ИНСТРУМЕНТЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ: ПРОГНОЗИРОВАНИЕ VS ПРОЕКТИРОВАНИЕ

Балацкий Е.В.; Екимова Н.А.

^ DOI: 10.29141/2218-5003-2021-12-1-2

Z

| Инструменты государственного управления: ä прогнозирование vs проектирование

я Е.В. Балацкий1,2, Н.А. Екимова1

ш

ш 1 Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации, г. Москва, РФ

« 2 Центральный экономико-математический институт Российской академии наук, г. Москва, РФ

OL

^ Аннотация. В статье обсуждается проблема целесообразности отказа в практике государственного управления от инструмента социального прогнозирования в пользу методов планирования и проектирования. Методологической основой исследования послужил концептуальный императив о невозможности адекватного прогнозирования в современном мире, поддерживаемый такими авторитетными исследователями, как Дуглас Норт, Джордж Сорос, Нассим Талеб и Арнольд Тойнби. Справедливость данного тезиса проиллюстрирована с помощью методов сравнения и анализа. Рассмотрены основные факторы, ставящие под сомнение возможность и целесообразность сохранения инструмента социальной прогностики: несостоятельность сценарного формата прогноза; потребность в предвидении событий, а не количественных значений традиционных макропараметров; перенесение принципа А. Тойнби с исторической ретроспективы на изучение перспективы; утрата показателем темпа экономического роста (ВВП) индикативной универсальности и возникновение альтернативных измерителей социального развития (валовое национальное счастье, сохранение культуры и экологии); критический настрой интеллектуальной элиты в отношении возможности социального прогнозирования; ненадежность исходной статистики; ожидание ведущими специалистами - Дугласом Нортом, Робертом Лукасом, Тома Пи-кетти, Ричардом Хейнбергом - конца экономического роста, смены режима развития и обесценения количественного прогнозирования; завершение миссии капитализма в форме неомальтузианской ловушки и роботомики (массового внедрения роботов в экономике). Доказано, что на фоне угасания интереса к традиционному прогнозированию происходит становление альтернативных методов предвидения будущего: планирования, проектирования, футурологии, форсайта и стратегической разведки. Девальвация инструментария прогнозирования ведет к необходимости смены старой доктрины государственного управления, опирающейся на прогнозные документы, на новую, предполагающую переход к активному конструированию будущего путем директивного проектирования и планирования. Теоретическая и практическая значимость исследования заключается в обосновании принципов новой системы управления: увеличение горизонта планирования и проектирования (до 30 лет); внедрение механизма исполнения планов и проектов; внедрение механизмов предпроектного предвидения будущего; создание двухуровневой системы управления экономикой; переход от парадигмы количества к качеству.

Ключевые слова: государственное управление; прогнозирование; конструирование будущего; форсайт; экономический рост.

JEL Classification: 010, О21

Финансирование: Статья подготовлена в рамках государственного задания Правительства Российской Федерации Финансовому университету на 2021 год по теме «Технологические, структурные и социальные факторы долгосрочного экономического роста» (АААА-А19-119080990043-0). Дата поступления статьи: 18 декабря 2020 г.

Ссылка для цитирования: Балацкий Е.В., Екимова Н.А. (2021). Инструменты государственного управления: прогнозирование vs проектирование // Управленец. Т. 12, № 1. С. 18-31. DOI: 10.29141/2218-5003-2021-12-1-2.

ВВЕДЕНИЕ: НОВЫЕ УПРАВЛЕНЧЕСКИЕ ВЫЗОВЫ

В настоящий момент мир находится в состоянии глобальной турбулентности: старый миропорядок утратил свою эффективность и происходит его переформатирование. Однако контуры нового формата пока не определены. Такая ситуация порождает жесткий цивилизационный вызов для всех государств и народов: каково будет их место в Новом Мире? Разумеется, он адресован прежде всего властным национальным элитам. Для ответа на столь масштабный вызов власть должна иметь в своем распоряжении по-настоящему эффективную систему государственного управления.

Сказанное полностью приложимо к российской властной элите, которая должна найти свою модель развития страны, способную обеспечить ей достой-

ное место в геополитическом пространстве. Опыт показывает, что претенденты на роль новых тяжеловесов мировой политики (США, Китай, Турция, Индия и т. д.) реализуют глобальные долгосрочные проекты овладения будущим. Подобное противостояние равносильно конкуренции властных элит: у кого система управления будет сильнее, разнообразнее, пластичнее, тоньше, решительнее и т. п. одновременно. Не удивительно, что сейчас усиливается авторитарность многих властных режимов (например, в Китае, Турции, Иране), готовых мобилизовать свое население и вести его строго заданным курсом. Россия также участвует в этом процессе, однако при сильной вертикали власти ее программные документы имеют достаточно

мягкий характер. Одним из инструментов управления выступают прогнозные документы. Например, Министерство экономического развития (МЭР) РФ готовит ежегодный прогноз социально-экономического развития страны на очередные несколько лет.

Насколько адекватен прогнозный инструментарий для современного мира? Возможно ли вообще прогнозирование в сложившихся условиях? И если нет, то чем эту процедуру можно заменить? Не пришло ли время новой парадигмы управления будущим?

Цель статьи - получение ответов на поставленные вопросы.

НЕСОСТОЯТЕЛЬНОСТЬ СЦЕНАРНОГО ФОРМАТА ПРОГНОЗА: КАЧЕСТВО VS КОЛИЧЕСТВО

Сегодня имеется целый ряд обстоятельств, которые ведут к отрицанию экономической и социальной прогностики как таковой. На наш взгляд, мы переживаем конец эпохи прогнозирования. Данный инструмент управления стремительно теряет свою действенность и популярность. Рассмотрим подробнее ключевые императивы, ставящие под сомнение его востребованность.

Предсказанное Самюэлем Хантингтоном столкновение цивилизаций началось и набирает обороты [Хантингтон, 2003], а в этих условиях возрастают требования к любым видам управленческой деятельности, в том числе и к предвидению событий будущего. Если в более стабильной среде прогнозы играли роль потенциальных и весьма примерных ориентиров относительно вероятных изменений, то теперь этого недостаточно. В частности, в нынешних условиях стала совершенно очевидна порочность сценарного прогнозирования. Если в прошлом ни к чему не обязывающие сценарии служили в качестве дополнительной информации о возможном будущем, то сегодня встает жесткая дилемма: либо прогноз должен стать однозначным и довольно точным предсказанием будущего, либо он вообще не нужен и его следует заменить другими нормативными инструментами. Во втором случае речь идет об отказе от прогнозирования в пользу планирования и проектирования, а это уже принципиально другая доктрина управления.

Отметим недостатки сценарного прогнозирования.

Во-первых, сценарный подход нарушает главный научный принцип: любые прогнозы должны проверяться на точность. К альтернативным сценариям это неприменимо. Фактическое (апостериорное) значение прогнозных параметров, как правило, попадает между разными сценариями, и нет никакой объективной возможности оценить достоверность подобного «множественного» прогноза. Более того, зачастую трудно даже идентифицировать, какой именно сценарий реализовался в реальности: одни фактические параметры тяготеют к одному сценарию, другие -к другому и т. д.

Во-вторых, сценарный прогноз не имеет практиче- ° ского значения, так как неясно, к чему все-таки гото- 3 виться. Как правило, изначально диапазон сценарных I параметров таков, что реальный ход событий при про- д чих равных условиях заведомо попадет «в эти ворота», 2 что делает подобный документ банальным. Для иллю- < страции нелепости устоявшейся практики возьмем | пример астронома, рассчитывающего траекторию ¡е приближающегося к Земле астероида. Сама идея сце- £ нарного прогноза в данном случае абсурдна: в первом 5 сценарии астероид пролетит далеко от земли, во вто- « ром - рядом с ней, а в третьем - врежется в нее. Такого ^ рода прогнозирование только еще больше дезориентирует лиц, принимающих управленческие решения. Социальные прогнозы не являются исключением из правила, а потому должны либо быть однозначными, либо вообще отсутствовать.

В-третьих, систематически не сбывающийся прогноз теряет смысл. Например, в России большинство социально-экономических прогнозов не оправдывается. Тогда для чего бесконечно повторять одну и ту же холостую и весьма затратную процедуру?

В-четвертых, прогноз не имеет ясного административного статуса. С одной стороны, не определено, должны ли выполняться прогнозные значения или это просто факультативная информация для населения, бизнеса и чиновников. С другой стороны, непонятно, кто и какое наказание должен нести в случае откровенного фиаско подготовленного прогноза.

Нельзя не отметить и того факта, что сценарный подход автоматически кратно увеличивает объем планового документа. Например, основной текст Прогноза социально-экономического развития Российской Федерации на 2021 год и на плановый период 2022 и 2023 годов1 составляет 94 страницы, а вместе с приложениями - 431 страницу. Эффективно работать с таким массивным документом способен очень ограниченный круг экспертов, тогда как представители власти, бизнеса и населения могут это делать крайне избирательно, что, как правило, их еще больше запутывает.

В соответствии со сложившейся в России административной традицией социально-экономический прогноз является одним из инструментов системы государственного регулирования и служит, в частности, в качестве исходной информации для Министерства финансов РФ при подготовке бюджета на следующий год. Однако такое место макропрогноза страны в системе управления выглядит неубедительно. Во-первых, в прогнозных документах совершенно недостаточно информации для формирования бюджета

1 Прогнозы социально-экономического развития // Министерство экономического развития Российской Федерации. иК1_: https://www.economy.gov.ru/material/directions/makroec/ prognozy_socialno_ekonomicheskogo_razvitiya/prognoz_so-cialno_ekonomicheskogo_razvitiya_rf_na_2021_god_i_na_ planovyy_period_2022_i_2023_godov.html.

I с его детальной субъектной разбивкой, а во-вторых, 3 неясно, каким образом можно «слить» несколько про-£ гнозных сценариев в один плановый документ - бюд-д жет. Заметим, что поскольку бюджет страны имеет я силу закона, ни о каких его сценариях не может быть ш и речи. Сказанное лишний раз демонстрирует искус-| ственность макроэкономического прогноза как ин-Ш струмента государственного управления.

Кроме того, в современном мире нужно предсказывать не столько масштабы традиционных процессов (например, темпы экономического роста, инфляции и т. п.), сколько сами события (например, конфликт на границе страны между двумя сопредельными государствами, недружественные действия типа санкций со стороны группы стран и т. п.). Иными словами, картина будущего должна принимать вид не совокупности оцифрованных экономических показателей, а набора ожидаемых событий. Как ни парадоксально, сегодня гораздо важнее качественные проектировки на будущее, нежели количественные оценки хорошо известных статистических агрегатов. Однако событийный подход выходит за рамки современной социальной прогностики, в связи с чем все прогнозы носят сугубо количественный характер и потому не отвечают современным запросам системы государственного управления.

ПРИНЦИП А. ТОЙНБИ В ПРОГНОЗИРОВАНИИ

Еще в 1940-х гг. британский историк Арнольд Тойн-би писал: «Одним из кардинальных положений моей теории была мысль о том, что наименьшей ячейкой умопостигаемого поля исторического исследования должно служить целое общество, а не случайные изолированные фрагменты его вроде национальных государств...» [Тойнби, 2011, с. 17]. Иными словами, нельзя адекватно понять историю одной страны или народа, не понимая всей мировой истории, в контекст которой она вписана.

Трудно не согласиться с этим тезисом, но если перенести его с истории, т. е. изучения ретроспективы, на прогнозирование, т. е. изучение перспективы, то для современного мира, достигшего пика глобализации, мы получим следующую формулу: нельзя сделать качественный прогноз развития отдельной страны, не имея представления о будущем развитии всего мира. Вряд ли эта формула может быть подвергнута сомнению. Например, пандемия СОУЮ-19 прекрасно продемонстрировала, что экзогенное событие в одной стране (Китае) совершенно разным и непредсказуемым образом сказывается на жизни других стран; при этом все предыдущие национальные экономические прогнозы на 2020 г. автоматически потерпели фиаско.

Судя по всему, в дальнейшем подобные спонтанные события будут повторяться с аналогичным глобальным эффектом, а это фактически перечеркивает возможность использования национальных прогнозов

экономического развития в качестве адекватных инструментов государственного управления, равно как и саму деятельность по прогнозированию. Построение же глобальных прогнозов в количественном выражении нереалистично.

АЛЬТЕРНАТИВНЫЕ ЦЕЛИ И ИЗМЕРИТЕЛИ СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

Сегодня главным мерилом социального успеха любого государства и главным прогнозным показателем является показатель темпа роста валового внутреннего продукта (ВВП). Аналитики и чиновники спорят о том, выйдет, например, российская экономика в 2021 г. на рост в 3,5 % ВВП или он не превысит 2 %. Академические экономисты продолжают строить математические модели, в которых фигурируют новые и доселе не учтенные факторы и механизмы экономического роста. Однако в среде публицистов и профессионалов все настойчивее звучит тезис о том, что в современном мире приоритеты экономического роста далеко не всегда являются первоочередными и доминирующими.

Ярким подтверждением этому служит развитие в мире циклической экономики в качестве ответа на экологический вызов, остро стоящий перед всем мировым сообществом. Особенно актуален он для быстро развивающихся стран. Например, в Китае за последние 30 лет на фоне стремительного экономического развития загрязнение окружающей среды выросло почти в 15 раз [Chen et al., 2020]. Одним из решений данной проблемы в наши дни принято считать переход к экономике замкнутого цикла (циклической экономике), которая представляет собой альтернативу традиционной линейной экономике и основана на возобновлении ресурсов [Mathews, Tan, 2016; Aguilar-Hernandez et al., 2021]. Данный подход получил широкое распространение в Японии, которая в рамках выполнения программы «Общество правильного материального цикла» сосредоточилась на мерах по управлению отходами [Ogunmakinde, 2019]. Южная Корея реализует «Стратегию зеленого развития», предусматривающую расширение возможностей использования возобновляемых источников энергии и вторичной переработки сырья [Herrador et al., 2020]. Экономика замкнутого цикла теперь уже лежит и в основе государственной политики Китая [Fan, Fang, 2020]. Собственные модели развития циклической экономики с уникальными характеристиками разработали США, Дания, Германия, Франция [Ghisellini et al., 2016; D'Amato et al., 2019]. Анализ влияния циклической экономики на экономической рост Китая, проведенный на основе панельных данных 163 городов с 2001 по 2012 г., показал ее негативное воздействие на начальном этапе реализации из-за необходимости перестройки традиционных моделей производства и потребления с его последующим снижением в долго-

срочной перспективе, а также большую адаптивность к экономике замкнутого цикла и меньшую затратность ее внедрения для менее развитых городов, что связано с низким уровнем освоения ими ресурсов, позволяющим быстрее приспособиться к качественно новому пути развития [Chen et al., 2020]. Таким образом, далеко не всегда задача экономического роста является краеугольным камнем, вокруг которого сосредоточены все остальные приоритеты.

Справедливости ради надо сказать: понимание, что материальное благополучие еще не всё, а следовательно, и ВВП не является универсальным мерилом прогресса страны, было почти всегда. Уже в 1940-х гг. проводились систематические опросы населения разных стран по поводу их уровня счастья. Сегодня сформировался такой раздел экономической науки, как экономика счастья. Одним из важнейших открытий данного направления стало эмпирическое установление следующего парадокса: в США индекс счастья (процент очень счастливых людей) достиг исторического максимума (52 %) в 1957 г., после чего прекратил свой рост и в первом десятилетии XXI в. находился на уровне конца 1940-х гг.; при этом уровень реального душевого ВВП все это время неуклонно рос и за период 1955-2007 гг. увеличился почти в 3 раза; похожая картина наблюдалась в Великобритании и Японии [Лэйард, 2012, с. 50]. Таким образом, стало очевидно, что уровень жизни и счастье - далеко не одно и то же. Более того, чрезмерное «богатство народов» может быть пагубным для их самочувствия.

Пропагандистом альтернативного экономического мировоззрения стал экономист Эрнст Фридрих Шумахер (Ernst Friedrich Schumacher), британец немецкого происхождения. Во второй половине 1950-х гг. он побывал в Бирме (Мьянме) и Индии, где на него оказали сильное влияние Мохандас Карамчанд Ганди (Mohandas Karamchand Gandhi) и его близкий соратник, индийский экономист Джозеф Челлэдурай Кумараппа (Корнелиус) (Joseph Chelladurai Kumarappa (Cornelius)). Последний в то время разрабатывал экономическую теорию «самодостаточной экономики» (self-reliant economies), а первого Шумахер называл величайшим «народным экономистом», экономическое мышление которого было основано не на западном прагматизме, а на духовности. В книге «Asia: A Handbook» (1966), написанной по итогам поездки на Восток, Шумахер ввел в оборот понятие «буддийская экономика»1.

Окончательный удар по позициям ВВП был нанесен в 1972 г. королем Бутана Джигме Сингье Вангчуком, который произнес историческую фразу: «Счастье народа важнее процентов валового внутреннего продукта»2.

1 Савиных С. (2014). Буддийская экономика // Человек без границ. 21 декабря. URL: https://www.bez-granic.ru/index. php/2013-08-04-13-26-15/kakustroenmir/2112-buddijskaya-ekonomika.html.

2 Там же.

В этом же году король предложил ввести в практику ° так называемый индекс валового национального сча- ii стья (ВНС) (Gross National Happiness - GNH). Духовная I традиция Бутана требовала измерения не только эко- g номических, но и социальных и экологических факто- 2 ров, ибо счастье - это цель всех людей, и правитель- < ство должно нести ответственность за обеспечение | своего населения таким «продуктом». Цс

Не вдаваясь в исторические подробности, укажем £ лишь, что в современной международной аналити- 5 ке ВНС используется наряду с ВВП. Однако умаление Ц диагностических свойств показателя ВВП и фено- S мена экономического роста означает иную доктрину развития общества. В рафинированном виде она осуществляется в Бутане, который лишь в последние десятилетия стал активно модернизироваться и вовлекаться в международную торговлю. Страна строит дороги, проводит электричество, развивает современное здравоохранение и образование, но при этом бутанское правительство пытается соединить экономический рост с сохранением традиционной культуры и социальным благополучием населения. На практике идеология ВНС реализуется через пятилетнее планирование развития экономики, при котором прогресс сознательно осуществляется невысокими темпами, чтобы не разрушить традиционные национальные ценности - семью, культуру, природу, буддийскую религию. Стоит отметить, что не только в Бутане подобная идеология лежит в основе национального развития. Еще одним примером реализации доктрины «буддийской экономики» является уже упоминавшаяся Япония3.

Относительную ценность материального благосостояния понимали и российские экономисты: «...Экономический рост не является абсолютной ценностью экономической политики. Экономическая стабильность, полное использование уже ранее вовлеченных в производство ресурсов являются важными и при определенных обстоятельствах. конкурирующими целями» [Яременко, 2001, с. 8].

Узость понятия экономического роста проявляется и в существовании понятия «качество экономического роста», которое является многоаспектным и предполагает анализ содержания, результатов, источников и факторов роста, его структуры и тенденций ее изменения [Теняков, 2007]. Однозначного определения качества экономического роста пока не выработано, однако это не помешало Римскому клубу обосновать (сначала в 1972 г., а потом в 1992 г.) невозможность долгосрочного устойчивого развития на базе простого количественного роста и провозгласить задачу перехода к иному типу развития, построенному на качественном росте экономики. Сделанные аналитиками выводы об уменьшении биоразнообразия, унич-

3 Там же.

I тожении тропических лесов, отмирании верхушек де-3 ревьев в Северном полушарии и изменении климата £ каждый день находят все более значительные под-д тверждения [Медоуз, Рандерс, Медоуз, 2007]. я Вышесказанное свидетельствует о том, что количе-35 ственное разрастание мировой экономики достигло < физического предела и уже не имеет смысла, а следо-5 вательно, и ее количественное прогнозирование также утратило смысл. Мир переходит в другой режим, в отношении которого традиционная прогностика бессильна. Мы оказались в патовой ситуации: прогнозировать стало нечего, а предвидение важных событий не является предметом прогностики. Можно конкретизировать сказанное: бессмысленно прогнозировать темпы экономического роста, инфляции, безработицы и бороться за их обеспечение или предотвращение, если они являются результатом продажи сырой нефти, антигуманной социальной политики и интеллектуальной и моральной деградации населения.

ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ОППОЗИЦИЯ ФЕНОМЕНУ ПРОГНОЗИРОВАНИЯ

Социальные науки прошли довольно длинный путь, позволяющий осознать их возможности и ограничения. Метод математического моделирования, культивировавшийся в социальных науках в течение XX в., позволил им приблизиться к естественным наукам в части точности количественных оценок и прогнозов. Однако в начале XXI в. многим исследователям стало ясно, что ожидания от социального прогнозирования были сильно завышены. Это понимание привело к реанимированию определенной интеллектуальной традиции, отрицающей социальную прогностику и зародившейся, разумеется, гораздо раньше этого направления.

Одним из первых об этом заговорил Джордж Сорос, выдвинувший «шнурочную» концепцию истории на основе своей теории рефлексивности [Сорос, 1996а]. По Соросу, все события могут быть условно разделены на две категории: повседневные (случайные), не вызывающие изменений в восприятии людей, и исторические (уникальные), революционно влияющие на сложившиеся мнения их участников и ведущие к дальнейшим изменениям господствующих условий [Сорос, 1996а, с. 67]. Благодаря историческим событиям реальность не колеблется вокруг некоего заданного равновесного состояния, а постоянно меняется вплоть до возникновения исторически значимых (качественно новых) социальных сдвигов. Эти события уникальны -они не имеют свойства повторяемости и регулярности [Сорос, 1996а, с. 69]. Такие представления полностью оправдывают тезис «история ничему не учит».

По мнению Сороса, любой кризис имеет рефлексивную природу, когда накопленные ошибки в предпочтениях субъектов заводят систему в тупик. Ошибочные решения присутствуют всегда, вопрос лишь

в степени их существенности. Они возникают в результате недостаточности у хозяйствующих субъектов информации, прежде всего, о действиях других участников рыночного процесса. Сорос полагает, что заблуждения и ошибки в социальных системах играют ту же роль, что и мутации в биологических системах [Сорос, 1996а].

Теория рефлексивности Сороса несет в себе антиматематический потенциал, ибо в соответствии с ней нельзя формализовать процесс рождения ошибок, а следовательно, принципиально невозможно формализовать функционирование системы, механизм рождения циклов и кризисов. Подобная позиция объясняет и тот факт, что сам финансист в своей инвестиционной деятельности никогда не использовал современные численные методы и технический анализ, и его пренебрежительное отношение к этим инструментам [Сорос, 1996б, с. 18].

Следующая веха в отрицании прогностики связана с Дугласом Нортом, который ввел понятие неэргодичности социума. Он, в частности, прямо заявлял, что «для историка экономики, изучающего десять тысячелетий человеческой истории, начиная с неолитической революции, эргодическая гипотеза является а-исторической» [Норт, 2010, с. 36]. По его мнению, экстраординарные изменения социальной системы «свидетельствуют о том, что мы создавали и создаем общества, являющиеся уникальными по сравнению со всем, что имело место в прошлом» [Норт, 2010, с. 36]. Изменения, осуществляемые нами сегодня, создают новую и во многом неожиданную среду завтра. «Неожиданную в том смысле, что у нас нет исторического опыта, который подготовил бы нас к встрече с ней» [Норт, 2010, с. 37].

С одной стороны, сделано многое для того, чтобы постоянно изменяющаяся социальная среда стала более предсказуемой. С другой стороны, мы это делаем путем создания нового, небывалого прежде мира. Тогда правомерен вопрос: можно ли благодаря знанию прошлых событий предсказывать будущее? Напрашивается очевидный ответ: «.теория, выведенная на основе прошлого опыта, не имеет значения для понимания настоящего и будущего.» [Норт, 2010, с. 37]. Однако Норт констатирует, что подобная деструктивная позиция неудовлетворительна, ибо отрицает вообще все усилия и достижения экономистов. В связи с этим он придерживается менее радикального мнения, хотя и оно содержит однозначный и исчерпывающий диагноз: «Ответ заключается в том, что временной горизонт для подобного предсказания, строго говоря, будет весьма коротким» [Норт, 2010, с. 37]. Тем самым Норт прямо говорит о крайней ограниченности любой социальной прогностики и неявно придерживается прогностического нигилизма.

Окончательную точку в отрицании возможности социального прогнозирования поставил Нассим Талеб

своей концепцией черных лебедей, под которыми подразумеваются периодически возникающие в социуме уникальные события, обладающие тремя свойствами: аномальностью и принципиальной непредсказуемостью (в прошлом ничто их не предвещало); ретроспективной объяснимостью (логичная «расшифровка» явления дается только после того, как оно случилось); огромной силой воздействия на общественную жизнь [Талеб, 2009, с. 10]. Неудивительно, что автор такой концепции высказывает предельно негативное мнение о социальной прогностике. Для иллюстрации такового приведем два его афоризма: «Что касается прогнозирования - забудьте о прогнозировании: прогнозы (выраженные словами) не имеют никакого отношения к размышлению (выраженному делами)» [Талеб, 2018, с. 48] и «Просто запомните: прогноз, особенно когда он сделан "по науке", часто оказывается последним убежищем шарлатана - да и был им с начала времен» [Талеб, 2018, с. 49].

К сказанному можно добавить только два характерных предиката А. Тойнби: «Наше посмертное изучение погибших цивилизаций не позволяет нам составить гороскоп нашей собственной или какой-либо другой цивилизации» [Тойнби, 2011, с. 20]; «...наше будущее зависит от нас самих» [Там же, с. 47].

Напомним, что все вышеназванные личности - Сорос, Норт, Талеб и Тойнби - давно признаны не просто авторитетными специалистами, но своеобразными социальными гуру современной интеллектуальной элиты, выполняющими миссию провозглашения новых общественных и научных императивов. Отстаиваемый ими тезис состоит в том, что прогнозировать будущее невозможно и не нужно.

НЕНАДЕЖНОСТЬ ИСХОДНОЙ СТАТИСТИКИ

Еще одно важное обстоятельство, которое не просто усложняет, а практически полностью исключает подготовку добротных прогнозов, состоит в катастрофическом падении качества статистической информации. В России это проявилось даже в административных пертурбациях, когда Росстат из самостоятельного учреждения перешел под крыло МЭР РФ для согласования позиции по поводу выдаваемых в общественное пространство цифр. Сегодня недоверие к официальным данным Росстата и Банка России уже стало нормой.

В качестве примера приведем следующее расхождение оценок инфляции на 2019 г. Уровень наблюдаемой инфляции во втором квартале 2019 г., по данным международной аудиторско-консалтинговой компании PricewaterhouseCoopers (PwC), составил 10,4 %, а по данным Банка России - 5 %. Главная причина такого несовпадения - несовершенство методики определения инфляции. Например, по оценке заведующего отделом социологии фонда «ИНДЕМ» Владимира Римского, инфляция в группе среднеобеспеченных лиц за

указанный период составляет 15-20 %1. Альтернатив- °

ные замеры инфляции проводит и холдинг «Ромир», 3

который пользуется своей базой данных, включающей I

40 тыс. россиян, 15 тыс. домохозяйств в 220 городах; д

для сбора данных сканируются ОР-коды с чеков более 2

чем 15 млн покупок. Согласно дефлятору «Ромира», за <

10 месяцев 2020 года цены в стране выросли на 10,3 %, |

тогда как индекс инфляции Росстата составил 3,99 %. ¡е

Добавим, что, по оценке ИАЦ «Альпари», цены на им- £

ш

портное продовольствие из-за девальвации рубля за 5 этот же период выросли на 23 %2. Таким образом, раз- Ц ночтения в измерении инфляции достигают кратных ^ величин.

Отдельного упоминания заслуживает оценивание темпов прироста ВВП в 2018 г., которая определялась в три этапа. Первая оценка МЭР РФ и Росстата составила 2,0 %, вторая - 2,3 %, третья - 2,5 %; параллельно Росстат улучшил и показатели роста ВВП РФ за 2017 г. - с 1,6 до 1,8 %3. Подобные пересчеты были сделаны задним числом, что позволило заметно изменить исходные данные.

Приведенные примеры можно продолжить, однако главное состоит в том, что при «ретроспективном» пересчете важнейших статистических данных и, следовательно, допущении грубых ошибок измерения («до-счет» темпа ВВП за 2018 г. прибавил % (!) к исходной величине) говорить о корректном прогнозировании не имеет смысла. Заметим, что ухудшение качества информации характерно отнюдь не только для России; оно тотально. Например, Китай, в отличие от многих стран, всегда старался занижать свои экономические успехи, чтобы не привлекать излишнего внимания конкурентов, а президентские выборы 2020 г. в США побили все рекорды в искажении информации.

ПЕРСПЕКТИВА КОНЦА ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА И СМЕНЫ РЕЖИМА РАЗВИТИЯ

Сегодня не только политики и ученые, но и простые обыватели в качестве рабочего термина используют понятие темпа роста ВВП. Однако в основе этой традиции имеется серьезный изъян.

Экскурс в историю человечества позволяет проследить его жизнедеятельность на протяжении примерно 10 тыс. лет, начиная еще с эпохи неолита и даже палеолита. И, как оказывается, все это время, за исключением последних 250-300 лет, мир существовал в режиме

1 Запад вычислил: реальная инфляция в России перехлестнула 10 % // Рамблер. Новости. 19.09.2019. URL: https://news. rambler.ru/other/42855939-zapad-vychislil-realnaya-inflyatsiya-v-rossü-perehlestnula-10/.

2 Нечаев А. (2020). Реальная инфляция для россиян в разы превысила официальную оценку // Росбалт. 7 декабря. URL: https://www.rosbalt.ru/posts/2020/12/07/1876645.html.

3 Росстат уточнил оценку роста ВВП в 2018 году // Рамблер. Новости. 31.12.2019. URL: https://finance.rambler.ru/ economics/43439616-rosstat-utochnil-otsenku-rosta-vvp-v-2018-godu/.

I так называемой мальтузианской ловушки, или ловуш-3 ки бедности, для которой характерно примерное со-£ впадение темпов роста ВВП и населения. В связи с этим д изначально низкий душевой доход не изменялся и поя давляющее большинство людей находилось в состоя-

ш

35 нии полуголодного существования. | Для понимания масштаба проблемы приведем слеШ дующие факты. Владимир Попов рассчитал, сколько зерна и растительного масла могли купить мелкий лавочник в Китае в III в. н.э. (по роману «Троецарствие», где подробно описаны не только доходы разных социальных групп, но и размеры взяток должностным лицам) и римский легионер, командир центурии, размещенной в форте Саалбург на юге Германии, в II в. н.э. В пересчете на граммы золота получилось порядка 500 долл. в год в ценах 1995 г.; ценовые пропорции между золотом, оливковым маслом и пшеницей с тех пор изменились мало [Попов, 2012, с. 38]. Всемирный банк в качестве порога абсолютной бедности до 2015 г. устанавливал норму в 1,25 долл. США в день, а с 2015 г. - 1,9 долл. Это означает, что годовой порог бедности до 2015 г. составлял 456 долл., а после -693 долл. в ценах 2020 г. Таким образом, человечество во всех точках мира жило крайне скудно, а изменить эту ситуацию не удавалось.

И лишь капитализм позволил преодолеть мальтузианскую ловушку. Капитализм, экономический рост и технологический прогресс пришли одновременно и до сих пор неразрывно связаны друг с другом. Сегодня это кажется настолько естественным и очевидным, что современная экономическая наука - это наука об экономическом росте; все остальные ее аспекты воспринимаются лишь в качестве приложений к проблеме роста. Более того, похоже, что человечество за 2-3 последних века отучилось жить без экономического роста; депрессия, подразумевающая его нулевые темпы и сохранение достигнутого уровня, вызывает панику в политических и деловых кругах.

Вместе с тем множество фактов говорит о том, что эпоха экономического роста если еще и не завершилась, то находится на пути к завершению.

Прежде всего, напомним простую истину: режим экономического роста - это экспоненциальный взрывной рост, который характерен для переходных процессов и не может длиться вечно. В связи с этим многие ведущие ученые выражают откровенное сомнение в продолжении сложившегося тренда. Показательно следующее высказывание лауреата Нобелевской премии по экономике Дугласа Норта: «Экономический рост был исключением, а правилом - стагнация и упадок.» [Норт, 2010, с. 193]. Иными словами, рано или поздно человечеству придется вернуться к режиму стагнации. Похожие опасения высказывает другой нобелевский лауреат по экономике Роберт Лукас: «Современные теории устойчивого роста. абстрагируются от изучения предложения земли и вообще

от ограниченных ресурсов. Подобные теории могут объяснять и объясняют длинные экономические ряды достаточно хорошо, но это не сможет продолжаться долго» [Лукас, 2017, с. 253]. И далее: «Становится все более очевидным то, что наследие неравенства, побочный продукт роста, является исторически проходящим» [Там же, с. 256]. Еще более категоричен в своих суждениях известный французский экономист Тома Пикетти: вера в то, что нормальный рост составляет 3-4 % в год, - это «иллюзия как с исторической, так и с логической точки зрения» [Пикетти, 2016, с. 107].

В контексте сказанного симптоматична работа Ричарда Хейнберга, вышедшая в США и Канаде еще в 2011 г. Автор доказывает, что экономический рост достиг физического предела и на его пути стоит три непреодолимых препятствия: истощение важных природных ресурсов (нефти, металлов, тяжелых элементов и пр.); ухудшение экологической обстановки (загрязнение мирового океана и воздуха в городах, изменение климата и т. п.); перенакопление государственной и негосударственной задолженности (невозможность возврата 1,5 трлн долл. в США только в форме кредита на образование, гигантские внешние долги США, Китая, Японии, которые уже нельзя погасить без экономической катастрофы для всего мира и т. п.) [ИетЬегд, 2011].

К сожалению, наш мир конечен, и вопрос остановки экономического роста - это лишь вопрос времени. Ситуация экономического роста - лишь краткий эпизод в истории человечества. А коль скоро мир находится на переходе от режима роста к режиму стабилизации, то и дальнейшая прогностика вызывает серьезные вопросы; прогнозировать неизменные объемы производства кажется по меньшей мере нелепым занятием.

ПРИЗНАКИ «ОХЛАЖДЕНИЯ» МИРОВОЙ ЭКОНОМИКИ

Завершая разговор о невозможности экономического роста, приведем для максимальной наглядности один умозрительный пример. Представим, что нынешний Китай с его экономическим потенциалом на протяжении ближайших 10-15 лет будет развиваться темпами в 10 % ВВП. Простейшие расчеты показывают, что через 10 лет ВВП Китая увеличится более чем в 2,5 раза, а через 15 - более чем в 4 раза. Выдержит ли мир такое увеличение товарной массы? Не будет ли при этом окончательно разрушена вся среда обитания человека? А если к этому добавить результаты развития остальных стран?

Поставленные вопросы являются риторическими, не требующими ответа: очевидно, что рост экономики должен быть остановлен. Невооруженным глазом видно, что в последние десятилетия мировая экономика медленно, но верно «остывает»: темпы экономического роста повсеместно снижаются. Однако такого стихийного медленного остывания явно недостаточно для перехода к новой реальности.

И в этой связи симптоматичным представляется прокатившийся по всему миру в 2020 г. СОУЮ-19, который, несомненно, существенно «охладил» национальные экономики.

В данном контексте не мешает вспомнить классиков - Адама Смита и Томаса Мальтуса. Последний, в частности, говорил о том, что бесконтрольный рост населения вызывает непомерную нагрузку на окружающую среду, и это противоречие, в конечном счете, заканчивается восстановлением равновесия человечества с природой путем трех социальных «инструментов»: войн, голода и эпидемий. Большинство экономистов отвергло теорию Мальтуса: технологический прогресс, по их мнению, позволил решить проблему голода, сдерживать глобальные войны и бороться с болезнями. Ироничной критике подверглась и концепция Смита о пресловутой «невидимой руке»: в большинстве случаев она не желает участвовать в урегулировании негативных рыночных явлений. Потребовалось достаточно много времени, чтобы люди вновь увидели, как «невидимая рука» Смита внедряет в жизнь демографическую теорию Мальтуса. Уже сейчас очевидно, что человечество входит в режим постоянного «сожительства» с новыми вирусами, роль которых, судя по всему, будет состоять в сдерживании экономического роста.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Примечателен следующий факт: пандемия СОУЮ-19 буквально взорвала информационно-аналитическое пространство. На основе весьма сомнительных данных о вирусном заболевании началось прогнозирование дальнейшего развития событий. Причем занимались этим зачастую узкие специалисты: математики, экономисты, врачи и пр. Однако уже в конце 1920-х - начале 1930-х гг. Александр Чижевский на основе многовековых наблюдений убедительно показал, что появление эпидемий подчиняется лишь одной закономерности: им предшествует период аномальных природных явлений (извержение вулканов, землетрясения, проливные дожди, засуха, повышение солнечной радиации и т. п.) [Чижевский, 2015]. В настоящее время этот факт игнорируется, хотя на протяжении последних десятилетий мы видим явное изменение климата: льды Арктики и Антарктиды тают, как и вечный снег на вершинах гор; нарастает частота пылевых бурь, ураганов, торнадо и т. п. Такого рода природные аномалии не прогнозируемы, но именно они создают предпосылки для появления эпидемий с сопутствующим им торможением экономической активности населения планеты.

Сказанное выше провоцирует вполне правомерный вопрос: зачем тогда нужен был капитализм с его технологическим прогрессом?

МИССИЯ КАПИТАЛИЗМА И РОБОТОМИКА

На фоне ставшей в последнее время популярной критики капитализма и высказываний о его скором конце

нам хотелось бы выступить в его «защиту». Капитализм ° как форма общественных отношений возник отнюдь 3 не случайно и с самого начала имел, на наш взгляд, ве- I ликую миссию - разрушить мальтузианскую ловушку g и запустить спираль технологического прогресса. Эта 2 миссия выполнена. Более того, технологический про- < гресс подходит к своей завершающей фазе - тоталь- g ной роботизации и почти полной замене человека в ¡е сфере производства и обслуживания. Неудивительно, £ что в нарождающейся экономике в таком числе работ- 5 ников, как раньше, не будет необходимости. Что же Ц тогда представляет собой современный капитализм и S его дальнейшая модификация?

На наш взгляд, здесь уместна простая формула: зрелый капитализм = неомальтузианская ловушка + ро-ботомика. Оба понятия нуждаются в уточнении.

Как было сказано выше, уже имеются признаки конца экономического роста. Если рост экономики прекратится, то должен прекратиться и рост населения - в противном случае душевой доход будет падать. Таким образом, чтобы зафиксировать нынешний довольно высокий уровень жизни (особенно в развитых странах), необходимо обеспечить как минимум нулевые темпы роста ВВП и населения. Но если в условиях мальтузианской ловушки средний уровень жизни лишь немного превышал пределы физического выживания, что и делало ситуацию нетерпимой, то сейчас этот же режим будет поддерживаться в условиях гораздо более высокого душевого богатства, что позволяет назвать его неомальтузианской ловушкой [Балацкий, 2019]. Такое стабильное положение будет удерживаться в ситуации глобального распространения роботомики, т. е. экономики, основанной на широчайшем внедрении роботов для замены человеческого труда1. Становление тотальной роботомики выводит на первый план проблему «утилизации» лишнего населения.

Не останавливаясь на этой интригующей проблеме, укажем лишь, что существование мира в условиях неомальтузианской ловушки и роботомики предполагает полное переформатирование нынешней модели организации общества, включая переход от парадигмы количества к парадигме качества. Однако совершенно очевидно, что выполнение капитализмом своей миссии путем создания роботомики и возможности поддержания режима неомальтузианской ловушки не ставит точку в развитии человечества, а порождает новые вызовы. Невиданное ранее материальное благополучие людей и поразительные достижения технологического прогресса порождают новые формы конкуренции (и сотрудничества) между странами, народами, регионами и социальными группами. Так как технологический прогресс

1 Балацкий Е.В. (2020). Конец иллюзии экономического роста // Инвест-Форсайт. 7 декабря. URL: https://www.if24.ru/ konets-illyuzii-ekonomicheskogo-rosta/.

I всегда опережал социальный, моральный и духовный

3 прогресс человечества, то и борьба за блага, давае-

£ мые технологиями, скорее всего, будет обостряться.

д И в этих условиях войны всех против всех традицион-

я ное количественное прогнозирование окончательно

ш теряет свое значение.

т <

I ПОЯВЛЕНИЕ АЛЬТЕРНАТИВНЫХ КОНЦЕПЦИЙ РАБОТЫ С БУДУЩИМ

Осознание недееспособности традиционных методов прогнозирования привело к поиску альтернативных подходов к предвидению будущего. Кратко коснемся некоторых из них, предварительно сделав оговорку, что все новые методы возникают под новым девизом: будущее надо не прогнозировать, а конструировать. Иными словами, аналитика перешла от пассивного созерцания трендов и попытки угадать их дальнейшие зигзаги к активному формированию образа будущего и его воплощению в жизнь. Подчеркнем, что эта совершенно иная парадигма в условиях глобальной турбулентности становится все более популярной1.

На сегодняшний день сложилось четыре направления работы с будущим [Балацкий, 2008]. Первое -прогнозирование, которое имеет статус сугубо научного подхода и постепенно отмирает. Второе - футурология, опирающаяся на индивидуальную интуицию конкретных персон. Этот подход к предвидению будущего благополучно развивается, хотя и не признается наукой. Например, в России существует Ассоциация футурологов, которая занимается прогностикой и моделированием будущего на основе, разумеется, нетрадиционных методов предвидения2. Третье направление - планирование, ориентированное не на угадывание будущих значений тех или иных параметров, а их установление в качестве цели. В этом случае речь идет не об объективном предвидении будущего, а о его конструировании в желаемом для субъекта планирования направлении. Своего апогея в несколько гипертрофированной форме планирование достигло в СССР, а теперь его разновидности продолжают повсеместно применяться: например, в Китае используются директивные (жесткие) планы, в Ирландии -индикативные (мягкие) планы и т. п. В отличие от прогнозирования и футурологии, планирование является мощным инструментом государственного управления. Четвертое направление - форсайт: оно пришло в Россию около 15 лет назад и активно используется в работе органов исполнительной власти. В настоящее время лидером технологического форсайта в стране

1 Отметим любопытный когнитивный парадокс. Поразительно, что на индивидуальном уровне никому не приходит в голову прогнозировать свою жизнь; нормальные люди ее проектируют, планируют и выстраивают в соответствии со своими представлениями. Однако на макроуровне эта тривиальная истина теряет свою самоочевидность и возникает иллюзия, что можно прогнозировать «жизнь» целой страны.

2 Ассоциация футурологов. 1Ж1-: http://futurologija.ru/.

является Международный научно-образовательный Форсайт-центр Высшей школы экономики (ВШЭ), под эгидой которого выпускается тематический журнал «Форсайт»3. Подчеркнем, что форсайт является усовершенствованной гибридной формой планирования и прогнозирования, будучи наиболее адекватным инструментом государственного управления. Для процедуры форсайта характерны два важных признака: при определении наиболее перспективных направлений развития используется опрос экспертов, который нацелен на «включение» их коллективной интуиции; при одобрении перспективных направлений применяется принцип широкого консенсуса, когда в результате предварительных переговоров достигается одобрение четырех заинтересованных в конкретном проекте социальных групп - населения, экспертов, бизнесменов, чиновников. Именно эта специфика позволяет форсайту выступать в качестве одного из самых перспективных и эффективных инструментов государственного управления.

В последние годы активно развивается еще один такой инструмент - стратегическая разведка, идеологом и архитектором которой является Петр Гвась-ков (псевдоним - Андрей Девятов) [Девятов, 2020а]. Данное направление оформилось в так называемую небополитику, представляющую собой разведку будущего и формирование его образа. Сам Девятов подчеркивает, что небополитика является не наукой, а искусством, ибо имеет дело не только с тем, что есть, но и с тем, чего еще нет. Иными словами, она оперирует намерениями элит и глобальными проектами, используя искусство образов и подобий, знаков и признаков. По мнению автора, «разведка, есть управление надеждой, где соразмерность образов выстраивает гармонию, уместную обстоятельствам, а кратность подобий дает основание для своевременности действий» [Девятов, 2020а, с. 3]. Умение различать и трактовать знаки и символы в мировой политике становится все более востребованным в условиях глобальной геополитической турбулентности, когда образуется множество неожиданных альянсов стран (например, Китай - Иран, Иран - Северная Корея и т. п.), а многие государства реализуют глобальные проекты по захвату будущего (Турция, Китай, США и др.). Подчеркнем, что стратегическая разведка оперирует нетипичными для ортодоксальной науки управления понятиями: воля, вера, дух, гармония, надежда, война смыслов и нервов и т. п. Однако при столкновении цивилизаций именно идеологическая и духовно-волевая составляющие выходят на передний план. Более того, для небополитики «история всех до сих пор существовавших обществ была историей войн и военного искусства» [Девятов, 2020б, с. 11]. В связи с этим чрезвычайно своевременной пред-

3 Форсайт входит в Россию. URL: https://foresight-journal.hse. ru/data/2011/11/11/1271941368/6-7.pdf.

ставляется разработанная Александром Владимировым общая теория войны [Владимиров, 2018].

Рассмотренные аналитические направления призваны создать образ будущего, овладеть им в условиях противостояния многочисленных сил, разработать и продвинуть свой глобальный проект преобразования страны и мира. В противном случае у стран и народов может не оказаться будущего, а следовательно, и прогнозировать будет нечего.

ПЕРЕФОРМАТИРОВАНИЕ СИСТЕМЫ ГОСУДАРСТВЕННОГО УПРАВЛЕНИЯ

Выше мы постарались ответить на поставленные в начале статьи вопросы. Например, прогнозные документы, основанные на любых самых изощренных инструментальных подходах, уже не соответствуют современным вызовам. В этом смысле России следует полностью отказаться от прогнозирования социально-экономического развития и перейти к проектированию и планированию будущего. При этом оговоримся, что новые технические достижения, основанные на методах больших данных и обучении машинных моделей (нейросетей), дают совершенно уникальные возможности для прогнозирования. Однако, по нашему убеждению, такое прогнозирование будет сугубо краткосрочным и локальным, как, например, недельное предсказание цен (спроса) на определенные продукты (услуги). Не исключено, что новые методы позволят прогнозировать конкретные события, но также на короткие периоды. Подобные прогнозы могут использоваться для принятия решений отдельными хозяйствующими субъектами, но не государствами.

Конкретизируем рекомендации для реорганизации российской системы государственного управления.

I. Отказ от составления социально-экономических прогнозов в пользу перехода к методам планирования и проектирования. Данная задача частично уже решается посредством запуска национальных проектов, однако этого совершенно недостаточно. Необходимо определить свое место в мировой геополитической системе и тот глобальный проект, который должна реализовать Россия для обеспечения этого места. Параллельно следует сформировать набор конкретных планов и проектов.

С учетом российских традиций в сферах центральной власти и федерального администрирования все правительственные документы должны стать строго директивными, т. е. обязательными для исполнения. Данный принцип позволит воплотить в будущее планы и проекты правительства, однако поставленные цели не должны превращаться в догму, а потому следует использовать процедуру скользящего планирования и проектирования, когда изначальные планы и проекты могут корректироваться с учетом новых обстоятельств. Вместе с тем необходимо предусмотреть

правила и процедуры корректировки документов, ко- ° торые делали бы изменение изначальных целей явле- 3 нием редким и требующим серьезного обоснования. I

II. Увеличение горизонта планирования и проек- g тирования. Отчасти это уже делается с помощью раз- 2 личных документов стратегического планирования < на среднесрочный и долгосрочный периоды (таких, g например, как разрабатываемая в настоящее время ¡е Стратегия развития РФ до 2050 года). Очевидно, что £ в арсенале системы государственного управления 5 должны присутствовать нормативные документы стра- « тегического значения, принимающие форму планов S и проектов на длительный горизонт планирования -20-30 лет. Не секрет, что в Китае и США разрабатываются и реализуются проекты на десятилетия вперед.

В России для выполнения некоторых проектов, таких как освоение Дальнего Востока и северных территорий, создание развитой наноиндустрии и отрасли биотехнологий, участие в создании Великого шелкового пути, также требуются десятилетия. Наличие и реализация таких проектов равносильны наличию у страны будущего. Неотъемлемым элементом работы правительства должен стать главный документ типа Декларации образа будущего общества, в котором провозглашаются принципы общественного устройства, в частности способ решения проблемы грядущего массового высвобождения работников. Это важно в силу принципиальной развилки - можно использовать результаты технологического прогресса для всех, для многих и для немногих. Например, в США и Китае этот ключевой вопрос решается по-разному. Россия должна определить свой путь и идеал, свою модель распределения общественного богатства.

III. Внедрение механизма исполнения планов и проектов. Для решения этой задачи необходимо обеспечить формат планов и проектов, предусматривающий связку «отчет - ответственность». Чтобы можно было проконтролировать выполнение директивного документа, в нем следует задавать конкретные и хорошо верифицируемые (проверяемые) показатели. Ответственность за их достижение должна быть возложена на конкретное ведомство с персональной детализацией должностных лиц, для которых заранее предусмотрены поощрения и санкции в зависимости от степени успешности решения поставленных задач.

IV. Внедрение механизмов предвидения и конструирования будущего. Прежде чем принять директивный документ планового или проектного типа, следует осуществить предварительные действия по уяснению текущей ситуации и перспектив. Для этого рекомендуется оперативно применять методы форсайта и стратегической разведки. Только после проведения соответствующей работы можно переходить к планированию и проектированию мероприятий; в противном случае велика вероятность осуществить «насилие» над будущим, что выразится в проектных ошибках и последую-

I щих проблемах реализации задуманного. Выявление 3 препятствий на предпроектной стадии важно для того, £ чтобы потом проект не начал пробуксовывать по нед понятным причинам.

я V. Создание двухуровневой системы управления ш экономикой. При внедрении плановых и проектных ин-< струментов управления необходимо исходить из того, 5 что они не должны стать тотальными и охватить всю национальную экономику. Речь идет о двухконтурной системе хозяйствования, в которой верхний уровень включает стратегические производства под патронажем государства, а нижний уровень представляет собой конкурентный рынок, состоящий из частных предпринимательских структур остальных отраслей. Именно такая модель выстроена в Китае, а отчасти и в России, с той лишь разницей, что в Поднебесной верхний слой экономики образуют высокотехнологичные государственные компании, а у нас - добывающие государственные конгломераты. России необходимо перенять опыт у южного соседа и запускать государственные долгосрочные масштабные проекты по созданию инновационных производств для обеспечения требуемого технологического рывка. В настоящий момент в риторике российского истеблишмента постоянно звучит надежда, что рынок сам должен породить и взрастить современные инновационные компании на основе эффективных институтов. Однако это ошибка, от которой следует отказаться раз и навсегда, - в современных условиях малый бизнес не может создать высокотехнологичные глобальные корпорации. Именно грамотное разведение проектного и планового инструментария управления для новейших наукоемких производств и либеральной рыночной политики для компаний традиционных секторов экономики является залогом успеха всей планово-проектной деятельности. В противном случае страна рискует остаться без глобальных передовых фирм, идущих в авангарде технологического прогресса, и растратить управленческий ресурс на избыточный контроль за субъектами малого и среднего бизнеса.

VI. Переход от доктрины количества к доктрине качества. Предыдущее столетие показывает, что Россия проиграла количественную экономическую гонку. Продолжать ее на этапе смены парадигмы развития совершенно бессмысленно. В связи с этим следует переходить к стратегии доминирования качества над количеством. Например, каждый житель России возраста 50 лет и больше может оценить качество лечения зубов сейчас и лет 30-35 назад. Его стоимость в данном случае ничего не скажет, ибо сама услуга стоматолога стала принципиально несопоставима с прошлым. Эта ситуация становится характерной почти во всех сферах жизни. Аналогичным образом, сегодня доктрина

качества должна не просто браться в расчет, но и превалировать над количественными показателями. Еще раз повторим, что бессмысленно обеспечивать высокие темпы ВВП, если при этом люди питаются вредными продуктами, дышат загрязненным воздухом и живут в полуразрушенных домах. Китайское руководство, ощутив на себе экологические плоды экономического роста, уже стремительно переходит к доктрине качества. Россия должна делать то же самое.

Последний пункт особенно важен, ибо только рост качества жизни и всего, что создает человек, может оправдать количественную стабильность экономики и не допустить повтора эксперимента «Вселенная 25»1, поставленного Джоном Кэлхуном (John Calhoun) в 1968-1972 гг. Только стремление к совершенствованию позволит высвободить творческий потенциал людей в условиях неомальтузианской ловушки и ро-ботомики.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ: К ОБЩЕСТВУ ЕДИНОЙ СУДЬБЫ

Судьба экономики, народа и страны зависит от качества системы государственного управления, которое находится в руках правящей элиты. В связи с этим правомерно задать вопросы: насколько реалистичны все сформулированные выше изменения в системе управления? а если элиты не хотят менять свой стиль правления и работы с населением?

На первый взгляд, эти вопросы перечеркивают любые благие управленческие рекомендации. Однако это не совсем так. Сегодня всем стало ясно, что в нынешнем глобальном мире национальные элиты рано или поздно разделят судьбу своего народа. Более того, чем глобальнее становится мир, тем ожесточеннее противостояние национальных государств и тем менее операциональным оказывается понятие глобальной элиты. Это означает, что национальные властные элиты вынуждены принять вызов со стороны зрелого капитализма. Следовательно, все они фактически вступают в конкуренцию за право на достойное существование в постиндустриальном обществе самих себя и своих народов. А для успеха в этой борьбе необходимо не прогнозировать, а создавать свое будущее и быть готовыми к любым неожиданностям.

1 Напомним, что суть эксперимента сводилась к созданию для популяции мышей своеобразного рая, в котором еда, территория и строительный материал для гнезд были неограниченны. Вопреки ожиданиям, начальный экспоненциальный рост колонии мышей замедлился, появилась группа «отверженных» самцов, не нашедших своей социальной роли, что в корне изменило поведенческую модель всех мышей и привело к тому, что через 4 года в загоне остались 122 особи, вышедшие из репродуктивного возраста. Тем самым «рай» для мышей быстро закончился полной депопуляцией. Человек имеет возможность избежать такого исхода, однако рассмотрение этого вопроса выходит за рамки статьи.

Источники

<Л

Балацкий Е.В. (2008). Сравнительные эволюционные характеристики технологий предвидения будущего // Наука. Инно- 3 вации. Образование. Т. 3, № 2. С. 65-78. §

Балацкий Е.В. (2019). Консенсусные институты для нейтрализации неомальтузианской ловушки // Вопросы регулирова- jj ния экономики. Т. 10, № 3. С. 23-36. DOI: 10.17835/2078-5429.2019.10.3.023-036. 8

Владимиров А.И. (2018). Основы общей теории войны. Ч. 1. Основы теории войны. Москва: Университет «Синергия». §

Девятов А.П. (2020а). Разведка будущего как искусство образов и подобий. Москва: ИП Соколова А.А. z

Девятов А.П. (2020б). Небополитика. Для тех, кто принимает решения. Москва: ИП Соколова А.А. £

Лукас Р.Э. (2013). Лекции по экономическому росту. Москва: Издательство Института Гайдара. Е

Лэйард Р. (2012). Счастье: уроки новой науки. Москва: Издательство Института Гайдара.

Медоуз Д., Рандерс Й., Медоуз Д. (2007). Пределы роста. 30 лет спустя. Москва: ИКЦ «Академкнига».

Норт Д. (2010). Понимание процесса экономических изменений. Москва: Издательский дом ГУ-ВШЭ.

Пикетти Т. (2016). Капитал в XXI веке. Москва: Ад Маргинем Пресс.

Попов В.В. (2012). Почему Запад разбогател раньше, чем другие страны, и почему Китай сегодня догоняет Запад? Новый ответ на старый вопрос // Журнал Новой экономической ассоциации. № 3 (15). С. 35-64.

Сорос Дж. (1996а). Алхимия финансов. Москва: Инфра-М.

Сорос Дж. (1996б). Сорос о Соросе. Опережая перемены. Москва: Инфра-М.

Талеб Н.Н. (2009). Черный лебедь. Под знаком непредсказуемости. Москва: КоЛибри.

Талеб Н.Н. (2018). Рискуя собственной шкурой: Скрытая асимметрия повседневной жизни. М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус.

Теняков И.М. (2007). Качество экономического роста как фактор национального развития: автореферат дис. ... канд. экон. наук. Москва: МГУ им. М.В. Ломоносова.

Тойнби А.Дж. (2011). Цивилизация перед судом истории. Мир и Запад. Москва: АСТ: Астрель.

Хантингтон С. (2003). Столкновение цивилизаций. Москва: АСТ.

Чижевский А.Л. (2015). Солнечный пульс жизни. Москва: АЙРИС-пресс.

Яременко Ю.В. (2001). Экономический рост. Структурная политика // Проблемы прогнозирования. № 1. С. 6-14.

Aguilar-Hernandez G.A., Rodrigues J., Tukker A. (2021). Macroeconomic, Social and Environmental Impacts of a Circular Economy up to 2050: A Meta-analysis of Prospective studies. Journal of Cleaner Production, no. 278, Article 123421. DOI: 10.1016/j. jclepro.2020.123421.

Chen Z., Chen S., Liu C., Nguyen L.T., Hasan A. (2020). The effects of circular economy on economic growth: A quasi-natural experiment in China. Journal of Cleaner Production, no. 271, Article 122558. DOI: 10.1016/j.jclepro.2020.122558.

D'Amato D., Korhonen J., Toppinen A. (2019). Circular, green, and bio economy: how do companies in land-use intensive sectors align with sustainability concepts? Ecological Economics, no. 158, pp. 116-133. DOI: 10.1016/j.ecolecon.2018.12.026.

Fan Y., Fang Ch. (2020). Circular economy development in China-current situation, evaluation and policy implications. Environmental Impact Assessment Review, no. 84, Article 106441. DOI: 10.1016/j.eiar.2020.106441.

Ghisellini P., Cialani C., Ulgiati S. (2016). A review on circular economy: The expected transition to a balanced interplay of environmental and economic systems. Journal of Cleaner Production, no. 114, pp. 11-32. DOI: 10.1016/j.jclepro.2015.09.007.

Heinberg R. (2011). The End of Growth: Adapting to Our New Economic Reality. Cabriola Island, B.C.: New Society Publishers.

Herrador M., Cho Y., Park P.-H. (2020). Latest circular economy policy and direction in the Republic of Korea: Room for enhancements. Journal of Cleaner Production, no. 269, Article 122336. DOI: 10.1016/j.jclepro.2020.122336.

Mathews J.A., Tan H. (2016). Circular economy: Lessons from China. Nature, vol. 531, issue 7595, pp. 440-442. DOI: 10.1038/531440a.

Ogunmakinde O.E. (2019). A review of circular economy development models in China, Germany and Japan. Recycling, vol. 4, no. 3, p. 27. DOI: 10.3390/recycling4030027.

Информация об авторах

Балацкий Евгений Всеволодович

Доктор экономических наук, профессор, директор центра макроэкономических исследований. Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации (109456, РФ, г. Москва, 4-й Вешняковский проезд, 4). Главный научный сотрудник. Центральный экономико-математический институт Российской академии наук (117418, РФ, г. Москва, Нахимовский пр., 47). Е-таН: еуЬа^Бку@ inbox.ru.

Екимова Наталья Александровна

Кандидат экономических наук, доцент, ведущий научный сотрудник центра макроэкономических исследований. Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации (109456, РФ, г. Москва, 4-й Вешняковский проезд, 4). Е-т^!: n.ekimova@bk.ru.

^ DOI: 10.29141/2218-5003-2021-12-1-2

Z

| Public administration tools: Forecasting vs Designing

^ Evgeny V. Balatsky1,2, Nataly A. Ekimova1

§ 1 Financial University under the Government of the Russian Federation, Moscow, Russia

Cu 1 Central Economics and Mathematics Institute of the Russian Academy of Sciences, Moscow, Russia

<

g Abstract. The article discusses the expediency of abandoning the tool of social forecasting in the practice of public administra-

| tion in favor of planning and design methods. The methodological basis rests on the conceptual imperative of the impossibility to produce adequate forecasts in the modern world, which is supported by such respected researchers as Douglas North, George Soros, Nassim Taleb and Arnold Toynbee. The fairness of this thesis is illustrated using methods of comparison and analysis. The study analyses the main factors that cast doubt on the possibility and expediency of preserving the tool of social prognostics: the failure of the scenario forecast format; the need for foreknowledge of events rather than values of traditional macro-parameters; the extension of Arnold Toynbee's principle from a historical retrospective to studying the prospects; the economic growth rate indicator (GDP) losing its indicative universality and the emergence of alternative measures of social development (Gross National Happiness, culture and environment preservation); critical attitude of the intellectual elite to the possibility of social forecasting; unreliability of the source statistics; the expectation of the end of economic growth, a change in the development regime and quantitative forecasting devaluation by the leading experts - Douglas North, Robert Lucas, Tom Piketty, Richard Heinberg; the completion of the mission of capitalism in the form of the Neo-Malthusian trap and robotomics (mass introduction of robots to the economy). The authors prove that amid fading interest in traditional forecasting, alternative prognostication methods are emerging, such as planning, designing, futurology, foresight and strategic intelligence. Devaluation of forecast tools leads to the need to change the old doctrine of public administration, based on forecast documents, to a new one implying a transition to active construction of the future through directive designing and planning. The theoretical and practical significance of the study lies in substantiating the principles of a new management system: expanding the planning and design horizon (up to 30 years); introducing a mechanism for implementing plans and projects; introducing mechanisms for pre-project foresight; creating a two-level economic management system; and moving from the quantity paradigm to the quality one. Keywords: public administration; forecasting; designing the future; foresight; economic growth. JEL Classification: 010, 021

Funding: The paper was prepared within the framework of the state assignment of the RF Government of the Russian Federation to the Financial University for 2021 "Technological, structural and social factors of the long-term economic growth" (AAAA-A19-119080990043-0). Paper submitted: December 18, 2020

For citation: Balatsky E.V., Ekimova N.A. (2021). Public administration tools: Forecasting vs Designing. Upravlenets - The Manager, vol. 12, no. 1, pp. 18-31. DOI: 10.29141/2218-5003-2021-12-1-2.

References

Balatsky E.V. (2008). Sravnitel'nye evolyutsionnye kharakteristiki tekhnologiy predvideniya budushchego [Comparative evolutionary characteristics of technologies for foresight of the future]. Nauka. Innovatsii. Obrazovanie - Science. Innovation. Education, vol. 3, no. 2, pp. 65-78.

Balatsky E.V. (2019). Konsensusnye instituty dlya neytralizatsii neomal'tuzianskoy lovushki [Consensual institutions for neutralizing the Neo-Malthusian trap]. Voprosy regulirovaniya ekonomiki - Journal of Economic Regulation, vol. 10, no. 3, pp. 23-36. DOI: 10.17835/2078-5429.2019.10.3.023-036.

Balatsky E.V. (2020). Konets illyuzii ekonomicheskogo rosta [The end of the illusion of economic growth]. Invest-Forsayt. Dec. 7. Available at: https://www.if24.ru/konets-illyuzii-ekonomicheskogo-rosta/.

Vladimirov A.I. (2018). Osnovy obshchey teorii voyny. Ch. 1. Osnovy teorii voyny [Foundations of the general theory of war. Part 1. Foundations of the theory of war]. Moscow: Universitet «Sinergiya».

Devyatov A.P. (2020a). Razvedka budushchego kak iskusstvo obrazov i podobiy [Exploration of the future as the art of images and similarities]. Moscow: IP Sokolova A.A.

Devyatov A.P. (2020b). Nebopolitika. Dlya tekh, kto prinimaet resheniya [Nebopolitics. For those who make decisions]. Moscow: IP Sokolova A.A.

Lukas R.E. (2013). Lektsiipo ekonomicheskomu rostu [Lectures on economic growth]. Moscow: Gaydar Institute Publ.

iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.

Leyard R. (2012). Schast'e: uroki novoy nauki [Happiness: Lessons of new science]. Moscow: Gaydar Institute Publ.

Medouz D., Randers Y., Medouz D. (2007). Predely rosta. 30 letspustya [Growth limits. 30 years later]. Moscow: Akademkniga.

Nort D. (2010). Ponimanie protsessa ekonomicheskikh izmeneniy [Understanding the process of economic change]. Moscow: HSE Publishing House.

Piketti T. (2016). Kapital vXXI veke [Capital in the 21 century]. Moscow: Ad Marginem Press.

Popov V.V. (2012). Pochemu Zapad razbogatel ran'she, chem drugie strany, i pochemu Kitay segodnya dogonyaet Zapad? Novyy otvet na staryy vopros [Why the West got rich before other countries and why China is catching up with the West today? New answer to the old question]. Zhurnal Novoy ekonomicheskoy assotsiatsii - The Journal of the New Economic Association, no. 3(15), pp. 35-64.

Soros G. (1996a). The Alchemy of Finance (Russ. ed.: Alkhimiya finansov. Moscow: Infra-M).

Soros G. (1996b). Soros on Soros: Staying ahead of the curve (Russ. ed.: Soros o Sorose. Operezhaya peremeny. Moscow: Infra-M).

Taleb N.N. (2009). The Black Swan: The Impact of the Highly Improbable (Russ. ed.: Chernyy lebed'. Pod znakom nepredskazuemosti. Moscow: KoLibri).

Taleb N.N. (2018). Skin in the Game: Hidden Asymmetries in Daily Life (Russ. ed.: Riskuya sobstvennoy shkuroy: Skrytaya asimmetriya povsednevnoy zhizni. Moscow: KoLibri; Azbuka-Attikus).

Tenyakov I.M. (2007). Kachestvo ekonomicheskogo rosta kak faktor natsional'nogo razvitiya: avtoreferat diss. kand. ekon. nauk [The quality of economic growth as a factor in the national development. Cand. econ. sci. diss.]. Moscow: Lomonosov Moscow State University.

Toynbee J. (2011). Civilization on trial, and The world and the West (Russ. ed.: Tsivilizatsiya pered sudom istorii. Mir i Zapad. Moscow: AST; Astrel').

Huntington S. (2003). The Clash of Civilizations (Russ. ed.: Stolknovenie tsivilizatsiy. Moscow: AST).

Chizhevsky A.L. (2015). Solnechnyypul'szhizni [The solar pulse of life]. Moscow: AYRIS-press.

Yaremenko Yu.V. (2001). Ekonomicheskiy rost. Strukturnaya politika [Economic growth. Structural policy]. Problemy prognoziro-vaniya - Problems of Forecasting, no. 1, pp. 6-14.