Научная статья на тему 'ИНТЕГРАЦИЯ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МОНГОЛОВ С "ТЮРКСКИМ МИРОМ" ПО ДАННЫМ НЕКОТОРЫХ ПЕРСОЯЗЫЧНЫХ ИСТОРИКОВ ДОТИМУРИДСКОГО ПЕРИОДА'

ИНТЕГРАЦИЯ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МОНГОЛОВ С "ТЮРКСКИМ МИРОМ" ПО ДАННЫМ НЕКОТОРЫХ ПЕРСОЯЗЫЧНЫХ ИСТОРИКОВ ДОТИМУРИДСКОГО ПЕРИОДА Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
612
93
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
МОНГОЛЫ / ТЮРКИ / ИНТЕГРАЦИЯ МОНГОЛОВ В "ТЮРКСКИЙ МИР" / СРЕДНЕВЕКОВАЯ ПЕРСИДСКАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ / MONGOLS / TURKS / INTEGRATION OF THE MONGOLS INTO THE "TURKIC WORLD" / MEDIEVAL PERSIAN HISTORIOGRAPHY

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Арсланова Алсу Айратовна

В статье на основе данных средневековых персидских историков рассматриваются особенности процессов ассимиляции и масштабной интеграции монголов в кочевой, полукочевой и оседлый тюркский мир, происходивших в результате грандиозных монгольских завоеваний XIII в., что в дальнейшем создало новую уникальную и своеобразную тюрко-монгольскую социально-политическую систему, которая не могла не отразиться на социально-политической, культурно-религиозной, языковой и т.д. сферах. В результате монголы были поглощены в цивилизационную орбиту и со временем ассимилированы субстратным кочевым населением евразийских степей и Среднего Востока.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

INTEGRATION AND INTERACTION OF THE MONGOLS WITH THE "TURKIC WORLD" ACCORDING TO SOME PRE-TIMURID PERSIAN-SPEAKING HISTORIAN

The article on the basis of the data of medieval Persian historians discusses the features of the processes of assimilation and large-scale integration of the Mongols as a result of the Grand conquests in the nomadic, semi-nomadic and settled Turkic world, which later created a new unique and peculiar Turkic-Mongolian socio-political system, which could not but affect the socio-political, cultural-religious, linguistic, etc. areas. Basically, the Mongols were absorbed into the civilizational orbit and eventually assimilated by the substrate nomadic population of the Eurasian steppes and the Middle East.

Текст научной работы на тему «ИНТЕГРАЦИЯ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МОНГОЛОВ С "ТЮРКСКИМ МИРОМ" ПО ДАННЫМ НЕКОТОРЫХ ПЕРСОЯЗЫЧНЫХ ИСТОРИКОВ ДОТИМУРИДСКОГО ПЕРИОДА»

СТАТЬИ

УДК 930.2

ИНТЕГРАЦИЯ И ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ МОНГОЛОВ С «ТЮРКСКИМ МИРОМ» ПО ДАННЫМ НЕКОТОРЫХ ПЕРСОЯЗЫЧНЫХ ИСТОРИКОВ ДОТИМУРИДСКОГО ПЕРИОДА

© 2019 г. А.А. Арсланова

В статье на основе данных средневековых персидских историков рассматриваются особенности процессов ассимиляции и масштабной интеграции монголов в кочевой, полукочевой и оседлый тюркский мир, происходивших в результате грандиозных монгольских завоеваний XIII в., что в дальнейшем создало новую уникальную и своеобразную тюрко-монгольскую социально-политическую систему, которая не могла не отразиться на социально-политической, культурно-религиозной, языковой и т.д. сферах. В результате монголы были поглощены в цивилизационную орбиту и со временем ассимилированы субстратным кочевым населением евразийских степей и Среднего Востока.

Ключевые слова: Монголы, тюрки, интеграция монголов в «тюркский мир», средневековая персидская историография.

XIII в. имел особое значение для мировой истории. Монгольские войска Чингиз-хана за довольно короткое время покорили огромные многоэтничные территории Центральной Азии и Восточной Европы, во многих случаях кардинально перекроив политическую карту и создав новые этнические объединения и государственные структуры, внеся радикальные изменения в социально-экономическую и культурную жизнь многих народов, попавших в орбиту до этого не имевшей себе равных огромной «мировой державы» - Монгольской империи, которая объединила под своим владычеством бескрайние пространства от реки Амур на востоке до реки Дунай на западе. Великая Монгольская империя (Еке Монгол улус) (1206-1368) включила в себя огромные территории и была разделена на улусы между четырьмя сыновьями Чингиз-хана - Джучи, Чагатаем, Угедеем и Ту-луем. Монгольская империя вызвала небывалые преобразования как в составе, так и функционировании элит по всей Евразии. Монголы, оказавшись в новой для себя среде и фактически возглавив ее, неизбежно вовлекали в свою орбиту кочевые и оседлые этносы, создав, таким образом, уникальную новую полиэтничную имперскую элиту с новыми характеристиками. Как верно отметила М. Биран: «Из-за монгольского предпочтения править через чужеземцев, многие из этих новых членов элиты были изгнаны из своего дома, чтобы служить по всему континенту... Высокий уровень мобильности - как пространственной, так и социальной - то, что сопровождало монгольские завоевания, консолидация их империи, а затем ее крах, стали первым шагом на пути к прочным кросс-культурным обменам в таких различных областях, как наука, искусство, торговля, военная техника, и религия, если упомянуть только некоторые из них. Это, в свою очередь, вызвало массовые этнические, религиозные и геополитические преобразования, а также привело к значительным изменениям в составе и идентичности евразийских элит в Китае, в степи и мусульманском мире» (Biran, 2017, p. 1-2. Здесь и далее перевод автора. - А.А.).

Отмеченные процессы нашли свое отражение во многих аутентичных источниках на разных языках народов, вошедших в контакт с монгольским вторжением. Одними из наиболее информативных в этом отношении являются персидские. Поэтому в данном случае мы будем в основном опираться на их сведения, а именно - на сочинения Джузджани, Джувейни и Рашид ад-Дина.

Кочевой, полукочевой и оседлый тюркский мир стал частью Великой Монгольской империи. В водовороте политических и военных акций монголов было задействовано огромное число тюрк-

ских племен, среди которых преобладали кыпчакские1, составлявшие основное население Дашт-и Кыпчака. Этот процесс завоевания порой наталкивался на отчаянное сопротивление кыпчаков, о чем мы находим информацию у средневековых персидских историков. Так, например, Ала ад-Дин Джувейни подробно описал подавление вспыхнувшего после завоевания мятежа кыпчакского предводителя Бачмана, который вместе со своим отрядом вел продолжительную партизанскую войну с монгольскими силами в Поволжье. Интересный фактический материал о Бачмане и кыпча-ках, в частности, имеется также в знаменитом труде «Джами ат-таварих» Фазл Аллаха Рашид ад-Дина, который повествует о походе Джэбе-нойона и Субэдэй-багатура через Иран и Кавказ в южнорусские степи, описывает встречу монголов и кыпчаков в союзе с аланами, прямо указывает на военную хитрость монголов, обманувших кыпчаков лживым заверением о ненападении, указывает на битву русских и половцев против монголов на р. Калка и т.д. (Кузембаев, 2008, с. 56).

По словам Питера Голдена, «монгольская империя... переместила различные тюркские группы, раздробила некоторые конфедерации и выдвинула других на выдающееся положение. Хотя можно возразить, что основные тюркские группировки огузов, кыпчаков и тюрков к 1200 г. уже были вполне упроченными в землях, на которых их можно в настоящее время обнаружить, тем не менее, именно чингизидская эпоха и ее бурные события в большой степени ответственны за их современное появление» (Golden, 1992, р. 283).

Кроме того, многие монгольские войска, приведенные в эти регионы, фактически были тюрками Внутренней Азии, которым было легко ассимилироваться с местным тюркским населением. Монголы систематически мобилизовывали завоеванное население в военную и экономическую машину (Alisen, 1987, рр. 189-216) . Это усилило межэтническое смешение. В рассказе Ала ад-

1 Кыпчакские племена занимали огромную территорию - от Иртыша и Алтая до Причерноморских степей. Они находились в тесных связях с другими народами тюркского мира, арабского Востока и Восточной Европы. Как отметил Б.Е. Кумеков, «Под эгидой кипчакских ханов возникло этнополитическое образование евразийского масштаба, в рамках которого были продолжены государственно-административные, военные и социально-культурные древнетюркские традиции. Вследствие активных интеграционных процессов на всем пространстве Дешт-и Кипчака установилось историко-этнографическое единство под властью кипчаков. С кипчакским фактором связывалось представление о кипчаках как о самом многочисленном из всех тюркских народов Центральной Азии и Восточной Европы и самой обширной области расселения» (Кумеков, 2013, с. 17). Процесс формирования кыпчакской народности был прерван монгольским нашествием, в результате которого кыпчакские племена вошли в состав Монгольской империи и были разделены между Джучидами, Чагатаидами и Угедеидами. Вместе с тем, оказалось, что эти радикальные перемены не обрушили все области общественной жизни кыпчаков, а наоборот победители-монголы со временем были поглощены и ассимилированы кыпчаками. Как указывает Б.Е. Кумеков: «...Кипчакские культурные и духовные традиции в языке, религии, письменности, нравах и обычаях возобладали над монгольскими» (Кумеков, 2013, с. 18).

2 По мнению Джона Массона Смита, «империя быстро расширилась и к 1240-м гг. включала в себя всю внутриазиатскую степь и всех кочевых и конных лучников. «Монголы», благодаря гибкости, пониманию и лингвистической практике незаинтересованности в трайбализме, были не только монголами, но тюрками и тунгусами, и тибетцами. До некоторой степени они были даже грузинами, русскими и китайцами - упомянем только некоторые некочевые народы, которые участвовали в монгольских завоеваниях, хотя различие между кочевниками и некочевыми народами много значило для монголов. Монгольские силы, поэтому, были более обширными и гетерогенными, чем по первым впечатлениям.» (Smith, 1975, р. 272). Недавно молодой исследователь Ван дер Керкхоф обратил внимание на тот поразительный факт, что мир до того не видел империи, завоеванной таким небольшим и внешне тривиальным народом, как монголы. Критикуя позиции Д. Моргана в статье 1982 г. по вопросу о том действительно ли Монгольская империя управлялась и контролировалась монголами, он пришел к выводу, что источники указывают на то, что это было не так. Он попытался доказать, что Монгольская империя в действительности является монгольской лишь в очень ограниченной степени. «Из-за отсутствия культурного господства монголам было бы трудно контролировать тех, кем они правили, что противоречило бы утверждению Моргана о монгольском господстве в завоеванных регионах... в Монгольской империи монголы не были доминирующей или "правящей силой", вопреки тому, что утверждал Морган (1982). Три аргумента указывают на это: монгольской идентичности или культуры не существует из-за присущих степному народу различий, что делает невозможным для монголов проецировать какую-либо власть на завоеванные ими регионы, и это приводит к культурной пустоте; нельзя сказать, что армия, источник власти, по Моргану, действительно находится в руках монголов: много войск, много тактик; много видов технологического оружия, которые они использовали, изначально были иностранными. Даже командиры монгольской армии были иностранцами; наконец, система управления Монгольской империей не имела монгольского происхождения и не управлялась монголами. Даже самый высокопоставленный монгол

Дина Джувайни о Монгольской империи указывается, что «так как все страны и народы находятся под их господством, то они повсюду ввели перепись по установленному образцу и все население поделили на десятки, сотни и тысячи и установили порядок набора войска, ямскую повинность и расходы на проезжающих, и поставку фуража, не считая денежных сборов; а сверх всех этих тягот наложили еще копчур» (Чингисхан, 2004, с. 25). Таким образом, очевидно, что значительная часть монгольской армии не имела собственно монгольского происхождения, и монголам, естественно, приходилось в значительной степени полагаться на иностранные силы и достижения их технологий. А они, надо сказать, умели эффективно использовать в свою пользу блага экономики и культуры завоеванных ими народов. Это делало влияние воинов немонгольского происхождения на монгольскую армию весьма существенным.

Нараставшая ассимиляция Чингизидов и монголов с тюркскими силами создали новую уникальную и своеобразную социально-политическую систему, которая в дальнейшем не могла не отразиться на социально-политической, культурно-религиозной, языковой и т.д. сферах огромной империи.

После Западной кампании 1236-1243 гг. значительная часть монгольских войск вернулась обратно в Центральную Азию, и количество кочевых монголов, которые переселились на завоеванные земли, не было столь уж большим. В основном они были вовлечены в цивилизационную орбиту и со временем ассимилированы кочевым населением евразийских степей и Среднего Востока. Чинги-зидская эра упрочила тюркизацию этих территорий, добавив несколько новых элементов (монголы, тангуты и тюрки Внутренней Азии) в Центральной Азии, Западной Евразии и на Среднем Востоке.

В процессе создания Монгольской империи происходил неизбежный процесс разрушения прежних этнических взаимосвязей и перемещения групп тюркских племен и других этносов, перекройки и перестройки их внутренней структуры, создания новой тюрко-монгольской политической системы (Golden, 1992, р. 283). Известно также, что по мере завоевания Евразии собственно монгольские армии не включали представителей исключительно монгольского этноса, но значительно пополнялись покоренным тюркским контингентом, поскольку еще до их прихода Дашт-и Кыпчак3 был заселен преимущественно тюркоязычными племенами, говорившими на кыпчакском, огузском и других языках, а также некоторыми оседлыми элементами. Таким образом, в результате своеобразного «процесса глобализации», объединившего в огромном государственном объединении народы с разными культурами, языками и религиями (Трепавлов, 2011, с. 34), образовался уникальный симбиоз, где в количественном плане преобладали тюрки при руководящем положении монгольской элиты. По сведениям Рашид ад-Дина, войско Джучи-хана составляло 4 тысячи человек, «а что прибавилось [к ним] за последнее время, то - из войск русских, черкесских, кипчакских, маджар-ских и прочих, которые присоединились к ним» (Рашид ад-Дин, 1952, с. 275). Вместе с тем, присутствие монголов в новой тюркоязычной среде не привело к каким-либо глобальным изменениям в этническом составе местного населения. Таким образом, как отметил М.А. Усманов, «в первой половине XIV в... победители оказались побежденными. Такова была своеобразная метаморфоза» (Усманов, 2002, с. 103).

Монголы постепенно в основной своей массе утрачивали родной язык, принимали мусульманскую религию, а их знать сливалась со знатью тюркских племен (Кляшторный, Султанов, 2000, с. 9). Однако монгольский язык сохранился в имперских канцеляриях (Усманов, 2002, с. 107)4, на-

испытывал трудности в передаче своей власти тем, кого он завоевывал. Все это указывает на то, что монголы не были господствующей силой в своей империи и что предположение Моргана можно опровергнуть» (^Л^^ 2014, р. 15).

3 Дашт-и Кыпчак - одно из этногеографических наименований территории, занимаемой Улусом Джучи. Дашт-и Кыпчак стал центром возникшего здесь монгольского (по династии) государства, включавшего в себя степи Восточной Европы до Дуная, большую часть Западной Сибири и Казахстана. Во многих персидских источниках («Насировых разрядах» Джузджани, «Истории завоевателя мира» Джувайни, «Сборнике летописей» Рашид ад-Дина, «Истории Вассафа», «Книге побед» Шараф ад-Дина Йезди) неоднократно фигурирует топоним Дашт-и-Кыпчак (Кузембаев, 2008, с. 55).

4 Исследователями отмечено, например, что на страницах «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина встречаются монгольские имена, названия, отдельные выражения. «Местами Рашид ад-дин предпринимает попытки этимологических исследований» (Михайлов, 1964, с. 117). По сведениям Вассафа, например, Узбек-хан знал монгольский язык и говорил на нем. «Некоторые золотоордынские ханы, - писал С. Закиров, - с чувством

пример, в Улусе Джучи, хотя и здесь монголы были тюркизированы. Но этот процесс в известной мере имел место и раньше. Хорошо известно, что еще до монгольских завоеваний большое влияние на работу государственно-административного аппарата монголов оказали оседлые уйгуры, древний тюркский народ, с развитыми торговлей и земледелием, обладавший высокой городской культурой, о чем свидетельствуют археологические открытия в Турфане и других местах5. Безусловно, уйгуры стояли на гораздо более высокой ступени культурного развития, чем монголы. Как заметил М.Тезджан, «основанные после XIII столетия государства, будь то Монгольская империя Чингисхана и его потомков, государства Кара-коюнлу, Ак-коюнлу, государство Тимура и, частично, Сафа-видское государство или Османская Империя, неизбежно попали под влияние уйгурской культуры6. И именно монголы сыграли немаловажную посредническую роль в том, что эта культура появилась и получила распространение в тюркских государствах. Даже во времена первого столкновения с тюрками и в период приобретения опыта государственного уклада, монголам, в большинстве случаев, приходилось иметь дело с уйгурами, у которых они и научились этатизму. Более того, они всегда использовали уйгуров для решения юридических и финансовых вопросов во времена перехода к государственной власти. Вообще, смело можно заявить, что именно уйгуры были теми, кто заложил правовой фундамент государства Чингис-хана» (Тезджан, 2010, с. 70-71)7.

В предисловии к «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дин начинает рассказ о разветвлении и разделении тюркских племен именно с уйгуров и дает исторический обзор их древнейшей истории в разделе под заглавием «уйгур». В.В. Радлов считал, что «мы вправе предположить, что уйгуры не только принадлежали к числу древнейших тюркских племен, но и что это был весьма распространенный тюркский народ, занявший с давнего времени выдающееся место среди тюркских племен» (Радлов, 1833, с. 20).

Ала ад-Дин Джувейни писал следующее: «Так как у татар не было письменности, то Чингиз-хан повелел, чтобы дети татарские выучились грамоте у уйгуров и те его законы и повеления (Яса ве эхкам) запечатлели бы на свитках. И это - все записанное уйгурскими письменами - называют «Великою книгою Яса» (Яса-намэ-йе бозорг). Она находится в особо почитаемой сокровищнице царских детей, и всякий раз, как сажают на престол того или другого хана, или собирают большое войско, или устраивают съезд царевичей и начинают совещаться об интересах государства и о порядке в нем, - тогда требуют эти свитки и решают по ним дела, предпринимая в соответствии с изложенным в них приведение в боевой порядок войска, опустошения и разрушения [неприятельских] стран и городов» (Чингисхан, 2004, с. 33). В государстве Чингиз-хана уйгурская письменность была прочно введена в обиход еще до начала монгольских западных походов, и последующие их коммуникации с мусульманскими народами производились посредством писем, написанных уй-

8 п

гурским письмом . В течение завоевательных походов уйгурская письменность пришла в страны, где до того была неизвестна - к кыпчакам, в Иран и Мавераннахр. «Сохранилось довольно значительное число документов (грамоты, письма и пр.) уйгурского письма на монгольском и тюркском языках, составленных в Золотой Орде, Чагатайском улусе и в государстве Хулагуидов (Григорьев,

собственного достоинства писали к египетским султанам на своем родном монгольском языке» (Закиров, 1966, с. 102).

5 Когда на историческую сцену вышли монголы, уйгуры жили к северу и к югу от восточных отрогов Тянь-Шаня. Их главным городом был Бешбалык. Цари уйгуров носили титул идикут. На основе согдийского алфавита уйгуры создали свой собственный алфавит (Семенов, 1978, с. 29).

6 Уйгуры внесли огромный вклад в развитие культуры таких тюркских племен, как кидане, найманы. В 1205 г. Чингис-хан покорил найманов и от них узнал о «тамга» (печати) и сделал уйгура Тататонга, который был учителем правителя найманов Даян-хана, своим «тамгачи» (хранителем печати). Он также приказал обучить монгольских принцев уйгурской письменности.

7 После вторжения монголов в Иран в 1231 г. и образования государства ильханов уйгуры также были здесь весьма многочисленны и влиятельны в окружении монгольских правителей, канцелярия которых в первое время находилась почти полностью в руках уйгуров. Здесь они, в частности, стали практиками цикличного животного календаря, официально использовавшегося монголами, и зависимой от него астрологии. Таким образом, соответствующая терминология, связанная с этим календарем, проникла в персидское использование в формах, очень близких к классическому уйгурскому языку XIII в. (Bazin, 1963, p. 28-29).

8 О том, что в Золотой Орде в начале XIV в. были знатоки монголо-уйгурской грамоты, свидетельствует монголо-уйгурская рукопись на бересте, обнаруженная в 1930 г. в рядовом погребении, около с. Терновки (Поппе, 1941, с. 81-134).

1978, с. 8-12). Известна также версия «Мухаббат-наме», тюркоязычной поэмы золотоордынского поэта середины XIV в. Хорезми, записанная уйгурским письмом и ныне хранящаяся в Британском музее (Султанов, 2016, с. 244). Более того, знание уйгурской письменности у монголов со временем стало очень важным и престижным делом. Знающие его поощрялись и выдвигались на более высокие государственные должности. В «Джами ат-таварих» Рашид ад-Дина упоминается целый ряд писцов и знаменитых знатоков уйгуро-монгольской грамоты (Кара, 1972, с. 21).

«.. .Хроники монголов, - отмечает М. Тезджан, - при Чингис-хане велись, как правило, уйгурскими писарями. Эти писари, получившие название «Бахши», писали грамоты и указы, именуемые тюркскими терминами «битик» и «ярлык», на тюркском языке уйгурскими буквами. В более поздних источниках этих писарей стали называть «битикчи» или «великий битикчи». Для того, чтобы показать, насколько важной была роль тюрков и, непосредственно, уйгуров в империи Чингис-хана, достаточно было бы обратить внимание на количество задействованных советников известной национальной принадлежности. Исходя из собранного Бахаеддином Огелем списка этих советников, следует, что из 131 советника 19 были иностранцами, или же мусульманами, а 112 были тюрками, из которых 62 были уйгурами по происхождению, представляющими многочисленное, на то время, общество» (Тезджан, 2010, с. 72). Таким образом, при правлении монголов произошли два крупных внутренних и внешних социальных изменения - их тюркизация и исламизация.

Другой гранью ассимиляции Чингизидов с местным окружением была религия9. По мнению Р.Амитаи, этот процесс получил некоторое рассмотрение в современных исследованиях, хотя все еще не хватает всестороннего его изучения. «Короче говоря, мы можем отметить, что около 1300 г., судя по всему, большинство монголов на Ближнем Востоке официально приняли ислам и практиковали его в той или иной форме. Здесь не место обсуждать истоки этого важного и интересного процесса, природу Ислама, принятого монголами, их понимание новой религии и продолжающейся практики старых форм ритуала и веры вместе с новой верой. Отмечу, однако, что примерно в это же время подобные процессы происходили как в Трансоксании, у Чагатайских монголов (Biran, 2002), так и в Золотой Орде в степях к северу от Черного и Каспийского морей» (Amitai-Preiss, 2004, р. 3-4).

Именно в Улусе Джучи впервые в истории Восточной Европы и Средней Азии ислам стал государственной «религией евразийской тюркской империи» (Измайлов, Усманов, 2009, с. 599), несомненно, это стало важнейшим политическим и идеологическим фактором. В то время в сознании людей политика и религия находились в тесной связи. Внедрение ислама и становление его в качестве государственной религии в Улусе Джучи имело свой непростой путь и историю. Вместе с тем, оно, безусловно, значительно ускорило процесс отхода монголов-шаманистов от своих основных традиций и интеграцию в местные.

В отличие от последовавших за ним собратьев по перу в жанре историографии персидский историк Джузджани был весьма честно мыслящим и правдивым историком, в силу своей географической удаленности от места событий официально не ангажированным. Можно сказать, что он старался писать, с его точки зрения, объективно. Монгольское нашествие в труде Джузджани предстает как колоссальная атака на ислам в целом, как божье наказание, а те, кто противостоял монголам, рассматриваются как газии - борцы за веру, если же они убиты - как мученики. С другой стороны, он не считает зазорным для себя сказать о монголах хорошее в том случае, если они благоволили к мусульманам10. Примечательны в этом отношении его чрезвычайно комплементарные характери-

9 «На самом деле, - отмечает Дж. Лэйн, - Чингиз-Хан и Чингизиды всегда проявляли удивительную степень терпимости по отношению к религиозным убеждениям своих подданных, союзников и врагов, хотя некоторые интерпретировали их отношение не столько большой терпимостью, сколько более полным безразличием. Чингизиды с раннего периода проявили большой интерес к религиозным верованиям народов, с которыми они столкнулись в ходе своих завоеваний и инсценированные религиозные дебаты стали регулярной чертой придворной жизни» (Lane, 2013, р. 170).

10 Д.О. Морган писал, что «великий хан Угедей, сын и последователь Чингиз-хана, получает особенно предпочтительное обращение именно потому, что он благоволил мусульманам. Но даже и сам Чингиз-хан описан не только как убийца..., кровожадный и проклятый; но также и как обладатель огромной энергии, проницательный, гениальный и понимающий.именно решительный. Джузджани рассказывает, что ложь и воровство были совершенно неизвестны в монгольской армии и что монгольские нормы сексуальной морали, хотя и немного идиосинкратические, были высокими. Хотя Джузджани видит в монголах дьяволов -Чингиз-хан общался с чертями во время транса - Бог твердо поверил в их хорошие качества. «Такова, - пи-

стики и почти панегирики ханам Бату и Берке. Так, Джузджани обратил внимание на то, что «он, [Бату] был человек весьма справедливый и друг мусульман; под покровительством его мусульмане проводили жизнь привольно. В лагере и у племени его были устроены мечети с общиной молящихся, имамом и муэдзином. В продолжение его царствования и в течение его жизни странам ислама не приключалось ни одной беды ни по его [собственной] воле, ни от подчиненных его, ни от войска его. Мусульмане туркестанские под сенью защиты его пользовались большим спокойствием и чрезвычайной безопасностью. В каждой области иранской, подпавшей власти монголов, ему [Бату] принадлежала определенная часть ее, и над тем округом, который составлял удел его, были поставлены управители его» и якобы «Бату втайне сделался мусульманином, но не обнаруживал этого и оказывал последователям ислама полное доверие» (Тизенгаузен, 1941, с. 15, 35).

Однако Джузджани, выше в своем сочинении указывал на то, что «до самого времени, которое является датой этих «Насировых разрядов», а именно - до 1259 (1260) года, из сыновей Джучи один только этот государь (Берке) мусульманин (Тизенгаузен, 1941, с. 15, 35). Берке-хану, по словам автора, сам отец его Джучи-хан предрек стать мусульманином. «Люди, заслуживающие доверия, -пишет Джузджани, - рассказывали, что этот Берка родился во время завоевания (монголами) земель мусульманских. Когда мать родила Берка, то Туши, отец его, сказал: «Сына этого отдайте (кормить) мусульманской кормилице; пусть мусульманин обрежет пуповину его, пусть он (Берка) сосет молоко мусульманское, чтобы сделаться (настоящим) мусульманином, ибо я (этого) сына своего сделал мусульманином... Нет сомнения, что по благодати этого (отцовского) намерения Берка, выросши, утвердился в мусульманской вере» (Тизенгаузен, 1941, с. 16). Согласно Джузджани, несколько мусульманских имамов обучали его Корану, а «некоторые заслуживающие доверия люди рассказывали, что обучение его Корану происходило в Ходженде, у одного из ученых благочестив-цев этого города. По наступлении срока обрезания над ним (Берка) совершили этот обряд, а по достижении им возмужалости в войско его были назначены все мусульмане, находившиеся в стане Туши-хана» (Тизенгаузен, 1941, с. 15). Отдельный рассказ со слов прибывшего по торговым делам в Индию самаркандского сейида Ашраф ад-Дина в сочинении Джузджани специально посвящен мусульманскому благочестию Берке. Интересна вторая часть этого рассказа, где противопоставлены друг другу в борьбе за власть мусульманин Берке и сын Бату - христианин Сартак, который «чрезвычайно жестоко и несправедливо обращался с мусульманами». Безусловно, симпатии Джузджани целиком на стороне Берке.

Другой современный, но про-монгольский персидский историк - знаменитый Ала ад-Дин Джувайни в своем труде «Тарих-и джахангуша» («История завоевателя мира») отмечал, что «.Исчислить дары и щедроты его да измерить великодушие и щедрость его невозможно. Государи соседние, властители (разных) стран света и другие (лица) приходили к нему на поклон. Подносившиеся подарки, являвшиеся запасом долгого времени, еще прежде чем они могли поступать в казну, он целиком раздавал монголам, мусульманам и (всем) присутствующим в собрании и не обращал внимания, малы они или велики. Торговцы с (разных) сторон привозили ему различные товары; все это, что бы оно ни было, он брал и за каждую вещь давал цену, в несколько раз превышавшую ее стоимость. Султанам Рума, Сирии и других стран он жаловал льготные грамоты и ярлыки, и всякий, кто являлся к нему, не возвращался без достижения своей цели» (История Казахстана в персидских источниках, 2006, с. 56-57; Чингисхан, 2004, с. 184; Золотая Орда в источниках, 2003, с. 258).

По словам упомянутого Джузджани, царевича Берке (пр. 1257-1266 гг.), который был известен своим неприятием шаманизма, еще в юности в Ходженте один из ученых этого города обучал Корану. В Бухаре он посещал мусульманских ученых-богословов и много раз беседовал с ними. Как писал С. Закиров, «вернувшись из Бухары, Берке отправил своих доверенных людей к аббасидскому халифу в Багдад, с которым с тех пор и вступил в дружеские отношения, поддерживая переписку и обмен посольствами. Берке всячески стремился подчеркнуть свою приверженность к исламу, для чего, например, не раз облачался в почетные одежды, присланные ему в дар от халифа. В близких и далеких странах распространялись вести, ползли слухи, рисовавшие, вероятно, не без преувеличений, успехи ислама в войске Берке. Сообщалось, что войско его состояло из 30 тыс. мусульман, которые строго соблюдали все предписания шариата. В

шет он, - была энергия, постоянство и неустрашимость в природе Чингиз-хана и монгольской армии» (Шг^ 1982, р. 112).

войске была обязательной пятничная молитва, каждый имел при себе специальный молитвенный коврик, и никто не должен был пить вина» (Закиров, 1966, с. 102).

Сам факт ориентации Берке-хана, первым принявшим эту религию, на ислам являлся следствием стремления к созданию независимого государства. Джузджани полагал, что «Берке-хан принял ислам из рук Сейф ад-Дина Бахарзи» (Тизенгаузен, 1941, с. 19). Персидский автор также утверждал, что у Берке богатая библиотека, при дворце его постоянно находятся богословы и законоведы, при участии которых происходят частые диспуты по вопросам шариата. Принятие ислама имело очень большое значение для внешней политики, укрепило авторитет хана среди местного мусульманского населения Поволжья и Приуралья, Хорезма и Крыма. Оно вело и к политической переориентации с целью «отделения Улуса Джучи от власти великого каана: прекратилась чеканка монет с именем Мунке, на них появляется «высокая тамга» дома Джучи (с 1257 г.) и имя Берке (с 1259 г.), а после начала междоусобной войны в улусе великого хана между Хубилаем и Ариг-Бугой прекращается выплата налогов в Каракорум (примерно с 1260 г.) (Измайлов, Усманов, 2009, с. 604). Кроме того, в 1262-63 гг. началась война между Джучидами и Хулагуидами, которая «сблизила Берке хана с мамлюкскими султанами в Египте, что, в свою очередь, означало безусловную поддержку Берке со стороны таких мусульманских центров, как Волжская Булгария и Хорезм» (Галиахметова, 2007, с. 55). По сообщению Джузджани, в странах Аджама, Мавераннахра и Хорасана хутбу читают Барка-хану» (Tabakat-i Nasiri, 1964, р. 218). Таким образом, при Берке ислам начал распространяться по империи, особенно среди кыпчаков, некоторые из которых еще раньше прошли начальный этап исламизации. Этот процесс стал в целом необратимым, однако фактически массовой исламизации населения степной зоны все же не произошло. После Берке до правления Узбек-хана ханы Улуса Джучи были язычниками. Но в начале XIV в. про-исламская партия возвела на престол внука Менгу-Тимура - хана Узбека (13131341 гг.)11, решительно порвавшего с прежними религиозными традициями. В этом его активно поддержала тюрко-монгольская кочевая аристократия12. Приняв ислам, Узбек стал называться Султаном Мухаммадом Узбек-ханом. Исламизация быстрее и прочнее всего укреплялась среди элиты и в городах Джучиева улуса. Вместе с тем, противоисламская оппозиция во время Узбека была все же довольно значительной. Как отметил Томас Танасе, «мамлюкские источники пишут о сильном противостоянии, с которым столкнулся Озбек, и упоминают решительные действия Амира Кутлука-Темура и мачехи Озбека Баялун Хатун. Они также упоминают кровавые репрессии восстания, возглавляемого монголами-традиционалистами, которые выступали против мусульманского правления» (Tañase, 2018).

Вероятно, как считает Р. Хаутала, Узбек-хану было необходимо подавление оппозиции с целью «представить египетскому султану свой домен как полноценное исламское государство с превалирующим мусульманским населением.... По всей видимости, хан Узбек действительно пытался ввести в действие программу насильственной исламизации своего домена, но под впечатлением от ожесточенного сопротивления, вызванного этой программой в среде кочевников, он был вынужден вернуться к политике традиционной религиозной толерантности уже на второй год своего правления, как это сделал ильхан Газан почти два десятилетия до этого» (Хаутала, 2018, с. 688).

Принятие Узбеком ислама имело политический аспект, который был связан с его политикой в отношении Египта. После кончины Озбека в 1341 году его ненадолго сменил немусульманский сын Тинибек. Но и он был ликвидирован в ходе восстания, которое привело к власти его брата-мусульманина Джанибека, при котором исламизация Золотой Орды была уже гораздо более всеобъемлющей. «Оглядываясь назад, можно оценить важность обращения Узбека в ислам. Даже если

11 По Рашид ад-Дину, родословная Узбек-хана была такой: Узбек-хан - сын Тогрылча, девятого сына Мунка-Тимура, второго сына Тукана, второго сына Бату, второго сына Джучи, первого сына Чингиз-хана (Рашид ад-Дин, 1960, с. 72-73).

12 В связи с этим исследователь ислама в Золотой Орде Г.Г. Галиахметова отметила, что «укрепление позиций ислама в Золотой Орде сопровождалось усилением процесса размежевания высшей тюрко-монгольской знати на два лагеря - сторонников и противников «новой веры», между которыми, по крайней мере, в течение первого столетия существования государства шла непрерывная борьба. Усиление ислама представляло реальную угрозу влиянию монгольско-тюркской кочевой аристократии, сторонники которой, как и мусульманской группировки, оказывались в числе претендующих на политическую власть в этом государстве» (Галиахметова, 2007, с. 51).

он сначала оставался верен монгольским политическим практикам и позволял процветать другим религиозным конфессиям, его обращение в конечном счете привело к победе мусульманской фракции, которая имела свою базу в важном и значительном мусульманском населении. Как и в случае с другими монгольскими державами в Персии и Центральной Азии, принятие и установление мусульманской власти ввело Озбека в сеть мусульманских торговцев и проповедников и связало его с большим пространством от Египта до Центральной Азии. Хотя на первый взгляд исламизация, возможно, казалась обратимой при другом хане, эти глубокие монголо-мусульманские сплетения, в конечном счете, оказались решающими» (Tañase, 2018, р. 502-507).

В анонимной «Шаджарат ал-атрак» («Родословие тюрков») XV в. говорится: «Утвердившись на престоле, (Узбек) восемь лет проводил жизнь со своим илем и улусом в странах северного (арка) Дашт-и Кыпчака... Когда с начала его султанства истекло восемь лет, то под руководством святого шейха шейхов и мусульман, полюса мира, святого Зенги-Ата и главнейшего сейида, имеющего высокие титулы, указывающего заблудившимся путь к преданности господу миров, руководителя странствующих и проводника ищущих, святого Сейид-Ата, преемника Зенги-Ата, он (Узбек) в месяцах 7120 г.х. (12.11.1320-30.01.1321), соответствующего году курицы, удостоился чести принять ислам» (Тизенгаузен, 1941, с. 207). С этого момента ислам стал определяющей политической силой в жизни и имперской идеологии Улуса Джучи. Позже младший сын Узбека - Джанибек (1342-1357) проводил еще более жесткую политику. Как писал Му'ин ад-Дин Натанзи, «весь улус Узбека он обратил в ислам, разрушил все капища идолов, воздвиг и устроил много мечетей и медресе. Все свое внимание он обратил на благополучие людей ислама. Много людей превосходных и ученых из разных краев и сторон государств ислама направились к его двору. Сыновья эмиров Дешта в его время почувствовали склонность к приобретению совершенств и изучению наук, каждый из них стал единственным своего времени, так что результаты мыслей и плоды их умов до сих пор передаются на собраниях и сборищах. Все обычаи стран ислама ввел в том государстве он» (Тизенгаузен, 1941, с. 128). В конце XIII - первой половине XIV в. происходило активное строительство культовых сооружений (Измайлов, Усманов, 2009, с. 609). «При правлении Узбек-хана происходит усиление ханской власти, рост политической централизации, возникновение новых городов, одним из которых был Сарай ал-Джадид (остатки его находятся у с. Царев Волгоградской обл.), ставшей второй столицей Золотоордынского государства. Узбек-хан, мусульманин-суннит, был захоронен как раз в Сарае ал-Джадиде, разрушенном в 1395 г. войсками эмира Тимура (правил в Средней Азии в 13701405 г.)» (Кляшторный, Султанов, 2000, с. 216). После Узбек-хана все ханы Улуса Джучи придерживались исламской религии.

Очень важно отметить то, что в Улусе Джучи была веротерпимость13. Так, Ибн Баттута, посетивший Сарай в 1333-34 гг., писал, что там было «13 мечетей для соборной службы; одна из них шафийская. Кроме того, чрезвычайно много других мечетей. В нем [Сарае] живут разные народы, как-то: монголы - это настоящие жители страны и владыки ее; некоторые из них мусульмане; асы, которые мусульмане; кипчаки, черкесы, русские и византийцы, которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно» (Тизенгаузен, 1884, с. 306).

В целом особенностью цивилизации Улуса Джучи являлось то, что при ведущей роли ислама она была синкретической, впитавшей в себя традиции многих народов, по самой своей сути была надэтничной культурой, существенно повлиявшей на политическую, социально-экономическую и культурную жизнь постзолотоордынских государственных объединений. «В период Золотой Орды тюркский язык и культура, наряду с арабской и персидской, стали носителями мирового уровня «высокой» культуры. Основным языком общения в золотоордынских городах и степных районах Улуса Джучи были различные диалекты кыпчакского языка. Именно на основе этого языка в городах Золотой Орды начало формироваться общегородское койне, и о том, что кыпчакский язык при-

13 Чингиз-Хан и Чингизиды всегда проявляли удивительную терпимость по отношению к религиозным убеждениям своим подданных, союзников и врагов, хотя некоторые интерпретировали их отношение не столько терпимостью, сколько безразличием. «Чингизиды с раннего периода проявляли большой интерес к религиозным верованиям тех народов, с которыми они столкнулись в ходе своих завоеваний, и устройство религиозных дебатов стало регулярной чертой придворной жизни; интеллектуальные рыцарские поединки регулярно развлекали и поглощали ханов, как было записано в различных хрониках Востока и Запада» (Lane, 2013, р. 142). Есть и такая точка зрения, что ранние Чингизиды периода единства империи, не пытавшиеся навязывать завоеванным народам свою веру, старались, вместе с тем, уравновешивать другие различные конфессии, «тем самым держа их как бы на одинаковом от себя расстоянии» (Усманов, 1985, с. 177).

обретает в городах Золотой Орды статус lingua franca, свидетельствует словарь Codex Cumanicus14, составленный в XIII-XIV вв. в одном из городов Улуса Джучи» (Ислам в Среднем Поволжье, 2001, с. 49).

ЛИТЕРАТУРА

1. Галиахметова Г.Г. Ислам в Золотой Орде: традиции религиозного опыта. Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2007.

2. Гальперин Ч.Дж. Кыпчакский фактор: ильханы, мамлюки и Айн-Джалут // Степи Европы в эпоху средневековья. Золотоордынское время. Труды по археологии. Сб-к научных трудов. Донецк. 2008. Т. 6.

3. Евстигнеев Ю.А. Кыпчаки: этнос и его имя // Общество. Среда. Развитие (Terra Humana). СПб., 2012.

4. Закиров С. Дипломатические отношения Золотой Орды с Египтом. М.: Наука, 1966.

5. Золотая Орда в источниках. Т. 1: Арабские и персидские сочинения. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды, в переводах В.Г. Тизенгаузена / Составление, вводная статья и комментарии Р.П. Храпачевского. М.: «Центр по изучению военной и общей истории», 2003.

6. Измайлов И.Л., Усманов М.А. Ислам в Улусе Джучи // История татар с древнейших времен. Т. III. Улус Джучи (Золотая Орда). XIII - середина XV в. Казань, 2009.

7. Ислам в Среднем Поволжье: история и современность. Очерки. Казань: Мастер-лайн, 2001.

8. История Казахстана в персидских источниках; [введение, пер., коммент., сост. указ.: М.Х. Абусеитова, Ж.М. Тулибаева; отв. ред. М.Х. Абусеитова]; Ин-т востоковедения им. Р.Б. Сулейменова - Перераб. и доп. изд. - Т. 4. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой орды: извлечения из персидских сочинений, собранные В.Г. Тизенгаузеном и обработанные А.А. Ромаскевичем и С.Л. Волиным. Алматы: Дайк-Пресс, 2006.

9. Кара Д. Книги монгольских кочевников: семь веков славы. М.: Наука, 1972.

10. Кляшторный С.Г., Султанов Т.И. Государства и народы Евразийских степей. Древность и средневековье. СПб.: Петербургское востоковедение, 2000.

11. Кузембаев Н.Е. История изучения кипчакских племен в России (XVIII-XX вв.): Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. Павлодар, 2008.

12. Кумеков Б.Е. Кипчаковедение - концептуальное направление евразийского масштаба // Сборник материалов Международной научной конференции «Кипчаки Евразии: история, язык и письменные памятники», посвященный 1100-летию Кимекского государства в рамках Дней тюркской письменности и культуры. Астана, 2013.

13. Михайлов Г.И. Монгольский язык в летописях Рашид-ад-дина // Краткие сообщения Института народов Азии. Сборник памяти Е.Э. Бертельса. Т. 65. М.: Наука, 1964.

14. Нуриева Ф.Ш. Исторические и лингвистические условия формирования тюрко-татарского литературного языка золотоордынского периода. Казань: Казанский государственный университет им. В.И. Ульянова-Ленина, 2004.

15. Поппе Н.Н. Золотоордынская рукопись на бересте // Советское востоковедение. Т. 2. М.; Л., 1941.

16. Радлов В.В. К вопросу об уйгурах. Из предисловия к изданию Кудатку-Билика. Читано в заседании Историко-филологического отделения 24 октября 1890 г. Приложение к LXXII-му тому Записок Императорской АН. СПб., 1893.

17. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. 2. / Пер. с перс. Ю.П. Верховского, прил. Ю.П. Верховского и Б.И. Панкратова, ред. проф. И.П. Петрушевский. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960.

18. Рашид ад-Дин. Сборник летописей. Т. 1. Кн. 2 / Пер. с персидского О.И. Смирновой, редакция проф. А.А. Семенова. М.; Л.: Издательство Академии Наук СССР, 1952.

19. Семенов А.А. Очерк культурной роли уйгуров в монгольских государствах // Материалы по истории и культуре уйгурского народа. Алма-Ата, 1978.

20. Султанов Т.И. Новый этап имперского политогенеза в Центральной Азии и его кризис (XIII-XVIII вв.) // Народы и религии Евразии. 2016. Т. 9, вып. 9.

21. Тезджан М. «Тамга» - государственный символ и пошлина в Золотой Орде и наследных ханствах // Средневековые тюрко-татарские государства: Сб. ст. Вып. 2. Казань: Изд-во «Ихлас», 2010.

14 Создание этого словаря, содержащего переводы на кыпчакский язык текстов Евангелия и католические гимны, очевидно, было связано с проводившейся среди кыпчаков, в основном бывших шаманистами, пропагандой христианизации из Южной Руси и Западной Европы. Как отмечает Б.Е.Кумеков, «в силу политической мощи Кипчакского государства и осуществления кипчакскими ханами контроля над Дешт-и Кипчаком, знание кипчакского языка было необходимым, и он стал международным койнэ. Вследствие распространения и установления кипчакского фактора в Восточной Европе с необходимостью возник в конце XIII в. ценный кипчакский словарь «Codex Cumanicus», предназначенный для познания кипчакского языка широкими кругами народов и стран этого региона» (Кумеков, 2013, с. 17; Нуриева, 2004, с. 287).

22. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды: Извлечения из сочинений арабских. Т. 1. СПб.: Тип. Имп. АН, 1884.

23. Тизенгаузен В.Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. 2: Извлечения из персидских сочинений, собранные А.А. Ромаскевичем и С.Л. Волиным. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941.

24. Трепавлов В.В. Арало-Каспийский регион на перекрестке культур и цивилизаций // В.В. Трепавлов. Тюркские народы средневековой Евразии. Избранные труды. Казань: ООО «Фолиант», 2011.

25. Тюрки в монгольской империи Чингисхана и его преемников XIII-XIV вв.: Научно-аналитический обзор / Отв. ред. Б.Е. Кумеков. Алма-Ата: Изд-во «Наука» Каз. ССР, 1989.

26. Усманов М.А. Этапы исламизации Джучиева Улуса и мусульманского духовенства в татарских ханствах XIII-XVI вв. // Духовенство и политическая жизнь на Ближнем и Среднем Востоке в период феодализма. М.: Наука, 1985.

27. Усманов М.А. Об особенностях раннего этапа этнической истории Улуса Джучи // Тюркологический сборник / 2001: Золотая Орда и ее наследие. М.: Вост. лит., 2002.

28. Хаутала Р. Исламизация Джучидского и Хулагуидского улусов в сравнении: точки зрения мусульманских и христианских источников // Золотоордынское обозрение. 2018. Т. 6, №4. С. 676-695.

29. Чингисхан. История завоевателя мира, записанная Ала-ад-Дином Ата-Меликом Джувейни / Перевод с текста Мирзы Мухаммеда Казвини на английский язык Дж.Э. Бойла, с предисловием и библиографией Дэвида О. Моргана, перевод текста с английского на русский язык Е.Е.Харитоновой. М.: Издательский Дом «Магистр-пресс», 2004.

30. Allsen, Th.T. Mongol imperialism the policies of the grand qan Mongke in China, Russiа and the Islamic lands. 1251-1259. Berkeley: University of California Press, 1987.

31. Amitai-Preiss, R. Did the Mongols in the Middle East remain Pastoral Nomads? (The paper was delivered at a seminar held at the Max Planck Institute for Social Anthropology in Halle, Germany in June 2004). - Режим доступа: https://www.academia.edu/21768134/Did_the_Mongols_in_the_Middle_East_Remain_Pastoral_Nomads

32. Bazin, L. Remarques sur les noms Turcs des "Douze Animaux" du calendrier dans l'usage Persan // Mélanges d'orientalisme offerts a Henri Massé a l'occasion de son 75éme Anniversaire. Téhéran: Imprimerie de l'Universite, 1963.

33. Biran, M. Introduction: In the Service of the Khans: Elites in Transition in Mongol Eurasia // Asiatische Studien - Études Asiatiques. Zeitschrift der Schweizerischen Asiengesellschaft - Revue de la Société Suisse-Asie. 2017. Vol. 71. Issue 4. Режим доступа: https://www.degruyter.com/view/j/asia.2017.71.issue-4/issue-files/ asia.2017.71.issue-4.xml

34. Biran, M. The Chaghadaids and Islam: The Conversion of Tarmashirin // Journal of the American Oriental Society. 122/4. 2002.

35. Golden, P.B. An introduction to the history of the Turkic peoples: ethnogenesis and state formation in medieval and early modern Eurasia and the Middle East. Wiesbaden: Harrassowitz, 1992.

36. Joo-Yup Lee. Some remarks on the turkicisation of the Mongols in post-mongol Central Asia and the Qipchaq Steppe // Acta Orientalia Academiae Scientiarum Hungariae. 2018. Vol. 71 (2).

37. JuzjanI, Minhâj ad-Dïn. Jabaqât-I Nâsirï / Ed. by A. Habibi. 2 vols. Kabul, 1963-1964. Vol. 1; Vol. 2.

38. Kerkhof Jacobus J.W. van de. The Mongol Empire: Was it truly Mongol? "One can conquer the empire on horseback, but one cannot govern it on horseback". Chicago - UK English, 2014. Режим доступа: https://www.academia.edu/10157341/The_Mongol_Empire_Was_it_truly_Mongol

39. Lane, G. Chingiz Khan: Maker of the Islamic World // Journal of Qur'anic Studies. 2014. Vol. 16. № 1.

40. Morgan, D.O. Persian Historians and the Mongols // Morgan, D.O. (ed.) Medieval historical writing in the Christian and Islamic worlds. London: School of Oriental and African Studies, 1982.

41. Smith J.M., Jr. Mongol Manpower and Persian Population // Journal of the Economic and Social History of the Orient. Vol. 18. № 3 (Oct., 1975).

42. Tanase, Th. A Christian Khan of the Golden Horde? 'Coktoganus' and the geopolitics of the Golden Horde at the time of its Islamisation // Revue des mondes musulmans et de la Méditerranée. 2018. № 143. Режим доступа: https://journals.openedition.org/remmm/10685

A.A. Arslanova

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

INTEGRATION AND INTERACTION OF THE MONGOLS WITH THE «TURKIC WORLD» ACCORDING TO SOME PRE-TIMURID PERSIAN-SPEAKING HISTORIAN

The article on the basis of the data of medieval Persian historians discusses the features of the processes of assimilation and large-scale integration of the Mongols as a result of the Grand conquests in the nomadic, semi-nomadic and settled Turkic world, which later created a new unique and peculiar Turkic-Mongolian socio-political system, which could not but affect the socio-political, cultural-religious, linguistic, etc. areas. Basically, the Mongols were absorbed into the civilizational orbit and eventually assimilated by the substrate nomadic population of the Eurasian steppes and the Middle East.

Keywords: The Mongols, the Turks, integration of the Mongols into the "Turkic world", Medieval Persian Historiography.

Сведения об авторе:

Арсланова Алсу Айратовна - кандидат исторических наук, старший научный сотрудник отдела новой истории Института истории им. Ш. Марджани АН РТ; старший библиограф Отдела рукописей и редких книг Научной библиотеки им. Н.И. Лобачевского Казанского (Приволжского) федерального университета; заведующая Центром иранистики при Институте истории им. Ш. Марджани АН РТ (г.Казань); alsuarslanova044@mail.ru

Arslanova Alsu A. - Candidate of Historical Sciences, Senior Researcher of the Department of New History of the Marjani Institute of History of Tatarstan Academy of Sciences; Senior Bibliographer of the Department of rare books and manuscripts of N.I. Lobachevsky Scientific Library, Kazan (Volga) Federal University; Head of the Center of Iranian Studies of the Marjani Institute of History of Tatarstan Academy of Sciences (Kazan).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.