавшийся нами Александр Кустарев иронически отзывался о конференциях интеллигентове-
дов в Ивановском государственном университете, точнее - о тех участниках этих конференций, которые с большим пафосом обосновывали, так сказать, всемирно-историческую миссию интеллигенции [6]. Такие критические замечания - при всей их тенденциозности - все-таки не являются совершенно беспочвенными, поскольку в интел-лигентоведении все еще слишком много общих рассуждений, постановочных выступлений, мало обоснованных обобщений и выводов. Есть также желающие пооригинальничать, создав какую-либо теоретическую схему, что называется, «с нуля», не очень-то считаясь с имеющимся научным опытом. К числу подобных разработок, вероятно, относится объемный труд петербургского библиографа А.В. Соколова, построенный на разграничении интеллектуальности и «интеллектности» [11].
Нам же представляется, что в изысканиях по тематике интеллигенции и интеллектуалов куда более нужными сейчас являются конкретные исследования, которые нередко корректируют внушительные теоретические конструкции и абстрактные типологии. Удачным образцом такого исследования, вносящего и полезные методологические уточнения, является, на наш взгляд, работа Н.А. Дмитриевой и Е.С. Чичина о концептуальных размышлениях Антонио Грамши в его «Тюремных тетрадях». Как известно, в русских переводах трудов Грамши не использовался авторский термин «интеллектуалы», а всегда применялось слово «интеллигенция». Но ведь сам итальянский мыслитель писал именно об интеллектуалах. Как показывают Н.А. Дмитриева и Е.С. Чичин, все-таки А. Грамши в определенном контексте размышлял и об интеллигенции, не используя, правда, для ее обозначения какого-то единого термина [4, с. 42].
Другой вопрос - насколько данные содержательные изыскания петербургских ученых будут приняты во внимание и учтены отечественными интеллигентоведами. Пока что в работах российских исследователей очень не хватает конструктивной критики разработок других авторов - как отечественных, так и зарубежных, что зачастую заменяется риторическими упражнениями по избранному предмету. Собственно, в современной России это проблема всех гуманитарных наук, о чем, в частности, весьма саркастически отзывался философ из Новосибирска Н.С. Розов [10, с. 195].
Наконец, стоит особенно подчеркнуть актуальность существенного расширения культурного и цивилизационного контекста исследований траекторий развития и исторических судеб российских интеллигентов и западных интеллектуалов. Пока же приходиться признать, что узость культурно-исторических и духовных горизонтов многих российских интеллигентоведов зачастую делает их аналитические попытки недостаточными и концептуально беспомощными. Для того, чтобы
Вестник КГУ ^ № 6. 2016
43
сделать здесь что-то существенное, надо этот вызов для начала хотя бы сформулировать. Только в таком случае можно было бы избавиться от самодовольства достигнутыми объемами научной продукции, создав возможности для новых достижений в научном поиске.
Библиографический список
1. Валицкий А. Интеллектуальная традиция дореволюционной России // Общественные науки и современность. - 1991. - № 1. - С. 145-158.
2. Валлерстайн И. Россия и капиталистическая мир-экономика, 1500-2010 // Свободная мысль. -1996. - № 5. - С. 30-42.
3. Волков В.С. Приближение к универсальности: методологические искания профессора
B.С. Меметова // Интеллигенция и мир. - 2014. -№ 3. - С. 57-64.
4. Дмитриева Н.А., Чичин Е.С. Интеллигенция или интеллектуалы? Систематическое значение понятия «gli intellettuali» в философии Антонио Грамши // Вестник Ленинградского государственного университета имени А.С. Пушкина. - 2013. -№ 2. - Т. 2. - С. 35-45.
5. Кондаков И.В. Интеллигенция // Культурология, ХХ век: энциклопедия. - СПб., 1998. - С. 253-256.
6. КустаревА. Нервные люди. Интеллигенция -новый раунд рефлексии // Неприкосновенный запас. - 2006. - № 3 [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http: //magazines.russ.ru/nz/2006/47/ku-4pr. html.
7. Оришев А. Б. Рецензия на коллективную монографию «Интеллигенция и интеллектуалы в изменяющейся социально-политической действительности» // Международный журнал прикладных и фундаментальных исследований. -2015. - № 5. - С. 506-509.
8. Померанц Г. Вечное противостояние интеллигенции // Российская газета. - 1997. - 7 августа. - С. 3.
9. Репников А.В. Между интеллигентами и интеллектуалами // Интеллигенция и мир. - 2015. -№ 4. - С. 130-136.
10. Розов Н.С. (Не)мыслящая Россия: антитеоретический консенсус как фактор интеллектуальной стагнации // Прогнозис. - 2007. - № 3. -
C. 284-303.
11. Соколов А.В. Интеллигенты и интеллектуалы в российской истории. - СПб., 2007. - 341 с.
12. Страда В. Интеллигенция как зеркало европейской революции // Русская интеллигенция и западный интеллектуализм: история и типология. -М., 1999. - С. 28-31.
13. Уайтхед Л. Сравнительная политология: исследования по демократизации // Политическая наука: новые направления. - М., 1999. - С. 345-361.
14. Усманов С.М. Интеллигенция и интеллектуалы в современном мире: дискуссии о проблемах и тенденциях самоопределения // Интеллигенция и мир. - 2014. - № 4. - С. 20-32.
15. Черноперов В.Л. Противоборство «дипломатов ленинской школы» во время советско-германского конфликта 1924 г. // Личность. Культура. Общество. - 2005. - Т. 7. - Вып. 2 (26). - С. 254-274.
16. Черноперов В.Л., Усманов С.М. Российская интеллигенция и западные интеллектуалы в современном мире: модели социально-политического поведения // Интеллигенция и интеллектуалы в изменяющееся социально-политической действительности. - Иваново: Ив. гос. ун-т, 2014. - С. 8-28.
17. Черноперов В.Л., Усманов С.М., Буданова И.А. Российские интеллигенты и европейские интеллектуалы ХХ столетия: особенности взаимодействия с обществом и властью // Интеллигенция и мир. - 2015. - № 4. - С. 9-31.
18. Эко У. Быть интеллигентом в России - знак противостояния // Литературная газета. - 1998. -13 мая. - С. 3.
19. Chernoperov V., Usmanov S. The Intellectuals in Contemporary Europe: Between Conformism and Non- Conformism // Applied Economics and Finance. - 2016. - Vol. 3. - № 4 (November). - P. 1-6.
20. Chernoperov V., Usmanov S. Russian Intelligentsia in the Socio-Political Transformations of the XX Century: Between Ideals, Virtuality and Creation Reality // International Review of Management and Marketing. - 2016. - № 6 (S 3). -P. 65-70.
21. Essays on Russian Liberalism / ed. by Ch.E. Timberlake. - Columbia (Missouri), 1972. - 192 p.
22. GellaA. An introduction to the sociology of the intelligentsia // Intelligentsia and the intellectuals. -Beverly Hills, 1976. - P. 14-31.
23. Philippot R. La modernization inachevée, 1985-1900. - P., 1974. - 223 p.
24. Touraine A. Modernity and Cultural Specificities // International Social Science Journal. -1988. - № 118. - P. 443-457.
Вестник КГУ J¡. № 6. 2016
44
