CC BY
32
ФИЛОСОФИЯ
ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ
ПРОБЛЕМЫ САМООПРЕДЕЛЕНИЯ СОВРЕМЕННОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЭКОНОМИИ В СТРАНАХ СНГ И БАЛТИИ
ПОЛИТИЧЕСКАЯ ЭКОНОМИЯ: ИЗ ПРОШЛОГО В БУДУЩЕЕ (ЧАСТь 2)*
В.Т. Рязанов,
заведующий кафедрой экономической теории Санкт-Петербургского государственного университета, доктор экономических наук, профессор, координатор Международной политэкономической ассоциации стран СНГ и Балтии, заслуженный работник высшей школы РФ
В статье анализируется кризис неоклассической школы в экономике и его последствия. Обосновывается возможность и пути возрождения классической политической экономии с ее нацеленностью на изучение экономических отношений и использованием воспроизводственного подхода в их анализе. Необходимость учета новых явлений и тенденций в экономике определяет целесообразность расширения проблемного поля современной политэкономии. В этой связи особое внимание уделяется соотношению всеобщего и особенного в экономическом развитии, что дает основание выделить в политэкономическом знании двух его составных частей — политэкономии всеобщего и политэкономии особенного. Перспективы развития современной политической экономии связываются с использованием междисциплинарного дискурса как диалога между совместимыми в научном плане школами и направлениями.
Ключевые слова: классицизм и неоклассицизм в экономике, кризис неоклассицизма, современная политическая экономия, предмет и проблемное поле политэкономии, диалектическое взаимодействие всеобщего, особенного и единичного, постклассическая альтернатива, междисциплинарный дискурс.
УДК 330
Политическая экономия всеобщего и особенного: многообразие экономик и многовариантность путей развития
То, что есть достаточные основания для постановки вопроса о взаимосвязи двух составных частей — политэкономии всеобщего и особенного, объясняется тем, что сама развивающаяся система экономических отношений как предмет изучения представляет собой диалектическое взаимодействие и взаимопереплетение всеобщего, особенного и единичного. Именно так устроено любое общество и все его основные сферы, включая хозяйственную деятельность. Это означает, что структура политической экономии должна каким-то образом отображать структуру экономических отношений, выделяя в ней взаимосвязь всеобщего и особенного. Что же касается единичного в экономических отношениях, то оно выступает в виде огромного по масштабу эмпирического опыта хозяйственного взаимодействия людей, который непрерывно воспроизводится и обновляется. Поэтому через его обобщения и выделения в нем значимых и устойчивых тенденций такое единичное входит в общее или особенное, отражая тем самым изменчивость и динамизм экономических отношений.
Классическая политической экономия возникла и развивалась с ориентацией на всеобщее в экономике и этим изначально
претендовала на статус универсальной науки, которая располагает достаточным аналитическим потенциалом для объяснения хозяйственной деятельности, независимо от места и времени. Стремление выявить общие экономические закономерности и на этой основе выработать общую теорию экономического развития, абстрагируясь, как считали экономисты-классики, от несущественного и второстепенного, можно объяснить молодостью рождающейся новой общественной науки и ее амбициозными устремлениями.
Вполне закономерно, что такое желание универсализировать классическую политэкономию, ко всему еще ориентированную на хозяйственный опыт отдельной страны (Англии), уже вскоре вызвало вполне заслуженную критику и рождение альтернативы в виде «исторической школы» в экономической науке (или «школу национальной экономии»), получившей распространение во многих европейских государствах, особенно в Германии, а также в России. Для нее было характерно акцентирование внимания на проявлении особенного в экономике, что выразилось, в частности, в выборе национальной экономики (народного хозяйства) в качестве предмета исследования и повышенного внимания к ее всестороннему анализу1.
Современное политэкономическое знание, как и любая сложившаяся теоретическая система, не должна ограничивать
* Данный текст по согласованию с автором перепечатан из журнала «Горизонты экономики, №2(2012), в котором эта статья первично была опубликована, наряду с другими пленарными докладами Первого международного политэкономического Конгресса стран СНГ и Балтии (16-17 апреля 2012 г., г. Москва).
© ПСЭ, 2012 2 7
ФИЛОСОФИЯ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ЦЕННОСТЕЙ
себя разработкой одностороннего среза хозяйственной деятельности. Политэкономическая система неизбежно структурируется как по отдельным разделам, в которых отражаются разные стороны экономических отношений и конкретные проблемные области, так по своим составным частям, которые раскрывают исторический тип системы экономических отношений и ее мно-гоаспектность. Из истории политэкономической мысли хорошо известны гипотезы о существовании политэкономии в широком и узком смысле (Ф.Энгельс) или о появлении в будущем социалистическом обществе вместо политэкономии капитала политэкономии труда (К.Маркс).
Гипотеза о политэкономии в широком смысле, изучающей исторически сменяющиеся типы общественно-экономических отношений, в советской политэкономии в процессе дискуссий была реализована в научных исследованиях и нашла применение в построении учебных политэкономических курсов (прежде всего через разграничение политэкономии капитализма и социализма). Этим было отвергнуто ссуженное определение предмета политической экономии как науки о сугубо капиталистических рыночных отношениях, которое предлагалось авторитетными учеными (Р.Люксембург, А.А.Богданов, Н.И.Бухарин и др.)2.
Формационная классификация составных частей политической экономии вряд ли сегодня может считаться единственной. Поэтому вполне закономерно выдвижение еще одного подхода, который учитывал бы цивилизационное своеобразие хозяйственной деятельности в разных странах и национальную специфику экономических отношений. В этом плане заслуживает поддержки трактовка политэкономии в узком смысле как национальной политэкономии, предметом изучения которой становится система национальных экономических отношений со свойственными ей хозяйственными моделями. Что же касается политэкономии в широком смысле, то она тогда выступает как политэкономия глобальной экономики3.
В принципе цивилизационный подход в научной классификации, на наш взгляд, следует поддержать, но все же он нуждается в уточнении. Дело в том, что предложенное разграничение составных частей политэкономии проведено с учетом сложно устроенного объекта изучения, выделяя в нем национальные экономики и всемирное хозяйство. Этим раскрывается, хотя и важная, но одна из сторон диалектического взаимодействия всеобщего и особенного в экономике. Есть и другая. Она представлена, как ранее уже отмечалось, в более широком варианте взаимосвязи всеобщего и особенного, относящейся ко всей системе экономических отношений, включая ее национальные подсистемы. Поэтому в национальных экономических отношениях присутствует как всеобщее, так и особенное, которые соответственно разграничивают проблемное поле двух составных частей политической экономии.
Политэкономия особенного, действительно, нацелена на изучение системы экономических отношений в конкретных странах. При этом само мировое хозяйство выступает как совокупность всех национальных экономик, которые можно группировать по разным параметрам. У политэкономии всеобщего иной ориентир. Ее задача исследовать проявление общих закономерностей экономического развития и совпадающие характеристики в хозяйственном устройстве разных стран и всего мирового хозяйства как формирующейся целостности. Иначе говоря, всемирное хозяйство и национальная экономика как объекты политэкономического анализа в равной степени представляют собой области диалектического взаимодействия всеобщего и особенного в экономических отношениях, поскольку их реальное бытие неразрывно друг от друга.
Рассмотрим теперь, как трактуется всеобщее и особенное в неоклассической школе4. Она в качестве главного объекта своего изучения ограничивается рассмотрением всеобщего в экономике, фактически игнорируя его национально особенные формы. В этом случае всеобщее трактуется как проявление универсальности, иными словами, как бесспорный пример для подражания странами, которые стремятся к процветанию. И такой подход в настоящее время доминирует в рассуждениях о причинах успехов или неудач в реформировании постсоциалистических государств, развиваемой той частью сообщества ученых и политиков, которая привержена либерально-рыночной модели стран Запада.
Чтобы по-настоящему подтвердить статус универсальной науки ортодоксальной экономической теории пришлось пойти
по пути существенного сужения предмета своего анализа, сведя его к так называемому «экономическому человеку», который способен, по определению, к рациональному выбору в условиях ограниченных ресурсов. Не вдаваясь в детали критического разбора проблемы выбора экономического человека в качестве предмета науки, ограничимся только некоторыми его характеристиками, которые предлагались видными учеными. Его называли «молниеносным калькулятором» (Т.Веблен), «человеком искусственного разума» (Э.Дюркгейм), «антропологическим монстром» (П.Бурдье) и т.д. В этом отношении использование расширенной конструкции методологического индивидуализма, ориентированной на дополнение модели человека с рациональным поведением на модель с иррациональным поведением, которая становится новым объектом анализа, особенно в финансовой сфере, мало что дает для принципиального улучшения неоклассической методологии. В любом варианте особенное в экономике превращается в малозначимый фактор, который только излишне перегружает теоретический анализ, а потому от него можно легко абстрагироваться.
Экономическая теория всеобщего на основе исследования экономического поведения в контексте рациональности (или иррациональности), если и имеет познавательную ценность и практическое значение, то они связаны с описанием одной линии в развитии мирового хозяйства, представленной либерально-рыночной моделью хозяйства западного типа. Сегодня она выступает как господствующая, что усиливает соблазн рассматривать ее как универсальную. Вместе с тем развиваемый однолинейный подход противоречит многоликости устройства хозяйственного мира и присутствия в нем различных и непохожих, а порой и расходящихся линий развития. Он чреват особенно серьезными негативными последствиями для хозяйственных практик тех стран, которые пытаются свою стратегию модернизации строить на основе заимствований и копирования эффективно работающих хозяйственных систем, возникших в конкретно-исторических условиях. Оборотной стороной такой стратегии становится недооценка, а то и просто игнорирование собственного исторического опыта и традиций хозяйствования. Ко всему еще не следует забывать, что всеобщее в экономике — это также стремление стран-лидеров навязывать свое особенное как всеобщее для других, а значит устанавливать свои правила игры в хозяйственной сфере для всех остальных со всеми выгодами для себя.
Следовательно, проблемное поле современной политической экономии, как альтернативы неоклассики, должно включать как всеобщие, так и особенные формы проявления экономической деятельности. И это становится ее важным преимуществом, позволяя уйти от чрезмерной отвлеченности от реальной экономики, что полезно для хозяйственной практики стран, проводящих реформы.
Постановка вопроса о конкретных формах проявления особенного в экономике предполагает, что они в своей совокупности и многоликости непосредственно взаимодействуют с всеобщим в экономике, которое, в свою очередь, теоретически можно представить трояким образом:
как совпадающие (общие) предпосылки, свойства и факторы развития, экономические институты и хозяйственные инструменты, присущие разным общественно-экономическим системам;
как наиболее развитое качество (эталон) и доминирующая линия в мировой экономической системе, на которые ориентируются другие национальные экономики;
как объективное свойство самой мировой системы хозяйства выступать в единстве и многообразии национально-особенных подсистем.
Важно подчеркнуть, что всеобщее в экономике не следует рассматривать как что-то существующее независимо от особенного. Через него оно и проявляется в действительности.
Что собой представляют формы особенного в экономике?
Особенное в экономике проявляется уже в различающихся значениях, которые принимает сама экономика и хозяйственные процессы в жизни разных цивилизаций и обществ. Можно считать доказанным, что автономность экономики и ее доминирование в сравнении с другими сферами жизни общества, были рождены на определенном этапе в недрах западной цивилизации как следствие крупных сдвигов в ее основаниях. Однако такая роль экономики существует далеко не во всех обществах даже
