CC BY
116
УДК 343.9.018
Ю.Ю. Комлев
ИНТЕГРАТИВНАЯ КРИМИНОЛОГИЯ КАК ОСНОВА МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЙ ТРИАНГУЛЯЦИИ ПРИ ИЗУЧЕНИИ ПРЕСТУПНОСТИ
INTEGRATIVE CRIMINOLOGY AS THE BASIS OF THE METHODOLOGICAL TRIANGULATION IN STUDYING CRIME
Раскрывается объяснительный потенциал пост-постмодернистской интегративной криминологии. Показаны эвристические возможности методологической триангуляции при изучении преступности на основе девиантологических принципов и интегративного подхода.
Ключевые слова: девиантология, интегративная криминология, пост-постмодернистская криминология, преступность, методологическая триангуляция, количественные и качественные социологические методы.
Explanatory potential of post-postmodern integrative criminology is realized. Heuristic opportunities of a methodological triangulation in studying crime on a basis of the deviantologic principles and integrative approach are shown.
Key words: deviantology, integrative criminology, post-postmodern criminology, crime, methodological triangulation, quantitative and qualitative sociological methods.
Криминология как социология преступности прошла достаточно длительный путь развития. Она стала не только полипарадигмальной наукой, но и во все большей степени превращается в XXI веке в междисциплинарную область научного знания, задача которой - всестороннее изучение криминальных проблем в рамках методологического плюрализма с привлечением разноаспект-ных знаний о феномене преступности в условиях общества постмодерна. Эдвард Уэллс в статье под названием «Объяснение преступности в 2010 году» сделал попытку структурировать новые базовые черты науки о преступности в третьем тысячелетии в следующих утверждениях:
• более эклектичная, чем прежние теории, и более междисциплинарная, то есть менее привязанная к одной теоретической традиции или дисциплине;
• более компаративная и менее ограниченная единственным типом общества или единственной доминантной группой в нем;
• скорее индивидуалистическая, чем коллективистская, более волюнтаризматическая, чем детерминистская;
• ориентированная больше на прикладную, прагматическую направленность;
• нацеленная больше на объяснение преступности «белых воротничков» и элиты;
• более рефлексивная, прибегающая, в том числе, к использованию реконструированных положений из биологических оснований человеческого поведения, теоретических подходов из биологической и медицинской области [1, 2].
Контент-анализ новых криминологических источников и монографических текстов показывает, что в результате научной состязательности в криминологии и девиантологии начала XXI века развиваются не только модернистские, постмодернистские, но и гибридные (смешанные) теории преступности и девиантности. Наряду с модернистской теоретической интеграцией, растет многообразие постмодернистских теоретических построений: конститутивная, анархическая, культуральная, реалистическая, топологическая и пост-постмодернистская интегративная криминологии. Методологический арсенал криминологов и девиантологов обогащается постмодернистскими методами деконстукции и дискурсивного анализа, синергетики, а также методологической триангуляцией [1, С. 192-194].
В российском научном дискурсе менее всего представлено такое новое направление в зарубежной науке о преступности, как пост-постмодернистская интегративная криминология [2].
Ярким примером этого гибридного подхода в
Комлев Юрий Юрьевич, доктор социологических наук, профессор, профессор кафедры философии, политологии, социологии и психологии Казанского юридического института МВД России e-mail: [email protected] © Комлев Ю.Ю., 2017
Статья получена: 01.11.2016. Статья принята к публикации: 07.02.2017. Статья опубликована онлайн: 20.03.2017.
теоретическом синтезе является интеграция криминологических знаний, выполненная криминологом-постмодернистом Грэгом Бараком в работах «Интегративная криминология» (1998), «Криминология : интегративный подход» (2009) [1, 2, 3]. В этих трудах теоретическая интеграция предпринимается уже не только на межпарадигмальном, но и междисциплинарном уровнях синтеза.
Свое видение теоретической интеграции Г. Барак выстроил исходя из положений Zetetic-учения Дж. Тикосинера, конститутивной и постмодернистской теории С. Генри и Д. Миловановича, теории структурации Э. Гиденса.
Барак опирается на философскую идею Тикосинера, которая состоит в объединении всех исследований и знаний в единую гуманитарную науку. Основу его модели составляют постмодернистские положения конструкционистов С. Генри и Д. Миловановича о релятивном, сконструированном, взаимосвязанном, диалектическом характере преступности и социального контроля над ней, которые создаются в процессе коммуникации жертвой, преступником, полицейскими и судьями с помощью языка. Преступное поведение рассматривается как рекурсивная продукция - однообразные действия, ставшие частью исторического и культурного контекстов, получившие относительную стабильность в определенном временном и пространственном измерениях. Преступность и социальный контроль над ней - совокупный результат воздействия всех как объективных (политических, экономических социальных), так и субъективных факторов (чувственно-эмоциональных), а не их отдельное влияние.
Предпочтение интеграции криминологических знаний на постмодернистской основе Г. Барак обосновывает тем, что она учитывает как на микро-, так и макроуровне взаимное влияние зависимых и независимых переменных (множественная диалектическая причинность), а также то, что эти моделируемые явления (преступность и социальный контроль) сложны и неопределенны, постоянно и достаточно быстро меняются во времени и пространстве в условиях развивающегося постмодерна.
Согласно Гидденсу, структурные свойства социальных систем не существуют за пределами действия, но хронологически вовлечены в процесс его производства и воспроизводства. Гидденс доказывает, что дебаты между сторонниками количественных и качественных подходов в социологической методологии, между теми, кто выступает за макросоциологический анализ, и теми, кто придерживается микросоциологических исследований, определяются дуализмом структуры и действия. Теория структурации утверждает, что такая
двойственность ложна и что социальные исследователи должны использовать и количественную, и качественную методологию, дополняющие друг друга. Этот тезис позволяет Бараку преодолеть дуализм и конфликтность в способах мышления и исследования, в том числе в области преступности. Опора на положения теории структурации делает пост-постмодернистскую интеграцию криминологических знаний открытой к взаимодополняющим теориям и методам, позволяет преодолеть двойственность и конфликтность между модернизмом и постмодернизмом, между количественными и качественными методами исследования в криминологической теории и методологии.
В синтезе, предложенном Г. Бараком, объединяются полипарадигмальные и междисциплинарные знания из а) криминологии о поведении преступника и системе социального контроля, о мерах и последствиях от их применения в форме репрессии или превенции; б) социальных и естественных наук, правоведения и культурологии; в) городской экологии и политической экономии (о динамическом взаимодействии между социальной средой и развитием местной, региональной и глобальной экономики). Ученый интегрирует знания из сферы материального мира, связанные с отклонениями и социальным контролем, из естественных и социальных наук (юриспруденции, культурологии и человековедения, социальной экологии и политэкономии, позитивистской, феноменологической и постмодернистской криминологии).
Его интегрально-учредительная структура предусматривает целостную модель преступления и правосудия, которая включает теоретические и прикладные знания классической, позитивистской и непозитивистской критической криминологии. Пост-постмодернистский синтез представляет собой объединение в открытую к изменениям и дополнениям систему не только специализированных криминологических знаний, но и смежных с наукой о преступности социальных дисциплин. Модель Барака предполагает предельно широкий охват теоретической интеграции в современной науке о преступности. Открытая к изменениям интегративная платформа Г. Барака позволяет объединить как позитивистские, так и постмодернистские теории девиантности и преступности, их эвристический и методологический арсенал. Взаимодополнение и взаимодействие традиционных позитивистских криминологических знаний со знаниями из области культуры, масс-медиа в контексте социальной экологии и развития политической экономии составляют, по мысли ученого, основную идею интегративной пост-постмодернистской криминологии [3, Р. 216-232].
В «Энциклопедии преступности и наказания» (2002) Г. Барак пишет, что некоторые из синтетических моделей интегрированного знания в рамках пост-постмодернистского подхода могут сочетать положения современного эмпиризма и постмодернистского реконструкционизма. Именно пост-постмодернистские интегративные модели преступности и противодействия преступности, по Бараку, будут наиболее перспективными для развития криминологической теории в новом столетии.
В работе «Криминология: интегративный подход» (2009) Барак продолжает развивать свой пост-постмодернистский подход к пониманию природы преступности, но уже в контексте глобализации [4]. Он критически оценивает криминологические теории в исторической ретроспективе, обосновывает полипарадигмальное изучение преступности, мер социального контроля над ней, аргументирует предложения по совершенствованию методологической триангуляции и реформированию системы уголовного правосудия в глобальном мире.
Пост-постмодернистская интегративная криминология в теоретико-эмпирическом изучении криминальной реальности позволяет на макро-и микро- уровнях критически оценивать факты, выявлять, конструировать, предсказывать и моделировать свойства и закономерности криминального поведения, а также реакцию системы социального контроля на преступность в эпоху, следующую за постмодерном.
Появление и развитие новой интегративной теоретической перспективы в криминологии XXI века позволяет эффективно конструировать теоретико-методологические фреймы (рамки) как основу для междисциплинарного изучения преступности и других форм девиантности в российских условиях с использованием эвристических возможностей дополняющих друг друга теорий и методологических подходов. Пост-постмодернистская интеграция криминологических знаний дает новый импульс для развития эмпирических исследований феноменов преступности и социального контроля. Она в полной мере отвечает ключевым положениям методологии современной науки (содержание теорий производно от исходных понятий и логически непротиворечивых положений, отличается целостностью системы понятий и др.).
В работах основателя российской девиантоло-гии Я.И. Гилинского сформулированы основные методологические принципы изучения различных форм преступности и девиантности в мире постмодерна [5, С. 44-46].
Принцип универсальности законов мироздания (универсальный эволюционизм, по Н. Моисееву).
Он состоит в том, что основные закономерности социальной реальности, включая девиантность и преступность, представляют собой инобытие всеобщих закономерностей самодвижения, самоорганизации мира, материи. Иначе говоря, различные практики отклонений и их закономерности не уникальны. Это дает исследователю возможность преодолеть риск чрезмерного аксиологизма при изучении криминального поведения.
Принцип универсальности общенаучных методов познания. Он вытекает из предыдущего положения и означает возможность применения различных методов и методик, созданных в рамках различных научных школ и парадигм при эмпирическом изучении девиантности и преступности (статистических, количественных и качественных эмпирических методов).
Принцип относительности знаний (релятивизм). Всякое знание о девиантности и преступности неполно и ограниченно. Никогда нельзя достичь окончательного знания об исследуемом объекте, поскольку мир людей изменчив и находится в постоянном развитии. Более того, итоги познания всегда ограничены возможностями научных методов. Это принципиальное положение позволяет избежать абсолютизации полученных научных результатов.
Принцип дополнительности (противоположности дополнительны). В силу необычайной сложности реальности бытия социальные нормы и отклонения от них дополнительны в понимании Н. Бора. Их сосуществование неизбежно, поскольку они связаны друг с другом, что предопределяет совместное их изучение как общественных явлений. Социологические и иные теории девиантно-сти и преступности, различные научные концепты, методы также дополнительны в указанном смысле.
Принцип социального детерминизма. Социальное можно объяснить социальным. Это положение восходит к классическим работам конфликтолога К. Маркса и функционалиста Э. Дюркгейма, что позволяет рассматривать и объяснять феномены девиантности в широком социальном контексте.
Представляется целесообразным дополнить перечисленные положения Гилинского принципом прагматизма, поскольку изучение деви-антности и преступности, проблем социального контроля и порядка не имеют смысла лишь ради самого процесса исследования. Научная работа и ее продукция должны иметь пользу для совершенствования социального и правового регулирования в сфере противодействия преступности, девиантности и иных форм социального неблагополучия. Именно на прагматически ориентированном пути реально снижение масштабов про-
явлений социально опасных форм девиантности и преступности в мире постмодерна, в том числе в транзитивном российском обществе.
Теоретико-методологический фрейм для всестороннего исследования преступности, построенный на основе интегративного подхода, положений интегративной криминологии, дополнительности и других девиантологических принципов Я.И. Гилинского, преодолевает методологический дуализм модернистских и постмодернистских теорий преступности. Он позволяет пользоваться методологической триангуляцией, то есть совместным применением различных статистических, социологических, количественных, качественных и иных методов. Методологическая триангуляция минимизирует недостатки различных, но дополняющих друг друга методов, что позволяет наращивать эвристический потенциал исследования, снижает риски фрагментарности и ограниченности обобщений и выводов. Ее применение в заявленных рамках дает органично-целостное представление о природе и причинах различных проявлений преступности, выступающих одновременно реальными поведенческими практиками и социальными, языковыми конструктами.
Отечественной криминологией хорошо освоены статистические методы, позитивистская методология в целом. В своей основе сбор и статистический анализ эмпирических данных о преступности опираются на математический аппарат (закон больших чисел, положения теории вероятностей и др.). Примерами блестящего применения статистического метода в криминологии являются работы В.В. Лунеева, Я.И. Гилинского, Д.А. Ли, С.Г. Олькова. Э.Г. Юзихановой и др.
Теоретико-методологической основой количественных методов исследования девиантности и преступности выступает представление об обществе как системно-организованной целостности, а также предположение о способности научного познания рационально-логически объяснить феноменологию криминальных реалий, разработанные в рамках позитивизма и функционализма. Количественная методология ориентирована на описание и объяснение свойств различных форм девиантности и преступности, выяснение причинно-следственных связей между ними. Она опирается на квантификацию и формализованные процедуры измерения и следует логике дедуктивного анализа (от абстракций - к фактам путем операционализации понятий). Среди количественных методов первенствуют анкетный опрос и формализованное интервью. Они успешно применяются для изучения таких массовых статистически устойчивых форм девиантности,
как преступность, наркотизм, алкоголизм.
Для познания субъективных аспектов деви-антных социальных практик и карьер (личного опыта, переживаний, страданий, чувств), которые образуют специфический «жизненный мир», необходимо социальное знание, основанное на понимании и интерпретации. Прошлый субъективный опыт может быть лучше понят через феноменологическое изучение и интерпретацию индивидуальных судеб, биографий, особенностей восприятия и поведения конкретных девиантов и преступников в рамках более общего социального и культурного контекстов. Отсюда оправдано в криминологических исследованиях применение качественных социологических методов, в основе которых лежит принцип «понимания» криминальной реальности как интерсубъективной конструкции. Этот принцип выработан в рамках символического интеракционизма, этнометодо-логии, феноменологии и понимающей социологии. Качественная социологическая методология позволяет достаточно эффективно исследовать «трудные» судьбы, единичные криминальные случаи, девиантные карьеры, не поддающиеся формализованной оценке. Она опирается на индуктивную логику анализа (от фактов и рассказов о жизни - к концепциям). Качественные методы раскрывают своеобразие отдельного социального объекта или события. Они весьма продуктивны при исследовании единичных, оригинальных криминальных фактов, судеб и их носителей, особенно в условиях быстрых социальных изменений. С развитием постмодернистской криминологии в открытой к изменениям интегративной модели эмпирического исследования криминологический поиск в рамках триангуляции может дополняться методами деконструкции и дискурсивного анализа при изучении преступности как реагирующей рекурсивной продукции в интересах нового прочтения и совершенствования уголовного закона и всей системы социального контроля.
Статистика преступлений, или «темная цифра преступности», по образному выражению А. Кетле, представленная в официальных отчетах правоохранительных органов, долгое время была единственным способом описания количественных характеристик преступности, таких как: объем, уровень, структура, динамика. Однако статданные не учитывают латентную составляющую преступности, мотивацию и специфику делинквентного поведения.
Сочетание статистических, количественных и качественных социологических методов в криминологическом изучении преступности позволяет описывать и массовые социально-типичные явления, и единичные кейсы — уникальные проявле-
ния криминальной активности. Количественные социологические методики позволяют в полной мере учесть латентные составляющие преступности. Качественный инструментарий позволяет выявлять нюансы психологии криминального поведения, особенности криминальных инцидентов, биографий и карьер, интерсубъективное восприятие и конструирование криминальной реальности девиантом.
В случае применения методологической триангуляции объективные данные, полученные статистическим методом путем регистрации преступлений, как правило, дополняются данными субъективной статистики, полученными методом формализованного опроса (анкетирование или интервью), а также качественными данными, собранными с помощью биографического метода, кейс-стади, нарративного анализа или фокус групповых дискуссий или иных методов.
Позитивный опыт методологической триангуляции накоплен во многих развитых странах (США, Канада, Австралия Великобритания, Нидерланды, Швеция, Швейцария). В России в этом направлении предпринимаются лишь первые шаги.
Опросные методики по проблемам виктими-зации впервые были разработаны в США в середине 60-х годов и апробированы в ходе опроса 10000 семей, проведенного в 1966 году по инициативе Президентской комиссии по законности и правосудию, которая была создана из-за стремительного роста «индексных преступлений» [2]. Программа первого виктимологического исследования включала в себя два пробных исследования, одно из которых было проведено в Вашингтоне, другое в Бостоне и Чикаго, а также общенациональный опрос общественного мнения. Результаты исследования оказались неожиданными и выявили очень высокий уровень латентной преступности в стране [6, С. 39].
Позитивный опыт социологического изучения жертв преступности в США позволил провести первый и второй международные обзоры викти-мизации в 1989 и 1992 году, которые охватывали развитые и развивающиеся страны Центральной и Восточной Европы, в том числе Россию. При проведении эмпирических исследований был использован вопросник, позволявший собрать сведения о преступлениях, совершенных против лиц старше 16 лет. В анкете были поставлены вопросы, касающиеся оценок по поводу совершенных в отношении респондента преступлений, обращений в полицию, относительно страха перед преступностью, предупреждения преступности и строгости наказаний. Методика международных виктимоло-гических исследований позволяла главным обра-
зом оценить уровень преступлений, совершенных против личности и собственности. Она исключала и оценку экологических деликтов и деяний в рамках так называемой «преступности без жертв».
Было установлено, что развивающиеся страны отличаются более высоким уровнем викти-мизации населения почти по всем видам преступлений. Выявлено, что урбанизация является универсальным фактором, увеличивающим число преступлений как в развитых, так и развивающихся странах. Исследователями был отмечен высокий уровень виктимизации в Москве.
Международные обзоры виктимизации показали, что преступность - глобальная социальная проблема. Она беспокоит людей во всех странах, где проводились исследования. Оказалось, что более 20% опрошенных старше 16 лет за год сталкиваются со случаями краж, порчи имущества либо агрессивного поведения. Опросы жертв преступлений показали, что в России и других государствах на постсоветском пространстве существенно занижается уровень преступности по официальным статданным [6, С. 53].
Вместе с тем опыт национальных и международных опросов жертв преступлений выявил ряд методологических проблем по эмпирической оценке виктимизации населения и распространению преступности. Во многом они были обусловлены несовершенством выборок, сложностью квалификации состава преступления респондентами или нежеланием сообщать о факте викти-мизации, например, в связи с сексуальным характером преступления. Кроме того, специальные исследования показали, что доля криминальных происшествий, сообщенных респондентом интервьюеру, во многом зависит от того, какие отношения существовали между правонарушителем и жертвой до преступления. Например, если жертва и преступник не были знакомы, то пострадавшие сообщали о 76,3% происшествий. Если жертва знала правонарушителя, то следовало сообщение только о 56,9% преступлений. Если же преступник был родственником жертвы, то респондент сообщал лишь о каждом пятом деликте.
Заметим, что опросы жертв преступлений и опросы общественного мнения с целью изучения преступности - все еще очень дорогостоящие и трудоемкие исследования. По данным американских криминологов, социологические методики исследования преступности достаточно дорого обходятся налогоплательщикам и поэтому широко применяются лишь в развитых и богатых странах. Так, в США федеральное правительство, правительства штатов и местные органы власти ежегодно тратят десятки миллионов долларов и
сотни тысяч человеко-часов на то, чтобы собрать социологическими методами и проанализировать данные о преступности [7].
В настоящее время для сбора эмпирических данных с целью оценки преступности и виктими-зации в разных странах сложились свои подходы на основе объединения альтернативных методических приемов и решений, учитывающие местные или национальные особенности и условия. В итоге криминологи получают более взвешенную и приближенную к реальности картину преступности.
Значительный опыт триангуляции, учитывающий местную специфику, накоплен в США, где статистические данные, собранные в рамках единых отчетов о преступности по программе UCR (часть 1 - «индексные» преступления и часть 2 - менее опасные «преступления без жертв»), а также самоотчеты правонарушителей (SR-исследования) сочетаются с результатами виктимологических опросов (NCVS) и иными исследованиями, выполненными по качественной методологии (кейс-стадии, изучение биографий, нарративный анализ).
Любопытна специфика виктимологических опросов (NCVS). Они проводятся Американским бюро переписи населения ежегодно, начиная с 1972 года. В выборочном опросе участвует около 50000 домохозяйств, или примерно 100000 человек, отбор которых осуществляется с помощью вероятностных методик. По каждому адресу к респондентам интервьюеры заходят два раза в году. В выборку попадают респонденты старше 12 лет. Участников опроса расспрашивают об уголовных происшествиях, которые произошли с ним за прошедшие шесть месяцев, что позволяет получить вполне репрезентативную криминологическую информацию.
Виктимологические опросы позволяют приблизить к реальности оценки абсолютного уровня основных составов преступлений, сформировать более объективное представление о тенденциях преступности. По методике исследования опросные данные подразделяют на два типа: сведения об уголовных преступлениях и жертвах преступлений. В первом случае фиксируется количество криминальных эпизодов. Во втором суммируется число людей, против которых были совершены преступления. Например, если грабитель в баре забирает выручку из кассы, а также бумажник у бармена и личную собственность у пяти клиентов, то программой обработки цепь этих деликтов будет квалифицироваться как одно правонарушение — ограбление. При этом фиксируется шесть фактов виктимизации. В случае преступлений против личности (изнасилование, разбойное нападение, грабеж, похищение имущества у част-
ного лица) разделение на число происшествий и число жертв соблюдается особенно тщательно. Если преступление было совершено против частной собственности, то различие между виктими-зацией и уголовным происшествием не делается: жертвой преступления считается владелец похищенной собственности [7, С. 112].
Данные субъективной статистики позволяют выявить важные ситуационные факторы преступности. Это относится к выяснению а) места, где было совершено преступления (дом, офис или школа); б) времени суток, в которое оно произошло; в) было ли применено оружие; г) сколько человек пострадало в результате преступного деяния. В ходе опросов удается собрать уникальную информацию о жертве преступления (пол, этнич-ность, возраст, образование, семейное положение, состояние здоровья, расходы на лечение и реабилитацию или возмещение вреда в результате потери имущества). Кроме того, в последние годы Американское бюро переписи населения включает в опросники индикаторы, характеризующие «правоохранительный ответ» на преступления, которые были зарегистрированы в полиции [8, Р. 55].
Результаты обзоров виктимизации, проведенных в США в 90-е годы XX столетия, по данным Ф. Шмаллегера, показывают, что:
• участниками опросов ежегодно сообщается о 35 миллионах совершенных преступлений;
• приблизительно 23 миллиона американских домашних хозяйств, или 25 процентов от их общего количества, ежегодно становятся жертвами преступных посягательств;
• горожане имеют в два раза больше шансов стать жертвами преступлений, чем жители села;
• в полиции регистрируется только половина всех тяжких преступлений, две пятых преступлений, совершенных в домохозяйствах, и примерно одна четверть краж личного имущества [8, Р. 60].
Таким образом, результаты виктимологических исследований существенно уточняют картину преступности по основным количественным показателям, и она позволяет учесть латентную составляющую. Исключение составляют лишь некоторые составы преступлений, по которым возможно субъективное превышение показателей преступности.
Вторичный анализ данных опросов о преступности. Этот метод эмпирического изучения криминальной реальности и жертв преступлений широко используется в исследовательской практике зарубежных криминологов в настоящее время. Вторичный анализ представляет собой переоценку уже собранных и структурированных на электронных носителях первичных опросных данных о преступном поведении и
жертвах преступности под иным углом зрения, в новом социокультурном или политическом контексте, несмотря на то, что исходная информация была предназначена для других целей.
Вторичный анализ опросных данных о преступности сокращает время и расходы исследователей, позволяет агрегировать данные в новые кластеры и анализировать тенденции в развитии преступности. Одним из фундаментальных источников, структурированных в электронные базы первичных данных для вторичного анализа, в США является Национальный архив данных криминальной юстиции (NACJD), сосредоточенный в Институте социальных исследований Мичиганского университета. Архив накапливает информацию относительно различных аспектов виктимизации населения страны, деятельности системы правосудия и ювенальной преступности. Другим источником данных для вторичного анализа выступают материалы, собранные в Национальном институте публикаций по вопросам юстиции (NIJP). Для вторичного анализа используются данные из словаря источников информации о преступности и юстиции (DCJIS). Данные этого собрания периодически подвергаются обновлению и редакции. В последнем выпуске помещается резюме о структуре предоставляемых информационных услуг, о публикациях, о телефонах и адресах авторов из более чем 160 источников по проблемам оценки преступности [8, Р. 122].
В ряду качественных методов в США чаще всего применяются биографический метод и кейс-стадии.
Биографический метод широко используется для исследования девиантных и криминальных карьер отдельных преступников, в которых выясняются: мотивация на совершение деликтов, специфика обучения преступному ремеслу, паттерны криминальной активности на протяжении всего жизненного пути девианта.
Изучение преступных инцидентов методом кейс-стади позволяет проникнуть в его скрытые механизмы, психологию поведения. Изучение преступных событий, случаев строится на основе всестороннего качественного описания индивидуального опыта преступного поведения. Изучение преступных случаев полезно потому, что оно может выявить то, чего следует ожидать от других подобных событий и ситуаций. Например, изучение поведения индивидов в уличной криминальной группе может открыть центральную роль одного или нескольких лидеров (преступных авторитетов). Этот вывод уместно распространить и на описание стиля поведения лидеров в другой подобной уличной преступной группе (street gang).
Когда индивид является носителем крими-
нальной карьеры, имеет тот или иной преступный опыт, то он выступает в качестве объекта качественного эмпирического исследования в форме «лайф хистори» - истории жизни одного человека, воспринимаемую как последовательность криминальных кейсов. Большинство жизненных историй преступников весьма субъективны вследствие того, что они состоят из непосредственно перечисленных сюжетов и событий в интерпретации самого объекта исследования. Тем не менее, анализ таких историй может быть ключом к пониманию реального преступного поведения других индивидов или выступить исходным пунктом для дальнейшего научного поиска.
В определенном смысле метод кейс-стади несет на себе печать субъективизма, который проявляет себя в смешении чувств и фактов в изложении индивида как объекта исследования относительно своего криминального прошлого. Вместе с тем этот метод изучения преступности дает возможность лучше взвесить и оценить событийные детали в жизни конкретного правонарушителя как представителя определенного социального типа, что не фиксируют количественные опросные методики.
Таким образом, для описания, объяснения и понимания преступности как наиболее опасной формы негативной девиантности и острой социальной проблемы, а также факторов, ее детерминирующих, исследователи широко используют данные уголовной статистики и социологических опросов с применением процедур вторичного анализа и качественных методик.
При осуществлении методологической триангуляции важно адекватно оценить когнитивный потенциал различных методик, эффективно использовать их сильные и нивелировать слабые стороны. Ясно, что невозможно с высокой достоверностью и точностью оценить абсолютное число таких латентных преступлений, как изнасилования, коррупционные или должностные деликты, а также кибер-преступления. Более точно исчисляются и корреспондируются индексы по убийствам, кражам автотранспорта и некоторым другим резонансным преступлениям.
Уровни преступности, рассчитанные по разным методикам, в том числе опросным, не всегда согласуются между собой, но на основе сочетания разных дополнительных приемов во многом удается избежать фрагментарности и неполноты монометодических оценок преступности и лучше реконструировать социологическими средствами социально-криминальную реальность.
В США и странах Западной Европы уголовная статистика и результаты социологических иссле-
дований по проблемам преступности и виктими-зации полностью открыты, о чем свидетельствуют международные криминологические издания и материалы интернет-сайтов. Ежегодно большим тиражом издаются специальные сборники «Уголовная виктимизация в Соединенных Штатах» и «Преступность в Соединенных Штатах». Виктимо-логические данные опросов и статистика преступности широко обсуждаются в открытой печати, что вполне отвечает задачам правового просвещения населения и учета интересов гражданского общества, укрепляет социальную составляющую юстиции и правоохранительной деятельности.
В России криминальная статистика ведется на основании зарегистрированных в органах внутренних дел преступлений. Первые статистические сведения о преступности стали публиковаться с 1987 года в ежегодных статистических сборниках «СССР в цифрах». Относительно полный статистический сборник «Преступность и правонарушения в СССР» вышел в свет только в 1990 году и содержал наиболее общие сведения, начиная с 1961 года. В России с 1992 г. стали публиковаться ежегодные статистические сборники «Преступность и правонарушения». Министерство внутренних дел Российской Федерации выпускает справочники «Состояние преступности в России». Есть обобщенные данные о преступности в специальных разделах из сборников Росстата. Однако объем и доступность данных о преступности периодически дозируются. Викти-мологические опросы проводятся, как правило, лишь в некоторых регионах, поскольку это весьма дорогое «удовольствие». Такого рода исследования были выполнены под руководством автора в Татарстане по проблемам общеуголовной преступности, наркопреступности, наркопотребления в 1995-2007 годы. Виктимологические исследования периодически осуществляются в Москве, Санкт-Петербурге, других городах страны.
Проблематику преступности в общенациональном масштабе изучают Левада-Центр, ВЦИОМ, РОМИР, ФОМ, ВНИИ МВД России. Однако систематические общенациональные виктимоло-гические исследования еще не стали привычной практикой в нашей стране. Российский опыт весьма ограничен, а результаты исследований нельзя в
полной мере использовать для сравнения, поскольку эмпирические данные субъективной статистики преступлений фиксируются в рамках различных исследовательских методик и не имеют общенациональной репрезентативности. Они проводятся нерегулярно и не в масштабах всей страны, что существенно затрудняет научное осмысление проблем преступности и обеспечения правопорядка.
В органах внутренних дел длительное время воспроизводятся «палочные проблемы» в системе учетов. Эта ситуация в определенной мере искажает фиксацию регистрируемых преступлений на территориях. Манипуляции со статистикой преступности снижают доверие граждан к органам внутренних дел и государству в целом.
Реформа органов внутренних дел, которая проводится на правовой основе ФЗ «О полиции» (2011), «О службе в органах внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (2011), «О социальных гарантиях сотрудникам органов внутренних дел Российской Федерации и внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (2011) и других нормативных правовых актов, несколько меняет ситуацию к лучшему в работе полиции в целом и осуществлении статистических учетов в частности. Современную траекторию перемен уточняет «Дорожная карта дальнейшего реформирования органов внутренних дел Российской Федерации» (2013), где также ставиться проблема учета преступлений.
Есть надежда, что укрепление учетной дисциплины, внедрение новых критериев оценки работы ОВД на основе общественного мнения (контроль снизу), введение постоянного мониторинга общественного мнения о деятельности полиции с января 2017 года позволят повысить качество, надежность, доступность статданных о регистрируемой и латентной преступности в России. Использование методологической триангуляции в исследовательских проектах дает реальный шанс еще более адекватно описать многомерную картину преступности в масштабах страны и ее регионов, повысить в конечном итоге эффективность мер социального контроля.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Комлев Ю.Ю. Теории девиантного поведения. 2-е изд., испр. и доп. СПб. : Издательский дом «Алеф - пресс», 2014.
2. Комлев Ю.Ю. Интегративная криминология: девиантологический очерк. Казань : КЮИ МВД России, 2016.
3. Barak G. Integrating criminologies. Boston : Allyn & Bacon,1998.
4. Barak G. Criminology : An Integrated Approach. Lanham, Maryland : Rowman and Littlefield Publishers Inc., 2009.
5. Гилинский Я.И. Девиантология : социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других «отклонений». 3-е изд., испр. и доп. СПб. : Издательский дом «Алеф-пресс», 2013.
6. Звекич У., Дель Фрате А.А. Обзоры виктимизации: международная перспектива // Латентная преступность : познание, политика, стратегия: сборник материалов международного семинара. М. : ВНИИ МВД России, 1993.
7. Криминология / под ред. Дж. Ф. Шелли; пер. с англ. СПб. : Питер, 2003.
8. Schmalleger F. Criminology Today : An Integrative Introduction. New Jersey, 1999.
ИЗДАНИЯ КАЗАНСКОГО ЮРИДИЧЕСКОГО ИНСТИТУТА МВД РОССИИ
Казанцев С.Я., Амиров Р.Г.
Методика расследования причинения тяжкого вреда здоровью вследствие ненадлежащего оказания медицинской помощи : учебное пособие / Р.Г. Амиров, С.Я. Казанцев. - Казань : КЮИ МВД России, 2016. -96 с.
В учебном пособии рассматриваются основные положения методики расследования ятрогенных преступлений и роль специальных знаний в их расследовании.
Предназначено для курсантов, слушателей, студентов, адъюнктов, аспирантов юридических вузов, а также научных и практических работников.
