CC BY
44
ИНСТРУМЕНТАЛЬНО-МЕТОДИЧЕСКИЕ ОСНОВАНИЯ ФОРМИРОВАНИЯ СОВРЕМЕННОЙ НАУЧНОЙ ТЕОРИИ В ЭКОНОМИКЕ
Фисенко А.И., д.э.н., профессор, зав. кафедрой финансов Института экономики и управления на транспорте Морского
государственного университета им. адм. Г.И. Невельского
Комарова В.В., к.э.н., доцент кафедры менеджмента Дальневосточного государственного университета путей сообщения
Для формирования теории и методологии современной экономической науки важен конструктивный и независимый анализ предыдущих теорий и парадигм. При этом он должен быть проведён не прямолинейно, однобоко и с идеологическими предубеждениями, а рекурсивно, на современной онтологической и гносеологической основе, позволяющей представить предмет, по-возможности, во всех связях и отношениях, объёмно и полиструктурно.
Ключевые слова: институциональный подход, гносеологическое и онтологическое содержание теории, наука, теория познания, парадигмы экономической теории
BASES AND CONTRADICTIONS OF FORMING THE INSTITUTIONAL BEHAVIORAL ECONOMIC THEORY
Fisenko A., Doctor of Economic Sciences, Professor, Head of Finance Department of Institute of Economics and Transport Management of
Maritime State University named after Admiral G.N. Nevelskoy Komarova V., Candidate of Economic Sciences, Associate Professor of Management Department of Far Eastern National University of
Transport
To form a theory and methodology of modern economics all-female a constructive and independent analysis of _previous theories and paradigms. At the same time it must be held not straightforward, one-sided and ideological biases, and recursively, in the modern ontological and epistemological basis, which allows an object to provide, if possible, in all ties and relationships, space andpolystructural.
Keywords: institutional approach, epistemological and ontological content of the theory, science, epistemology, a paradigm of economic theory
Возросшее значение позитивного институционального подхода к исследованию процессов индивидуального принятия решений в ситуациях риска и неопределенности, которое наблюдается в области экономической теории на протяжении последних десятилетий, приводит к необходимости поиска новых теоретических оснований и направлений её развития, в т.ч. и на основе их взаимодействия. Выделение и обоснование этих направлений не означает полный отказ от всего того позитивного, что было накоплено и что «работает» сегодня, и, по-видимому, скорее, означает смещение акцентов, выделение новых аспектов, областей исследования и специфических процессов и зависимостей в исследовательской работе с разработки формализованных (иногда схематичных) моделей поведения индивида (или групп) на более «жизненные», более реалистичные представления в различных ситуациях их выбора, в т.ч. на процесс их экспериментальной и эмпирической проверки, выяснения степени согласованности традиционной теории и полученных из нее следствий с фактами реальной действительности.
Отсюда вполне логичное (но далеко не новое) предположение
о возможности совместного использования хотя бы двух (или более) подходов к решению задач более точного отражения экономических процессов и построения базовых положений экономической теории. В этом смысле речь идёт, прежде всего, о противоречиях использования их основных аксиом (постулатов, принципов) как основы развития новой теории, возможно, претендующей в таком случае и на роль новой теоретической экономической парадигмы. Однако важнейший вопрос, который возникает при этом - это вопрос о действительной движущей силе этих противоречий и того, как они действительно могут быть разрешены в рамках «единства многообразия» различных теоретико-методических оснований.
Очевидно, что решить эти задачи научного познания невозможно без соответствующего инструментария и научного языка, без которых невозможна ни одна научная теория, которая может быть рассмотрена как специфическое гносеологическое образование, несущее в себе не только черты объекта познания, но и особенные, индивидуальные характеристики знания и процесса познания. Именно поэтому научная теория неизбежно включает в себя как онтологические, так и гносеологические составляющие. Поэтому, если цель научного познания заключается в том, чтобы проникнуть в сущность явлений, описать объективную реальность и на этой основе осуществить, по словам О. Конта, «рациональное предвидение» (а в этом убеждено подавляющее большинство учёных), то одной из важнейших задач, стоящих перед исследователем, является построение модели, объясняющей и интерпретирующей научную теорию, в которой она получила бы соответствующее онтоло-
гическое и гносеологическое истолкование. Только в этом случае научная теория может превратиться в знание. В противном случае мы будем иметь перед собой только технический, т.е. по преимуществу инструментальный, аппарат, с помощью которого можно формально манипулировать эмпирическими данными. Отсюда - то важнейшее значение, которое приобретает философия для выявления гносеологического и онтологического содержания теории, которое базируются на определённых представлениях об общих характеристиках бытия и процесса его познания. В этой связи позволим себе привести высказывание И. Канта из «Критики чистого разума»: «Всякое основанное на разуме познание исходит из понятий, или из конструирования понятий; первое называется философским, а второе - математическим... Соответственно сказанному знание может быть объективно философским и в то же время субъективно историческим. Философия есть только идея возможной науки (здесь и далее курсив наш. - А.Ф. и В.В.), которая нигде не дана in concreto, но к которой мы пытаемся приблизиться различными путями, пока не будет открыта единственная, сильно заросшая чувственностью тропинка и пока человеку не удастся, насколько это дозволено ему, сделать до сих пор не удавшуюся копию равной образцу... Философия есть лишь. понятие о системе знания, исследуемого лишь в качестве науки с одной только целью - систематическое единство этого знания, стало быть, логическое (здесь и далее выделено И. Кантом. - А.Ф. и В.В.) совершенство его. Но существует ещё мировое понятие (conceptus cosmicus), которое всегда лежало в основе термина философия, в особенности, когда это понятие, так сказать, персонифицировалось и представлялось как бы в идеале философа как образца. В этом смысле философия есть наука об отношении всякого знания к существенным целям человеческого разума [выделено нами. - А.Ф. и В.В.].» [1, с. 820-822.].
Очень созвучно этой мысли высказывание одного из крупнейших специалистов по истории философии К. Поппера, который в предисловии к первому английскому изданию (1959 г.) «Логики научного исследования» писал: «Я. считаю, что имеется, по крайней мере, одна действительно философская проблема, которой интересуется любой мыслящий человек. Это проблема космологии -проблема познания мира, включая и нас самих (и наше знание) как часть этого мира. Вся наука, по моему мнению, есть космология, и для меня значение философии, не в меньшей степени, чем науки, состоит исключительно в том вкладе, который она вносит в её разработку. Во всяком случае, для меня и философия, и наука потеряли бы всякую привлекательность, если бы они перестали заниматься этим» [4, с. 35]. На значение философии для научного познания и обоснования методологии науки обращали большое внимание не
только философы, но и специалисты из других областей знания -физики, математики, историки, психологи и др. Так, например, по замечанию А. Эйнштейна: «В наше время физик вынужден заниматься философскими проблемами в гораздо большей степени, чем это приходилось делать физикам предыдущих поколений. К этому физиков вынуждают трудности их собственной науки. Наука без теории познания (насколько это вообще мыслимо) становится примитивной и путанной», а Л. Бриллюэн указывал на то, что «учёные всегда работают на основе некоторых философских предпосылок, и, хотя, многие из них могут не сознавать этого, эти предпосылки в действительности определяют их общую позицию в исследовании» [цит. по: 6, с. 122, 134].
Однако, само по себе познание невозможно не только без средств, но и без принципов, методов и функций, т.е. без всего того, что (вместе с собственно объектом и субъектом знания, а также отношениями между ними) формирует, развивает и изменяет содержание научных идей, суждения о предмете. В этом смысле большое влияние на современную методологию науки, в т.ч. на формирование и использование соответствующего инструментария и научного языка соответствующей отрасли знания оказали идеи, высказанные К. Поппером в рамках его концепции «третьего мира» [см. 4, с. 439-495]. По мысли К. Поппера, если использовать слова «мир» или «универсум» не в строгом смысле, то можно различать следующие три мира, или универсума [см. там же]:
- во-первых, мир физических объектов или физических состояний;
- во-вторых, мир состояний сознания, мыслительных (ментальных) состояний и, возможно, диспозиций к действию;
- в-третьих, мир объективного содержания мышления, прежде всего содержания научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства.
По мнению К. Поппера, то большое внимание, которое уделяли философы прошлого именно второму миру, т.е. знанию в субъективном смысле, а также его взаимодействию с первым, физическим миром, привело к тому, что в понимании сущности науки и научного познания, а также закономерностей их развития упоминаемые им «философы веры» (в частности, он приводит имена Р. Декарта, Дж. Локка, Дж. Беркли, Д. Юма, И. Канта и Б. Рассела) не достигли того, чего могли бы достичь, используй они вместо веры критические предпочтения [см. 4, с. 440].
Что же представляет собой «третий мир» К. Поппера? Как подчёркивал сам Поппер: «Обитателями моего третьего мира являются, прежде всего, теоретические системы, другими важными его жителями являются проблемы и проблемные ситуации. Однако его наиболее важными обитателями. - являются критические рассуждения и то, что может быть названо - по аналогии с физическим состоянием или состоянием сознания - состоянием дискуссий или состоянием критических споров» [4, с. 440-441]. Таким образом, подводит итог К. Поппер, формулируя три тезиса своей концепции, третий мир: а) представляет собой продукт деятельности человека, б) объективное знание третьего мира в значительной степени автономно и, кроме того, в) посредством взаимодействие между нами и третьим миром происходит рост объективного знания, масштабы которого постоянно растут [см. там же, с. 445-447, 453-455].
В своей работе, на наш взгляд, К. Поппер фактически придерживается позиции, высказанной ещё И. Кантом в отношении различий между аналитическим и синтетическим суждением (хотя и критикует его за интуитивный подход в пп. 1, 3 и 4 параграфа 4 «Трансцендентальной эстетики»: речь идёт о времени как о не дискурсивном понятии, а как о «чистой форме чувственного созерцания»): «Конечная цель всего нашего спекулятивного априорного знания зиждется именно на таких синтетических, т.е. расширяющих [знание] (выделено нами. - А.Ф. и В.В.), основоположениях, тогда как аналитические суждения, хотя в высшей степени важны и необходимы, но лишь для того, чтобы приобрести отчётливость понятий, требующуюся для достоверного и широкого синтеза, а не для того, чтобы приобрести действительно новое» [1. с. 110-111].
Развитие общества и усложнение человеческой деятельности (что, по К. Попперу, проявляется в возникновении так называемых «проблем» - проблем производства, с одной стороны, и проблем, связанных с произведёнными структурами самими по себе, с другой) приводит к тому, что возможности и значение дескриптивной и аргументативной функций постоянно возрастают. Так, в частности, эволюция аргументативной функции языка критицизма становится главным инструментом дальнейшего роста этой функции, а
автономный мир высших функций языка превращается в мир науки [см. 4, с. 448, 457]. При этом, как отмечает сам К. Поппер, обратная связь, направленная от наших творений на нас, из третьего мира на второй мир, создавая непреднамеренные факты, новые неожиданные проблемы и (часто) новые опровержения по схеме: P
i > TT > EE > Р2, где P i - некоторая первоначальная проблема; TT
- предполагаемая, «пробная» теория, которая может быть (частично или в целом) ошибочной; EE - ошибка, устраняемая в процессе критического обсуждения или экспериментальной проверки; Р2 -новые проблемы, возникающие из творческой деятельности, автономно, из области новых отношений, и являющиеся непреднамеренными, появлению которых мы не в состоянии помешать никакими действиями. Это, по мнению К. Поппера, «... становится схемой роста знания путём устранения ошибок посредством систематического рационального критицизма. Она делается схемой поиска истины и содержания путём рационального обсуждения. Эта схема описывает способ, которым мы поднимаем себя за волосы. Она даёт рациональное описание эволюционной эмерджентности. описание нашей самотрансттендентальности (подчёркнуто нами. -
А.Ф. и В.В.) посредством отбора и рациональной критики» [4, с. 457-458, а также см. с. 455].
Центральным, ведущим звеном этого процесса, его организующей и направляющей силой является человек, исследователь. О взаимном влиянии исследователя и проблемы, которую он разрабатывает, о взаимообогащающем их (и науку) обмене, о самотранс-цендентальности каждого из нас и о самостоятельной жизни теорий в науке К. Поппер высказался, как нам кажется, настолько ёмко, эмоционально и точно, что позволим себе привести здесь его мысль полностью. «.Я полагаю, - писал он, - что всё зависит от взаимного обмена между нами и нашими творениями (здесь и далее курсив наш. - А.Ф. и В.В.), от продуктов, которые мы вкладываем в третий мир, и от постоянной обратной связи, которая может быть усилена сознательной самокритикой. В отношении жизни, эволюции и духовного роста можно утверждать, что здесь существует невероятная вещь: этот метод «дать - взять», взаимного обмена, это взаимодействие между нашими действиями и их результатами позволяет нам постоянно превосходить себя, свои таланты, свою одарённость.
Эта самотрансцендентальность является самым поразительным и важным фактом всей нашей жизни и всей эволюции, в особенности человеческой эволюции. Процесс учения, роста субъективного знания всегда в основных чертах один и тот же. Он состоит в критике, обладающей творческим воображением (выделено К. Поппером. - А.Ф. и В.В.). Именно так мы переходим границы нашего пространственного и временного окружения, пытаясь думать об обстоятельствах за пределами нашего опыта., подвергнуть сомнению наши предрассудки и закоренелые допущения.
Вот каким образом мы поднимаем себя за волосы из трясины нашего незнания, вот как мы бросаем верёвку в воздух и затем карабкаемся по ней, если имеется возможность получить точку опоры на любой маленькой веточке, какой бы она ни была ненадёж-ной.и, возможно. приблизиться к истине - к более полной, более совершенной, более интересной, логически более строгой и более релевантной, релевантной нашим проблемам» [4, с. 489-491].
Вместе с тем, нужно признать, что известный специалист в области методологии и логики науки П. Фейерабенд, полемизируя с К. Поппером и критикуя его взгляды на роль науки в обществе, а также подходы, использованные последним, заявил, что для деятельности учёных важна не истина, а развитие индивидуальных потребностей, не познание и его подлинная рациональность, а «абсолютно» свободное поведение по принципу «допустимо всё» (anything goes), не стремление к диалектическому онтологическому и гносеологическому единству принципов и методов науки с изучаемым объектом и объясняющей их теорией, а возможность использовать принцип неограниченной пролиферации (хотя здесь он, по нашему мнению, совпадает с принципом фальсифицируемости К. Поппера), не доверие какой-либо теории, а проведение принципа теоретического «упорства», или т.н. прочности, и «несоизмеримости», т.е. отказ от введения в гносеологический оборот каких бы то ни было альтернатив, а следовательно, сохранение уже существующих теорий (что само по себе, на наш взгляд, уже противоречит его вышеприведённым тезисам) [см. 5, с. 122-123; 147-185, 307322].
Однако, отмечая существенные расхождения во взглядах П. Фейерабенда (и его тяготение - при всём его критическом отноше-
нии - к позициям и методологии И. Лакатоса [см. 8], (имеется ввиду методология исследовательских программ И. Лакатоса. - А.Ф. и В.В. ) и К. Поппера, нужно сказать, что целый ряд его положений и представлений (не доводимых до абсурда и «самоотрицания»), в т.ч. и критика неопозитивистской методологии, заслуживает, с нашей точки зрения, необходимого внимания, критического восприятия и творческого использования. К ним, в частности, относятся следующие его тезисы (3, 4, 5 и 8) [см. 5, с. 142-143, 166-201, 230236]:
1) «условие совместимости (consistency), согласно которому новые гипотезы логически должны быть согласованы с ранее признанными теориями, неразумно, поскольку оно сохраняет более старую, а не лучшую теорию». Инструментом, позволяющим преодолеть такое согласование является «пролиферация теорий», которая «благотворна для науки, в то время как их единообразие ослабляет её критическую силу, Кроме того, единообразие подвергает опасности свободное развитие индивида»;
2) «не существует идеи, сколь бы устаревшей и абсурдной она ни была, которая не способна улучшить наше познание. Вся история мышления конденсируется в науке и используется для улучшения каждой отдельной теории»;
3) «ни одна теория никогда не согласуется со всеми известными в своей области фактами, однако не всегда следует порицать её за это. Факты формируются прежней идеологией, и столкновение теории с фактами может быть показателем прогресса и первой попыткой обнаружить принципы, неявно содержащиеся в привычных понятиях и наблюдениях»;
4) так называемые гипотезы и теории ad hoc, появляющиеся в науке, не только могут объяснить возникающие трудности научного познания, но и выполняют некоторые позитивные функции: дают новым теориям необходимую передышку и указывают направления дальнейших исследований.
По нашему мнению, такой подход можно применить не только в философии, истории и методологии науки, но и в любой отрасли знания, в т.ч. и в экономических дисциплинах. Поэтому представление инструментов и методов экономической науки как средств и способов решения существующих в ней (и новых) проблем, в полной мере отвечает как позиции «классической» точки зрения на науку, так и ряду положений оригинальной методологической концепции «либеральной философии», которую П. Фейерабенд назвал в одной и той же работе (под примечательным названием «Против методологического принуждения. Очерк анархистской теории познания») и «замаскированным анархизмом», и «теоретически всеобъемлющим и эмоционально привлекательным мифом» [5, с. 141, 145-146, 323-362, 372-447].
Весомый вклад в развитие философии и методологии науки, в т.ч. в её специальный язык и методы внёс Т. Кун. Его фундаментальная работа «Структура научных революций» впервые в истории науки разделила период существования любой научной дисциплины на периоды «нормальной науки» и научных революций, внесла такое ключевое понятие в методологию науки, как парадигма, поставила вопросы о критериях научности знания и функциях «нормальной науки», рассмотрела процесс научного познания с позиций социально-психологической деятельности учёного и его влияние на общество [см. 2].
«Нормальная наука», т.е. исследования, которые осуществляются научным сообществом, опираясь на крупные научные достижения, признаваемые в течение некоторого времени им как основа его дальнейшей деятельности, по мнению Т. Куна, формирует так называемые парадигмы научной деятельности, под которыми он понимает «признанные всеми научные достижения, которые в течение определённого времени дают модель постановки проблем и их решений научному сообществу» [см. 7]. Более того, на наш взгляд, для него парадигма представляет собой и некоторую традицию, содержащую наряду с легко устанавливаемыми особенностями тенденции и процедуры, которые неизвестны, и факт, и противоречивую (а порой и просто двусмысленную) двойственность методологического предписания и дескриптивного описания наиболее важных исторических событий и институтов. При этом очень часто он просто «забывает» о цели науки, выдвигая на первый план определённое, но частное множество идей, приверженность одной-единственной точке зрения, полагая при этом, что это, в конце концов, приведёт его к ниспровержению той парадигмы, которой учёные с самого начала ограничили себя [см. 3].
Возрастание числа аномалий, т.е. фактов и явлений, плохо опи-
сываемых или объясняемых «старой» теорией формирует новую атмосферу, новую ситуацию в науке, преддверие научной революции, т.е. новой теории, или новой парадигмы. В этих условиях и сами учёные начинают по-разному относится к прежней, т.е. существующей парадигме, соответственно меняется характер и методы их исследования. Так, например, сам Т. Кун, характеризуя этот период генезиса научной парадигмы и неоднократно подчёркивая догматический, авторитарный и ограниченный характер «нормальной науки», говорит о том, что она приводит к временному «ограничению мысли» [см. 7, р. 350, 393]. При этом в науке возникает ситуация, в которой появляется «.увеличение конкурирующих вариантов (теорий. - А.Ф. и В.В.), готовность опробовать что-либо ещё, выражение явного недовольства, обращение за помощью к философии и обсуждение фундаментальных положений - всё это симптомы перехода от нормального исследования к экстраординарному», а учёные в это время «в значительной степени перестают быть исследователями. или, по крайней мере, исследователями нового. Вместо этого они стараются разрабатывать и конкретизировать уже известное.» [7, р. 363]. В конечном итоге, заключает Т. Кун, признавая, что важную роль в ниспровержении парадигм играла пролиферация [см. 5, с. 119-120, 122], «. проверке подвергается [почти всегда] отдельный учёный, а не [традиция, направляющая решение головоломок, и даже не конкретная] существующая теория» [9, р. 5]. Возникающая в результате этого кризисная ситуация в «нормальной науке» (которая в этот момент находится в т.н. стадии зрелости) разрешается, в конце концов, тем, что возникает новая парадигма, т.е. в науке происходит революция, создающая условия и предпосылки для функционирования и развития «новой» «нормальной науки», которая, в свою очередь, станет предпосылкой следующей научной революции и т.д.
Однако, здесь возникает важный методологический вопрос, который, правда, не нашёл своего полного решения ни в работах К. Поппера, ни в работах П. Фейерабенда, И. Лакатоса и Т. Куна, но который был в них поставлен и важность которого они, на наш взгляд, прекрасно понимали, - насколько лучше новая парадигма объясняет окружающую действительность и как соизмерить различные парадигмы («дореволюционную» и «послереволюционную») между собой. Хотя, резюмирует Т. Кун, «. я не сомневаюсь. в том смысле, что. (новая парадигма, - а речь в его примере идёт о смене парадигм аристотелевской и ньютоновской механики и эйнштейновской теории относительности. - А.Ф. и В.В.) даёт лучшие инструменты (выделено нами. - А.Ф. и В.В.) для решения головоломок. Но в их последовательной смене я не вижу связного и направленного онтологического развития» [9, р. 5]. Это, по нашему мнению происходит потому, что каждая научная теория, или -научная парадигма, - имеет, так сказать, некоторую избыточность своего содержания, т.е. определённый познавательный «запас прочности», онтологического и гносеологического богатства для того, чтобы её можно было бы защищать и следовать ей. Последнее позволяет ей ещё какое-то время существовать «в оболочке» старой парадигмы, несмотря на то, что новая всё больше завоёвывает умы учёных и - главное - лучше объясняет новые факты.
Происходящие в настоящее время непростые, противоречивые и неоднозначные трансформации «классической» (а также - и неоклассической) экономической теории и т.н. «постмодернистских» направлений экономической теории, или «постмодернистской» экономической модели, подтверждают, по нашему мнению, методические основания, рассмотренные нами выше. Фокусом, в котором тесно, контрарно и весьма своеобразно переплетаются эти парадигмы, на наш взгляд, и является проблема наиболее точного отражения и описания экономических процессов и возможность адекватного прогнозирования их развития, в которых отражаются как сильные, так и слабые (или, по крайней мере, неочевидные преимущества) стороны этих двух подходов, а также наиболее общие перспективы развития теории, методологии и практического применения экономической теории на ближайшие годы.
На самом деле, конечно, парадигм экономической теории гораздо больше, и сами они являются, так сказать, «несоизмеримыми» и «конкурирующими» в том смысле, что учёные, придерживающиеся различных точек зрения и убеждений, имеют различные «взгляды на мир», и именно поэтому (чаще всего) не способны прийти к соглашению об общей точке зрения на острые проблемы, согласиться по поводу той или иной теории или трактовки тех или иных терминов, которые необходимо использовать. Следовательно, при таких предпосылках вряд ли возможно прийти к «соглаше-
нию» по поводу «экспериментов» или «опытов», которые бы устранили эти разногласия.
Иными словами давний (и продолжающийся по сей день) спор между «реалистами» и «релятивистами» в экономической теории отражает происходящие в социально-экономических науках дебаты о том, как мы можем (или не можем?) познавать мир, существует ли реальность, или это продукт нашего воображения? С этой точки зрения, эпистемология и онтология, по-видимому, имеют тенденцию быть объединёнными во всех этих дебатах, а поэтому «существование сводится к знанию, а знание - к существованию» (по аналогии со знаменитым изречением Р. Декарта - cogito ergo sum -«мыслю, следовательно, существую»). Поэтому вопрос о развитии и «доуточнении» экономической теории в этом контексте заключается, на наш взгляд, в том, что мы должны быть в состоянии узнать о реальности больше, чем в том случае, когда мы узнаём о нём на основе чьего-то «простого существования».
Следуя этой логике можно сделать вывод о том, что в современной философии науки нет ничего такого («психологического» или иного барьера), что делало бы объективность и задачу дальнейшего развития экономической теории невозможными или неэффективными. Тем более удивительными в этой связи кажутся заявления многих учёных, специалистов и бизнесменов о недостаточности влияния теории на практику. В этой связи можно отметить, что, безусловно, академическая наука не оказывает немедленного (и - очень часто - непосредственного) воздействия на практику, а сама релевантность является довольно проблематичным аспектом.
Поэтому, как нам кажется, в отношении данного вопроса для экономической теории существует серьёзная проблема понимания самой наукой своей роли. Однако, парадокс состоит в том, что сами критерии релевантности являются теоретическими, и если мы все нуждаемся в теории (или, по крайней мере, если это подразумевается или вообще явно выражено), то, для того, чтобы различать выраженные факты и учиться на собственном опыте, необходимо ответить на вопрос - а каковы же действительные причины долгосрочного существования этого огромного пробела между двумя различными мнениями? Возможно, ответом на этот вопрос может быть тот факт, что он был сформирован и до сих пор поддерживается самим научным сообществом и специалистами по экономической теории. В полной мере это относится и к тем проблемам современного теоретического экономического знания и формирования на этой основе некоторых оснований экономической теории и экономической науки в целом, которые были затронуты нами
выше.
Понимая и принимая во внимание тот факт, что сегодня ни у кого нет серьёзных оснований на «монополию (по)знания», на провозглашение «истины в последней инстанции», мы попытались представить наше понимание генезиса и некоторых современных проблем теории и методологии экономической науки на том научно-методическом и инструментальном уровне, который нам доступен и на котором мы можем его реализовать. При этом подчеркнём, что сегодня, как у нас в стране, так и за рубежом, в экономической теории идёт активный поиск новой, т.н. «лучшей» экономико-теоретической парадигмы, способной дать ответ на современные вопросы и решить непростые проблемы практического применения экономической теории. Это даёт нам основания и надежды говорить о том, что уже сейчас формируется серьёзная база для переосмысления существующих, так сказать, традиционных, «экономико-теоретических феноменов» как первый шаг для перестройки и развития методологии и методического инструментария экономической теории в обозримом будущем.
Литература:
1. Кант И. Критика чистого разума/ Пер с нем. Н. Лосского. -Мн.: Литература, 1998. - 960 с.
2. Кун Т. Структура научных революций: Пер. с англ./Т. Кун; Сост. В.Ю. Кузнецов. М.: ООО «Издательство АСТ», 2001. - 608 с.
3. Лакатос И. История науки и её рациональные реконструкции// Структура и развитие науки. М.: Прогресс, 1978. - С. 203269.
4. Поппер К.Р. Логика и рост научного знания. Избранные работы: Пер. с англ./ Сост., общ. ред. и вступ. ст. В.Н. Садовского. М.: Прогресс, 1983. - 606 с.
5. Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки: Переводы с англ. и нем./ Общ. ред. и авт. вступ. ст. И.С. Нарский. М.: Прогресс, 1986. - 542 с.
6. Философия и методология науки: Учеб. пособ./ Под ред.
В.И. Купцова. М.: Аспект Пресс, 1996. - 551 с.
7. Kuhn T.S. The Function of Dogma in Scientific Research. - In: Crombie A.C. (ed.). Scientific Change. L., 1963. - Р.349-393.
8. Lakatos I. Criticism and the Methodology of Scientific Research Programmes// Proceedings of the Aristotelian Society, 1968. - Р. 149186.
9. Lakatos I. and Musgrave A. (eds.). Criticism and the Growth of Knowledge. Cambridge, 1970. - 460 р.
МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ПОДХОДЫ К ИССЛЕДОВАНИЮ ПРОФЕССИОНАЛЬНОЙ ПОДГОТОВКИ БАКАЛАВРОВ В ТЕХНИЧЕСКИХ ВУЗАХ РОССИИ
Филатов С.В., проректор МГТУ МИРЭА по международным связям
В статье рассматриваются проблемы управления качеством профессиональной подготовки бакалавров в технических вузах России в контексте интеграции национальных образовательных систем в европейское и мировое образовательное пространство.
Ключевые слова: качество профессиональной подготовки бакалавров; Европейское и мировое образовательное пространство; бакалавриат.
METHODOLOGICAL FRAMEWORK OF PROFESSIONAL TRAINING OF BACHELORS AT TECHNICAL UNIVERSITY IN RUSSIA
Filatov S., vice-chancellor on international relations of MSTU MIREA
This article develops the obtained quality management issues of bachelor training at technical university in Russia in due to the matter of integration of national educational systems into both European and global educational areas.
Keywords: quality management issues of bachelor training; European and global educational area; baccalaureate.
Совершенствование управления образовательными учреждени- тиву (2009-2012) определены новые интегрированные концептуаль-
ями в России вызвано необходимостью их устойчивого развития и ные подходы к построению всей системы образования. В концепции
повышения качества образования. Национальный проект «Образо- модернизации российского образования на период до 2015 г. отмеча-
вание» акцентирует внимание на качестве подготовки профессио- ется, что главной задачей российской образовательной политики яв-
нальных кадров. В рамках проекта государственной программы по ляется обеспечение современного качества образования на основе
комплексной модернизации образования на среднесрочную перспек- его фундаментальности, соответствия актуальным и перпективным
