88ББК 83.3(2=411.2)6-444.512
В. В. Комиссаров
ИНТЕЛЛИГЕНЦИЯ, ФАНТАСТИКА И СОЦИАЛЬНЫЕ ПРОГНОЗЫ В СОВЕТСКОМ ОБЩЕСТВЕ 1960—80-х годов
В одной из своих прежних публикаций нами отмечалось, что отношение к прогностическим функциям научной фантастики в среде советской интеллигенции было крайне неоднозначным, от признания провидческой силы жанра до ее полного отрицания1.
История мировой нереалистической литературы знает немало удачных предсказаний и прогнозов. Среди них можно назвать гениальную догадку Дж. Свифта, который в своем романе «Приключения Лемюэля Гулливера» в 1726 г. описал спутники Марса, открытые астрономами только в 1877 г. О причинах этого предсказания существует немало версий, в том числе мистического и эзотерического характера. Однако есть и вполне рациональные объяснения, одно из которых дал советский астрофизик и популяризатор науки И. С. Шкловский: «По-видимому он [Дж. Свифт] исходил из того хорошо известного факта, что Земля имеет один спутник, а Юпитер — 4 (это так называемые галиле-евские спутники, единственные тогда известные...). Так как Марс находится между Землей и Юпитером, то, исходя из геометрической прогрессии, Свифт предположил, что у Марса должно быть два спутника. <...> Из того факта, что никто из астрономов
© Комиссаров В. В., 2015
Комиссаров Владимир Вячеславович — кандидат исторических наук, доцент кафедры гуманитарных и социальных дисциплин Ивановской государственной сельскохозяйственной академии им. академика Д. К. Беляева». [email protected]
Работа подготовлена в рамках государственного задания Минобр-науки РФ на проведение научно-исследовательской работы № 33.526.2014/К «Российская интеллигенция и европейские интеллектуалы в изменяющейся социально-политической действительности ХХ — начала XXI века: виртуальность и реальность».
в существовавшие тогда телескопы спутников Марса не обнаружил, Свифт справедливо предположил, что последние должны быть достаточно маленькими. Гениальность Свифта проявилась в том, что он отнес спутники Марса на сравнительно небольшое расстояние от планеты, так как, по-видимому, понимал, что даже очень маленькие спутники на достаточно большом расстоянии вполне могли быть наблюдаемыми»2. На данном примере наглядно видно, что Дж. Свифт использовал все три метода литературного прогноза, названные А. Ф. Бритиковым, а именно аналогию, экст-
3
раполяцию и интуицию .
Попытаемся определить, насколько советские фантасты сумели предугадать реальные проблемы, упущенные в силу ряда причин официальной идеологией. Как известно, в 1961 г. XXII съезд КПСС принял программу построения коммунизма. В прежних своих работах автор данных строк уже писал, что идеи марксистского коммунизма и постиндустриализма имеют общие черты. Фактически, советские идеологи оказались, как принято сейчас говорить, в мейнстриме общественного развития. Но они ушли от рассмотрения конкретных проблем будущего общества, хотя все данные для таких прогнозов были. По крайней мере, в западной футурологии моделирование общества будущего изобилия с его специфическими проблемами предпринималось. И вот здесь на авансцену выступила фантастика.
Одной из важных проблем, волновавших общество после Второй мировой войны, стала опасность ядерной войны и радиационных катастроф. Конечно, применительно к радиационным катастрофам, понятие социального заказа выглядит довольно странно, если не абсурдно. Однако литература изучаемого периода, прогнозирующая подобные явления, была востребована.
Первым, кто затронул эту тему в советской фантастике, был, пожалуй, А. П. Казанцев. В рассказе «Взрыв» (1946) писатель высказал идею, объясняющую Тунгусскую катастрофу 1908 г. крушением инопланетного корабля с атомным двигателем. В рассказе присутствуют и детали, характерные для подлинных радиационных катастроф, включая и лучевое поражение людей. Однако жанр и сюжет не позволяют считать это произведение предсказанием радиационных аварий, так как и причина взрыва носит внешний характер, и в произведении отсутствуют
моральные оценки неразумного использования атомной энергии. Справедливости ради следует заметить, что в своем позднем рассказе «Бешеные дивиденды» А. П. Казанцев спрогнозировал другую серьезную проблему. Речь идет о краже радиоактивных источников с целью их коммерческой реализации. Хотя произведение создано с явной целью показать всю античеловеческую сущность империализма, толкающего людей ради наживы на самые безумные преступления, осуществилось это предсказание именно на пространстве бывшего СССР, где в 1990-е гг. (если верить прессе) действительно имели место попытки кражи и перепродажи радиоактивных материалов.
Описание радиационной катастрофы в планетарном масштабе привел в своем культовом романе «Туманность Андромеды» И. А. Ефремов. Земной звездолет летит на встречу с развитой инопланетной цивилизацией, но видит только итоги трагедии. «Заросли черных маков протянулись на тысячи километров, заменив собою всё — леса, кустарник, тростники травы. Как ребра громадных скелетов, виднелись среди черного ковра улицы городов, красными ранами ржавели железные конструкции. Нигде ни живого существа, ни деревца — только одни-единственные черные маки! <...> Столетия общее количество излучения могло увеличиваться... а потом сразу качественный скачок! Разваливающаяся наследственность, прекращение воспроизводства потомства, плюс лучевые эпидемии. Это случается не в первый раз»4.
Первым советским писателем научно-фантастического жанра, попытавшимся детально спрогнозировать конкретную радиационную аварию и ее последствия, стал В. И. Савченко. В ранней повести «Черные звезды» (1958) он описал две аварии, произошедшие в атомных лабораториях СССР и США. При описании этих событий использованы вполне достоверные детали, уже известные человечеству по атомным взрывам в Хиросиме и Нагасаки. Например, это тени от людей, испепеленных высокой температурой взрыва: «Против лесенки, на обожженной темно-коричневой кафельной стене, ясно белеет силуэт человека... Силуэт был большой, во всю двухэтажную высоту стены. Тепловая и световая вспышка затемнила кафель, а заслоненная телом человека часть стены оказалась белой. Была различима занесенная к голове рука — видно. Человек
в последнем движении хотел прикрыть лицо.»5 Впоследствии сам писатель достаточно высоко оценивал прогностическое значение своей повести: «Между написанием "Черных звезд" и чтением их в 1993 году случились две крупнейшие ядерные катастрофы: Тримайл-Айлендская в США (1979) и наша Чернобыльская. И обе они, не сказать описаны — но вполне определенно отражены в повести! Одна именно в Штатах (хотя я был волен в выборе страны), другая на Украине, на Днепре. Что-то, видимо, есть провидческое в работе писателя-фантаста; даже без мистики, вытекающее просто из глубокого изучения темы»6. При всем уважении к писателю следует заметить, что точность его прогноза достаточно условна. Так, в повести советская авария носит локальный характер и ведет к гибели всего одного человека; в то время как в США по ходу сюжета происходит настоящая катастрофа с масштабными последствиями. В реальности, авария на американской АЭС Тримайл-Айленд была быстро локализована и в целом не вышла за пределы самой станции; события на Чернобыльской АЭС приобрели катастрофический характер с масштабными и долговременными последствиями.
Более ярко прогностические способности В. И. Савченко проявились в другом его произведении — романе 1960-х гг. «Открытие себя». В нем описывается происшествие на исследовательском атомном реакторе. По сюжету, на занятиях по радиобиологии профессор запускал в реакторный бассейн угря, дабы продемонстрировать студентам губительное действие радиации на живой организм. Однако погибающая рыба нарушила систему управления реактором, агрегат вышел из-под контроля. «От цилиндра поднимались частые крупные бульбы, клубилась вода — вместо спокойного свечения в бассейне теперь полыхал зеленый костер, — так прогнозирует писатель развитие аварии. — Угорь больше не бесновался, но выбитые им графитовые стержни перекосились и заклинились в гнездах. Закипит вода — и облако радиоактивного пара на всю окрестность... Это не хуже атомного взрыва»7. Данная картина более соответствует механике теплового взрыва на четвертом энергоблоке Чернобыльской АЭС. Это обстоятельство было подмечено участниками футуристического семинара Сергея Переслегина, посвященного Чернобыльской аварии. «Обе катастрофы — придуманная
и реальная — были инициированы экспериментом, — сравнивает фантастику и действительность один из участников семинара. — В фантастическом романе В. Савченко взрыва не произошло, что было обусловлено "человеческим фактором". И в книге, и в жизни речь идет о закипании теплоносителя, тепловом взрыве установки с разрушением активной зоны реактора и радиоактивном загрязнении среды. Но здесь параллели кончаются. В романе угроза взрыва возникает на маломощном демонстрационном реакторе... В жизни взорвалась промышленная установка мощностью около 300 МВт. »8
Свое видение последствий радиационных аварий было и у братьев А. Н. и Б. Н. Стругацких. Известно, что в повести «Пикник на обочине» (по мотивам которой снят «Сталкер» А. А. Тарковского) писатели красочно изобразили Зону — враждебную для человека территорию отчуждения. Зона в повести явилась результатом инопланетного вмешательства. Однако идея Зоны появляется в творчестве писателей в конце 1950-х гг., в раннем рассказе «Забытый эксперимент». Здесь Зона — печальный итог человеческой деятельности, тщательно охраняемая местность, заселенная животными-мутантами. «Сорок восемь лет после взрыва! Уже уровень радиации снизился в десять раз. Здесь настоящий заповедник мутаций, — пишут Стругацкие. — Во время взрыва и после, когда уровень радиации был высок, животные в зоне пострадали ужасно. Сразу после взрыва зону огородили, и они не успели разбежаться. Первое поколение сейчас уже вымерло, все последующие изуродованы»9. Примечательно, что фантазия Стругацких возникла не на пустом месте. Старший из братьев-писателей служил переводчиком на Дальнем Востоке, и именно к этому периоду относится его первый литературный опыт — написанная в соавторстве документальная повесть «Пепел Бикини». В ней рассказывается о трагических последствиях американских атомных испытаний на островах Тихого океана. Повесть основана на открытых зарубежных источниках. А. Н. Стругацкий в армии занимался переводом японо- и англоязычных публикаций и имел определенное представление о данной проблематике.
Примечательно, что тема радиационных аварий нашла отражение в официозном советском кинематографе. В 1979 г. был
создан фильм с красноречивым названием «Активная зона». Он представлял собой типичное соцреалистическое произведение с производственным сюжетом. Амбициозное и прагматичное руководство советской АЭС с целью перевыполнения плана заставляет дежурную смену увеличивать мощность реактора выше расчетной величины. Новый, но справедливый секретарь парткома в исполнении Олега Ефремова в меру своих сил борется с этой практикой. Однако кульминацией сюжета становится аварийная остановка реактора. Похожая тема содержится и в другом фильме конца 1970-х — «Комиссия по расследованию». Но там авария реактора на советской АЭС служит завязкой сюжета.
В завершение следует определить причины распространения подобной тематики в советской фантастике, в то время как официальная пропаганда убеждала людей в безопасности атомной энергетики. Участники уже упоминавшегося семинара Сергея Переслегина отметили парадоксальный, но любопытный факт — на сюжет о радиационных авариях и катастрофах существовал заказ. Фактически, масштабная радиационная авария в массовом сознании была ожидаема. «Чернобыльская катастрофа стала закономерным и долгожданным завершением системообразующего конфликта второй половины ХХ века — жесткого противостояния двух атомных держав. — отмечали участники семинара. — Практически чуть ли не единственная его формальная концовка, многократно описанная в литературе, — это уничтожение одной из сторон. И практически Чернобыльской аварии были приписаны все ожидаемые последствия атомной войны — взрыв, заражение местности, героизм. и все они имели место. Но без самой войны. Нагнетающийся десятилетиями страх не мог исчезнуть сам по себе. и произойти эта знаковая катастрофа должна была только в одной из двух версий — она могла случиться или в Советском Союзе середины 1980-х годов, или в Соединенных Штатах Америки в 1967—1968 годах»10.
Теперь проанализируем общие черты футуристических воззрений советских фантастов. Уже И. А. Ефремов в своей коммунистической утопии «Туманность Андромеды» показал ряд граничных условий будущего коммунистического (или постиндустриального) общества. Это стабилизация численности населения — в качестве общественной обязанности каждая
женщина должна родить двух детей. Это региональная специализация по природно-климатическим зонам. Люди селятся в зоне умеренного климата (Средиземноморье и т. д.), другие широты используются в сырьевых и производственных целях. Растоплены полярные шапки (своего рода управляемое глобальное потепление), уровень океана повысился. Анализируя творчество И. А. Ефремова, С. Б. Переслегин пришел к интересному выводу: мир «Туманности Андромеды» (и других футуристических произведений автора) не соответствует парадигме развития современного западного индустриализма.
И. А. Ефремов более полувека назад обрисовал необходимость разрешения многих проблем современного общества: перенаселения, демографического перехода, глобализации и региональной специализации, ограничения темпов роста. Мир И. А. Ефремова самодостаточен, самодостаточно даже Великое кольцо (объединение разнопланетных цивилизаций), оно существует без какой-либо практической цели, просто для приятного общения. Неслучайно, что писателю возражали. Например, фантаст Г. И. Гуревич в своей классической работе «Карта страны фантазий» привел четыре аргумента против мира И. А. Ефремова11.
Таким образом, на страницах научно-фантастических произведений и фантастического литературоведения шла дискуссия, которая, при здравом размышлении, должна была вестись в рамках идеологии и науки.
Другая проблема — это трансформация человека будущего. Надежды на то, что освобождение личности от производственных и бытовых забот приведет к раскрепощению интеллектуальных и творческих возможностей оказались утопичны. Напротив, опыт последних десятилетий показывает, что многие качества современного человека явились результатом суровой необходимости. Так, переход к машинописи, а затем и к компьютерному набору похоронил каллиграфию, нынешние школьники не пользуются даже прописями. В странах постиндустриализма, где уменьшается реальное производство, снижается функциональная грамотность, ибо она не более чем инструмент, позволяющий рабочему или инженеру прочитать чертеж и техзадание, а начальнику цеха — отдать правильное и понятное распоряжение.
Следует заметить, что в западной фантастике «новой волны» проблема упрощения и примитивизации человека будущего рассматривалась широко. Здесь можно вспомнить произведения Р. Брэдбери («4510 по Фаренгейту»), Р. Шекли («Билет на планету Транай», «Запах мысли»), К. Воннегута-младшего («Утопия 14») и др. Публикация «Утопии 14» в 12-м томе «Библиотеки современной фантастики» сопровождалась подробной статьей И. Бестужева-Лады, где анализировались зарубежные технократические концепции постиндустриализма. То есть и в этом случае фантастика и литературоведение подменили собой научную дискуссию.
В советской фантастике указанный сюжет наиболее остро был раскрыт в повести А. Н. и Б. Н. Стругацких «Хищные вещи века». В ней описывается мир, где решены все материальные проблемы, люди получают гарантированный минимум вещественных и духовных благ, но при этом предаются разврату, опасным развлечениям, пьянству и наркомании. Писатели интуитивно предугадали многие проблемы современности, а именно — политическую нестабильность, международный терроризм, криминальные войны, всё более расширяющуюся эпидемию наркомании. «Уголовники, озверелое от безделья офицерье, всякая сволочь из бывших разведок и контрразведок, наскучившая однообразием экономического шпионажа, взалкавшая власти. — пишут Стругацкие. — Пришлось. выйти из заводов и лабораторий, вернуть в строй солдат. Ладно, справились. Не успели вдоволь повосхищаться безоблачными горизонтами, как из тех же грязных подворотен истории полезли. гангстеры, гангстерские шайки, гангстерские корпорации, гангстерские империи. снова вышли из заводов и лабораторий, вернули в строй солдат — справились. Снова горизонты безоблачны. и снова из тех же подворотен потек гной. Тонны героина, цистерны опиума, моря спирта. и еще кое-что, чему пока нет названия»12. Мрачным пророчеством братьев-писателей в этой повести стала идея о создании опасных наркотиков из подручных средств и препаратов бытовой химии.
Подобный социальный пессимизм был характерен и для И. А. Ефремова. Так, в письме к Э. К. Олсону в 1969 г. И. А. Ефремов писал: «Все разрушения империй, государств
и других политических организаций происходят через утрату нравственности. Когда для всех людей честная и напряженная работа станет непривычной, какое будущее может ожидать человечество? Кто сможет кормить, одевать, исцелять, перевозить людей? Бесчестные, каковыми они являются в настоящее время, как они смогут проводить научные и медицинские исследова-ния?»13 И после столь жестких слов следует не менее суровый прогноз: «Поколения, привыкшие к честному труду, должны вымереть в течение следующих 20 лет, а затем произойдет величайшая катастрофа в истории в виде широко распространяемой технической монокультуры, основы которой сейчас упорно внедряются во всех странах, и даже в Китае, Индонезии и Африке»14.
Даже такой специфический и сложный процесс как демонтаж тоталитарной системы, что либеральной интеллигенцией воспринималось как безусловное благо, моделировался советскими фантастами (как правило, в форме притчи). Можно вспомнить повесть Стругацких «Обитаемый остров», по сюжету которой земной космонавт Максим Каммерер, в результате аварии оказавшийся на планете Саракш и движимый благородными чувствами, уничтожает передающий центр, из которого и транслируется излучение, обеспечивающее покорность населения. Но в финале он узнает, что оказал жителям планеты «медвежью услугу», ибо резкое прекращение волнового воздействия вызывает у них шизофрению в 80 % случаев. Здесь сложно не вспомнить события рубежа 1980—90-х гг., когда наступил столь долгожданный многими крах советского тоталитаризма, и по стране неожиданно прокатилась настоящая «эпидемия» веры в различных колдунов, целителей, психотерапевтов, мессий, лидеров авторитарных сект, не говоря уже о различного рода политических проходимцах.
Похожая ситуация была смоделирована в повести С. Ф. Гансовского «Инстинкт». На далекой планете существует благополучная цивилизация, населенная как бы людьми, но ведущими себя подобно коллективным насекомым. Каждый день они повторяют день предыдущий: печатают одни и те же статьи, пишут одинаковые стихи, идут как по команде на пляж. Материальные потребности жителей обеспечивает некая таинственная машина, скрытая в недрах планеты. Земной космонавт, как и у Стругацких, в результате аварии посетивший планету, разрушил
идиллию, остановил машину, заставил население думать, каждый день принимать оригинальные ответственные решения. В итоге планета погрузилась в хаос, начался голод, болезни, эпидемии.
Конечно, научная фантастика весьма специфический вид осмысления действительности, который, однако, на поверку оказывается более адекватным механизмом прогнозирования будущего по сравнению с иными формами общественного сознания. Безусловно, фантастика, даже подменяя идеологию и футурологию, не смогла выполнить их задачи. Это случилось потому, что власть предержащие не прислушивались к предупреждениям фантастов. Впрочем, и массовый читатель искал в фантастике скорее развлечение, нежели пищу для ума.
Примечания
1 Комиссаров В. В. Дискуссии в среде интеллигенции о социальных функциях научной фантастики // Интеллигенция и мир. 2014. № 2. С. 46—51.
2 Шкловский И. С. Вселенная. Жизнь. Разум. М., 1962. С. 154—155.
3 Бритиков А. Ф. Русский советский научно-фантастический роман. Л., 1970. С. 12.
4 Ефремов И. А. Звездные корабли ; Туманность Андромеды. М., 1965. С. 126—127.
5 Савченко В. И. Черные звезды : сб. фантаст. повестей и рассказов. М., 2002. С. 148.
6 Там же. С. 7.
7 Савченко В. И. Открытие себя. М., 1971. С. 176.
8 См.: Переслегин С. Мифы Чернобыля. М., 2006. С. 143—144.
9 Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Хищные вещи века ; Чрезвычайные происшествия ; Полдень, XXII век : фантаст. романы и рассказы. М. ; СПб., 1997. С. 226—227.
10 Переслегин С. Указ. соч. С. 245—246, 478—479.
11 Гуревич Г. И. Карта страны фантазий. М., 1967. С. 141—142.
12 Стругацкий А. Н., Стругацкий Б. Н. Указ. соч. С. 123—124.
13 Ефремов И. А. Переписка с учеными ; Неизданные работы // Научное наследство. М., 1994. Т. 22. С. 189.
14 Там же. С. 190.
