Интегративная сказкотерапия как метод реализации субъектного подхода в работе школьного психолога Текст научной статьи по специальности «Психологические науки»

г

V

Психология

И.В. Вачков

Интегративная сказкотерапия как метод реализации субъектного подхода в работе школьного психолога

Что за странное слово?

Сегодня слово «сказкотерапия» уже не вызывает недоуменных взглядов и уточняющих вопросов у практических психологов. Слово знакомое, часто используемое в обиходе. Сказкотерапевтов можно встретить в образовательных учреждениях и психологических центрах, хосписах и больницах. Однако до сих пор это чарующее слово «сказкотерапия» понимается психологами очень по-разному, и смыслы, которые в него вкладываются, отличаются порой не меньше, чем, скажем, бытовые сказки и волшебные.

Одной из причин этого является, по-видимому, буквальная расшифровка слова «сказкотерапия» — «лечение сказками». Вообще понятия, имеющие в своем составе слово «терапия» (гештальттерапия, телесная терапия и подобные), не получили полной легитимности в системе образования (в том числе, дошкольного). Ведь в функциональных обязанностях детского психолога не предусмотрены психотерапевтические процедуры. Более того: медики периодически напоминают психологам о запрете «внедряться на чужую территорию». Психотерапия, по их мнению, — сугубо медицинская область. Им, правда, невдомек, что психологи и не претендуют на то, чтобы кого-нибудь лечить. И психотерапевтические методы (лукаво называя их психокоррекционными) используют не для работы с психопатологиями, а — чаще всего — в развивающих целях. Потому-то, чтобы как-то оправдать и объяснить применение психотерапевтических методов психологами, в последние годы все чаще говорят о психологической модели психотерапии. Впрочем, в дошкольном образовании использование даже такой модели пока не признано.

Хотя сказкотерапию назвать клиническим психотерапевтическим методом тоже вроде бы нельзя. Во всяком случае, в солидной и серьезной «Психотерапевтической энциклопедии», вышедшей в 1999 году под редакцией Б.Д. Карва-сарского, никаких упоминаний о сказкотерапии нам найти не удалось. Значит,

все-таки это психологический метод? И да, и нет. Потому что сказку используют и врачи, и психологи, и педагоги, И каждый специалист находит в сказке тот ресурс, который помогает ему решать его профессиональные задачи.

Попробуем сначала разобраться с местом сказкотерапии среди других методов психотерапевтической и психологической работы. Обратимся к имеющимся классификациям сходных с нею методов.

По мнению, известного специалиста в области арт-терапии Л.Д. Лебедевой можно построить следующую иерархию направлений на основе искусства и творческой деятельности:

Тип: терапия искусством.

Класс: терапия творчеством (креативная терапия).

Подкласс: экспрессивная терапия.

Семейства: терапия творческим самовыражением; музыкальная терапия; игровая терапия; драмотерапия; сказкотерапия; библиотерапия; танцевальная терапия; телесно-двигательная терапия; арт-терапия.

Таким образом, получается, по Л.Д. Лебедевой, что самая крупная таксономическая единица (тип) в этой иерархии — терапия искусством. Она связывает все научные и прикладные направления, имеющие общее основание: использование в лечебных целях различных форм художественной деятельности субъекта, продуктов его творчества или прославленных шедевров. Тогда сказкотерапия оказывается одной из составляющих терапии искусством.

Как указывает Л.Д. Лебедева, в терапевтическом мире, основанном на гуманистических принципах, за невербальной и/или метафорической экспрессией зарезервирован термин «экспрессивная терапия» (от англ. — выражающий, выразительный). Это комплекс разнообразных форм творческого (художественного) самовыражения с применением движения, рисования, живописи, скульптуры, музыки, письма, вокализации, импровизации, — в условиях, обеспечивающих поддержку человека с целью стимулирования его личностного роста, развития и исцеления. С этой позиции сказкотерапию можно считать наряду с другими направлениями частью экспрессивной терапии. Однако, безусловно, у сказкотерапии есть специфика в предмете изучения и практической работы, в целевой направленности, содержании, формах, используемых средствах, о которых поговорим ниже.

Кроме того, не следует забывать, что можно говорить и об альтернативных классификациях сказкотерапевтического направления. Так, например, существуют психоаналитически ориентированная сказкотерапия, юнгианская сказкотерапия, психодраматическая сказкотерапия и т.д.

Проблема определения

Сам термин «сказкотерапия» появился сравнительно недавно. Основатель метода комплексной сказкотерапии — Т.Д. Зинкевич-Евстигнеева. Она определяет сказкотерапию как набор способов передачи знаний о духовном пути

души и социальной реализации человека, как воспитательную систему, сообразную духовной природе человека [4].

Раскрывая свое понимание, она пишет о том, что сказкотерапия:

• это и «открытие тех знаний, которые живут в душе и являются в данный момент психотерапевтическими» [4: с. 8];

• и «процесс поиска смысла, расшифровки знаний о мире и системе взаимоотношений в нем» [4: с. 8];

• и «процесс образования связи между сказочными событиями и поведением в реальной жизни» [4: с. 9];

• и «процесс объективации проблемных ситуаций» [4: с. 12];

• и «процесс активизации ресурсов, потенциала личности» [4: с. 12];

• и «процесс экологического образования и воспитания ребенка» [4: с. 13];

• и «терапия средой, особой сказочной обстановкой, в которой могут проявиться потенциальные части личности, нечто нереализованное, может реализоваться мечта» [4: с. 14];

• и «процесс подбора каждому клиенту его особенной сказки» [4: с. 15].

Безусловно, все эти аспекты могут быть выделены в содержании сказкоте-

рапевтической работы. Однако такое определение сказкотерапии носит скорее функциональный характер и оставляет в тени сущность самого метода.

Врач-сказкотерапевт А.В. Гнездилов выделяет в качестве предмета сказкоте-рапии «процесс воспитания Внутреннего Ребенка, развития души, повышение уровня осознанности событий, приобретение знаний о законах жизни и способах социального проявления созидательной творческой силы» [2: с. 6]. Кроме того, он подчеркивает, что «сказкотерапия — это еще и процесс «вспоминания» и возвращения подростку и взрослому гармоничного мироощущения» [2: с. 6].

Такое определение, на наш взгляд, слишком широко и может быть отнесено не только к сказкотерапии, но и к целому ряду других методов. Разработка методологических основ сказкотерапии требует более четких и конкретных дефиниций. К сожалению, большинство авторов книг и статей по сказкотера-пии избегают определений, ограничиваясь общими рассуждениями о практических аспектах применения метода. Прежде, чем мы предложим собственную трактовку данного термина, расскажем коротенькую сказку, придуманную одним маленьким мальчиком:

«Однажды заяц спросил лису: «Почему ты такая хитрая и злобная и ловишь нас, зайцев? Стань лучше такой же доброй, робкой, тихой, как мы». Лиса подумала и попыталась стать доброй, робкой и тихой. И у нее стали расти уши.»

Вот так — незатейливо, образно и метафорично — ребенок поведал о том, что каждый должен быть самим собой.

Сказки — и народные, и авторские (художественные), и созданные «под задачу» сказкотерапевтом, и написанные самим клиентом — позволяют решить, прежде всего, две важнейшие задачи. Первую можно метафорически назвать «задачей зеркала»: сказка может помочь клиенту (ребенку или взросло-

му) увидеть самого себя, встретиться с собой, а значит, развить самосознание и дать возможность гармонизировать свое личностное пространство. Вторая задача может быть названа «задачей кристалла»: сказка позволяет по-новому увидеть других людей и мир вокруг себя, и, следовательно, построить новые более конструктивные отношения с людьми и миром. Именно способность стать творцом собственного внутреннего мира и мира внешнего определяет человеческую субъектность. В рамках такого понимания сказкотерапии могут быть применены самые разнообразные методы психологического и психотерапевтического использования сказок из самых разных подходов, что позволяет назвать данное направление интегративной сказкотерапией.

Таким образом, можно дать следующее определение: интегративная сказкотерапия — это такое направление практической психологии, которое, используя метафорические ресурсы сказки, позволяет людям развить самосознание и построить особые уровни взаимодействия друг с другом, что создает условия для становления их субъектности.

Сказкотерапия как метод работы школьного психолога

Главным средством психологического воздействия в сказкотерапии выступает метафора как ядро любой сказки. Именно глубина и точность метафоры определяют эффективность сказкотерапевтических приемов в работе с детьми и взрослыми (об этом речь шла выше).

При этом, думается, вполне правомерно рассматривать сказкотерапию, прежде всего, как психологический метод, поскольку важнейшие цели, достигаемые с помощью этого метода (развитие самосознания и построение высоких уровней взаимодействия между субъектами) имеют психологический характер. Однако возникает вопрос: а есть ли основания считать важнейшими целями сказкотерапии именно эти? И второй: почему же сказкотерапия может стать одним из важнейших методов работы школьного психолога?

Психолого-педагогическая практика настоятельно требует разработки адекватных методов, приемов, технологий, направленных на повышение уровня самосознания как основного условия развития взрослого и ребенка, их становления как субъектов саморазвития. Для этого могут быть использованы качественно новые средства имажинативного (от imago — образ, представление) характера — специально созданные психологические сказки.

Есть и другие соображения, позволяющие обосновать не только правомерность, но и необходимость применения сказкотерапии в школе. Современные научные концепции в психологии все больше уделяют внимания субъект-ности человека и взаимодействию субъектов на разных уровнях, считая это основополагающим условием человеческой жизнедеятельности.

Особо важную роль субъект-субъектное взаимодействие играет в педагогическом процессе, поскольку именно в образовательной среде возникает специфическая ситуация, требующая от учителя специальных усилий для организации взаимодействия, основанного на субъект-субъектных отношениях. Построение

субъект-субъектных отношений между учителем и учащимися определяет эффективность педагогического труда и может способствовать развитию субъектности всех участников образовательного процесса. Поэтому так важно найти способы построения полисубъектного взаимодействия учителя и учащихся в рамках единой развивающейся системы. Противопоставление учителей и учащихся при изучении, характерное для современных исследований, мешает пониманию того, что в образовательном процессе происходит (или не происходит) развитие и тех, и других. Субъектный подход к деятельности практического психолога, внутри которого и разрабатываются авторские сказкотерапевтические технологии, позволяет рассмотреть общность «учитель-учащиеся» как единую развивающуюся систему и вскрыть средства, с помощью которых можно помочь развитию этой системы и развитию всех субъектов, входящих в эту систему, в частности, развитию их самосознания.

Итак, если понимать сказкотерапию описанным выше образом, то становится ясным, почему вдруг рядом оказываются такие понятия, как «сказка», «субъект», «самосознание», «образовательная среда». Сказкотерапия — это достойный инструмент из арсенала психолога образования. И использовать его следует максимально эффективно.

Психологические особенности сказки

Исследователи (лингвисты, психологи, философы) не раз отмечали, что в волшебных сказках постоянно используется прием материализации целого ряда категорий: все значимые для ее содержания элементы приобретают четкую форму, выраженную телесность (например, волшебными способностями обладают предметы или существа — конь, скатерть, печь, золотая рыбка и т.д.); конфликты, споры реализуются не в нудных препирательствах, а в конкретных действиях, чаще всего соревновательных: кто со Змеем справится, кто дальше стрелу пустит.

Проанализировав содержание русских волшебных сказок, П.И. Яничев выделил психологическую триаду тенденций, или потребностей, которые актуализируются, закрепляются и в определенной степени удовлетворяются при восприятии и усвоении сказки. Эта триада включает в себя потребность в автономности (независимости), потребность в компетентности (силе, всемогуществе) и потребность в активности.

Первая потребность связана с такими мотивами, характерными для многих сказок, как отсутствие матери с самого начала, высылание отцом сына или сыновей, женитьба героя, преобразование героя при прохождении через череду испытаний (очевидное отражение древних обрядов инициации) и т.п. Волшебная сказка потому и волшебная, что в ней всегда обнаруживаются некие волшебные средства, помогающие герою справиться с препятствиями. В этом обнаруживается потребность во всемогуществе. Преодоление испытаний — необходимый элемент волшебной сказки, достижение всемогущества оплачивается соответствующей ценой.

Однако актуализация этих двух потребностей не исчерпывает необходимых условий обретения взрослости и достижения успеха. Следует помнить и о потребности в активности. Интересно, что во многих сказках герой сначала абсолютно пассивен и вынуждается внешними обстоятельствами к активности (но уж потом-то его не остановишь!). В женском варианте проявления активности присутствуют с самого начала: падчерица (золушка) трудолюбива, усердна, исполнительна.

Помимо трех вышеназванных потребностей существуют еще некоторые, актуализирующиеся у ребенка через сказку: потребность в нарушении запретов и правил, без чего невозможно совершить переход от детского состояния к взрослому и научиться принимать на себя ответственность за свои поступки, и потребность в абсурде, благодаря которому сказка становится посредником между внутренним (аутистическим) миром ребенка и внешним, объективным миром.

Последняя из выделенных потребностей представляется важной в силу интересующей нас темы — развитии самосознания через сказку. Ведь в абсурдности сказки заложен глубочайший смысл — отражение процесса осознавания границ внешней и внутренней реальностей. Ребенку с активно развивающимся самосознанием абсурдность сказки — так в жизни не бывает! — помогает лучше понять, где «я в воображаемом мире» и где «я, играющий в воображаемый мир». При этом особую, универсальную роль приобретает метафоризация, без которой построение сказочных миров просто невозможно.

В процессе использования сказкотерапии в работе школьному психологу следует учитывать следующие психологические механизмы воздействия сказок.

Во-первых, волшебные сказки есть символическое отражение древних ритуалов, важнейшим из которых для сказок выступила инициация. Преодолевая разнообразные трудности, герой получает возможность изменения — перехода на иной качественный уровень.

Во-вторых, сказки описывают глубинный опыт проживания эмоциональных кризисов, характерных для развивающегося человека. Это может быть непосредственный телесный опыт, связанный с прохождением психофизиологических кризисов. Воздействуя на бессознательном уровне, сказки включают адекватные механизмы защиты Я, в частности, адаптационные механизмы, помогающие преодолеть кризис.

В-третьих, воспроизводя кризисные жизненные ситуации, сказка учит ребенка продуктивно переживать страх и обращаться со страхом, направляя, проецируя его в конкретные сказочные образы [6].

В-четвертых, образы сказки не только проецируются на реальную жизненную ситуацию слушателя и воспроизводят в метафорической форме моральные нормы и принципы взаимоотношений между людьми, но и включают глубинные механизмы бессознательного за счет непривычных для разума ар-хетипических элементов [7].

В-пятых, сказка лишь тогда воздействует на человека, когда возникает сходство между семантическим пространством его души и семантическим пространством сказки.

И, наконец, в-шестых, при оценке силы воздействия сказки на слушателя не следует забывать о ее эстетической, художественной стороне. Особенно это касается авторских сказок (народные при внешней скудости используемых эстетических средств потрясающе отшлифованы столетиями использования).

Буквальный смысл сказки воспринимается сознанием, в то же время подсознание занимается более тонким и кропотливым делом: разгадыванием и обработкой метафорических сообщений, расшифровкой скрытого смысла, второго плана, неочевидного содержания. Если на сознательном уровне ребенок воспринимает сказочные метафоры как иной, вымышленный мир и проживает ее события не вполне всерьез, играючи, то его подсознание «верит» в сказочные ситуации как в реальные. Психологами не раз отмечалось, что метафорический смысл сказки часто усваивается только на подсознательном уровне и задает нужную программу изменений в поведении, переструкту-рировании ценностей, взглядов и позиций. Это и позволяет считать сказки и метафоры важным психотерапевтическим приемом, помогающим ребенку упорядочить свой внутренний мир. Специалисты-практики, использующие в психотерапевтической работе метафоры, обращают внимание, что желаемые перемены не всегда наступают, если человек старается вспомнить метафору на сознательном уровне. Опыт показывает, что человек редко вспоминает о метафоре, она действует вне и помимо его сознания.

Как установить сходство пространств?

Однако остается неясным: как, каким образом в процессе работы со сказкой происходит процесс построения границ между мирами — внутренним и внешним, реальным и вымышленным? Ведь вряд ли процесс идентификации себя с главным героем выступает в качестве единственного психологического механизма изменений в отношениях с самим собой и своей жизненной ситуацией!

Для разрешения этого вопроса оказалось продуктивным использование понятия семантического пространства, под которым понимается система функционально оправданных связей между значимыми для некоторого круга лиц семантическими элементами (смыслами и значениями). Семантическое пространство душевного мира человека содержит в себе множество подпространств — тех фрагментов внутреннего мира, которые соответствуют определенным фрагментам внешнего мира и жизненному опыту взаимодействия человека с ними. Повседневную жизнь человека, согласно Е.Л. Доценко, можно рассматривать как непрерывное путешествие (переходы) из одного семантического пространства в другое — по мере того, как человек относит (идентифицирует) себя к той или иной общности людей, обладающей сходными смысловыми характеристиками: потребностями, интересами, знаниями, привычками, установками и пр. Фактически, когда создается сказка, содержание которой соответствует особенностям

жизненной ситуации человека в данный конкретный момент, два семантических пространства — психолога-сказочника и клиента — должны взаимно отобразиться. То есть определенному содержанию одного из этих двух семантических пространств ставится в соответствие некоторое содержание другого, так что язык каждого из них может быть иносказательно (метафорически) использован для описания содержания другого. Однозначного изоморфного отображения в большинстве случаев, как правило, не происходит, потому что психолог, предлагающий сказку, не может знать о человеке абсолютно все.

Следует обратить внимание на очень важный момент, на который указывает Е.Л. Доценко: задача состоит не в том, чтобы что-то узнать о фактах жизни человека, а понять то, какова эта жизнь в его представлениях. Создаваемая сказка позволяет (даже при недостатке информации) очертить общий контур проблемы, охватить ключевой круг реально работающих метафор, обозначить возможный баланс ресурсов клиента, вскрыть содержательные и динамические моменты, типичные затруднения и привычные стратегии взаимодействия, способы решения возникающих проблем.

В отношении психологических сказок заметим, что их воздействие на самосознание ребенка осуществляется, по-видимому, в соответствии с указанным выше психологическим механизмом. В психологических сказках, конечно же, не существует прямой аналогии между жизнью ребенка и сказочного героя в силу большей обобщенности сюжета — ведь психологические сказки обычно нацелены не на одного конкретного ребенка, а на широкую группу детей одного возраста, обладающих сходными психологическими характеристиками.

Вместе с тем, прелесть сказок в том и заключается, что в одном и том же сказочном пространстве разные люди находят смыслы и значения, близкие и понятные им. Это происходит не только благодаря наполненности сказок архетипи-ческими образами, но и потому, что типичные речевые обороты сказок («однажды, давным-давно...», «в одной семье...», «жила-была девочка...» и т.п.) задают условные ситуации в особом пространстве сказки, в котором происходят события, в той или иной форме имеющиеся в опыте практически любого человека. То, что ребенок взаимодействует со сказкой, сразу и неизбежно задает для него семантическое пространство, насыщенное метафорами. Текст сказки поэтому не является для него однозначным и ограниченным некоторым набором значений. Напротив, любое значение любого сказочного содержания тут же ребенком доо-смысляется, обогащается личностными смыслами, интериоризируется. Отклик в душе слушателя возникает тогда, когда сказка сконструирована таким образом, чтобы, будучи конкретным, интересным, увлекательным, ярким художественным произведением, оставаться «открытой возможностью» для разнообразных толкований и чтобы между ее семантическим пространством и семантическим пространством детской души возникло взаимное отображение.

А как происходит установление сходства семантических пространств сказки и слушателя? Результат обнаружения этого сходства Е.Л. Доценко предлагает называть семантическим резонансом. Момент его возникновения

переживается человеком как узнавание, понятность, сходство. Фактически речь идет о завершении поиска соответствия между актуальной ситуацией и фрагментами жизненного опыта, а механизмом этого поиска выступает семантический резонанс. Если он произошел, слушателя захватывают особые переживания, возникают ощущения значимости материала сказки. В результате становится возможным изменение способа видения мира и себя в этом мире и отношений к себе и к миру.

Можно обозначить следующие важные особенности применения сказко-терапии.

Во-первых, сказка всегда, во всех поколениях служила средством встречи ее слушателя или читателя (обычно ребенка), с самим собой, потому что метафора, лежащая в основе сказки, выступала не только «волшебным зеркалом» реального мира, но — в первую очередь — его собственного, скрытого, еще не осознанного внутреннего мира. Об этом много писали К.Г. Юнг и его последователи.

Во-вторых, все отдельные функции сказкотерапии (и не только сказкоте-рапии, кстати, но и других психологических методов) в конечном итоге направлены к одной цели — помочь человеку развиваться наиболее оптимальным и естественным для него образом, реализуя свои возможности. А базовое условие такого развития — повышение уровня самосознания — надо же иметь представление, что и как развивать в себе.

В-третьих, нацеленность сказкотерапии на развитие самосознания человека, определяемая сущностью сказок, обеспечивает как контакт с самим собой, так и контакт с другими. Социальную природу человека составляет система его взаимодействий с людьми. Сказочная метафора в силу присущих ей особых свойств оказывается способом построения взаимопонимания между людьми.

В-четвертых, поскольку одной из важнейших задач практической психологии образования в настоящее время принято считать создание оптимальных условий для естественного психического развития детей, то следует помнить о значении социальных взаимодействий ребенка. А значит, в построении эффективного взаимодействия между субъектами образовательной среды — того, над чем приходится работать детскому психологу, — сказкотерапия может оказать неоценимую помощь.

Прямой путь — не самый короткий

Вместе с тем, наивная дидактика «Поступай, как герой сказки, и все будет хорошо» вряд ли сама по себе смогла бы стать эффективной. Лобовые указания обычно встречают внутреннее сопротивление человека, а очевидно-примитивные ухищрения психолога впрямую построить изоморфизм семантических пространств сказки и клиента часто вызывают у последнего чувство неловкости за наивность специалиста. Прямой путь в психологии не всегда самый короткий, и преодолевать расстояние между двумя точками лучше не по траектории отрезка, а по довольно сложной кривой. Увы, в практической психологии законы ма-

тематики, как и законы формальной логики, часто вынуждены отступить ввиду очевидного преимущества внерационального подхода.

Метафорические образы и архетипические символы сказки, наполняемые клиентом каждый раз особым содержанием и смыслом, способствуют возникновению переживания, через которое и происходят переоценка и переосмысление. У сказочных метафор имеются две важные особенности: во-первых, защищенность человека с ней работающего (метафора помогает обсуждать многие трудные проблемы более отстраненно); во-вторых, метафора часто действует на уровне бессознательного и работает даже без ее рационального анализа. При этом понимание клиентом совпадения семантических пространств своего внутреннего мира и сказки происходит как глубокий внутренниий процесс, а не путем снисходительного узнавания, усмотрения результатов потуг психолога. Лишь в этом случае сказка обретает психотерапевтический, развивающий потенциал.

В связи со сказанным можно задуматься: почему же из всего многообразия сказок, созданных на протяжении тысячелетий человечеством, только некоторые (причем с очень сходными сюжетами!) сохранились в памяти людей самых разных культур? И почему из авторских сказок пережили своих создателей тоже совсем немногие?

Можно предположить, что остались в народе только те сказки, которые при своей неиндивидуальной адресованности затрагивали важнейшие психологические механизмы, общие для всех людей. Те сказки, которые помогали становлению зрелой личности, которые способствовали построению взаимодействия между ребенком и взрослым, которые предлагали бессознательному пути разрешения важнейших жизненных кризисов, закономерно возникающих в процессе естественного детского развития. На это указывал Бруно Бет-тельхайм, говоря о том, что смерть и последующее возрождение героя сказки — это символ кризиса роста, а счастливый конец сказки символизирует победу в этих психологических сражениях и возможность взрослеть.

Интересно, что подобным потенциалом из авторских сказок обладают только те, которые созданы в соответствии с законами и принципами народных сказок, то есть такие, которые несут в себе минимум личностных проекций автора и в определенном смысле надындивидуальны. Отсюда непреходящая популярность сказок братьев Гримм и Ш. Перро, А.С. Пушкина и некоторых сказок Г.Х. Андерсена. Относительно последнего сказочника следует заметить, что целый ряд его сказок несет в себе очевидный след невротической личности автора (на это обращают внимание многие психоналитики, см., например, мнение М. фон Франц).

Е.В. Улыбина предлагает рассматривать «правильные» и «неправильные» тексты. «Правильные» связаны с верой в то, что мир справедлив и каждый получает в нем то, что заслуживает. Они составляют основную часть официальной культуры или близки к ней по духу; направлены на упрочение существующего мира, выражают ценности стабильности и значимости принадлежности к группе. «Неправильные» тексты рассказывают о нарушениях основных за-

претов, налагаемых культурой на человека, показывают несовпадение морали и успеха, силы и добродетели. Мир, изображенный в них, неудобен, непригоден для жизни, и соблюдение в нем любых правил либо глупо, либо трагично. В массовую культуру «неправильные» тексты почти не попадают.

По мнению Е.В. Улыбиной, оба вида текстов выполняют в человеческой психике защитную функцию, сосуществуют на уровне обыденного сознания, воспроизводя исходную амбивалентность и поддерживая полноту системы смыслов. Нарушение этой системы негативно сказывается на функционировании личности. Таким образом, раскрывая вместе с детьми неочевидные смыслы таких, например, трагических сказок, как «Русалочка» или «Снегурочка», психолог может способствовать развитию у них новой картины мира.

Литература

1. Вачков И. В. Сказкотерапия. Развитие самосознания через психологическую сказку: учеб. пособие / И.В. Вачков. - 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Ось - 89, 2007. - 143 с.

2. Гнездилов А. В. Авторская сказкотерапия. Дым старинного камина (сказки доктора Балу) / А.В. Гнездилов. - СПб.: Речь, 2002. - 292 с.

3. Доценко Е. Л. Семантическое пространство психотехнической сказки / Е.Л. До-ценко // Журнал практического психолога. - 1999. - № 10-11. - С. 72-87.

4. Зинкевич-Евстигнеева Т. Д. Практикум по сказкотерапии / Т.Д. Зинкевич-Евстигнеева. - СПб., 2000. - 310 с.

5. Лебедева Л. Д. Теоретические основы арт-терапии / Л.Д. Лебедева // Школьный психолог. - № 3 - 2006. - C. 9-11.

6. Обухов В. Я. Для чего нужны страшные сказки / В.Я. Обухов // Школа здоровья. -1997. - № 3. - С. 115-117.

7. Петрова Е. Ю. Проблема использования сюжетов народной волшебной сказки в психокоррекционной и педагогической работе / Е.Ю. Петрова // Журнал практического психолога. - 1999. - № 10-11. - С. 207-225.

8. Психотерапевтическая энциклопедия / Под ред. Б.Д. Карвасарского. - СПб.: Питер, 1999. - 752 с.

9. Улыбина Е. В. Психология обыденного сознания / Е.В. Улыбина. - М.: Смысл, 2001. - 263 с.

10. фон ФранцМ.-Л. Психология сказки. Толкование волшебных сказок. Психологический смысл мотива искупления в волшебной сказке / М.-Л. фон Франц. - СПб.,

1998. - 360 с.

11. Яничев П. И. Психологические функции волшебной сказки / П.И. Яничев // Журнал практического психолога. - 1999. - № 10-11. - С. 27-37.

Literatura

1. Vachkov I. V. Skazkoterapiya. Razvitie samosoznaniya cherez psixologicheskuyu ska-zku: ucheb. posobie / I.V. Vachkov. - 3-e izd., pererab. i dop. - M.: Os’ - 89, 2007. -143 s.

2. Gnezdilov A. V. Avtorskaya skazkoterapiya. Dy’m starinnogo kamina (skazki doktora Balu) / A.V. Gnezdilov. - SPb.: Rech’, 2002. - 292 s.

3. Docenko E. L. Semanticheskoe prostranstvo psixotexnicheskoj skazki / E.L. Docenko // Zhurnal prakticheskogo psixologa. - 1999. - № 10-11. - S. 72-87.

4. Zinkevich-Evstigneeva T. D. Praktikum po skazkoterapii / T.D. Zinkevich-Evstignee-va. - SPb., 2000. - 310 s.

5. Lebedeva L. D. Teoreticheskie osnovy’ art-terapii / L.D. Lebedeva // Shkol’ny’j psi-xolog. - № 3 - 2006. - S. 9-11.

6. Obuxov V. Ya. Dlya chego nuzhny’ strashny’e skazki / V.Ya. Obuxov // Shkola zdorov’ya. -1997. - № 3. - S. 115-117.

7. Petrova E. Yu. Problema ispol’zovanija syuzhetov narodnoj volshebnoj skazki v psi-xokorrekcionnoj i pedagogicheskoj rabote // Zhurnal prakticheskogo psixologa / E.Yu. Petrova. - 1999. - № 10-11. - S. 207-225.

8. Psixoterapevticheskaya e’nciklopediya / Pod red. B.D. Karvasarskogo. - SPb.: Piter,

1999. - 752 s.

9. Uly’bina E. V. Psixologiya oby’dennogo soznaniya / E.V. Uly’bina. - M.: Smy’sl, 2001. - 263 s.

10. fon Franc M.-L. Psixologiya skazki. Tolkovanie volshebny’x skazok. Psixologicheskij smy’sl motiva iskupleniya v volshebnoj skazke / M.-L. aon Franc. - SPb., 1998. - 360 s.

11. Yanichev P. I. Psixologicheskie funkcii volshebnoj skazki / P.I. Yanichev // Zhurnal prakticheskogo psixologa. - 1999. - № 10-11. - S. 27-37.