Интеллектуальный блеск и теоретические трудности зрелого Р. С. Белкина Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА

157

УДК 343.9 М.К. Каминский

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНЫЙ БЛЕСК И ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ТРУДНОСТИ ЗРЕЛОГО Р.С. БЕЛКИНА

Рассматривается система факторов, определивших парадигмальную позицию профессора Р.С. Белкина в понимании содержания и сути криминалистики. Вскрывается роль категории «отражение», определившей натуралистический подход в определении предмета и содержания криминалистики. Выявлены характеристики терминологического строя белкинского определения криминалистики. Обосновывается необходимость гуманитарного, мыследеятельностного подхода в трактовке белкинского определения криминалистики.

Ключевые слова: отражение, деятельность, мышление, взаимодействие деятельностей, след как понимание процесса, вызвавшего преобразование состояния вещи.

Минуло десятилетие со дня кончины профессора Рафаила Самуиловича Белкина. Смерть забрала его тело, а его дух, рожденные им идеи, свершенные дела живут и, надо думать, будут еще жить долгие десятилетия. Жить, ибо он оставил целую плеяду своих благодарных учеников, целую библиотеку изданных работ и большой, к сожалению, еще не разобранный архив. Он остался в памяти и друзей, и врагов как неустрашимый боец, как лидер большой научной школы. Одним словом, Рафаил Самуилович на протяжении всех тех лет, о которых пойдет речь в этой статье, был гуру, сэнсэй, другом и наставником, строгим судьей и очень тонким, отзывчивым человеком и ученым. Личность его настолько огромна и, как у каждого большого ученого и педагога, в известном смысле противоречива, что будущим его биографам предстоит нелегкий труд анализа различных граней этой личности.

Декарт говорил: «Истина очевидна». Потребуются серьезные усилия, необходимые для системного анализа творчества и жизни крупнейшего ученого-криминалиста СССР и России. Вместе с тем прошедшие десять лет со дня его смерти - достаточный срок, чтобы сделать пусть первые шаги в анализе его идей, мыслей, утверждений, ибо они и сегодня в значительной степени задают вектор развития и содержания криминалистики. Его идеи до сих пор, словно метроном, определяют ритм движения нашей науки. Именно поэтому вместо пошленьких дифирамбов необходимо тщательно и беспристрастно провести анализ его наследства, теоретического, прежде всего.

Может возникнуть вопрос: допустимо ли анализировать сначала теоретические концепции зрелого Р.С. Белкина, не подвергнув исследованию его деятельность в предшествующие годы. Иными словами, можно ли рассматривать деятельность зрелого Р.С. Белкина, не подвергнув анализу работы молодого Р.С. Белкина. Думаю, что это вполне допустимо, ибо история науки неоспоримо свидетельствует о том, что практически у всех крупных ученых достаточно отчетливо различимы периоды молодого и зрелого периода. Более того, часто происходит радикальная перестройка парадигмы творчества. Поэтому, поняв творчество зрелого периода, можно проще и точнее понять творчество предшествующего периода.

Важным является вопрос о методе анализа. На первый взгляд, ответ на этот вопрос кажется очевидным: метод должен быть историческим. С этих позиций открывалась бы возможность проследить шаг за шагом все события, происходившие в криминалистике, все «точки зрения» и позиции ученых и то, как Рафаил Самуилович вел полемику, с каким блеском отстаивал свои позиции, как в конечном счете строил общую теорию криминалистики и как к ней относился в последние годы своей жизни. Такой путь следования, такой метод заманчив, но, во-первых, он громоздок, во-вторых, в нем кроится опасность сползания с истории на историографию. А это значит, что за хронологией будет исчезать анализ.

«История часто идет скачками и зигзагами, и если бы обязательно было следовать за ней повсюду, то пришлось бы не только поднять много материала незначительной важности, но и часто прерывать ход мыслей». С чего начинает история, с того же должен начинаться «ход мыслей, и его дальнейшее движение будет представлять собой не что иное, как отражение исторического процесса в абстрактной и теоретически последовательной форме; отражение исправленное, но исправленное соответственно законам, которые дает сам исторический процесс, причем каждый момент может рассматриваться в той точке его развития, где процесс достигает полной зрелости, своей классической

формы», - писал Ф. Энгельс [1]. Именно поэтому вместо детального описания всего хода возникновения криминалистики и той точки ее развития, в которой в это процесс вошел Р.С. Белкин, сначала определим главное деятельностное отношение, определившее саму возможность появления криминалистики, а затем и зигзаги ее развития, на одном из которых началось становление общей теории науки криминалистики. При этом мы будем исходить из первого и наиболее простого деятельностно-го отношения, которое фактически находится перед нами, следовательно, в данном случае - из первого реинцедентного отношения.

На протяжении всей истории развития цивилизации и культуры человеческого общества прослеживается особая ситуация, в которой возникает потребность воссоздания в мысленной модели содержания и динамики минувшего деятельностного события, ибо только на основе понимания того, что произошло, можно построить необходимую систему действий для разрешения ситуации.

Итак, ситуация, о которой идет речь, представляется отношением двух деятельностей: той, что протекала в прошлом, и той, которая стремится воссоздать содержание первой. При этом их связь, их взаимодействия определяются СЛЕДАМИ. Не удивительно, что к какому бы писаному источнику мы не обратились, какую бы практику мы не рассматривали, интегральное правило воссоздания минувшего деятельностного события гласит: «След гнати». И здесь важно подчеркнуть: след гнати, оказывается, могут далеко не все, а только СЛЕДОПЫТЫ, то есть люди, которым в социокультурной эстафете сообщены знания, на основе которых только и можно пытать след, воссоздавая картину минувшей деятельности.

Смена формаций привела к тому, что в начале XIX в. в юридической сфере деятельности не существовало профессиональных следопытов, если так можно выразиться, а они требовались. Требовались, потому что требовалось новое содержание деятельности выявления и раскрытия преступлений, полностью согласованное с новой капиталистической системой права. Особенно рельефно эта потребность проявлялась при раскрытии насильственных преступлений, то есть таких, в которых ведущим видом действий являются действия физические. Именно они, воздействуя на материальные объекты, преобразуют их состояния, с которыми и сталкивается в ходе осмотра места происшествия начало следствия*.

Это кардинальное обстоятельство и вызвало к жизни многочисленные исследования, направленные на разработку различных средств и методик, с помощью которых в интегральном плане оказалось возможным декодирование следовой информации. И когда к концу XIX в. Г.Гросс, гениально обобщив результаты исследований и практики деятельности выявления и раскрытия преступлений (ДВРП), объявил о возникновении новой науки - криминалистики, то совершенно определенно указывал на главную способность следователя: «Исследовать "доказательства" и сделать из них вывод, в сущности, значит, о предшествовавшем умозаключить (выделено нами. - М.К) по последствиям и, наоборот, о последствиях умозаключить (выделено нами. - М.К) по предшествовавшему» [2].

Казалось бы, что для криминалистики расчищен путь развития, как для реинцедентной науки, науки, связывающей преступную деятельность (ПД) и деятельность выявления и раскрытия преступления (ДВРП) через особенности мыследеятельности процесса воссоздания минувшего деятельностного события. Но не тут-то было. Зигзаг истории состоял в том, что, во-первых, в науке не было развитой теории мыследеятельности, опираясь на которую можно было бы говорить об ее особенностях, во-вторых, опираясь на достижения других, прежде всего естественных наук, можно было быстро разрабатывать методики и средства обнаружения, фиксации, изъятия и исследования натуральных оснований следов в виде трас, отпечатков, деформаций, записей, веществ, а затем и показаний живых лиц.

Именно в двадцатые годы минувшего века произошло разделение: в одних странах криминалистика стала представляться как «научная полиция», в других, в том числе и в России, развивалась линия Г.Гросса, то есть линия криминалистики. Работами Е.Ф.Буринского и других пионеров отечественной науки, и прежде всего профессора А.И. Винберга, было показано, что прямая перекачка достижений иных наук в уголовное судопроизводство невозможна, необходима серьезная их трансформация. Точка зрения профессора Н. Манса не была поддержана [3].

* Хотя при реализации второй возможности совершения преступлений, т.е. обмана, ведущим видом действий выступают интеллектуальные действия, и осмотр места происшествия невозможен, начало следствия все равно происходит с анализа результатов преступной деятельности.

Нет необходимости описывать, как в работах И.Н. Якимова, С.М. Потапова и других определялась сущность науки криминалистики. Достаточно сказать, что в первом учебнике криминалистики говорилось: «Криминалистика есть наука о технике, тактике и методике расследования преступлений». Методами криминалистики являются: обобщение опыта следственной работы, приспособление к делу расследования преступлений данных естествознания и техники, изучение способа совершения преступлений [4].

И если оставить на время обсуждение позиции В.И. Громова, который, по мнению Н.В. Крыленко, успешно осуществил «попытку дать не только технику, но и «философию» следственной работы [5; 6], то станет ясно, что и определение сути криминалистики, сформулированное А.И. Вин-дергом в учебнике 1950 г., строилось на одинаковых методологических предпосылках [7].

Суть их в следующем: 1) в уголовном судопроизводстве главной задачей выступает «доказывание», осуществляемое путем оперирования «доказательствами»; 2) криминалистика, обобщая практику, разрабатывает средства и методы обнаружения, фиксации, изучения доказательств и тем самым оптимизирует процесс доказывания; 3) криминалистика непосредственно (как наука) разрабатывает предписания практике выявления и раскрытия преступлений.

Очевидно, что такое понимание содержания и сущности криминалистики было и не случайным, и не произвольным. Оно было ответом на запросы практики следствия. Более того, оно стимулировало широкий фронт сугубо эмпирических исследований, результаты которых внедрялись в практику. Об этом свидетельствует весь ход развития дактилоскопии, трасологии, почерковедения, приемов выполнения следственных действий и т.д. и т.п.

Р.С. Белкин писал: «Определение криминалистики как науки о технических средствах, тактических приемах и методических рекомендациях, относящихся к собиранию и исследованию доказательств... отражало состояние криминалистики и ближайшие перспективы ее развития в то время, когда это определение складывалось. Оно, несомненно, сыграло свою положительную роль, и было бы ошибкой не учитывать этого, однако через двадцать лет подобное определение представлялось уже неточным и неполным».

Нет необходимости описывать весь ход истории, приведший Рафаила Самуиловича к мысли о том, что действительная наука всегда видит свой предмет через призму так называемых объективных закономерностей, которые в свою очередь вытекают из свойства всей материи.

На мой взгляд, именно эта мысль заставила профессора Р.С. Белкина (в его руководстве диссертационным исследованием Ю.И. Краснобаева в 1967 г.) впервые сформулировать принципиально новое определение предмета криминалистики. Как писал сам Рафаил Самуилович, «были в этих определениях и уязвимые места, которыми впоследствии воспользовались оппоненты. Но не эти просчеты первой редакции определения определяли его суть, и в конце концов это удалось доказать. Уже в 1969 году в новой редакции определения, эти просчеты были учтены» (Там же).

Общеизвестно и содержание многочисленных обсуждений (Харьков, 1969; Сведловск, 1970; Москва, 1972; Минск, 1973), в ходе которых между Р.С. Белкиным, с одной стороны, и А.И. Винбер-гом, А.Н. Васильевым и др. учеными - с другой, проходили острые дискуссии, которые, в конечном счете, привели к тому, что большинство криминалистов (с конца 70-х гг. и до настоящего времени) приняли сторону профессора Р.С. Белкина. Во всем этом процессе проявились мощь интеллекта Рафаила Самуиловича, сила его мысли.

Таким образом, мы стоим в той точке исторической траектории, когда все противоречия не только были выявлены, но и решены. Именно в силу этого следует подвергнуть анализу содержание противоречий и путей их разрешения.

Какова же та баррикада, на разных сторонах которой находились противоборствующие? Ответ очевиден - круг так называемых объективных закономерностей, которые образуют предмет криминалистики, объективных закономерностей, которые криминалистика выявляет и изучает.

Профессор Р.С. Белкин и его сторонники исходили из утверждения, что вне человека, вне человеческой деятельности и мышления объективно существуют некоторые закономерности. Их-то и изучает криминалистика.

Партия профессора А.И. Винберга, не отрицая существования объективных закономерностей, относила их к содержанию криминалистики, а не к ее предмету.

2012. Вып. 3 ЭКОНОМИКА И ПРАВО

Как видим, противоречия не столь уж принципиальные. Тем более, что профессор А.И Винберг в 1973 г. выступил вместе с Н.Т. Малаховской по поводу формирования новой отрасли науки - эксперто-логии, в определение предмета которой были включены «входящие в него закономерности» [8; 9].

Подавляющее число криминалистов СССР приняло новую парадигму понимания того, что криминалистика изучает объективные закономерности. «Вот теперь можно было считать, что по-настоящему «лед тронулся, господа ученые криминалисты» [7. С. 221].

В этом половодье, однако, оставалась одна большая льдина, на которой и базировались оппоненты: речь идет о доказательствах. Хотя Р.С. Белкин неоднократно подчеркивал, что речь идет лишь о тех фактических данных, которые еще станут доказательствами в установленном законам порядке, но оппоненты эти утверждения упорно игнорировали.

После анализа всех замечаний и раздумий Р.С. Белкин в первом томе своего известного курса (1977) формулирует окончательную редакцию определения предмета криминалистики: «Криминалистика - наука о закономерностях механизма преступления, возникновения информации о преступлении и его участниках, собирания, исследования, оценки и использования доказательств и основанных на познании этих закономерностей специальных средствах и методах судебного исследования и предотвращения преступлений» [10].

Это определение живет и поныне, лед не просто тронулся, ото льда очистился поток. Предмет криминалистики обрел четкие очертания.

Нет необходимости говорить, что в русле этого потока значительно активизировались научные исследования важных криминалистических проблем, были защищены многие диссертации, в том числе и докторские.

Данное определение и стоящее за ним понимание значения и смысла криминалистики оказали заметное влияние и на курсы криминалистики, читаемые в различных (в том числе и ведомственных) вузах. Это объясняется прежде всего тем, что данное определение полностью исходит из идеи отражения как всеобщего свойства материи. И если не брать его изолированно, то в нем явно видно строение, опирающееся на ленинскую догадку.

Действительно, есть отражаемое - «преступление», выраженное через его механизм, есть отраженное - «информация о преступлении и его участниках», есть процесс отражения отраженного -«собирание, исследование, оценка и использования доказательств», наконец есть продукт этого сложного процесса - «средства и методы судебного исследования и предотвращения преступлений».

Профессор Р.С. Белкин во всех выступлениях и публикациях неустанно подчеркивал значение категории отражения для понимания не только содержания, но и сущности криминалистики. И даже в своей последней монографии, то есть спустя 24 года после сформулированного определения криминалистики, он писал: «Отражение образует самый фундамент криминалистики, сущность этой науки» [11].

Данная позиция признанного лидера не могла не влиять на научные исследования. Уже беглый взгляд на содержание не только кандидатских, но и докторских диссертаций с очевидностью выявляет позицию диссертантов, полностью ориентированную на идею отражения. Достаточно было декларативного заявления о том, что диссертант строит исследование в ориентации на отражение, и научная обоснованность работы не подвергалась сомнению.

Следует признать, что важная сама по себе идея, сформулированная в предельно общем виде, открыла путь для спекуляций - человек перестал действовать и мыслить, стал отражать.

И не удивительно, что сложившаяся ситуация закономерно вела к перекосам, к публикации многочисленных работ, авторы которых на все лады эксплуатировали возможность «теоретизировать», формулируя все новые разделы теории криминалистики. Это привело, во-первых, к появлению и ползучести «фантомов» в криминалистике, как это точно обозначил Рафаил Самуилович.

Во-вторых, в вышеприведенном определении профессор Р.С. Белкин использует, и не мог не использовать, смешанную совокупность терминов, что открывало возможность для так называемой критики.

Действительно, взяв в качестве первоосновы понятие, выражаемое термином «преступление», необходимо считаться с тем, что «преступление» есть абстракция науки уголовного права, и как таковая никаким механизмом не обладает, что в реальности преступление не существует, что в действительности это обозначение определенной человеческой деятельности или ее фрагмента. И если это

не упускать из виду, то очевидно, что так называемый «механизм» - это форма осуществления способа замышления, реализации и рефлексии человеческой деятельности.

Далее, в определении фигурирует термин «информация» (о преступлении и ее участниках). Но, во-первых, в криминалистике нет и сегодня научного понятия «информация» (ее нет и в кибернетике), во-вторых, возникает она вне человеческой деятельности и мышления, то есть она есть «естественное», а не «искусственное».

Завершающим аккордом в определении звучит термин «доказательство». В точном значении термин «доказательство» означает процесс решения задачи, то есть процесс перехода от сущего к должному с помощью алгоритмической методики разной степени сложности.

В криминалистике и в практической деятельности заданная форма организации деятельности и мышления встречается значительно реже по сравнению с ситуациями, то есть с неопределенностью, что вынуждает прибегать к построению не алгоритмов, а эвристик.

Отвечать на поставленный вопрос можно, зная не только Р.С. Белкина - ученого, но и Р.С. Белкина-человека, зная сложности, бытовавшие в СССР, с которыми ему пришлось сталкиваться, и которые он преодолевал на протяжении всей жизни. Ведь он получил блестящее образование в ВЮА, то есть его мировосприятие формировалось под влиянием юридической советской науки. Он был очевидцем горячих дискуссий процессуалистов и криминалистов, он сотрудничал с Б.М. Шавером, высоко ценя его позицию о самостоятельной природе криминалистики.

Все это так, но юридическое начало в нем долгое время преобладало, что и роднило его с ученым сообществом, а впоследствии и с учениками. Ведь не секрет, что многие годы профессор Р.С. Белкин относил криминалистику к юридическим наукам. Сформулированное определение криминалистики было прозрачно для широкого круга читателей, ведь для них понятия преступления, информации, доказательства, доказывания были интуитивно понятны. Р.С. Белкин прекрасно понимал определенную условность использованных им терминов, поэтому всячески разъяснил тот контекст, который они скрывали. Это относится и к «механизму преступления», и к «доказательству», на что его противники практически не реагировали.

Сложившаяся ситуация осложнялась и тем обстоятельством, что набирал силу процесс оформления отдельной научной дисциплины - судебной экспертизы. Стоит напомнить, что этот процесс имеет длительную историю. Его содержание по существу сводилось к отстаиванию тезиса: «Криминалистика - это криминалистика, судебная экспертиза - это судебная экспертиза».

В результате лавинообразно издавались и издаются работы по «теории судебной экспертизы», в которых судебная экспертиза анализируется не с деятельностных криминалистических позиций, а с позиции исследовательской деятельности эксперта. Возникшие отношения - это типичные отношения «никаких» с «растакими», но следует отдать должное тому факту, что мыследеятельностная составляющая творцов теории судебной экспертизы выписывается в явном, хотя и откровенно усеченном виде.

Понятно, что сложившаяся ситуация не могла не волновать профессора Р.С. Белкина. И эта тревога отчетливо просматривается на страницах последней работы «Криминалистика: проблема сегодняшнего дня», увидевшей свет в 2011 г. Не пересказывая содержание критики «фантомов» и многочисленных псевдотеоретических конструкций, остановимся на двух основных, с нашей точки зрения, моментах.

1. В работе утверждается выделение криминалистики как синтетической науки. Это значит, что она не равна отраслевым юридическим наукам, что она в своем развитии «сплавляет» данные многих наук и не только юридических.

2. В работе утверждаются три кита, на которых стоит криминалистика: СЛЕД, ОТРАЖЕНИЕ, ОБРАЗ.

Не требуется больших усилий, чтобы вспомнить о принципе перерабатывания данных разных наук в средства криминалистики в работах таких ученых, как Е.Ф. Буринский, И.А. Винберг. Следует напомнить, что Р.С. Белкин говорит не просто о трансформации, а о синтетичности. И это может означать лишь одно. Криминалистика - одна из немногих наук, которая изучает не только «естественное» (и не столько его), но и «искусственное», то есть связывает реальность и действительность в действительной диалектико-материалистической традиции.

Приходится констатировать и другой факт, факт неизменности методологической позиции Р.С. Белкина, позиции натуралистического подхода. Для него и СЛЕД, и ОБРАЗ - это состояние объектов, порождаемых пресловутым отражением.

Подчеркну еще раз, Рафаил Самуилович был и остается человеком своего времени. Справедливость этого утверждения подверждается хотя бы тем, что в его многочисленных сносках фигурируют лишь философы советско-партийного времени. Работы таких мыслителей, как Э.В. Ильенков, А.А. Зиновьев, Г.Г. Грущин, М.К. Мамардашвили, Г.П. Щедровицкий, в сносках не значатся.

Стоит ли удивляться, что мыследеятельность не фигурирует в определении криминалистики, данном Р.С. Белкиным? По моему мнению, нет, ибо именно на этой основе, если отшелушить указанные терминологические погрешности, содержание криминалистики читается в адекватной уровню развития современной науки форме: криминалистика выявляет, фиксирует, объясняет особенности мыследеятельности процесса взаимодействия ПД и ДВРП по воссозданию в идеальной модели содержания минувшего события и на этой основе формулирует принципы, правила, нормы мысле-деятельности в криминалистическом пространстве.

Такое прочтение не только вскрывает сущность белкинского определения, но, как мне представляется, задает главный вектор развития криминалистики в современных условиях. И нельзя забывать, что работы профессора Р.С. Белкина заложили фундамент и возможность дальнейшего развития отечественной криминалистики.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Энгельс Ф., Маркс К. Критика политической экономики // Полн. собр. соч. Т. 13. С. 497.

2. Гросс Г. Руководство для судебных следователей как система криминалистики. М.: Лек Эст, 2002. С. 10.

3. Манс Н. Криминалистика как прикладная дисциплина и предмет // Криминалист первопечатный. 2011. №1, 2.

4. Криминалистика: учебник / под ред. А.Я. Вышинского. М., 1938. С. 3.

5. Громов В.И. Дознание и предварительное следствие (теория и техника раскрытия преступлений). М., 1925. С. 4.

6. Криминалистика. М.: ВИЮН, 1950. С. 4.

7. Белкин Р.С. История отечественной криминалистики М., 1999. С. 209.

8. Винберг А.И., Малаховская Н.Т. Судебная экспертология - новая отрасль науки // Соц. законность. 1973. №11. С. 49.

9. Винберг А.И., Малаховская Н.Т. О закономерности научных основ судебных экспертиз // Соц. законность. 1976. №1. C. 62.

10. Белкин Р.С. Курс криминалистики. Т.1. М., 1977.

11. Белкин Р.С. Криминалистика: проблемы сегодняшнего дня. М: Норма, 2001. С. 32.

Поступила в редакцию 22.05.12

M.K. Kaminsky

Intellectual brilliance and theoretical difficulties of mature R.S. Belkin

The article considers the system of factors which defined the paradigmal position of Professor R.S. Belkin in the understanding of substance and essence of forensic science. The role of the category "reflection" which determined the naturalistic approach to the definition of the subject and content of forensic science, and the features of the terminological system of Belkin's definition of forensic science, were revealed. The author proved the necessity of humanitarian, active mental approach in Belkin's interpretation of forensic science.

Keywords: reflection, activity, thought, interaction of activities, trace as understanding of the process which caused the transformation of the state of thing.

Каминский Марат Константинович, Kaminsky M.K., doctor of law, professor

доктор юридических наук, профессор Udmurt State University

ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» 426034, Russia, Izhevsk, Universitetskaya st., 1/4 426034, Россия, г. Ижевск, ул. Университетская, 1 (корп. 4)