CC BY
92
НАУЧНО-ТЕХНИЧЕСКИЙ ПРОГРЕСС И ИННОВАЦИОННАЯ ЭКОНОМИКА
2018.01.021. МИНЕРВИН ИГ. ИННОВАЦИИ И ИХ ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ. (Обзор).
Ключевые слова: факторы экономического роста; оценка инноваций; структурные изменения; модернизация; инновационные показатели; инновационная политика.
Проблема результативности инновационных процессов, их воздействия на показатели долгосрочного экономического роста, экономику на микро- и макроуровне является одной из наиболее актуальных для зарубежных исследователей как из стран Европейского сообщества, так и из развивающихся стран и стран с формирующейся рыночной экономикой.
В неоклассической теории роста и теории эндогенного роста технологический прогресс рассматривается как основной фактор и движущая сила экономического роста. Вместе с тем, как отмечают Р. Эднер (профессор Дартмутского колледжа) и Р. Капур (профессор Уортонской школы), шумпетерианское «созидательное разрушение» неисчерпаемо и остается в центре внимания теоретиков экономического роста. На смену старым технологиям приходят Интернет вещей, объемная печать, облачные вычисления, альтернативные источники энергии, виртуальная реальность и др. (1). Однако дискуссия относительно конкретных результатов и долгосрочных итогов инновационных процессов, путей превращения новых знаний и технологий в более высокие экономические показатели продолжается.
Так, итальянские специалисты А. Миннити (Университет Болоньи) и Ф. Вентурини (Университет Перуджи), используя данные по промышленности США, показали, что одним из непосредственных долгосрочных эффектов инноваций является рост производи-
тельности (6). Теоретики прагматического направления дают оценку потенциала новой технологии прежде всего с точки зрения интересов инвесторов и менеджеров, а также учитывают ее эффективность в деле создания стоимости и удовлетворения запросов потребителей. Вопрос эффективности в свою очередь распадается на конкретные вопросы о потребности в ресурсах для коммерческого освоения технологий, экономии производственных затрат и потенциале в ценовой конкуренции. Однако такой подход уже рассматривается многими исследователями как неполный и не отражающий реальное значение инновационных процессов. Так, Р. Эднер и Р. Капур полагают, что более глубокое понимание динамики инновационных процессов и их воздействия на экономику требует учета двух факторов: во-первых, не только характеристик самих технологий, но и свойств экосистемы, т.е. широкого спектра условий, в которых они реализуются; во-вторых, возможностей конкуренции не только между новой и старой технологиями, но и между новой и старой экосистемами. Свойства элементов, составляющих экосистему (технологии, инфраструктуры, стандарты, нормы регулирования), играют ключевую роль, определяющую как успешность новых, так и необходимость сохранения действующих технологий. Такой подход необходим для более обоснованного прогнозирования и планирования нововведений и требуемых для их реализации ресурсов (1).
Еврокомиссия, представляя в октябре 2013 г. новые критерии оценки результатов инноваций, отмечала значение этой работы для устранения препятствий реализации инновационных идей в коммерчески эффективные продукты и услуги и обеспечения принятия решений по планированию и стимулированию мер в этой области. Группа специалистов из Австрии, Бельгии, Германии и Швеции, базируясь на этих предложениях, рассматривает результативность инновационной деятельности в ЕС и способы ее оценки (7).
Предложенные Еврокомиссией критерии, отмечают авторы, существенно дополняет традиционный индикатор интенсивности инновационного процесса (доля расходов на НИР относительно ВВП). В частности, речь идет о качественных показателях результативности инноваций (патентная статистика, доля наукоемких отраслей в экономике, коммерческая эффективность наукоемких продуктов и услуг, доля быстрорастущих фирм в инновационных
секторах), на основе которых выводится итоговый сводный показатель - инновационный индикатор ЕС 2020 (EU 2020 Innovation Indicator). Однако этот показатель охватывает инновации только в сфере высоких технологий; он хорошо отражает структурные сдвиги в экономике в пользу высокотехнологичных отраслей, но не учитывает такой результат, как структурная модернизация, т.е. технологический прогресс в сложившихся секторах. Это, в свою очередь, ведет к искажениям итоговых показателей, используемых для межстрановых сопоставлений.
Предлагая концепцию измерения и оценки результатов инноваций, авторы, во-первых, подчеркивают необходимость различать непосредственные результаты инноваций (outputs) и их долговременные последствия (outcomes) и, во-вторых, выделяют в качестве ключевых показателей структурные изменения и модернизацию. Непосредственные результаты означают внедрение продуктовых, процессных, маркетинговых или организационных нововведений, их типичными показателями служат число нововведений или доля внедривших их предприятий. Долговременные последствия выражаются в воздействии на функционирование предприятий и экономику в целом. Внедрение инноваций или патентная заявка еще не означают реального экономического эффекта. Продуктовая инновации должна выразиться в рыночном успехе, а процессная - привести к существенным изменениям затрат или других параметров производства, дающих экономический эффект. Диффузия таких инноваций ведет к сдвигам в отрасли и экономике в целом. Долговременные последствия инноваций включают также и неэкономические эффекты, например улучшение медицинского обслуживания за счет внедрения нового оборудования.
По мнению европейских исследователей (7), с точки зрения долговременных экономических воздействий улучшающие инновации могут быть не менее важны, чем радикальные, что уже отмечалось многими исследователями. Причины включают их связь с тенденциями конкурентной стратегии и усложнением баз знаний. В передовых в научно-техническом отношении странах инновации являются доминирующей стратегией бизнеса, а инновационные процессы превратились в неизменный элемент функционирования. Возрастание сложности знаний ведет к усилению специализации ключевых компетенций фирм и их зависимости от накопленного
опыта в области технологического развития. Все это означает, что измерение экономических эффектов в основном по критериям радикальных и улучшающих инноваций имеет ограниченное значение. Более значима оценка нновационных последствий на отраслевом уровне. Долговременные инновационные выгоды как в промышленности, так и в сфере услуг проявляются, во-первых, в структурных изменениях, которые отражают межотраслевые различия в темпах роста добавленной стоимости в зависимости от наукоемко-сти. Благодаря этим сдвигам растет доля наукоемких отраслей в совокупном объеме производства. Во-вторых, долговременные последствия выражаются в структурной модернизации, означающей различия в результатах деятельности фирм внутри отраслей, не связанные с изменением набора видов деятельности. Эти различия могут проявляться в увеличении доли наукоемких направлений в рамках сектора, ведущих к сохранению или укреплению конкурентных преимуществ.
Радикальные инновации являются более вероятным фактором структурных изменений, чем улучшающие, но и последние могут дать такие изменения, если фирма уже активна в высоконаукоемкой отрасли. В то же время радикально новый продукт в менее наукоемком секторе может лишь предотвратить упадок отрасли. Таким образом, различные явления могут вести как к модернизации, так и к структурным изменениям на отраслевом уровне. Политики часто концентрируют внимание на повышении в экономике доли наукоемких товаров и услуг (т.е. структурных изменениях), но, как свидетельствует практика, модернизация как результат инновационного процесса в равной мере важна для экономики.
При этом важной проблемой является также зависимость инновационной технологии от других обеспечивающих технологий и степени готовности последних, т.е. от ее экосистемы в целом. Один из ключевых факторов успешного развития новой технологии состоит в том, насколько быстро ее экосистема достигнет требуемого уровня развития, позволяющего реализовать ее потенциал. Таким образом, эффект радикальной инновации не будет полностью реализован до тех пор, пока не будут устранены все узкие места в обеспечивающей экосистеме, что может потребовать соответствующей переориентации усилий (1).
Инновационная политика ЕС на протяжении последнего времени была в значительной мере сосредоточена на увеличении объема выделяемых ей ресурсов. В 2002 г. была поставлена цель довести расходы на НИР в ЕС до 3% ВВП к 2010 г., затем этот срок был перенесен на 2020 г. Чтобы оценить эффективность этих вложений, нужен тщательный анализ как непосредственных результатов инноваций в виде новых продуктов, процессов, рыночных сегментов или организационных форм, так и итоговых последствий для экономики. Выработка необходимых для этого показателей является сложной задачей. Так, патентная информация здесь недостаточна, так как патент не означает реальную инновацию. Адекватная оценка экономического значения инноваций, подчеркивают авторы (7), включает анализ структурных изменений, т. е. увеличения доли наукоемких секторов, и структурной модернизации, т.е. обновления секторов, представляющих зрелые направления специализации каждой страны и приближение этих стран к уровню передовых научно-технических достижений. При этом, по мнению авторов, важнейшим итогом инновационной активности является прогресс модернизации, поскольку он отражает существенные направления конкурентной стратегии.
Однако не менее существенной проблемой является долгосрочное воздействие инновационных процессов, охватывающее также и социальную сферу. К оценке перспективных итогов инновации добавляется возможность решения социальных проблем через воздействие на сферу распределения. А. Зехави (Университет Тель-Авива) и Д. Брезнитц (Университет Торонто) рассматривают инновационную политику как инструмент социальной политики, направленный на решение определенного круга социальных проблем (5).
Подчеркивая значение инноваций для экономического роста, авторы отмечают, что способы реализации инноваций порождают экономическое неравенство. Инновационную политику, которая направлена на усиление роста и в то же время учитывает факторы распределения экономических благ, они определяют как чувствительную к распределению (distribution-sensitive innovation policies, DSIP) и рассматривают ее методы применительно к определенным группам малоимущих, испытывающих трудности производителей и потребителей. Исследуя проблему на примере Израиля, США,
Германии и Швеции, авторы приходят к выводу, что сегодня инновационные программы прежде всего преследуют цели экономической эффективности, тем не менее подход к инновационной политике, основанный на сочетании экономических и социальных целей, может рассчитывать на успех.
Как пишут Зехави и Брезнитц, экономический рост может быть неравномерным, оставляя значительное число людей и сообществ позади. Поэтому многие усматривают связь между инновациями и возрастанием неравенства. Распределительное неравенство и экономическая обездоленность привлекают возрастающее внимание в политических кругах и развитых, и развивающихся стран. Но даже при наличии политической воли использование традиционных государственных инструментов, таких как налогообложение, программы социального обеспечения и др., встречает политические и экономические ограничения. Тем самым подчеркиваются функции других инструментов, которые, как правило, не связываются с проблематикой распределения, и в целом социальная роль политики, преследующей цели экономического роста. Ставится вопрос о том, каким образом научно-техническая и инновационная политика может быть использована как инструмент социальной политики, исследуются многочисленные примеры такого использования.
Теоретически инновационная политика, чувствительная к распределению (ИПЧР), указывают авторы, способна решать задачи, связанные с распределением благ, по крайней мере по четырем направлениям: 1) поддержка традиционных отраслей; 2) направленность на депрессивные районы или экономически отсталые сообщества; 3) направленность на специфические слои населения (женщины, этнические группы); 4) направленность на потребителей технологии, находящихся в невыгодном положении (например, инвалидов).
Таким образом, по мнению авторов, ИПЧР может служить в качестве важного инструмента, направленного как на ускорение экономического роста, так и на достижение экономического равенства (5). Программы такого типа обладают потенциалом «сглаживания неровностей» в тех областях, которые наиболее нуждаются в этом: науке, технологии и инновационной сфере. Успех подобной политики связан с экспериментированием и решением долгосроч-
ных задач в сочетании с систематической оценкой результатов. При этом не следует смешивать непосредственные результаты (например, увеличение числа представителей национальных меньшинств, получающих высшее образование в области науки и технологии) с перспективными (например, рост наукоемкого предпринимательства из числа таких представителей). Вместе с тем, отмечают авторы, во всех обследованных ими странах внимание к распределительным аспектам инновационной политики, их социополитическая поддержка находятся на низком уровне.
Социальные результаты ИПЧР связаны с ростом производительности. Программы развития, преследующие социальные цели, обладают также потенциалом ускорения экономического роста. И поскольку они направлены на интеграцию экономически слабых групп населения, отраслей и регионов в технологически интенсивный оборот, этот экономический потенциал может быть значительным. В то же время оптимистические прогнозы относительно экономического потенциала ИПЧР должны учитывать общие условия ее реализации, в том числе такие, как характер корпоративного управления, его отношение к долгосрочным инвестициям в инновации, организационное обучение, развитие персонала. Корпоративное управление, рассматривающее фирму лишь как финансовый актив, предназначенный для максимизации, неспособно извлечь экономическую выгоду, предоставляемую программами ИПЧР (5).
Коллектив сотрудников школы менеджмента Индийского института технологии (Vinod Gupta school of management, Indian institute of technology) рассматривает еще один важный аспект -двусторонние причинно-следственные взаимосвязи между инновациями и экономическим ростом (2). В качестве статистического материала использованы данные по 19 европейским странам за период 1989-2014 гг., а в качестве исследуемых показателей взяты патентная статистика, расходы на НИР, численность исследовательского персонала, экспорт высокотехнологичной продукции, публикации в научной и технической периодике.
Анализ на основе методики математического анализа причинно-следственных связей (тест Грэнджера на причинность) показал в большинстве случаев наличие прямых и обратных связей между инновационной интенсивностью и показателями экономического роста в расчете на душу населения, подтверждая тем самым действие
двусторонних стимулов к развитию в связке «инновации - рост» со стороны спроса и со стороны предложения. Авторы подчеркивают, что экономический рост со своей стороны способен интенсифицировать инновационные процессы. Среди многочисленных каналов такого воздействия на экономику указывается на глобальную конкуренцию, эволюцию финансовых систем, изменение качества жизни, развитие инфраструктуры, занятость и т.д.
Если учитывать указанную взаимозависимость и возможность обратного влияния роста на инновации, становится понятно, что желательна не только политика, направленная на стимулирование инноваций, но в некоторых случаях и политика ускорения экономического роста (в том числе увеличения инвестиций), имеющая целью интенсификацию инновационных процессов. Таким образом, заключают индийские специалисты, правительства стран должны играть более позитивную роль в интеграции указанных процессов, создавать для этого постоянные условия. При выборе прямых и косвенных методов стимулирования правительствам необходимо учитывать конкретные задачи и условия страны, сильные и слабые стороны ее инновационной системы (2).
Большое место в исследованиях занимают отдельные аспекты научно-технологического развития и их влияние на экономику. Здесь первое место бесспорно принадлежит цифровой революции, таким ее современным направлениям, как Интернет вещей, технологии больших данных, облачных вычислений, объемная печать, передовая робототехника, создание искусственного интеллекта.
Специалисты консалтинговой фирмы «Boston Consulting Group» (BCG) в своем прогнозе развития цифровой экономики (ди-гитализации) обращают внимание на ее технологические последствия в масштабе как отдельных отраслей, так и экономики в целом, влияние на условия жизни и труда, методы ведения бизнеса, менеджмента, маркетинга и т.д. (5). Дигитализация затрагивает большинство отраслей и секторов экономики. Так, Интернет вещей дает возможность соединения огромного числа объектов, дистанционного мониторинга и управления посредством онлайн-платформ.
Дигитализация, подчеркивают авторы доклада BCG, создает выгоды для людей, бизнеса и общества в целом. Перечисляя направления воздействия дигитализации на экономический рост и занятость, они отмечают ее ключевую роль. На корпоративном
уровне она означает расширение рыночного потенциала, новые методы выхода на внутренний и международные рынки. Дигитализа-ция многих внутрифирменных процессов - производства, систем снабжения и сбыта и т.д. - означает рост производительности. Традиционные бизнес-модели зрелых отраслей подвергаются изменениям, основанным на дигитализации, открывая путь для появления новых компаний, создающих дополнительные рабочие места и увеличивающих налоговые поступления. Цифровые платформы повышают эффективность использования ресурсов, например в строительстве и на транспорте, что приносит пользу как гражданам, так и окружающей среде.
Цифровое правительство повышает свою эффективность в области налогового администрирования и управления данными, а с помощью аналитических инструментов больших данных получает возможность анализировать социальные тренды и усиливать борьбу с коррупцией и злоупотреблениями в сфере государственной службы. Новые способы использования данных могут также стимулировать инновации в частном секторе.
Выгоды граждан в результате дигитализации связаны с вызываемым ею ростом конкуренции и расширением доступа к лучшим продуктам и услугам при низших ценах. Усиление конкуренции заставит компании повышать свою конкурентоспособность, совершенствуя продукцию и услуги. Компании, граждане и общество в целом выигрывают за счет более открытого рынка труда, эффективного сбалансирования спроса и предложения, автоматизации процессов подбора и найма персонала.
В то же время некоторые аспекты дигитализации вызывают озабоченность. К ним относятся проблемы конфиденциальности и информационной безопасности, а также технологической безработицы как следствия внедрения новых технологий, в частности робототехники и искусственного интеллекта. Быстро происходящие сдвиги в этой области вызывают неопределенность, затрудняющую правительствам и компаниям долгосрочное планирование. Решение требует постоянного анализа различных вариантов развития и определения риска, который должен быть по возможности разделен между участниками. Путь в будущее связан, по мнению прогнозистов БСО, с поиском благоприятных возможностей и преодолени-
ем препятствий в рамках открытых и целенаправленных дискуссий с участием всех заинтересованных сторон (5).
Интересно, что, по данным исследования, проведенного «Boston Consulting Group», небольшие, экспортно ориентированные страны ЕС, а именно страны Бенилюкса, Балтии и Скандинавии, находятся намного выше США в рейтинге так называемой «интернет-интенсивности», оценивающем качество ИТ-инфраструктуры и доступа в Интернет, а также степень участия бизнеса, потребителей и правительства в деятельности, связанной с Интернетом. Эти «цифровые лидеры» генерируют около 8% своего ВВП благодаря Интернету, по сравнению с 5% у «большой пятерки» Европы (Германия, Франция, Италия, Испания и Великобритания). По прогнозам, в период 2015-2020 гг. процесс дигитализации в этих странах позволит создать новые рабочие места, число которых на 1,6-2,3 млн превысит число рабочих мест, уничтожаемых этим же процессом (3).
Как отмечает сотрудник Центра изучения европейской политики (Centre for European policy studies, Brüssels) У. Эхиксон, европейские стартапы сейчас начинают лидировать в таких сферах, как искусственный интеллект, создание новых технохабов, привлечение инвестиций со стороны гигантов традиционной индустрии. В прошлом году в европейский техносектор были инвестированы рекордные 13,6 млрд долл. против всего лишь 2,8 млрд в 2011 г. Среди передовых инноваций выделяются проекты так называемых «глубоких технологий» (deep tech), подобные искусственному интеллекту. В 2015 г. на долю сектора глубоких технологий пришлось 1,3 млрд долл. европейских венчурных инвестиций, что намного больше, чем 289 млн в 2011 г. Отмечается также, что пять из десяти лучших в мире факультетов компьютерных наук расположены в ЕС. В результате якобы отстающий ЕС может превратиться в лидера, способствующего раскрытию подлинного экономического потенциала информационных технологий (3).
Вместе с тем исследователи отмечают отсутствие настоящего единого цифрового рынка в Европе. В США или Китае технопред-приниматели получают немедленный доступ к огромному рынку. В Европе им по-прежнему приходится разбираться во множестве потребительских рынков и режимов регулирования. Сейчас европейским предпринимателям так же легко находить средства для
стартапов, как и их американским коллегам, однако компаниям США доступно в 14 раз больше объемов капиталов на более поздних стадиях развития бизнеса. Этот разрыв в финансировании можно было бы устранить, если бы европейские пенсионные фонды направили дополнительно всего лишь 0,6% капиталов, находящихся под их управлением, на венчурные инвестиции.
Исследование регионального аспекта инновационного роста продолжено в работе специалистов Межамериканского банка развития (Inter-American Development Bank) (4). Отвечая на вопрос о причинах отставания в темпах роста стран Латинской Америки и Карибского бассейна (ЛАКБ), авторы приходят к выводу о сохранении значения факторов конкуренции и процессов «созидательного разрушения», обеспечивающих перераспределения ресурсов из менее производительных отраслей и предприятий в более производительные. Однако важнейшие источники роста связаны с совершенствованием методов и организации производства, продуктовыми и технологическими нововведениями, организационным обучением и развитием.
Исследования указывают на существенную зависимость инновационной динамики регионов от действующих в них инновационных систем. Результативность инвестиционных решений, усилий в области НИР, их влияние на инновационную эффективность и рост в значительной мере коррелируют с характеристиками фирм, в том числе такими факторами, как масштабы инвестиций, рыночная диверсификация, человеческий капитал, доступ к технологиям, прежде всего ИКТ, и их современным достижениям. Высокопроизводительные фирмы, как правило, имеют доступ к разнообразным инструментам и путям повышения эффективности, таким как сотрудничество с университетами, совместные контрактные исследования со специализированными технологическими центрами и т.д. В качестве дополнительного фактора фигурирует возраст фирм: молодые фирмы, как правило, являются потенциальными генераторами экономических инноваций, отличаются более динамичными показателями роста, хотя по абсолютным показателям зачастую отстают от зрелых с оговоркой относительно доступности финансовых ресурсов, легкости вхождения в отрасль, связей с внешними рынками и фактора монополизации применительно к странам ЛАКБ.
Степень открытости экономики оказывается сложным и неоднозначным фактором с точки зрения связей инновационности и роста. В целом исследование подтверждает стандартную точку зрения, согласно которой фирмы с низкой производительностью ограничены внутренним рынком, а более производительные успешно конкурируют на международных рынках. Однако фирмы, полностью или частично принадлежащие иностранному капиталу, оказываются хотя и более производительными, но менее инновационными, не отличающимися более интенсивными вложениями в НИР и использованием ИКТ. Положительные результаты ассоциируются с притоком прямых иностранных инвестиций и расширением внешней торговли.
Эмпирические данные подтверждают, что разброс показателей производительности между передовыми и отстающими фирмам в развивающихся странах значительно шире, чем в развитых. В Латинской Америке производительность труда в инновационных фирмах в среднем на 50% превышает показатель фирм, не участвующих в инновационном процессе, а в странах Карибского бассейна эта разница достигает 63%. Иначе говоря, эффект инноваций значительно выше в тех фирмах, которые уже отличаются более высоким уровнем производительности. Интересно, замечают авторы, что аналогичный результат дает сравнение по эффекту накопления человеческого капитала и дополнительному обучению персонала. Подчеркивается значение экономической политики, направленной на устранение препятствий для инноваций, технологического прогресса, организационных улучшений на внутрифирменном уровне. На примере стран ЛАКБ подчеркивается общая положительная и существенная связь между промышленными НИР, осуществляемыми внутри страны, и экономическими результатами, что подтверждает необходимость усиления государственной политики стимулирования инноваций (4).
Список литературы
1. Adner R., Kapoor R. Right tech, wrong time // Harvard business rev. - Boston, 2016. - Vol. 94, N 11. - P. 60-67. - Mode of access: https://hbr.org/2016/11/right-tech-wrong-time
2. Does innovation promote economic growth? Evidence from European countries / Maradanan R.P., Pradhan R.P., Dash S., Gaurav K., Jayakumar M., Chatterjee D. //
J. of innovation and entrepreneurship. - 2017. - Vol. 6, N 1. - Mode of access:
https://innovation-entrepreneurship.springeropen.com/articles/10.1186/s13731-016-
0061-9
3. Echikson W. Europe's surprising tech success. - Brussels: CEPS, 2017. - 12.04. -Mode of access: https://www.project-syndicate.org/commentary/europe-startups-tech-success-by-william-echikson-2017-04
4. Grazzi M., Pietrobelli C., Szirmai A. Innovation and Productivity in Latin American and Caribbean Firms // Firm innovation and productivity in Latin America and the Carribean: The engine of economic development / Ed. by Grazzi M., Pietrobelli C.; Inter-American Development Bank. - N.Y.: Palgrave Macmillan, 2016. - P. 317324.
5. Impact of digitization // Digitizing Europe: Why Northern European frontrunners must drive digitization of the EU economy / The Boston Consulting Group. - 2016. -May. - P. 6-8. - Mode of access: http://image-src.bcg.com/BCG-Digitizing-Europe-May-2016_tcm22-36552.pdf
6. Minniti A., Venturini F. The long-run growth effects of R&D policy // Research policy. - Guildford, 2017. - N 1. - P. 316-356. - Mode of access: http://ac.els-cdn. com/S0048733316301950/1-s2.0-S0048733316301950-main.pdf?_tid=5a08a830-8277-11e7-a33d-00000aab0f6c&acdnat=1502883658_5405dd863e7028ea5dab86c0 ec8ecb3f
7. The EU 2020 innovation indicator: A step forward in measuring innovation outputs and outcomes? / Janger J., Schubert T., Andries P., Rammer Ch., Hoskens M. // Research policy. - Guildford, 2017. - N 1. - P. 30-42. - Mode of access: http:// ac.els-cdn.com/S0048733316301597/1-s2.0-S0048733316301597-main.pdf?_tid=ed 842c6c-8270-11 e7-a01c-00000aab0f6c&acdnat=1502880899_2b9b139c211fdbd533 dcef6c0b1d17bc
8. Zehavi A., Breznitz D. Distribution sensitive innovation policies: Conceptualization and empirical examples // Research policy. - Guildford, 2017. - N 1. - P. 327-336. -Mode of access: http://ac.els-cdn.com/S0048733316301974/1-s2.0-S004873331630 1974-main.pdf?_tid=cddf4318-8277-11e7-809c-00000aab0f27&acdnat=150288385 2 b85b6e4661185d3ca8aae3703ba98595
2018.01.022. МИНЕРВИН ИГ. ПЕРСПЕКТИВЫ ЭКОНОМИЧЕСКОГО РОСТА В КИТАЕ: ОПОРА НА ИННОВАЦИИ. (Обзор).
Ключевые слова: экономика Китая; экономический рост; стратегия ускорения роста; инновационная экономика; эффективность размещения ресурсов.
Исследователи, изучающие перспективы развития экономики Китая, отмечают важность темпов ее роста для всей мировой экономики. Как полагает Винь Тай-ву (сотрудник Китайской академии общественных наук и профессор Калифорнийского университета в
