CC BY
129
Раздел 10. Компаративистика и зарубежный опыт
александрова л.а.,
кандидат юридических наук, [email protected]
кафедра уголовного процесса; Уральский государственный юридический университет; 620034, г. Екатеринбург, ул. колмогорова, 54
ALEXANDRovA L.A., candidate of legal Sciences, [email protected]
chair of criminal procedure; ural State law university, Kolmogorova St. 54, Yekaterinburg, 620034, Russian Federation
юлдошев Р.Р., кандидат юридических наук, [email protected] организационно-научный и редакционно-издательский отдел;
Академия Министерства внутренних дел Республики Таджикистан, 734024, г. Душанбе, ул. Восе, 123
YULDOSHEV R.R., candidate of Legal Sciences, [email protected]
Scientific and editorial and publishing department;
Academy of the Ministry of the Interior of the Republic of Tajikistan, vose St. 123, Dushanbe, 734024, Republic of Tajikistan
ИНСТИТУТ ПРЕЮДИЦИИ В УГОЛОВНОМ СУДОПРОИЗВОДСТВЕ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ И РЕСПУБЛИКИ ТАДЖИКИСТАН
Реферат. Раскрываются роль, место и содержание института преюдиции в уголовном судопроизводстве России и Таджикистана. Сравнительное исследование указанного феномена определило степень изученности и уровень восприятия законодателями сущности и содержания, а также основного предназначения института. Поправки, внесенные в уголовно-процессуальное законодательство обоих государств, также свидетельствуют о неточном использовании преюди-циальности процессуальных решений на различных стадиях уголовного судопроизводства, от которого в первую очередь страдают простые граждане, вовлеченные в сферу уголовного процесса. Законодатель, устанавливая правило преюдиции, не определил пределы прав и обязанностей властных субъектов уголовного процесса, ответственных за ведение дела, что негативно влияет на определение следователем (дознавателем) и судом предмета и пределов доказывания по находящемуся в производстве уголовному делу и влечет нарушение прав потерпевших, обвиняемых, гражданских истцов и ответчиков. Правоприменительная практика в анализируемой сфере нуждается в точечной корректировке с учетом передового зарубежного опыта. Резюмируется, что уголовно-процессуальное законодательство России и Таджикистана оставляет право выбора решения за правоприменителем: возбуждать уголовное дело или сослаться на вступившее в силу решение суда, принятое в порядке гражданского (административного или арбитражного) судопроизводства (а в Таджикистане еще и семейного судопроизводства) по тем же обстоятельствам. отказ в возбуждении уголовного дела не нарушит уголовно-процессуальное законодательство, поскольку анализируемая процессуальная норма признана соответствующей конституции Российской Федерации, несмотря на то, что она ограничивает доступ к правосудию и должна быть пересмотрена.
Ключевые слова: Российская Федерация; Республика Таджикистан; УПк Российской Федерации; УПк Республики Таджикистан; преюдиция; институт.
THE INSTITUTE OF PREJUDICE IN THE CRIMINAL PROCEEDINGS OF THE RUSSIAN FEDERATION AND THE REPUBLIC OF TAJIKISTAN
Abstract. The role, place and content of the institute of prejudice in the criminal proceedings of Russia and Tajikistan are considered. comparative study of this phenomenon determined the degree of knowledge and the level of perception of its essence and content, as well as the primary purpose of this institute by legislators. The amendments to the criminal procedure legislation of both states indicate inaccurate use of prejudicialness of procedural decisions at various stages of criminal proceedings, which primarily affects ordinary citizens involved in the sphere of criminal proceedings. Establishing the rule of prejudice, the legislator didn't define the limits of rights and obligations of the subjects of criminal procedure responsible for conducting the case. This has a negative effect on the determination of the
object and limits of proving in criminal proceedings by investigator and court, and involves violation of the rights of victims, accused persons, civil plaintiffs and defendants. Law enforcement practice in the analyzed field requires the correction based on the positions of the advanced foreign experience. It's summarized that the criminal procedure legislation of Russia and Tajikistan reserves the right to choose the decision for law enforcer: to initiate a criminal case or to refer to a valid court decision made in civil (administrative or arbitration) proceedings (in Tajikistan also family proceedings) on the same circumstances. Refusal to initiate a criminal case doesn't violate the criminal procedure legislation, because the corresponding procedural rule is recognized to be consistent with the RF Constitution, despite the fact that it limits access to justice and should be revised.
Keywords: Russian Federation; Republic of Tajikistan; Code of Criminal Procedure of the Russian Federation; Code of Criminal Procedure of the Republic of Tajikistan; prejudice; institute.
Преюдиция - один из немногих институтов, связывающих такие разные отрасли права, как гражданский и уголовный процесс. Тем не менее чаще всего при расследовании экономических преступлений приходится обращаться к обеим отраслям. Иногда обращению в правоохранительные органы предшествуют решения, принятые в порядке гражданского судопроизводства судом общей юрисдикции или арбитражным судом.
В связи с этим интересным представляется анализ развития института пре-юдиции на постсоветском пространстве (на примере ст. 90 УПК Российской Федерации и ст. 89 УПК Республики Таджикистан).
Известно, что ст. 90 УПК Российской Федерации редактировалась в декабре 2009 г.*, а ст. 89 УПК Республики Таджикистан - в ноябре 2014 г.**, поэтому при изменении аналогичной нормы законодатель Таджикистана мог учесть ошибки предшественников.
Ранее норма ст. 90 УПК Российской Федерации касалась только преюдициального значения приговора и учитывала возможность возникновения сомнений: «Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу приговором, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки, если эти обстоятельства не вызывают сомнения у суда...». Часть 1 ст. 89 УПК Республики Таджикистан определяла сущность преюдиции приговора без по-
* О внесении изменений в часть первую Налогового кодекса Российской Федерации и отдельные законодательные акты Российской Федерации: федер. закон от 29 дек. 2009 г. N З8З-ФЗ // Рос. газ. 2009. 31 дек.
** О внесении изменений и дополнений в Уголовно-процессуальный кодекс Республики Таджикистан: закон Республики Таджикистан от 27 нояб. 2014 г. N 1134 // Ахбори Маджлиси Оли Республики Таджикистан. 2014. N 3.
пытки предугадать возможные сомнения: «Вступивший в законную силу приговор по уголовному делу обязателен для суда, судьи, прокурора, следователя, дознавателя при производстве по уголовному делу в отношении установленных обстоятельств и их правовой оценки».
Законодатель Российской Федерации стремился учесть все возможные варианты развития событий, однако при этом размывались процессуальные границы преюдиции как правового явления, в частности, из-за неопределенности предполагаемых сомнений в установленных обстоятельствах и их правовой оценке. Позиция законодателя Республики Таджикистан представляется более понятной и логичной: его формулировка подтверждает такое свойство преюдиции приговора, как неопровержимость.
Неопровержимость отражается в определении преюдициальности, которая понимается как недопустимость оспаривания фактов и правоотношений, установленных вступившим в законную силу судебным решением [1, с. 34].
Строго придерживаясь смысла неопровержимости, законодатель Таджикистана оказался более последовательным преемником общего уголовно-процессуального законодательства, действовавшего в советском правовом поле.
Известно, что УПК Российской Федерации 2001 г. - не первый российский уголовно-процессуальный закон, в котором представлено нормативное решение проблемы преюдиции в уголовном судопроизводстве. Пределы действия преюдиции в уголовном процессе регулировал Устав уголовного судопроизводства 1864 г. (ст. 29), УПК РСФСР 1923 г. (ст. 12) и 1960 г. (ст. 28) [2, с. 3-7].
В Уставе уголовного судопроизводства (УУС) была установлена цель новел-
лы о преюдиции - необходимость разграничения компетенции гражданского и уголовного суда (как их тогда именовали) в оценке событий, порождающих, с одной стороны, спор о праве гражданском, а с другой - обвинение в совершении преступления. В связи с этим решение суда по гражданскому делу, вступившее в законную силу, обязательно для уголовного суда «...только в отношении действительности и свойства события или деяния, а не в отношении виновности подсудимого» (ст. 29 УУС). При этом, как подчеркивал Э. Немировский, «.решение гражданского суда обязательно для суда уголовного лишь при условии, если уголовному суду предстоит разрешать тот же вопрос в отношении тех же лиц и на том же основании» [3, с. 136].
В связи с этим уместно напомнить предостережение В.К. Случевского, который обращал внимание на то, что при выяснении значения приговоров и решений уголовного и гражданского судов не следует терять из виду, что у каждого из этих судов существует свой особый порядок проверки доказательств, свои особые цели, свои особые способы и средства действия и, наконец, свои особые порядки постановления приговоров и решений [4, с. 116].
В УПК РСФСР 1923 г. (ст. 12) и УПК РСФСР 1960 г. (ст. 28) использовалась установка, предложенная Уставом уголовного судопроизводства 1864 года, согласно которой сложилась соответствующая судебная практика. Так, было проведено разграничение действия преюдиции судебных решений по предмету той или иной отрасли права. Действие распространялось исключительно на фактические обстоятельства, касаясь юридической оценки факта только в рамках предмета отрасли права. При этом было ясно, что речь идет о действии преюдиции окончательного решения по гражданскому делу, поскольку она должна учитываться в уголовном судопроизводстве. Преюдициальная сила приговора как окончательного решения в рамках уголовного судопроизводства распространяется не только на фактические обстоятельства, установленные судом, но и на юридическую оценку деяния, данную им.
В связи с этим удачной можно считать формулировку законодателя, предложенную в ст. 28 УПК РСФСР 1960 года:
«Вступившее в законную силу решение, определение или постановление суда по гражданскому делу обязательно для суда, прокурора, следователя и лица, производящего дознание, при производстве по уголовному делу только по вопросу, имело ли место событие или действие, но не в отношении виновности обвиняемого». Приведенная норма четко разграничивает преюдициальное значение решения по гражданскому делу и приговора для уголовного судопроизводства.
Создание российским законодателем дополнительного условия для признания обстоятельств, установленных вступившим в законную силу судебным решением в виде возможных сомнений правоприменителя, очевидно, стало шагом назад в регулировании судопроизводства по уголовным делам.
Что касается вступившего в законную силу приговора, то, по справедливому утверждению В.П. Божьева, ссылка на вероятные сомнения суда допускала возможность предрешения виновности лиц, участвовавших в процессе по ранее рассмотренному делу, а это не соответствует положениям закона (ст.ст. 17, 88, 299, 307 и др. УПК РФ). При таком порядке указанные процессуальные субъекты, прежде чем признать (не признать) эти обстоятельства, должны выяснить наличие (отсутствие) сомнений у суда, что в принципе совершенно невозможно [2, с. 3-7]. Вполне очевидно, что назревала необходимость пересмотра норм, определяющих место и роль преюдиции в уголовном судопроизводстве, и в большей мере это относилось к законодательству Российской Федерации.
Неопровержимая преюдиция вернулась в уголовно-процессуальное законодательство 29 декабря 2009 года, под Новый год, когда вкупе с сюрпризами и неожиданностями, бывает, «возникают» непопулярные или не до конца продуманные законы. Неопровержимая преюдиция на сей раз охватила не только приговор, но и иные судебные решения, принятые в порядке гражданского, арбитражного, или административного судопроизводства. Норма, содержащая глубокий смысл, всего лишь перечисляет виды решений и констатирует предел их действия относительно виновности лиц, не участвовавших в производстве по уголовному делу. В краткости современ-
ный законодатель превзошел сам себя, а что касается содержания, то советский законодатель остался непревзойденным.
Аналогичная ситуация произошла и в Таджикистане. Двенадцатая поправка к УПК Республики Таджикистан усилила прежнюю редакцию преюдиции за счет вышеперечисленных судебных решений. В некоторой степени таджикский законодатель пошел дальше своих российских коллег, включив в спорные решения судов еще и решения по семейным делам, что признать целесообразным не представляется возможным.
Бесспорно, любое вступившее в законную силу судебное решение преюдициально, поскольку охватывается принципом правовой определенности - недопустимо повторное рассмотрение однажды разрешенного судом дела, если нет необходимости исправления судебной ошибки или неправильного отправления правосудия [5, с. 142].
Однако различные отрасли права отличаются по предмету рассмотрения, по своей конечной цели. Нельзя не согласиться с М.Т. Аширбековой и Ф.М. Кудиным в том, что процессуальные производства выделяются в зависимости от функциональной и предметно-целевой направленности [6, с. 78]. Думается, это утверждение вполне можно отнести и к пределам действия отрасли права, определяющимся ее предметом, то есть вопросами, которые она рассматривает. Вопрос уголовной ответственности за совершение преступления может быть рассмотрен только в пределах уголовно-процессуального порядка, ответ на него не может содержаться в решении, принятом в порядке гражданского или административного судопроизводства. Таким образом, пределы преюдиции процессуального решения должны определяться пределами предмета рассмотрения той или иной отрасли права.
Так как речь идет об установленных судебным решением фактических обстоятельствах, нельзя не согласиться с утверждением о том, что преюдиция - это совокупность обстоятельств, не нуждающихся в доказывании, поскольку они установлены вступившим в законную силу судебным решением по ранее рассмотренному делу [7, с. 223].
Понимание преюдициальности судебного решения как одного из правил доказывания оправдывает размещение
статьи о преюдиции в главе 11 УПК Российской Федерации. В то же время нормы, объединенные в одной главе, должны быть логически взаимосвязаны друг с другом. Некоторая непродуманность текста ст. 90 УПК РФ - отсутствие логической связи с основным понятием, размытость пределов применения преюдиции с учетом порядка судопроизводства, посредством которого было вынесено решение, - позволяет говорить о чужеродности этой нормы, о ее несоответствии занимаемому месту в уголовно-процессуальном законе. То же самое можно сказать и про УПК Республики Таджикистан, который хаотично регламентирует место, роль и предназначение преюдиции в уголовном судопроизводстве. Думается, логичнее было бы разместить норму о преюдиции во взаимосвязи с предметом доказывания по уголовному делу, который раскрывается в ст. 73 УПК Российской Федерации и, соответственно, в ст. 85 УПК Республики Таджикистан.
Обстоятельства, имеющие преюдициальное значение, - так будет правильнее определять роль вступившего в силу решения суда в судопроизводстве по уголовному делу. Эти обстоятельства не подлежат установлению наравне с общепринятыми фактами. Полагаем, что это можно было бы отразить в законе.
Нерешенными остались и назревшие проблемы: следовало бы подумать о механизме реализации преюдиции - образе действия, тем более что оно может распространяться за пределы отдельно взятой отрасли права.
Нельзя не согласиться с И.В. Чащиной, отмечающей достаточно большое количество ошибок при применении преюдиции в следственной и судебной практике. Ошибки обусловлены наличием вступивших в законную силу решений судов по гражданским или арбитражным делам, основанных на сфальсифицированных доказательствах или на обстоятельствах, признанных сторонами гражданско-правового спора и судом истинными без проверки, достоверность которых с учетом собранных по уголовному делу доказательств вызывает сомнения [8, с. 2].
Не установив в тексте действующей ст. 90 УПК никаких ограничений, законодатель тем самым не определил пределов прав и обязанностей в этой части властных субъектов уголовного процесса, ответ-
ственных за ведение дела. Видимо, авторы текста ст. 90 сочли «подобные мелочи» несущественными. Но тем самым они, по сути, предложили судьям, следователям, дознавателям и прокурорам всего лишь «половинчатое решение» указанных вопросов, что может негативно повлиять на определение следователем (дознавателем) и судом предмета и пределов доказывания по конкретному уголовному делу, находящемуся в их производстве. Между тем от правильного решения этих вопросов зависят ход и исход предварительного расследования и судебного разбирательства. И не только это. Неопределенность прав и обязанностей властных субъектов уголовно-процессуальных отношений при решении рассматриваемых вопросов может вызвать нарушение (несоблюдение) прав граждан, вовлеченных в сферу уголовно-процессуальных отношений (потерпевших, обвиняемых, гражданских истцов и ответчиков, их представителей).
Интересно заметить, что разработчики проекта ГПк Российской Федерации (2002 г.) отвергли путь, избранный авторами ст. 90 УПк РФ, сохранив устоявшиеся положения закона. Согласно предписаниям ч. 4 ст. 61 ГПк Российской Федерации вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого вынесен приговор, по вопросам о том, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом.
О непродуманности нормы ст. 90 УПк Российской Федерации в свое время заявлял и депутат государственной Думы Алексей Волков (председатель комиссии по законодательному обеспечению противодействия коррупции), по мнению которого, решения арбитражных судов не могут быть основанием для прекращения уголовных дел [9]. Полагаем, что и с этим мнением сложно не согласиться.
А. Волков предлагал предусмотреть в законе возможность следователей возбуждать уголовные дела или прекращать их, учитывая принятые ранее решения по арбитражным и административным делам, но руководствуясь в первую очередь имеющимися материалами проверки, доказательствами и нормами УПк Российской Федерации. Он предложил следующую редак-
цию обсуждаемой нормы: «обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением суда, принятым в рамках гражданского, арбитражного или административного судопроизводства, признаются судом, прокурором, следователем, дознавателем без дополнительной проверки, за исключением случаев, когда эти обстоятельства опровергаются доказательствами, собранными в ходе производства по уголовному делу и проверенными в порядке, предусмотренном статьей 87 УПК».
Отстаивая свою позицию, парламентарий обратился к практике и привел в пример громкое дело заместителя главы Министерства финансов Российской Федерации, который именно благодаря преюдициальному значению решения арбитражного суда был избавлен от уголовного преследования. Он обвинялся в мошенничестве при урегулировании долга Алжира перед Россией. Его действия квалифицировались как покушение на хищение 43,4 млн долларов из федерального бюджета, однако Арбитражный суд города Москвы установил, что компании «Со-дексим», участвовавшей в сделке, действительно должны были заплатить эту сумму [10].
Известен и менее масштабный случай, однако очень показательный, так как подобный подход к преюдиции может сделать правосудие недоступным для многих. Как незаконное было отменено решение о возбуждении уголовного дела в отношении Ч., которая подозревалась в получении права собственности на жилье путем совершения мошенничества. Дело в том, что до возбуждения уголовного дела районный суд в порядке гражданского судопроизводства признал предварительный договор купли-продажи, на который она ссылалась, действительным. Показательно, что участники разбирательства - настоящие владельцы дома - обратились в Конституционный Суд РФ, который 21 декабря 2011 г. вынес постановление N 30-П по делу о проверке конституционности положений ст. 90 УПК Российской Федерации*.
* По делу о проверке конституционности положений статьи 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации в связи с жалобами граждан В.Д. Власенко и Е.А. Власенко: постановление Конституционного Суда Российской Федерации от 21 дек. 2011 г. N 30-П // Рос. газ. 2012. 11 янв.
Соответствие действующей редакции ст. 90 УПК Российской Федерации Конституции довольно сомнительно: решения, принятые в порядке гражданского или административного судопроизводства, не должны ограничивать доступ к правосудию в сфере уголовного судопроизводства. Данные отрасли используют совершенно различные методы: для установления обстоятельств того или иного события участникам соответствующего судопроизводства предоставлены абсолютно разные возможности.
Эти особенности были учтены Пленумом Верховного Суда Российской Федерации в 2003 году, когда было принято постановление N 23 «О судебном решении»*. Пленум совершенно четко разделил сферы гражданского и уголовного права. С этой точки зрения расставлены и преюдициальные приоритеты: вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях деяний лица, в отношении которого вынесен приговор, по вопросам о том, имели ли место эти действия (бездействие) и совершены ли они данным лицом.
Исходя из этого суд, принимая решение по иску, вытекающему из уголовного дела, не вправе входить в обсуждение вины ответчика, а может разрешать вопрос лишь о размере возмещения. В то же время вопрос о вине лица в совершении уголовно наказуемого деяния не должен рассматриваться в порядке гражданского или административного судопроизводства.
Подобного мнения придерживается и Конституционный Суд РФ, однако он не считает, что положения ст. 90 УПК Российской Федерации противоречат Конституции РФ. В рассматриваемом постановлении предпринята попытка определить пределы преюдиции судебного решения через значение установленного судом факта «в рамках его предмета рассмотрения по делу». В то же время, если бы «правовая сущность» факта допускала его различное толкование в зависимости от отрасли права, то вряд ли уместно было бы в том же постановлении упоминать о возможности пересмотра судебного решения на основе приговора, опровергающего прежнюю правовую оценку факта судом в граждан-
* Рос. газ. 2003. 26 дек.
ском процессе. Бессмысленна была бы и ст. 392 ГПК Российской Федерации, упоминающая в числе оснований для пересмотра по вновь открывшимся обстоятельствам решений суда, вступивших в законную силу, фальсификацию доказательств (ч. 2 ст. 392 ГПК Российской Федерации), преступления сторон, судей (ч. 3 ст. 392 ГПК Российской Федерации) и так далее.
Очевидно, что ни значение, ни правовая сущность факта не могут быть положены в основу определения пределов преюдиции судебного решения. Опираясь на изначально неверное утверждение, Конституционный Суд РФ не смог избежать других, более значительных противоречий.
Так, результатом межотраслевой преюдиции, по мнению авторов рассматриваемого постановления, может быть принятие судом данных только о наличии либо об отсутствии какого-либо деяния или события, установленного в порядке гражданского судопроизводства, но не его квалификация как противоправного.
Толкуя содержание ст. 90 УПК Российской Федерации применительно к существу поступившей жалобы, Конституционный Суд в то же время указывает, что для следователя и суда в уголовном судопроизводстве преюдициально установленным является факт законного перехода имущества - впредь до опровержения этого факта в ходе производства по уголовному делу, возбужденному по признакам фальсификации доказательств. Таким образом, в рамках одного постановления содержатся взаимоисключающие выводы. С одной стороны, преюдиция решения по гражданскому делу касается только состоявшегося события или факта без учета его правомерности или противоправности, а с другой - устанавливается преюдиция решения о законности перехода имущества от одного лица к другому.
Данное толкование полностью противоречит всему действующему уголовно-процессуальному законодательству. При отсутствии данных о противоправном завладении имуществом у следователя не будет оснований для принятия решения о возбуждении уголовного дела. Сведения о совершенном мошенничестве и фальсификации документов как раз и будут достаточными данными (основаниями) для возбуждения производства по уголовному
делу о незаконном завладении правом на имущество с соответствующей квалификацией по УК Российской Федерации. Невозможно, расследуя мошенничество, не обращаться к вопросу о законности перехода права собственности только потому, что он составлял предмет доказывания по гражданскому делу. Иначе надо отменять ст. 6 УПК Российской Федерации, полагающую назначением уголовного судопроизводства защиту прав и законных интересов лиц и организаций, потерпевших от преступлений (п. 1 ч. 1 ст. 6 УПК Российской Федерации). Более того, именно в рамках уголовного судопроизводства имущество, полученное в результате совершения преступления, возвращается его законному владельцу. В связи с этим нельзя согласиться с выводами Конституционного Суда РФ о том, что следователь, оценивая наличие признаков фальсификации доказательств, не должен обращаться к вопросу законности перехода права собственности - время, место, способ, мотивы, цель совершения преступления, размер причиненного вреда - все это входит в предмет доказывания в соответствии с ч. 1 ст. 73 УПК Российской Федерации.
Также представляется невозможным признание какого-либо обстоятельства без дополнительной проверки, одновременно начиная расследование деятельности лиц, связанных с этим обстоятельством. В тексте ст. 90 УПК Российской Федерации содержатся внутренние противоречия, которые и привели к возникновению весьма спорной практики, когда уголовно-процессуальное правосудие оказалось практически недоступным при наличии принятого в порядке гражданского судопроизводства решения по сомнительному с точки зрения уголовного закона событию.
В Таджикистане из-за отсутствия формулировки: «при этом такой приговор не может предрешать виновность лиц, не участвовавших ранее в рассматриваемом уголовном деле» без проведения соответствующего расследования выносят судебные решения, основывая свои решения только на предшествовавшем приговоре в отношении остальных лиц, которые в отличие от других участвовали в ходе рассмотрения данного уголовного дела.
Толкование ст. 90 УПК Российской Федерации, данное Конституционным Су-
дом в постановлении, возможно, переменит создавшуюся ситуацию, однако рассматриваемая норма противоречит конституционному положению о праве каждого на доступ к правосудию (ст. 52 Конституции Российской Федерации). Противоречит она и действующему уголовно-процессуальному законодательству: в соответствии с пп. 4 и 5 ч. 1 ст. 27 УПК Российской Федерации уголовное преследование лица прекращается только в связи с имеющимися решениями (приговорами, постановлениями) по тому же обвинению, принятыми в порядке уголовного судопроизводства.
Пытаясь сгладить возникшие противоречия, Конституционный Суд РФ предлагает применять институт преюдиции «с учетом принципа свободы оценки доказательств судом, вытекающего из конституционных принципов независимости и самостоятельности судебной власти».
Практика производства по уголовным делам ранее именно так и складывалась. Решения, касающиеся обстоятельств расследуемого преступления, но принятые в порядке гражданского или административного судопроизводства, могли играть роль доказательств по уголовному делу и приобщались к его материалам как иные документы. Тем не менее признание доказательств имеющими преюдициальную силу как раз не сочетается с принципом свободы оценки доказательств, как полагает Конституционный Суд, а противоречит ему. Доказательства в уголовном процессе не должны обладать свойством пре-юдициальности, поскольку не имеют заранее установленной силы (ч. 2 ст. 17 УПК Российской Федерации), и оцениваются судьей, присяжными заседателями, а также прокурором, следователем и дознавателем по своему внутреннему убеждению, основанному на совокупности имеющихся в уголовном деле доказательств (ч. 1 ст. 17 УПК Российской Федерации).
С данной точки зрения приговор, принятый в особом порядке при согласии обвиняемого с предъявленным ему обвинением или на основании вердикта присяжных, не имеет преюдициального значения. В первом случае доказательства, подтверждающие обстоятельства преступления, не рассматривались, а во втором - выводы о факте совершения (несовершения) преступления были приняты на
основе немотивированного решения присяжных.
Очевидно, следуя этой логике, российский законодатель изменил содержание ст. 90 УПк РФ*, упомянув приговоры, постановленные в соответствии со ст.ст. 226.9, 316 и 317.7 УПк, как исключения из общего правила, то есть как судебные решения, не обладающие преюдициальной силой. лишать преюдициальной силы приговоры, постановленные на основании вердикта присяжных заседателей, законодатель не решился.
Думается, такой шаг заставляет усомниться в законности приговора, если фактические обстоятельства, отраженные в нем, нельзя считать бесспорно установленными. Законодатель фактически отказался от принципа правовой определенности, а значит, решения, принятые судом, вступившие в законную силу и не отмененные, могут пересматриваться, а лицо может быть судимо несколько раз за одно и то же деяние. При этом полностью неразрешенным остается вопрос гражданского
иска: если приговор не имеет преюдициальной силы, то суд, рассматривающий иск в порядке гражданского судопроизводства, может пересмотреть факт причинения лицом ущерба своим деянием.
Действующая редакция ст. 90 УПк Российской Федерации и ст. 89 УПк Республики Таджикистан оставляет право выбора решения за правоприменителем - возбуждать уголовное дело или сослаться на вступившее в силу решение суда, принятое в порядке гражданского (административного или арбитражного) судопроизводства (а в Таджикистане еще и семейного судопроизводства) по тем же обстоятельствам. Отказав в возбуждении уголовного дела со ссылкой на рассматриваемую норму, он не нарушит уголовно-процессуальное законодательство, поскольку ст. 90 УПк Российской Федерации признана соответствующей конституции Российской Федерации. Тем не менее очевидно, что действующая норма ограничивает доступ к правосудию, в связи с чем должна быть пересмотрена.
* о внесении изменения в статью 90 Уголовно-процессуального кодекса Российской Федерации: федер. закон от 29 июня 2015 г. N 191-ФЗ // Рос. газ. 2015. 6 июля.
Список литературы
1. Безруков А.М. Преюдициальная связь судебных актов. М.: Волтерс Клувер, 2010.
2. Божьев В.П. Издержки системного характера при корректировке норм УПК о доказывании и преюдиции // Законность. 2010. N 6.
3. Устав уголовного судопроизводства. Систематический комментарий / под ред. М.Н. Гернета. Вып. 1. М., 1914.
4. Случевский В.К. Учебник русского уголовного процесса. Ч. II: Судопроизводство. М., 2008.
5. Жуйков В.М. Судебная реформа: проблемы доступа к правосудию. М., 2006.
6. Аширбекова М.Т., Кудин Ф.М. Принцип публичности в российском досудебном производстве по уголовным делам (содержание и формы реализации): монография. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2007.
7. Теория уголовного процесса: презумпции и преюдиции: монография / под ред. Н.А. Колоколова. М.: Юрлитинформ, 2012.
8. Чащина И.В. Преюдиция в уголовном процессе России и зарубежных стран (сравнительно-правовое исследование): автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2011.
9. Дума не стала отменять неопровержимую преюдицию из-за Конституции. URL: http://pravo.ru/review/ view/88383/ (дата обращения: 17 июля 2015 г.).
10. Федосеенко В. Дело Сторчака: третий подход // Рос. газ. 2009. 17 апр.
