CC BY
105
© 2013
М. М. Керимова
ИНСТИТУЦИАЛИЗАЦИЯ РОССИЙСКОЙ ЭТНОГРАФИЧЕСКОЙ НАУКИ (ПОСЛЕДНЯЯ ЧЕТВЕРТЬ XIX — НАЧАЛО ХХ В.)
В статье впервые в российской и историографии освещается научная деятельность Н. Н. Харузина, В. Н. Харузиной и В. Ф. Миллера в деле становления и организации преподавания этнографии как специальной научной дисциплины в российских вузах. На строго документальной основе (материалы архива ГАРФ, ОПИ ГИМ, РГАЛИ) продемонстрирован сложный и длительный процесс учреждения кафедр этнографии и подготовки первых систематических курсов лекций. Статья послужит расширению и углублению источниковедческой базы российской этнографической науки. Ее материалы могут быть использованы при чтении курсов лекций по этнографии/этнологии в российских вузах.
Ключевые слова: история этнографической науки, институциализация этнографии, Харузины
Систематическое преподавание этнографии как специальной учебной дисциплины и введение курсов лекций по этнографии в российских вузах неразрывно связано с именами Н. Н. Харузина, его сестры В. Н. Харузиной и В. Ф. Миллера. Эта сфера их деятельности осталась не освещенной в науке.
Прежде чем охарактеризовать деятельность Николая и Веры Харузиных на поприще организации преподавания этнографии необходимо сказать об их семье. Семья Харузиных — феноменальное явление в том смысле, что трое сыновей Николая Ивановича Харузина, московского купца I гильдии: Михаил (1860-1888), Николай (1865-1900), Алексей (1864-1932) — и его дочь Вера (1866-1931) не пошли по стопам своего отца, а избрали нелегкий путь в науке, став известными учеными.
В центре исследовательских интересов Михаила Харузина была юридическая антропология. Будучи студентом второго курса юридического факультета Московского университета, он в 1886 г. отправляется на русский Север, чтобы лучше понять и узнать быт и нравы аборигенов — вотяков (удмуртов) и русского населения. После завершения факультета, он серьезно интересуется историей казачества («Сведения о казацких общинах на Дону» М., 1885), политикой и этноконфесси-ональной ситуацией Прибалтийских провинций, где некоторое время работает в канцелярии Эстляндского губернатора. Успешный ученик известного ученого, профессора М. М. Ковалевского, Михаил Харузин, еще будучи студентом, занимает почетную должность секретаря Императорского Общества естествознания, антропологии и этнографии (ИОЛЕАЭ) при Московском университете. За год до смерти, по поручению ИОЛЕАЭ, он составил подробную «Программу для собирания сведений об юридических обычаях» (М., 1887), одна из глав в которой — «Артель» — принадлежала перу брата Николая Харузина. Влияние Михаила, светлой личности и серьезного исследователя — этнографа и юриста, сполна испытали на себе его братья и сестра Вера.
Керимова Мариям Мустафаевна — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института этнологии и антропологиии РАН. E-mail: mkerimova@yandex.ru
Николай Харузин, не доживший до 35 лет, был человеком недюжинного исследовательского дарования, невероятной работоспособности, удивительной смелости в решении сложных научных задач. Он рано проявил себя не только в этнографии, но и в археологии, истории, архивном и музейном деле. Николай прожил чрезвычайно насыщенную трудами и событиями жизнь, посвященную любимой науке и «занял почетное место в истории русской этнографии»1.
Многие его работы посвящены изучению быта и нравов горцев Кавказа: «Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей», «По горам Северного Кавказа»2. В свете современных сложных этнических процессов, происходящих в кавказском регионе, эти работы остаются весьма актуальными, став классикой этнографической литературы.
В 1887 г. Николай, студент второго курса юридического факультета Московского университета, по заданию ИОЛЕАЭ совершает экспедицию на русский Север. Результатом стала обстоятельная монография «Русские лопари. Очерки прошлого и современного быта» (М., 1890), за которую он получил золотую медаль этого общества и удостоился высокого отзыва о новаторском вкладе в создание «систематического исследования, которого еще не было в новейшее время»3. Вместе со своим профессором В. Ф. Миллером Николай Харузин стоял у истоков создания журнала «Этнографическое обозрение», до самой кончины безотказно выполняя работу редактора, руководителя отдела критики и библиографии и автора многочисленных статей, обзоров и рецензий.
Много усилий, нервов и трудов стоило Н. Н. Харузину осуществление мечты серьезно заниматься этнографией. Из-за болезни он не раз прерывал обучение, хотя с самого начала активно включился в экспедиционную и исследовательскую деятельность под руководством своих профессоров — М. М. Ковалевского и В. Ф. Миллера. В годы учебы (1885-1889) Николай обратил на себя внимание преподавателей увлеченностью и трудолюбием, написал несколько замечательных очерков, статей и заметок по следам своих поездок на Кавказ, в Крым и на Север и уже в 1890 г. удостоился золотой медали ИОЛЕАЭ. Много дала Николаю Николаевичу поездка во Францию и Германию (1892-1893), где он тщательно изучал музейные собрания, труды западных этнографов и социологов, посещал их лекции. Учебу, экспедиции, исследовательскую работу он сочетал со службой чиновника по особым поручениям при губернаторе Эстляндии, архивариуса в Московском архиве Министерства юстиции и помощника хранителя Императорского Российского исторического музея (1891-1895). Николай Харузин вел и большую организаторскую работу секретаря Этнографического отдела ИОЛЕАЭ и редактора журнала «Этнографическое обозрение», принимал участие в подготовке археологических съездов4.
В январе 1894 г. он получил степень кандидата географии и этнографии. Наконец-то открывалась возможность подумать о преподавании этнографии. Но прошло еще два долгих года до тех пор, пока наконец в 1896 г. при содействии В. Ф. Миллера Ученый совет историко-филологического факультета Московского
1 Миллер 1900, 1.
2 Харузин 1888.
3 Анучин 1891, 209.
4 См. Ведомственный архив ГИМа. Формулярный список Н. Н. Харузина.
университета утвердил Н. Н. Харузина в звании приват-доцента5 и разрешил ему преподавать этнографию в Московском университете. Здесь с 1896 по 1900 г. он читал курсы по этнографии6. Помимо этнографии, Харузин читал в Московском университете курс по доисторической археологии.
Ученый много сил отдавал написанию лекций и процессу преподавания, старался всячески расширить кругозор студентов, помогал им советами и книгами, заботился об улучшении материального положения малоимущих студентов и нередко делился с ними своими личными средствами. Вот что писал о Харузине студент Лазаревского института С. П. Олферьев: «Те, кто слушал эти лекции, никогда, — я уверен, — не забудут Николая Николаевича, этого честного труженика, который не жалел ни труда, ни сил для блага дорогой ему науки... Необыкновенно добрый, отзывчивый, всегда слишком близко к сердцу принимавший горести и несчастья близких, Николай Николаевич являлся редким, счастливым исключением в наш серенький, эгоистический век»7.
После скоропостижной смерти Михаила и Николая опорой Веры Николаевны Харузиной оставался Алексей Николаевич Харузин, человек яркой и в то же время трагической судьбы.
После окончания физико-математического факультета Московского университета в 1889 г. и получения степени магистра зоологии Дерптского университета (1892) А. Н. Харузин был определен на службу чиновником особых поручений при Эстляндском губернаторе. В Санкт-Петербургском Российском государственном историческом архиве (РГИА) хранится оригинал послужного списка А. Н. Ха-рузина, который дал нам возможность уточнить даты разных лет его службы в той или иной должности. Его карьера блистательна: с 1893 по 1913 гг. он сменяет одно звание на другое — от титулярного советника, коллежского асессора, доходит до надворного советника и гофмейстера двора его императорского величества; возглавляет секретариат Эстляндского губернского статкомитета. В 1902 г. он становится чиновником Государственной канцелярии, помощником начальника переселенческого управления Министерства внутренних дел, где знакомится с В. К. Плеве; в 1904 г. — камергером Николая II, а с 1906 по 1908 гг. А. Н. Харузин — губернатор Бессарабии, затем директор Департамента духовных дел иностранных вероисповеданий, пишет по заказу П. А. Столыпина записку о положении разных конфессий в Российской империи; в 1909 г.,- в ранге действительного статского советника он был назначен (1911) товарищем министра внутренних дел А. А. Макарова 8.
За несколько лет до революции 1917 г. Алексей Николаевич подал в отставку из-за несогласия с царской политикой того времени и, в частности, с политикой
5 См. Ведомственный архив ГИМа. Формулярный список Н. Н. Харузина.
6 ЦИАМ. Ф. 459. Оп. 2. Д. 4813. Л. 1, 1об. (Канцелярия попечителя Московского учебного округа). О принятии в число приват-доцентов историко-филологического факультета Московского университета Харузина Н. Н. с приложением его автобиографии и списка трудов. № 13369 от 1 июля 1896 г.
23 февраля 1896 г. Харузин прочитал пробную лекцию по этнографии с оценкой «удовлетворительно», после чего был зачислен на факультет; 31 июля издан указ о его зачислении. См. также: ЦИАМ. Ф. 418. Оп. 65. Л. 1, 12, 183.
7 ОР ИРЛИ. Венгеров С. Ящик с вырезками из газет № 98. ХХ.
8 РГИА. Ф.1409. Оп.9. Д.281. Л.1-15.
министра внутренних дел А. А. Макарова. Так закончилась стремительная карьера высшего государственного чиновника. «Спасло» А. Н. Харузина от вынужденного бездействия начало Первой мировой войны. В сентябре 1914 г. он был назначен уполномоченным Красного Креста на австрийскую границу. Позднее к отцу присоединился сын Мстислав. После окончания войны Харузин работал в Тульской губернии на Шатиловской опытной сельскохозяйственной станции. В 1924 г. он возвратился в Москву, работал консультантом в Сельхозгизе, опубликовал около 20 работ по садоводству и огородничеству.
Жизнь А. Н. Харузина закончилась трагически. В 1927 г. ГПУ арестовало его в числе так называемых «бывших» людей, в прошлом связанных с царской администрацией. Через некоторое время его отпустили, так и не предъявив обвинения. Вторично А. Н. Харузина арестовали 21 февраля 1932 г. по обвинению в антисоветской агитации. 3 апреля 1932 г. постановлением Особого совещания при коллегии ОГПУ он был осужден по статье 58-10 УК к высылке на три года и 8 мая этого же года умер от сердечной недостаточности в больнице при Бутырской тюрьме.
Его основные антропологические и этнографические труды были посвящены неславянским народам Российской Империи. В результате двух поездок в Бу-кеевскую степь он опубликовал семь статей и монографию «Киргизы Букеевской орды» (в 2-х тт. 1889, 1891), которая была удостоена золотой медали Императорского Русского географического общества (ИРГО). Вторую золотую медаль он получил от ИОЛЕАЭ в 1890 г. за активную деятельность в качестве секретаря антропологического отдела Общества и редактирования его «Дневника». Начало своей государственной службы в Ревеле (Таллинн) А. Н. Харузин умело использовал для занятий наукой. В 1895 г. выпустил в свет 500-страничный двухтомный труд «Крестьянское землевладение в Эстлянской губернии» (1895), построенный на большом историко-статистическом материале. За последний труд он получил золотую медаль от Российской Академии наук в Санкт-Петербурге.
В середине 90-х гг. Х1Х в. завершается значительный этап в научной деятельности А. Н. Харузина, ознаменованный серьезным сравнительным анализом истории, быта, культуры, а также антропологии нерусских народностей Российской Империи. В его творчество входит славянская проблематика.
В 1899 г. он отправился в научную командировку от ИРГО в Боснию и Герцеговину, а в 1901 г. вместе с сестрой Верой Николаевной Харузиной совершил поездку в словенские земли Австро-Венгрии. Результатом этих поездок стали значительные труды по этнической истории, конфессиональному составу, этническому самосознанию и жилищу Боснии, Герцеговины и Словении9.
«Университетом» для Веры Харузиной были ее братья (она не имела высшего образования). Несмотря на множество болезней и утрат близких, благодаря необыкновенной силе духа и ума, огромному мужеству и любви к науке Вера Николаевна стала первой русской женщиной, получившей звание профессора этнографии.
Спектр ее этнографических интересов чрезвычайно велик. Это историческое развитие этнографии как науки в России и на Западе, материальная и духовная культура народов мира, обряды и верования русских и инородцев. Вдохновленная примером своих братьев Михаила и Николая, она составила две ценные этногра-
9 Харузин 1901; 1902; 1903.
фические программы: «К вопросу о почитании огня» и «Программа для собирания сведений о родильных и крестильных обрядах у русских крестьян и инородцев». Вместе с братом Николаем Вера в конце 80-х гг. посетила Русский Север. Много времени отдавая изучению быта и нравов малых народностей Севера и Сибири, она в разные годы публикует яркие живописные очерки: «Лопари», «Вотяки», «Тунгусы», «Юкагиры».
Веру Николаевну привлекали также «примитивные формы драматического искусства», народная словесность, игры и игрушки, постановка музейного дела и преподавание этнографии в средней школе. Фольклор и мифология занимали немалое место в ее творческой биографии. Она составила и издала «Сказки русских инородцев», «Африканские сказки», в рукописи остались ее «Мифы Южной Америки», «Предания разных народов о вхождении смерти в мир» и др.
Не будет преувеличением назвать Харузину даровитым прозаиком: она автор рассказов и сказочных повестей: «Царевна — каменное сердечко», «Оцзи и Олесь. Рассказ из жизни лопарей», «Тунгусенок Михайло», «Картинки из жизни словенских детей» и др.
До конца жизни у Харузиной, человека блестящего ума и талантливого стилиста не угасал живой интерес к любимой науке: она продолжала следить за развитием этнографических исследований, общалась и переписывалась с ведущими российскими и зарубежными этнологами — П. Ф. Преображенским, А. Н. Максимовым, Е. Н. Елеон-ской, В. Г. Богоразом, Л.Я. Штернбергом, Л. Нидерле, Б. Пилсудским, Ф.Гребнером. До 1929 г. выходили ее статьи. Мемуары В. Н. Харузиной «Прошлое», опубликованные только в конце 90-х гг. ХХ в., и так и оставшийся в рукописи «Дневник»10 прекрасно запечатлели «историческую эпоху» перелома веков, взгляды самой Веры, ее родных и друзей, ее собственные печали и тревоги за судьбу России.
Итак, мы подошли к вопросу об организации этнографического образования в России и роли в этом процессе Н. Н. Харузина, В. Н. Харузиной и В. Ф. Миллера, Д. Н. Анучина. В 1876 г. по инициативе А. П. Богданова была создана кафедра антропологии на физико-математическом факультете Московского университета. 23 августа 1884 г. по решению Министерства народного просвещения и на основании нового Устава российских императорских университетов на историко-филологических факультетах было учреждено одиннадцать кафедр по гуманитарным наукам, в том числе: философии, классической филологии, истории искусств, а также объединенной кафедры географии и этнографии11. Таким образом, с 1 ноября 1884 г. из Устава царского правительства была вычеркнута кафедра антропологии и введена кафедра географии и этнографии на историко-филологических факультетах. В 1888 г. она была переведена на физико-математический факультет.
Вопрос о необходимости отдельного этнографического образования в Х1Х в. дискутировался в университетских кругах с 1860-х годов, но тогда он казался не столь важным по сравнению с преподаванием географии как более устоявшейся учебной дисциплины. Такое положение сохранялось до середины 80-х годов, хотя уже в 1876 г. профессор Московского университета А. П. Богданов высказы-
10 Харузина 1999, 5-557.
11 Устав Императорских Российских университетов 1884, 23, VIII; Дело Департамента народного просвещения 1884, № 59. Ч. I; См. также: Сборник постановлений по МНП. Т. 9. Царствование Александра III 1884,1983, Ст. 55-59, 1001.
вал мысль о том, что этнография как наука об изучении племен и народов должна преподаваться отдельно, в связи с вопросами наук философских и социальных12. Да и само преподавание географии, этнографии и физической антропологии на одной кафедре не удовлетворяло многих ученых. Так, выдающийся географ и антрополог Д. Н. Анучин, бессменно возглавлявший кафедру географии и этнографии сначала на историко-филологическом, а затем (с 1888 г.)13 на физико-математическом факультете Московского университета, с 1884 по 1919 г. спорадически читал лекции по этнографии России (в рамках курса географии), но большее время отводил лекциям по общему землеведению, истории землеведения, древней географии, географии России, физической антропологии14. Д. Н. Анучин с возмущением писал в 1885 г.: «Мой предмет оказывается необязательным... и в соображение при зачете семестров не принимается»15. А профессор Петербургского университета Э. Ю. Петри остроумно замечал, что новая кафедра (с 1888 г., после возвращения из Швейцарии, он заведовал кафедрой географии и этнографии естественного отделения физико-математического факультета16) «подобно гнезду какой-нибудь птички, оказалась прикрепленной к громадной и недоступной скале установившегося веками и освященного традициями факультетского порядка»17. В первый том своего учебника «Антропология» он включал и этнографические темы, которые затрагивал в своих лекциях: труд и частная собственность, первобытный человек, переход от неупорядоченного брака к индивидуальному, зачатки духовной жизни, религия, мифология, изящные искусства, язык. Анучин и Петри (поскольку являлись представителями естественных дисциплин), а также многие члены Ученых советов Новороссийского (Одесского) и Казанского университетов ратовали за перенос кафедры географии и этнографии на физико-математический факультет.
Когда в 1907 г. на кафедре географии и этнографии Московского университета была введена специализация, Д. Н. Анучин добился введения специальности «антропология». Основными курсами по этой специальности были: физическая антропология с практическими занятиями, география, общая этнография и археология, сравнительное народоведение. Эти курсы читали Д. Н. Анучин, А. А. Ивановский, А. Н. Колмогоров.
Борьба за учреждение самостоятельной кафедры этнографии в Московском университете и других вузах России была упорной и продолжительной. Много сил и энергии отдали ей профессор Московского университета В. Ф. Миллер и приват-доцент Н. Н. Харузин, которому, однако, не довелось дожить до осуществления своей мечты — издания учебника по этнографии. Его сестре Вере больше улыбнулась судьба — она с 1907 г. читала курс этнографии в Археологическом
12 Устав Императорских Российских университетов 1884, 23. VIII; Дело Департамента народного просвещения 1884, № 59. Ч. I; См. также: Сборник постановлений по МНП. Т. 9. Царствование Александра III 1884,1983, Ст. 55-59, 1001.
13 Левин 1947.
14 Урысон 1995, 158; например, в 1893-1894 гг. Анучин читал всего по две лекции по географии и этнографии в первом и втором полугодии. См.: Отчет о состоянии и действиях Московского университета за 1894 г. М., 1896, 121, 194.
15 Алексеева 1983, 56.
16 Сирина 2002, 58.
17 Петри 1887, 23. Петри является автором учебника «Антропология» (Т. I-II). 1890, 1895. СПб.
институте в Москве и Смоленске и на Высших женских курсах (ВЖК) в Москве, а затем с 1919 г. по 1924 г. включительно — в I МГУ и при жизни издала два тома учебника «Этнография». Как же возникла самостоятельная кафедра этнографии в Московском университете?
В 1911 г., после расправы министра просвещения Л. А. Кассо с революционно настроенными учеными и студентами Московского университета, специализация по антропологии была упразднена. Курс этнографии исключался из программы, а на чтение курса по физической антропологии было выделено всего лишь два часа в неделю. Дальнейшее развитие кафедры антропологии относится уже к послереволюционному времени. В ноябре 1918 г. Д. Н. Анучин подал декану физико-математического факультета «записку», в которой предлагал разделить кафедру географии, этнографии и антропологии на две самостоятельные: географии и антропологии. Кафедра антропологии стала существовать как самостоятельное подразделение лишь в 1919 г., ее возглавлял Анучин, продолжавший читать курсы и на кафедре географии. С образованием кафедры антропологии в Московском университете преподавание этнографии как общественной науки вновь оказалось оторванным от этих дисциплин18.
В 1919 г. на основе бывшего юридического факультета и исторического отделения историко-филологического факультета был образован факультет общественных наук I МГУ (ФОН) с отделениями политико-юридическим, экономическим, историческим. В рамках исторического отделения ФОНа в 1921 г. было создано общественно-педагогическое отделение с кафедрой этнографии, осенью 1922 г. кафедра этнографии была переведена на вновь образованное этно-лого-лингвистическое отделение. В 1925 г. ФОН был преобразован в факультет советского права и этнологический. Этнологический факультет имел отделения: этнографическое, историко-археологическое, литературное, изобразительных искусств. В 1931 г. ФОН был упразднен. И лишь в 1939 г. в рамках исторического факультета МГУ была создана кафедра этнографии.
При ФОНе кроме кафедры этнографии были открыты этнографо-археологи-ческий музей и историко-этнологический кабинет19. Как мы видим, из этой «перетряски» названий в послереволюционное время наряду с термином «этнография» утверждается и термин «этнология».
С 1921 г. этнография (этнология) как специальная и равнозначная другим общественным дисциплинам наука окончательно утверждается в российских вузах в рамках вновь созданной кафедры. Издание же в начале ХХ столетия первых систематических курсов по этнографии, авторами которых были Николай Николаевич Харузин и Вера Николаевна Харузина, стало важной вехой в процессе становления и развития этнографического образования в России.
Будучи страстным и убежденным борцом за основание кафедр этнографии в вузах России и одним из инициаторов введения специальных курсов по этому, на его взгляд, важнейшему предмету, Н. Н. Харузин наконец получает возможность с 1896 г. читать лекции по этнографии сначала в Московском университете, а затем и в Лазаревском институте восточных языков. Читает с увлечением и пол-
18 Подобное положение этнографии в связи с антропологией предусматривалось ИОЛЕАЭ с момента основания этого общества в 1864 г., а также было узаконено в вузах западных стран.
19 Иванова 1999, 244.
ной отдачей, вызывая одобрение студентов. К сожалению, Харузин при жизни успел издать лишь малую часть своих лекций («Очерки первобытного права. Семья и род». М., 1898. Т. I). В 1900 г. А. Н. и В. Н. Харузины начинают готовить к публикации посмертное издание лекций брата. Благодаря их огромным стараниям увидела свет четырехтомная «Этнография» (СПб., 1901-1905. Вып. 1-1У)20 По сути дела, это был блестящий итог всей исследовательской и преподавательской деятельности талантливого ученого. Свидетельствующий о колоссальной эрудиции автора, этот завершающий труд Н. Н. Харузина в его трагически оборвавшейся жизни, мог служить и служит до сих пор ценным пособием начинающим специалистам. И в свое время он вызвал огромный интерес среди российских и иностранных ученых, информаторов с мест и просто любителей этнографии. Все просили Веру прислать лекции ее брата, что она и делала безвозмездно и с удовольствием.
Итак, с 1894 по 1896 г. Харузину пришлось вести утомительную борьбу за разрешение читать лекции по этнографии в московских вузах. Сохранившиеся в ОПИ ГИМ и РГАЛИ уникальные документы иллюстрируют эту трудную борьбу. В письме к этнографу В. В. Богданову от декабря 1895 г. Харузин пишет: «На заседании комиссии „Домашних чтений" было единогласно постановлено выделить этнографию в качестве самостоятельной науки: этим результатом мы исключительно обязаны Всеволоду Федоровичу (Миллеру. — М.К) и Чупрову, которые достигли, наконец, „повышения" этнографии»21.
Николай Николаевич сетовал на то, что из-за отсутствия кафедр этнографии может получить только степень магистра географии или других естественных наук. Этнография в то время была включена в курс физической антропологии, который в Московском университете читал Д. Н. Анучин, а в Петербургском — Э. Ю. Петри. В письме к сестре Елене в 1896 г. Николай замечает: «В программе для магистерского экзамена по географии нет этнографии и в помине, если не считать антропологию, в которую может входить и известная часть этнографии... Я могу сделаться только магистром по географии, а не географии и этнографии, и все мои этнографические работы ни к чему не послужат, т.к. диссертация на магистра или доктора должна быть по географии или другим естественным наукам»22. В связи с этим Н. Н. Харузин даже хотел переехать из Москвы в Петербург, чтобы сдать экзамен по этнографии, который там принимал Э. Ю. Петри, и затем защитить диссертацию. Но Миллер отговорил его от поездки в Санкт-Петербург для сдачи магистерского экзамена у Э. Ю. Петри, на-
20 Вера Николаевна писала про подготовку издания лекций брата: «18. VI. 1902. Вчера кончила вторую корректуру лекций. Коли. работаю по 2-3 часа в день неторопливо. Конечно, до окончания еще долго». «2. VII. 1902. Вчера кончила раздел „Тотемизм". Пустота врывается в душу. Тоска, одиночество»; «30. Х. 1902. В пятницу сообщение (на отделе Этнографии ИОЛЕАЭ. — М.К.) об „Этнографии". Я опять не буду спать ночь сегодня: так хочется быть и страшно — вдруг станут разносить книгу Коли. Но я знаю, что книга Коли первая в своем роде и долго будет полезна. С одной стороны, мне интересна и полезна всякая серьезная критика, с другой — мне страшно слышать ее публично». «1. I. 1903. За мамину болезнь просматривала „ЭО" до тотемизма и программы по обрядам при рождении ребенка. Теперь на расстоянии стольких лет эти статьи кажутся мне детскими. Дорогие мне буквы Н. Х. всюду, всюду. И мне так грустно... Надо бы написать рецензии (много новой литературы на Западе), а у меня нет сил и времени. Завтра разошлю 31 экземпляр лекций Коли по учреждениями и редакциям». — ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 68. Л. 19об., 21об., 55, 70об.
21 А МГУ. Ф. 61. Д. 507. Оп. 1. Л. 9.
22 ОПИ ГИМ. Ф.81. Д. 11. Л. 30об.
пугав возможностью «попасть впросак» из-за неумеренных требований последнего. Кроме того, если бы Харузин уехал из Москвы, то В. Ф. Миллер не стал бы поднимать вопрос о реформе Лазаревского института восточных языков, связанной с введением курса этнографии и мусульманского права, так как считал, что, кроме Харузина, их некому читать23. Мнение Миллера обрадовало Николая Николаевича и вселило в него надежду о преподавании этнографии прежде всего в Московском университете. Сохранился документ архива Министерства юстиции — «Уведомление Министерства народного просвещения и начальства Московского учебного округа» о том, что ему «разрешено с 31 июля 1896 г. читать лекции по этнографии в Московском университете в качестве приват-доцента»24.
Интересна информация о том, каким же образом присуждалось звание приват-доцента. В Санкт-Петербургском филиале архива РАН25 сохранилась запись о новшествах, введенных университетским уставом 1884 г. «Устав 1884 г. предоставлял магистранту, после прочтения двух пробных лекций, одной — на тему по собственному выбору, другой — по поручению факультета, искать звания приват-доцента, то есть стать университетским преподавателем..., но сложное и ответственное дело университетского преподавания. не давало ему еще права получать профессуру, т.е. зачисляться в штат. Да и для материального обеспечения приват-доцентура не давала почти ничего, так как лишь незначительная часть приват-доцентов имели так называемые курсы по поручению факультета (.самое вознаграждение приват-доцента не превышало 100 руб., что заставляло приват-доцента искать себе заработка на стороне)»26.
Итак, с ноября 1896 г. Н. Н. Харузин начал читать курсы по этнографии в Московском университете в должности приват-доцента. Преподавание Николай Николаевич сочетал с работой в должности помощника хранителя (без содержания) в Императорском Российском историческом музее в Москве27. Также он состоял членом Императорского Московского археологического общества, ИОЛЕАЭ, Императорского Русского исторического общества, Императорского общества распространения технических знаний, Рязанской архивной комиссии, Эстляндско-го губернского статистического комитета и Асаdemie national de Reims, Société national des antiquaires des France (имел серебряную медаль этого общества)28. В 1898 г. Миллер предлагает ему стать товарищем председателя Этнографического отдела ИОЛЕАЭ. «Я чувствую честь и доверие, которое Вы оказали мне этим, и прошу Вас верить, что я употреблю все усилия, чтобы оправдать Ваше доверие», — был ответ Харузина29.
23 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 11. Л. 15об., 19, 28об., 32.
24 РГАДА. Ф. 337 (МАМЮ). Оп. 1. Ед. хр. 1136. Д. 18/984. Л. 29. (Дело управляющего Московским архивом Министерства Юстиции по распорядительному делопроизводству). Харузин в 18961900 гг. читал по 5-7 лекций (с практическими занятиями) в год на историко-филологическом факультете; на отделении географии и этнографии физико-математического факультета единичные лекции по этнографии параллельно c ним (и затем вплоть до 1929 г.) читал Анучин Д.Н. // Отчет о состоянии и действиях Московского университета за 1897 (М., 1899). То же за 1898 (М., 1900). То же за 1900 (М., 1901); МГУ за 50 лет Советской власти. М., 1967, 564.
25 ПФ АРАН. Ф. 729. Оп. 1. Д. 27. Л. 6об.
26 Цит. по: Решетов 2004, 147.
27 Ведомственный архив ГИМ. Формулярный список Н. Н. Харузина. Л. 30.
28 ЦИАМ. Ф. 459. Оп. 2. Д. 4813. Л. 1.
29 ОПИ ГИМ. Ф. 451. Л. 7, 117об.
Одновременно В. Ф. Миллер предложил Харузину читать лекции по общей этнографии, мусульманскому праву и этнографии Востока в возглавляемом им с 1897 г. Лазаревском институте восточных языков. Харузин читал эти курсы (внештатно) с 1897 по 1899 г. включительно30.
«Миллер, — отмечал Николай в письме к сестре Елене в 1899 г., — представил меня приват-доцентом Московского университета, известным этнографом. Всего в Лазаревском институте 35 студентов. Я читал 2 часа. Миллеру лекция очень понравилась, он наговорил много лестного. Теперь хочу повести лазаревцев в Исторический музей, чтобы на коллекции прочесть им об археологии России. В Румянцевском этнографическом музее в течение часа объяснял им этнографические экспонаты»31. «. Лекции мне доставляют удовольствие, — писал Николай в другом письме к Елене (1898 г.), — и теперь на третьем году чтения все больше в них втягиваешься. Все было [бы] хорошо, если бы давали что-нибудь порядочное за работу. Без денег очень скверно. Нужно написать 167 лекций о верованиях для лазаревцев, переделать университетский курс „Семья и род" и еще кое-какие мелкие работы приготовить для себя»32.
Высоко ценя осведомленность своего ученика, В. Ф. Миллер просит Николая написать докладную записку в Министерство народного просвещения о намерении открыть кафедру этнографии в Лазаревском институте, где будут читаться курсы по этнографии и географии Востока. «Радуюсь этой мечте... — писал Николай сестре Вере в 1896 г., — для санкции этнографии как науки нужна кафедра, для санкции меня как этнографа нужна кафедра, я готов к ней, следовательно, устраивайте кафедру для науки и для меня. Миллер считает меня достойным, это я и по совести чувствую, но, с другой стороны, невольно страшно думать, что мои мечты могут осуществиться или хотя бы начать осуществляться»33. К лекциям Николай Николаевич готовился очень серьезно. Благодаря прекрасному знанию иностранных языков он читал литературу по Китаю, Японии, Ирану, Афганистану и Малой Азии. «Сегодня (10.Х.1898), наконец, кончил изложение первобытного строя и в следующий раз перейду к первобытным верованиям. Этого курса студенты ждут с нетерпением. Поэтому особенно сильно чувствуешь свою ответственность. Пока было, кажется, хорошо»34. Студенты очень тепло отзывались о молодом преподавателе, отмечая, что его лекции всегда отличались своей строгой научностью, глубоким интересом и обилием материала.
До конца жизни Харузин надеялся осуществить мечту быть полноправным преподавателем специальной кафедры этнографии. В ряде писем за 1898-1899 гг. он с облегчением отмечал, что его проект о введении кафедры в университете по-
30 О чтении лекций в Лазаревском институте см.: ЦИАМ. Ф. 213. Оп. 1. Д. 1045. Л. 42. В Отчете Лазаревского института за 1899 г. имеется постановление о выдаче Харузину выплаты в размере 150 руб. за лекции по этнографии; см. также: Памяти Н. Н. Харузина // Русские ведомости. 1900. № 87.
31 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 11. Л. 111об.; Д. 102. Л. 37.
32 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 102. Л. 64, 77об. Труд Н. Н. Харузина «Очерки первобытного права. Семья и род» (М., 1898) вошел позднее во второй выпуск его учебника «Этнография». Харузин просит Миллера сообщить его мнение по поводу «Очерков первобытного права. Семья и род»: «. черкните мне Ваше мнение, коим я глубоко дорожу... Ваши замечания заставляют меня внимательнее относиться к отмеченным Вами недостаткам». РГАЛИ. Ф. 323. Д. 429. Л. 58об.
33 РГАЛИ. Ф. 323.Д. 102. Л. 104.
34 РГАЛИ. Ф. 323.Л. 25.
лучил движение, и это уже было шагом вперед. В одном письме он сообщал своей сестре Елене: «Сегодня был у Миллера. Прочел ему свою записку об этнографии. Миллеру понравилось, с окончанием записки у меня словно гора с плеч свалилась. Теперь будь что будет — по крайней мере, мой долг я исполнил перед своей злосчастной наукой.»35. «Сегодня день прошел в хлопотах о многих лазаревцах. Удалось благодаря Довнару (М. В. Довнар-Запольский. — М.К.) наметить два заработка для них: 1) написание книжек по русской истории и 2) работа в редакции „Русского слова". прошу Миллера устроить им единовременное пособие по 50 руб. Миллер меня поблагодарил от имени студентов. Конечно, это лучшая награда и сознание, что читаешь с результатом.»36.
После этих слов Н. Н. Харузину оставался только год жизни для чтения лекций и подготовки их к изданию. Скоропостижная кончина оборвала все. Одно из главных дел его жизни — борьба за утверждение этнографии в качестве самостоятельной научной дисциплины и открытие кафедр этнографии в вузах России — так и не завершилось. Но тем не менее Харузина можно безоговорочно назвать организатором этнографической науки в России, поставив его имя рядом с именами А. П. Богданова, Д. Н. Анучина, В. Ф. Миллера, В. Г. Богораза, Л. Я. Штернберга, П. Ф. Преображенского и многих других деятелей российской научной мысли того времени.
Велика роль Николая Николаевича Харузина и его сестры Веры Николаевны Харузиной в утверждении и развитии лекционной деятельности, прежде всего в дореволюционный период (1896-1900) и в начале нового столетия (1907-1924).
Невероятная увлеченность любимой этнографией выражалась и в чтении разных курсов лекций по многим проблемам, как общей этнографии, так и различных аспектов материальной и духовной культуры народов земного шара и прежде всего русского населения и инородцев Российской империи. Подобно их предшественникам и современникам, они следовали основному направлению в гуманитарных науках второй половины ХК в. и первых десятилетий ХХ в., а именно изучению истории первобытного общества на разных континентах, однако включали в курсы лекций свои новые экспедиционные материалы и данные из новейшей литературы по народам России и зарубежья.
Основу лекций Николая Харузина и Веры Харузиной составляли их многочисленные аналитические труды, созданные в течение исключительно трудоемкой научной и преподавательской деятельности. Они понимали: чтобы их огромный педагогический опыт не пропал втуне, необходимо закрепить его в специальном издании, которое в будущем послужит основой для преподавания в вузах России этих знаний, развивающихся, эволюционирующих, никогда не стоящих на месте. И действительно, посмертное издание лекций Н. Н. Харузина «Этнография» (Вып. НУ. СПб., 1901-1905)37, а также лекций В. Н. Харузиной «Этнография» (Вып. I—II. 1909, 1914), посмертное издание ее лекций «Введение в этнографию. Описание и классификация народов земного шара» (1941) обозначили процесс
35 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 11.
36 ОПИ ГИМ. Д. 102. Л. 38.
37 Российский этнолог Т. В. Станюкович справедливо указывает, что «первый систематический курс по этнографии в Московском университете был прочитан Н. Н. Харузиным». См.: Станюкович 1971, 122.
появления новых учебных пособий по этнографии. В них проявился широкий кругозор русских ученых, стремление продемонстрировать преемственность знаний, отразить нелегкий путь становления западной и российской научной мысли. В своих лекциях они использовали огромное количество как этнографических исследований, так и данных смежных наук, архивных и музейных фондов и др. Все это, помноженное на недюжинное исследовательское дарование, умение четко расположить фактические сведения колоссального диапазона, прекрасный стиль, определило немалый вклад Харузиных не только в преподавание молодой перспективной науки — этнографии, но и в закрепление их лекционного опыта в дальнейших российских изданиях, что имело поистине огромное значение для развития всего образовательного процесса в России на переломе веков — до и после революции 1917 года.
Выполнив за четыре года преподавания огромный объем работы по написанию четырех книг «Этнографии» в 1500 страниц, Николай Харузин при жизни успел издать лишь малую часть своих лекций — «Очерки первобытного права. Семья и род» (М., 1898. Т. I)38. После смерти Николая в том же, 1900 г. Алексей и Вера начинают готовить к публикации издание лекций брата39. Первый выпуск включал общую часть и раздел о материальной культуре, во втором выпуске речь шла о семье и роде, третий был посвящен проблеме собственности и государства, четвертый верованиям разных народов.
Титанический труд выпал на долю редакторов — Алексея и Веры Харузиных. Вера Николаевна взяла на себя наибольшую часть работы — кроме редактуры всех четырех выпусков лекций брата, она составила списки источников и алфавитные указатели в конце каждой книги. Завершила она четвертый выпуск своими уникальными для того времени «Материалами для библиографии этнографической литературы» (295 с.). А. Н. Харузин составлял алфавитный указатель имен и предметов только в первом выпуске «Этнографии», посвященном памяти старшего брата Михаила.
Важным, на наш взгляд, является предисловие («От редакторов») к первому выпуску «Этнографии» Н. Н. Харузина. В нем А. Н. Харузин и В. Н. Харузи-на сумели не только раскрыть значение и особенности лекций своего брата, но и показать множественность принципов и приемов, использовавшихся им в подаче конкретного материала. Касаясь оценки учебника Николая, они справедливо
38 Вера переживает по поводу публикации этого труда: «12. Х. 1897 г. Нет никакой надежды, что Колина работа о первобытном праве будет пропущена московской цензурой... Вероятно, сведения о матриархате, первобытном браке и т.п. могут подорвать веру в таинство брака?» — ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 66. Л. 32.
39 Вера Николаевна писала про подготовку издания лекций брата: «18. VI. 1902. Вчера кончила вторую корректуру лекций. Коли. работаю по 2-3 часа в день неторопливо. Конечно, до окончания еще долго». «2. VII. 1902. Вчера кончила раздел „Тотемизм". Пустота врывается в душу. Тоска, одиночество»; «30. Х. 1902. В пятницу сообщение (на отделе Этнографии ИОЛЕАЭ. — М.К.) об „Этнографии". Я опять не буду спать ночь сегодня: так хочется быть и страшно — вдруг станут разносить книгу Коли. Но я знаю, что книга Коли первая в своем роде и долго будет полезна. С одной стороны, мне интересна и полезна всякая серьезная критика, с другой — мне страшно слышать ее публично». «1. I. 1903. За мамину болезнь просматривала „ЭО" до тотемизма и программы по обрядам при рождении ребенка. Теперь на расстоянии стольких лет эти статьи кажутся мне детскими. Дорогие мне буквы Н. Х. всюду, всюду. И мне так грустно . Надо бы написать рецензии (много новой литературы на Западе), а у меня нет сил и времени. Завтра разошлю 31 экземпляр лекций Коли по учреждениями и редакциям». — ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 68. Л. 19об., 21об., 55, 70об.
считали, что явления жизни русских и инородцев на огромной территории Российской империи разнообразны и сложны и представляют собой «одно из важнейших культурных явлений на Европейско-Азиатском материке. Изучая их, русские исследователи вносят драгоценные вклады в общую сокровищницу знаний. Кроме того, этнография на нашей почве приобретает сверх чисто научного и общественно-государственное значение, так как без знания народной жизни парализована всякая работа по ее устроению, служащему залогом ее развития. В связи с этим этнография в России не должна составлять удел только ученых. Она требует и заслуживает общего внимания; она должна входить в число общеобразовательных знаний»40.
Авторы предисловия считали нужным обратить внимание читателей на интерпретацию Харузиным целей и задач этнографической науки, переживавшей во второй половине ХК в. период становления и упрочения, выработки методов и приемов исследования. Разнообразие появившихся в странах Запада — Гер -мании, Англии, Франции и Америке — этнографических школ и плеяды их талантливых представителей, утверждение наряду с народоведением (Völkskunde) таких областей знания, как языкознание, география, археология, физическая антропология, социология, статистика, справедливо считали редакторы, дали этнографии мощный рычаг для углубленного исследования истории материального и духовного развития человека41 на всем пространстве не только России, но и всего земного шара. Ценность же лекций Харузина, по мнению редакторов, заключалась в том, что они являлись «первым трудом на русском языке, приводящим в систему изучение этнографических явлений. Одна из особенностей, отличающих его от подобных трудов иностранных ученых, заключается во введении многочисленных фактов из жизни русского племени и наших инородцев. Иностранные авторы, плохо вооруженные в области знания нашей жизни и незнакомые, по незнанию языка, с нашими литературными источниками, лишь мало, как бы попутно захватывают этнографические данные России»42. Некоторые редакционные дополнения были сделаны составителями в связи с постоянным ростом научной литературы.
Важно и то, что Н. Н. Харузин, в первом выпуске учебника одним из первых в России поднял вопрос о предмете этнографической науки. По этому поводу развернулись две дискуссии43.
Педагогическая деятельность В. Н. Харузиной в высших учебных заведениях Москвы и Смоленска, начавшаяся в 1907 г., продолжалась с небольшими перерывами до конца 1924 г. Этнографический опыт, полученный во время экспедиций, знания по истории и этнографии, приобретенные во Франции и Германии, редактирование четырехтомного курса лекций «Этнография» Н. Н. Харузина и, прежде всего, огромный багаж разного рода исследовательских работ — все это послужило основой для написания и преподавания самых разных лекционных курсов, которые Вера Николаевна с 1907 г. начала читать в Московском археологическом институте (на археологическом и археографическом отделениях) и в его филиа-
40 Харузин 1901, VIII.
41 Харузин 1901, ГХ.
42 Харузин 1901, ГХ.
43 Могилянский 1909.
ле в г. Смоленске44, а с 1909 г. — на историко-филологическом отделении Высших женских курсов в Москве45. В советское время — с 1919 по конец 1924 г. — она читала лекции в I МГУ в звании профессора46. Здесь и в первых двух вузах В. Н. Харузина читала следующие курсы: «Этнография: малокультурные народы (культура материальная и духовная)», «Верования и словесность малокультурных народов», «Приемы изучения явлений материальной культуры (жилище, одежда, украшения, пища)», вела семинар «Методы изучения обрядов», планировала читать лекции по фольклору и этнографии России. Она никогда не останавливалась на достигнутом, постоянно шлифовала и дорабатывала тексты своих лекций47.
В. Ф. Миллер после смерти Николая Харузина наблюдал за научной карьерой его талантливой сестры, вселяя уверенность в успех, которой ей как раз не хватало.
Веру Николаевну обуревали сомнения, как она, не имевшая высшего образования и ученой степени, сможет посвятить себя столь ответственной работе. Ее дневник пестрит признаниями о том, что она-де отстает от других преподавателей, не владеет, как они, глубокими знаниями по этнографии, не успевает следить за новейшими достижениями в гуманитарных науках, без чего невозможно достичь необходимых высот для передачи знаний молодежи. Она понимала, что без участия и помощи профессора В. Ф. Миллера не сможет преодолеть все трудности. Его совет о целесообразности начать читать лекции на ВЖК вдохнул мечты о продолжении дела Николая, но и возродил беспокойство. Первого апреля 1907 г. в дневнике появляется запись о том, что «новое начинающееся дело» воскрешает
мысли о Коле, заставляет почувствовать свою незначительность вместе с радост-
48
ным чувством свершившегося чуда .
Волнения Веры Николаевны были не напрасны: предстояло обсуждение ее кандидатуры на заседании Совета историко-философского факультета ВЖК по рекомендации В. Ф. Миллера. В связи с этим она представила ему программу и предварительный конспект своих лекций. Совет факультета принял решение о прочтении ею пробной лекции. После нее она была временно принята на ра-
44 В. Н. Харузина предлагает М. К. Тенишевой идею создания в Смоленском отделении Императорского Археологического института этнографической библиотеки, что та с радостью принимает и сообщает об этом Харузиной в письме от 1912 г. См.: Стрижова 1992; ОПИ. ГИМ. Ф. 81. Д. 37.
45 Отчет о состоянии и действиях Императорского Московского археологического института за 1911-1912 гг. М., 1913.
46 После революции 1917 г. декретом Совнаркома РСФСР от 1 октября 1918 г. «О некоторых изменениях в составе и устройстве государственных ученых и высших учебных заведений Российской республики» (ст. № 789) упразднялись ученые степени доктора и магистра, ученые звания адъюнкта и приват-доцента, отменялась иерархия профессорских званий — заслуженный, ординарный, экстраординарный, адъюнкт-профессор и доцент. Всем лицам, самостоятельно ведущим занятия в вузах, звание профессора присваивалось автоматически, остальным — звание преподавателя (Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского Правительства РСФСР М., 1918. № 72); на ФОНе для утверждения ученого звания в 1919 г. на заседании президиума факультета проводилось голосование закрытой баллотировкой шарами. — ЦАГМ. Ф. 1609. Оп. 6. Д. 4. Л. 15.
47 Об этом свидетельствуют найденные нами две публикации: Программа к лекциям В. Н. Харузиной (60 экзаменационных билетов к 24 лекциям) // Отчет о состоянии Московского археологического института за 1908/09 академический год. М., 1910-1911; Программа к лекциям В. Н. Харузиной, читанным в Императорском Московском археологическом институте на II курсе в 1913-1914 гг. М., 1914. См. Приложение 3.
48 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 71. Л. 18, 18об.; Д. 73. Л. 2-2об.
боту в качестве ассистента Миллера. В сентябре 1907 г. директор Московского археологического института проф. А. И. Успенский дал согласие на преподавание Веры Николаевны, утвердив ее прошение о зачислении в преподаватели49.
Успех первых лекций В. Н. Харузиной в Археологическом институте возымел свое действие. Д. Н. Анучин «был мил со мной и внимателен по отношению к моему чтению. Что Анучин читает (лекции по этнографии и географии в Московском университете. — М.К) я очень рада, потому что это настоящая крупная сила», — писала она 21 сентября 1907 г., а 24 сентября 1907 г., на следующий день после открытия учебного года в Археологическом институте, состоялась ее первая лекция, на которой царило «бодрое, хорошее учебное настроение среди сидящих в зале»50.
Постепенно она втянулась в учебный процесс, по восемь часов посвящала подготовке к занятиям, но волновалась всякий раз, поднимаясь на кафедру. «Меня затянула работа, в одной комнате у меня лекции по тотемизму, в другой о фетишизме, ее надо переработать, в третьей — я готовлюсь к семинарам, к лекциям.»51. Через некоторое время Вера Николаевна признается себе: «.так приятно излагать то, что мною продумано; мне самой лекции доставляют большее удовольствие, чем им (слушателям. — М.К.)». 29 ноября 1907 г. она записала в дневнике: «На курсах холодно. но на всех трех лекциях была полная аудитория. После лекции — прения. В воскресенье водила курсисток и студентов в Румянцевский музей, чтобы показать им экспонаты материальной и духовной культуры народов мира. Нововведение было принято с большой радостью»52. Вера Николаевна счастлива — она живет с ощущением своей нужности и успеха.
1908/09 учебный год оказался особенно удачным. Преподаватель Харузина избирается действительным членом Императорского Московского археологического института53. В 1909 г. произошли еще три знаменательных события в преподавательской деятельности Харузиной. Был напечатан первый выпуск ее учебника «Этнография», в который вошли два раздела лекций: I. Введение и II. Верования малокультурных народов. Отныне тексты этого тома с небольшими коррективами на протяжении последующих лет легли в основу лекционных курсов Веры Николаевны. На Совет Археологического института ею были представлены и одобрены четыре темы для итоговых студенческих работ: 1) похоронные обряды русского крестьянства сравнительно с обрядами инородцев; 2) обряды при рождении ребенка у русских крестьян и инородцев; 3) хлеб в верованиях и обрядах русских крестьян и инородцев; 4) вода в верованиях и обрядах русских крестьян и ино-родцев54.
49 ЦИАМ. Ф. 376. Оп. 3. Д. 14. Л. 160. — Отношение Министра народного просвещения N° 21332 от 27 сентября 1907 г. об утверждении В. Н. Харузиной в должности преподавателя
50 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 71. Л. 47об., 75.
51 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 72. Л. 4.
52 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Л. 60об., 61, 75.
53 Отчет о состоянии Императорского Московского археологического института за 1908— 1909 гг. М., 1910. С. 6. (Здесь же есть сведения, что ординарный профессор В. Ф. Миллер числится в почетных членах института.) Подробная программа лекций В. Н. Харузиной на тему «Малокультурные народы и их верования» (25 лекций), прочитанных в 1908-1912 гг., и 34 экзаменационных билета к ним опубликованы на с. 1-18 указанного выше отчета.
54 Отчет о состоянии Императорского Московского археологического института в 1910-1911 гг., 1911, 47.
В том же году Харузина получила приглашение Распорядительного комитета ХП съезда русских естествоиспытателей и врачей, подписанное Д. Н. Анучиным, с предложением участвовать в работе этого мероприятия. Как и А. Н. Максимов, она была избрана помощником заведующего подсекцией этнографии, председателем которой был В. Ф. Миллер. Съезд проходил в Москве с 28 декабря 1909 г. по 6 января 1910 г., на нем Харузина выступила с докладом «Роль детей в религиозно-обрядовой жизни». Построенный на огромном фактическом материале, он был успешно принят аудиторией съезда. Вот что записала она в дневнике: «6X1910. Съезд кончился. Сегодня торжественное заседание. Такое наслаждение слушать других этнографов, слышать в Москве громкие требовательные предъявления нашей науки. Съезд был моей проверкой. Я нашла подтверждения своим взглядам»55. Она пишет о том, что на съезде ее окружали Максимов, Богданов, Штернберг, Богораз, Изюмов, Картинцев и др., и о том, что больше всего она сблизилась с петербуржцами, и в частности со Штернбергом: «. так хорошо они отнеслись ко мне. меня не столько радовал успех доклада, хотя мне было бы неприятно провалиться, сколько это милое сердечное отношение ко мне... Съезд открыл во мне реалии работать для этнографии. Больше, сильнее, упорней.». После заседания, «идя с Богдановым по Моховой. я чувствовала задор, желание, одинаковое с ним, поднять этнографию в России. Господи, помоги мне!.. Весь смысл жизни — в работе, в работе для милой и слабой еще в России науки»56.
При содействии В. И. Герье и В. Ф. Миллера Харузина 30 марта 1909 г. была зачислена в штат историко-филологического факультета ВЖК как преподаватель обязательного курса по предмету сравнительная география и этнография со сдачей итогового экзамена и для чтения курса «Этнография: малокультурные народы, культура духовная и материальная», а также курса «Этнография: верования и словесность малокультурных народов» и ведения семинара для изучения источ-ников57.
1 октября 1910 г. курс лекций по этнографии был объявлен Смоленским отделением Археологического института. На археографическом факультете чтение лекций по этнографии было поручено В. Н. Харузиной 58. К перечисленным выше курсам в 1910-1914 гг. был добавлен цикл из 18 лекций по теме «Руководство по собиранию этнографических материалов. Культура материальная (жилище, одежда, пища, украшения)»59.
В ЦИАМе сохранился интересный документ о заслугах Харузиной как лектора. В нем говорилось: «Почетный член и преподаватель Археологического института, дочь купца православного вероисповедания Вера Николаевна Харузина с выдающимся усердием и аккуратностью относится к исполнению преподава-
55 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 73. Л. 2, 2об.
56 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Л. 4об.; Д. 72. Л. 63об., 65
57 Отчет о состоянии Императорского Московского археологического института в 1909/10 г., 1911, 16; Московские Высшие женские курсы. Историко-филологическое отделение. Примерные учебные планы 1910, 3; Обозрение преподавания на историко-филологическом факультете ВЖК в 1913-1914 гг., 1914, 15; Обозрение преподавания. за 1914/15 г., 1915, 15; Обозрение преподавания. за 1915/16 г., 1916, 19.
58 В это же время Харузина пишет, что стремится попасть в Цюрих, чтобы усовершенствовать знания и изучить различные научные направления. — ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 73. Л. 58.
59 Программа лекций, читанных в Императорском Московском археологическом институте. Курс II (1913/14). 1914, 31-53.
тельских обязанностей по институту. Напечатала 2 тома своих лекций. По поручению Совета института изучала постановку музееведения за границей и представила Совету отчет о результатах своих наблюдений. К Пасхе 1911 г. высочайше помилована нагрудной медалью на Станиславской ленте за отличия по институту. Представлена к нагрудной золотой медали на Аннинской ленте»60. За этот же год находим заявление приват-доцента Московского университета А. Н. Колмогорова на имя директора института А. И. Успенского с предложением читать лекции по этнографии в Императорском Археологическом институте параллельно с Хару-зиной. В ответ на это заявление преподаватель С. К. Кузнецов дает следующее заключение: «Читаемый приват-доцентом Колмогоровым курс этнографии ниже всякой критики, ибо основан не на знакомстве с литературой предмета, а лишь на статьях Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона. Янчук Н.А. — хранитель Этнографического отделения Румянцевского музея. выразил столь глубокое недоверие и презрение к возникающему Институту, что теперь даже одно предложение о его кандидатуре было бы оскорбительным. По отношению же к курсу В. Н. Харузиной хорошо известно мое мнение: ее курс очень обстоятелен, она отличный лектор и руководитель. Постановили: Сообщить приват-доценту Колмогорову, что Совет Института не нашел возможности принять его предложение и выражает ему благодарность за предложение своих услуг институту»61.
В 1911 г. В. Ф. Миллер был избран ординарным академиком по Отделению русского языка и словесности Императорской Академии наук и переехал жить в Петербург. В 1911-1912 гг. Харузина постоянно отчитывалась перед ним о подготовке курсов лекций. «Вы всегда для нас останетесь москвичом, которого у нас отняли и которого мы не желали отдавать . Так тесна Ваша связь с Отделом этнографии (ИОЛЕАЭ — М.К.) и, в частности, для меня так много связано воспоминаний о Вашем живом в нем участии. Я начала читать на курсах (ВЖК. — М.К.) старый прошлогодний курс — отчасти потому, что не хватило у меня сил на новый курс, отчасти потому, что лекции были изданы комиссией при курсах в таком количестве экземпляров, чтобы хватило на 2 года. План семинарских работ тот же, что и в прошедшем году, но материал будет другой. Мы разбирали произведения народной словесности, также обряды, и в этом году мне хотелось бы обратить внимание больше на изучение обрядов. В Институте я тоже читаю курс прошлого года, но. готовлю новый курс. В этом курсе я задаю себе такую цель: познакомить слушателей с приемами собирания этнографических сведений, как в области материальной, так и в области культуры духовной. Но помимо приемов собирания мне хотелось бы дать сведения, которые помогли бы сознательно отнестись к собиранию: например, перед тем как говорить о собирании сведений по жилищу, говорю о развитии жилища и т. п. . Для этого курса будет снято много диапозитивов. Есть у меня заветная мысль: написать курс по народной словесности. Я не знаю, хватит ли у меня на это сил, но мне очень хочется, пока смогу работать для дорогой нам этнографии»62.
60 ЦИАМ. Ф. 376. Оп. 2. Д. 216. Л. 1.
61 ЦИАМ. Ф. 376. Оп. 3. Д. 14. Л. 159, 159об.; ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 74. Л. 34об.
62 РГАЛИ. Ф. 323. Д. 428. Л. 3, 4 (запись от 10.Х.1912 г.). О подготовке курса по собиранию этнографических сведений и предметов и курса по народной словесности. См. также: ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 75. Л. 3
Эти высказывания Веры Николаевны очень созвучны с мнением Николая Харузина, который учил сестру правильно подходить к полевому материалу: «. этнографы, по-моему, делают крупную ошибку, когда, найдя какой-нибудь мало изученный народ, ограничиваются указаниями, что „городская культура"-де уничтожила старину и что тут делать-де нечего. Мне кажется, что этнография как наука не должна ограничиваться отыскиванием только стародавней старины для того, чтобы иметь возможность проверять, а даже чаще просто подтверждать существующие уже положения. Она должна, вникая в условия современной жизни народа, отыскивать в них законы дальнейшего развития»63. В этом же, 1912 г. Миллер отвечал ей с одобрением: «Посмотрев Ваш курс лекций по этнографии, убеждаюсь, что он значительно выиграл в новой переработке. Вы отлично сделали, что расширили вторую часть, распределили материал по материальной и духовной культуре многих народов земного шара и познакомили слушателей с научной классификацией. Ваш курс очень ценен. Он в настоящее время служит единственной связью с вопросами общей этнографии, которую я по недостатку времени не могу включить в курс моих занятий. Прочитал Вашу статью „Игрушки у малокультурных народов" и подивился обилию Ваших сведений даже в такой специальной области этнографии. Она в высшей степени полезна для наших этнографических музеев. Вообще, мне приходится только удивляться Вашей энергии и трудоспособности.»64.
Как указывалось выше, изучение народного словесного творчества было мечтой Харузиной. Она хотела воплотить свой интерес к фольклору также и в лекционной деятельности. Миллер, в частности, писал Вере Николаевне: «Уверен, что при Вашей обширной эрудиции в этнографии и фольклоре Вы успешно справитесь с этой задачей и введете в изучение этой области новые точки зрения»65. При подготовке курса народной словесности Харузина посещает заседания Комиссии по народной словесности Этнографического отдела ИОЛЕАЭ, слушает лекцию П. Г. Богатырева о новых книгах по народной словесности66, переписывается с историком литературы, этнографом и фольклористом Н. С. Ашукиным (письма за 1912-1914 гг.)67.
7 апреля 1913 г. — последнее перед окончанием учебного года факультетское заседание на ВЖК, и Вере Николаевне жаль расставаться с курсистками и близкими ей по духу профессорами — Сперанским, Виноградовым, Кубицким. Она словно предчувствует, что изменяется и жизнь в целом. Надвигалась война, добровольцами собирались стать родные ей люди. Смерть любимой мамы, В. Ф. Миллера. Очень переживает она потерю любимого профессора, пишет много теплых слов его жене Е. В. Миллер и сыну В. В. Миллеру. Первую лекцию после похорон Миллера Вера посвящает его памяти и курсистки понимают горестное состояние своего лектора, хвалят ее лекцию, отличающуюся глубиной и ясностью. И в порыве отчаяния. неожиданный отказ читать доклад по этнографии. Казалось, что все рушится, но нужно было продолжать занятия в Археологическом институте
63 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 104. Л. 54 (письмо Н. Н. Харузина из Сарапуля от 1890 г.).
64 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 37. Л. 18, 19.
65 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 38. Л. 112об. А в другом месте добавлял, что ее новый курс по фольклору поможет «дальнейшему процветанию. этнографического курса» (там же. Л. 115об.).
66 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 44. Л. 13.
67 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 44. Л. 13.
в Москве и Смоленске, хотя мучило ощущение, что «чувство любви к делу парализовано. Почему нет людей, нет подъема в обществе? Почему культурная, интеллигентная буржуазия ждет от других слоев деятельности?» — задавалась вопросом Вера Николаевна и сама отвечала: «. интеллигенция всегда и везде была бродилом — это ее роль»68.
При всех трудностях этого периода Харузину радуют экспедиции ее учеников, молодых этнографов С. К. Просвиркиной, А. В. Анохина, выборы Д. Н. Ану-чина председателем Этнографического отдела ИОЛЕАЭ (1914), окружение дорогих ей друзей и коллег: Е. Н. Клетновой, Е. Н. Елеонской, В. В. Богданова, Ф. А. Фиельструпа, А. Н. Липского, Н. Н. Хмелева, П. С. Усова, Н. А. Бронникова, Н. Н. Хмелева, Д. Т. Яновича, графинь С. А. и М. А. Бобринских, П. И. Астрова, И. Ф. Барщевского, А. И. Успенского, Б. Н. Боева, С. Ф. Фортунатова, Г. А. Кожевникова, П. М. Преображенского, М. Н. Сперанского, Д. Д. Языкова, Д. Н. Ушакова, Д. В. Цветаева и др.
В 1914 г. из-за пароксизма и ревматизма, печальных событий в ее семье Харузина не раз спрашивает себя: «Имею ли я право преподавать?», но все-таки через силу продолжает читать лекции, участвует в создании этнографического кружка на ВЖК, занятия которого вскоре переносит домой.
2 июня 1914 г. и 16 января 1915 г. находим в дневнике такие записи: «Экзамен в Археологическом институте. Я очень боялась экзамена, ведь это был новый курс (это мой курс по собиранию этнографического материала), который я готовила и писала с такой любовью... Экзамен — это нам проверка: если нехорошо будут отвечать, значит я недостаточно хорошо излагала. Но вышло очень хорошо, ответы были сознательные, мне показалось, что курс заинтересовал. Нельзя заниматься верованиями и народной словесностью без знания психологии. А это мне уже недоступно. Я знаю, я обязана работать, пока могу. Борьба с Германией дает еще больше сил для работы. Но как-то уходит почва под ногами. Смерти я теперь, кажется, не боюсь, даже желаю ее. Я боюсь, что скоро не смогу ничего делать.»69.
Летом 1915 г. лечащий врач и близкий друг Веры Николаевны П. С. Усов одобряет ее мысль оставить преподавание, но она продолжает бороться и рассуждает об углубленных исследованиях по этнографии и о новых путях в науке, об этнографическом кружке. А в канун Нового года, 31 декабря 1914 г., Харузину посещает Б. Э. Петри. Он и Д. К. Зеленин сообщают о присуждении ей золотой медали Императорского Русского географического общества: «Изношенное сердце мало может радоваться, и все же это радость», — пишет Вера Николаевна70.
1919-1929 гг. — последнее десятилетие преподавательской и научной деятельности Веры Николаевны — трагический период в судьбе всей ее семьи. В апреле 1920 г. ее племянник Мстислав Алексеевич Харузин, бывший сотрудником контрразведки деникинской армии, убил в Константинополе начальника штаба Вооружённых сил Юга России генерала Романовского и пропал без вести 71.
68 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Л. 99.
69 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 76. Л. 4, 40.
70 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Л. 37, 37об., 45.
71 ОПИ ГИМ. Ф. 81. Д. 50. Л. 47. Об этом см. подробнее: Гуль 1984; Лехович 2000.
В 1922 г. в доме Харузиных в Борисоглебском переулке в Москве случился пожар. Чудом спасенная горничной Варей (завернув хозяйку в ковер, та скатила ее по лестнице со второго этажа), Вера Николаевна навсегда осталась, по свидетельству родственницы Харузиных И. Е. Огневой, «в устрашающих шрамах от ожогов». В течение двух лет, пока продолжался ремонт дома, она бедствовала: сгорели личные вещи, записи, книги. Харузина была вынуждена переселиться в дом жилищного товарищества научных деятелей, где на время получила комнату. 23 июля (5 августа) 1924 г. скоропостижно скончалась сестра, Елена Николаевна Арандаренко, в июне 1927 г. произошел первый арест А. Н. Харузина.
Это время было переломным, сложным периодом и в жизни страны, и в истории российской науки. Как мы уже отмечали, задолго до революции и в первые послереволюционные годы в Московском, С.-Петербургском, Казанском, Новороссийском, Дерптском (Тартуском) и других университетах существовали кафедры географии и этнографии. В Петроградском географическом институте (основан в 1918 г.) было создано этнографическое отделение72. В начале ХХ в. ученые-этнографы, антропологи, историки культуры, расходившиеся во взглядах на предмет и задачи этнографии, все чаще признавали, что вступает в права и этнология как наука, призванная изучать в теоретико-аналитическом плане общую культуру народов земного шара на всех ступенях ее развития. Эти основополагающие принципы были положены в основу создания в 1919 г. в I МГУ факультета общественных наук (ФОН) и в его рамках (с 1921 г.) — этнолого-лингви-стического и общественно-педагогического и других отделений (всего их было восемь).
С 1919 г. по конец 1924 г. Харузина числилась в должности сверхштатного профессора на ФОНе I МГУ. На втором курсе общественно-педагогического, а затем этнолого-лингвистического отделения она читала лекции «Этнография малокультурных народов» и вела семинары «Приемы изучения обрядов», «Народная словесность в связи с верованиями малокультурных народов», «Проблемы изучения материальной культуры»73. Среди ее публикаций за 1922-1924 гг. значатся «Программа для собирания сведений о женском крестьянском труде», статьи в Энциклопедическом словаре «Гранат» и в «Малом энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона»74.
Мною обнаружен документ о том, что 16 декабря 1924 г. приказом № 1814 «деканат ФОНа ходатайствует перед правлением об отчислении из личного состава лиц (№ 33) Харузиной В.Н.»75. Таким образом, снимается вопрос о расхождении по поводу сроков ее преподавательской деятельности в советское время. Надо сказать и о том, что после революции 1917 г. Вера Николаевна получила возможность окунуться в сферу новых проблем этнологии и общаться с видными учеными: П. Ф. Преображенским, А. Н. Максимовым, С. А. Токаревым, С. П. Тол-стовым, В. К. Никольским и многими другими. В 1929 г., незадолго до кончины,
72 В 1925 г. Географический институт был преобразован в географический факультет Ленинградского университета.
73 ЦАГМ. Ф. 1609. Оп. 5. Д. 23. Л. 5; Оп. 6. Д. 39. Л. 13.
74 Отчет I МГУ за 1923 г. М., 1923. С. 32.
75 ЦАГМ Ф. 1609. Оп. 5. Д. 120. Л. 3. В 1925 г. был образован этнологический факультет I МГУ и на нем Этнографическое отделение. Курс этнографии после В. Н. Харузиной читал А. Н. Максимов.
она печатает свои исследования в журнале «Этнография» (с 1926 г. его возглавлял академик С. Ф. Ольденбург), состоит в секции этнологии Ассоциации научно-исследовательских институтов общественных наук76.
С 1907 г. Вера Николаевна начинает готовить свои лекции к публикации. Огромный опыт, приобретенный ею при подготовке к печати четырех книг «Этнографии» Н. Н. Харузина, несомненно, помог ей в издании курса лекций, названных, как и у брата, «Этнография» (Вып. I—II. М., 1909, 1914). В 1941 г. издательством Московского университета было опубликовано посмертное издание лекций Харузиной «Введение в этнографию. Описание и классификация народов земного шара», представлявшее собой переиздание большой печатью литографированных лекций, записанных со слов слушательниц Высших женских курсов. Эти лекции были изданы посмертно с постраничными комментариями доцента Московского университета А. М. Золотарева. Их отличительной особенностью является соединение теоретического и практического начал в занятиях этнографией. Студенты получали не только глубокий сравнительный анализ первобытного общества на всех континентах, но и увлекательный рассказ о необходимости развивать память, научиться делать записи полевых наблюдений, готовить рисунки и фотографии виденного и изучаемого, учитывать разницу религий, нравов, местных преданий и наречий, т. е. предварять практику экспедиций серьезной научной подготовкой Курс лекций в Археологическом институте, на ВЖК и в Московском университете она начинала с лекции по истории развития этнографической науки. Свою первую вступительную лекцию «Историческое развитие этнографии», прочитанную на ВЖК в 1907 г., Харузина печатает в журнале «Этнографическое обозрение» за тот же год 77.
В предисловии к первому выпуску курса лекций «Этнография» (591 с.), прочитанных в Московском археологическом институте и на ВЖК в Москве, Хару-зина считает нужным пояснить, что в настоящем издании сохранен лекционный характер изложения. Но, «желая. в этом издании дать пособие занимающимся по моему предмету, — добавляет автор, — я в некоторых случаях вводила здесь не сообщаемый моим слушателям материал, если он мог служить всестороннему освещению вопроса»78. Расширение текста лекций шло за счет введения трудов иностранных и российских ученых, малодоступных русскому читателю, а также библиографических сведений. Из этого пояснения видно, сколь серьезно относилась она к публикации лекций, так как видела в них учебное пособие, прежде всего для своих слушателей. Учебник В. Н. Харузиной, также как и ее брата, стал одним из первых специальных систематических курсов этнографии в российских высших учебных заведениях.
Первый выпуск курса лекций «Этнография» Харузина делит на две части: I. Введение и II. Верования малокультурных народов. Введение включает семь глав: 1) Исторический путь развития этнографии; 2) Задачи и пределы этнографии; 3) Материал этнографии и вспомогательные источники ее; 4) Разработка этнографического материала; 5-7) Методы этнографии. Второй выпуск посвящен приемам изучения материальной культуры.
76 Об этом см.: Этнография 1926, 349.
77 Харузина 1907.
78 Харузина 1909, 1.
Итак, мы показали, каким длительным и сложным был процесс становления преподавания этнографии в российских вузах и какую неоценимую роль в ин-ституциализации этнографии как учебной дисциплины сыграли Н. Н. Харузин и В. Н. Харузина. Колоссальный труд этих ученых феноменален не только с точки зрения характеристики его разнообразного научного наследия, но и как вклад первых вузовских учебных пособий по этнографии в историю достижений гуманитарных наук России.
ЛИТЕРАТУРА
Алексеева Л. Д. 1983: Московский университет и становление преподавания этнографии в дореволюционной России // Вестник МГУ Сер. 8, 26-56.
Анучин Д. Н. 1891: [Рец. на:] Н. Н. Харузин. Русские лопари // ЭО. IV, 209-217.
Гуль Р. Б. 1984: Я унес Россию. Апология русской эмиграции. Т. 2. Ч. 6. Нью-Йорк.
Иванова Ю. В. 1999: Петр Федорович Преображенский: жизненный путь и научное наследие // Репрессированные этнографы. Вып. I, 235-264.
Левин М. Г. 1947: Дмитрий Николаевич Анучин (1843-1923) // Труды Института этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. Новая серия. Т. I, 1-25.
Лехович Д. В. 2000: Белые против красных. Генерал Деникин. Нью-Йорк.
Миллер В. Ф. 1900: Николай Николаевич Харузин // ЭО. 2, 1-35.
Петри Э. Ю. 1887: Задачи научной географии // Известия ИРГО. Т. 22, 288-231.
Могилянский Н. М. 1909: Этнография и ее задачи (По поводу одной книги). Реферат, читанный в Антропологическом обществе при С.-Петербургском университете // Ежегодник русского антропологического общества при Императорском Санкт-Петербургском университете. СПб.
Сирина А. А. 2002: Забытые страницы сибирской этнографии: Б. Э. Петри // Репрессированные этнографы. Вып. I, 57-80.
Урысон М. И. 1995: Патриарх российской антропологии // ЭО. 1, 156-159.
Харузин А. Н. 1901: Босния-Герцеговина. Очерки оккупационной провинции Австро-Венгрии. СПб.
Харузин А.Н. 1902: Австрийская Крайна. СПб.
Харузин А. Н. 1902: Национальная эволюция словинцев // РВ. Т.280, 7,76-100; 8, 537560.
Харузин А.Н. 1903: Материалы по истории развития славянских жилищ. Жилище словинца Верхней Крайны // ЖС. Отд. I. Вып. III, IV
Харузина В. Н. 1909: Этнография. I. Введение. II. Верования малокультурных народов. Курс лекций, читанных в Императорском Московском археологическом институте и на Высших женских курсах в Москве. М.
Харузина В. Н. 1999: Прошлое. Воспоминания детский и отроческих лет. М.
Харузин Н. Н. 1888: Заметки о юридическом быте чеченцев и ингушей // Сборник материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее. Вып. III, 115-157.
Харузин Н. Н. 1888: Свадебные обычаи и обряды чеченцев и ингушей, записанные В. Н. Акимовым в 1886 г.; Сказки, записанные в ингушском ауле Цори // Сборник материалов по этнографии, издаваемый при Дашковском этнографическом музее. Вып. III, 115-142.
Харузин Н. Н. 1888: По горам Северного Кавказа // ВЕ. Т. 5. 10, 483-530; Т. 6. 11-12, 168-179.
Харузин Н. Н. 1901: Этнография. СПб.
RUSSIAN ETHNOGRAPHY INSTITUTIONALIZATION (the late 19th — early 20th century)
M. M. Kerimova
This is the first documentary-based article - (the materials of the State Archive of Russian Federation, the Department of Field Researches of the State Historical Museum, etc.) - to cover academic role of N. N. Kharuzin, V. N. Kharuzin and V F. Miller in introducing ethnography into Russian university curriculum as a special academic subject. It traces a long complex process of founding ethnography departments and preparing first systematic courses of lectures. It will help to enhance Russian ethnography source basis. The material can be used in lecture courses on ethnography and ethnology at Russian universities.
Key words: ethnography history, ethnography institutionalization, the Kharuzins
