CC BY
152
ИСТОРИЯ
ИНОСТРАННЫЕ ИСТОЧНИКИ ПО ИСТОРИИ КОЛОНИЗАЦИИ СИБИРИ
В ОЦЕНКАХ С.В. БАХРУШИНА
С.Н. Решетникова
С.В. Бахрушин ввел в научный оборот немало иностранных источников по истории Сибири, которые содержат ценные данные о местных народах, отражают процессы присоединения края к России, развитие экономики, и сохранивших фрагменты утраченных русских сочинений, посвященных прошлому Сибири, в частности сочинение Н. Витзена.
Ключевые слова: текстологический анализ, архивные документы, иностранные источники, присоединение Сибири.
История Сибири занимала особое место в научном творчестве выдающегося отечественного ученого первой половины XX в. С.В. Бахрушина. Обратившись к этой проблематике почти в самом начале своего научного пути, он посвятил ее изучению более 30 лет.
В наибольшей степени историка привлекали историко-географические аспекты освоения Сибири. Огромное значение ученый уделил тем путям, по которым русское население в ХУ1-ХУ11 вв. продвигалось на восток. Итогом исследования этого вопроса стали несколько блестящих работ по истории колонизации «Закаменной Руси», при написании которых С. В. Бахрушин использовал помимо уже известных совершенно новые, ранее не учтенные источники [1, 2].
Важную роль в присоединении Сибири к России историк отводил торгово-промышленным и служилым людям, считая их основной движущей силой первоначального освоения бескрайней страны.
Главной причиной миграции русского населения за Урал в ХУ1-ХУ11 вв. С.В. Бахрушин называл «развитие торговых сношений как с Западной Европой, так и с Востоком» и возросший в связи с этим спрос на русские меха: «открывшийся спрос на пушнину со стороны заграничных рынков всколыхнул русских промышленников и предпринимателей, толкнув их на открытие и захват новых «соболиных мест» [3].
По следам русских промышленников уже в 1556 г. в Сибирь проникают англичане. Одним из первых был А. Дженкинсон, составивший на основании «Сказания о человецех незнаемых» полуфантастическое сочинение о Мангазее, которое в Англии послужило путеводной нитью для смелых научных гипотез и отважных морских предприятий. Во второй половине XVI и первые годы ХУ II вв. англичанами и голландцами в разных целях (в т. ч. для разведывания северного пути в Китай) предпринимается ряд экспедиций.
По свидетельству академика И.Х. Гамеля (автора книги «Англичане в России», основанной на дневниках и письмах английских путешественников), значение печорских слободок в торговом посредничестве между русскими и приуральскими народностями уже в конце ХУ1 в. было оценено англичанами, которые пробовали в 1611-1613 гг. захватить весь район от Цыльмы до Урала. Позднее подобную попытку предпринимали норвежцы. К такому выводу С.В. Бахрушин приходит на основании «Путешествия в северные страны» П.М. Ламартиньера.
Почти все путешественники впоследствии запечатлели свои воспоминания о далеком крае, включая в записки не только описания путей, чертежи или карты, но и сведения (некоторые из них отложились в фондах Сибирского приказа) о местных народах, их обычаях и нравах.
В архивах С.В. Бахрушин обнаружил огромный массив документов, отражающих
как пути продвижения русских за «Камень» (отписки служилых людей, открывавших новые земли, содержащие наиболее ранние известия о путях следования в Сибирь, челобитные русского и местного населения, таможенные и ясачные книги, многочисленные подорожные), так и составленные иностранными путешественниками описания, которые, на взгляд ученого, пестрят бытовыми деталями, косвенными фактами и наблюдениями, интересными для исследователя тем, что позволяют ощутить дух и стиль эпохи.
Подвергнув тщательному анализу перечисленные документы, в т. ч. описания «чрезкаменного пути» П. М. Ламантьера и С. Герберштейна, С.В. Бахрушину удалось выявить и подробно рассмотреть более тридцати речных, морских и сухопутных дорог в Сибирь.
Ученый согласился с устоявшейся точкой зрения, что за «Камень» вели два основных водных пути - реки Печора и Кама с их притоками, но Печорский путь признает более древним.
Сравнив описание Печорского «чрезка-менного пути» в «Списке с чертежа Сибирские земли» 1672 г. с документами Сибирского приказа, в частности с царской грамотой пинежанам 1607 г. и ходатайством пине-жан и мезенцев от 1630 г., С.В. Бахрушин указывает на неправильное название некоторых рек, упоминаемых С. Герберштейном, а также отмечает, что он при переводе допустил ошибку в названии волока.
С. В. Бахрушин по-новому подходит к рассмотрению процессов освоения края, считая, что «при изучении всех вопросов, связанных с колонизацией, необходимо обратить особенное внимание на выяснение происхождения колонистов», а это становится возможным при детальном разборе всех имеющихся источников, в том числе воспоминаний иноземцев, живших или посещавших Сибирь.
Характеризуя колонизационный процесс, С.В. Бахрушин замечает (ссылаясь на сведения Ламартиньера, а также на челобитную «француженина» из «Брабанта», обнаруженную им в документах Сибирского приказа), что при первом Романове Сибирь становится местом ссылки пленных, за счет которых формировались гарнизоны. Среди них немалую часть составляли уроженцы Западной
Европы - поляки, немцы, датчане, французы, шведы. В оценке С.В. Бахрушина они «являлись в Сибири носителями западно-европейской цивилизации» [1].
Так, одним из первых исследователей Сибири ученый называет Ф.И. Стралленбер-га. На его сведения С.В. Бахрушин опирается при характеристике этнического состава населения восточной окраины России. Перу Ф.И. Стралленберга - шведского подданного (бывшего пленного) - принадлежит специальное исследование по древнейшей истории якутов.
Все описания, составленные иностранными путешественниками, - отмечал С.В. Бахрушин, - насыщены как прямыми, так и косвенными сведениями по целому ряду явлений сибирской жизни, содержат ценные этнографические данные о народах Сибири, о взаимоотношениях пришлого населения с местными народностями и соседними государствами, и не только отражают процессы присоединения Сибири к России, но и развитие экономики, социальные и бытовые явления, семейные отношения, что позволяет лучше понять суть явлений, происходящих в Сибири в ХУ1-ХУ11 вв., составить более точную картину освоения этого богатейшего края.
К числу особенно ценных иностранных источников по истории Сибири С.В. Бахрушин относил сочинение голландца Николая Витзена «О северной и восточной Тартарии», впервые опубликованное в 1692 г. В представлении ученого труд амстердамского бургомистра «представляет довольно бессистемное собрание географических описаний и справок», основанное и на уже напечатанных книгах, и на собственных записях - выписках из официальных документов и рассказах, записанных со слов его знакомых, в частности, стоявшего во главе Сибирского приказа знаменитого думного дьяка Андрея Виниуса [3]. Именно от него, как предположил С. В. Бахрушин, Н. Витзен получил одно из ранних сказаний о завоевании Сибири, вошедшее в «Описание новые земли Сибирского государства» и впоследствии утраченное.
Витзен имел в «Московии» многочисленных корреспондентов, с помощью которых им был собран обширный комплекс документов, в том числе такие источники, русские оригиналы которых пока не обнаруже-
ны, - отмечает С.В. Бахрушин [3]. От «некоего господина, проживающего в Архангельске», Витзен получил «Описание самоедов Новой земли», из Соликамска - сведения о путях из Сибири, из Тобольска - сообщение о калмыцком государе Бушухту - хане, из Мангазеи - известие о самоедах.
В распоряжение Витзена, как определил С.В. Бахрушин, поступали сообщения не только из России, но и из других стран -Польши, Англии, Дании (откуда и был прислан отрывок из «Описания Сибирского государства», вошедший в издание 1692 г.) - и даже от китайского императора. Из Лондона ему прислали «Сибирский дорожник», составленный «на английском языке одним военачальником на службе их царских величеств». Сведения о путях из Сибири в Среднюю Азию голландец получил от русских и иностранных купцов.
Постоянными корреспондентами Витзе-на были иностранцы, состоявшие на царской службе. Так, при подготовке издания 1705 г. Витзен использовал труд «иноземца Датской земли» Эверта Избранда Идеса, возглавлявшего в конце ХУ II в. русское посольство в Китай. Результатом этой поездки явился статейный список посольства (С.В. Бахрушин ссылается на него при написании «Истории якутов в ХУП в.») [4]. Однако собранный столь обширный материал Витзен, по мнению исследователя, не только не систематизировал, но даже не расположил в хронологической последовательности, что придает его труду «вид большой географической хрестоматии». И в этом, с точки зрения С.В. Бахрушина, есть определенное преимущество, т. к. сохранилось, хотя и в «голландском переводе, ... очень много не дошедших до нас русских известий о Сибири» [3].
С.В. Бахрушин провел детальное сличение русского текста с голландским переводом и пришел к заключению, что он сделан человеком, отлично владевшим русским языком. Сравнение с «Описанием новые земли Сибирского государства» показывает, - отмечает ученый, - что мы имеем здесь дело с точным, местами дословным, переводом на голландский язык повести о завоевании Сибири, вошедшей в «Описание» [3].
С.В. Бахрушин находит, что при переводе были допущены некоторые незначительные сокращения, достаточно выразительно
характеризующие личность переводчика. Исследователь предположил, что голландца, работавшего над русским текстом, как республиканца и протестанта не устраивала «религиозная и политическая фразеология» москвитянина, поэтому он опустил или сократил абзацы с соответствующими высказываниями. Видимо, по тем же соображениям речи Ермака, взывавшего к верноподданническим чувствам, были изложены переводчиком своими словами, не всегда точно.
Камнем преткновения, по выражению С.В. Бахрушина, для переводчика стали географические названия и специфические русские термины. Иногда они просто пропускались. Так, в голландском сочинении говорится, что Строганов бежал «в Пермь», тогда как в русском тексте сказано «в Зыряне, си-речь в Пермь Великую». При этом автором перевода пропущено и выражение «посадский человек» при упоминании фамилии знаменитого солепромышленника.
В то же время, замечает С.В. Бахрушин, переводчик позволял себе вносить некоторые добавления, поясняющие смысл событий неосведомленному иностранцу. Однако в целом, на взгляд ученого, текст довольно близок к подлиннику, и это позволило высказать предположение об использовании переводчиком разновидности «Описания», близкой к двум наиболее известным - Румянцевской и Толстовской - редакциям. Окончательный вывод в пользу какой-либо из них ученому не позволили сделать некоторые отличия, содержащиеся в тексте Витзена. В частности, там попадаются слова и дополнения с характерными чертами русского происхождения, но отсутствующие в Румянцевской и Толстовской редакциях «Описания Сибирского государства». Таковы подробности пребывания атамана Грозы Иванова в Москве, сведения о наградах, которые получили казаки, о правительственных мероприятиях по заселению присоединенных территорий.
Но самое существенное отличие, на которое указывает С. В. Бахрушин, состоит в том, что у Витзена повествование не заканчивается гибелью Ермака, тогда как и Румянцевская, и Толстовская редакции обрываются на известии о приказании Кучума разыскать тело атамана. По заключению ученого, произведение Н. Витзена достаточно близко к напечатанным русским видам па-
мятника, но является более полным, что С.В. Бахрушин находит особенно ценным. Именно полнота сведений витзеновского издания позволила ученому более точно датировать «Описание Сибирского государства».
Труд Н. Витзена С. В. Бахрушин называл «драгоценным собранием материалов» о Сибири ХУII в., благодаря которому сохранились некоторые источники о прошлом этого края, не имеющие аналогов на русском языке.
Итак, в работах выдающегося ученого, зачастую впервые, дана источниковедческая характеристика многих ценных иностранных сочинений ХУ!-ХУП столетий по истории «Закаменной страны».
1. Бахрушин С.В. Исторический очерк заселения Сибири до половины XIX в. М., 1922.
2. Бахрушин С.В. Очерки по истории колонизации Сибири в XVI и XVII вв. М., 1927.
3. Бахрушин С.В. Научные труды. М., 1955. Т. 3. Ч. 1.
4. Бахрушин С.В. Труды по источниковедению, историографии и истории России эпохи феодализма (Научное наследие). М., 1987.
Поступила в редакцию 29.11.2007 г.
Reshetnikova S.N. Foreign sources on the history of colonization of Siberia in S.V. Bahrushin’s estimates.
5.V. Bahrushin has entered into a scientific revolution many foreign sources on the history of Siberia, which contain the valuable data on local peoples, reflect processes of connection of edge(territory) to Russia, development of economy, social and everyday occurrences, and have kept fragments of the lost Russian compositions devoted to the past of Siberia, in particular N. Vitzena’s composition.
Key words: textual analysis, archival documents, foreign written sources, Siberian annexation.
С.А. ФЕЙГИНА О РУССКО-ФРАНЦУЗСКИХ СВЯЗЯХ ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ XVIII в.
Е.А. Полонянкина
С.А. Фейгина - автор большой и содержательной работы о внешней политике России второй половины Северной войны - пришла к выводу, что русско-французское сближение в первой четверти XVIII в. не состоялось по вине Парижа. В частности, по мнению исследовательницы, Франция активно участвовала в разжигании русско-турецкой войны 1711 г.
Ключевые слова: русско-французские отношения, внешняя политика России, историография, дипломатия.
Первая четверть ХУШ столетия рассматривается отечественными историками как начало новой эпохи в международных отношениях России, в том числе с Францией.
С. А. Фейгина - автор большой и содержательной работы о внешней политике России второй половины Северной войны - нередко подробно останавливалась на истории русско-французских связей. Ее работы отличаются глубиной изучения архивных материалов, детальным рассмотрением отечественных и зарубежных источников [1].
На взгляд С.А. Фейгиной, французская дипломатия, интересовавшаяся «северными делами» из-за старой союзницы - Швеции, которую она рассматривала как одно из звеньев антиавстрийского «восточного барьера», быстро оценила перспективы, открытые Полтавской победой России. (Старший
чиновник французского министерства иностранных дел Ле-Дран в составленной в 1726 г. записке отмечал, что одним из последствий этой победы русских было полное подчинение ими Прибалтики.)
По мнению исследовательницы, французская дипломатия непосредственно вслед за Полтавским сражением и тотчас после русских успехов в Прибалтике (1710 г.), оценив предстоявшую России роль в международных отношениях, сделала вывод о необходимости сближения с Петром I. Только неоконченная еще в то время война за испанское наследство препятствовала реальным шагам в этом направлении, хотя она же усиливала интерес правящих кругов Франции к России как возможному противнику Австрии и морских держав [2].
