Научная статья на тему 'Институционализация доверия и недоверия как социальных практик в российском обществе'

Институционализация доверия и недоверия как социальных практик в российском обществе Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»

CC BY
357
68
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
ДОВЕРИЕ И НЕДОВЕРИЕ / ИНСТИТУЦИОНАЛИЗМ / СОЦИАЛЬНЫЙ ИНСТИТУТ / СОЦИАЛЬНЫЕ ПРАКТИКИ / МЕХАНИЗМ ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИИ / АНГАЖИРОВАННОСТЬ / ИНТЕРНАЛИЗАЦИЯ / ЭКСТЕРНАЛИЗАЦИЯ / ГРАЖДАНСКОЕ ОБЩЕСТВО / CONFIDENCE AND NON-CONFIDENCE / INSTITUTIONALISM / SOCIAL INSTITUTION / SOCIAL PRACTICES / MECHANISM OF INSTITUTIONALIZATION / POLITICAL BIAS / INTERNALIZATION / EXTERNALIZATION / CIVIL SOCIETY

Аннотация научной статьи по социологическим наукам, автор научной работы — Глушко И.В.

В статье установлены теоретико-методологические проблемы изучения институционализации доверия и недоверия как социальных практик. Показана ангажированность доверия и недоверия как социальных практик в процессе их институционализации в российском обществе. Раскрыты социальные последствия институционализации доверия и недоверия как социальных практик в современном российском обществе.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

The institutionalization of confidence and non-confidence as social practices in the Russian society

The article deals with the theoretical and methodological problems of studying the institutionalization of confidence and non-confidence as social practices. The author considers the political bias of confidence and nonconfidence as social practices in the process of their institutionalization in the Russian society. The paper discusses social consequences of the institutionalization of confidence and non-confidence as social practices in the modern Russian society.

Текст научной работы на тему «Институционализация доверия и недоверия как социальных практик в российском обществе»

УДК 304.4(470 + 571)

Глушко Ирина Васильевна

кандидат философских наук, доцент, доцент кафедры истории, философии и политологии Азово-Черноморского инженерного института -филиала Донского государственного аграрного университета в г. Зернограде

ИНСТИТУЦИОНАЛИЗАЦИЯ ДОВЕРИЯ И НЕДОВЕРИЯ КАК СОЦИАЛЬНЫХ ПРАКТИК В РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ

Glushko Irina Vasilyevna

PhD in Philosophy, Assistant Professor, History, Philosophy and Political Science Department, Azov-Black Sea Institute of Engineering, Zernograd branch of Don State Agrarian University

THE INSTITUTIONALIZATION OF CONFIDENCE AND NON-CONFIDENCE AS SOCIAL PRACTICES IN THE RUSSIAN SOCIETY

Аннотация:

В статье установлены теоретико-методологические проблемы изучения институционализации доверия и недоверия как социальных практик. Показана ангажированность доверия и недоверия как социальных практик в процессе их институционализации в российском обществе. Раскрыты социальные последствия институционализации доверия и недоверия как социальных практик в современном российском обществе.

Ключевые слова:

доверие и недоверие, институционализм, социальный институт, социальные практики, механизм институционализации, ангажированность, интернализация, экстернализация, гражданское общество.

Summary:

The article deals with the theoretical and methodological problems of studying the institutionalization of confidence and non-confidence as social practices. The author considers the political bias of confidence and non-confidence as social practices in the process of their institutionalization in the Russian society. The paper discusses social consequences of the institutionaliza-tion of confidence and non-confidence as social practices in the modern Russian society.

Keywords:

confidence and non-confidence, institutionalism, social institution, social practices, mechanism of institu-tionalization, political bias, internalization, externaliza-tion, civil society.

В условиях многовекторной трансформации российского общества проблема доверия и недоверия как социальных практик нуждается в специальном теоретическом осмыслении. Необходим целостный взгляд на данную проблему. Однако анализ современного состояния избранной проблемы позволяет выявить противоречия между объективно заданной обществом и наукой потребностью в изучении доверия и недоверия как социальных практик и недостаточно глубокой научной проработкой означенного вопроса. Целый ряд аспектов данной проблемы еще не являлся предметом научных исследований. Остается не исследованным недоверие, выступающее в единстве с доверием, в условиях кризиса и нарастания тотального отчуждения сопровождающее доверие, но осложняющее его функционирование. Речь идет также о комплексе факторов трансформации доверия и недоверия как социальных практик, его влиянии на возникновение, развитие или разрушение компонентов системы доверия. Не исследован механизм институционализации доверия и недоверия как социальных практик. Доверие и недоверие как социальные практики, имеющие тенденцию к институционализации в российском обществе, еще не выступали предметом специального научного изучения, в том числе и с точки зрения методологии исследования.

Категоризация как когнитивная познавательная процедура, основанная на предварительном концептуальном анализе различных исследовательских подходов, синтезирующих представления о сущности доверия и недоверия, позволяет определить доверие как опосредующий «механизм» построения социальных отношений, выступающий в форме социальной саморегуляции, основанной на совокупности формальных и неформальных ограничений, структурирующих социальные практики в трансформирующемся обществе. Недоверие при этом является составной частью системы доверия, которое сопровождает доверие, но проблематизирует его сущность и осложняет функционирование в социальных практиках в условиях трансформирующегося общества.

Доверие и недоверие могут рассматриваться с точки зрения их взаимодействия, в системе. Система доверия представляет собой совокупность эмоционально-нравственных, когнитивных, коммуникативных, поведенческих/деятельностных, ценностно-нормативных структурных компонентов и признаков доверия и недоверия, находящихся во взаимосвязи и взаимодействии и образующих доверие и недоверие как целостное явление, структурирующее социальные практики с точки зрения их самоорганизационного потенциала в системе социальной саморегуляции. Как опосредующий «механизм» построения социальных отношений, выступающий социальной

саморегуляцией, доверие в сочетании с недоверием выполняет коммуникативную, деятельност-ную и конструктивную функции, которые составляют практический инструментарий системы доверия в пространстве социальных практик.

Исследования проблемы институционализации социальных практик базируются на различных представлениях об отношениях между социальными практиками и социальными институтами.

Представления об институтах в рамках синтеза нормативной [1] и когнитивной [2] концепций социальных институтов, а также неоинституционального деятельностного [3] подхода дают основания рассматривать институты, определяющие социальные практики, и социальные практики, которые трансформируют или порождают институты. Устойчивые неформальные отношения и правила превращаются в институт как когнитивное образование путем прохождения интер-нализации в процессе социальных интеракций. Происходит освоение, осмысление индивидом или группой внешних по отношению к ним социальных ценностей, норм, установок, стереотипов и их превращение во внутренние установки. В результате экстернализации происходит переход из субъективного в объективное, реализация институтов как когнитивных образований в действиях. Поскольку индивид или группа должны непрерывно экстернализироватъ себя в деятельности, то социальные институты создаются на основе экстернализации ранее усвоенных социальных и правовых норм.

Доверие и недоверие складываются как естественный вид основанных на ментальных установках повседневных многократно повторяющихся, опривыченных социальных практик, и с усилением их рационального содержания происходит замещение неосознанных (подразумеваемых или привычных, само собой разумеющихся, некалькулируемых) элементов системы доверия на более формализованные, четко определенные, зафиксированные сначала во внутриличност-ных нравственных убеждениях, затем - в общественных моральных и, наконец, в правовых нормах. В результате экстернализации доверие и недоверие становятся одним из оснований репер-туаров социальных действий, которые трансформируют старые или порождают новые элементы социального порядка, в том числе социальные институты и практики.

Поэтому институционализация доверия и недоверия как социальных практик может рассматриваться как процесс становления неформального (не закрепленного на законодательном уровне) института доверия и недоверия как устойчивой нормы неформальных отношений и правил, формирующейся в процессе институционализации неформальных практик, подкрепляемой формальными нормами и обеспечивающей воспроизводство социальных отношений на макро-социальном уровне.

Доверие и недоверие как репертуары социальных действий и взаимодействий, которым имманентно присуща тенденция к институционализации, являются результатом развития самого общества, ответом на возникающие социальные потребности и запросы и в этом смысле отличаются ангажированностью/«вовлеченностью» [4].

В ситуации преобладания комплекса неблагоприятных внутренних и внешних социально-экономических и социально-политических факторов на макросоциальном уровне в современном российском обществе доминирует высокое институциональное доверие к первому лицу государства и церкви [5]. Доверие в данном случае является ангажированной, сознательно выбранной социальной позицией. Факт наличия высокого институционального доверия основан на формировании доверия как ментальной установки, наполнении и укреплении этой установки рациональным содержанием, а также подкреплении ее формальными нормами со стороны государства. В случае наличия высокого институционального доверия к первому лицу государства доверие складывается, во-первых, как проекция сакрального, традиционного, мифологизированного отношения к власти, во-вторых, под влиянием социального статуса, занятия высшей социальной позиции, в-третьих, как свидетельство отсутствия альтернативного выбора.

Высокое доверие к церкви, во-первых, является свидетельством относительной «нейтральности» этого института; во-вторых, объясняется тем, что православие выступает в числе возможных объединительных национальных идей; в-третьих, обусловлено ролью церкви как носителя связанных с доверием высоких моральных смыслов и ценностей. Однако в отношении к церкви просматривается структура двоемыслия («атеизм на деле» и «безбожие в помыслах и делах»), и доверие к ней отчасти является замещением фрустрирующего социального опыта. Доверие к оккультным практикам, обращение людей к мистике, сектантству также «замещает» недоверие к большинству социальных институтов, и церкви в том числе.

Наиболее существенный с 2012 г. рост доверия фиксируется специалистами по отношению еще к одному институту - армии [6]. Это подкрепляется, во-первых, «извне» - «отголосками» патриотизма советских времен; во-вторых, формальными нормами со стороны государства; в-третьих, успехами военных операций последнего времени.

Барьеры для формирования доверия как социальной практики в российском обществе задаются недоверием, обусловленным фактом наличия негативного опыта взаимодействия граждан с большинством формальных государственных институтов, в частности судами, полицией, муниципальными органами. В этом случае ангажированной, сознательно выбранной социальной позицией является недоверие.

В институциональных практиках происходит формализация недоверия как опривыченной установки. Это является результатом развития самого общества, ответом на все возрастающую потребность в безопасности и обеспечении социального порядка. В этой ипостаси недоверие выступает, с одной стороны, в качестве блокиратора опасности нарушения доверия, с другой -как своеобразный гарант безопасности. В отношении недоверия как социальной практики прослеживается более сложный механизм институционализации. Общество, будучи априори уверенным, что социальный порядок может быть нарушен, заранее блокирует возможности этого нарушения, создавая «формализованные и институционализированные структуры, условно разделяющие пространства доверия и недоверия». Специалисты относят к таковым «процедурные и документальные формы-фильтры», «институционализированные формы», а также «специализированные институты легального недоверия и насилия» [7, с. 20-21, 41].

Исследователи фиксируют также появление более сложных, строго не фиксируемых, образующихся в зонах игры на модусах «своих» и «чужих», замещающих продуктивную социально-практическую деятельность и приближенных к недоверию форм псевдодеятельности, таких как социальная мимикрия, откровенная ложь, лицемерие, имитация в таких ее проявлениях, как «демагогия, фальсификация, провокация, профанация, манипулирование общественным сознанием и поведением, иллюзии, перформанс» [8, с. 23].

Процессы институционализации доверия и недоверия как социальных практик в последние десятилетия повлекли за собой ряд социальных последствий в современном российском обществе. Низкий уровень доверия абсолютному большинству институтов, и в частности политическим институтам современного российского общества, свидетельствует о наличии очень высокой отчужденности людей от политики и недоверия к ней. Однако такое внутреннее негативное отношение сочетается с внешним лояльным поведением, результатом нормативной рационалистической установки на доверие («не высовываться», «не противоречить власти»), перенесенной из советских времен.

Такой активный перенос, удержание и консервирование социальных практик объясняется консервативной институциональной средой. Внутреннее недоверие к большинству социальных институтов в сочетании с внешним церемониальным доверием образует своеобразный гибрид «доверие-недоверие» как «полудоверие», «игру в доверие», определенный способ социального маневрирования, приспособления к сложившемуся порядку господства властных институтов. Возникает принципиальная двойственность/амбивалентность, где под видимым доверием находится скрытое недоверие, имитирующее доверие. Признаки доверия и недоверия уже не являются принципиально дифференцированными, они взаимодействуют, сочетаются и взаимопроникают друг в друга таким образом, что их трудно разграничить, а порожденные в результате этого взаимодействия формы квази- и псевдодоверия пытаются совместить сущности и доверия, и недоверия.

Гибрид «доверие-недоверие» как искусственный симулятивный образ массового и индивидуального сознания становится одним из оснований модальной модели личности как наиболее распространенного в данной социокультурной среде и в конкретно-исторических условиях типа личности, воспроизводящего осознанное социальное поведение индивидов. Содержание этой гибридной модели преуменьшает деятельностный, коммуникативный и конструктивный потенциал доверия и, соответственно, сдерживает возможности достижения стабильности и динамичности развития социальных практик, связанных с доверием.

В таких условиях наиболее приемлемой для современного российского общества является стратегия, ориентированная, во-первых, на продолжение трансформаций традиционных социально-политических институтов в русле преодоления их консерватизма и формирования своевременной и адекватной реакции на требования гражданского общества; во-вторых, на расширение среды гражданского общества. Последнее возможно за счет увеличения разнообразных выступающих в роли альтернатив традиционным институтам внеинституциональных форм общественной самоорганизации, их легитимации и превращения в самостоятельные институциональные формы. Организационные паттерны некоторых форм гражданских инициатив становятся все более формализованными, институционально заданными и «встраиваются» в плотную институциональную структуру. Это означает, что вырабатывается механизм институционализации доверия и недоверия как социальных практик.

Формирующийся на принципах социальной справедливости и доверия своеобразный «альянс» обновленных традиционных социально-политических институтов и способных влиять

на государство и взаимодействовать с ним внеинституциональных форм общественной самоорганизации, представляющих тренд на рост гражданского активизма, социальной солидарности и политического участия граждан, будет работать в направлении создания баланса социальных интересов. В этом отношении доверие может выступать в качестве одной из гражданских ценностей как оснований общегражданского согласия и интеграции. В свою очередь, это позволит преобразовать гибридную форму «доверие-недоверие», снизив «градус» недоверия для того, чтобы достичь необходимого баланса оптимальных уровней доверия и недоверия.

Ссылки:

1. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М., 1997. 180 с.

2. Димаджио П. Культура и хозяйство // Западная экономическая социология: Хрестоматия современной классики. М., 2004. С. 471-518.

3. Хелмке Г., Левитски С. Неформальные институты и сравнительная политика // Прогнозис. 2007. № 2. С. 188-211.

4. Глушко И.В. Ангажированность недоверия в условиях транзитивных социальных отношений // Историческая и социально-образовательная мысль. 2015. № 3. С. 103-107.

5. Горяшко С. Больше всего граждане доверяют армии, церкви и президенту [Электронный ресурс] // Коммерсант. 2015. 20 апр. URL: http://www.kommersant.ru/doc/2713349 (дата обращения: 24.09.2015).

6. Князев С. Почему в России резко выросло доверие к армии? [Электронный ресурс] // Политическая Россия. 2015. 12 янв. URL: http://politrussia.com/politkasha/pochemu-v-rossii-382/ (дата обращения: 28.11.2015).

7. Гудков Л.Д. «Доверие» в России: смысл, функции, структура // Вестник общественного мнения. 2012. № 2. С. 8-47.

8. Тощенко Ж.Т. Новые лики деятельности: имитация // Социс. 2012. № 12. С. 23-35.

References:

DiMaggio, P 2004, 'Culture and Services', Western Economic Sociology: A Reader of modern classics, Moscow, pp. 471518, (in Russian).

Glushko, IV 2015, 'Bias confidence in the conditions of transitive social relations', Istoricheskaya i sotsial'no-obrazovatel'naya mysl', no. 3, pp. 103-107, (in Russian).

Goryashko, S 2015, 'Most of the citizens trust the army, the church and the president', Kommersant, April 20, (in Russian). Gudkov, LD 2012, '"Trust" in Russia: the meaning, function, structure', Vestnik obshchestvennogo mneniya, no. 2, pp. 8-47, (in Russian).

Helmke, G & Levitsky, S 2007, 'Informal Institutions and Comparative Politics', Prognozis, no. 2, pp. 188-211, (in Russian). Knyazev, S 2015, 'Why sharply increased the credibility of the Russian army?', Politicheskaya Rossiya, January 12, (in Russian).

North, D 1997, Institutions, Institutional Change and Economic Performance, Moscow, 180 p., (in Russian). Toshchenko, ZT 2012, 'New faces of activity: imitation', Sotsis, no. 12, pp. 23-35, (in Russian).

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.