CC BY
264
ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫИ ДИСКУРС КАК КОМПОНЕНТ
ЛИНГВОКУЛЬТУРЫ
И. В. Сопова
(Белгород, Россия)
Аннотация. В данной статье рассматриваются различные подходы к определению и изучению дискурса, даётся теоретическое обоснование как культурные смыслы конструируются в дискурсных практиках, в частности в практике речевых (фразеологических) манифестаций политических лидеров. Пренебрежение общественным деятелем политической лингвокулътуры собственной страны ведёт к коммуникативному провалу.
Ключевые слова: политическая лингвокультура; институциональный дискурс; языковое мышление; фразеологическая картина мира; этноконнотативный потенциал.
INSTITUTIONAL DISCOURSE AS A COMPONENT OF CULTURE
I. Sopova
(Belgorod, Russia)
Abstract This article discusses different approaches to the definition and study of discourse. Here we give a theoretical justification of how cultural meanings are constructed in discourse practices, in particular in the practice of verbal (phraseological) demonstrations ofpolitical leaders. The neglect ofpublic figure political culture of their own country leads to a communicative failure.
Key words: political linguistic culture; institutional discourse; linguistic thinking; phraseological world view; ethnocentricypotential.
Современный подход к изучению дискурса отличается междисциплинарностью и антропоцен-тричностью. Теоретическая лингвистика уже не имеет «монополии» на исследование дискурса. Им занимается целый ряд гуманитарных дисциплин: компьютерная лингвистика, психология, философия и логика, социология, антропология и этнология, литературоведение, семиотика, историография, теология, юриспруденция, педагогика, теория и практика перевода, политология и др.
Дефиниционное понимание дискурса, как в зарубежных, так и в отечественных исследованиях неоднозначно. Так, например, П. Серио выделяет семь значений термина «дискурс» [16]:
1. Эквивалент понятия «речь» (любое конкретное высказывание).
2. Единица, по размерам превосходящая фразу.
3. Воздействие высказывания на его получателя с учетом ситуации высказывания (в рамках прагматики).
4. Беседа как основной тип высказывания.
5. Употребление единиц языка, их речевая актуализация.
6. Социально или идеологически ограниченный тип высказываний, например, феминистский дискурс, административный дискурс.
7. Теоретический конструкт, предназначенный для исследования условий производства текста.
Выделим наиболее значимые подходы к определению дискурса: дискурс как типологизиро-ванная речь [10, с. 453]; дискурс как актуально произнесённый текст или дискурс в широком смысле (как комплексное коммуникативное событие); дискурс-«связный текст в совокупности с экстралингвистическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте» [2, с. 136]; дискурс как прагматическая структура (понимаемая семиотически как часть моррисовской триады семантика-синтактика-прагматика [13]; дискурс-эмпирический объект, «с которым сталкивается лингвист, когда он открывает следы субъекта акта высказывания, формальные элементы, указывающие на присвоение языка говорящим» [7, с. 124]; дискурс как семиотический процесс («всё множество семиотических фактов (отношений, единиц,
операций и т.д.), располагающихся на синтагматической оси языка») [8, с. 488].
Нам эпистемологически близко определение, данное Юрием Рудневым: «Дискурс-такое измерение текста, взятого как цепь/комплекс высказываний (т.е. как процесс и результат речевого (коммуникативного) акта), которое предполагает внутри себя синтагматические и парадигматические отношения между образующими систему формальными элементами и выявляет прагматические идеологические установки субъекта высказывания, ограничивающие потенциальную неисчерпаемость значений текста» [14].
В данном случае дискурс рассматривается с позиций лингвистической характерологии и персонологии, в частности, как сложное коммуникативное явление, как устное речевое действие, включающее как социальный контекст, дающий представление об участниках коммуникации и их характеристиках, так и процессы производства и восприятия сообщения. Нас интересует, прежде всего, институциональный дискурс: в понимании В. И. Карасика как статусно ориентированное коммуникативное действие, не исключающее индивидуально-личностных манифестаций [11].
Языковая личность политика является неотъемлемой частью функционирования институционального дискурса, который, в свою очередь, выступает интегрированным компонентом национальной лингвокультуры. Лингвокультуру можно определить как особый тип взаимосвязи национального языка и культуры.
Термину культура приписываются, как минимум, три смысла:
1. Социально наследуемые правила экзистенции (материальной и духовной).
2. Культурный идеал как поклонение высоким ценностям.
3. Национальный дух или гений.
По определению Э. Сепира, каждая нация обладает «матрицей» наиболее значимых элементов. «Специфическая культура нации-это такой набор элементов, в котором отпечатки матрицы выражены с наибольшей рельефностью. На практике национальную культуру иногда удобно отождествлять с духом нации» [15, с. 470].
Для М. Вебера культура выступает некоей метафорической моделью, «паутиной смыслов» [3]. С точки зрения В.Н. Телия культура-это миропонимание, мироосознание и мироощущение наро-
да [18]. Ключевой для настоящего исследования является мысль о том, что культурные смыслы конструируются (воспроизводятся) в дискурсных практиках, в частности в практике речевых (фразеологических) манифестаций политических лидеров.
Нельзя не согласиться с мыслью известного социолога о том, что: «Большинство из того, что происходит в социальной сфере, опосредуется языком, побуждается и стимулируется языком, задается и программируется языком. Нужные слова, подходящие по времени фразы и более сложные формы речи-настоящий ритуальный вербализм-являются мощными факторами действенных перемен в социальных действиях и взаимодействиях» [20]. Институциональный дискурс и является ритуальным действием с целью накопления политического багажа и голосов избирателей.
В политической лингвокультуре как семиотической системе широко используется фразеологическая номинация. Фразеологическая номинация, как известно, носит ярко выраженный национальный характер. Институциональная фразеология должна также обладать большим этноконнота-тивным потенциалом, иначе прагматическая цель политического выступления не будет достигнута. В основе фразеологизма довольна часто лежит метафора. Метафорические структуры-суть социальные категории. Они отражают лингвокуль-турные явления, происходящие в общественном сознании под влиянием политических, идеологических и социально-экономических процессов: перезагрузка, ниже плинтуса, формат большой восьмёрки и др.
Известно, что номинативный аспект значения слова-это, прежде всего, его динамическое развёртывание в форме отношения наименования, а структура отношения наименования-это способ соотнесённости имени к смыслу и смысла имени к обозначаемой действительности, называемой данным именем. При прямой номинации формируются значения, направленность которых на мир имеет такой же характер, как направленность на мир основных (в терминологии В.В. Виноградова) значений слов. Однако значения слов, являясь средством хранения внеязыковой информации, т.е. сведений, знаний, данных о мире, одновременно служат и средством языкового мышления [4, с. 12]. В самом отношении именования и заложена возможность переосмысления и формирова-
ни я вторичных знаковых функций слов, поскольку «вторичная лексическая номинация-это использование уже имеющихся в языке номинативных средств в новой для них функции наречения» [17, с. 129].
Все вторичные наименования в институциональном дискурсе формируются на базе значения слова, чье имя используется в новой для него функции называния, что находит выражение в несамостоятельной номинативной функции таких косвенно-производных значений слов и проявляется в синтагматической обусловленности их выбора и комбинации в ходе построения предложения [5, с. 373]. При этом непрямое отображение действительности преломляется под воздействием содержательной стороны опорного наименования.
В институциональном дискурсе постоянно протекают спонтанные процессы вторичной номинации, и они не столь случайны по выбору мотивирующих признаков и результату. Эта мотивированность проявляется в наличии у вторичных наименований внутренней формы, выступающей в качестве посредника между новым смыслом и его отнесенностью к действительности. Переосмысляемое значение словесного знака не только приспосабливается к выражению нового для него внеязыкового содержания, но и опосредует его в самом процессе отражения.
Необходимо отметить, что мотив выбора языковой формы не должен далеко отходить от ядра опосредующего значения, что характерно для статусно ориентированного дискурса. Таким образом, определенный объем сигнификативного содержания переосмысляемой языковой формы выступает как внутренняя форма нового значения. Именно внутренняя форма языковой единицы является носителем асимметричных признаков, положенных в основу национальных способов актуализации фразеологических единиц в институциональном дискурсе.
В рамках изучения способов функционирования языковой личности в институциональном дискурсе предлагается использовать термин «фразеологическое событие», который соотносится с категорией «дискурсное событие», определяемое как «совокупность коммуникативно-значимых прагматически когерентных речевых актов, направленных на достижение общей коммуникативной цели» [19, с. 67]. Фразеологическое событие пред-
ставляет собой речевой акт осмысленного употребления ФЕ для решения прагматической задачи идеологического воздействия на аудиторию. Данный тип события всегда потенциально возможен, так как у реципиента фразеологического материала имеются фразеологические «инварианты для каждого типа интеракции и знания о принципах их варьирования. По этой причине ментальной репрезентацией соответствующих интеракций можно признать их схемы как определенным образом организованную последовательность действий, призванную фиксировать прототипическое для соответствующей культуры» [9, с. 144].
Индивид, как участник фразеологического события, идентифицирует себя с лингвокультурой (группы, социума, этноса) и побуждает себя к использованию адекватной модели коммуникативного события, тем самым позиционируя себя как полноправного лингвокультурного субъекта коммуникации и дискурса. В этом смысле: «Признаком лингвокультурной идентичности коммуниканта можно считать особенности использования языка, обусловленные культурно-специфическим языковым сознанием и коммуникативным поведением, которые формируются у человека в процессе усвоения языка и совершенствуются всю жизнь по мере развития навыков коммуникации в различных сферах, а также в процессе усвоения новых языков» [6, с. 65]. Иными словами, лингво-культурная идентичность (по отношению к фразеологической картине мира) определяется как способность к декодированию и воспроизведению фраземных моделей коммуникативного события, поставляемых культурой и усвоенных субъектом в процессе социализации.
Институциональный дискурс входит в семиотическое поле национальной лингвокультуры. Лингвокультура выступает социальной средой носителей национального языка и культуры, индуцирующей определённый тип языкового поведения для всех её представителей. Политическая лингвокультура, со своей стороны, диктует формат поведения в процессе статусной коммуникации. Статусная коммуникация всегда институциональна. На передний план выступает функция позиционирования по отношению к другому участнику коммуникации. В данном случае фразеологический арсенал коммуниканта может служить «опознавательным сигналом» для выяснения его групповой (социальной, этнокультурной, поли-
тической, идеологической) принадлежности. Для достижения взаимопонимания фразеологический арсенал коммуникантов должен быть однотипным.
По мнению В.И. Карасика, коммуникативные ситуации делятся на «статусно-нейтральные и статусно-маркированные, последние распадаются на три типа: ситуации социального, ситуативного и социально-ситуативного неравенства» [12, с. 225]. Институциональный дискурс в большинстве своём функционирует в рамках социально-ситуативного неравенства. Возможность употребления того или иного фразеологизма регламентируется иерархией социальных уровней участников коммуникации, зависит от их социального статуса.
Политическая лингвокультура всегда «привязана» к определённой стране (этносу). Незнание (пренебрежение) общественным деятелем политической лингвокультуры собственной страны ведёт к коммуникативному провалу. То, что позволено говорить в одной стране, может быть абсолютно неприемлемым в другой. Так, фразеологизм «держать хвост пистолетом» (не унывать, быть весёлым и жизнерадостным, несмотря на проблемы), вполне уместный в среде русофонов, буквально переведённый в мусульманском мире будет воспринят как оскорбление, так как имеет сексуальные коннотации в арабском языке.
Политическая культура (лингвокультура) предполагает, как минимум, четыре типа: патриархальную, подданническую, культуру участия и культуру гражданственности. Патриархальная политическая культура характеризуется ориентацией на местные ценности (ценности клана, племени, рода) и может проявляться в форме местного патриотизма, семейственности, коррупции. Подданническая политическая культура предполагает пассивное и отстраненное отношение индивида к политической системе. Культура участия отличается политической активностью, вовлеченностью и рациональностью. Культура гражданственности характеризуется рационально-активным поведением индивида, которое соответствует демократической политической системе [1, с. 127-128]. Для каждого типа политической культуры характерна своя специфическая фразеология, которую разделяет тот или иной политический деятель. В соответствии с избираемыми ценностными и мировоззренческими установками
языковая личность политика может быть отнесена к одному из вышеуказанных типов политической культуры.
Таким образом, важнейшей онтологической характеристикой институционального дискурса является его неотторжимая связь с лингвокультурой и специфическое использование в нем языковых, в частности, фразеологических единиц. Коммуникативные, эстетические, логические потенции средств естественного языка реализуются в результате их особого использования для создания идеологического образа. Все способы употребления в политическом дискурсе языковых единиц, а также приемы их использования в совокупности образуют язык политической фразеологии и мышления.
Список литературы:
1. Алмонд, Г. Гражданская культура и стабильность демократии / Г. Алмонд, С. Верба //Полис (Политические исследования).- 1992.- № 4.-С. 122-134.
2. Арутюнова, Н. Д. Дискурс / Н.Д.Арутюнова // Лингвистический энциклопедический сло-варь.-М., 1990.-С. 136-137.
3. Вебер, М. Работы М. Вебера по социологии, религии и культуре // АН СССР, ИНИОН, Всесоюз. межвед. центр наук о человеке при президиуме. Вып. 2.-М.: ИНИОН, 1991.-260 с.
4. Виноградов, В. В. Основные типы лексических значений слова / В. В. Виноградов // Вопросы языкознания.- 1953.- №5 (сентябрь-октябрь),-С. 3-30.
5. Гак, В.Г. К проблеме семантической синтагматики / В.Г. Гак // Проблемы структурной лингвистики.-М.: Наука, 1972.-С. 367-395.
6. Герман, Н. Ф. Лингвокультурная идентичность субъекта коммуникации / Н. Ф. Герман // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. Философия. Социология. Культурология.-2009.-№ 11 (149).-С. 63-66.
7. Гийом, Ж. О новых приёмах интерпретации, или проблема смысла с точки зрения анализа дискурса / Ж. Гийом, Д. Мальдидье // Квадратура смысла.-М., 1999.-С. 124-136.
8. Греймас, А. Ж. Семиотика. Объяснительный словарь теории языка / Ж. Курте // Семиоти-ка.-М., 1983.-С. 481-550.
9. Гришаева, Л. И. Особенности использования языка и культурная идентичность коммуни-
кантов: монография / Л. И. Гришаева-Воронеж: ВГУ, 2007.- 262 с.
10. Ильин, И. П. Словарь терминов французского структурализма / И. П. Ильин // Структурализм: «за» и «против».-М., 1975.-С. 450-461.
11. Карасик, В. И. Этнокультурные типы институционального дискурса / В. И. Карасик // Этнокультурная специфика речевой деятельности: сб. обзоров-М.: ИНИОНРАН, 2000.-С. 37-64.
12. Карасик, В. И. Язык социального статуса / В.И Карасик.-М.: Ин-т языкознания РАН; Волго-гр. гос. пед. ин-т, 1992.-330 с.
13. Моррис, Ч. У. Основания теории знаков / Ч.У.Моррис // Семиотика: Антология.-М., 2001.-С. 45-97.
14. Руднев, Ю. Концепция дискурса как элемента литературоведческого метаязыка [Электронный ресурс] / Ю. Руднев // Научные Записки из Жёлтого Дома: студенч. филол. проект / Киев, нац. ун-т.-Киев, 2000-2011.-Режим доступа: http://zhelty-dom.narod.ru/literature/txt/discours_
jr.htm. (дата обращения 03.12.2015)
15. Сепир, Э. Статус лингвистики как науки / Э. Сепир // Избранные труды по языкознанию и культурологии.-М., 1993.-С. 259-265.
16. Серио, П. Как читают тексты во Франции / П. Серио // Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса.-М., 1999.-С. 12-53.
17. Телия, В. Н. Вторичная номинация и её виды / В.Н. Телия // Языковая номинация.-М.: Наука, 1977.-С. 129-222.
18. Телия, В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологи-ческий аспекты / В.Н. Телия.-М., 1996.- 286 с.
19. Цурикова, Л.В. Проблема естественности дискурса в межкультурной коммуникации / JIB. Цурикова-Воронеж: Изд-воВоронеж, ун-та, 2002 -257 с.
20. Herizler, J.O. A sociology of language / J. О. Herizler.-N. Y.: Random House, 1965.-xii, 559
P.
