CC BY
88
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2016. № 4
Владимир Сергеевич Изотов,
кандидат политических наук, доцент кафедры сравнительной политологии факультета политологии МГУ имени М.В. Ломоносова (Россия), e-mail: [email protected]
ИНТЕГРАЦИОННЫЕ СИСТЕМЫ И ПРОБЛЕМЫ ПОЛИТИЧЕСКОЙ СТАБИЛЬНОСТИ: ПОИСК ЗАКОНОМЕРНОСТЕЙ И ОПЫТ ПРОГНОЗИРОВАНИЯ
В статье рассматривается соотношение интеграции как одной из определяющих тенденций современности с политической устойчивостью государств и регионов. Анализ ряда событий последних лет позволяет сделать предположение о тесной взаимозависимости между интеграцией как процессом и стабильностью как категорией политического процесса в отдельных государствах и регионах. Один из главных выводов состоит в том, что интеграционные системы способны создать необходимое современному миру «пространство равновесия» и, как следствие, способствовать стабилизации политических систем. Однако эти процессы сопровождаются множеством рисков различного рода, включая агрессивные интеграционные стратегии претендентов на региональное и глобальное лидерство. Соотношение между динамикой интеграции и стабильностью политических режимов анализируется на примере арабского региона и Латинской Америки. Взаимосвязь интеграции и стабильности особенно важна для современной России как лидера Евразийского экономического союза (ЕАЭС). Укрепление интеграционной идентичности и политической устойчивости стран — членов ЕАЭС анализируется в контексте интеграционной оппозиции с программой Европейского союза «Восточное партнерство». Выход из геополитического тупика невозможен без построения новой постконфликтной платформы триалога ЕАЭС — Европейский союз — страны «Восточного партнерства». Значимым итогом компромиссных стратегий может стать политическая стабилизация режимов, систем и региона в целом. На глобальном уровне консолидация новых наднациональных опор мировой политико-экономической архитектуры (ЕАЭС, БРИКС, ШОС) становится необходимым условием формирования антикризисной модели нового миропорядка.
Ключевые слова: глобализация, глобалистика, дилемма суверенитета, ЕАЭС, интеграционно-конфронтационный полицентризм, интеграционные системы, интеграция, международные отношения, региональная безопасность, устойчивость политических систем.
Vladimir Sergeevich Izotov,
Kandidat of Political Science, Associate Professor, Comparative Political Science Program, Political Science Department, Lomonosov Moscow State University (Russia), e-mail: [email protected]
INTEGRATION SYSTEMS AND PROBLEMS OF POLITICAL STABILITY: THE SEARCH FOR PATTERNS AND THE EXPERIENCE OF PREDICTION
This article analyzes the relationship of integration, one of the defining trends of our time, with the political stability of countries and regions. An analysis of the events of the last several years leads to the hypothesis of a close relationship between integration as a process and stability as a category of the political process in particular countries and regions. One of the main conclusions is that integrated systems are able to create a much-needed "space of equilibrium" for the modern world and as a result contribute to the stabilization of national political systems. However, these processes are accompanied by a variety of different kinds of risk, including the integration strategy of aggressive contenders for regional and global leadership. The relationship between the dynamic of integration and political stability is analyzed using the examples of the modern Arab world and Latin America. The correlation of integration and stability is very important for modern Russia as the leader of the Eurasian Economic Union (EAEU). Strengthening the integration of identity and political stability of the EAEU member states is considered in the context of opposition to integration with the EU program "Eastern Partnership." Finding a way out of the geopolitical deadlock is impossible without building a new post-conflict platform trialogue of EAEU-EU-"Eastern Partnership" countries. A significant result ofcompromise strategies should be the stabilization of the political regimes, systems and the region as a whole. At the global level, the consolidation of new supranational pillars of the world's political and economic architecture (EAEU, BRICS, SCO) is becoming a necessary condition for the formation of an anti-crisis model for the new world order.
Key words: EAEU, global studies, globalization, integrating-confrontational polycentrism, integration systems, integration, stability of political systems, the sovereignty dilemma, world policy.
Глобальная постсовременность и диалектика триады «нация — регион — мир»
Структурные изменения миропорядка требуют совершенствования научных подходов и пересмотра политологических оценок глобализации. Политико-культурные метаморфозы изменяют привычную как минимум двум поколениям людей онтологию мира. Постбиполярные структуры мирового порядка становятся менее прогнозируемыми, ставя под сомнение некогда популярные синер-
гетические теории мира как самоорганизующейся системы1. На фоне нарастающих волн миграций, угрозы терроризма, политизации этнических и конфессиональных различий необратимо меняется природа национальных государств. Размывается фундамент их институциональной устойчивости, появляются новые угрозы деструкции политических систем, режимов, государств и целых регионов.
В процессе глобализации все отчетливее выделяются несколько главных тенденций, влияющих на устойчивость политических систем. Прежде всего это мировые интеграционные процессы, отражающие сложнейшую диалектику триады национального — регионального — глобального, или, проще говоря, наций, регионов и мира. Тенденции будущего, а может быть, и судьба человечества будут решаться именно в этом треугольнике. Возникающие в результате научного поиска новые концептуализации мировой среды, такие как «глобальная постсовременность» (Э. Гидденс) или «посткапитализм» (П. Мейсон), упраздняют представления о глобализации как неизбежной однотипности мира. Экономические и политические импульсы практически из всех регионов планеты, синхронизируясь с процессами трансформаций различных альянсов, союзов и коалиций, формируют новый тип коллективных субъектов мировой политики и международных отношений — интеграционные системы. Их становление, стратификация и конкуренция обесценивают концепции о слиянии национальных экономик, культур и ценностей в монолитный универсум, являющийся до недавнего времени одним из смысловых содержаний теорий глобализации и глобального управления. Процессы региональных интеграций, как и сама глобализация, необратимы. Распады интеграционных систем чрезвычайно редки, а в случае стагнации или «засыпания» пассивное интеграционное пространство неизбежно становится частью нового, более динамичного объединения, формирующегося вокруг сильных государств.
Современность все больше оформляется как конгломерат нескольких интеграционных объединений, не разделенных на двести с лишним экономик в рамках национальных государств. Интеграционные процессы порождают различные формы международной субъектности, разными будут степени их продвинутости, масштабы,
1 BakP. How Nature Works: The Science of Self-organized Criticality. Oxford: Oxford University Press, 1997; Neumman I. Self and the Other in international Relations // European Journal of International Relations. 1997. Vol. 2. No. 2. Р. 139-174; Гаджиев К.С. Миропорядок сквозь призму синергетики // Международные процессы. 2005. Т. 3. № 3 (9). С. 124-131; Он же. Принципы самоорганизации полицентрического миропорядка // Власть. 2012. № 6. С. 162-166.
сила внутренних связей и степень общности2. Для исследователей, работающих в парадигмах политической науки, международных отношений и мировой политики, важно своевременно зафиксировать и начать изучение влияния интеграционных процессов на конфликты и сотрудничество, действия и мотивы участников международных отношений, природу мировой политики и международный порядок в целом. На фоне «обрушения безопасности» в современном мире одним из актуальных вопросов, требующих повышенного внимания исследователей, становится влияние интеграционных процессов на консолидацию международно-политических систем и входящих в них государственных режимов, на стабильность и устойчивость как политических пространств, так и отдельных государств. Данная статья не является универсальным «решебником», отвечающим на сложнейшие вопросы соотношения двух мегатрендов — глобализации и интеграции. В ней намечаются направления необходимых исследований в условиях «императивности интеграции», уже упомянутых усложняющихся отношений в триаде «нация — регион — мир» и глобального перераспределения политической и экономической власти.
Интеграция и риски как признаки новой топологии
Интеграционная сегментация мирового пространства, начавшаяся в середине прошлого века с объединительных импульсов в Западной Европе, является очевидным фактом. Есть все основания говорить о формирующейся принципиально новой топологии, характеризующейся не только интеграционной активностью, но и ростом уровня рисков, проявляющихся в интеракциях между геополитикой и экономикой3. Государственные союзы в различных формах, от трансокеанических зон свободной торговли (ЗСТ) до политических сообществ, порождают новую форму взаимодействий, замещающих традиционную дипломатию. И. Валлерстайн еще в 1970-х гг. отмечал, что парадигма «национального (экономического) развития», выдвинутая после Второй мировой войны, сменилась нацеленностью на наднациональное экономическое развитие в рамках интеграционных объединений4. «Виноватой» снова оказалась глобализация. Одной из характерных ее особенностей стало то, что государства, реагируя на глобальные риски, вынуждены начать коллективную игру в наднациональных интеграционных пространствах для решения национальных проблем.
2 КолодкоГ.В. Куда идет мир: политическая экономия будущего / Пер. с польск. Ю. Чайникова. М.: Магистр, 2014. C. 237-238.
3 Global Risks 2015. 10th ed. Geneva: World Economic Forum, 2015. C. 26-30.
4 Валлерстайн И. После либерализма: Пер. с англ. / Под ред. Б.Ю. Кагарлицкого. М.: Едиториал УРСС, 2003. C. 222.
Находясь под воздействием комплексных факторов глобализации, государства делят традиционную роль основного суверена с наднациональными интеграционными структурами, в рамках которых общие интересы объединяются для усиления позиций каждого из государств. При этом появляется глобальный фактор риска: складывающиеся альянсы не дополняют друг друга, как это закладывалось в послевоенной миросистемной парадигме странами-победительницами, а начинают острую конкуренцию между собой. Растет число исследований и прогнозов относительно стратификации и распределения интеграционных систем по экономической мощи, динамике развития и силе политического влияния5.Прогностическая предпосылка таких взглядов достаточно очевидна и исходит из того, что интеграционные системы уже начали выстраиваться в глобальную иерархию, ведущую к поляризации планеты. При этом конкуренция между системами за экономические и политические пространства будет неуклонно расти, генерируя соответствующие риски. В ближайшем будущем наиболее адекватной характеристикой планетарной структуры может стать интеграционно-конфронтационный полицентризм6.
Велика вероятность, что динамика глобализации в ближайшие годы будет определяться такой реконфигурацией. При этом меняется и масштаб политических процессов. Глобальное управление, особенно основанное на презумпции гражданских свобод с правом соответствующих интервенций7, перешло в разряд функционалистских утопий. Одновременно растет спрос на региональные интеграционные стратегии, занимающие важное место во внешней политике стран. Для большинства государств необходимым условием действий в конкурентном международном пространстве будет примат решения локальных задач над глобальными усилиями, а консультационные альянсы (в5, в7, в20, в24, в99) будут все больше фокусироваться на региональных вопросах, сопровождая механизмы консультаций и согласования единых позиций традиционными мантрами об «устойчивом развитии» и «справедливом мироустройстве». В условиях конфликтов, разворачивающихся в фактически мультиполярном
5Хелд Д., ГольдблаттД., Макгрю Э., Перратон Дж. Глобальные трансформации. Политика, экономика и культура / Пер. с англ. В.В. Сапова и др. М.: Праксис, 2004; Буторина О.В. Понятие региональной интеграции: новые подходы // Космо-полис. 2005. № 3 (13). С. 136-145; Gruber L. Ruling the World: Power and the Rise of Supranational Institutions. Princeton: Princeton University Press, 2010.
6 Костин А.И., Изотов В.С. Интеграционные системы в парадигме глобалистики: обновление исследовательских подходов // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2015. № 2. С. 7-32.
7 Цыганков П.А. Политическая динамика современного мира: теория и практика. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2014. C. 40-42.
пространстве, интеграция все больше уходит от либерально-универсалистских к регионально-протекционистским формам. На это обращает внимание новая Концепция внешней политики Российской Федерации, утвержденная Президентом страны 30 ноября 2016 г. В ней, в частности, отмечено, что «в мировой экономике в условиях накопления элементов кризисных явлений складывается новая реальность, для которой характерно... дробление глобального экономического пространства на региональные структуры с конкурирующими тарифными и нетарифными ограничениями»8.
Уже сегодня мы становимся свидетелями столкновения соответствующих идеологий, экономических школ и даже геополитических доктрин. Тем не менее происходящее нельзя назвать классической регионализацией, рассматривая ее как явление, оппозиционное глобализации. Такой подход намеренно упрощает происходящее. Более правомерно говорить о глокализации. Этот термин введен в научный оборот Р. Робертсоном9 для обозначения многомерного процесса взаимодействия локального и глобального. В макроэкономической реальности аналогом глокализации с известной долей условности может быть принцип «открытого регионализма», декларируемый ВТО и АТЭС.
Интеграция, описываемая как попытки государств уйти от влияния рисков глобализации, одновременно вызывает новые наднациональные риски, связанные с обостряющейся конкуренцией интеграционных систем. Этот феномен можно зафиксировать как одну из определяющих тенденций современности, производную от интеграционных процессов. Отметим также, что концепты интеграционной фрагментации влияют на политическую стабильность стран и регионов, являясь своего рода смысловым кодом для понимания происходящих изменений и научно обоснованных прогностических образов будущего. Специалистам по международным отношениям, макроэкономистам и макросоциологам предстоит большая работа. Динамика складывающейся сетевой интеграционной структуры мира и сопутствующие риски недостаточно понятны. Данные во многом неполны, а политические и экономические модели практически отсутствуют, за исключением исследований, высчитывающих на основе статистики строго экономические эффекты от вероятных ЗСТ между интеграционными системами10.
8 Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом Российской Федерации 30 ноября 2016 г.) // Совет безопасности Российской Федерации. URL: http://www.scrf.gov.ru/security/international/document25/
9 Robertson R. Globalisation or Glocalisation? // Journal of International Communication. 1994. Vol. 1. No. 1. Р. 33-52.
10 Кнобель А.Ю., Чокаев Б.В. Возможные экономические последствия торгового соглашения между Таможенным и Европейским союзами // Вопросы экономики. 2014. № 2. C. 68-87.
Новая угроза стабильности — микширование геополитики
и внешней торговли
Опираясь на анализ макрополитической стабильности, можно заметить, что деструктивные интеграционные стратегии, подобные действиям США в Азиатско-Тихоокеанском регионе, не способствуют устойчивости региональных политических систем. Правительства в условиях многостороннего давления вынуждены лавировать и пересматривать торговые и тарифные обязательства в рамках различных объединений. Напрашивается пример Вьетнама, пытающегося найти компромиссные торговые стратегии между Европейским союзом, ЕАЭС, АСЕАН и TPP11.
В противовес Транстихоокеанскому партнерству (Trans-Pacific Partnership — TPP) в Азиатско-Тихоокеанском регионе набирает силу прокитайский проект торговой интеграции о RCEP (Regional Comprehensive Economic Partnership), призванный еще теснее привязать экономики региона к исходящим из Пекина товарным и финансовым потокам. В недавнем докладе Белфер-центра Гарвардского университета бывший премьер-министр Австралии К. Рудд обращает внимание на состояние и перспективы экономических отношений между государствами Азиатско-Тихоокеанского региона с учетом конкуренции проамериканского и прокитайского интеграционных проектов в регионе12. Рудд, в частности, отмечает, что за последнюю четверть века усиление позиций азиатских стран в сфере экономики, инвестиций и торговли позволило встать на путь консолидации региона. Однако усиливающаяся конкуренция RCEP и TPP может расколоть его на противостоящие торговые блоки. Микширование геополитики и внешнеторговых стратегий становится неблагоприятной тенденцией, подрывающей политическую стабильность региона в целом и стабильность правительств в частности. Действительно, оба центра мировой экономической силы — Вашингтон и Пекин — включились не только в макроэкономическую, но и в идеологическую конкуренцию за свои интеграционные системы. При этом китайская экономическая дипломатия настаивает на том, что главная цель США — не допустить закрепления RCEP в качестве
11 Мазырин В.М. Вьетнам: зоны свободной торговли // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60. № 3. С. 72-82; Он же. ЗСТ ЕАЭС — Вьетнам — черт кроется в мелочах // Российский совет по международным делам. 2015. 4 июля. URL: http://russiancouncil.ru/inner/?id_4=6060#top-content; Круглый стол «Создание Зоны свободной торговли между ЕАЭС и СРВ» // Российская академия наук. Институт Дальнего Востока. 2015. 11 июня. URL: http://www.ifes-ras. ru/events/8/1517-2015-06-11-08-40-0
12 Rudd К. U.S. — China 21: The Future of U.S. — China Relations Under Xi Jinping // Asia Society Policy Institute. URL: http://asiasociety.org/policy-institute/us-china-21-future-us-china-relations-under-xi-jinping411
центра региональной интеграции. Вашингтон предпринимает ответные действия, официально заявляя о том, что стратегия TPP не только не направлена против Пекина, но и открыта для всех стран, включая Китай13.
Неофритредерство и global overstretch
Преимущества свободной торговли хорошо разработаны в экономических теориях от Ричарда Кобдена до представителей Гарвардской экономической школы, закрепившись в идеологии ее институциональных драйверов — ВТО, МВФ, Всемирного банка, ООН (ЮНКТАД). Набор идеологем достаточно прост: свободная торговля содействует экономическому росту, предоставляет своим агентам благоприятные условия доступа на рынки товаров и услуг, иммунитет к дискриминационным мерам и, как главное социальное следствие, повышает экономическое благосостояние граждан.
Проблема заключается в том, что сегодня сильнейшие державы кодифицируют новые правила международной игры, определяют характер наднационального политического дискурса, отражающий партикулярные интересы. Претенденты на лидерство пытаются формировать свои интеграционные системы и вынуждают других приспосабливаться к новым структурам. При этом все отчетливее проступают контуры идеологии «неофритредерства», ставящей свободную торговлю выше политики и государственности. Хорошей иллюстрацией этого являются современные геоэкономические стратегии США.
«США не хотят быть основателями государств, они хотят быть основателями рынков, — писал французский исследователь А. Жокс. — Их стратегия для Европы, как и для развивающихся стран, состоит в том, чтобы, разрушая государства и госаппараты, создавать транснациональные региональные объединения»14. Высказанное более двадцати лет назад, это мнение сегодня подтверждается инициативами США по созданию двух мегапространств свободной торговли — TPP и трансатлантических проектов в рамках TTIP (Transatlantic Trade and Investment Partnership) и TAFTA (Transatlantic Free Trade Area). Вашингтон рассчитывает на тесные исторические и институциональные связи со странами Южной и Северной Америки. Транстихоокеанский проект рассматривается как своего рода бикон-тинентальный апгрейд трехстороннего соглашения НАФТА между
13 Meidan M. The TPP and China: The Elephant That Wasn't in the Room // The Diplomat Magazine. 2015. No. 10. URL: http://thediplomat.com/2015/10/the-tpp-and-china-the-elephant-thatwasnt- in-the-room/
14 Цит. по: Цыганков П.А. Теория международных отношений: Учебное пособие. М.: Гардарики, 2003. С. 498.
США, Канадой и Мексикой. Вашингтон выступает за интеграцию ряда стран в неофритредерские структуры глобальной гегемонии. Обе стратегии можно охарактеризовать, обновляя терминологию А. Жокса, как «наднациональный империализм».
Вместе с тем пока нет оснований полагать, что эти проекты станут полноценными интеграционными системами с глубоким уровнем наднациональной кооперации. Слишком разнороден состав участников, многие из которых уже «обручены» в правовом и институциональном смысле с другими интеграционными структурами. Члены ТРР Мексика, Чили и Перу интегрированы в Тихоокеанский альянс. Сингапур, Малайзия и Бруней — активные участники ЗСТ в рамках АСЕАН. При этом в мае 2016 г. Сингапур и Королевство Камбоджа (также член АСЕАН) подписали Меморандум о взаимопонимании с Евразийской экономической комиссией, а ЕАЭС (российскую позицию озвучил первый вице-премьер И.И. Шувалов) и Сингапур заявили общую цель — до конца 2017 г. заключить соглашение о ЗСТ15. На очереди подписание Меморандума о взаимопонимании с еще одной страной региона, являющейся не только активным членом АСЕАН, но и участником ТРР, — Таиландом. Меморандумы в данном случае необходимы ЕАЭС как законодательная основа для создания рабочих групп, которые в интенсивном режиме должны обсуждать наиболее острые вопросы торговой политики: нетарифные барьеры, техническое регулирование, фитосанитарные и ветеринарные меры. Отметим, что после официального декларирования интереса к сотрудничеству с ЕАЭС Таиланд оказался в фокусе внимания аналитиков как страна, вынужденная сделать в ближайшее время экономический интеграционный выбор между ТРР или ЕАЭС16. Вьетнам (участник переговоров по ТТР с 2008 г.) подписал соглашение о ЗСТ с ЕАЭС17.
Совместить интересы нескольких интеграционных блоков в ближайшее время не представляется возможным. К тому же обе макростратегии, во многом обеспечивающие престиж внешнеэкономический политики действующей американской администрации,
15 Шувалов: соглашение о ЗСТ между ЕАЭС и Сингапуром могут заключить до конца 2017 года // ТАСС. 2016. 25 ноября. URL: http://tass.ru/ekonomika/3812367
16 Бокарев Д. Таиланд между ТТП и ЕАЭС // NEO: Новое восточное обозрение. 2016. 20 ноября. URL: http://ru.journal-neo.org/2016/11/20/tailand-mezhdu-ttp-i-eae-s/
17 Мазырин В.М. ЗСТ ЕАЭС — Вьетнам — черт кроется в мелочах // Российский совет по международным делам. 2015. 4 июля. URL: http://russiancouncil.ru/ inner/?id_4=6060#top-content; Круглый стол «Создание Зоны свободной торговли между ЕАЭС и СРВ» // Российская академия наук. Институт Дальнего Востока. 2015. 11 июня. URL: http://www.ifes-ras.ru/events/8/1517-2015-06-11-08-40-0
тесно привязаны к президентскому электоральному циклу. США инициативно навязывают собственные макропроекты, забывая о внутренних проблемах и глобальной перенапряженности (global overstretch) державы, безуспешно пытающейся оправдать заявленный четверть века назад статус единственной метрополии в моно-центричной планетарной системе. Историк и политолог Г. Мюнклер обращает внимание на то, что транзит от состояния гегемонии к форме мировой империи может стать трагическим для США, так как в случае провала империи они лишатся и гегемонии. Несмотря на это, Вашингтон пытается «изменить стратегию господства над территориями на контроль за потоками (капитала, информации, товаров и технологий)»18.
После победы Д. Трампа на выборах президента США в ноябре 2016 г. аналитики и обозреватели, основываясь на его предвыборной риторике, заговорили об отказе США от «трансокеанических мегасделок». А. Бэтти, редактор отдела мировой экономики Financial Times, анализируя причинно-следственные связи между геополитикой и торговыми соглашениями, считает, что США вряд ли откажутся от задуманного. Такие стратегии, полагает он, обеспечивают символизацию вашингтонской геополитики. Ширина переговоров в данных случаях намного важнее их глубины. Роль США в Азии и сдерживание китайских амбиций будет во многом восприниматься через призму TPP, независимо от реальных успехов проекта19. Эта точка зрения представляется обоснованной. Можно предположить, что императивы макроэкономической конкуренции не позволят новой президентской администрации перевести одиозные заявления Трампа в область реальных решений. Что же касается его внутриполитических намерений, то здесь в ближайшее время мы сможем наблюдать проверку на прочность системы сдержек и противовесов, заложенную в конституцию страны задолго до 45-го президента.
Переоткрывая геополитические смыслы:
глобальное разделение политической власти и роль ЕАЭС
Интеграционные процессы традиционно входят в предметное поле экономической науки и незначительно представлены в теории международных отношений. Исключение составлял Европейский союз, как система с наибольшей глубиной интеграции, достигшей уровня политической институализации. Сегодня интеграция макрорегионов (Азиатско-Тихоокеанский регион, Евразия, Северная
18 Мюнклер Г. Империи: логика господства над миром от Древнего Рима до США / Пер. с нем. Л.В. Ланника. М.: Кучково поле, 2015. C. 210, 215.
19 Beattie A. Geopolitical Role of Trade Deals is Often Overdramatized // Financial Times. 2016. November 24.
и Латинская Америка) требует обновления исследовательских подходов, в частности, выявления соотношений между экономическими и политическими факторами, в том числе корреляции между экономической интеграцией и устойчивостью государственных политических систем и в более широком экспертном поле — с вопросами региональной безопасности.
Политическая составляющая интеграции обусловлена хаотиза-цией мировой политики в целом, усилением у государств чувства глобальной опасности и кризисом механизмов, претендующих на роли агентов глобального регулирования. Очевидно, что существующие наднациональные институты не справляются с задачей обеспечения эффективного «внесуверенного» регулирования международной системой. Страны во всех мирах, от «первого» до «четвертого», теряют веру в возможность эффективного глобального управления и делают политическую ставку на консолидацию интеграционных систем (от торговых блоков до конфедеративных политических союзов). Как следствие, осознанным политическим выбором стран, чей голос не может убедительно звучать в сложившихся международных структурах, становится интеграционный регионализм. Поэтому складывающиеся союзы уже нельзя рассматривать исключительно в макроэкономических координатах. Высока вероятность того, что в будущем наиболее эффективные из них, играющие в высших интеграционных стратах, смогут реализовывать функции глобального разделения политической власти.
Политические элиты современной России придают укреплению интеграционной идентичности особый геополитический смысл. Институциональное воплощение ЕАЭС в 2015 г. позволило Москве определиться в отношении постсоветских ценностей, переоткрыть геополитические смыслы и четче обозначить векторы международной ориентации. За последние годы в государственном истеблишменте достигнут консенсус, в рамках которого концепт евразийской интеграции стал наиболее существенным содержанием (пока больше идеологическим, чем экономическим) внешнеполитической стратегии России. Эта тенденция отражена в новой редакции Концепции внешней политики РФ: «Россия считает ключевой задачу углубления и расширения интеграции в рамках ЕАЭС, <.. .> созданного на основе универсальных интеграционных принципов и способного сыграть важную роль в гармонизации интеграционных процессов в Европейском и Евразийском регионах»20.
20 Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом Российской Федерации 30 ноября 2016 г.) // Совет безопасности Российской Федерации. URL: http://www.scrf.gov.ru/security/international/document25/
«Дилемма суверенитета» и преимущества реинтеграции
Можно выделить несколько направлений теоретических дискуссий о том, как интеграционные процессы влияют на устойчивость государственных и региональных политических систем. Прежде всего надо учитывать ключевой вопрос соотношения глобализации и государственной независимости, выраженный в так называемой «дилемме суверенитета». Вопрос состоит в том, сколько суверенитета и в каких сферах необходимо передавать на наднациональные уровни. Исследования в этой области сегодня выводятся в центр интеграционных теорий. Один из выводов современных исследований заключается в том, что в интеграционных системах разделенный и заново собранный суверенитет не ослабляет, а усиливает независимость отдельных государств. Снижение уровня разногласий по вопросам независимости между наднациональным интеграционным центром и государствами стабилизирует политические системы последних21.
Другая точка зрения состоит в том, что выгоды от свободной торговли — стартовой стадии любой интеграции — повышающие благосостояние населения, могут запускать процессы перераспределения политической власти. Так вырастают политические оппозиции действующим режимам. Идеологи «цветных революций» на постсоветском пространстве широко использовали идею свободной торговли в социально-политических целях22. Она же легла в основу постсоветского проекта Европейского союза — «Восточного партнерства». Основная часть «Соглашения об ассоциации», которое предлагается подписать шести постсоветским странам-участникам, состоит из положений, декларирующих стремление к «глубоким и всеобъемлющим зонам свободной торговли» — DCFTA (The Deep and Comprehensive Free Trade Areas).
Споры и компромиссы по основному вопросу интеграции — «дилемме суверенитета» сказываются на политической стабильности режимов, вовлеченных в этот процесс. В совершенных (пока только теоретически воображаемых) интеграционных системах наднациональный характер организации означает не частичную утрату государственного суверенитета, а передачу своих полномочий совместно созданной международной организации. Закономерно, что реинтеграционные системы имеют больше шансов на консенсус по
21 Это хорошо показано на примере Меркосур в годы его расцвета: См.: Chang W., WinetrsL.A. How Regional Blocks Affect Excluded Countries: the Prise Effects of MERCOSUR // The American Economic Review. 2002. Vol. 92. No. 4. Р. 889-904.
22 Братерский М.В. Экономические инструменты внешней политики. М.: Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2010. C. 82.
вопросу определения «меры суверенитета» в пользу интеграции. Несмотря на все трудности, первые два года работы ЕАЭС и предшествующая интеграционная практика начиная с середины 1990-х гг. подтверждают это. Заметим, что в рамках «Восточного партнерства», подразумевающего отдаленные перспективы вступления в Европейский союз, постсоветским странам будет намного сложнее решать свои «дилеммы суверенитета» в отношениях с Брюсселем, чем в исторически общем пространстве ЕАЭС+. Столь необходимое сторонам выстраивание интеграционных отношений на новой постконфликтной платформе ЕАЭС — Европейский союз — Страны «Восточного партнерства» (в том числе Украина) будет способствовать макрополитической консолидации евразийского макрорегиона. После этого необходим выход за пределы классических ЗСТ к новой цели — глубокому интеграционному взаимодействию между Европейским и Евразийским союзами. В противном случае неизбежна патовая геополитическая конфронтация по фронтирам двух интеграционных систем и, соответственно, длительный период хрупкости политических режимов стран «Восточного партнерства».
Предположение о корреляции между наднациональной интеграционной и внутренней политической стабильностью дает основание говорить о том, что консолидация новых субъектов глобального пространства власти (ЕАЭС, БРИКС, ШОС) может стать важнейшим элементом мировой политической устойчивости. При этом повышаются шансы на уравновешивание влияния традиционных западных институтов, претендующих на монополию глобального управления.
Динамика интеграции и стабильность режимов:
предположения и закономерности
Рассматривая влияние интеграции на политическую стабильность стран и регионов, правомерно поместить в контекст анализа феномен «арабской весны» — последовательную силовую смену авторитарно-клановых режимов в странах Северной Африки и Арабского Востока. Изначально демократические протестные движения оказались инверсивными, открыв политический плацдарм для деструктивных сил, от консервативных до откровенно джиха-дистских. Впоследствии это дало повод констатировать феномен «украденных революций» (the stolen revolution), ставших, в свою очередь, лозунгами новых политических протестов. Эти события можно рассмотреть в логике соотношения становления и динамики интеграционных систем и устойчивости политических систем в странах-субъектах. На наш взгляд, эффективнее всего исследовать
их именно через категорию политических систем, позволяющую учитывать их специфический, часто клановый и трайбалистский, характер.
Одной из причин распада арабских режимов стали последствия глобального кризиса, начавшегося в 2008-2009 гг. Не подготовленные к обострению региональной конкуренции, кланово-коррумпированные экономики не смогли противостоять второй волне рецессии. Ухудшение экономического положения населения оказало значительное влияние на внутриполитическую динамику, усилив социальные волнения. Неслучайно протесты начинались как «реакция отчаяния» на экономические трудности, рост безработицы, отсутствие социальных и профессиональных перспектив для людей, находящихся за пределами элитарно-клановых страт.
Можно предположить, что одной из причин быстрого политического распада субрегиона стал фактический провал интеграционных стратегий, инициированных еще в середине прошлого века в рамках Лиги арабских государств. Интеграция была сорвана взаимным влиянием неблагоприятных факторов, таких как перманентный арабо-израильский конфликт и комплекс постколониальных противоречий между арабскими странами региона23. С середины 1990-х гг. президент Египта Х. Мубарак (1981-2011) выступал с различными инициативами межарабской экономической интеграции. Предполагалось, что первоначальной стадией кооперации станет Арабская ЗСТ, с дальнейшим выходом на модель общего рынка. Однако глубина интеграции оказалась незначительной, достигнув только уровня «Агадирских соглашений», оформивших в феврале 2004 г. ЗСТ между Египтом, Иорданией, Марокко и Тунисом. Выполнение соглашений осложняли споры в торговой политике и множество сопутствующих изъятий. Кроме того, сказывалось сильное экономическое притяжение Европы. Арабские столицы в отношениях с Европейским союзом — важнейшим внешнеэкономическим партнером — продолжали ориентироваться на двусторонний формат, опасаясь взаимной конкуренции. В результате странам региона не удалось избавиться от системных экономических проблем, порожденных критической степенью зависимости от энергоресурсов, однородной структурой экспорта, высоким уровнем коррупции, «органично» сочетающимся с низкой производительностью труда. Политические риски вследствие арабо-израильского противостояния
23 Степанова Н.В. Интеграционные процессы в арабском мире // Восток/ Запад: Региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений: Учебное пособие / Под ред. А.Д. Воскресенского. М.: РОССПЭН, 2002. С. 283-342.
создавали новые барьеры для привлечения прямых иностранных инвестиций. Уход от решения актуального вопроса о модернизации политических и экономических систем подавил первоначальную волю к интеграции, которую арабские лидеры решили отложить на неопределенное будущее. Как показала практика, это было серьезной ошибкой. Вторая волна кризиса нанесла решающий удар сначала по экономикам, а затем и по политическим режимам.
Конечно, нет оснований определенно утверждать, что «отложенная интеграция» стала главной причиной арабских революций. Необходимо учитывать множество факторов и специфику арабского пространства политической власти. Например, парадоксальным образом, с точки зрения западных школ сравнительной политологии, в ходе арабских революций монархии оказались более устойчивы к волнениям, в то время как в большинстве республик политические режимы были свергнуты. Также необходим углубленный анализ комплекса вопросов о специфике интеграционных процессов между странами с авторитарными режимами, выходящего за границы данной статьи. Тем не менее данный пример позволяет предположить наличие устойчивой корреляции между стабильностью политических режимов и динамикой региональной интеграции. Параметры этой взаимозависимости нуждаются в дополнительных исследованиях, прежде всего на анализе эмпирических материалов по интеграционным процессам и военно-политическим конфликтам.
Интересен также пример Бразилии, являющейся системообразующим государством в Меркосур. Лидерство в этой интеграционной системе, объединяющей 250 млн человек и более 75 % совокупного ВВП континента, не способствовало смягчению сильнейшего внутриполитического кризиса, приведшего в августе 2016 г. к смещению через процедуру импичмента президента страны Дилмы Русеф. Отчасти это связано с тем, что удельный вес Меркосур в регионе снизился после создания в 2012 г. сильного конкурирующего объединения — Тихоокеанского альянса. Меркосур на протяжении последнего времени демонстрировал признаки стагнации, не сумев решить важнейшую внешнеэкономическую задачу — создать ЗСТ с Европейским союзом.
Тем не менее показательны попытки поддержки экс-президента страны со стороны партнеров по интеграции. Аргентина через своего министра иностранных дел Сюзанну Малькора неоднократно заявляла о недопустимости недемократического отстранения от власти Дилмы Русеф, вплоть до угрозы постановки вопроса о приостановлении членства Бразилии в Меркосур. Напомним, что подобный прецедент уже был в июне 2012 г., когда импичмент президенту Парагвая Фернандо Луго, вынесенный парламентом страны, стал
причиной приостановки членства страны в организации до следующих выборов, состоявшихся в апреле 2013 г. Интересно, что в начале декабря 2016 г. еще одно решение о приостановке членства принято уже в отношении Венесуэлы, не готовой, по мнению стран — членов Меркосур, взять на себя временное председательство в связи с политическим кризисом в стране24. Впрочем, во всех случаях можно наблюдать скорее пассивную реакцию на происходящие события, чем попытки использования интеграционных эффектов для стабилизации политических систем членов объединения. Здесь можно говорить об эффекте обратного влияния. Многомиллиардный коррупционный скандал, охвативший государственную нефтяную компанию Petrobras и явившийся основной причиной отстранения Дилмы Русеф, подорвал модель экономической интеграции в регионе на основе открытой и прозрачной экономики и еще больше ослабил Меркосур.
Семь выводов: от «интеграционных зонтиков»
до пространства равновесия
С точки зрения соотношения интеграционных процессов и устойчивости политических систем принципиальное значение приобретают следующие замечания.
Первое. В структурированном, иерархичном мире выгоднее находиться под «интеграционными зонтиками», откладывая утопию глобального управления на далекое будущее. Как минимум в ближайшие полвека невозможно представить режим global governance, подкрепленный всемирной демократической легитимностью. Региональная интеграция, напротив, способствует построению консолидированных наднациональных обществ, повышая объективную заинтересованность в устойчивости политических систем.
Второе. Интеграция не может устранить конфликты в мировом сообществе, которые сами по себе являются одной из форм жизни международной системы. Но она может создавать функциональную среду, значительно снижающую их разрушительную силу. Конфликты при этом локализуются, а уровень их интенсивности снижается. В этом смысле современные интеграционные теории могут быть сопоставлены с известной концепцией «социальной плазмы» социолога Р. Дарендорфа (1929-2009), подчеркивающей важность формирования благоприятной среды для купирования общественных конфликтов25. Подобно тому, как у немецкого ученого
24 Венесуэлу уведомили о прекращении прав в Меркосур // РИА Новости. 2016. 2 декабря. URL: https://ria.ru/world/20161202/1482742540.html
25 Дарендорф Р. Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы / Пер. с нем. Л.Ю. Пантиной. М.: РОССПЭН, 2002.
основой «социальной плазмы» выступает сильный средний класс26, устойчивой платформой новой международной среды должны стать интеграционные системы, объединяющие восходящие страны мировой политики и уравновешивающие как влияние США и Западной Европы, так и планетарные амбиции Пекина.
Третье. Интеграционные процессы в целом способствуют устойчивости политических систем государств, участвующих в этих процессах. Наднациональная система баланса интересов предполагает компромиссные стратегии. Просматривается прямое влияние и на стабильность международной системы в целом. Хотя конфликтность в мировой модели интеграционно-конфронтационного полицентризма не исчезает, она выходит на наднациональные уровни. При этом интеграция способна смягчать недовольство стран, особенно с ревизионистскими амбициями, собственным статусом в глобальной иерархии.
Четвертое. Интеграционная идентичность и соответствующие обязательства перед другими участниками интеграции предохраняют политические системы стран не только от расизма, этноцентризма и национализма, но и универсализма и иллюзий одномерной глобализации.
Пятое. Для интеграционных систем современности характерно сочетание экономической и политической легитимации. Последняя апеллирует к общим ценностям, наднациональной идеологии и устойчивости правительств в рамках общих политических пространств. В условиях обрушения миропорядка и очевидного неравноправия государств внешнеполитические реципиенты (государства и граждане) нуждаются в смыслах, идеях и установках, складывающихся в комфортную, согласованную и, желательно, оптимистичную картину. Интеграционные системы как символы будущей упорядоченности мира могут стать идеологическими паттернами, через которые вопросы экономики, внутренней и внешней политики и даже судьбы государства, его исторической миссии переводятся в массовое сознание и политическую культуру. Интеграция устраняет дефицит идеологического обеспечения внешнеполитических процессов. Следовательно, укрепляет один из базовых элементов государственной стабильности.
Шестое. Государства, претендующие на статусы макрорегио-нальных лидеров, должны ответственно использовать свои преимущества при построении интеграционных систем. Недопустимо подрывать политические системы идеологическими стратегиями, акцентирующими выгоды от одностороннего «углубленного»
26 Пивоваров Ю.С. Русское настоящее и советское прошлое. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2015. С. 145-146.
сотрудничества. Практики США и Европейского союза сегодня широко используют идею свободной торговли (неофритредерство) в социально-политических целях, рекламируя в том числе во многом дискредитировавший себя концепт «Восточного партнерства». Москва отвечает симметричной стратегией, подчеркивающей перспективы ЕАЭС. Последствия для слабых постсоветских режимов, находящихся между двумя интеграционными полями, могут быть скорее негативными. Они будут вынуждены лавировать между конкурирующими системами, снова и снова попадая в интеграционные ловушки. В результате раздвоения интеграционного выбора они набирают негативные баллы в индексе слабости государств (Failed States Index), показывающем устойчивость политических систем. Итогом могут стать деструктивные сценарии от политического кризиса (Молдова, Армения) до фактической эрозии государственности (Украина).
Наконец, седьмое: именно интеграционные системы могут создать столь необходимое современному миру пространство равновесия и способствовать стабилизации государственных политических систем. При этом трехосевая модель глобальной кооперации (ЕАЭС, БРИКС, ШОС) может стать важным элементом мировой политической устойчивости. Вместе с тем необходим поиск постконфронтационных моделей взаимодействия с традиционными западными интеграционными полями, в частности, многое будет зависеть от российско-европейских отношений и производного от них сложения интеграционных потенциалов Европейского союза и ЕАЭС.
ЛИТЕРАТУРА
БокаревД. Таиланд между ТТП и ЕАЭС // NEO: Новое восточное обозрение. 2016. 20 ноября. URL: http://ru.journal-neo.org/2016/11/20/tailand-mezhdu-ttp-i-eae-s/
Братерский М.В. Экономические инструменты внешней политики. М.: Изд. дом ГУ-ВШЭ, 2010.
Буторина О.В. Понятие региональной интеграции: новые подходы // Космо-полис. 2005. № 3 (13). С. 136-145.
Валлерстайн И. После либерализма: Пер. с англ. / Под ред. Б.Ю. Кагарлицкого. М.: Едиториал УРСС, 2003.
Венесуэлу уведомили о прекращении прав в Меркосур // РИА Новости. 2016. 2 декабря. URL: https://ria.ru/world/20161202/1482742540.html
Гаджиев К.С. Миропорядок сквозь призму синергетики // Международные процессы. 2005. Т. 3. № 3 (9). С. 124-131.
Гаджиев К.С. Принципы самоорганизации полицентрического миропорядка // Власть. 2012. № 6. С. 162-166.
Дарендорф Р. Современный социальный конфликт. Очерк политики свободы / Пер. с нем. Л.Ю. Пантиной. М.: РОССПЭН, 2002.
Кнобель А.Ю., Чокаев Б.В. Возможные экономические последствия торгового соглашения между Таможенным и Европейским союзами // Вопросы экономики. 2014. № 2. 68-87.
Колодко Г.В. Куда идет мир: политическая экономия будущего / Пер. с польск. Ю. Чайникова. М.: Магистр, 2014.
Концепция внешней политики Российской Федерации (утверждена Президентом Российской Федерации 30 ноября 2016 г.) // Совет безопасности Российской Федерации. URL: http://www.scrf.gov.ru/security/international/document25/
Костин А.И., ИзотовВ.С. Интеграционные системы в парадигме глобалистики: обновление исследовательских подходов // Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2015. № 2. С. 7-32.
Круглый стол «Создание Зоны свободной торговли между ЕАЭС и СРВ» // Российская академия наук. Институт Дальнего Востока. 2015. 11 июня. URL: http:// www.ifes-ras.ru/events/8/1517-2015-06-11-08-40-0
Мазырин В.М. Вьетнам: зоны свободной торговли // Мировая экономика и международные отношения. 2016. Т. 60. № 3. С. 72-82.
Мазырин В.М. ЗСТ ЕАЭС — Вьетнам — черт кроется в мелочах // Российский совет по международным делам. 2015. 4 июля. URL: http://russiancouncil.ru/ inner/?id_4=6060#top-content
Мюнклер Г. Империи: логика господства над миром от Древнего Рима до США / Пер. с нем. Л.В. Ланника. М.: Кучково поле, 2015.
Пивоваров Ю.С. Русское настоящее и советское прошлое. М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив; Университетская книга, 2015.
Степанова Н.В. Интеграционные процессы в арабском мире // Восток/Запад: Региональные подсистемы и региональные проблемы международных отношений: Учебное пособие / Под ред. А.Д. Воскресенского. М.: РОССПЭН, 2002. С. 283-342.
Хелд Д., Гольдблатт Д., Макгрю Э., Перратон Дж. Глобальные трансформации. Политика, экономика и культура / Пер. с англ. В.В. Сапова и др. М.: Праксис, 2004.
Цыганков П.А. Политическая динамика современного мира: теория и практика. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2014.
ЦыганковП.А. Теория международных отношений: Учебное пособие. М.: Гар-дарики, 2003.
Шувалов: соглашение о ЗСТ между ЕАЭС и Сингапуром могут заключить до конца 2017 года // ТАСС. 2016. 25 ноября. URL: http://tass.ru/ekonomika/3812367
Bak P. How Nature Works: The Science of Self-organized Criticality. Oxford: Oxford University Press, 1997.
Beattie A. Geopolitical Role of Trade Deals is Often Overdramatized // Financial Times. 2016. November 24.
Chang W., Winetrs L.A. How Regional Blocks Affect Excluded Countries: the Prise Effects of MERCOSUR // The American Economic Review. 2002. Vol. 92. No. 4. Р. 889-904.
Global Risks 2015. 10th ed. Geneva: World Economic Forum, 2015.
Gruber L. Ruling the World: Power and the Rise of Supranational Institutions. Princeton: Princeton University Press, 2010.
Meidan M. The TPP and China: The Elephant That Wasn't in the Room // The Diplomat Magazine. 2015. No. 10. URL: http://thediplomat.com/2015/10/the-tpp-and-china-the-elephant-thatwasnt- in-the-room/
Neumman I. Self and the Other in international Relations // European Journal of International Relations. 1997. Vol. 2. No. 2. Р. 139-174.
Robertson R. Globalisation or Glocalisation? // Journal of International Communication. 1994. Vol. 1. No. 1. P. 33-52.
RuddK. U.S. — China 21 : The Future of U.S. — China Relations Under Xi Jinping // Asia Society Policy Institute. URL: http://asiasociety.org/policy-institute/us-china-21-future-us-china-relations-under-xi-jinping411
REFERENCES
Bak, P. How Nature Works: The Science of Self-organized Criticality. Oxford: Oxford University Press, 1997.
Beattie, A. "Geopolitical Role of Trade Deals is Often Overdramatized," Financial Times, November 24, 2016.
Bokarev, D. "Tailand mezhdu TTP i EAES," NEO: Novoe vostochnoe obozrenie, November 20, 2016, URL: http://ru.journal-neo.org/2016/11/20/tailand-mezhdu-ttp-i-eae-s/
Braterskii, M. V. Ekonomicheskie instrumenty vneshneipolitiki. Moscow: Higher School of Economics Press, 2010.
Butorina, O. V. "Poniatie regional'noi integratsii: novye podkhody," Kosmopolis, No. 3 (13), 2005, pp. 136-145.
Chang, W., and Winetrs, L. A. "How Regional Blocks Affect Excluded Countries: the Prise Effects of MERCOSUR," The American Economic Review, Vol. 92, No. 4, 2002, pp. 889-904.
Dahrendorf, R. Sovremennyi sotsial'nyi konflikt. Ocherk politiki svobody, transl. L. Iu. Pantina. Moscow: ROSSPEN, 2002.
Gadzhiev, K. S. "Miroporiadok skvoz' prizmu sinergetiki," Mezhdunarodnye protsessy, Vol. 3, No. 3 (9), 2005, pp. 124-131.
Gadzhiev, K. S. "Printsipy samoorganizatsii politsentricheskogo miroporiadka," Vlast', No. 6, 2012, pp. 162-166.
Global Risks 2015. 10th ed. Geneva: World Economic Forum, 2015.
Gruber, L. Ruling the World: Power and the Rise of Supranational Institutions. Princeton: Princeton University Press, 2010.
Held, D.; Goldblatt, D.; McGrew, A., and Perraton, J. Global'nye transformatsii. Politika, ekonomika i kul'tura, transl. V. V. Sapova et al. Moscow: Praksis, 2004.
Knobel', A. Iu., and Chokaev, B. V. "Vozmozhnye ekonomicheskie posledstviia torgovogo soglasheniia mezhdu Tamozhennym i Evropeiskim soiuzami," Voprosy ekonomiki, No. 2, 2014, pp. 68-87.
Kolodko, G. V. Kuda idet mir: politicheskaia ekonomiia budushchego, transl. Iu. Chainikov. Moscow: Magistr, 2014.
"Kontseptsiia vneshnei politiki Rossiiskoi Federatsii (utverzhdena Prezidentom Rossiiskoi Federatsii 30 noiabria 2016 goda)," Sovet bezopasnosti Rossiiskoi Federatsii, URL: http://www.scrf.gov.ru/security/international/document25/
Kostin, A. I., and Izotov, V. S. "Integratsionnye sistemy v paradigme globalistiki: obnovlenie issledovatel'skikh podkhodov," VestnikMoskovskogo universiteta. Series 12. Politicheskie nauki, No. 2, 2015, pp. 7-32.
"Kruglyi stol 'Sozdanie Zony svobodnoi torgovli mezhdu EAES i SRV'," Rossiiskaia akademiia nauk. InstitutDal'nego Vostoka, June 11, 2015, URL: http://www.ifes-ras.ru/ events/8/1517-2015-06-11-08-40-0
Mazyrin, V. M. "V'etnam: zony svobodnoi torgovli," Mirovaia ekonomika i mezhdunarodnye otnosheniia, Vol. 60, No. 3, 2016, pp. 72-82.
Mazyrin, V. M. "ZST EAES — V'etnam — chert kroetsia v melochakh," Rossiiskii sovet po mezhdunarodnym delam, July 4, 2015, URL: http://russiancouncil. ru/inner/?id_4=6060#top-content
Meidan, M. "The TPP and China: The Elephant That Wasn't in the Room," The Diplomat Magazine, No. 10, 2015, URL: http://thediplomat.com/2015/10/the-tpp-and-china-the-elephant-thatwasnt- in-the-room/
Munkler, H. Imperii: logika gospodstva nad mirom ot Drevnego Rima do SShA, transl. L. V. Lannika. Moscow: Kuchkovo pole, 2015.
Neumman, I. "Self and the Other in international Relations," European Journal of International Relations, Vol. 2, No. 2, 1997, pp. 139-174.
Pivovarov, Iu. S. Russkoe nastoiashchee i sovetskoeproshloe. Moscow; St. Petersburg: Tsentr gumanitarnykh initsiativ; Universitetskaia kniga, 2015.
Robertson, R. "Globalisation or Glocalisation?" Journal of International Communication, Vol. 1, No. 1, 1994, pp. 33-52.
Rudd, K. "U.S. — China 21: The Future of U.S. — China Relations Under Xi Jinping," Asia Society Policy Institute, URL: http://asiasociety.org/policy-institute/us-china-21 -future -us - china-relations -under-xi-jinping411
"Shuvalov: soglashenie o ZST mezhdu EAES i Singapurom mogut zakliuchit' do kontsa 2017 goda," TASS, November 25, 2016, URL: http://tass.ru/ekonomika/3812367 Stepanova, N. V. "Integratsionnye protsessy v arabskom mire," Vostok/Zapad: Regional'nye podsistemy i regional'nye problemy mezhdunarodnykh otnoshenii: Uchebnoe posobie, ed. A. D. Voskresenskogo. Moscow: ROSSPEN, 2002, pp. 283342.
Tsygankov, P. A. Politicheskaia dinamika sovremennogo mira: teoriia i praktika. Moscow: Moscow University Press, 2014.
Tsygankov, P. A. Teoriia mezhdunarodnykh otnoshenii: Uchebnoe posobie. M.: Gardariki, 2003.
"Venesuelu uvedomili o prekrashchenii prav v Merkosur," RIA Novosti, December 2, 2016, URL: https://ria.ru/world/20161202/1482742540.html
Wallerstein, I. Posle liberalizma, transl., ed. B. Iu. Kagarlitskii. Moscow: Editorial URSS, 2003.
