CC BY
157
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЙ подход В ТЕОРИИ И ПРАКТИКЕ РЕГИОНАЛЬНОЙ ЭКОНОМИКИ
Д.П. ФРОЛОВ, кандидат экономических наук, доцент Волгоградский государственный университет
Региональная экономика остается одним из недостаточно исследованных сегментов предметной области институциональной экономической теории. Пока наблюдаются лишь эпизодические факты применения институционального подхода к анализу регионов [7], хотя для активизации использования соответствующего научного инструментария сложились все необходимые и достаточные условия.
За годы рыночных реформ в нашей стране накоплен не имеющий аналогов в мире богатейший эмпирический материал в области регионального развития и государственного управления этим сложным процессом. Во многом именно на регионы и макрорегионы России переносится центр тяжести «вертикали власти» и именно с ними связываются перспективы формирования «горизонтали власти» гражданского общества. Учеными и практиками с опозданием было осознано, что «в столь пространственно неоднородной стране, как Россия, макроэкономические параметры национальной экономики определяются в результате взаимодействия мезо-экономических параметров — результатов и процессов регионального уровня» [24, с. 48]. В этой связи активизировались стратегическое прогнозирование и планирование на региональном мезоуровне хозяйства: в большинстве регионов реализуются или находятся на стадии внедрения собственные стратегии развития, на основе которых апробируются специализированные инвестиционные, инновационные и другие программы.
Постепенно формируется общественная потребность в фундаментальном обобщении и глубоком анализе региональной экономики страны с позиций институционализма, который многими учеными считается «наиболее перспективным направлением в современной экономической науке» [31]. Главное, конечно, не в абстрактном признании высокой значимости институциональной теории, а в овладении ее принципами и их последовательном применении в исследовании и регулировании региональных хозяйственных систем. Для этого важно оценить актуальное состояние, выявить проблемы
и определить перспективные направления развития регионального раздела институциональной экономики.
Логично начать с подходов к трактовке категории «регион». Авторы концепции эволюционной региономики С. В. Дорошенко и Е. В. Попов констатируют, что «регион — место сосредоточения различного рода интересов. Уже по своей природе данная система конфликтна», представляя собой «средоточие разнообразных связей, отношений и влияний» [6, с. 35]. Регион предстает специфическим социальным полем возникновения, комбинации, столкновения и погашения экономических интересов различных акторов и их «связанных» групп. Регион — открытая, сложная, гетерогенная институциональная система с нечеткой логикой саморазвития. Регион — локус экономических институций как социально закрепленных за акторами функций, относящихся к различным видам хозяйственной деятельности. Региональная институциональная структура возникает и развивается в ходе территориального разделения труда, рефлексивно отражаясь в необратимых изменениях локально интегрированной системы рутин, норм, правил, стереотипов, традиций, ценностей и других элементов хозяйственной субкультуры.
И. В. Митрофанова актуализирует «определение региона с институциональной точки зрения — как минимально необходимого уровня «интервенционистского государства», т. е. минимально необходимой территории, которой могут быть предоставлены полномочия планирования и прогнозирования своего собственного развития» [25, с. 86]. Уточним, что речь должна идти не о территории как таковой, а о территориальном хозяйственном сообществе, которому делегируются функции и полномочия самоуправления. С этим уточнением трактовку региона И. В. Митрофановой следует признать основополагающей для корректного понимания институциональной природы этого феномена.
Следуя в русле институционального направления пространственной экономики [12] и исходя из
того, что институты представляют собой видовой комплекс взаимодействия институции и организации [13; 14, с. 23—27],регион следует понимать как пространственный институт. В этом значении регион представляет собой типовую организационную форму комплекса институций территориального самоуправления. Институт региона выступает моделью конкретных регионов, определяющей функциональный генотип организации территориального хозяйственного сообщества. Все регионы РФ различаются по масштабу занимаемой территории, объему производимого валового продукта, численности трудоспособного населения и наделенности другими экономическими ресурсами, а также по административному статусу (республика, край, область), но каждый из них представляет собой конкретную форму (частный случай) реализации данного института в определенном локусе экономического пространства страны. Изучение региона как института предполагает абстрагирование от очевидных фенотипических различий конкретных регионов, которые широко варьируются на основе общего функционального генотипа, что и приходится наблюдать при сравнительном анализе различных моделей регионального управления и хозяйства.
Трактовка региона как экономического института перекликается с концепцией институциональной экономики академика РАН В. Л. Макарова. В его оригинальной интерпретации институты предстают как различные образования, создаваемые коалициями экономических агентов для производства и потребления коллективных (и не только) благ членами коалиции. В таком контексте к институтам могут быть отнесены как крупные социальные образования (страна, регион, политическая партия, общественное объединение), так и более мелкие — предприятие, клуб, спортивная команда, семья, школа и др. [22, с. 6] При этом выделяются два типа институтов, обозначаемые, соответственно, J и I.
К институтам первого типа (Ц-институтам) относятся юрисдикции, т. е. территориальные образования (область, республика, провинция, земля, штат и др.), которые индивиды выбирают для своего проживания. Допустим, что такой выбор производит индивидуальный агент а из некоторого исходно заданного множества А. Если обозначить через А, долю времени, которую агент а проводит в юрисдикцииуе Ц, то должно выполняться условие: ^ А, = 1 для любого аеА. Предложенная В. Л. Макаровым формализация институциональных про-
цессов жизнедеятельности общества служит углублению теоретической интерпретации «привязанности» институтов и институций к определенному экономическому пространству.
Ко второму типу (1-институтам), по мнению ученого, следует относить собственно пространственно «отвязанные» институты, которые агенты в принципе могут игнорировать (например, политическая партия, согласно такой трактовке, является институтом второго типа, который не обязательно имеет территориальную привязку). Частные блага, а также некоторые институты второго типа связаны с юрисдикциями, поскольку рано или поздно непосредственно или опосредованно размещаются в них. Ведь реальные экономические акторы — это лишь условно «свободные агенты» [26] и лишь вынужденно кочевники в экономическом пространстве [27].
По мнению В. Л. Макарова, институты второго типа (коалиции агентов) могут размещаться одновременно в разных юрисдикциях. Именно они обусловливают действия акторов и групп по обретению и смене членства в определенных юрисдикциях. При этом «голосование ногами» выступает важным институциональным механизмом оптимизации местоположения хозяйственных субъектов в экономическом пространстве. Конечно, «если институтами являются регионы, то в состоянии равновесия миграция между ними отсутствует» [22, с. 6], но «если бы у нас был американский уровень развития и соответствующие институты, люди бы просто «голосовали ногами», то есть переселялись бы в те регионы, которые им больше нравятся» [23, с. 17]. Однако реальные условия, стереотипы, фобии, искажения рационального выбора и различные институциональные препятствия такой мобильности очень сложны и не всегда зависят от экономических причин, поэтому и в развитых странах с высоким жизненным уровнем действует значительная инерция привязанности к институтам первого типа (юрисдикциям). «Голосование ногами» как механизм индивидуального и коллективного выбора места проживания характеризуется существенными трансакционными издержками, уровень которых не может быть равен нулю никогда, поэтому ситуация институционального равновесия в региональном пространстве и отсутствия межрегиональной миграции является исключительно научной абстракцией.
Концепция В. Л. Макарова эвристически ценна еще и тем, что предполагает отказ от преобладающего определения институтов как комплексов правил и норм хозяйственной деятельности в пользу их понимания как организационных форм коллек-
тивных действий, которые всегда осуществляются в определенном пространстве. Экономические агенты находятся прежде всего «в поиске такого места, которое обладает желательными с их точки зрения институциональными свойствами» [1, с. 404], в том числе относительно низкими трансакционными издержками и рисками, высокой концентрацией необходимых институций и организаций, развитой инфраструктурой и т. д. В этом смысле регионы и другие пространственные образования выступают аттракторами (лат. аШа^ — притягиваю) новых агентов, а часто и их дектракторами.
Аттракторы — это «точки» и зоны в экономическом пространстве, обладающие сравнительными конкурентными преимуществами, обеспечивающими стабильный приток агентов и потоков (ресурсов, товаров, капитала) из внешней среды. Действие экономических детракторов полностью противоположно. Возникая как устойчивые субоптимальные состояния хозяйственного пространства, они создают вокруг него отрицательно заряженное институциональное поле, демотивируя («отталкивая») потенциальных агентов и способствуя уходу внутренних акторов в другие пространства. Детракторами на региональном уровне хозяйства выступают депрессивные и стагнирующие регионы. Закрепление региона в качестве аттрактора предполагает формирование в его пространстве эффективного и полного комплекса факторов хозяйственной деятельности. Институциональная конкуренция нарегиональном уровне состоит в том, что каждый регион использует свою политику привлечения новых агентов, стараясь увеличить их число в возможных пределах, подавляя или провоцируя другие юрисдикции, усиливая дифференциацию экономического пространства России.
Образование федеральных округов в 2000 г. стимулировало ученых к осмыслению институциональной сути этого нового сложного явления пространственной экономики России. По определению О. В. Иншакова, макрорегион есть «нарождающаяся форма территориальной институции и организации особого социально-экономического пространства, образующегося в процессе взаимного переплетения и взаимного проникновения факторов, ресурсов и условий воспроизводства объединяемых в единую хозяйственную систему регионов» [9, с. 8]. Развивая эту мысль, можно утверждать, что макрорегионы выступают сложными пространственными институтами, т. е. типовыми организациями стратегически значимых функций, установленных за комплексами регионов и выпол-
няемых ими в экономическом пространстве страны. В современной России макрорегионы являются опорными узлами региональной сети и как узлы они представляют собой «места, где осуществляются стратегически важные функции, строящие ряд базирующихся в данной местности видов деятельности и организаций вокруг некоторой ключевой функции» [16, с. 387], возникающей на новом этапе обобществления системы территориального управления и связанной с новым делением и регулированием отечественного хозяйственного пространства [11, с. 185].
В свою очередь, федеральный округ, по мнению О. В. Иншакова и А. А. Аникеевой, выступает конкретной «институциональной формой организации социально-экономического пространства макрорегиона» [10, с. 3], т. е. является производной формой его институционализации. При создании федеральных округов приоритет был отдан не экономическим интересам объединяемых регионов, а интересам повышения обороноспособности страны и укрепления институциональной иерархии государственного управления. Поэтому, по словам академика РАН А. Г. Гранберга, «территории четырех федеральных округов (Южного, Приволжского, Уральского и Сибирского) существенно отличаются от прежних экономических районов» [4, с. 22] как базовых пространственных институтов хозяйства. Подчеркнем, что механическое приращение институционально, организационно и информационно слабо связанных территорий, увеличивая масштаб хозяйственного пространства, не ведет к повышению его «плотности», насыщенности экономическими отношениями. Такое пространство не становится «единым связным образованием», ведь его целостность «зависит не столько от числа фрагментов территории, сколько от ее связности и единства» [15, с. 17].
Институциональные трансформации пространства региональной экономики России отражают объективную закономерность глобализирующегося мирового хозяйства — регионализацию, связанную с активизацией уникальных локальных ресурсов для устойчивого развития специализированных территорий на основе местных хозяйственных культур, что предполагает делегирование регионам многих функций, традиционно осуществлявшихся на уровне государства. Регионализация неизбежно порождает свою обратную сторону — регионализм как политику реализации институциональных интересов региональных элит и крупного капитала в ущерб
интересам местного населения и страны в целом. Конкретными формами регионализма в современной России выступают аккумуляция региональных доходов в Москве как результат создания для нее эксклюзивных институциональных преимуществ и «торги» между федеральным центром и регионами; система столичного «отката» и экспансия «московского капитала» в периферийные регионы с целью передела собственности; лоббирование «питерских проектов» и массовый приток питерцев в столицу и т. п. Противостоять этим процессам в настоящее время могут лишь регионы, обладающие выгодным приграничным положением или богатой ресурсной базой. Институциональные противоречия, диспропорции и дисфункции экономических взаимодействий регионов — перспективный объект исследований для российского институционализма.
Многие из таких противоречий кажутся ученым очевидными, но нуждаются в глубоком изучении для понимания причин и логики их возникновения, масштабов и эффектов, перспектив и способов разрешения. Например, Москва предстает как город с максимальной в России концентрацией государственных учреждений на единицу территории. В результате возникает множество системных сбоев: например, имеет место негативная канализация финансовых потоков промышленной деятельности, поскольку большинство управляющих компаний крупных региональных предприятий расположено в столице. Соответственно, статус участка земли и институциональный доход от его эксплуатации меняются в зависимости от близости к властным и управляющим структурам, локализованным в столичном мегаполисе. Не случайно «земельный участок в центре Москвы, обеспечивающий доступ ко многим государственным и общественным организациям и учреждениям, стоит гораздо дороже, чем точно такой же по площади участок в центре Сибири» [27, с. 18]. Близость к государственным структурам в реалиях их высокой роли в хозяйственных процессах обретает полезностную форму для экономических агентов, определяя дифференциацию цен земельных участков и зданий. Поэтому периодически возникают идеи переноса отдельных государственных институтов и органов в другие крупные города России с целью выравнивания институционального пространства страны. Быстрое угасание этих инициатив — отражение регионального лоббизма со стороны многих групп интересов, размещенных в столичном мегаполисе.
Региональные и местные администрации выступают своего рода институциональными пос-
редниками между федеральным центром и населением, во многом определяя «практику применения формальных институтов, установленных на федеральном уровне, задавая реальные правила игры, выступающие как определенная конфигурация неформальных и формальных институтов» [18, с. 90]. Поэтому целесообразны исследования локальных и региональных форм экономической рациональности, формирующейся во многом под влиянием внутрирегиональной институциональной среды.
Не менее интересным и плодотворным может стать изучение институциональных процессов на региональном уровне экономического пространства. Так, Е. Л. Аношкина обосновывает концепцию регионосозидания, под которым понимается «институционально-экономическая форма регионального развития России, создающая предпосылки становления субъектности региона», закрепления его в качестве актора народного хозяйства, «экономического субъекта особого типа, способного реализовы-вать собственные стратегические проекты, на базе повышения однородности и интегрированности экономической системы региона» [2, с. 19].
Отсюда возникает сложная проблема оптимального типового набора функций региона и объема сферы его компетенций. Не случайно в работах академиков РАН В. Л. Макарова и А. И. Татаркина обсуждаются модели конкурентного поведения регионов и муниципалитетов [19]. Особую роль конкурентные стратегии регионов могут сыграть в условиях отказа от применения трансфертов с целью выравнивания уровней развития различных субъектов Российской Федерации. Поступательно внедряемый принцип поддержки регионов — «локомотивов» и «полюсов роста» вынуждает другие, менее конкурентоспособные, регионы искать и конструировать свои узкие «ниши» в экономическом пространстве страны.
Перед экономической наукой встают новые неожиданные вопросы: корректно ли рассматривать регион как пространственную корпорацию, как особую фирму с системой интернальных рынков? Если да, то можно ли допустить слияния и поглощения регионов и муниципалитетов, их выделения из состава одних образований и интеграцию с другими? Причем «правил, подобных тем, которые имеются в хозяйственной области (корпоративных отношений. — Авт.), здесь нет» [22, с. 8]. Необходима ли их выработка? Возможно смоделировать виртуальные варианты процесса «игры» по таким новым правилам, например ситуацию враждебного поглощения г. Сочи Ханты-Мансийским автономным округом
или слияния Волгоградской и Астраханской областей в целях конкуренции с Ростовским регионом, не говоря уже о переходе Курильских островов в состав Японии и других более реалистичных сценариях пространственного развития. Учеными актуализируются институциональные механизмы межрегиональной кооперации и интеграции [5], а также партнерства регионов России с зарубежными организациями и юрисдикциями [3], отражающие расширение институциональных возможностей регионов как акторов глобально меняющейся экономической «арены».
Важно повысить уровень научного обоснования технологий «выращивания» регионов и других пространственных образований. Правильно утверждается о «необходимости институционального проектирования в сфере регулирования регионального развития» [2, с. 18]. Образование города, региона или макрорегиона — сложный институциональный процесс, предполагающий формирование на определенной хозяйственной территории типового комплекса институций и организаций самоуправления, привлечение новых агентов, формирование узлов и каналов движения экономических потоков. Особенно важно овладение кластерными технологиями точечного инновационного роста, а также институциональными методами и инструментами реализации пилотных региональных проектов. Ведь, например, формирование и функционирование бизнес-кластера в каждом конкретном случае является вероятностным институциональным процессом обретения и поддержания компромисса интересов его участников (производителей, поставщиков, торговых структур, инфраструктурных предприятий, университетов и др.), инвесторов и региональных администраций в процессе совместного «строительства насыщенной институциональной среды кластера» [17, с. 20].
Как попытку непосредственного приложения пространственного аспекта к задачам институциональной теории регионов следует рассматривать высказанное Г. Б. Клейнером предложение о развитии институциональной топографии — особого раздела экономической науки, занимающегося разработкой методов «наглядного описания взаимного расположения институтов» [16, с. 59], составлением институциональных карт. Следующей задачей должно стать построение имитационных моделей для зависимостей институций, реализующихся в региональном пространстве и времени, выявление и анализ особенностей их изоморфизма.
Региональным властям следует обратить внимание на формирование стратегии институцио-
нального развития. Стратегический региональный менеджмент должен включать и институциональный блок управляющих воздействий, связанных, в частности, с использованием метода рефункцио-нализации институциональной структуры региона. Рефункционализация — новая институциональная технология стратегического менеджмента [28, с. 106—109], связанная с целенаправленными изменениями в системе стратегических функций региона или города для повышения ее общей эффективности. При этом можно ориентироваться на определение А. М. Ходачека: «Стратегические функции города — это те отрасли производства, направления и сферы экономической деятельности, которые ориентированы на внутрироссийский и международный рынок и характеризуют роль региона в территориальном разделении труда, в российской экономике и мировом хозяйстве» [30, с. 288]. Региональная рефункционализация предполагает не только «отсечение» или аутсорсинг нерентабельных и непрофильных функций, но, скорее, приращение функциональной гибкости региона за счет инкубации, селекции и инновации новых перспективных институций.
Многочисленные пробелы в институциональной теории региональной экономики отражаются в законодательной практике. Так, принятый в первом чтении закон Сахалинской области «О стратегическом управлении экономическим пространством» (2003 г.) основывался на следующей дефиниции: «Региональное экономическое пространство Сахалинской области определяется как совокупность институциональных, функциональных, собственнических, трудовых, социальных, финансовых, производственных и других экономических институтов на территории... области» [8]. Получается, что кроме институтов у регионального экономического пространства нет других измерителей, а понятие «институциональные экономические институты» легко повергает в «шок от новизны». Поэтому основой интенсивного развития региональных институциональных исследований должна стать развитая специализированная категориальная система. На ее прочном фундаменте региональный раздел может занять особое место в структуре институциональной экономической теории.
ЛИТЕРАТУРА
1. Андерссон Д. Е. Роль институтов и самоорганизующихся сетей в экономической истории регионов // Ворота в глобальную экономику. — М.: ФАЗИС, 2001.
2. Аношкина Е. Л. Регионосозидание как институционально-экономическая форма развития России в условиях глобализации: Автореф. дис.... д-ра экон. наук: 08.00.01. - СПб., 2006.
3. Варнавский В. А. Партнерство регионов России с европейскими организациями // ЭКО. 2000. № 1.
4. Гранберг А. Г. Макрорегионы в стратегии социально-экономического развития России // Стратегия макрорегионов России: методологические подходы, приоритеты и пути реализации / Под ред. акад. А. Г. Гранберга. - М.: Наука, 2004.
5. Добрецов Н. Л., Селиверстов В. Е. Укрепление властной вертикали и институциональных структур межрегиональной интеграции // ЭКО. 2000. № 9.
6. Дорошенко С. В., Попов Е. В. Об эволюционной ре-гиономике // Экономическая наука современной России. 2002. № 1.
7. Ершова М. Я. Институциональные факторы развития региональных экономик // ЭКО. 2007. № 4.
8. Закон Сахалинской области «О стратегическом управлении экономическим пространством Сахалинской области». Проект. Принят в первом чтении 6 февраля 2003 г. Режим доступа: т/Ь/р09_Шт1.
9. Иншаков О. В. О стратегии развития Южного макрорегиона России: (Методологические и методические проблемы формирования). — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2003. 96 с.
10. Иншаков О. В., Аникеева А. А. Инвестиционный климат Южного макрорегиона России: Доклад на Международной научно-практической конференции «Вековой поиск модели хозяйственного развития России». VII годичное заседание «Региональное экономическое пространство: интеграционные процессы», г. Волжский, 23—25 сентября 2004 г. — Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2004. 40 с.
11. Иншаков О.В., Олейник О. С., Слепцов Н. С. О стратегии развития Южного федерального округа // Стратегии макрорегионов России: методологические подходы, приоритеты и пути реализации / Под. ред. акад. А. Г. Гранберга. — М.: Наука, 2004.
12. Иншаков О.В., Фролов Д.П. Институциональность пространства в концепции пространственной экономики // Пространственная экономика. 2007. № 1.
13. Иншаков О. В., Фролов Д. П. Место институциона-лизма в экономической науке // Экономист. 2005. № 10.
14. Иншаков О. В. Введение // Иншаков О. В., Фролов Д. П. Эволюция институционализма в российской экономической мысли (1Х-ХХ1 вв.): В 4 т. — М.: Экономистъ, 2007. Т. 1. 511 с.
15. Каганский В. Невменяемое пространство // Отечественные записки. 2002. № 6.
16. Кастельс М. Информационная эпоха: экономика, общество и культура. — М.: ГУ ВШЭ, 2000.
17. КлейнерГ. Б. Особенности процессов формирования и эволюции социально-экономических институтов в России: Препринт # WP/2001/126. — М.: ЦЭМИ РАН, 2001.
18. Клейнер Г. Б., Качалов Р.М., Нагрудная Н. Б. Формирование стратегии функционирования инновационно-промышленных кластеров / Препринт # WP/2007/216. — М.: ЦЭМИ РАН, 2007.
19. Левин С. Н. Формирование конституционных правил в транзитивной экономике России: региональные аспекты и тенденции развития // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2006. Т. 4. № 4.
20. Макаров В.«Конкуренция между муниципалитетами — дополнительный фактор экономического роста.» // Проблемы теории и практики управления. 2003. № 4.
21. Татаркин А. Слагаемые конкурентного поведения региона // Проблемы теории и практики управления. 2004. № 4.
22. Макаров В. Л. О математических моделях конкуренции между предприятиями // Экономическая наука современной России. 2002. № 1.
23. Макаров В. Л. Сверхдержава, которая не нужна // Экономические стратегии. 2001. № 3.
24. Минакир П. А. Региональные социально-экономические исследования: теория и практика // Экономическая наука современной России. 2002. Экспресс-выпуск № 1(8).
25. Митрофанова И. В. Целевые программы как инновационный инструмент управления региональным развитием // Экономический вестник Ростовского государственного университета. 2005. Т. 3. № 4.
26. Пинк Д. Нация свободных агентов. Новые независимые работники меняют жизнь Америки. — М.: Секрет фирмы, 2005.
27. Прини П. Пространство и номадизм: будущее принадлежит кочевникам // Мировая экономика и международные отношения. 1992. № 6.
28. Фролов Д. П. Рефункционализация фирмы: институциональная парадигма менеджмента // Труды V Всероссийской конференции молодых ученых по институциональной экономике. — Екатеринбург: Институт экономики УрО РАН, 2007. Т. 2. 237 с.
29. Харрисон Ф. Закон свободы. — Лондон: Совет по земельной политике; СПб.: Научно-исследовательский центр «Экоград», 1996.
30. Ходачек А. М. О перспективных документах развития в Санкт-Петербурге // Модернизация экономики и выращивание институтов: в 2 кн. / Отв. ред. Е.Г. Ясин. — М.: Изд. дом ГУ ВШЭ, 2005. Кн. 2.
31. Экономические субъекты постсоветской России (институциональный анализ) / Под ред. д.э.н., проф. Р.М. Нуреева. Изд. 2-е. В 3 ч. Ч. 3. Государство в современной России. — М.: Московский общественный научный фонд, 2003.
