CC BY
132
Изложенная позиция в силу значительного сходства ситуаций, как представляется, в целом распространяется также и на случаи невыполнения органами расследования обязанности произвести видеозапись допроса, очной ставки, предъявления для опознания и проверки показаний на месте, производимых с участием несовершеннолетних потерпевших и свидетелей (ч. 5 ст. 191 УПК РФ). Цель применения такой видеозаписи в ограждении несовершеннолетнего от повторного общения с преследуемыми лицами и иными участниками процесса. Поэтому применение видеозаписи следует рассматривать как приоритетное действие. Конечно же, возвращение дела прокурору в таких случаях возможно исключительно при прямом игнорировании возложенной законом и поощряемой нормами международного права обязанности произвести видеозапись и при наличии условий ее реального исполнения.
А.С. Александров, доктор юридических наук, профессор, профессор кафедры уголовного процесса Нижегородской академии МВД России
Институт следственной власти в России: краткая история возникновения, развития и дегенерации
История нашего предварительного следствия — это история нареканий на него.
Бразоль Б.Л. Следственная часть. 1914 г.
Самый чувствительный недостаток нашего уголовного судопроизводства в недостатках предварительного следствия, как наиболее трудной части всего процесса.
Стучка П.И. Тезисы о реформе УПК. 1928 г.
Проблема правовой организации досудебного уголовного расследования/преследования является извечной проблемой правовой организации русского общества, нашей жизни в этом обществе. Наверное, это наша третья национальная отличительная особенность, наряду с «дураками» и «дорогами»1. Мешает ли она нам жить как все «нормальные люди» или, напротив, делает нас великими в ряду других народов — вопрос, на который можно давать разные ответы. Некоторые считают наличие у государства сильной вертикали следственной власти отличительным признаком национального величия2. А по моему мнению, она ведет нас к банкротству во всех отношениях: политическом, экономическом, культурном, нравственном. Именно в такой деликатной сфере, как правовая культура я могу возражать властям и господствующей официальной доктрине. Тем самым обеспечить себе оправдание на суде истории3.
Почему вопрос о правовой организации досудебного предварительного производства такой важный? Во-первых, потому что он связан с проведением определенной уголовной политики определенного государства.
Предварительное расследование есть одна из возможных форм подготовки основания уголовной ответственности, это определенная технология выработки процедурного — допустимого знания, используемого для решения вопроса о применении или неприменении уголовного наказания. На мой взгляд, следователь является элементом правоохранительной системы авторитарного государства и ключевым субъектом проводимой им уголовной политики.
Общепризнано, что только в уголовно-процессуальной форме применяется уголовный закон. А для применения уголовного закона нужно фактическое основание. Уголовное судопроизводство — устройство, посредством которого власть проводит нужную уголовную политику, то есть
1 Может быть, между ними есть даже экзистенциональная связь? Большие пространства, малочисленность населения создают проблемы с самоорганизацией населения. Ввиду слабой общественной организации по горизонтали, потребность в сильной вертикали власти выступает как средство компенсации этой слабости. Дефицит площадок для публичной дискуссии порождает скудоумие и ленность ума и пр. См. об этом, например: Барабаш А.С. Публичное начало российского уголовного процесса. СПб., 2009. С. 12—30.
2 См., например: Цветков Ю.А. Суверенная национальная модель следственной власти: миф или реальность? URL: http://www.iuaj.net/node/1936
3 Не перестаю делать это уже много лет. См.: Александров А.С. Каким не быть предварительному следствию // Государство и право. 2001. № 9. С. 54—62.
систематическое применение уголовного законодательства для поддержания порядка в обществе, подавления преступности. Для проведения уголовной политики нужно устройство, способное эти основания формировать. Уголовное судопроизводство — это устройство по производству процедурного (процессуального) — правового знания. Процедура освещает, легализует и легитимизирует решения и действия властей по наведению порядка уголовно-правовыми мерами. Она убеждает общество в правильности уголовной политики в целом и в справедливости приговора по конкретному уголовному делу.
Под основаниями уголовной ответственности я понимаю «процедурное знание». «Процедурное» (правовое) знание можно рассматривать как юридический факт, «объективную истину», знание, отражающее внутреннее убеждение судьи в том, что человек совершил преступление, является преступником и к нему подлежит применение наказания или иная мера уголовной ответственности. В общем, это то, на чем основывается практика наказывания; это модель «обосно-вывания» уголовный кары. Вся «химия» отношений власти и личности состоит в формировании знания, которое убеждает универсальную аудиторию (общество) в легитимности государства и практикуемых им методов управления, включая методы выявления, раскрытия, расследования преступлений и преследования преступников.
Центральный узел всей проблематики уголовной политики, включающей вопросы о том, кто, как, где и когда принимает то решение (приговор), которым применяется уголовный кодекс, завязывается в ходе предварительного расследования. На мой взгляд, без преувеличения можно сказать, что правовая организация досудебного производства определяет тип уголовного процесса в целом: следственный он или состязательный. Она определяет организацию того устройства власти-знания (диспозитив), о котором говорил в своих работах М. Фуко. Если уголовный закон реализуется в форме предварительного расследования или на его результатах (следственных доказательствах) — это инквизиционный (следственный) тип уголовного процесса. В нем не суд, а следователь является официальным или неофициальным хозяином уголовного дела. Его государство наделяет властью определять тех, кого надлежит наказывать. Для завершения такой правовой организации в законе требуется прописать полномочие следователя устанавливать «объективную истину». К чему сейчас и стремится СК РФ1.
Следователь устанавливает объективную истину о преступнике и преступлении, суд оформляет ее в своем обвинительном приговоре. Вот в чем состоит правовой механизм уголовной политики авторитарного государства. Институт следователя — это часть правовой культуры, традиции авторитарного, но не правового государства, автократии, но не демократии. Этот признак патернализма, фундаментализма как характеристик общества и традиционного мировоззрения. Такая архитектура отношений власти-знания характерна для стран, по выражению М. Фуко, наиболее склонных к утопизму; тотализирующей или объединительной паранойе2: Франции, Германии... Институт следственной власти — это признак безграничной власти государства над телами и душами людей. По замечанию О. де Бальзака: «Во Франции есть человек более могущественный, чем король, чем министр юстиции, более могущественный, чем парламент. Это — следственный судья»3.
Философы думают, что вера в «следователя» рождает рабский архетип психики личности и общества4; судопроизводство инквизиторского типа, где господствует письменное доказательство, где техника доказательства базируется на деятельности, осуществляемой следователем, где истина выковывается с помощью тайно проводимого следствия5, воспроизводит тоталитаризм — фашизм6, у нас, соответственно, — сталинизм. «Любовь» к следователю имеет ту же природу, что любовь к «сильной руке», к «господину».
1 Законопроект № 440058-6 «О внесении изменений в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации в связи с введением института установления объективной истины по уголовному делу». URL: http: // asozd2.duma.gov.ru/main.nsf/(Spravka)? OpenAgent&RN=440058-6&02.
2 Фуко М. Предисловие // Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: капитализм и шизофрения / пер. с франц. и по-слеслов. Д. Кралечкина; науч. ред. В. Кузнецов. Екатеринбург, 2007. С. 6.
3 Цит. по: Полянский Н.Н. Судьба процессуальных гарантий личной свободы во Франции // Советское государство и право. 1940. № 6. С. 95.
4 См.: Делез Ж., Гзаттари Ф. Что такое философия? / пер. с фр. С.Н. Зенкина. М.; СПб., 1998. С. 106.
5 См.: Фуко М. Надзирать и наказывать. Рождение тюрьмы / пер. В. Наумова. М., 1999. С. 60.
6 См.: Фуко М. Предисловие / Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: капитализм и шизофрения / пер. с франц. и послеслов. Д. Кралечкина; науч. ред. В. Кузнецов. Екатеринбург, 2007. С. 6—9.
Действительно, этот институт оказал исключительное влияние на организацию романо-герман-ской уголовно-процессуальной системы1. Там, где господствовала веками инквизиция. Этот тип отношений «государство — личность» покоится на фундаментальном предположении, что граждане сами не могут самостоятельно защищать свои интересы и права; это недоверие к личности и вера во всесилие государства. Так было и у нас, несмотря на то, что инквизиции у нас не было.
В Московском государстве следственная власть к XVI—XVII векам вполне вытеснила первичное частно-исковое производство с правовой арены и стала уже по Соборному уложению 1649 года доминирующим способом реализации уголовной политики подавления действительно опасных для власти (господствующего класса) видов противоправной деятельности.
В свое время я предположил, что создание в Московии следственной власти было вызвано отсутствием достаточного числа обвинителей среди частных лиц, необходимостью вести расследование в условиях, требующих значительных затрат времени и средств2 (отсутствие пресловутых дорог). Хотя, конечно, причины сложнее — весь социально-экономический строй, правовой быт — крепостничество способствовали у нас становлению абсолютной следственной власти как продолжению абсолютной же верховной власти.
Не было в Московском государстве той среды, которая благоприятствовала бы формированию обвинительного искового уголовного процесса, развивающегося благодаря активности обвинителя. Это исторический факт. Базовая система отношений власть — человек в сфере уголовного процесса формировалась по типу доносчик — следователь — обвиняемый, а не по типу обвинитель — суд-обвиняемый.
Кстати, исследования, проводимые нами в середине 1990-х годов, показали, что мало что изменилось с тех пор: россияне склонны перепоручить органам предварительного следствия и прокуратуре проведение уголовного преследования и пассивно дожидаться его результатов3. Это все проявления базовой модели поведения русского человека в закрытом обществе, в отсутствии демократии и свободы.
Конечно, крайние проявления следственной организации процесса (опричнина, НКВД образца 1937 г.) носили временный характер. И общая историческая тенденция состоит в смягчении следственного формата: запрещена официальная пытка (1813 г.), отменено право допроса под присягой, произошло номинальное разделение власти обвинительной и судебной. Параллельно развивался и институт уголовной защиты: вначале адвокат участвовал только в судебном разбирательстве, потом был допущен на окончание предварительного следствия, затем — с момента предъявления обвинения следователем, а затем уже с момента привлечения к досудебному уголовному преследованию в любом виде. На следователя наряду с обвинительными задачами была возложена задача собирания оправдательных доказательств: пресловутая формулировка «всестороннее, полное и объективное расследование». Наконец, уже в наше время следователь был поставлен под контроль суда.
Эта эволюция института предварительного следствия происходила непоследовательно, с отступлениями. Как правило, вопрос о проведении очередной реформы (судебно-следственной) актуализировался всякий раз, когда власть в России переживала кризис и делалась попытка перезаключить социальный договор между обществом и властью. Когда верховная власть под влиянием внутренних или внешних причин задумывала серьезные перемены, эта проблема вставала в специфической постановке организации власти следственной.
Впервые следственная власть подверглась глубокой модернизации в 1860 году. Когда в русский уголовный процесс императорским указом от 8 июня 1860 года было введено учреждение судебных следователей. В Уставе уголовного судопроизводства (1864 г.) этот институт был воспроизведен почти без изменений. Судебный следователь стал одним из судей, на которого возложено предварительное собирание доказательств по делу, но который сам не участвует в окончательном разрешении дела. Современный российский следователь в какой-то мере является потомком судебного следователя, но в советском изводе. Впрочем, не надо ностальгировать о возвращении
1 Становление следственной власти во французском уголовном процессе связывают с ордонансом 1670 г Наполеон в значительной степени сохранил правовое положение королевского следственного судьи. См. об этом: Фуко М. Надзирать и наказывать. С. 48 и след.
2 См. об этом: Гущев В.Е., Александров А.С. Народное обвинение в уголовном суде: учебное пособие. Н. Новгород, 1998. С. 6 и след.
3 См.: Александров А.С., Гущев В.Е. Субсидиарный уголовный иск. Н. Новгород, 1999. С. 71—75.
этому существительному прилагательного «судебный». Не надо идеализировать судебного следователя, о котором его современником было сказано: «Чиновник министерства юстиции, командированный к исполнению обязанностей судебного следователя, порою неполучивший юридического образования, порою недавно оставивший школьную скамью, вполне зависимый от министерства, в каких-то ненормальных полуподчиненных отношениях к прокурорскому надзору, не признанный за члена суда ни судом, ни обществом, мелкий судебный чиновник в глазах администрации, сам тяготящийся своим положением, смотрящий на службу судебного следователя как на переходную ступень, на более или менее длительный и неприятный искус, борющийся в деятельности своей с многообразными препятствиями, законом не предусмотренными, при недостаточности или неумелой помощи полиции и при нецелесообразном содействии прокурорского надзора — вот судебный следователь в действительности»1. Институт судебного следователя — это профанация уголовной юстиции.
Был момент, когда история развития следственной власти прервалась. В 1917—1918 годах проводился исторический эксперимент по реализации народовластия в уголовной юстиции2: вместо института судебного следователя несколько месяцев культивировалось «народное обвинение» и расследование в народном суде. Результаты этого недолгого эксперимента убедили советскую власть в невозможности подобного типа отношений с обществом3. Произошел возврат на круги своя.
В 1923—1927 годах и далее вплоть до 1930-х годов сформировался первоначальный советский тип следственной власти как модификация царской модели. Первоначально советское дознание и предварительное следствие сводились к единому уголовному розыску, производимому по менее сложным делам органами дознания под наблюдением следователя, а по более важным — следователем под надзором прокурора. Орган предварительного расследования перестал номинально трактоваться как судебный, хотя и органом уголовного преследования не признавался4. Первая советская реформа предварительного следствия, будучи проникнутой публично-правовой идеологией, заключалась в подчинении следователя прокурору, превращении его в один из винтиков репрессивного механизма, до предела отмобилизованного и централизованного. Следователь стал частью репрессивного механизма уголовной расправы и политических репрессий.
Новый этап в реформировании советского предварительного следствия связан с принятием Основ уголовного судопроизводства Союза ССР (1958 г.) и уголовно-процессуальных кодексов. В 1956—1960 годах в ходе переосмысления достижений сталинского строительства правоохранительной системы шла дискуссия о правовой организации предварительного расследования. Она привела к созданию очередной модификации следственной власти, которая с определенными техническими доработками, заменой процедурных деталей, перестановками внутри следственной власти (формирование следственных аппаратов в основных силовых структурах, переделкой сфер влияния (подследственности уголовных дел) и пр.) благополучно просуществовала до наших дней.
Нельзя не признать того, что советский следователь был вполне органичен в той конфигурации властеотношений, которая была присуща советскому государству и обществу. И в целом следственная власть справлялась со своими функциями: обвинения, защиты и суда. Так было можно, пока мы не пришли к выводу о необходимости создания правового государства. В систему правового государство следственно-судебная власть не вписывается. Но ее искусственно туда затолкали, наскоро замазав все несостыковки инквизиционного досудебного производства и состязательного судебного разбирательства.
Теперь все сложно, все гораздо более фальшиво, чем при Советах: следователь как бы участник стороны обвинения, но фактически он отвечает за все на предварительном расследовании. Орган предварительного следствия (не следователь, заметим) является создателем уголовного дела («дело шьет», ибо «дело» есть совокупность бумаг, в которых отражены зафиксированные следователем в качестве «доказательств» сведения). Главным субъектом доказывания — тоже он. Это доминирование следственного органа превращает суд в придаток предварительного расследования, а адвоката — в паразитирующего на результатах его деятельности субъекта.
1 Судебный следователь по судебным уставам и в действительности // Журнал гражданского и уголовного права. 1881. Кн. 3. С. 115.
2 См.: Луначарский А.В. Революция и суд // Правда. 1917. 1 декабря. № 193.
3 См. об этом: Гущез В.Е., Александров А.С. Народное обвинение в уголовном суде. С. 112—124.
4 См.: Люблинский П.И. Предварительное следствие. М., 1923. С. 4; Полянский Н.Н. Новая редакция Уголовно-процессуального кодекса. М., 1925. С.15, 63.
Основной порок следственной власти и института предварительного следствия в их доминантности по отношению к власти судебной и судебному следствию. Господство предварительного расследования, где создается знание о преступлении и преступнике, которое передается как эстафета (через такое передаточное звено как прокуратура) суду, превращает суд в орган по оказанию ритуальных услуг населению. Обвинительный уклон в такой системе уголовной юстиции неизбежен. Не надо верить в объективность следователя: все «бумажные» гарантии обеспечения объективности расследования «не имеют решительно никакого значения перед почти неограниченною властью следователя над обвиняемым»1.
Следствие преформирует деятельность и суда и органов, осуществляющих уголовный розыск. Самое плохое в том, что именно на манеру работы следователей стали ориентироваться суды и прокуратура. Вместо того чтобы стать стеной из юристов-профессионалов, которая не пропускает в суд (и прокуратуру) некачественные дела из полиции, следствие само сделалось судом (институтом, в котором практически предрешается исход дела по существу. Как пишут современные исследователи, следователь — уникальная фигура в российском уголовном процессе. Во всем мире на досудебной стадии работают полиция и прокуратура (при этом соотношение их ролей может быть разным). В ряде постсоциалистических стран следователи выступают третьим звеном между полицейским/оперативником/детективом и прокуратурой. При этом роль прокуроров сужена — они не могут сами принять решение по делу, они могут только вернуть его назад по цепочке — следователю. В России же система уголовного преследования работает по принципу «сколько влилось, столько же должно вылиться»: реабилитация (т. е. признание невиновным в той или иной форме) от предъявления обвинения до осуждения (и на следствии, и в суде) составляет менее 1%. Работа следователей, в том виде, в котором она существует сейчас, может измениться только вместе с трансформацией правил игры и соотношения сил в треугольнике «полиция — прокурор — суд». Задача реконструировать те правила игры, которые существуют сейчас2.
Но будучи столь великим и могущественным по УПК РФ (т. е. формально), следователь оказывается бессильным власть свою употребить по уголовным делам о наиболее опасных преступлениях: экономической и коррупционной направленности.
Выявляет и раскрывает ли преступления следователь? Нет. Это по большей части делает оперативный аппарат. Оперативно-разыскная деятельность включает в себя гораздо больше эффективных средств выявления и раскрытия преступлений — оперативно-разыскных мероприятий, чем гласных следственных действий. Так что следователь по большей части занят оформлением данных, полученных в результате ОРД, в протоколах и иных процессуальных документах. Вся задача следователя сводится, в основном, к тому, чтобы оформить добытые розыском данные в виде уголовного дела. Но зачем тогда обществу и государству эта бумажная, лишенная самостоятельности, по большей части заимствованная из чужого (иногда также официального) труда работа следователя, облеченная в письменную форму? Если законодатель видит целью учреждения следователей составление процессуальных документов, то им следует и дать соответствующее название — «протоколистов», стенографистов, то есть канцелярских чиновников, а не деятелей обвинения, раскрытия и расследования преступлений.
Многочисленные «конструктивные» пороки института предварительного следствия по типу судебного следователя были очевидными для русских процессуалистов уже с момента учреждения института судебных следователей3. Критически относились к этому институту и их западноевропейские коллеги на континенте. Потуги придать состязательное выражение инквизиционной физиономии следователя предпринимались во многих странах с континентальной правовой си-
1 См.: Владимиров Л.Е. Advocatusmiles. СПб., 1911. С. 79.
2 См.: Титаев К., Шклярук М. Российский следователь: призвание, профессия, повседневность. М., 2016. С. 11, 12.
3 См., например: Бразоль Б.Л. Следственная часть // Уставы 20 ноября 1864 года за 50 лет. Пг., 1914. Т. 2. С. 83, 95, 96, 104—106; Вульферт А. Реформа предварительного следствия. М., 1881. С. 27—28, 35, 36; Фойницкий И.Я. Предварительное следствие и его реформа // Журнал гражданского и уголовного права. 1882. Кн. 1. С. 45 и след.; Томашевский Г. Нужна ли у нас защита на предварительном следствии? // Журнал гражданского и уголовного права. 1881. Кн. 1. С. 115, 116; Мальчевский К. О мерах к устранению главнейших недостатков следственной части // Журнал гражданского и уголовного права. 1880. Кн. 5. С. 39—40, 43, 44; Харизоменов Н. О недостатках следственной части по судебным уставам 20.11.64 г. // Журнал гражданского и уголовного права. 1881. Кн. 2. С. 87—126.
стемой. Однако попытки внести в виде корректива защиту на предварительном следствии и расширить права обвиняемого, которые делались в Германии в 1908 и в 1920 годах1, во Франции в 1897, 1933 и 1935 годах, привели к выводу, что при таких условиях производство предварительного следствия будет настолько затруднительно, что вся практическая польза от него утратится2. Стоит только удивляться тому, как много поклонников у этого института в наши дни.
После долгих исканий создать предварительное следствие, построенное на началах состязательности, германские процессуалисты пришли к убеждению о необходимости совсем упразднить предварительное следствие как особую стадию уголовного судопроизводства и ограничиться «прокурорским (полицейским) дознанием»3. Такие реформы проведены в Италии (1989 г.), Польше (2015 год). Это сделали наши ближайшие соседи — государства, ранее входившие в СССР. Мы тоже предлагаем сделать это. Свой проект реформы досудебного уголовного производства мы предложили4 и вынесли на публичное обсуждение5. В этом наш вклад в борьбу против реакции, набирающей силу в нашей стране.
В заключение надо сказать, что идеология следственной власти как власти президентской, то есть вне системы сдержек и противовесов, на которой основывается правовое государство, продвигаемая Академией СК России — есть идеология «чучхе»6, то есть маргинальная, убогая идеология, уводящая нас с основного цивилизационного пути правового развития. Миф о следователе-исследователе, носителе объективности и беспристрастности, способном установить посредством «всестороннего, полного и объективного» следствия «объективную истину», живуч. И этот идеал не имеет ничего с практикой: «созданное законом положение следователя психически фальшиво... Трудно на деле... одновременно сосредоточить внимание, равномерно напряженное на двух различных сторонах дела... Если предварительное следствие все же существует и приводит к цели, то это объясняется тем, что следователь давно отрешился от этой двойственности и определенно занял сторону обвинительной власти. К этому привело его все построение предварительного следствия»7.
Как показывает опыт, в том числе и российский, обвинительная точка зрения находит преобладающее признание у следователя. Несмотря на перманентную борьбу против «обвинительного уклона» в следственной работе, сама логика уголовного преследования заставляет следователя выполнять функцию обвинения. На практике судебный следователь так никогда и не стал подлинным органом судебной власти в период досудебной подготовки уголовного дела.
Сейчас различие между процессуалистами проходит по такому простому признаку: что они считают уголовным процессом. Если Вы признаете процессуальность досудебных стадий — все, Вы попали в ловушку следственной мифологии. Вы становитесь уязвимыми для внушения того, что следователь проведет всестороннее, полное и объективное расследование, что объективная истина устанавливается им, что в протоколах следственных действий и других составляемых им процессуальных документах содержатся доказательства, что он вправе признать человека совершившим преступление — через прекращение уголовного дела (преследование).
Напрасно предаваться идеалистическим представлениям. Уголовное судопроизводство — маркер, оно производит знаки, которыми стигматизируется тело уголовной преступности. Справедли-
1 В ФРГ законом от 9 декабря 1974 г «О реформе уголовно-процессуального права» предварительное следствие было ликвидировано. Германская модель досудебного производства в форме полицейского дознания под руководством прокуратуры и с участием следственного судьи как органа судебного контроля стала образцом для реформы предварительного расследования в Молдавии, Грузии, Казахстане, странах Балтии. На очереди Армения, Кыргызстан и другие наши соседи по СНГ.
2 См. об этом: Люблинский П.И. Проект судопроизводственной реформы в Германии в сопоставлении с уголовно-процессуальным кодексом РСФСР 1922 г // Советское право. 1923. № 1. С. 65, 66; Его же. Труды русской группы Союза криминалистов. М., 1909. С. 58—84; Полянский Н.Н. Новая редакция Уголовно-процессуального кодекса. М., 1925. С. 19—21.
3 См.: Александров А.С. Реформа полиции, реформа обвинительной власти России — путь к евроинтегра-ции // Юридическая наука и правоохранительная практика. 2013. № 4 (26). С. 49—57.
4 См.: Доктринальная модель уголовно-процессуального доказательственного права РФ и Комментарии к ней / А.С. Александров, И.А. Александрова и др. М., 2015.
5 См.: URL: http://www.iuaj.net/node/1766
6 Таковой была и советская уголовно-процессуальная доктрина (масштаб, конечно, другой), породившая химеру о едином следственном органе.
7 См.: Данезский В. Наше предварительное следствие. СПб., 1895. С. 10.
вое уголовное судопроизводство недаром отождествляется с судебным разбирательством. Только судопроизводство — судоговорение придает познанию (доказыванию) оснований для наказания вид игры — состязания обвинения с защитой и делает приговор суда справедливым.
Разумеется, познается преступление (раскрывается, выявляется, расследуется) разными способами: гласными и негласными, с участием заинтересованного в исходе спора лица или без него, с ограничением прав личности и без этого. Однако следователь/полицейский может сколько угодно познавать преступление и преступника, но лишь суд имеет право утверждать, что есть основания считать человека преступником и опровергать презумпцию невиновности. Эти основания ему должен давать не следователь, он их сам должен устанавливать — из фактических материалов (носителей доказательственнной информации), представляемых ему обеими сторонами.
Нам надо иметь такое уголовное судопроизводство, которое соответствует общепринятым правовым стандартам справедливого судебного разбирательства. Прилагательное «судебное» определяет уголовный процесс как судебную деятельность. Уголовное судопроизводство — это деятельность суда или следственного судьи и других участников с целью принятия решения по возникшему уголовно-правовому спору. Значит, институт следственной власти, предварительного следствия должен быть ликвидирован.
Вслед за М. Фуко повторю: «не влюбляйтесь во власть»1. Не любите власть следственную. Будьте свободными людьми.
Г.Н. Королев, доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, заведующий кафедрой уголовно-правовых дисциплин Волжского государственного университета водного транспорта
Должностное уголовное преследование в механизме уголовного судопроизводства
В современном мире преступность после мировых войн и глобальных катастроф стала главной угрозой современности2. Она интенсивно растет, увеличивается ее общественная опасность и причиняемый ею ущерб. В сложившейся ситуации неимоверно возрастают роль и значение правоохранительных органов государства. Их задача — на должном уровне противостоять нарастающему валу преступности, в том числе и организованной, обеспечить раскрываемость преступлений и тем самым воплотить на практике принцип неотвратимости наказания. Среди уголовно-процессуальных мер борьбы с преступностью особое место занимает уголовное преследование. Именно уголовное преследование как правовая категория в сознании населения прочно ассоциируется с борьбой с преступностью и напрямую связывается с деятельностью органов прокуратуры.
В многогранной деятельности прокурора уголовное преследование в соответствии с действующим законодательством выступает в качестве одной из двух основных его функций, реализуемых в сфере уголовного судопроизводства. Она обусловлена теми задачами, которые возложены на органы прокуратуры и сформулированы в части 2 статьи 1 Федерального закона «О прокуратуре РФ». Это, в частности, такие задачи, как защита прав и свобод человека и гражданина, а также защита охраняемых законом интересов государства и общества.
В статье 20 действующего УПК РФ закреплено, что «в зависимости от характера и тяжести совершенного преступления уголовное преследование... осуществляется в публичном, частно-публичном и частном порядке». При этом от имени государства уголовное преследование по уголовным делам публичного и частно-публичного обвинения осуществляют прокурор, а также следователь и дознаватель (ч. 1 ст. 21 УПК РФ). Поскольку названные участники уголовного судопроизводства (прокурор, следователь и дознаватель) являются должностными лицами, осуществляющими свою деятельность в публичных интересах, вполне можно вести речь о должностном уголовном преследовании.
Итак, должностное уголовное преследование — это реально сложившееся, но, заметим, не застывшее правовое явление. И задача юридической науки состоит в том, чтобы обнаружить закономерные тенденции и перспективы его развития. В этом деле неоценимое значение имеет исполь-
1 Фуко М. Предисловие // Делез Ж., Гваттари Ф. Анти-Эдип: капитализм и шизофрения. С. 6.
2 Лунеев В.В. Преступность ХХ века. М., 1997.
