CC BY
142
УДК 159.9
ИНТЕЛЛЕКТУАЛ VS ИНТЕЛЛИГЕНТ: ПРОБЛЕМА САМООПРЕДЕЛЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ИНТЕЛЛИГЕНЦИИ
INTELLECT VS INTELLIGENTSIA: SELF-IDENTIFICATION OF MODERN INTELLECTUALS
© 2015
Е.В. Бакшутова
Поволжская государственная социально-гуманитарная академия
(Россия, Самара)
Ye.V. Bakshutova
Samara State Academy of Social Sciences and Humanities (Russia, Samara)
В статье представлены этимология и динамика двух концептов: «интеллектуал» и «интеллигент», выявлены как сходство, так и различие (и разнообразие) интерпретаций этих понятий в разных культурах. Показаны различия исторических контекстов и невозможность унификации в обозначении интеллектуального сообщества.
The article presents the etymology and development of concepts «intellectual» and «intelligentsia», it reveals both similarities and differences (and diversity) in interpretations of these concepts in different cultures. Different historical contexts as well as impossibility of unification in the valuation of the intellectual community are highlighted.
Ключевые слова: интеллигент, интеллектуал, общественное мнение, гражданская ответственность, ценности.
Keywords: intelligent, intellectual, public opinion, civil liability, values.
Существует ли разница между интеллектуалами и интеллигенцией? Если существует, то связана ли она с территориями, историей, социологическими статусами, смысловой сферой или еще чем-либо? Возможно, это лишь проблема языка, перевода термина и привычки его употребления: в русском языке более привычно «интеллигент», для языков романо-германской группы - «интеллектуал» (и в частности, при переводе иностранных работ на русский «интеллектуал» переводится как «интеллигент»).
В литературе, рассматривающей историю и проблемы интеллектуального слоя общества, часто подчеркивается, что интеллигенция - исключительно российское явление, понятие интеллигенции «западными авторами к реалиям западного же общества <...> практически не применяется, хотя нередко используется для описания социоструктуры России, стран восточной Европы и «третьего мира». Вообще за рубежом понятие «интеллигенция» отнюдь не «звучит гордо», особенно в англоязычной трактовке. В нем содержится некоторая доля негативной оценки,
намек на «чудаковость» и претенциозность данной социальной группы» [4, с. 49].
Вспомним, что по Аристотелю интеллигенция - мышление, у философов-неоплатоников интеллигенция интерпретируется как Высший разум, Божественная интеллигенция. У Гегеля интеллигенция есть общечеловеческая способность умозрительного постижения вещей, интеллигенция развивается «от ощущений до мышления - как высший этап психической деятельности человека разумного» [2, с. 234].
Однако и термин «интеллигенция» в России, и термин «интеллектуалы» в странах Европы изначально одинаково имели негативную коннотацию. Понятие «интеллектуалы» появилось во Франции в период дела Дрейфуса (1894), офицера французского генерального штаба, приговоренного к пожизненной ссылке на основании фальшивых документов. Э. Золя опубликовал письмо «Я обвиняю» в поддержку Дрейфуса, под которым было собрано 1500 подписей писателей, ученых, журналистов. В ответ их противник Мо-
Е.В. Бакшутова
рис Баррес назвал данное письмо «Протест интеллектуалов» и написал следующее: «Интеллектуалы претендуют на то, чтобы быть «аристократами мысли», а на самом деле они «придурки, стыдящиеся думать так же, как простые французы, полуинтеллектуалы, лоботомированные дворняжки, бесштанные бакалавры» [5, с. 111]. В других странах наименование интеллектуала изначально было оскорблением. Осмелимся предположить, что понятие, перестав означать что-то индивидуальное и одновременно общечеловеческое, объединяющее, и войдя в поле социального взаимодействия, став общим, становится смешным и даже конфликтным. И это относится к обоим терминам.
Говоря о сходстве социальных феноменов, отметим, что и интеллектуалы, и интеллигенты с разной степенью интенсивности «выступали с острой критикой современного им общества, способствовали распространению в образованном классе чувства «социального стыда», предлагали варианты радикального общественного переустройства» [5, с. 114]. Во всех случаях (не только у российской интеллигенции) остро стоял вопрос самоопределения между «левым» и «правым» - т.е. протеста по отношению к власти и необходимости выживания, между творческим существованием и существованием в обществе. Кроме необходимости личного выбора, сами эти группы также двойственны: «...в результате формируется два типа интеллектуалов: те, которые легитимируют господствующие ценности, и те, которые их отрицают, или, по меньшей мере, ставят под вопрос. Те, кто стремится сохранить status quo, и те, кто стремится его изменить» [5, с. 129].
Необходимо сказать и об отличиях. Научные работы, посвященные интеллектуалам, делают акцент на их долге и ответственности перед обществом. Для интеллигенции это не является новостью и вообще новизной, особенно в части социального стыда. Однако возможности для выполнения долга различны. Ю. Хабермас утверждает: «Интеллектуалы, оказывающие с помощью риторически заостренных аргументов влияние на общественное мнение, нуждаются в общественности -бодрствующей, информированной, спо-
собной на отклик. Им нужна более или менее либерально настроенная публика, и уже поэтому им приходится полагаться на хоть как-то функционирующее правовое государство, ведь в своей борьбе за правду, которой затыкают рот, или за права, которые у кого-то отнимают, они апеллируют к универсалистским ценностям. Они - часть мира, в котором политика не исчерпывается деятельностью государства; их мир - это политическая культура возражения, в которой коммуникативные свободы граждан возможно и принимать, и мобилизовывать» [6].
Таким образом, для формирования интеллектуалов как особой социально значимой группы необходимы следующие условия: наличие общественности, публики; определенного правового поля, пространства свободы, в котором можно высказываться и получать отклик; возможность возражать (властям) и мобилизовывать (массы, сколь-нибудь массовые категории) [5, с. 210]. Говорить о существовании таких условий в России сложно, по этой причине интеллигенция в нашей стране была вынуждена нести на себе неясный комплекс «обнаженной совести».
Отсюда следует еще одно важное различие - в уровне субъектности образованного слоя, которая позволяет ему интегрироваться в гражданскую активность в странах Запада, но не в России, где гражданская активность интеллигенции провоцируется властью и ею же пресекается.
Возможности и формы деятельности интеллектуалов [1]. Интеллектуалы как субъекты гражданской ответственности. «Интеллектуалы несут ответственность перед обществом. Общества, где они немы, лишены будущего. Обязанность интеллектуалов - отчетливо выражать существующие точки зрения и таким образом обращаться к тем, кто несет на себе тяготы и невзгоды реальной жизни» [3, с. 5] (об этом же пишут М. Фуко, П. Бурдье, П. Низан). Вероятно, для нас как интеллигенции здесь есть возможность - или протеста, или создания новых ценностей.
Интеллектуалы как выразители интересов или позиций определенных социальных групп («органические интеллек-
Интеллектуал vs интеллигент: проблема самоопределения современной интеллигенции
туалы» по А. Грамши). На Западе интеллектуалы развивали свою деятельность вместе с буржуазией против феодализма и католической церкви на волне протестантизма. В России буржуазия опиралась на старообрядчество, т.е. «протестантизм наоборот», как и сегодняшняя - на государственное православие, что в корне противоречит идее гражданского общества. Так что если в конце XIX - начале XX вв. российская интеллигенция могла выражать хотя бы интересы народа, то сегодня в силу неясности категории «народ» ей остается выражать интересы только государства и олигархов.
Интеллектуалы как критики и стратеги. Эта позиция свойственна как интеллектуалам (Й. Шумпетер, Р. Арон, Ю. Хабермас), так и интеллигенции (А. Солженицын, А. Сахаров, А. Даниэль, Ю. Левада и др.).
Вероятно, что интеллигенция хоть и остается в знаково-символическом пространстве культуры, все же утрачивает свои позиции в духовной сфере, не выдерживая гнета неопределенности не только своего будущего, но и настоящего.
Государственная стратегия коммерциализации научной, в том числе гуманитарной, сферы приведет к полному выхолащиванию «службы совести» из социальной структуры. В то же время интеллектуалы в странах Европы поддерживаются обществом, чему примером служат недавние события во Франции - французское общество поддерживает французскую интеллигенцию. Российское общество не поддерживает российскую интеллигенцию, так как последняя все чаще представляется связанной с властью.
На смену понимания интеллигенции как «службы совести» приходит даже не понимание интеллектуалов - «производителей идей», а некий денотат, отдаленно относящийся даже к социальным смыслам понятия, подразумевающий в некоторых случаях наличие высшего образования у их носителей: «эксперты» (обладают не просто знанием, но и подтвержденной практикой компетентностью), «профессионалы» (высококвалифицированные специалисты), «специалисты», служащие (работники умственного труда, работающие по найму) и госслужащие.
Литература
1. Бутина А.В. Условия интеграции интеллектуалов в процессе гражданской активности // Политическая концептология. 2012. №1. С. 97-104.
2. Гегель Г.В.Ф. Феноменология духа // Гегель Г.В.Ф. Сочинения. В 14 т. Т. IV. М., 1959. С.3-434.
3. Дарендорф Р. Гражданская ответственность интеллектуалов: против нового страха перед просвещением // Полис. 1997. №6. С. 5-9.
4. Степанова О.К. Понятие «интеллигенция»: Судьба в символическом пространстве и во времени // Социологические исследования. 2003. №1. С. 46-53.
5. Фадеева Л.А. Дискуссии об интеллектуалах в контексте политической истории Запада // Диалог со временем. 2012. Вып. 41. С. 108-138.
6. Хабермас Ю. Первым почуять важное. Что отличает интеллектуала [Электронный ресурс] Неприкосновенный запас. 2006. №3(47) - Режим доступа: http://magazines.russ.ru/nz/-2006/47/ha2.html. (дата обращения 15.08.2013).
